- Ты как? В порядке?
- Вполне. Со мной все просто замечательно. - Она и сама была испугана, услышав в своем голосе истерические нотки. - Кто-то из них лжет - Хелен, Барри или мистер Кокс. Так кто из них, Рей? И почему?
Они медленно ехали обратно, а за окном автомобиля уже начинали сгущаться сумерки, и в лучах заходящего солнца склоны восточных гор казались розовыми.
Джулия думала о том, что где-то там, в горах, затерялся домик Греггов, что Меган, наверное, стоит сейчас на своей маленькой желтой кухоньке, раздумывая о том, стоит ли или нет возиться с ужином. А в двух милях севернее того места, в парке Силвер-Спрингс царит тишина и прохлада. И может быть, чуть попозже, когда на небо взойдет луна, она так же, как и тем вечером запутается в ветках той же самой сосны.
- Это просто заколдованный круг какой-то, - устало проговорила она. Мы топчемся на месте, вопросов становится больше, а ответов на них не прибавляется. Непонятно только, зачем кому-то из этих троих понадобилось врать?
- А может быть, они все трое как раз наоборот говорят правду.
- Но как такое возможно, если все они рассказывают об одном и том же событии совершенно по-разному?
- Я веду речь не о правде, как об истине в последней инстранции, сказал Рей. - А о том, чьл каждый видит эту правду по-своему. Мистер Кокс может в точности, слово в слово передатвать то, что сам услышал от Барри. А Барри может быть просто убежден, что ему звонила именно Хелен, хоть это была совсем и не она.
- Хочешь сказать, что кто-то попробовал сымитировать голос Хелен? Джулия на мгновение задумалась. - Что ж, думаю, это вполне возможно... хотя они же не первый день знакомы...
- Но он ожидал её звонка. Она уже звонила ему в тот день и, не застав его, просила передать, чтобы он перезвонил ей, а он этого не сделал. Так что если ему звонила девушка или женщина, которая сама была знакома с Хелен и могла сымитировать её голос, а Барри как раз ожидал звонка от Хелен, то он мог запросто попасться на эту удочку.
- Но кто мог пойти на такое? - недоуменно пожала плечами Джулия, и вдруг её осенило. - Эльза?
- Сестра ХЕлен?
- А почему бы и нет? Она такая вредная и к тому же жутко завидует успехам Хелен. Я до сих пор помню тот день, когда впервые столкнулась с ней...
Она замолчала, мысленно переносясь в тот погожий весенний день, когда чуть больше года назад она возвращалась из школы вместе с Хелен, чтобы посмотреть её платье, которое она собиралась надеть на студенческий бал.
Тогда ей было странно, что она вдруг идет в гости к Хелен. Кроме того, что обе они встречались с парнями, которые были очень дружны между собой, у девушек было мало общего. Хелен совершенно не подходила на роль лучшей подруги, с которыми можно было бы делиться сердечными переживаниями и прочими девчачими секретами, и к тому же она никогда не проявляла интереса к общественной работе. Джулия же, напротив, всегда являлась постоянным членом различных школьных клубов и комитетов, проводя большую часть свободного времени на тренировках школьной команды поддержки, предпочитая все это личному общению с кем-то одним.
Однако в тот день Хелен вдруг ни стого ни с сего остановила её в коридоре.
- Я купила себе новое платье к студенческому балу, - взволнованно сказала она. - Хочешь посмотреть?
Глаза её восторженно сверкали, а с лица не сходило таинственное выражение, с каким ребенок предлагает кому-то из взрослых взглянуть на его бесценные "сокровища".
Глядя на неё нельзя было сдержать улыбки.
- Конечно, - сказала тогда Джулия, тут же мысленно принимая решение пропустить тренировку, назначенную на после уроков. - С большим удовольствием.
После занятий они встретились у южного выхода и вместе вышли из школы. Стоял теплый, ясный весенний денек - теперь Джулия вспоминала об этом с горечью, все было, как сегодня, но только тогда их жизнь ещё ничто не омрачало. Тот день был просто погожим, и в предвкушении будущего праздника у них обеих было отличное настроение. Они были обе молоды, красивы и влюблены.
Дом, в котором жила Хелен, оказался небольшим, старым, и просто-таки кишел детьми. Во дворе дрались двое мальчишек, в гостиной перед мерцающим экраном телевизора сидела девочка лет двенадцати и малыш в мокром подгузнике - оба они зачарованно смотрели на экран.
Мать Хелен была у себя в спальне.
- Она неважно себя чувствует, - равнодушно заметила Хелен. - Во время беременности её очень раздражает весь этот шум и гам. Идем - моя комната дальше.
Именно там она впервые и встретилась с Эльзой. Довольно полная девушка, очевидно года на два старше самой Хелен, она лениво возлежала на одной из находящихся в комнате кроватей, листая какой-то журнал.
Когда Хелен и Джулия вошли в комнату, она прервала чтение и ехидно прищурилась, пристально разглядывая девочек сквозь стекла очков.
- Подумать только, - язвительно заметила она, - наша Принцесса привела домой подружку!
- Это моя сестра Эльза, - сказала Хелен. - А это Джулия Джеймс.
- Ага, из команды поддержки, - равнодушно кивнула Эльза. - У нас в доме только и разговоров целый день, что о Джулии Джеймс, Барри Коксе и прочих особах из высшего общества, с которыми наша Хелен водит дружбу.
- Здравствуй, Эльза, - сказала Джулия так приветливо, как только могла. Ее взгляд был прикован к платью, разложенному на аккуратно заправленной кровати Хелен. - Какая прелесть!
Платье и в самом деле было очень симпатичным. Белое, свободное, с ниспадающими складками на греческий манер и тонкой золотистой отделкой по краю. Хелен осторожно взяла платье и приложила его к себе, и Джулия восторженно ахнула.
- Потрясающе! - воскликнула она. - Очень элегантно! Хелен, ты затмишь всех! Где ты нашла такую прелесть?
Наступило неловкое молчание, и затем Эльза ехидно сказала:
- Ну что же ты, Хелен, скажи, жалко тебе, что ли? - И затем она обратилась к Джулии. - Это наряд с барахолки. Большинство её "элегантных" нарядов приобретаются именно там, куда обычно люди сдают вещи, которые им жалко выбросить на помойку. Скорее всего, это платье когда-то принадлежало какой-нибудь светской даме, которая просто больше в него не влезает.
- Эльза, тебе совсем необязательно было это говорить. - Хелен густо покраснела и опустила платье, держа его перед собой, словно щит, который может её защитить от обидных слов. - К тому же оно совсем не похоже на платье с барахолки.
