– Что с тобой, – Галина Ивановна заметила перемену в его настроении.
– Да так, – тяжело вздохнул Вута и ничего более не сказал.
Она, не перебивая его молчания, подала чай, с им же принесённым шоколадом. Старая учительница не подгоняла его, не спрашивала, но ему захотелось рассказать, поделится… выслушать совет. Как тогда, когда над его головой собирались тучи: ставили на учёт в милицию, собирались исключать из школы, и он приходил к своей «классной».
– Знаете, Галина Ивановна, я сейчас живу, будто от поезда отстал и никак догнать не могу. Вернулся вот и Москвы не узнал. Куда ни ткнусь… – он замолчал.
– Всё занято? – риторически подсказала Галина Ивановна.
– Да… именно так. Вот вы говорите, вся Москва дрожала. А ведь сейчас уже никто. Я здесь как чужой. Поверите, я почти один.
– Что же, а друзья, или как там у вас… кореша. Я слышала у вас дружба специфическая, вы ведь друг за дружку стоите, и авторитетам беспрекословное подчинение.
– Действительно так было. Старые законники ещё при Сталине, что-то вроде нашей воровской конституции приняли: воры, в первую очередь авторитеты не должны работать, сотрудничать с властью, иметь семью и так далее, жить своей воровской жизнью, как у нас говорят, по понятиям. И пока Союз был, всё это в основном соблюдалась. А как Перестройка пошла, и у частников большие деньги появились, а мы их стричь начали, тут-то и начался раздрай. Много тут нам ещё кавказцы подпортили. Их как раз в Перестройку много в авторитеты пробилось, особенно грузин. Они часто не по заслугам, а за деньги законниками становились, и на все эти наши законы плевали. Раньше у нас, все равно, какой нации авторитет был русский или не русский, мы весь мир делили на воров, начальников и лохов. А как эти звери в авторитеты полезли, они сразу кучковаться стали и на себя одеяло тянуть. И вот сейчас наши старые авторитеты совсем уже и не авторитеты на самом деле. На периферии, в Питере ещё кто-то держится, а в Москве даже я, ещё не состарившийся и то ничего не могу.
– Ты хочешь сказать, что у вас как и во всей стране, такой же бардак?
– Хуже… у нас беспредел. Молодые отморозки творят, что хотят и по соплям им дать некому. Вот вернулся, а там где я… ну работал когда-то, не то, что не москвичи, вообще нерусские с русских людей дань стригут.
– Значит не только на рынках, но и у вас засилье кавказцев? – задумчиво спросила Галина Ивановна.
– Да… Хоть и стыдно мне это признавать, но так.
– А я то всегда думала, что русские преступники самые свирепые, никому не уступят.
– Я тоже так думал. Вы же помните, раньше разве здесь был кто-то ещё кроме нас, да мы бы … Почему сейчас так? Может после нас не те пацаны стали рождаться, тихушники одни?
– У вас, видимо, не произошло смены поколений, – усмехнулась Галина Ивановна.
– Как это, – не понял Вута.
– А так, всё вместе, рождаемость упала, достаток немного повысился, квартиры с удобствами. В общем, в Москве сузилась социальная среда для появления вашего брата. Всё просто, вас стало меньше, а тех, наверное, больше, у них-то рождаемость не упала. Раньше я думала, что хорошо будет, когда такое явление как хулиганство будет изжито, а сейчас вижу общество, как и природа не терпит пустоты. Знаешь, как сейчас говорят, если не хотите кормить свою армию, будете кормить чужую. Так и тут, не хотите иметь свою шпану, получите чужую.
– Во-во, скоро уже получите, и никто, понимаете, никто, никакой начальник этого понимать не хочет, я уж про простых ло… ну, то есть, людей и не говорю. Скоро все это почувствуют.
– Уже чувствуем, – задумчиво произнесла Галина Ивановна. – Мы-то, старики, одной ногой там, а вот молодёжь… Я тут с одной знакома, своей ровесницей, недалеко живёт. Так вот она мне недавно рассказала. С внучкой десятилетней гуляла во дворе. Тут трое кавказцев молодых рядом на скамейку сели, смеются, орут. Внучка напугалась и к ней жмётся. Она им и сделай замечание, де ведите молодые люди себя потише. А они ей: Тебя старая блядь мы трогать не будем, а внучку, если не заткнёшься, сейчас прямо здесь раком поставим. И никто тебе не поможет, никакая милиция, мы её всю купим. Вы над нашими родителями и дедами издевались, теперь наш черёд. Вот так. Они подо всё историческую основу подводят. А ты хочешь, чтобы они по вашим понятиям жили.
– Да я и сам это просёк, только вы вот сейчас как бы это по науке объяснили, а я нутром давно уже чувствовал. Они же не делятся на воров и лохов, они все грузины, или чечены. Они все своему авторитету помогут и артисты, и спортсмены, и кто в начальники здесь пролез. Попробуй их авторитета посади – все вместе такой вой поднимут. Ну, и авторитет для своих всё сделает, поможет, если кто там на их торгаша или ещё кого наедет. А у нас…
– Ты хочешь сказать, что их диаспоры напрямую связаны со своим криминалитетом?
– Так оно и есть. Они же все родственники. А дальняя ли ближняя родня без разницы, они друг за дружку все. А у меня вон брат один и того днём с огнём не сыщешь. Я вот сейчас и делать-то, что не знаю. Придётся с ними договор заключать, Москву делить. Завтра встречаюсь с одним грузином из Тбилиси, как раз об этом разговор пойдёт. И делать нечего, придётся делить с нерусскими, другого выхода нет. Что посоветуете? – на полном серьезе говорил Вута.
