Кровь.
   Он подошел к кровати и уставился на шелк.
   Вот она, крохотная капля.
   Возможно, Нари того и не хотела, но она оставила свою визитную карточку.
* * *
   — Мариса, пойдем!
   Мариса Косолович повернула голову и увидела, что ее друзья Джозеф, Эри и Лизабет ее ждут.
   Она нетерпеливо тряхнула каштановой гривой роскошных волос. Они стояли у стойки траттории, и, пока ее друзья тратили собственные драгоценные деньги на кофе, ей удалось заполучить свою чашку, раскрутив высокого итальянца в красивом костюме. Он не был молодым, но и старым тоже не был. Где-то между тридцатью и сорока. Мужчина хоть куда, наверное, бизнесмен, с блестящими карими глазами и искрометной улыбкой. Она болтала с ним о приезде сюда с друзьями, и по ее рассказу выходило, что они прибыли на карнавал самолетом — небедные молодые люди, путешествующие по миру, но никак не оборванцы из страны, терзаемой войной, бедняки, чей автобус стоит припаркованным у железнодорожного вокзала. На самом деле у них почти не было денег, они спали в автобусе, который их и привез. Они приехали сюда, зная, что жить им будет негде, да и продукты из дома прихватить не могли, потому что взять там было нечего. И все ради того, чтобы полюбоваться Венецией во время карнавала.
   Мариса вздохнула. Других такая ситуация, казалось, не угнетала. Но не ее. На самом деле она рассчитывала найти каких-нибудь американцев — у них, как правило, денег больше всего, и они легко поддаются влиянию любого иностранного акцента. Ей нравились американцы, и она очень хотела попасть в Америку. Когда солдаты прибыли в их деревню, чтобы раздавать еду, они все в нее влюбились. Тогда Мариса решила, что выйдет за одного из них замуж и уедет, но войска долго не простояли. Так ей и не удалось ни с кем из них по-настоящему познакомиться. Но они говорили тем не менее, что она красива. Их взгляды были красноречивее слов.
   Больше всего на свете ей хотелось вырваться из своей бедной страны.
   На карнавале всегда полно иностранцев, многие из них — американцы. Она уверена, что за двое суток, пока автобус стоит в Венеции, она найдет нужного человека.
   Она сама выбирала тратторию, чтобы в ней покрасоваться, но, как назло, ни одного американца там не оказалось. Впрочем, итальянцы тоже славные ребята. Один из них купил ей эспрессо и предложил что-нибудь поесть. От кофе она не отказалась, но есть не стала, бог знает почему! Она чертовски проголодалась, но не хотела выглядеть голодной, вот почему. И она не хотела походить на женщину, которая через пару лет может стать круглой, как помидор.
   Лизабет стояла в дверях и вид имела суровый. Эри просто не терпелось уйти оттуда. Джозеф был озабочен.
   Они четверо были просто друзья. Приехали из одной деревни. Вернее, из того, что от нее осталось.
   Она подняла палец, давая понять, что хочет еще поговорить с бизнесменом, но тот, к ее разочарованию, отвернулся к друзьям. По телевизору стали показывать какое-то спортивное соревнование, и он о ней забыл.
   — Мариса! На площади начнется представление через пару минут! — сообщил Джозеф. Высокий, костлявый и нескладный, Джозеф производил впечатление юноши, который годами недоедал. Так оно и было.
   Мариса отошла от стойки и пошла к двери.
   — Мариса, так нельзя приставать к людям. У них может сложиться о тебе превратное представление. Эри и Лизабет уже шли впереди.
   — И что ты понимаешь, Джозеф? — спросила она.
   — Что ты доступна, что мы все доступны, что у нас ни гордости не осталось, ни достоинства.
   — А что, не так? — с вызовом бросила она.
   — Наша страна через многое прошла, но зато у нас выработался характер. Сильный характер.
   — Наша страна — чертова дыра, и солдаты придут туда снова и снова. И снова будут рваться бомбы.