- А я считаю, что тебе просто повезло, что ты сумела купить такую красивую вещь, - быстро проговорила Джулия. - А уж то, откуда она, не имеет значения. Замечательное платье, и на тебе она будет глядеться лучше, чем на ком бы то ни было. И вообще, раз уж на барахолке продаются такие вещи, то я, пожалуй, тоже буду там одеваться.
- Я не всегда там одеваюсь, - словно оправдываясь, сказала Хелен. Вообще-то чаще всего я покупаю вещи в нормальных магазинах. Просто вечерние платья там такие дорогие...
- А наша неотразимая Хелен просто не может позволить себе выглядеть так же, как все - ей непременно хочется быть принцессой. - Эльза села на кровати. Она говорила не повышая голоса, но в её голосе слышалось неприкрытое злорадство, заставившие Джулию поморщиться.
- У меня, например, сегодня выходной день - это в понедельник-то. Здорово, правда? Чем можно заняться в понедельник? А все остальное время я целыми днями стою за прилавком в отделе нижнего белья в "Уордс". И ради чего? А для того, чтобы принести домой достаточно денег, на которые мама могла бы содержать все семейство, а заодно и отстегнуть что-нибуь Хелен на покупку платья, которое она оденет всего лишь раз в жизни, а потом оно будет пылиться в дальнем углу шкафа.
- Но оно же стоило совсем недорого, - робко заметила Хелен.
- Тогда почему же ты сама не заработала денег на него? Почему бы тебе не подрабатывать где-нибудь после занятий в школе и не подбросить немного денежек в общий котел, вместо того, чтобы только брать их оттуда? Вот, например, забегаловке Рутбера требуется официантка в авто-кафе для работы в вечернее время. Тебе нужно просто пойти туда и предложить свои услуги.
- Спасибо, но я не хочу быть официанткой. - Хелен прошла через всю комнату и повесила платье в шкаф. - Идем, - сказала она Джулии, - выпьем по стаканчику кока-колы и заодно перекусим.
- Я не могу, - покачала головой Джулия, озабоченно глядя на часы. Мне нужно домой. Мы с Реем договорились встретиться.
Она улыбнулась Эльзе. Это было очень непросто.
- До свидания, - сказала Джулия. - Приятно было познакомиться.
- Аналогично, - буркнула в ответ Эльза.
И сейчас, восстанавливая в памяти ту картину - Эльза, неповоротливая и некрасивая девица с толстыми ногами, одутловатым лицом, всклокоченными волосами, уже намечающимся двойным подбородком, а ещё пронзительный взгляд её поросячих глазок, скрытых за толстыми стеклами очков и зависть, чудовищная зависть.
- Это вполне могла быть она, - сказала Джулия Рею. - Она позвонить Барри в общежитие под видом ХЕлен. Она могла даже выстрелить в него.
- Ты так думаешь? - Рей скептически покачал головой. - Нет, я, конечно, согласен, что она стерва ещё та, но только что она могла иметь против Барри? Ты же не думаешь, что можно так пойти и подстрелить друга своей сестры вот просто так, безо всякой на то причины.
- Все дело в зависти, - рассудительно проговорила Джулия. - Навредив Барри, она тем самым смогла бы "уесть" Хелен.
- Думаю, такое возможно. А все остальное - эти записки, вырезки и картинки - лишь прикрытие, так, для отвода глаз. Она могла узнать о происшествии от самой Хелен. Ведь Хелен говорила, что у них была одна комната на двоих. Кто знает, может быть Хелен разговаривает во сне... да мало ли что...
Они подъехали к дому Джулии. Рей остановился перед ним, но мотор глушить не стал.
- Хочешь, я попозже зайду к тебе? Мы могли бы поговорить.
- По-моему, на сегодня уже хватит разговоров, - покачала головой Джулия. - У меня голова и так уже раскалывается, тем более, что я просто не вижу смысла в пустом сотрясании воздуха. А с кем нам действительно необходимо поговорить, так это с Барри.
- Что ж, подождем до завтра. Утро вечера мудренее. - Рей сделал порывистое движение, словно хотел было обнять её, но затем передумал и снова опустил руку на руль. - Ну, с Богом.
Это было не обычное напутствие. У него был встревоженный взгляд.
- Джу, я серьезно. Пожалуйста, будь осторожна.
- В смысле "настороже"?
- Да. И... ну, в общем, не беги сломя голову на встречу с теми, кто может вдруг тебе позвонить или... короче, сама понимаешь. Мы не можем быть абсолютно уверены в том, что это была Эльза. Сейчас мы вообще ни в чем не можем быть уверены. Так что гляди в оба. Ладно?
- И ты тоже, - сказала Джулия. - Береги себя.
Она вышла из машины. На улице быстро темнело. Розовое зарево над горизонтом сменилось зловещим багрянцем, и в небе у неё над головой уже мерцала одинокая звезда.
В доме горел свет, и когда она, взбежав по ступенькам крыльца, оглянулась назад, Рей все ещё сидел в своей машине, глядя ей вслед. И лишь когда она вошла в дом, и дверь за ней закрылась, было слышно, как взревел мотор, и машина отъехала.
Мать снова что-то пекла. По дому разливался манящий запах свежего хлеба.
- Джулия? - окликнула она её из кухни. - Это ты, милая?
- Конечно я. А кто же еще?
Еще какое-то время она стояла посреди гостиной, изо всех сил стараясь взять себя в руки, пытаясь справиться с внезапным сердццебиением. Накопившееся за день эмоциональное напряжение давало себя знать. Теплый уют родного дома, голос матери, знакомые с детства и теперь кажущиеся такими родными запахи и звуки, и ощущение комфорта и безопасности - все это внезапно переполнило её душу, и ей захотелось расплакаться.
- Джулия? Ты где там?
- Уже иду. - Сделав глубокий вдох и придя немного в себя, Джулия прошла через гостиную и вышла в кухню.
Мать, как раз вынимавшая из формы свежеиспеченный хлеб, лишь мельком взглянула на нее, но затем снова подняла глаза, задерживая вопросительный взгляд на дочери.
- В чем дело, милая? Что-нибудь случилось?
- Нет. А что могло случиться? - Джулия взмахнула рукой, указывая на хлеб. - А ты все печешь? Тебе не кажется, что мы с тобой скоро уже в двери не будем пролезать?
- Ну, несколько лишних фунтов веса тебе не повредили бы. - Мать снова взялась за прерванную работу. - А где ты была весь день? Уже почти семь часов.
- Рей заехал за мной после школы. Мы катались по городу и разговаривали.
- Очень мило. - Мать улыбнулась. - Я рад, что Рей вернулся. Хорошо бы ему только сбрить эту дурацкую бороду, а то он сам на себя не похож.
- А мне даже нравится его борода, - сказала Джулия. - Она придает ему мужественности.