– Не знаю… в таких делах, какая я тебе советчица, – Галина Ивановна скептически улыбнулась. – Разве что пошути, дескать, вот я с тобой Москвой поделился, теперь давай Тбилиси тоже поделим, – Галина Ивановна засмеялась…
4
– Да так, – тяжело вздохнул Вута и ничего более не сказал.
Она, не перебивая его молчания, подала чай, с им же принесённым шоколадом. Старая учительница не подгоняла его, не спрашивала, но ему захотелось рассказать, поделится… выслушать совет. Как тогда, когда над его головой собирались тучи: ставили на учёт в милицию, собирались исключать из школы, и он приходил к своей «классной».
– Знаете, Галина Ивановна, я сейчас живу, будто от поезда отстал и никак догнать не могу. Вернулся вот и Москвы не узнал. Куда ни ткнусь… – он замолчал.
– Всё занято? – риторически подсказала Галина Ивановна.
– Да… именно так. Вот вы говорите, вся Москва дрожала. А ведь сейчас уже никто. Я здесь как чужой. Поверите, я почти один.
– Что же, а друзья, или как там у вас… кореша. Я слышала у вас дружба специфическая, вы ведь друг за дружку стоите, и авторитетам беспрекословное подчинение.
– Действительно так было. Старые законники ещё при Сталине, что-то вроде нашей воровской конституции приняли: воры, в первую очередь авторитеты не должны работать, сотрудничать с властью, иметь семью и так далее, жить своей воровской жизнью, как у нас говорят, по понятиям. И пока Союз был, всё это в основном соблюдалась. А как Перестройка пошла, и у частников большие деньги появились, а мы их стричь начали, тут-то и начался раздрай. Много тут нам ещё кавказцы подпортили. Их как раз в Перестройку много в авторитеты пробилось, особенно грузин. Они часто не по заслугам, а за деньги законниками становились, и на все эти наши законы плевали. Раньше у нас, все равно, какой нации авторитет был русский или не русский, мы весь мир делили на воров, начальников и лохов. А как эти звери в авторитеты полезли, они сразу кучковаться стали и на себя одеяло тянуть. И вот сейчас наши старые авторитеты совсем уже и не авторитеты на самом деле. На периферии, в Питере ещё кто-то держится, а в Москве даже я, ещё не состарившийся и то ничего не могу.
– Ты хочешь сказать, что у вас как и во всей стране, такой же бардак?
– Хуже… у нас беспредел. Молодые отморозки творят, что хотят и по соплям им дать некому. Вот вернулся, а там где я… ну работал когда-то, не то, что не москвичи, вообще нерусские с русских людей дань стригут.
– Значит не только на рынках, но и у вас засилье кавказцев? – задумчиво спросила Галина Ивановна.
– Да… Хоть и стыдно мне это признавать, но так.
– А я то всегда думала, что русские преступники самые свирепые, никому не уступят.
– Я тоже так думал. Вы же помните, раньше разве здесь был кто-то ещё кроме нас, да мы бы … Почему сейчас так? Может после нас не те пацаны стали рождаться, тихушники одни?
– У вас, видимо, не произошло смены поколений, – усмехнулась Галина Ивановна.
– Как это, – не понял Вута.
– А так, всё вместе, рождаемость упала, достаток немного повысился, квартиры с удобствами. В общем, в Москве сузилась социальная среда для появления вашего брата. Всё просто, вас стало меньше, а тех, наверное, больше, у них-то рождаемость не упала. Раньше я думала, что хорошо будет, когда такое явление как хулиганство будет изжито, а сейчас вижу общество, как и природа не терпит пустоты. Знаешь, как сейчас говорят, если не хотите кормить свою армию, будете кормить чужую. Так и тут, не хотите иметь свою шпану, получите чужую.
– Во-во, скоро уже получите, и никто, понимаете, никто, никакой начальник этого понимать не хочет, я уж про простых ло… ну, то есть, людей и не говорю. Скоро все это почувствуют.
– Уже чувствуем, – задумчиво произнесла Галина Ивановна. – Мы-то, старики, одной ногой там, а вот молодёжь… Я тут с одной знакома, своей ровесницей, недалеко живёт. Так вот она мне недавно рассказала. С внучкой десятилетней гуляла во дворе. Тут трое кавказцев молодых рядом на скамейку сели, смеются, орут. Внучка напугалась и к ней жмётся. Она им и сделай замечание, де ведите молодые люди себя потише. А они ей: Тебя старая блядь мы трогать не будем, а внучку, если не заткнёшься, сейчас прямо здесь раком поставим. И никто тебе не поможет, никакая милиция, мы её всю купим. Вы над нашими родителями и дедами издевались, теперь наш черёд. Вот так. Они подо всё историческую основу подводят. А ты хочешь, чтобы они по вашим понятиям жили.
– Да я и сам это просёк, только вы вот сейчас как бы это по науке объяснили, а я нутром давно уже чувствовал. Они же не делятся на воров и лохов, они все грузины, или чечены. Они все своему авторитету помогут и артисты, и спортсмены, и кто в начальники здесь пролез. Попробуй их авторитета посади – все вместе такой вой поднимут. Ну, и авторитет для своих всё сделает, поможет, если кто там на их торгаша или ещё кого наедет. А у нас…
– Ты хочешь сказать, что их диаспоры напрямую связаны со своим криминалитетом?
– Так оно и есть. Они же все родственники. А дальняя ли ближняя родня без разницы, они друг за дружку все. А у меня вон брат один и того днём с огнём не сыщешь. Я вот сейчас и делать-то, что не знаю. Придётся с ними договор заключать, Москву делить. Завтра встречаюсь с одним грузином из Тбилиси, как раз об этом разговор пойдёт. И делать нечего, придётся делить с нерусскими, другого выхода нет. Что посоветуете? – на полном серьезе говорил Вута.