   Джозеф покачал головой.
   Нет, мир уже установился. И мы все отстроим заново.
   — Ты будешь строить все заново. А я домой не вернусь. Джозеф смотрел на нее с нескрываемым удивлением.
   — Что ты хочешь сказать?
   — Я остаюсь в Венеции.
   — Ты не можешь остаться в Венеции. У тебя нет документов. Ты не говоришь по-итальянски!
   — Я научусь.
   — И что ты будешь делать?
   — Выживать.
   — Как?
   — Я заведу друзей.
   — Ты будешь проституткой.
   — Я заведу друзей, — зашипела она на него. — Послушай, Джозеф, ты все время говоришь мне, что я красивая. Я использую свою внешность.
   — Для меня ты красивая. Здесь красивых молодых женщин полно. Для меня ты особенная. Для других…
   — Для других — что?
   — Ты слишком… распущенная.
   — Я буду тем, кем я должна быть! — сердито ответила она. — Я привлекательна только для тебя, верно?
   Она сердито пошла вперед. Мимо Лизабет и Эри.
   — Эй! — окликнул ее Эри. — Что ты вдруг так заторопилась?
   Она смогла сшить из старого тряпья костюм наложницы, но в старых тряпках она выглядела лучше, чем многие богатые туристы в дорогих, сшитых на заказ костюмах.
   — Вы ведете себя как застенчивые маленькие беженцы! — сообщила она друзьям. — Я же собираюсь повеселиться сполна.
   — Она решила остаться, — понуро уведомил друзей Джозеф. — Она собирается встретить богатого американца, чтобы он ее отсюда увез.
   — Джозеф сказал, что я красивая только для него, — огрызнулась Мариса.
   — Мы все красивые только для наших друзей, — нахмурилась Лизабет. Она молилась на полу автобуса целый час, перед тем как забраться на свое сиденье и залечь спать.
   Мариса шла впереди друзей. Люди в костюмах и масках останавливались и кланялись ей. Один высокий и стройный мужчина в костюме и маске не только поклонился, он взял ее руку, низко склонился над ней и поцеловал, что-то сказав на итальянском.
   Красивая. — оценил он по-английски.
   Спасибо, — ответила она.
   И куда вы идете? — спросил он.
   — На площадь, послушать музыку.
   — А, тогда, может быть, я снова вас найду, красавица.
   Он прошел мимо. Эри, Джозеф и Лизабет нагнали ее.
   — Вот, видели! — обратилась она к ним.
   — Мы уже придем, наконец, на площадь? — спросила Лизабет. — Мы все знаем, что ты красивая и умеешь себя подать.
   — И останешься в Венеции, — язвительно повторил Джозеф. Джозеф питал к ней более сильное чувство, думала Мариса. Увы, у Джозефа ничего не было за душой и перспектив тоже никаких. Если она совершит глупость и выйдет за Джозефа, каждый год у них будет рождаться по младенцу, она растолстеет, и всю оставшуюся жизнь проведет за стиркой белья, выпеканием хлеба и мытьем посуды в Богом забытой деревушке. Мариса не хотела обижать Джозефа, но она видела то, чего он видеть не мог. Война никогда не кончится. Солдаты снова придут, мужчины пойдут воевать, а деревня их останется слабой и беззащитной, и ничего они не смогут сделать, когда враг, который сильнее их, придет в их деревню и выгонит их оттуда. Когда враги буду насиловать женщин и жечь дома.
   — Прости, Джозеф, — еле слышно произнесла она. Они не так далеко успели отойти от траттории, когда Джозеф решил, что они свернули не туда. Здесь почти не было людей.
   — Нам надо возвращаться.
   — У тебя есть карта? — спросил Эри.
   Джозеф достал карту, Мариса огляделась. Здесь темно. Воды канала казались черными. Несколько фонарей отбрасывали черные тени на черный тротуар и черные стены домов.
   — Сюда, — позвал Эри.
   — Нет, я думаю, нам надо туда, смотри-ка на карту, — возразила Лизабет.