- Я тоже это заметила, но, думаю, тут дело вовсе не в бороде. За этот год в Калифорнии он очень изменился и повзрослел. Как ты знаешь, мне всегда нравился Рей, но когда я разговаривала с ним вчера вечером, пока ты не вернулась от Хелен, то меня не покидало ощущение, что я разговариваю со взрослым мужчиной. - Миссис Джеймс рассмеялась. - Хотя вряд ли ты воспримешь это как комплимент.
- Странно, - проговорила Джулия. - Тебе нравится, что Рей кажется взрослее, но вот в Баде, который на самом деле всего малость постарше меня, тебя это качество совершенно не прельщает.
- Взрослый взрослому рознь. А твой Бад очень напоминает мне моего собственного дедушку. Мне почему-то кажется, что как только ты позволишь ему себя поцеловать, он тут же предложит тебе выйти за него замуж.
- Ты узнаешь об этом первая. Но до этого у нас ещё дело не дошло.
Джулия стояла, прислонившись спиной к косяку, наблюдая за тем, как мать выкладывает буханку хлеба на тарелку. При ярком искуственном свете на её волосах играли серебристые блики.
Надо же, это седина, изумленно подумала Джулия. Она седеет.
Эта мысль стала для неё столь великим потрясением, что она замерла на месте, как вкопанная, разглядывая волосы матери, всегда такие густые и темные. "Как вороново крыло", - однажды сказал её отец, проводя рукой по густым локонам. Когда она начала седеть? Вчера? На прошлой неделе? В прошлом году? За всеми своими тревогами и проблемами Джулия даже не заметила этого.
Мать переложила хлеб на блюдо, и Джулия заметила, что сквозь кожу на тыльной стороне её ладоней проступают голубоватые вены. Руки немолодой женщины.
- Мам. - Джулия говорила тихо, её душу переполняла волна любви и нежности, граничившая с болью. - Мам, я тебя очень люблю.
- Да что с тобой, доченька?! - Мать изумленно взглянула на нее. - И я тебя тоже люблю. В чем дело? Что случилось?
В какой-то момент Джулия дрогнула, одолеваемая искушением броситься к матери в объятья и сквозь слезы рассказать ей всю ужасную историю. Каким облегчением это стало бы для нее! Уткнуться носом в её плечо и заплакать: "Я совершила ужасный поступок! Это была нелепая случайность!" И спросить: "Мамочка, помоги мне! Скажи, как мне теперь быть!" В тот момент такой выход показался ей не иначе, как божественным избавлением.
Но она промолчала, пожалев мать и вовремя вспомнив об уговоре. На долю этой женщины и так выпало немало горя. А ответственность за содеянно полностью лежит на Джулии, и её мать здесь совсем не при чем, и от того, что она разделит свою боль на двоих, эта боль не станет меньше.
А потому она просто сказала:
- Просто я очень устала. Все эти экзамены, хлопоты, а потом ещё и радостные переживания по поводу того, что меня все-таки приняли в колледж Смита. Ну так что, будем готовить ужин? Ты, наверное, задумала приготовить что-нибудь вкусненькое?
- Я думала, что на ужин будет достаточно гамбургеров, - ответила миссис Джеймс.
Зазвонил телефон.
- Ты, наверное, полвечера проболтала с каким-то принцем, - раздался в трубке голос Бада. - Я названиваю тебе уже целый час, а у тебя все "занято".
- Наверное, это из-а каких-нибудь неполадок на линии, - ответила Джулия. - У нас иногда такое бывает. Пару месяцев назад у нас целях три дня не работал телефон, а мы даже не знали об этом.
- Ну что ж, я очень рад, что все-таки смог в конце концов до тебя дозвониться, - сказал Бад. - Может быть, сходим в кино завтра вечером. Ты слишком много занимаешься. Так что небольшой отдых тебе не повредит.
- Хорошо, но только пусть это будет комедия, - ответила Джулия. - Так, чтобы не давило на психику, хватит с меня драм и всего такого.
Они поговорили ещё несколько минут, и Джулия согласилась встретиться вечером следующего дня. К тому времени, как она снова появилась в кухне, чтобы вынуть из холодильника мясной фарш, на душе у неё было хорошо и спокойно.
И хотя за ужином мать время от времени бросала на неё тревожные взгляды, разговор за столом шел на привычные темы, и в какой-то момент грустные воспоминания окончательно покинули её.
Глава 13
Женщина в туго накрахмаленном белом халате поставила на подоконник вазу с гвоздиками и взглянула на прикрипленную к цветам записку.
- Это от Дебби, - сообщила она. - Она пишет: "Выздоравливай поскорее, без тебя здесь очень скучно". - Она оторвала взгляд от записки и обвела широким жестом многочисленные вазы с цветами, расставленные на подоконнике, на столике у кровати, а также выстроившиеся вдоль противоположной стены палаты.
- Пряма как в оранжерее. Интересно, сколько же у тебя подружек?
- Достаточно, - отрезал Барри.
Изо всех приходивших к нему медсестер он больше всех возненавидел именно эту. Она была совсем молоденькой, лишь ненамного старше его самого, и к тому же весьма симпатичной. За такой девушкой он мог бы и приударить, если бы им довелось встретиться где-нибудь в другом месте и при иных обстоятельствах. Вот тогда он предстал бы перед ней во всей красе, сразив её наповал, ловко используя свой имидж прославленного футболиста. И то, что теперь он оказался полностью в её власти, беспомощно лежащий бревном на кровати, злило его ещё больше.
Он отвернулся и закрыл глаза, делая вид, что засыпает, и мгновение спустя, услышал, как она тихо вышла из палаты.
Была уже среда. Ему сказали об этом утром. Сначала он никак не мог поверить в это - а куда же, в таком случае, девался вторник? Но затем постепенно разрозненные фырагменты вторника начали постепенно всплывать в его памяти - вот его везут на каталке по длинному коридору, перекладывают на кровать, на которой он лежит и до сих пор, склонившееся над ним морщинистое лицо отца. Вечер вторника запомнился ему уже куда более отчетливо. Плачущая мать. Игла в руке. Игла в бедре. Седой врач. Врач с темными волосами.
И странное дело, он почти не помнил боли.
- Его накачали обезболивающими, - сказал темноволосый доктор, когда отец наклонился к нему, пытаясь задавать какие-то вопросы, однако, его рассудок был не настолько замутнен лекарствами, чтобы он не понимал, о чем его расспрашивают.
- Это была Хелен, - сказал он, и судя по всему, отец остался вполне удовлетворен этим ответом.
- Он говорит, что тот звонок был от Хелен, - сказал он, обращаясь к кому-то, стоявшему у него за спиной, и Барри услышал голос матери: - Ну, разумеется. Я знала, что от этой девчонки нам будут одни неприятности, с того самого момента, когда впервые увидела её.