– Не знаю… в таких делах, какая я тебе советчица, – Галина Ивановна скептически улыбнулась. – Разве что пошути, дескать, вот я с тобой Москвой поделился, теперь давай Тбилиси тоже поделим, – Галина Ивановна засмеялась…
4
Вута так и не дождался брата. Он ещё поездил по городу и вернулся в квартиру на Тверской. Видимо здесь его давно уже ждали, так как через несколько минут объявился Юзик:
– Ну, ты что Вутарик? Куда свалил-то, почему не дал знать? Я бы машину…
– Заглохни падло! – взорвался Вута.
– Ты что Вутик вольта словил? – Юзик хотел ещё что-то сказать, но Вута резко поднявшись из большого кожаного кресла, снизу вверх от бедра выбросил свой литой кулак, точно попав в солнечное сплетение.
Юзик задохнулся, согнувшись в три погибели. Выкатив глаза, он с трудом выдавил:
– За что хххы?
– За сколько продал сучёнок?! – тут же Юзика получил ногой в пах.
Бывший кореш, взревев, повалился на пол, покрытый толстым ворсистым паласом.
– Ну, сучий потрох… колись, что вы там с Резо надумали со мной сделать!? Колись, а то башку отвинчу! – Вута обхватил шею Юзика и слегка повернул её, словно собираясь сломать.
– Пуусти, – с трудом выдохнул Юзик. Вута чуть ослабил захват, – Сейчас нам нельзя одним… пойми… у нас же ни бабок, ни народу.
– А почему обязательно с Резо? – Вута разжал захват и брезгливо вытер руку о пиджак Юзика, – тот обслюнявил её, когда хрипел.
– А с кем? – тяжело дышащий Юзик потирал шею, – с чеченами, что ли или с дагами?… Они же вообще звери, беспредельщики.
– А с нашими? – Вута подошёл к окну и стал задумчиво смотреть на пасмурную, запруженную машинами Тверскую.
– С кем Вутик? Забыл кто они… лимита хренова. Да и сколько их, свои районы еле-еле держат. Форсу много, а на деле пшик. А эти… липецкие, тамбовские – деревня, кемеровские – те же беспредельщики. А Резо, он к московским лучше любого русского относится. Сколько я с ним… ни разу не кинул, делится честно, слово держит.
– Ох, и дурень ты Юзик. Он же наших лохов стрижёт, а своих прикрывает.
– Они ему тоже платят, – мрачно ответил Юзик.
– Конечно платят, ведь он же их крыша, они не ему, нам платить должны, они в нашем городе живут и бабки делают. Понимаешь?
– Да всё я понимаю не хуже тебя! – «вспыхнул» Юзик чуть оправившись. – В общем, как знаешь, хочешь сам работать, попробуй. Но знай, если с Резо договор не заключишь тебя тут в неделю «оформят»… чечены или другие звери. На тебя тут у многих «зуб» имеется. Слушай, сходи к Резо, выслушай его, он дело предлагает, а там как знаешь.
– Молодец, верно новому пахану служишь. Сколько здесь жуков понатыкано а?! – Вута обвёл рукой комнату. – Эй Резо, ты же слышишь меня, премию этой шестёрке выдай, так и быть приеду к тебе…
Резо встречал Вуту как самого близкого друга. Некогда небольшой, невзрачный московский ресторанчик отремонтировали по евростандарту, он сиял и играл разноцветной иллюминацией. Весь персонал: охранники, швейцар, официанты, метродотель, шеф-повар, музыканты – все были грузины. Действительно Резо превратил эту почти забегаловку в свою роскошную штаб-квартиру, крепость, где в постоянной «боевой готовности» находился «гарнизон» из его близких и дальних родственников. Посетители тоже в основном кавказцы, и по всему все они чувствовали себя здесь комфортно и в полной безопасности.
Вуту проводили в уютный отдельный кабинет, со стенами обитыми бордовым бархатом.
Резо, среднего роста, худощавый, лет сорока, с глубокими залысинами радушно раскинул руки:
– Давно тебя жду дорогой… садись. Моя хлеб-соль – твоя хлеб-соль. Что пить будешь? – На небольшом расписном столики, рядом с большим, уставленном закусками и фруктами, в ряд стояли красивые бутылки с иностранными этикетками. – Хочешь, я тебе сам налью. Все эти виски-миски потом. Сначала из наших родовых погребов отведай. Такого вина ты не в одном супермаркете не найдёшь. Я в этом деле толк знаю, как-никак сын и внук винодела.
Вута молча сел за стол и, чуть пригубив бокал, отставил его.
– Что такое… не нравится!? Ты наверное забыл какое вино хорошее бывает. На зоне небось чифирил?
– На зоне я «Абсолют» в основном пил. Потом Резо выпивать будем, – настороженно отвечал Вута ощупывая в кармане «эфку», гранату Ф-1, единственное но верное в такой обстановке оружие, которое он взял с собой. – Ты же меня сюда не вино пить пригласил.
– Ну почему же дорогой. Всё успевать надо, и дело делать и хорошее вино пить и баб хороших драть… Баб хочешь?
– Каких баб.
– Каких хочешь, любых. Для тебя ничего не жалко. Хочешь балерину, хочешь артистку. Хоть королеву красоты, любую тебе представлю.
– Гляжу, ты забурел Резо, как король живёшь, всё можешь, – язвительно заметил Вута.
– Ах, Вута, дорогой … Сейчас такая шикарная жизнь пошла. Настоящему мужчине, человеку смелому и с головой грех такое время не использовать.
– Ну-ну, – усмехнулся Вута. – Так говоришь хоть балерину, хоть артистку… и из Большого театра можешь?
– Да какая разница, дорогой. Хочешь из Большого, будет из Большого.
– Русскую, конечно?
– Какую хочешь, русскую, еврейку, хохлушку, татарку – любую. Позвоню, здесь будет.
– А грузинки там есть? – нарочито безразлично, будто невзначай спросил Вута.