   Мариса ни на кого не обращала внимания. Когда глаза ее привыкли к темноте, она увидела мужчину, поднимающегося по ступеням дома, в плаще и маске. Она почувствовала, как сердце ее забилось. Может, тот самый, что поцеловал ее руку?
   Он, словно почувствовав ее взгляд, обернулся и, приложив палец к губам, вернее, к тому месту, где должны быть губы — из-за маски лица не было видно, — поманил к себе.
   И скрылся за дверью.
   — Я иду туда, — сказала она.
   — Мариса, оставайся с нами! — велел ей Джозеф.
   — Я не могу остаться с вами, так я никуда не приду!
   — Значит, так, — объяснил Джозеф. — Мы идем к тому мосту, переходим его и попадаем на площадь. Когда тебе надоест темнота, присоединяйся к нам.
   Даже Джозеф повернулся к ней спиной, облегчив Марисе ее задачу. Они двинулись в путь, а Мариса прижалась к стене дома и стала ждать, пока не стихло эхо их шагов. А потом побежала вверх по ступеням.
   Дверь была приоткрыта. Она распахнула ее пошире.
   — Есть кто?
   Внутри было темно, но кое-где горели свечи. Мариса прошла вглубь, оглянувшись на дверь — ей показалось важным, чтобы она осталась приоткрытой, — и пошла дальше по коридору, образованному колоннадой.
   — Есть здесь кто? — еще раз громко спросила она. Стены отражали ее голос — эхо казалось зловещим шепотом. Мариса продолжала идти вперед. Церковь, наверное, с неким благоговейным страхом подумала она, но не такая церковь, как другие. Скамеек для прихожан она не увидела, и когда подошла к алтарю, то заметила, что над ним нет креста. Только рисунки. Один очень странный рисунок, на котором ангел рвал зубами жертвенного агнца. Рисунок висел как раз над алтарем на месте креста. Она огляделась. У церкви, как и везде, были боковые часовенки. Они тонули во мраке — одни занавешенные, другие открытые. Мариса заморгала. Ей показалось, что из боковых нефов вылетели тени.
   Он что, играл с ней?
   — Я знаю, что вы здесь! — произнесла она, проходя по левой стороне неф за нефом. Свечи горели. Странная черная ткань покрывала алтарь.
   Она приостановилась, думая, что слышит шепот или шипение. Крылья трепетали вокруг нее. Она слышала звуки шагов — эхо от каменного пола.
   Я не собираюсь играть с вами вечно, знаете ли! — опять произнесла она.
   Перекрестившись, она пошла по правому центральному проходу, мимо маленьких боковых нефов, глядя на рисунок, висящий над покрытым черной тканью алтарем. Некто в терновом венце держал связку отрезанных голов.
   Ей внезапно стало холодно в костюме наложницы. И снова ей послышался шепот или шипение. Звук катился по проходу.
   — Эй, вы где? — позвала она, разозлившись и уже не на шутку испугавшись. — Если вы хотите, чтобы я осталась, покажитесь!
   Пламя свечей на алтаре метнулось в сторону, воск затрещал. Что-то со свистом или шипением пронеслось мимо, коснулось волос.
   Мариса медленно начала пятиться.
   Вначале она едва расслышала скрип. Оглянулась — и увидела, как закрылась дверь. Медленно закрылась. И звук закрываемой двери отозвался в ее сердце ужасом.
   Она помчалась к двери, но тут она с силой захлопнулась.
   Мариса бросилась на дверь, принялась бить в нее кулаками, кричать, ругаться.
   Наконец она вымоталась.
   Она оглянулась на алтарь.
   — Я пойду в полицию. В полицию, вы меня слышите? — Набравшись храбрости, она решительно направилась к алтарю. — Я ухожу отсюда, вы понимаете? Вы понимаете?!
   И вот тогда… Словно ее коснулись льдом. Словно ледяной палец, взявшийся из ниоткуда, невидимый, жуткий, протянулся к ее затылку, прошелся вниз по позвоночнику.