Этим утром сознание его заметно прояснилось, и он уже мог воспринимать окружающую его действительность - стопку открыток на столике у кровати, цветы на подоконнике и сменяющих друг друга на дежурстве медсестер. А ещё он был очень слаб; он сделал это открытие, потянувшись за открыткой, лежавшей самой верхней в стоке: дрожь в руках была такой сильной, что он даже не сумел открыть конверт.
И все же боль оказалась куда меньше, чем он того ожидал, принимая во внимание, что пуля прошила его практически насквозь.
- Я совсем не чувствую ног, - сказал он как-то седому доктору, зашедшему к нему, чтобы сменить повязку.
- Они на месте, - сухо ответил врач. - Обе, как и полагается. Или, может, ты ожидал, что их у тебя станет три?
Хелен прислала букет роскошных роз. "С любовью", - было написано на карточке, а ниже подпись: "Хелли", - так он её обычно называл. Эта надпись в точности повторяла ту, что красовалась на её школьной фотокарточке, той самой, что теперь валялась перевернутой на его письменном столе в общежитии.
Он жалел только о том, что Хелен никак не может узнать о том, что он так обошелся с её портретом. Ему очень хотелось, чтобы она узнала, что он бросил её ещё до того, как прогремел этот роковой выстрел.
Но одно дело самому принять решение порвать с надоевшей тебе девушкой. И совсем другое дело вдруг узнать, что такое решение принято за тебя кем-то другим, что девушка, вешавшаяся к тебе на шею и клявшаяся в любви и верности, на самом деле у тебя за спиной крутила роман на стороне.
- Хелен уже несколько раз звонила и спрашивала о тебе, - утром сказал ему отец.
- Она вместе с другом заходила в больницу в понедельник вечером, добавила мать. - Потрясающая бесцеремонность. Они узнали о случившемся из теленовостей.
- Она была не одна? - переспросил Барри. - С Джулией?
- Нет, это был молодой человек. Темные волосы, невыского роста. Она называла его Колли. Похоже, они очень близко знакомы.
Мать тронула его за руку.
- Я знаю, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы сообщать тебе об этом, дорогой, но, с другой стороны, но, с другой стороны, разве любой другой для такого разговора может быть "подходящим"? Я просто не хочу, чтобы ты эмоционально полагался на столь нестабильные отношения.
- А никаких "отношений" и нет, - хмуро ответил ей тогда Барри. - Нас с Хелен ничто не связывает, и она вольна встречаться, с кем только пожелает.
Однако это откровение добило его окончательно.
Вот ведь гадина, мысленно негодовал он. Целых два года делала из меня дурака, клялась в верности и вечной любви, а сама все это время крутила любовь на стороне с каким-то козлом. Лживая сучка! А потом ещё набралась наглости и заявилась вместе с ним к нему в больницу!
Эх, если бы он только мог первым проучить её. Самому разорвать с ней всякие отношения, гордо стоя перед ней в обнимку с какой-нибудь девчонкой, в то время как Хелен ползала бы перед ним на коленях, заливаясь слезами и умоляя простить её и дать ей ещё один шанс. Но нет, ему так хотелось посильнее обидеть её, что он и сам не заметил, как упустил свой шанс. И вот теперь оказался на больничной койке, будучи не в силах дать сдачи обидчице, а его мать с явным удовольствием смаковала подробности.
- Возьмите эти розы и вышвырните их вон отсюда, - велел он полной, краснолицей медсестре, во время дежурства которой был принесен букет, но она не спешила выполнить его приказание. Вместо этого, она просто задвинула их подальше, за другие вазы, и теперь он видел их невинно розовеющие лепестки, выглядывающие из-за больших зеленых листьев какого-то цветка. Если бы он только мог встать с кровати и добраться до этого проклятого букета, то уж тогда от них не осталось бы ничего, кроме жалких клочков.
Но он не мог сделать даже этого. И единственное, что ему оставалось, это лежать, кипя от злости и всех ненавидеть - Хелен, и её дружка, и врачей, и вообще весь этот проклятый мир. И мать в том числе. В конце концов она его все-таки достала, и ему было некуда деваться от её нотаций. Когда они приходили у нему вместе с отцом, то это было ещё ничего, но сегодня утром отец лишь на минутку заглянул к нему в палату - "Ну как дела, сынок?" - после чего отправился на работу, оставив жену в больнице. Она уселась в кресло, стоявшее у ккровати Барри, и устроилась в нем поудобнее с той обстоятельсностью, с какой наседка забирается на свой насест, и после добрых двух часов её успокаивающей болтовни ему уже хотелось застрелиться, отравиться, повеситься, лишь бы только не слышать больше её голоса.
- Мы уже готовим твою комнату для того, чтобы ты мог вернуться домой, - не унималась она. - Я подумала, что нужно будет покрасить стены в салатовый цвет. Спокойный, хороший цвет, и глаз отдыхает, правда? А ещё мы поставим туда переносной телевизор, радио и твой столик с пишущей машинкой. Завтра папа собирается съездить в университет за твоими вещами. Твой друг Лу пообещал все собрать и упаковать, так что когда ты вернешься домой, они уже будут ждать тебя там.
- Ты говоришь это так, как будто бы я возвращаюсь домой, чтобы поселиться там на веки вечные. - Барри попытался скрыть отчаяние, охватившее его при одной лишь мысли об этом. - Ничего подобного. Как только рана на животе заживет, я снова смогу есть твердую пищу и наберусь сил, я съеду от вас. К тому же я все ещё надеюсь успеть побывать этим летом в Европе, хотя, полагаю, если эта поездка и состоится, то это будет уже в самом конце лета.
- Да, конечно, дорогой, - согласилась мать с какой-то странной ноткой в голосе. - И все же, пока ты будешь жить с нами, приятно все-таки будет находиться в уютной комнате среди привычных вещей, не так ли?
Она не стала протестовать против самой идеи предполагаемого путешествия в Европу и даже не вспомнила о своем предложении отправиться всей семьей на Восточное побережье. Подобное упущение казалось довольно странным и даже, более того, пугающими.
Кроме родителей к Барри не пускали других посетителей, и это его вполне устраивало. Визиты матери и без того отнимали у него много сил, так что у него не было никакого желания видеть у себя в палате толпы приятелей по общежитию и рыдающих девиц. Как однажды заметила противная маленькая медсестра, они и так завалили его цветами, что в больнице было уже в пору открывать цветочный магазин. Он живо представлял себе, как все его подружки - Дебби, Пам, двуличная Хелен и все остальные - ходят туда-сюда одним нескончаемым потоком, горестно заламывают руки, приносят ему книги и знакомятся друг с другом, стоя по разные стороны его кровати.
- Вполне. Со мной все просто замечательно. - Она и сама была испугана, услышав в своем голосе истерические нотки. - Кто-то из них лжет - Хелен, Барри или мистер Кокс. Так кто из них, Рей? И почему?
Они медленно ехали обратно, а за окном автомобиля уже начинали сгущаться сумерки, и в лучах заходящего солнца склоны восточных гор казались розовыми.
Джулия думала о том, что где-то там, в горах, затерялся домик Греггов, что Меган, наверное, стоит сейчас на своей маленькой желтой кухоньке, раздумывая о том, стоит ли или нет возиться с ужином. А в двух милях севернее того места, в парке Силвер-Спрингс царит тишина и прохлада. И может быть, чуть попозже, когда на небо взойдет луна, она так же, как и тем вечером запутается в ветках той же самой сосны.
- Это просто заколдованный круг какой-то, - устало проговорила она. Мы топчемся на месте, вопросов становится больше, а ответов на них не прибавляется. Непонятно только, зачем кому-то из этих троих понадобилось врать?
- А может быть, они все трое как раз наоборот говорят правду.
- Но как такое возможно, если все они рассказывают об одном и том же событии совершенно по-разному?
- Я веду речь не о правде, как об истине в последней инстранции, сказал Рей. - А о том, чьл каждый видит эту правду по-своему. Мистер Кокс может в точности, слово в слово передатвать то, что сам услышал от Барри. А Барри может быть просто убежден, что ему звонила именно Хелен, хоть это была совсем и не она.
- Хочешь сказать, что кто-то попробовал сымитировать голос Хелен? Джулия на мгновение задумалась. - Что ж, думаю, это вполне возможно... хотя они же не первый день знакомы...
- Но он ожидал её звонка. Она уже звонила ему в тот день и, не застав его, просила передать, чтобы он перезвонил ей, а он этого не сделал. Так что если ему звонила девушка или женщина, которая сама была знакома с Хелен и могла сымитировать её голос, а Барри как раз ожидал звонка от Хелен, то он мог запросто попасться на эту удочку.
- Но кто мог пойти на такое? - недоуменно пожала плечами Джулия, и вдруг её осенило. - Эльза?
- Сестра ХЕлен?
- А почему бы и нет? Она такая вредная и к тому же жутко завидует успехам Хелен. Я до сих пор помню тот день, когда впервые столкнулась с ней...
Она замолчала, мысленно переносясь в тот погожий весенний день, когда чуть больше года назад она возвращалась из школы вместе с Хелен, чтобы посмотреть её платье, которое она собиралась надеть на студенческий бал.
Тогда ей было странно, что она вдруг идет в гости к Хелен. Кроме того, что обе они встречались с парнями, которые были очень дружны между собой, у девушек было мало общего. Хелен совершенно не подходила на роль лучшей подруги, с которыми можно было бы делиться сердечными переживаниями и прочими девчачими секретами, и к тому же она никогда не проявляла интереса к общественной работе. Джулия же, напротив, всегда являлась постоянным членом различных школьных клубов и комитетов, проводя большую часть свободного времени на тренировках школьной команды поддержки, предпочитая все это личному общению с кем-то одним.
Однако в тот день Хелен вдруг ни стого ни с сего остановила её в коридоре.
- Я купила себе новое платье к студенческому балу, - взволнованно сказала она. - Хочешь посмотреть?
Глаза её восторженно сверкали, а с лица не сходило таинственное выражение, с каким ребенок предлагает кому-то из взрослых взглянуть на его бесценные "сокровища".
Глядя на неё нельзя было сдержать улыбки.
- Конечно, - сказала тогда Джулия, тут же мысленно принимая решение пропустить тренировку, назначенную на после уроков. - С большим удовольствием.
После занятий они встретились у южного выхода и вместе вышли из школы. Стоял теплый, ясный весенний денек - теперь Джулия вспоминала об этом с горечью, все было, как сегодня, но только тогда их жизнь ещё ничто не омрачало. Тот день был просто погожим, и в предвкушении будущего праздника у них обеих было отличное настроение. Они были обе молоды, красивы и влюблены.
Дом, в котором жила Хелен, оказался небольшим, старым, и просто-таки кишел детьми. Во дворе дрались двое мальчишек, в гостиной перед мерцающим экраном телевизора сидела девочка лет двенадцати и малыш в мокром подгузнике - оба они зачарованно смотрели на экран.
Мать Хелен была у себя в спальне.
- Она неважно себя чувствует, - равнодушно заметила Хелен. - Во время беременности её очень раздражает весь этот шум и гам. Идем - моя комната дальше.
Именно там она впервые и встретилась с Эльзой. Довольно полная девушка, очевидно года на два старше самой Хелен, она лениво возлежала на одной из находящихся в комнате кроватей, листая какой-то журнал.
Когда Хелен и Джулия вошли в комнату, она прервала чтение и ехидно прищурилась, пристально разглядывая девочек сквозь стекла очков.
- Подумать только, - язвительно заметила она, - наша Принцесса привела домой подружку!
- Это моя сестра Эльза, - сказала Хелен. - А это Джулия Джеймс.
- Ага, из команды поддержки, - равнодушно кивнула Эльза. - У нас в доме только и разговоров целый день, что о Джулии Джеймс, Барри Коксе и прочих особах из высшего общества, с которыми наша Хелен водит дружбу.
- Здравствуй, Эльза, - сказала Джулия так приветливо, как только могла. Ее взгляд был прикован к платью, разложенному на аккуратно заправленной кровати Хелен. - Какая прелесть!
Платье и в самом деле было очень симпатичным. Белое, свободное, с ниспадающими складками на греческий манер и тонкой золотистой отделкой по краю. Хелен осторожно взяла платье и приложила его к себе, и Джулия восторженно ахнула.
- Потрясающе! - воскликнула она. - Очень элегантно! Хелен, ты затмишь всех! Где ты нашла такую прелесть?
Наступило неловкое молчание, и затем Эльза ехидно сказала:
- Ну что же ты, Хелен, скажи, жалко тебе, что ли? - И затем она обратилась к Джулии. - Это наряд с барахолки. Большинство её "элегантных" нарядов приобретаются именно там, куда обычно люди сдают вещи, которые им жалко выбросить на помойку. Скорее всего, это платье когда-то принадлежало какой-нибудь светской даме, которая просто больше в него не влезает.
- Эльза, тебе совсем необязательно было это говорить. - Хелен густо покраснела и опустила платье, держа его перед собой, словно щит, который может её защитить от обидных слов. - К тому же оно совсем не похоже на платье с барахолки.
- А я считаю, что тебе просто повезло, что ты сумела купить такую красивую вещь, - быстро проговорила Джулия. - А уж то, откуда она, не имеет значения. Замечательное платье, и на тебе она будет глядеться лучше, чем на ком бы то ни было. И вообще, раз уж на барахолке продаются такие вещи, то я, пожалуй, тоже буду там одеваться.
- Я не всегда там одеваюсь, - словно оправдываясь, сказала Хелен. Вообще-то чаще всего я покупаю вещи в нормальных магазинах. Просто вечерние платья там такие дорогие...
- А наша неотразимая Хелен просто не может позволить себе выглядеть так же, как все - ей непременно хочется быть принцессой. - Эльза села на кровати. Она говорила не повышая голоса, но в её голосе слышалось неприкрытое злорадство, заставившие Джулию поморщиться.
- У меня, например, сегодня выходной день - это в понедельник-то. Здорово, правда? Чем можно заняться в понедельник? А все остальное время я целыми днями стою за прилавком в отделе нижнего белья в "Уордс". И ради чего? А для того, чтобы принести домой достаточно денег, на которые мама могла бы содержать все семейство, а заодно и отстегнуть что-нибуь Хелен на покупку платья, которое она оденет всего лишь раз в жизни, а потом оно будет пылиться в дальнем углу шкафа.
- Но оно же стоило совсем недорого, - робко заметила Хелен.
- Тогда почему же ты сама не заработала денег на него? Почему бы тебе не подрабатывать где-нибудь после занятий в школе и не подбросить немного денежек в общий котел, вместо того, чтобы только брать их оттуда? Вот, например, забегаловке Рутбера требуется официантка в авто-кафе для работы в вечернее время. Тебе нужно просто пойти туда и предложить свои услуги.
- Спасибо, но я не хочу быть официанткой. - Хелен прошла через всю комнату и повесила платье в шкаф. - Идем, - сказала она Джулии, - выпьем по стаканчику кока-колы и заодно перекусим.
- Я не могу, - покачала головой Джулия, озабоченно глядя на часы. Мне нужно домой. Мы с Реем договорились встретиться.
Она улыбнулась Эльзе. Это было очень непросто.
- До свидания, - сказала Джулия. - Приятно было познакомиться.
- Аналогично, - буркнула в ответ Эльза.
И сейчас, восстанавливая в памяти ту картину - Эльза, неповоротливая и некрасивая девица с толстыми ногами, одутловатым лицом, всклокоченными волосами, уже намечающимся двойным подбородком, а ещё пронзительный взгляд её поросячих глазок, скрытых за толстыми стеклами очков и зависть, чудовищная зависть.
- Это вполне могла быть она, - сказала Джулия Рею. - Она позвонить Барри в общежитие под видом ХЕлен. Она могла даже выстрелить в него.
- Ты так думаешь? - Рей скептически покачал головой. - Нет, я, конечно, согласен, что она стерва ещё та, но только что она могла иметь против Барри? Ты же не думаешь, что можно так пойти и подстрелить друга своей сестры вот просто так, безо всякой на то причины.
- Все дело в зависти, - рассудительно проговорила Джулия. - Навредив Барри, она тем самым смогла бы "уесть" Хелен.
- Думаю, такое возможно. А все остальное - эти записки, вырезки и картинки - лишь прикрытие, так, для отвода глаз. Она могла узнать о происшествии от самой Хелен. Ведь Хелен говорила, что у них была одна комната на двоих. Кто знает, может быть Хелен разговаривает во сне... да мало ли что...
Они подъехали к дому Джулии. Рей остановился перед ним, но мотор глушить не стал.
- Хочешь, я попозже зайду к тебе? Мы могли бы поговорить.
- По-моему, на сегодня уже хватит разговоров, - покачала головой Джулия. - У меня голова и так уже раскалывается, тем более, что я просто не вижу смысла в пустом сотрясании воздуха. А с кем нам действительно необходимо поговорить, так это с Барри.
- Что ж, подождем до завтра. Утро вечера мудренее. - Рей сделал порывистое движение, словно хотел было обнять её, но затем передумал и снова опустил руку на руль. - Ну, с Богом.
Это было не обычное напутствие. У него был встревоженный взгляд.
- Джу, я серьезно. Пожалуйста, будь осторожна.
- В смысле "настороже"?
- Да. И... ну, в общем, не беги сломя голову на встречу с теми, кто может вдруг тебе позвонить или... короче, сама понимаешь. Мы не можем быть абсолютно уверены в том, что это была Эльза. Сейчас мы вообще ни в чем не можем быть уверены. Так что гляди в оба. Ладно?
- И ты тоже, - сказала Джулия. - Береги себя.
Она вышла из машины. На улице быстро темнело. Розовое зарево над горизонтом сменилось зловещим багрянцем, и в небе у неё над головой уже мерцала одинокая звезда.
В доме горел свет, и когда она, взбежав по ступенькам крыльца, оглянулась назад, Рей все ещё сидел в своей машине, глядя ей вслед. И лишь когда она вошла в дом, и дверь за ней закрылась, было слышно, как взревел мотор, и машина отъехала.
Мать снова что-то пекла. По дому разливался манящий запах свежего хлеба.
- Джулия? - окликнула она её из кухни. - Это ты, милая?
- Конечно я. А кто же еще?
Еще какое-то время она стояла посреди гостиной, изо всех сил стараясь взять себя в руки, пытаясь справиться с внезапным сердццебиением. Накопившееся за день эмоциональное напряжение давало себя знать. Теплый уют родного дома, голос матери, знакомые с детства и теперь кажущиеся такими родными запахи и звуки, и ощущение комфорта и безопасности - все это внезапно переполнило её душу, и ей захотелось расплакаться.
- Джулия? Ты где там?
- Уже иду. - Сделав глубокий вдох и придя немного в себя, Джулия прошла через гостиную и вышла в кухню.
Мать, как раз вынимавшая из формы свежеиспеченный хлеб, лишь мельком взглянула на нее, но затем снова подняла глаза, задерживая вопросительный взгляд на дочери.
- В чем дело, милая? Что-нибудь случилось?
- Нет. А что могло случиться? - Джулия взмахнула рукой, указывая на хлеб. - А ты все печешь? Тебе не кажется, что мы с тобой скоро уже в двери не будем пролезать?
- Ну, несколько лишних фунтов веса тебе не повредили бы. - Мать снова взялась за прерванную работу. - А где ты была весь день? Уже почти семь часов.
- Рей заехал за мной после школы. Мы катались по городу и разговаривали.
- Очень мило. - Мать улыбнулась. - Я рад, что Рей вернулся. Хорошо бы ему только сбрить эту дурацкую бороду, а то он сам на себя не похож.
- А мне даже нравится его борода, - сказала Джулия. - Она придает ему мужественности.
- Я тоже это заметила, но, думаю, тут дело вовсе не в бороде. За этот год в Калифорнии он очень изменился и повзрослел. Как ты знаешь, мне всегда нравился Рей, но когда я разговаривала с ним вчера вечером, пока ты не вернулась от Хелен, то меня не покидало ощущение, что я разговариваю со взрослым мужчиной. - Миссис Джеймс рассмеялась. - Хотя вряд ли ты воспримешь это как комплимент.
- Странно, - проговорила Джулия. - Тебе нравится, что Рей кажется взрослее, но вот в Баде, который на самом деле всего малость постарше меня, тебя это качество совершенно не прельщает.
- Взрослый взрослому рознь. А твой Бад очень напоминает мне моего собственного дедушку. Мне почему-то кажется, что как только ты позволишь ему себя поцеловать, он тут же предложит тебе выйти за него замуж.
- Ты узнаешь об этом первая. Но до этого у нас ещё дело не дошло.
Джулия стояла, прислонившись спиной к косяку, наблюдая за тем, как мать выкладывает буханку хлеба на тарелку. При ярком искуственном свете на её волосах играли серебристые блики.
Надо же, это седина, изумленно подумала Джулия. Она седеет.
Эта мысль стала для неё столь великим потрясением, что она замерла на месте, как вкопанная, разглядывая волосы матери, всегда такие густые и темные. "Как вороново крыло", - однажды сказал её отец, проводя рукой по густым локонам. Когда она начала седеть? Вчера? На прошлой неделе? В прошлом году? За всеми своими тревогами и проблемами Джулия даже не заметила этого.
Мать переложила хлеб на блюдо, и Джулия заметила, что сквозь кожу на тыльной стороне её ладоней проступают голубоватые вены. Руки немолодой женщины.
- Мам. - Джулия говорила тихо, её душу переполняла волна любви и нежности, граничившая с болью. - Мам, я тебя очень люблю.
- Да что с тобой, доченька?! - Мать изумленно взглянула на нее. - И я тебя тоже люблю. В чем дело? Что случилось?
В какой-то момент Джулия дрогнула, одолеваемая искушением броситься к матери в объятья и сквозь слезы рассказать ей всю ужасную историю. Каким облегчением это стало бы для нее! Уткнуться носом в её плечо и заплакать: "Я совершила ужасный поступок! Это была нелепая случайность!" И спросить: "Мамочка, помоги мне! Скажи, как мне теперь быть!" В тот момент такой выход показался ей не иначе, как божественным избавлением.
Но она промолчала, пожалев мать и вовремя вспомнив об уговоре. На долю этой женщины и так выпало немало горя. А ответственность за содеянно полностью лежит на Джулии, и её мать здесь совсем не при чем, и от того, что она разделит свою боль на двоих, эта боль не станет меньше.
А потому она просто сказала:
- Просто я очень устала. Все эти экзамены, хлопоты, а потом ещё и радостные переживания по поводу того, что меня все-таки приняли в колледж Смита. Ну так что, будем готовить ужин? Ты, наверное, задумала приготовить что-нибудь вкусненькое?
- Я думала, что на ужин будет достаточно гамбургеров, - ответила миссис Джеймс.
Зазвонил телефон.
- Ты, наверное, полвечера проболтала с каким-то принцем, - раздался в трубке голос Бада. - Я названиваю тебе уже целый час, а у тебя все "занято".
- Наверное, это из-а каких-нибудь неполадок на линии, - ответила Джулия. - У нас иногда такое бывает. Пару месяцев назад у нас целях три дня не работал телефон, а мы даже не знали об этом.
- Ну что ж, я очень рад, что все-таки смог в конце концов до тебя дозвониться, - сказал Бад. - Может быть, сходим в кино завтра вечером. Ты слишком много занимаешься. Так что небольшой отдых тебе не повредит.
- Хорошо, но только пусть это будет комедия, - ответила Джулия. - Так, чтобы не давило на психику, хватит с меня драм и всего такого.
Они поговорили ещё несколько минут, и Джулия согласилась встретиться вечером следующего дня. К тому времени, как она снова появилась в кухне, чтобы вынуть из холодильника мясной фарш, на душе у неё было хорошо и спокойно.
И хотя за ужином мать время от времени бросала на неё тревожные взгляды, разговор за столом шел на привычные темы, и в какой-то момент грустные воспоминания окончательно покинули её.
Глава 13
Женщина в туго накрахмаленном белом халате поставила на подоконник вазу с гвоздиками и взглянула на прикрипленную к цветам записку.
- Это от Дебби, - сообщила она. - Она пишет: "Выздоравливай поскорее, без тебя здесь очень скучно". - Она оторвала взгляд от записки и обвела широким жестом многочисленные вазы с цветами, расставленные на подоконнике, на столике у кровати, а также выстроившиеся вдоль противоположной стены палаты.
- Пряма как в оранжерее. Интересно, сколько же у тебя подружек?
- Достаточно, - отрезал Барри.
Изо всех приходивших к нему медсестер он больше всех возненавидел именно эту. Она была совсем молоденькой, лишь ненамного старше его самого, и к тому же весьма симпатичной. За такой девушкой он мог бы и приударить, если бы им довелось встретиться где-нибудь в другом месте и при иных обстоятельствах. Вот тогда он предстал бы перед ней во всей красе, сразив её наповал, ловко используя свой имидж прославленного футболиста. И то, что теперь он оказался полностью в её власти, беспомощно лежащий бревном на кровати, злило его ещё больше.
Он отвернулся и закрыл глаза, делая вид, что засыпает, и мгновение спустя, услышал, как она тихо вышла из палаты.
Была уже среда. Ему сказали об этом утром. Сначала он никак не мог поверить в это - а куда же, в таком случае, девался вторник? Но затем постепенно разрозненные фырагменты вторника начали постепенно всплывать в его памяти - вот его везут на каталке по длинному коридору, перекладывают на кровать, на которой он лежит и до сих пор, склонившееся над ним морщинистое лицо отца. Вечер вторника запомнился ему уже куда более отчетливо. Плачущая мать. Игла в руке. Игла в бедре. Седой врач. Врач с темными волосами.
И странное дело, он почти не помнил боли.
- Его накачали обезболивающими, - сказал темноволосый доктор, когда отец наклонился к нему, пытаясь задавать какие-то вопросы, однако, его рассудок был не настолько замутнен лекарствами, чтобы он не понимал, о чем его расспрашивают.
- Это была Хелен, - сказал он, и судя по всему, отец остался вполне удовлетворен этим ответом.
- Он говорит, что тот звонок был от Хелен, - сказал он, обращаясь к кому-то, стоявшему у него за спиной, и Барри услышал голос матери: - Ну, разумеется. Я знала, что от этой девчонки нам будут одни неприятности, с того самого момента, когда впервые увидела её.
Этим утром сознание его заметно прояснилось, и он уже мог воспринимать окружающую его действительность - стопку открыток на столике у кровати, цветы на подоконнике и сменяющих друг друга на дежурстве медсестер. А ещё он был очень слаб; он сделал это открытие, потянувшись за открыткой, лежавшей самой верхней в стоке: дрожь в руках была такой сильной, что он даже не сумел открыть конверт.
И все же боль оказалась куда меньше, чем он того ожидал, принимая во внимание, что пуля прошила его практически насквозь.
- Я совсем не чувствую ног, - сказал он как-то седому доктору, зашедшему к нему, чтобы сменить повязку.
- Они на месте, - сухо ответил врач. - Обе, как и полагается. Или, может, ты ожидал, что их у тебя станет три?
Хелен прислала букет роскошных роз. "С любовью", - было написано на карточке, а ниже подпись: "Хелли", - так он её обычно называл. Эта надпись в точности повторяла ту, что красовалась на её школьной фотокарточке, той самой, что теперь валялась перевернутой на его письменном столе в общежитии.
Он жалел только о том, что Хелен никак не может узнать о том, что он так обошелся с её портретом. Ему очень хотелось, чтобы она узнала, что он бросил её ещё до того, как прогремел этот роковой выстрел.
Но одно дело самому принять решение порвать с надоевшей тебе девушкой. И совсем другое дело вдруг узнать, что такое решение принято за тебя кем-то другим, что девушка, вешавшаяся к тебе на шею и клявшаяся в любви и верности, на самом деле у тебя за спиной крутила роман на стороне.
- Хелен уже несколько раз звонила и спрашивала о тебе, - утром сказал ему отец.
- Она вместе с другом заходила в больницу в понедельник вечером, добавила мать. - Потрясающая бесцеремонность. Они узнали о случившемся из теленовостей.
- Она была не одна? - переспросил Барри. - С Джулией?
- Нет, это был молодой человек. Темные волосы, невыского роста. Она называла его Колли. Похоже, они очень близко знакомы.
Мать тронула его за руку.
- Я знаю, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы сообщать тебе об этом, дорогой, но, с другой стороны, но, с другой стороны, разве любой другой для такого разговора может быть "подходящим"? Я просто не хочу, чтобы ты эмоционально полагался на столь нестабильные отношения.
- А никаких "отношений" и нет, - хмуро ответил ей тогда Барри. - Нас с Хелен ничто не связывает, и она вольна встречаться, с кем только пожелает.
Однако это откровение добило его окончательно.
Вот ведь гадина, мысленно негодовал он. Целых два года делала из меня дурака, клялась в верности и вечной любви, а сама все это время крутила любовь на стороне с каким-то козлом. Лживая сучка! А потом ещё набралась наглости и заявилась вместе с ним к нему в больницу!
Эх, если бы он только мог первым проучить её. Самому разорвать с ней всякие отношения, гордо стоя перед ней в обнимку с какой-нибудь девчонкой, в то время как Хелен ползала бы перед ним на коленях, заливаясь слезами и умоляя простить её и дать ей ещё один шанс. Но нет, ему так хотелось посильнее обидеть её, что он и сам не заметил, как упустил свой шанс. И вот теперь оказался на больничной койке, будучи не в силах дать сдачи обидчице, а его мать с явным удовольствием смаковала подробности.
- Возьмите эти розы и вышвырните их вон отсюда, - велел он полной, краснолицей медсестре, во время дежурства которой был принесен букет, но она не спешила выполнить его приказание. Вместо этого, она просто задвинула их подальше, за другие вазы, и теперь он видел их невинно розовеющие лепестки, выглядывающие из-за больших зеленых листьев какого-то цветка. Если бы он только мог встать с кровати и добраться до этого проклятого букета, то уж тогда от них не осталось бы ничего, кроме жалких клочков.
Но он не мог сделать даже этого. И единственное, что ему оставалось, это лежать, кипя от злости и всех ненавидеть - Хелен, и её дружка, и врачей, и вообще весь этот проклятый мир. И мать в том числе. В конце концов она его все-таки достала, и ему было некуда деваться от её нотаций. Когда они приходили у нему вместе с отцом, то это было ещё ничего, но сегодня утром отец лишь на минутку заглянул к нему в палату - "Ну как дела, сынок?" - после чего отправился на работу, оставив жену в больнице. Она уселась в кресло, стоявшее у ккровати Барри, и устроилась в нем поудобнее с той обстоятельсностью, с какой наседка забирается на свой насест, и после добрых двух часов её успокаивающей болтовни ему уже хотелось застрелиться, отравиться, повеситься, лишь бы только не слышать больше её голоса.
- Мы уже готовим твою комнату для того, чтобы ты мог вернуться домой, - не унималась она. - Я подумала, что нужно будет покрасить стены в салатовый цвет. Спокойный, хороший цвет, и глаз отдыхает, правда? А ещё мы поставим туда переносной телевизор, радио и твой столик с пишущей машинкой. Завтра папа собирается съездить в университет за твоими вещами. Твой друг Лу пообещал все собрать и упаковать, так что когда ты вернешься домой, они уже будут ждать тебя там.
- Ты говоришь это так, как будто бы я возвращаюсь домой, чтобы поселиться там на веки вечные. - Барри попытался скрыть отчаяние, охватившее его при одной лишь мысли об этом. - Ничего подобного. Как только рана на животе заживет, я снова смогу есть твердую пищу и наберусь сил, я съеду от вас. К тому же я все ещё надеюсь успеть побывать этим летом в Европе, хотя, полагаю, если эта поездка и состоится, то это будет уже в самом конце лета.
- Да, конечно, дорогой, - согласилась мать с какой-то странной ноткой в голосе. - И все же, пока ты будешь жить с нами, приятно все-таки будет находиться в уютной комнате среди привычных вещей, не так ли?
Она не стала протестовать против самой идеи предполагаемого путешествия в Европу и даже не вспомнила о своем предложении отправиться всей семьей на Восточное побережье. Подобное упущение казалось довольно странным и даже, более того, пугающими.
Кроме родителей к Барри не пускали других посетителей, и это его вполне устраивало. Визиты матери и без того отнимали у него много сил, так что у него не было никакого желания видеть у себя в палате толпы приятелей по общежитию и рыдающих девиц. Как однажды заметила противная маленькая медсестра, они и так завалили его цветами, что в больнице было уже в пору открывать цветочный магазин. Он живо представлял себе, как все его подружки - Дебби, Пам, двуличная Хелен и все остальные - ходят туда-сюда одним нескончаемым потоком, горестно заламывают руки, приносят ему книги и знакомятся друг с другом, стоя по разные стороны его кровати.