До того радушный, гостеприимный Резо будто налетел на препятствие. Улыбка медленно сползла с лица, глаза зверовато сощурились.
– Ладно… Ты прав, давай сначала о деле, – голос Резо стал сух и бесстрастен.
– Давай, – вновь улыбнулся Вута. Он почувствовал себя куда уверенней, чем в первые минуты встречи, когда его словно просителя к монарху провёл огромный «паж», через зал и по лестнице на второй этаж. Сейчас даже рука, сжимающая в кармане гранату, несколько расслабилась.
Резо щёлкнул пальцами и тут же тяжеловес, что привёл сюда Вуту, сзади подошёл к боссу и подал ему кейс. Резо резким движением отодвинул тарелки, клацнул замками, кейс открылся. В нём зеленели перевязанные обыкновенными резинками пачки. Кинематографический трюк не произвёл впечатления на Вуту – он спокойно смотрел на «зелень».
– Здесь сто штук баксов… это тебе.
– За что Резо, ты же вроде мне не задолжал?
– Подарок… от сердца. Раз не хочешь мою хлеб-соль есть, бери деньги.
– И что… за это я, наверное, должен буду свалить куда подальше? – ехидно спросил Вута.
– Нет дорогой, ошибаешься. Я не какой-нибудь грязный чечен, я с понятием. Нельзя хозяина из дома гнать. Это твой город, и я это понимаю лучше, чем все эти отморозки. Нет дорогой, это подарок в залог нашей с тобой будущей дружбы. Вместе дела делать будем. Мы с тобой всю эту погань, всех беспредельщиков из Москвы выкинем. Как крёстные отцы в Америке будем. Люди к нам за помощью, а не в милицию обращаться будут, порядок наведём. Власть нам же потом и спасибо скажет, когда мы этому беспределу конец положим.
– Подожди Резо, не гони. Учитывая это, – Вута кивнул на кейс, ты мне вроде бы отступного даёшь. Чтобы я у тебя как Юзик, на побегушках был?
– Ну что ты дорогой. Кто такой Юзик – шавка. С тобой мы на равных будем.
– Как это?… Не пойму я что-то.
– А вот так… Кроме бабок, я тебе Центральный район целиком уступаю. Стриги с палаток, магазинов, ресторанов, фирм, проституток. Знаешь сколько с фирм, которые сбором золотых радиодеталей занимаются, состричь можно? Больше чем с любого ресторана. Мои туда не сунутся. Ну, а твои, в мои районы. Если на тебя наедут – я помогу, на меня – ты мне. Вместе мы многое сможем. Как окрепнешь, мы с тобой вместе на чечен, на рынки, где азеры заправляют, двинемся.
– Понятно Резо… Думаешь на пару со мной Москву подмять, но чтобы у начальников мнение не возникло, что Москва под грузином. Ладно… А почему ты мне именно Центр уступаешь?
– Ты же москвич, вот тебе самый лучший район.
– Ах, ну да, как же это я сразу, – издевательски засуетился Вута, и тут же зловеще сведя брови, наклонился к Резо через стол. – А может потому, что ваших в Центр торговать не пускают. В других местах много нерусских и ты без проблем бабки стрижёшь и своих прикрываешь, а в центре русские в основном, стричь опасно и муторно, ведь тут Кремль, Моссовет, власть рядом. В общем риску много, вот и пусть этот дурень рискует.
Резо багровел под взглядом Вуты, но глаз не отводил. Вута с удовлетворением отметил действенность своих слов и продолжил:
– Ладно, я подумаю над твоим предложением. Только мне кажется сделка не совсем честная. Москву мы с тобой делим… вернее я с тобой Москвой делюсь, себе один район, тебе несколько. Ладно, ты тут ещё деньги кое-какие дал, допустим, что с Москвой замётано. Только теперь если по справедливости надо бы и Тбилиси поделить. Сам подумай, я тебе пол-Москвы, а ты мне тоже хоть какой-нибудь райончик, не жадничай.
В кабинете повисло гнетущее молчание. Вута вновь нащупал на всякий случай гранату в кармане. Грузинский авторитет всегда отличался завидной выдержкой. Даже чечены, первые беспредельщики преступного мира, считали Резо «настоящим мужчиной». Но второй удар Вуты по национальному престижу Резо всё-таки не смог перенести бесстрастно. Маска-улыбка больше не появлялась на его лице, тонкие губы под щегольскими усиками скривились в злобной усмешке.
– Вот как ты за мою хлеб-соль… – казалось Резо с трудом сдерживает приступ удушья. – Верно про тебя слушок прошёл, что ссучился ты… с ментами заодно. Выходит правда, они тебя с нар сняли, чтобы ты среди своих корешей войну затеял, чтобы мы друг-дружку мочить начали. Ты что Вута, с чьего голоса поёшь, забыл наши законы? – тихо, но зловеще вопрошал Резо.
– Нее Резо, не надо на понт брать, – спокойно отвечал Вута. – Дружков я никогда не продавал. А насчёт законов… не тебе о них вспоминать. По совести, тебя раскороновать давно пора. А я как жил по понятиям, так и живу. А ты… У тебя и семья и детей куча, и с начальниками постоянно якшаешься, дела с ними имеешь. Это же всё против наших правил. И потом Резо… Ты же тут всех грузин под крышу взял. Это вообще уже не воровское братство получается, а фуфло. Ты своих охраняешь, чечены своих, азеры своих, все сами по себе кучкуются. Тогда ты и русских лохов не трогай, раз своих не даёшь. Ан нет, русских вы без всякой пощады бомбите, и мочите, и калечите, и баб на силу берёте. Я за справедливость Резо.