   Она стремительно обернулась и завизжала от ужаса.
   Он был там. Человек в черном плаще и странной маске медленно шел к ней. Она смотрела на него и чувствовала, как горло сдавливает спазм.
   Но сказать ей было нечего.
   Он шел очень медленно. Она могла видеть его глаза. Теперь они не казались такими красивыми, но она смотрела прямо в них и не могла оторвать взгляда.
   Он подошел к ней и расстегнул крючки лифа ее костюма наложницы. Она хотела приказать ему остановиться, но не могла говорить, как не могла отвести взгляда от его глаз. Он запустил руки под ткань, и лиф соскользнул с плеч и упал на пол со странным шелестом. Он отступил.
   — Красивая, — признал он.
   Затем поднял руки — так воздевают руки к небесам монахи.
   — Дети мои, я привел вам красавицу! — провозгласил он.
   Она по-прежнему не могла отвести взгляда от его глаз. Она снова услышала шелест, шепот, шипение. Дуновение ветра и свист, что-то обвивало ее, что-то касалось ее волос.
   И тогда зашевелились тени.
   И опустились.
   На одно краткое мгновение ей пришло в голову, что она могла бы поехать домой. Она могла бы выйти за Джозефа и нарожать ему дюжину детей, растолстеть и печь хлеб.
   Она почувствовала первое прикосновение.
   И начала визжать.
   И визжала.
   И, когда ее подняли и положили на алтарь, она поняла, что говорила правду.
   Ей суждено остаться в Венеции.
   Остаться навсегда.

Глава 11

   К тому времени как они добрались до дворца, который Анна Мария арендовала для проведения бала, празднество уже началось.
   У остановки водного такси их встретили одетые в карнавальные костюмы хозяева бала, а у входа во дворец гостей приветствовали фанфары. Они вошли в просторный холл, где уже собралось много гостей — все в костюмах и масках. Люди общались и угощались закусками, сервированными на столах, расположенных вдоль стен. «Беллини» и шампанское разносили официанты в традиционных черных костюмах.
   Джареда тут же обступили партнеры по бизнесу. Он представил незнакомых друг другу, после чего начался разговор об организации посещения Венеции выпускниками одной из художественных школ США.
   Синди предложила перекусить.
   — Я за! Джордан, так как насчет того, чтобы что-нибудь пожевать?
   Джордан бродила взглядом по залу.
   — Я ищу Тифф.
   — Она появится, — пролепетала Синди. — Джордан, мне Тифф нравится. Честно. Она резковата, у нее темное прошлое, но мне она, повторяю, нравится. Только, Джордан, Джаред знает ее лучше нас с тобой: вот уже несколько лет подряд он организует для нее поездки, и она все время заставляет его все менять в последнюю минуту. У нее ветер в голове. Так что не расстраивайся и не порть себе вечер.
   Джордан ничего не сказала. Синди не могла знать, что у Тифф серьезные виды на Рагнора. Впрочем, Рагнор остался ждать ее, так что ей ничего не оставалось, кроме как надеяться, что он все устроит. Вечеринка обещала быть веселой и интересной. На возвышении у подножия широкой парадной лестницы танцевали под звуки флейты наряженные наложницами из восточного гарема юные девушки. В толпе то тут, то там мелькали арлекины, показывающие фокусы. Все одеты как нельзя лучше. Таких нарядных костюмов Джордан еще не видела. От блеска драгоценностей слепило глаза. Гладиаторы, лесные нимфы, рыцари и их дамы, повесы времен Эдуарда Седьмого, благородные разбойники — все смешалось, танцевало, жевало, пело. На столах красовались ледяные скульптуры, нарядные цветочные аранжировки, сверкающие кофейники. Оформление столов настолько поражало красочностью, изяществом и обилием, что можно просто растеряться.
   — Эти маленькие печенья на вкус так же прекрасны, как и на вид, — заметила Синди, с удовольствием откусив кусочек, — а я, надо сказать, страшно проголодалась.