Грузин уже не смотрел на Вуту, он откинулся в кресле и, казалось, даже не слушал. Со скучающим лицом он подумал несколько секунд после конца откровений Вуты и заговорил:
– Не хотел я с тобой ругаться, да вижу не получится. Придётся мне объяснить твоё положение. Ты сейчас никто, нуль. Понимаешь? У тебя кроме прошлой славы, о которой мало уже кто помнит, ничего и никого нет. Даже те десять кусков, что Юзик тебе в аэропорту передал, это мои деньги. Я хотел оказать тебе уважение, хотя могу и без тебя обойтись. Ты никак не въедешь в новую жизнь, ты остался там, в совке, и ни во что не врубаешься. Ты чём меня здесь упрекал… тем, что я ваши понятия не соблюдаю? Да я потому и на коне сейчас и сильнее тебя. Благодаря своей семье, своим родственникам я добился всего этого, – Резо обвёл рукой вокруг и как бы очертил круг своей власти здесь в «крепости» и дальше. – Они мне помогали, а я им. Ты потому и один остался, что нет у тебя семьи, и у других ваших законников тоже. Потому так и сильны в Москве чечены, дагестанцы, армяне… все кто с Кавказа. Потому что на своих родственников и земляков опираются, а не на ваши дебильные понятия. Сколько у тебя до отсидки было людей… где они? Все разбежались. А мои никогда не разбегутся, они не братки, а братья мне, настоящие. Но пойми Вута, я не хочу ничего общего иметь, ни с чеченами, ни с другими. Это некультурные грязные люди, они действительно звери, к тому же мусульмане. Я не могу им верить, мне противно дышать с ними одним воздухом, а не то, что за столом сидеть. А вот с тобой я хочу работать, хоть ты сейчас и не в силе, я помочь тебе хочу. Пойми, эти отморозки могут завоевать всю Москву и тут будет дикий беспредел. Ты же не знаешь, какая здесь сейчас обстановка, – Резо вдруг заговорил быстро, словно боясь, что не успеет всё сказать. – Чечены, знаешь, какой данью обкладывают всех? А потом эти деньги в Чечню своим, боевикам отправляют. Это же фуфло власть всем на уши вешает, что из-за границы деньги Басаеву и Масхадову идут. Они здесь, в Москве эти деньги собирают. Если мы их из Москвы вытурим, мы же власти поможем.
– Так ты, гляжу, всерьёз с властью сотрудничать собрался… ну-ну, – задумчиво протянул Вута. – Глядишь, тебя за такие заслуги и в Думу тут выберут, а потом может и выше. А чего… какие тут могут быть «понятия».
– Брось Вута, твои «понятия» это вчерашний день, а жить надо сегодня.
– А то что, ваших лохов трогать низя, а наших потроши, как хочешь и кто хочешь – это что, тоже сегодняшний день?
– Издеваешься!? – Резо стиснул зубы и с нескрываемой ненавистью глянул на собеседника, который вновь инстинктивно сжал гранату. – Ты много сегодня сделал, чтобы я тебя оскорбил также как и ты меня… Хорошо… Ты хочешь, чтобы Россия была только для русских, чтобы вы русские воры доили своих русских лохов сами? Да такого никогда не будет. Вас слишком мало, а лохов… лохов в России всегда было и будет не меряно.
– Как это всегда было… что же и сто лет назад вы тут такую силу как сейчас имели? – Вута убрал руку с гранаты.
– Не мы, так другие. Вами ведь всегда управляли не русские, и доили тоже. Ты никогда не учился Вута. А я всё-таки три года в институте, да и не только с грязным ворьём якшаюсь, но знаком с умными, образованными людьми. Знаешь сколько бизнесменов, высших чиновников, ментов с тяжёлыми погонами на меня завязано? Ты ещё в зоне загорал, а я уже знал, что тебя выпустят, и что гебешник блатовал войну среди воров затеять. Так вот, запомни, здесь всегда не русские управляли, Рюриковичи-варяги, Романовы-немцы, а наибольшего могущества страна достигла, когда ею единолично грузин правил. Это уже хохол Хрущёв и ваши Брежнев с Горбачёвым всё развалили. Вон ваши старики до сих пор Сталину спасибо говорят…
Вута не сразу «переварил» интеллектуальную составляющую тирады Резо но, помолчав, всё же нашёлся, что ответить:
– Эт верно, в институте я не учился, но восемь классов всё-таки московской школы окончил, и там были неплохие учителя. Так, что ты меня своей туфтой с толку не собьёшь. При Сталине твоём, деда моего к стенке поставили. Нрава он был… в общем, я в него. Раскулачивать его пришли, а он уполномоченного вилами замочил. Это насчёт Сталина, который, я слышал, по молодости тоже уркой был. А насчёт тебя… Мне, конечно, плевать, кто в какие начальники выйдет, но знаешь, второй грузинский урка в Кремле, это уже перебор, – Вута вставил палец в кольцо гранаты – он понял, что хватил лишку.
Резо нервно рассмеялся:
– Ты чего руку в кармане… в бильярд, что ли играешь? Не бойся, не буду я тебя здесь… ковры марать неохота, – его губы вновь скривились. – Моё последнее слово, бери деньги, и работаем вместе, или… – Резо захлопнул кейс и поставил его на пол рядом с Вутой.
– Я свой город не продаю, – Вута встал из-за стола и, пнув ногой кейс, не оглядываясь, направился к выходу.
Резо как сидел, так и остался, не отвечая на вопросительные взгляды тут же возникших в кабинете своих «бойцов». Он смотрел на нетронутое угощение и бессмысленно улыбался.
Вута беспрепятственно покинул ресторан. На улице его догнал Юзик.
– Вут, ну что? Как… договорились? Ты куда? Давай подвезу.
– Отвали сука, – не глядя на него, огрызнулся Вута и Юзик растерянно остановился…
Через некоторое время Вута покинул Россию и на Западе сколотил группу «сторожащую» российских бизнесменов работающих с заграничными партнёрами. Дело оказалось прибыльным и сравнительно безопасным. В своём городе, в родной стране ему делать было нечего.
– Ну, ты что Вутарик? Куда свалил-то, почему не дал знать? Я бы машину…
– Заглохни падло! – взорвался Вута.
– Ты что Вутик вольта словил? – Юзик хотел ещё что-то сказать, но Вута резко поднявшись из большого кожаного кресла, снизу вверх от бедра выбросил свой литой кулак, точно попав в солнечное сплетение.
Юзик задохнулся, согнувшись в три погибели. Выкатив глаза, он с трудом выдавил:
– За что хххы?
– За сколько продал сучёнок?! – тут же Юзика получил ногой в пах.
Бывший кореш, взревев, повалился на пол, покрытый толстым ворсистым паласом.
– Ну, сучий потрох… колись, что вы там с Резо надумали со мной сделать!? Колись, а то башку отвинчу! – Вута обхватил шею Юзика и слегка повернул её, словно собираясь сломать.
– Пуусти, – с трудом выдохнул Юзик. Вута чуть ослабил захват, – Сейчас нам нельзя одним… пойми… у нас же ни бабок, ни народу.
– А почему обязательно с Резо? – Вута разжал захват и брезгливо вытер руку о пиджак Юзика, – тот обслюнявил её, когда хрипел.
– А с кем? – тяжело дышащий Юзик потирал шею, – с чеченами, что ли или с дагами?… Они же вообще звери, беспредельщики.
– А с нашими? – Вута подошёл к окну и стал задумчиво смотреть на пасмурную, запруженную машинами Тверскую.
– С кем Вутик? Забыл кто они… лимита хренова. Да и сколько их, свои районы еле-еле держат. Форсу много, а на деле пшик. А эти… липецкие, тамбовские – деревня, кемеровские – те же беспредельщики. А Резо, он к московским лучше любого русского относится. Сколько я с ним… ни разу не кинул, делится честно, слово держит.
– Ох, и дурень ты Юзик. Он же наших лохов стрижёт, а своих прикрывает.
– Они ему тоже платят, – мрачно ответил Юзик.
– Конечно платят, ведь он же их крыша, они не ему, нам платить должны, они в нашем городе живут и бабки делают. Понимаешь?
– Да всё я понимаю не хуже тебя! – «вспыхнул» Юзик чуть оправившись. – В общем, как знаешь, хочешь сам работать, попробуй. Но знай, если с Резо договор не заключишь тебя тут в неделю «оформят»… чечены или другие звери. На тебя тут у многих «зуб» имеется. Слушай, сходи к Резо, выслушай его, он дело предлагает, а там как знаешь.
– Молодец, верно новому пахану служишь. Сколько здесь жуков понатыкано а?! – Вута обвёл рукой комнату. – Эй Резо, ты же слышишь меня, премию этой шестёрке выдай, так и быть приеду к тебе…
Резо встречал Вуту как самого близкого друга. Некогда небольшой, невзрачный московский ресторанчик отремонтировали по евростандарту, он сиял и играл разноцветной иллюминацией. Весь персонал: охранники, швейцар, официанты, метродотель, шеф-повар, музыканты – все были грузины. Действительно Резо превратил эту почти забегаловку в свою роскошную штаб-квартиру, крепость, где в постоянной «боевой готовности» находился «гарнизон» из его близких и дальних родственников. Посетители тоже в основном кавказцы, и по всему все они чувствовали себя здесь комфортно и в полной безопасности.
Вуту проводили в уютный отдельный кабинет, со стенами обитыми бордовым бархатом.
Резо, среднего роста, худощавый, лет сорока, с глубокими залысинами радушно раскинул руки:
– Давно тебя жду дорогой… садись. Моя хлеб-соль – твоя хлеб-соль. Что пить будешь? – На небольшом расписном столики, рядом с большим, уставленном закусками и фруктами, в ряд стояли красивые бутылки с иностранными этикетками. – Хочешь, я тебе сам налью. Все эти виски-миски потом. Сначала из наших родовых погребов отведай. Такого вина ты не в одном супермаркете не найдёшь. Я в этом деле толк знаю, как-никак сын и внук винодела.
Вута молча сел за стол и, чуть пригубив бокал, отставил его.
– Что такое… не нравится!? Ты наверное забыл какое вино хорошее бывает. На зоне небось чифирил?
– На зоне я «Абсолют» в основном пил. Потом Резо выпивать будем, – настороженно отвечал Вута ощупывая в кармане «эфку», гранату Ф-1, единственное но верное в такой обстановке оружие, которое он взял с собой. – Ты же меня сюда не вино пить пригласил.
– Ну почему же дорогой. Всё успевать надо, и дело делать и хорошее вино пить и баб хороших драть… Баб хочешь?
– Каких баб.
– Каких хочешь, любых. Для тебя ничего не жалко. Хочешь балерину, хочешь артистку. Хоть королеву красоты, любую тебе представлю.
– Гляжу, ты забурел Резо, как король живёшь, всё можешь, – язвительно заметил Вута.
– Ах, Вута, дорогой … Сейчас такая шикарная жизнь пошла. Настоящему мужчине, человеку смелому и с головой грех такое время не использовать.
– Ну-ну, – усмехнулся Вута. – Так говоришь хоть балерину, хоть артистку… и из Большого театра можешь?
– Да какая разница, дорогой. Хочешь из Большого, будет из Большого.
– Русскую, конечно?
– Какую хочешь, русскую, еврейку, хохлушку, татарку – любую. Позвоню, здесь будет.
– А грузинки там есть? – нарочито безразлично, будто невзначай спросил Вута.
До того радушный, гостеприимный Резо будто налетел на препятствие. Улыбка медленно сползла с лица, глаза зверовато сощурились.