   Золотистая блондинка, высокая и стройная, в полумаске, шляпе с пером и платье эпохи Регентства, Синди была очень хороша, если не считать излишней бледности кожи и впалых щек. Джордан подумала, что Синди действительно стоит поесть как следует.
   — Отведи меня к столу, — попросила она.
   Не успели девушки попробовать угощение, как к ним подошла элегантная южная красотка в корсете и множестве пышных юбок, с красивыми вьющимися волосами.
   Чао! приветствовала красотка.
   Чао! — ответила Джордан, уставившись на незнакомку.
   — Чао! — вежливо поздоровалась Синди.
   Джордан и Синди выжидающе смотрели на красотку. И тут незнакомка разразилась хохотом.
   — Это же я!
   — Рафаэль! — пробормотала Джордан, не веря глазам.
   — Разве я не хороша? — кокетливо повернувшись и шурша юбками, спросил Рафаэль.
   — О, вы превзошли самого себя! — выдохнула Синди. Рафаэль захлопал ресницами. Джордан успела подумать о том, как ему удалось наклеить их совсем незаметно.
   — Ты чудо! — оценила Джордан.
   — Благодарю, — скромно потупился Рафаэль, — и вы, дамы, великолепны.
   — Спасибо, — поблагодарила Синди.
   — Здесь каждый впечатляет, — призналась Джордан, — хотя ты превзошел всех. Рафаэль, ты, между прочим, не видел Тифф Хенли?
   — Нет, не видел. Впрочем, разве можно здесь кого-то узнать? Может, и видел. Если бы я с вами не заговорил, вы бы догадались, что это я?
   — Логично, — ответила Синди.
   — Она подойдет, — нахмурился он и уточнил: — Вы должны были здесь с ней встретиться?
   — Нет, она пригласила нас на вечеринку с коктейлями перед балом, но, когда мы пришли, ее не оказалось дома.
   Рафаэль помахал рукой в воздухе, давая понять, что Тифф весьма необязательная личность.
   — Она, наверное, забыла, что вас пригласила. Снова зазвучали фанфары.
   — А, вот и началось. Нас приглашают наверх занять места.
   — Идите вперед, — предложила Синди, — а я поищу мужа. Рафаэль взял Джордан под руку, улыбаясь ей.
   — Твой наряд что надо. Ты великолепна и загадочна, как сирена.
   — Спасибо, но с тобой мне все равно не сравниться. Рафаэль довольно засмеялся.
   — Мы двое будем здесь самыми красивыми. Я буду сидеть с вами. Анна Мария хотела посадить тебя, Джареда и Синди за один стол с деловыми партнерами Джареда, но я не мог такого допустить.
   Спасибо.
   — Со мной тебе будет веселее.
   — Я уверена.
   — И я умею танцевать. Все мужчины будут пытаться нас разбить. А мы будем выбирать самых лучших.
   — Согласна целиком и полностью. Кто еще с нами за столом?
   — Линн. Она помогла мне убедить Анну Марию в том, что тебя нельзя оставлять наедине с председателем ассоциации путешествующих дантистов или агентом группы американских банкиров. Его жена… Ну, сидеть с ней — все равно что сидеть с флагманским фрегатом: она такая седая, монументальная и серьезная. Я еще ни разу не видел, чтобы она улыбалась. Я думаю, она нарядилась франкской королевой Брунгильдой.
   — Быть может, она весьма приятная леди. Рафаэль с улыбкой приподнял бровь.
   — Я всегда могу уступить свое место за столом.
   — Не обижайся. Кто еще будет с нами?
   — За каждым столиком сидят по десять человек. За нашим — Джаред и Синди, Линн, я, автор кулинарной книги и ее муж — оба англичане, художник из Англии, его жена и мой друг, полицейский Роберто Капо. Тебе ведь он понравился, верно?
   Джордан Роберто Капо вполне устраивал. Он понравился ей уже за то, что не считал ее ненормальной, как все остальные.
   И у него она могла спросить по поводу головы в канале.
   — А как насчет Тифф?
   — О, ее место уже давно распределено — она сидит с другими людьми. Но, если хочешь, мы можем ее позже поискать.
   — А Рагнор?
   — Он говорит хорошо на многих языках — мы посадили его за столик с несколькими парами из Скандинавии и Германии. На севере большинство людей говорят по-английски. Понятно почему. Куда ты еще, кроме Швеции, можешь поехать, если говоришь на шведском? И все же Анна Мария очень старалась, чтобы рядом сидели люди, которые говорили бы на одном языке.
   — Где она сама будет сидеть?
   — Анна Мария не сидит, она порхает! — Рафаэль закатил глаза. — Она хозяйка, и поэтому сидеть ей некогда. Она всю ночь на ногах — следит, чтобы всем было хорошо. Надо сказать, что она и нам спуску не давала. Но она не требует ничего взамен. Она замечательная.
   — Вне сомнений, — согласилась Джордан. На верхней площадке лестницы их встретила «стража» в костюмах швейцарских гвардейцев. Гостей проводили в большой бальный зал, где находилось еще больше столов, уставленных изысканнейшими закусками. В дальнем углу помещения на помосте играл камерный ансамбль.
   — Вот мы и пришли, — указал на их стол Рафаэль. Роберто Капо и две другие пары уже сидели.
   Мужчины встали, когда Рафаэль представлял гостей друг другу. Английского художника звали Питер Смит, его жену — Шерри. Американку, написавшую кулинарную книгу, — Мэри Уинстон, а ее мужа — Фред. Они оба выглядели веселыми толстячками — наглядная иллюстрация того, как можно наслаждаться рецептами Мэри. Джордан не помнила, чтобы ей попадалась на глаза книга Мэри, но, если ей случится написать рецензию, надо найти хорошие слова для автора.
   — И, наконец, Роберто, — закончил представление Рафаэль, сумевший даже из такого обыденного действа сотворить шоу.
   — Как поживаете? — спросила Джордан, улыбнувшись Роберто.
   — Я счастлив видеть вас, — ответил Роберто.
   — Il piarcere e mio, — отозвалась она, довольная тем, что эквивалент фразы «мне вдвойне приятно» она научилась произносить на итальянском почти без акцента.
   Он улыбнулся, и она села рядом с ним.
   Вскоре подошла Линн, одетая как матадор, с черными усами, в красном плаще и с пикой.
   — Боюсь, она пластиковая, — заявила Лини, чуть не проткнув юбки Мэри Уинстон в стиле Марты Вашингтон.
   Подошли Джаред и Синди, и снова начались представления. Джордан восхищалась умением Анны Марии устраивать рауты. Компания подобралась идеальная — за столом сразу возникла непринужденная атмосфера, располагающая к приятной беседе. Временами ей казалось, что Роберто не все понимает, но тогда Рафаэль быстро переводил ему сказанное. Подошли официанты, наполнили бокалы, и все двинулись к буфету.
   — До замужества меня звали Астрелла, — сообщила Джордан Мэри Уинстон, пока они стояли в очереди. — Мне так нравится итальянская кухня. Моя следующая книга будет посвящена блюдам Тосканы. Не могли бы вы написать рецензию для ваших газет?
   — С удовольствием.
   — Мое издательство совсем маленькое, — со вздохом призналась Мэри, — а ваши рецензии так популярны, что они не решаются вам присылать свои книги. Спасибо вам.
   — Вам спасибо. Я не знала, что я так популярна.
   — О, вы пробовали каракатицу?
   — Спасибо, я уже пробовала. Пожалуй, возьму меч-рыбу. Когда беседа возобновилась за ужином, Джордан, пользуясь тем, что сидит рядом с Роберто Капо, спросила тихо:
   — Я слышала, что в канале нашли отрезанную голову. Роберто показался расстроенным.
   — Вы не должны волноваться…
   — Я не волнуюсь.
   — Вы… Вы полагаете, что были правы насчет графини?
   — Я не знаю. Мне просто любопытно. Уже выяснили, кому принадлежала отрезанная голова? Уже выяснили…
   Джордан осеклась. Она заметила, что говорит слишком быстро для Роберто Капо.
   Но Рафаэль пришел ей на помощь. Он слышал, о чем она говорила, и тихо перевел ее слова своему другу из полиции, Рафаэль тактично сделал так, чтобы Джаред не услышал, о чем шла речь. Он чувствовал, что Джордан не хочет, чтобы Джаред знал.
   Роберто покачал головой и ответил Рафаэлю на итальянском.
   — Голова все еще у судебных медиков. Тело пока не найдено, и сравнение с описаниями пропавших за последние месяцы людей тоже ничего пока не дало. Сейчас идет работа над тем, чтобы по тому, что осталось от головы, воссоздать изображение человека и разослать по всей Европе для опознания.
   Джордан расстроилась, так как ничего нового не узнала.
   — Я понимаю вашу озабоченность, — проговорил Роберто.
   Джордан кивнула. Джаред смотрел на нее с подозрением. Когда он повернул голову, Джордан машинально отметила, что черты его лица стали резче, щеки впали. Возможно, она причинила кузену больше неприятностей, чем думает, и из-за нее у Синди такой бледный и утомленный вид.
   И все же Джордан чувствовала, что правда на ее стороне. Либо графиня действительно принимала у себя компанию монстров, одержимых страстью к убийству, либо ее чувство юмора и представление о том, как следует развлекать гостей, извращены сверх всякой меры.
   Между тем подали кофе и десерт и объявили дальнейшую программу праздника. На первом этаже начинают выступать рок-музыканты, а сам бал должен происходить в зале на втором этаже. Там же будут работать хироманты и предсказатели судьбы по картам Таро — у самого входа в бальный зал. Жонглеры и фокусники будут переходить с этажа на этаж. Кофе, сладости и ликер подаются на каждый столик. Для любителей острых ощущений на втором этаже в дальнем зале открыт «Дворец наслаждений».
   — Потанцуем? — предложил Рафаэль.
   — Еще никогда меня не приглашала танцевать столь очаровательная красотка, — ответила Джордан.
   Рафаэль решил, что стоит для начала станцевать что-то быстрое под рок-музыку, и повел Джордан вниз, на первый этаж, но на подходе к лестнице Джордан остановила его.
   — Где должна сидеть Тифф?
   — За седьмым столиком, как мне кажется. В том зале, где разместился «Дворец наслаждений». Думаю, что Тифф одним посещением не ограничится, — с усмешкой заметил Рафаэль.
   Они подошли к седьмому столику. Столик уже опустел, но со стороны казалось, что свободных стульев там не было — на каждом кто-то сидел.
   Рафаэль пожал плечами.
   — Теперь понимаешь, почему мы не очень переживаем из-за Тифф? Не переживай и веселись по полной!
   — Подожди… А где должен сидеть Рагнор?
   — За восемнадцатым столиком — этажом выше. — Рафаэль удрученно вздохнул. — Ну что же, пойдем посмотрим. Но и восемнадцатый стол оказался пуст.
   — Может, они оба решили попытать счастья, — предположил Рафаэль. — Забудь о них.
   И они пошли вниз танцевать. Как и предсказывал Рафаэль, их парочку разбивали весьма часто. Джордан пригласил некто в костюме дотторе. Джордан решила, что это Джаред, но, когда она заговорила с ним, а он не смог ответить, Джордан поняла, что ошиблась. Он по-итальянски поблагодарил ее за танец, прежде чем откланяться.
   В облике его ей показалось что-то очень знакомое…
   Но Джордан некогда было поразмыслить на сей счет, ее уже пригласил танцевать коротышка в костюме Цезаря. В зале она насчитала человек пять дотторе, и все были примерно одного роста.