– Ладно… Ты прав, давай сначала о деле, – голос Резо стал сух и бесстрастен.
– Давай, – вновь улыбнулся Вута. Он почувствовал себя куда уверенней, чем в первые минуты встречи, когда его словно просителя к монарху провёл огромный «паж», через зал и по лестнице на второй этаж. Сейчас даже рука, сжимающая в кармане гранату, несколько расслабилась.
Резо щёлкнул пальцами и тут же тяжеловес, что привёл сюда Вуту, сзади подошёл к боссу и подал ему кейс. Резо резким движением отодвинул тарелки, клацнул замками, кейс открылся. В нём зеленели перевязанные обыкновенными резинками пачки. Кинематографический трюк не произвёл впечатления на Вуту – он спокойно смотрел на «зелень».
– Здесь сто штук баксов… это тебе.
– За что Резо, ты же вроде мне не задолжал?
– Подарок… от сердца. Раз не хочешь мою хлеб-соль есть, бери деньги.
– И что… за это я, наверное, должен буду свалить куда подальше? – ехидно спросил Вута.
– Нет дорогой, ошибаешься. Я не какой-нибудь грязный чечен, я с понятием. Нельзя хозяина из дома гнать. Это твой город, и я это понимаю лучше, чем все эти отморозки. Нет дорогой, это подарок в залог нашей с тобой будущей дружбы. Вместе дела делать будем. Мы с тобой всю эту погань, всех беспредельщиков из Москвы выкинем. Как крёстные отцы в Америке будем. Люди к нам за помощью, а не в милицию обращаться будут, порядок наведём. Власть нам же потом и спасибо скажет, когда мы этому беспределу конец положим.
– Подожди Резо, не гони. Учитывая это, – Вута кивнул на кейс, ты мне вроде бы отступного даёшь. Чтобы я у тебя как Юзик, на побегушках был?
– Ну что ты дорогой. Кто такой Юзик – шавка. С тобой мы на равных будем.
– Как это?… Не пойму я что-то.
– А вот так… Кроме бабок, я тебе Центральный район целиком уступаю. Стриги с палаток, магазинов, ресторанов, фирм, проституток. Знаешь сколько с фирм, которые сбором золотых радиодеталей занимаются, состричь можно? Больше чем с любого ресторана. Мои туда не сунутся. Ну, а твои, в мои районы. Если на тебя наедут – я помогу, на меня – ты мне. Вместе мы многое сможем. Как окрепнешь, мы с тобой вместе на чечен, на рынки, где азеры заправляют, двинемся.
– Понятно Резо… Думаешь на пару со мной Москву подмять, но чтобы у начальников мнение не возникло, что Москва под грузином. Ладно… А почему ты мне именно Центр уступаешь?
– Ты же москвич, вот тебе самый лучший район.
– Ах, ну да, как же это я сразу, – издевательски засуетился Вута, и тут же зловеще сведя брови, наклонился к Резо через стол. – А может потому, что ваших в Центр торговать не пускают. В других местах много нерусских и ты без проблем бабки стрижёшь и своих прикрываешь, а в центре русские в основном, стричь опасно и муторно, ведь тут Кремль, Моссовет, власть рядом. В общем риску много, вот и пусть этот дурень рискует.
Резо багровел под взглядом Вуты, но глаз не отводил. Вута с удовлетворением отметил действенность своих слов и продолжил:
– Ладно, я подумаю над твоим предложением. Только мне кажется сделка не совсем честная. Москву мы с тобой делим… вернее я с тобой Москвой делюсь, себе один район, тебе несколько. Ладно, ты тут ещё деньги кое-какие дал, допустим, что с Москвой замётано. Только теперь если по справедливости надо бы и Тбилиси поделить. Сам подумай, я тебе пол-Москвы, а ты мне тоже хоть какой-нибудь райончик, не жадничай.
В кабинете повисло гнетущее молчание. Вута вновь нащупал на всякий случай гранату в кармане. Грузинский авторитет всегда отличался завидной выдержкой. Даже чечены, первые беспредельщики преступного мира, считали Резо «настоящим мужчиной». Но второй удар Вуты по национальному престижу Резо всё-таки не смог перенести бесстрастно. Маска-улыбка больше не появлялась на его лице, тонкие губы под щегольскими усиками скривились в злобной усмешке.
– Вот как ты за мою хлеб-соль… – казалось Резо с трудом сдерживает приступ удушья. – Верно про тебя слушок прошёл, что ссучился ты… с ментами заодно. Выходит правда, они тебя с нар сняли, чтобы ты среди своих корешей войну затеял, чтобы мы друг-дружку мочить начали. Ты что Вута, с чьего голоса поёшь, забыл наши законы? – тихо, но зловеще вопрошал Резо.
– Нее Резо, не надо на понт брать, – спокойно отвечал Вута. – Дружков я никогда не продавал. А насчёт законов… не тебе о них вспоминать. По совести, тебя раскороновать давно пора. А я как жил по понятиям, так и живу. А ты… У тебя и семья и детей куча, и с начальниками постоянно якшаешься, дела с ними имеешь. Это же всё против наших правил. И потом Резо… Ты же тут всех грузин под крышу взял. Это вообще уже не воровское братство получается, а фуфло. Ты своих охраняешь, чечены своих, азеры своих, все сами по себе кучкуются. Тогда ты и русских лохов не трогай, раз своих не даёшь. Ан нет, русских вы без всякой пощады бомбите, и мочите, и калечите, и баб на силу берёте. Я за справедливость Резо.
Грузин уже не смотрел на Вуту, он откинулся в кресле и, казалось, даже не слушал. Со скучающим лицом он подумал несколько секунд после конца откровений Вуты и заговорил:
– Не хотел я с тобой ругаться, да вижу не получится. Придётся мне объяснить твоё положение. Ты сейчас никто, нуль. Понимаешь? У тебя кроме прошлой славы, о которой мало уже кто помнит, ничего и никого нет. Даже те десять кусков, что Юзик тебе в аэропорту передал, это мои деньги. Я хотел оказать тебе уважение, хотя могу и без тебя обойтись. Ты никак не въедешь в новую жизнь, ты остался там, в совке, и ни во что не врубаешься. Ты чём меня здесь упрекал… тем, что я ваши понятия не соблюдаю? Да я потому и на коне сейчас и сильнее тебя. Благодаря своей семье, своим родственникам я добился всего этого, – Резо обвёл рукой вокруг и как бы очертил круг своей власти здесь в «крепости» и дальше. – Они мне помогали, а я им. Ты потому и один остался, что нет у тебя семьи, и у других ваших законников тоже. Потому так и сильны в Москве чечены, дагестанцы, армяне… все кто с Кавказа. Потому что на своих родственников и земляков опираются, а не на ваши дебильные понятия. Сколько у тебя до отсидки было людей… где они? Все разбежались. А мои никогда не разбегутся, они не братки, а братья мне, настоящие. Но пойми Вута, я не хочу ничего общего иметь, ни с чеченами, ни с другими. Это некультурные грязные люди, они действительно звери, к тому же мусульмане. Я не могу им верить, мне противно дышать с ними одним воздухом, а не то, что за столом сидеть. А вот с тобой я хочу работать, хоть ты сейчас и не в силе, я помочь тебе хочу. Пойми, эти отморозки могут завоевать всю Москву и тут будет дикий беспредел. Ты же не знаешь, какая здесь сейчас обстановка, – Резо вдруг заговорил быстро, словно боясь, что не успеет всё сказать. – Чечены, знаешь, какой данью обкладывают всех? А потом эти деньги в Чечню своим, боевикам отправляют. Это же фуфло власть всем на уши вешает, что из-за границы деньги Басаеву и Масхадову идут. Они здесь, в Москве эти деньги собирают. Если мы их из Москвы вытурим, мы же власти поможем.
– Так ты, гляжу, всерьёз с властью сотрудничать собрался… ну-ну, – задумчиво протянул Вута. – Глядишь, тебя за такие заслуги и в Думу тут выберут, а потом может и выше. А чего… какие тут могут быть «понятия».
– Брось Вута, твои «понятия» это вчерашний день, а жить надо сегодня.
– А то что, ваших лохов трогать низя, а наших потроши, как хочешь и кто хочешь – это что, тоже сегодняшний день?
– Издеваешься!? – Резо стиснул зубы и с нескрываемой ненавистью глянул на собеседника, который вновь инстинктивно сжал гранату. – Ты много сегодня сделал, чтобы я тебя оскорбил также как и ты меня… Хорошо… Ты хочешь, чтобы Россия была только для русских, чтобы вы русские воры доили своих русских лохов сами? Да такого никогда не будет. Вас слишком мало, а лохов… лохов в России всегда было и будет не меряно.
– Как это всегда было… что же и сто лет назад вы тут такую силу как сейчас имели? – Вута убрал руку с гранаты.
– Не мы, так другие. Вами ведь всегда управляли не русские, и доили тоже. Ты никогда не учился Вута. А я всё-таки три года в институте, да и не только с грязным ворьём якшаюсь, но знаком с умными, образованными людьми. Знаешь сколько бизнесменов, высших чиновников, ментов с тяжёлыми погонами на меня завязано? Ты ещё в зоне загорал, а я уже знал, что тебя выпустят, и что гебешник блатовал войну среди воров затеять. Так вот, запомни, здесь всегда не русские управляли, Рюриковичи-варяги, Романовы-немцы, а наибольшего могущества страна достигла, когда ею единолично грузин правил. Это уже хохол Хрущёв и ваши Брежнев с Горбачёвым всё развалили. Вон ваши старики до сих пор Сталину спасибо говорят…
Вута не сразу «переварил» интеллектуальную составляющую тирады Резо но, помолчав, всё же нашёлся, что ответить:
– Эт верно, в институте я не учился, но восемь классов всё-таки московской школы окончил, и там были неплохие учителя. Так, что ты меня своей туфтой с толку не собьёшь. При Сталине твоём, деда моего к стенке поставили. Нрава он был… в общем, я в него. Раскулачивать его пришли, а он уполномоченного вилами замочил. Это насчёт Сталина, который, я слышал, по молодости тоже уркой был. А насчёт тебя… Мне, конечно, плевать, кто в какие начальники выйдет, но знаешь, второй грузинский урка в Кремле, это уже перебор, – Вута вставил палец в кольцо гранаты – он понял, что хватил лишку.
Резо нервно рассмеялся:
– Ты чего руку в кармане… в бильярд, что ли играешь? Не бойся, не буду я тебя здесь… ковры марать неохота, – его губы вновь скривились. – Моё последнее слово, бери деньги, и работаем вместе, или… – Резо захлопнул кейс и поставил его на пол рядом с Вутой.
– Я свой город не продаю, – Вута встал из-за стола и, пнув ногой кейс, не оглядываясь, направился к выходу.
Резо как сидел, так и остался, не отвечая на вопросительные взгляды тут же возникших в кабинете своих «бойцов». Он смотрел на нетронутое угощение и бессмысленно улыбался.
Вута беспрепятственно покинул ресторан. На улице его догнал Юзик.
– Вут, ну что? Как… договорились? Ты куда? Давай подвезу.
– Отвали сука, – не глядя на него, огрызнулся Вута и Юзик растерянно остановился…
Через некоторое время Вута покинул Россию и на Западе сколотил группу «сторожащую» российских бизнесменов работающих с заграничными партнёрами. Дело оказалось прибыльным и сравнительно безопасным. В своём городе, в родной стране ему делать было нечего.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента