Страница:
— Он что, сумасшедший? — изумилась Джоанна.
— О нет! Просто жадный и ревнивый, — пояснила Элинор. — Джону хотелось бы проглотить весь мир. Он должен обладать всем. Поэтому ему так ненавистно, что Вильям нашел в сердце место и для любви к своему сыну.
— Но ведь это безумие! — воскликнула Джоанна. — Это то же самое, как если бы я ненавидела Адама или Саймона за то, что вы любите их.
— У тебя добрая душа, любовь моя. Ты готова поделиться всем, чем можешь, — похвалил девушку Иэн.
— Нет! — возразила Джоанна. — Я не отдам ни йоты своей любви! Ибо каждого из нас — Адама, Саймона и меня — вы любите безграничной, но разной любовью, потому что мы сами очень отличаемся друг от друга. Если вы наблюдаете за Адамом, то смотрите на него, слушаете его и думаете только о нем. Вы совсем не думаете в этот момент обо мне или Саймоне. Вы ведь не любили меня меньше до рождения Саймона?..
— Конечно, нет! — Иэн опередил любые возражения Джоанны.
— И не будете любить меня меньше, если у вас родится еще одна дочь.
— Ты абсолютно права, Джоанна, — отозвалась Элинор. — Но ревность безрассудна, уж поверь мне. Не стоит тебе спорить на такие темы. Эти вещи существуют, они обычны. Король, безумен он или нет, ненавидит Джеффри… Он ненавидит его, но не может причинить ему никакого вреда, ибо на самом деле он не так уж и безумен. Джон знает, что, навредив Джеффри, он потеряет Вильяма. Однажды такое уже чуть было не произошло, но проблему как-то уладили. Тем не менее король не перестанет мстить юноше… А Джеффри просто не посмеет отказаться от своего отца…
— Потому что боится короля? — Голос Джоанны прозвучал негромко, но Элинор уловила в нем беспокойство. Возможно, Джоанна заговорила о страхе, потому что ее мужу придется выполнять свой долг, а к робкому мужчине она ничего, кроме презрения, не испытывала бы.
— Нет! От того, что Джеффри любит и беспокоится об отце! Он знает: Вильям считает себя виноватым, что его сын — бастард. Как Джеффри выразит недовольство своим положением, не раня отцовского сердца? Он должен страдать молча либо прибегать к доступным ему способам мщения.
Это замечание рассмешило Иэна.
— Уверяю тебя, теперь придворные сдерживают свои языки. Джеффри хорошо проучил нескольких за чрезмерно вольные речи. По крайней мере, один из них вообще не может говорить — он мертв. Но вот с женскими язычками Джеффри ничего не может поделать!
— Он может оставить их мне, — тихо и твердо сказала Джоанна.
В ее словах угроза прозвучала столь решительно, что Элинор лишь вздохнула и покачала головой:
— Хорошо, Джоанна. Если ты уверена, что Джеффри подойдет тебе и у тебя нет никаких условий, которые ты так любишь ставить, то вопрос решен.
— По крайней мере, у меня нет никаких возражений против Джеффри, — неуверенно ответила Джоанна. — Что касается условий… я знаю, как распорядиться своими землями, — добавила она уже более твердо. — Сейчас они принадлежат вам, а затем перейдут ко мне и моим сестрам, если Господь осчастливит меня сестрами. Но тем, что я получу по праву, я смогу распоряжаться по своему усмотрению.
Иэн тихо присвистнул. За внешним сходством Джоанны с ее отцом скрывалось немало черт матери. Если Саймон имел хорошего коня и добрые доспехи, он мог спокойно доесть сегодня последний кусок хлеба, совершенно не заботясь о том, чем станет питаться завтра. Элинор, за что и любил ее Иэн, была иной. Ее нельзя было назвать скупой, но она обладала чрезвычайно развитым чувством собственности. Элинор пересчитывала зернышки в любом колоске пшеницы, росшей на ее полях, и требовала отчет даже по каждому недостающему семени. Она могла легко подарить кому-нибудь целый бушель или полную телегу зерна, но никто не имел права украсть или отнять у нее силой даже одно-единственное зернышко. Элинор никогда не притесняла своих подданных, просто следила со всей справедливостью и даже добротой, чтобы они относились к своим обязанностям добросовестно. И люди платили ей той же монетой. Джоанна воспитывалась в подобном духе с самой колыбели, и теперь уже было ясно, что она станет достойной заменой своей матери.
— Когда составят брачное соглашение, ты с ним ознакомишься. Если найдешь какую-нибудь ошибку, она будет исправлена, — заверила Элинор.
— Не понимаю тебя, Элинор! Ты клялась, что не станешь торопить Джоанну с замужеством, пока ее не толкнет на это собственное желание. Ты доказывала мне, что это наилучшее решение. Теперь же фактически приказала ей обвенчаться с Джеффри! Если ты идешь на это, чтобы прикрыть меня…
— Нет, клянусь, это не так! Это не имеет к тебе никакого отношения!
Элинор рассказала о своем разговоре с дочерью и объяснила причины, побудившие ее изменить точку зрения. Иэн даже кивнул головой несколько раз в знак согласия, но все-таки выглядел озадаченным и недовольным.
— Не нравится мне это, — угрюмо обронил он, когда Элинор закончила.
— Ты что, не доверяешь Джеффри? — обеспокоенно спросила она. — Или графу Солсбери?
— Нет! По-моему, Джеффри — идеальная пара для Джоанны. Я всегда так считал, но теперь я лучше узнал Джоанну. Она послушна… но только потому, что ей не приходится самой думать о многом. Когда Джоанна начнет по-настоящему заботиться о своих делах… как заботится об этом проклятом псе… она станет неуправляемой и непослушной.
— Я знаю.
— Если бы ситуация была обычной… если бы они были обручены и находились под нашим присмотром или графа Солсбери и Элы… мы вскоре узнали бы, в какую сторону дует ветер. Но теперь все придется делать второпях. А затем мы оставим новобрачных, взвалив на плечи Джеффри тяготы войны, к которой он не совсем готов, а Джоанну обременим заботами о землях, людях и нуждах своего мужа. Между ними может возникнуть ссора из-за сущего пустяка, который мы с тобой способны уладить в считанные минуты. Ввиду их молодости и отсутствия посторонней помощи, любая мелочь может стать непоправимой трагедией.
— Это мне тоже известно, — спокойно ответила Элинор. — Однако Джоанна — здравомыслящая девушка, да и Джеффри не дурак. За ним стоит граф Солсбери, а Джоанна может обратиться за помощью к Эле.
— Если они поженятся, этого не будет. Думаю, Джоанне не позволит так поступать гордость…
Элинор подняла брови, но сдержала улыбку, уже было появившуюся на губах. Бедный Иэн! Ему не очень-то хочется расставаться со «своей» дочерью. Он скорее готов считать ее беспомощной девочкой, нежели допустить мысль о том, что Джоанна — уже взрослая женщина. Для Иэна Джоанна всегда останется хрупким, беззащитным ребенком, каковым она перестала быть, как только научилась ходить. Помимо напоминания о возрасте Джоанны и о ее сверхчувствительности, Элинор не стала больше предпринимать никаких попыток воздействовать на Иэна. Ведь его отношение к дочери — гарантия того, что у Джоанны всегда есть сильный защитник в случае необходимости. Кроме того, как раз сейчас нежелание Иэна видеть Джоанну замужем и представить себе ее интимную жизнь с супругом, похоже, могло взрастить самый желанный плод. Но радость Элинор улетучилась, когда она тщательно взвесила все, что услышала от мужа.
— Если нам удастся уговорить графа Солсбери… уверен, ты найдешь ответы на все мои сомнения и страхи, — сказал Иэн.
2.
— О нет! Просто жадный и ревнивый, — пояснила Элинор. — Джону хотелось бы проглотить весь мир. Он должен обладать всем. Поэтому ему так ненавистно, что Вильям нашел в сердце место и для любви к своему сыну.
— Но ведь это безумие! — воскликнула Джоанна. — Это то же самое, как если бы я ненавидела Адама или Саймона за то, что вы любите их.
— У тебя добрая душа, любовь моя. Ты готова поделиться всем, чем можешь, — похвалил девушку Иэн.
— Нет! — возразила Джоанна. — Я не отдам ни йоты своей любви! Ибо каждого из нас — Адама, Саймона и меня — вы любите безграничной, но разной любовью, потому что мы сами очень отличаемся друг от друга. Если вы наблюдаете за Адамом, то смотрите на него, слушаете его и думаете только о нем. Вы совсем не думаете в этот момент обо мне или Саймоне. Вы ведь не любили меня меньше до рождения Саймона?..
— Конечно, нет! — Иэн опередил любые возражения Джоанны.
— И не будете любить меня меньше, если у вас родится еще одна дочь.
— Ты абсолютно права, Джоанна, — отозвалась Элинор. — Но ревность безрассудна, уж поверь мне. Не стоит тебе спорить на такие темы. Эти вещи существуют, они обычны. Король, безумен он или нет, ненавидит Джеффри… Он ненавидит его, но не может причинить ему никакого вреда, ибо на самом деле он не так уж и безумен. Джон знает, что, навредив Джеффри, он потеряет Вильяма. Однажды такое уже чуть было не произошло, но проблему как-то уладили. Тем не менее король не перестанет мстить юноше… А Джеффри просто не посмеет отказаться от своего отца…
— Потому что боится короля? — Голос Джоанны прозвучал негромко, но Элинор уловила в нем беспокойство. Возможно, Джоанна заговорила о страхе, потому что ее мужу придется выполнять свой долг, а к робкому мужчине она ничего, кроме презрения, не испытывала бы.
— Нет! От того, что Джеффри любит и беспокоится об отце! Он знает: Вильям считает себя виноватым, что его сын — бастард. Как Джеффри выразит недовольство своим положением, не раня отцовского сердца? Он должен страдать молча либо прибегать к доступным ему способам мщения.
Это замечание рассмешило Иэна.
— Уверяю тебя, теперь придворные сдерживают свои языки. Джеффри хорошо проучил нескольких за чрезмерно вольные речи. По крайней мере, один из них вообще не может говорить — он мертв. Но вот с женскими язычками Джеффри ничего не может поделать!
— Он может оставить их мне, — тихо и твердо сказала Джоанна.
В ее словах угроза прозвучала столь решительно, что Элинор лишь вздохнула и покачала головой:
— Хорошо, Джоанна. Если ты уверена, что Джеффри подойдет тебе и у тебя нет никаких условий, которые ты так любишь ставить, то вопрос решен.
— По крайней мере, у меня нет никаких возражений против Джеффри, — неуверенно ответила Джоанна. — Что касается условий… я знаю, как распорядиться своими землями, — добавила она уже более твердо. — Сейчас они принадлежат вам, а затем перейдут ко мне и моим сестрам, если Господь осчастливит меня сестрами. Но тем, что я получу по праву, я смогу распоряжаться по своему усмотрению.
Иэн тихо присвистнул. За внешним сходством Джоанны с ее отцом скрывалось немало черт матери. Если Саймон имел хорошего коня и добрые доспехи, он мог спокойно доесть сегодня последний кусок хлеба, совершенно не заботясь о том, чем станет питаться завтра. Элинор, за что и любил ее Иэн, была иной. Ее нельзя было назвать скупой, но она обладала чрезвычайно развитым чувством собственности. Элинор пересчитывала зернышки в любом колоске пшеницы, росшей на ее полях, и требовала отчет даже по каждому недостающему семени. Она могла легко подарить кому-нибудь целый бушель или полную телегу зерна, но никто не имел права украсть или отнять у нее силой даже одно-единственное зернышко. Элинор никогда не притесняла своих подданных, просто следила со всей справедливостью и даже добротой, чтобы они относились к своим обязанностям добросовестно. И люди платили ей той же монетой. Джоанна воспитывалась в подобном духе с самой колыбели, и теперь уже было ясно, что она станет достойной заменой своей матери.
— Когда составят брачное соглашение, ты с ним ознакомишься. Если найдешь какую-нибудь ошибку, она будет исправлена, — заверила Элинор.
* * *
Убедившись, что Джоанна уже не сможет их услышать, Иэн обратился к жене:— Не понимаю тебя, Элинор! Ты клялась, что не станешь торопить Джоанну с замужеством, пока ее не толкнет на это собственное желание. Ты доказывала мне, что это наилучшее решение. Теперь же фактически приказала ей обвенчаться с Джеффри! Если ты идешь на это, чтобы прикрыть меня…
— Нет, клянусь, это не так! Это не имеет к тебе никакого отношения!
Элинор рассказала о своем разговоре с дочерью и объяснила причины, побудившие ее изменить точку зрения. Иэн даже кивнул головой несколько раз в знак согласия, но все-таки выглядел озадаченным и недовольным.
— Не нравится мне это, — угрюмо обронил он, когда Элинор закончила.
— Ты что, не доверяешь Джеффри? — обеспокоенно спросила она. — Или графу Солсбери?
— Нет! По-моему, Джеффри — идеальная пара для Джоанны. Я всегда так считал, но теперь я лучше узнал Джоанну. Она послушна… но только потому, что ей не приходится самой думать о многом. Когда Джоанна начнет по-настоящему заботиться о своих делах… как заботится об этом проклятом псе… она станет неуправляемой и непослушной.
— Я знаю.
— Если бы ситуация была обычной… если бы они были обручены и находились под нашим присмотром или графа Солсбери и Элы… мы вскоре узнали бы, в какую сторону дует ветер. Но теперь все придется делать второпях. А затем мы оставим новобрачных, взвалив на плечи Джеффри тяготы войны, к которой он не совсем готов, а Джоанну обременим заботами о землях, людях и нуждах своего мужа. Между ними может возникнуть ссора из-за сущего пустяка, который мы с тобой способны уладить в считанные минуты. Ввиду их молодости и отсутствия посторонней помощи, любая мелочь может стать непоправимой трагедией.
— Это мне тоже известно, — спокойно ответила Элинор. — Однако Джоанна — здравомыслящая девушка, да и Джеффри не дурак. За ним стоит граф Солсбери, а Джоанна может обратиться за помощью к Эле.
— Если они поженятся, этого не будет. Думаю, Джоанне не позволит так поступать гордость…
Элинор подняла брови, но сдержала улыбку, уже было появившуюся на губах. Бедный Иэн! Ему не очень-то хочется расставаться со «своей» дочерью. Он скорее готов считать ее беспомощной девочкой, нежели допустить мысль о том, что Джоанна — уже взрослая женщина. Для Иэна Джоанна всегда останется хрупким, беззащитным ребенком, каковым она перестала быть, как только научилась ходить. Помимо напоминания о возрасте Джоанны и о ее сверхчувствительности, Элинор не стала больше предпринимать никаких попыток воздействовать на Иэна. Ведь его отношение к дочери — гарантия того, что у Джоанны всегда есть сильный защитник в случае необходимости. Кроме того, как раз сейчас нежелание Иэна видеть Джоанну замужем и представить себе ее интимную жизнь с супругом, похоже, могло взрастить самый желанный плод. Но радость Элинор улетучилась, когда она тщательно взвесила все, что услышала от мужа.
— Если нам удастся уговорить графа Солсбери… уверен, ты найдешь ответы на все мои сомнения и страхи, — сказал Иэн.
2.
Хриплый рев Вильяма Солсбери мгновенно разбудил пажа, дремавшего у окна напротив своего хозяина. Граф разобрался с делами поместья и теперь перешел к письму от лорда Иэна, что прибыло за день до этого. Посыльный предстал перед графом прямо в седле, готовый к обратной дороге. Вильям Солсбери задержал его лишь для того, чтобы осведомиться о срочности письма, и гонец ответил неуверенно, что, по его мнению, послание самое обычное. Его не подгоняли к спешке, а сам лорд был доволен и улыбался, когда вручал ему письмо. Сверх того он ничего не смог пояснить.
Взвесив все еще раз, граф жестом дал знать посыльному, что тот может покинуть замок. Вероятно, Иэн снова сомневается в благоразумии своего отъезда в Ирландию…
Вильям Солсбери нежно любил Иэна, но часто желал своему другу побольше спокойной рассудительности. Так или иначе граф не собирался даже из-за Иэна отказываться от приятной дневной охоты. «Завтра, — подумал граф, — он и поломает голову, как убедить Иэна поступить наилучшим образом».
— Боже правый! — воскликнул граф Солсбери, когда изумление его прошло настолько, что он смог излагать свои мысли. — Сию же минуту вызови ко мне лорда Джеффри!
Паж стремглав бросился вниз по крутой лестнице, рискуя сломать себе шею, и, как только глаза его нашли кого нужно, прогорланил на весь внутренний двор:
— Лорд Джеффри, ваш отец требует вас к себе! Сию же секунду!
Двое высоких мужчин, сражавшихся на мечах, отпрянули друг от друга.
— Зачем? Что случилось? — отозвался Джеффри.
— Я не знаю, — ответил запыхавшийся паж. — Но лорд очень сердит.
Джеффри бросил щит, торопливо стянул шлем и направился к покоям отца, убыстряя шаг. Обычно отец пребывал в ровном, спокойном расположении духа. Разозлить его могло только что-то из ряда вон выходящее. Джеффри вспомнил все свои последние прегрешения, но не обнаружил ничего, что могло расстроить отца. В последнее время он никому не бросал вызова на поединок и никого не убивал. Тем не менее он почти запыхался, когда вошел в зал.
— Что случилось, отец? — поинтересовался Джеффри тоном, каким, случалось, спрашивал его в детстве, когда был чем-нибудь встревожен.
Граф оторвал глаза от письма, которое перечитывал, и улыбнулся сыну.
— Что случилось? Ничего! В этом послании есть предложение, на которое я уже почти не рассчитывал.
Джеффри облегченно вздохнул и вложил в ножны меч.
— Паж сказал, что вы сердиты. Я и понятия не имею, что могло так расстроить вас.
— А, это… Я злился на себя, потому что подумал было, будто Иэн снова излишне беспокоится, если только не пытается в который раз пробить каменную стену головой. Поэтому я и не стал читать это письмо вчера, когда мы отправлялись на охоту. Но разве это так важно? Ответ отсрочен всего на один день…
— У вас предложение от Иэна? — спросил явно озадаченный Джеффри. Глаза его вдруг вспыхнули: — Это касается меня? Он хочет, чтобы я поехал с ним?!
Столь откровенно выраженная готовность сражаться рассмешила графа.
— Неисправимый драчун! — одобрительно и нежно сказал он. — Хватит сражений на твою долю и здесь. Тебе придется нести на своих плечах ношу куда более тяжелую, чем ты себе представляешь, но об этом после. Иэн предлагает тебе в жены свою дочь… я хочу сказать… дочь леди Элинор.
— Жениться? Жениться на Джоанне?
Удивление сына снова рассмешило Вильяма.
— Чему ты так удивляешься? У меня уже несколько десятков предложений для тебя. Я начал даже сомневаться в своей мудрости, отклоняя их. Ведь Иэн, похоже, не собирался затевать разговор о Джоанне. Но с тех пор, как Иэн женился на Элинор, меня никогда не покидала эта надежда. Я всегда хотел для тебя именно этого брака…
— Но у меня и в мыслях не было жениться, — смутился Джеффри.
— Как это и в мыслях не было? Не будь глупцом! Если ты не женишься, кто унаследует твои земли?
— Я намеревался оставить их Вильяму, — простодушно ответил Джеффри. — А может быть, Изабелле или Генри, если бы вы сочли это лучшим вариантом.
Вильям Солсбери поднялся и крепко сжал плечи сына.
— Чтобы больше я никогда не слышал от тебя ничего подобного, Джеффри! Тебе бы следовало быть моим старшим сыном не только по происхождению, но и по закону. Так бы оно и получилось, не сожри моего отца алчность, гордыня и честолюбие. Твоя мать была прекрасной женщиной, и я любил ее. Все, что ты имеешь, принадлежит только тебе. Ты ничего не отнимаешь у своих братьев и сестры. Видит Бог, у них достаточно всего, больше чем достаточно.
— Возможно, но у меня слишком уж всего много. Леди Эла ничего не говорит, но ей не нравится…
— Если бы Эле что-то не нравилось, уж кто-кто, а она не молчала бы! — захохотал граф, но тотчас же помрачнел и покачал головой. — Ты несправедлив, Джеффри. Эла искренне любит тебя. И ничего для тебя не жалеет. Неужели ты думаешь, что я стал бы распоряжаться своей собственностью, не посоветовавшись с ней?
— Она ничего не жалеет для меня? Нет, я не хочу сказать, что она не любит меня. Любит, я знаю, но больше всего она хочет видеть счастливым вас, — сказал Джеффри.
Он догадывался и о других причинах, по которым его мачеха не возражала бы против того, чтобы вся собственность перешла к нему. Она не всегда любила его и когда-то отказалась принять Джеффри в свой дом, когда он был еще ребенком. Теперь она сожалела о своем отказе и чувствовала себя виноватой. Джеффри старался ничем и никогда не напоминать ей об этом отчасти потому, что не хотел, чтобы отец думал, будто он все еще таит давнишнюю обиду на леди Элу.
— В любом случае вопрос решен, — твердо сказал граф Солсбери. — Земли принадлежат тебе… вернее, будут принадлежать, и ты должен вырастить сыновей, которые унаследуют их. — Он отпустил плечи Джеффри, но взял его руки в свои. — Я очень хочу увидеть твоих детей, Джеффри. Вильям еще слишком юн. Возможно, я никогда не увижу его малышей. — Граф освободил руки сына и улыбнулся: — По правде говоря, не жди я этого предложения, тебя женили бы два-три года назад.
Когда отец заговорил о внуках, Джеффри несколько успокоился, но последняя фраза заставила его спросить:
— Почему вы мне ничего не говорили об этом?
— О чем? О том, что я намеревался женить тебя? Да ты вроде никогда не выказывал признаков, будто хочешь жить монахом. Тебя интересует, почему я ничего не говорил о Джоанне? Потому, что Элинор не согласилась бы заключить брачное соглашение, а как ты знаешь, Иэн никогда не стал бы давить на нее. В конце концов, как бы сильно он ни любил Джоанну, она — не его дочь.
— Леди Элинор против того, чтобы я стал ее сыном? — Джеффри казался совершенно озадаченным.
Отец понял, насколько он потрясен.
— Не будь глупцом! Элинор уже давно подталкивает Джоанну к тебе, но она всегда была одержима странной идеей, что девочка сама должна сделать свой выбор. Благодарение Богу: политические неувязки Иэна направили ход ее мыслей по более разумному пути.
— Вы хотите сказать, что Джоанна не желает выходить за меня?
— Ничего подобного я не говорил! — воскликнул граф Солсбери. — Я только хочу сказать, что такая скромная, хорошо воспитанная девушка, как Джоанна — не забывай, уж я-то знаю Джоанну хорошо, ведь она провела немало времени на попечении Элы, когда ты, Элинор и Иэн находились в Ирландии, — никогда не стала бы открыто высказывать свое мнение в подобных вопросах. Уверен: она согласилась на этот брак сразу, как только ей назвали твое имя. Я в этом уверен, потому что знаю Иэна и Элинор. Если бы у Джоанны появились какие-либо возражения, они не стали бы принуждать ее. Я тоже так считаю. Силой заставить девушку выйти замуж за мужчину, который ей не нравится, — значит разрушить будущее и мужчины, и женщины.
— А если жениться не хочет этот мужчина?
От удивления у графа даже челюсть отвисла.
— Боже правый! Джеффри, не принадлежит ли твое сердце другой?! Почему ты не говорил мне об этом? Неужели ты думаешь, что я отказал бы тебе в желанном браке, зная, что случилось с твоей матерью и со мной? Скажи же, мальчик мой! Кто она?
— Да нет… Есть…
— Ты хочешь сказать, что не можешь жениться на этой женщине? Что ж, это не помеха для мужчины. — Граф пожал плечами. — Оставаясь добрым и тактичным по отношению к Джоанне, ты волен поступать так, как решишь сам. Чем меньше твоя будущая жена будет знать обо всем этом, тем лучше.
— Нет никакой другой женщины! — не вытерпел Джеффри. — Я не это имел…
— Ты хочешь сказать, что не желаешь жениться на Джоанне? — В голосе графа слышалось недоверие. — Джоанна! Да она самая прелестная девушка из тех, каких я встречал за последние… не могу даже припомнить, сколько лет! Она так красива, что заставляет меня забывать о своем возрасте. У нее кроткий нрав, покладистый характер, к тому же она богата… Ей достанется Роузлинд и большая часть владений Элинор, даже если у них родится еще одна дочь. Если же других детей не будет, Джоанна получит все. Кто посмеет сказать, что Джоанна ничего не стоит? Видишь ли ты в ней хоть один изъян?
— Нет. В ней нет ни одного изъяна, — смутился Джеффри, хотя отлично знал, что этой девушке не присущи ни кротость, ни покладистость.
Вильям Солсбери тяжело опустился в кресло и пытливо посмотрел на сына. По лицу Джеффри невозможно было что-либо определить. Он все еще был во власти впечатлений о своей службе оруженосцем и никак не мог привыкнуть держаться более непринужденно. Вот и сейчас Джеффри молча стоял в своих тяжелых доспехах, выпрямившись и опустив руки вдоль тела, как когда-то перед своим хозяином.
— Джеффри, я совершенно не понимаю тебя. Ты должен откровенно сказать мне, что тревожит тебя. Если ты не видишь изъянов в Джоанне и не любишь другую женщину, что может препятствовать этому браку?
— Я и сам не знаю, — пробормотал Джеффри. — Не думаю, что есть какие-то препятствия. Только… только у меня такое чувство, что… что все это не по мне. Джоанна так богата, так красива…
— Гм… — задумчиво протянул граф. — Ты гораздо рассудительнее, чем я предполагал… возможно, даже слишком мудр для своих лет, хотя, вероятно, так оно и должно быть. Верно: очень красивая и богатая жена может довести до беды…
Вильям снова замолчал. Теперь он пытался взглянуть на Джеффри с точки зрения молодой женщины. Его сын строен, хорошо сложен. Как и положено мужчине волевой подбородок, несколько шрамов на лице, но они только украшают… Все вроде бы нормально, а глаза просто необыкновенные…
Смутный образ давно умершей женщины предстал вдруг перед графом настолько ясно, что на мгновение у него замерло сердце. Такие же глаза заманили его когда-то в сети запретной любви. Они обладали той же странной изменчивостью, становясь то сверкающими золотистыми, то неожиданно совсем прозрачными, то темными, когда на них падала тень густых ресниц. «Очень красиво», — подумал граф, пытаясь не поддаваться воспоминаниям, которые только ранят душу. Даже нынешняя мода к длинным волосам, схваченным на лбу лентой, не портит Джеффри. Волосы у него прямые, блестящие, будто свежесорванный каштан. Нет, Джеффри не мог не понравиться молодой женщине…
На Вильяма Солсбери нахлынули новые сомнения. Во внешности сына нет и ничего особенного, что могло бы привлечь девушку, привыкшую к красоте Иэна де Випона. Просто нелепость какая-то: во всей стране не нашлось бы ни одного человека с лицом, хоть чем-то похожим на лицо Иэна! Джоанна наверняка прекрасно знает об этом. А возможно, муж с самой обыкновенной внешностью пришелся бы девушке больше по вкусу. Она не могла не заметить, что придворные дамы липнут к ее отчиму, словно муравьи к горшочку с медом.
Впервые граф Солсбери подумал об отношении Джоанны к предполагаемому браку. Он сказал, что отлично знает ее, и в каком-то смысле это было правдой. Однако Джоанна — исключительно скрытная Девушка. Она никогда не предается беспечной болтовне и не раскрывает своих чувств относительно тех или иных вещей, даже если они ее явно интересуют. Но граф отбросил сомнения. Он уверен, что Элинор и Иэн не стали бы принуждать Джоанну. Следовательно, она идет на это по собственной воле.
— Твоими устами говорит здравый смысл, — опять сказал Вильям Солсбери. — Но, уверяю тебя, бедная, уродливая жена еще не гарантия счастья. Джоанна — хорошая, почтительная девушка. Не думаю, что она станет обманывать тебя. — Граф помолчал немного. — Джеффри, о чем мы толкуем? Ты знаешь, я хочу этого брака, но не собираюсь принуждать тебя, если ты не желаешь. Только позволь мне сказать тебе еще одну вещь. Тебе известно, в какой ситуации находится Иэн? Отчасти причина, по которой тебе предлагают в жены Джоанну, заключается в следующем: только так девушка окажется под надежной защитой в случае, если Уэльская война вызовет волнения в стране. С другой стороны, им требуется ответственный человек, связанный с семьей кровными узами и способный возглавить вассалов Иэна, Элинор и Адама.
— Возглавить… — Джеффри слегка побледнел. — Иэн хочет, чтобы я возглавил его людей… всех его людей? Отец, я не уверен…
— Я буду помогать тебе в силу своих возможностей, сын мой, ибо эта ноша не из легких. Как вынужден поступить в этой ситуации Иэн? Ему нужен человек, на которого он может положиться, а ты очень дорог ему.
Боль в голосе отца заставила Джеффри вздрогнуть. В их беседах они почти никогда не упоминали о короле Джоне. Это была запретная тема, которую отец и сын не смели обсуждать. Вильям Солсбери любил своего венценосного брата. Джеффри же дядю ненавидел. Каждый считал, что имеет на это основания. Джеффри понимал: отец намекает ему, что Джону нельзя доверить ни вассалов Иэна, ни его падчерицу. Возглавив людей Иэна, Джеффри спасет положение: король получит должную помощь, а, поскольку люди Иэна отойдут в распоряжение королевского родственника, его недоверие останется незамеченным теми, кто не знает, как обстоят дела между королем Джоном и его вассалом.
— В таком случае не может быть никаких вопросов, — ответил Джеффри. — Я женюсь на Джоанне и сделаю все возможное, чтобы выполнить волю Иэна.
— Это не составит большого труда, — одобрил сына граф. — Опытные вассалы помогут тебе советами, ты только прислушивайся к ним. Главная трудность всегда состояла в их соперничестве друг с другом. Это случается, когда одного из них ставят во главе остальных. Но, так как они знают тебя как оруженосца Иэна и ты не относишься к их кругу, у тебя не возникнет много проблем.
— Как люди Иэна узнают, что я и есть его избранник? Их свяжут клятвой подчиняться моим требованиям?
— Пока мне неизвестны все детали. Иэн просит нас приехать в Роузлинд, чтобы все обсудить, и мне это кажется разумным. Конечно, он говорит, что, если я не могу приехать к нему, он сам прибудет сюда. Но, должно быть, у него сейчас гораздо больше дел, чем у меня. Да и Эле будет приятно снова повидаться с Элинор…
Отец и сын встретились взглядами, и от их серьезности не осталось и следа. Оба рассмеялись. Вне сомнения, Эла захочет увидеться с Элинор и, конечно, поедет с ними, но суету и шум при подготовке к такому путешествию можно будет сравнить, пожалуй, лишь с настоящим стихийным бедствием.
— Что ж, рада слышать ваш смех, — послышался негромкий, но высокий женский голос, заполнивший каким-то образом весь огромный зал. — Тем не менее можно подумать, что произошло нечто ужасное. Что ты здесь делаешь в доспехах, Джеффри?
— Я упражняюсь с Вильямом в фехтовании, миледи, и последние дни не обхожусь без доспехов. Он слишком хорошо усваивает уроки.
Джеффри поставил стул для леди Элы рядом с креслом отца. Леди Эла пересекла просторный зал и опустилась на стул так, словно едва держалась на ногах, а затем обратилась к Джеффри:
— Поди и сними это, любовь моя. Ты ведь знаешь, у меня начинается одышка, когда я вижу тебя закованным в сталь.
— Пусть остается в доспехах, Эла! Ношение кольчуги способствует развитию физической силы, а она как раз может понадобиться Джеффри.
В лице леди Элы ничего не изменилось, лишь ее поразительно живые бледно-голубые глаза сверкнули в направлении мужа и тотчас же опустились.
— Значит, ты хочешь взвалить на него ношу Иэна? — вздохнула она.
— Откуда тебе это известно, черт возьми?! — воскликнул граф.
— Не повышай на меня голос, Вильям. От твоего крика у меня начинает болеть голова.
На самом деле граф Солсбери и не кричал вовсе. Однако он не только понизил тон своего голоса, но и постарался говорить менее эмоционально.
— Как ты узнала об этом, Эла?
— Несколько недель назад Элинор прислала письмо, в котором задавала кое-какие вопросы о Джеффри. Нетрудно было смекнуть, что к чему.
— Но леди Элинор знает меня… — начал было Джеффри.
Звонкий смех мачехи заставил его покраснеть.
— Милый, она не спрашивала о твоей честности или о твоих воинских качествах… Знает она и о твоих способностях к пению и игре на лютне.
— Что бы ты там ей ни написала, ее должен был вполне устроить твой ответ, — сказал граф Солсбери. — Иэн предлагает Джоанну в жены Джеффри.
Услышав тяжелый вздох леди Элы, он обеспокоился:
— Ты не рада, дорогая?
— Я не умею предсказывать будущее, Вильям. — Леди Эла подняла глаза на Джеффри. — Знаю лишь, что Джоанна не такая, какой кажется.
— Боже правый, Эла, в чем ты обвиняешь девушку! Я полагал, она нравится тебе, — расстроился граф.
— Нравится? Да я обожаю ее и ни в чем не виню. О, Вильям, я не оспариваю ее достоинств… это просто глупо и бессмысленно. Ты знал Саймона, Вильям. Джоанна — его дочь, а ее мать и пальцем не пошевелила, чтобы укротить нрав девочки.
— Укротить ее нрав?! Зачем? Я никогда не встречал более послушного и кроткого ребенка. Я, наоборот, пожелал бы ей большей решительности.
Не отрывая глаз от Джеффри, леди Эла лишь покачала головой.
— Любовь моя, — сказала она, — если ты решишься, взвесь все хорошенько, прежде чем встретишься с Джоанной.
— Джоанна здесь ни при чем… я хочу сказать, что у меня нет выбора, миледи. Если Иэн нуждается во мне, я должен сделать все, что в моих силах, и помочь ему.
Взвесив все еще раз, граф жестом дал знать посыльному, что тот может покинуть замок. Вероятно, Иэн снова сомневается в благоразумии своего отъезда в Ирландию…
Вильям Солсбери нежно любил Иэна, но часто желал своему другу побольше спокойной рассудительности. Так или иначе граф не собирался даже из-за Иэна отказываться от приятной дневной охоты. «Завтра, — подумал граф, — он и поломает голову, как убедить Иэна поступить наилучшим образом».
— Боже правый! — воскликнул граф Солсбери, когда изумление его прошло настолько, что он смог излагать свои мысли. — Сию же минуту вызови ко мне лорда Джеффри!
Паж стремглав бросился вниз по крутой лестнице, рискуя сломать себе шею, и, как только глаза его нашли кого нужно, прогорланил на весь внутренний двор:
— Лорд Джеффри, ваш отец требует вас к себе! Сию же секунду!
Двое высоких мужчин, сражавшихся на мечах, отпрянули друг от друга.
— Зачем? Что случилось? — отозвался Джеффри.
— Я не знаю, — ответил запыхавшийся паж. — Но лорд очень сердит.
Джеффри бросил щит, торопливо стянул шлем и направился к покоям отца, убыстряя шаг. Обычно отец пребывал в ровном, спокойном расположении духа. Разозлить его могло только что-то из ряда вон выходящее. Джеффри вспомнил все свои последние прегрешения, но не обнаружил ничего, что могло расстроить отца. В последнее время он никому не бросал вызова на поединок и никого не убивал. Тем не менее он почти запыхался, когда вошел в зал.
— Что случилось, отец? — поинтересовался Джеффри тоном, каким, случалось, спрашивал его в детстве, когда был чем-нибудь встревожен.
Граф оторвал глаза от письма, которое перечитывал, и улыбнулся сыну.
— Что случилось? Ничего! В этом послании есть предложение, на которое я уже почти не рассчитывал.
Джеффри облегченно вздохнул и вложил в ножны меч.
— Паж сказал, что вы сердиты. Я и понятия не имею, что могло так расстроить вас.
— А, это… Я злился на себя, потому что подумал было, будто Иэн снова излишне беспокоится, если только не пытается в который раз пробить каменную стену головой. Поэтому я и не стал читать это письмо вчера, когда мы отправлялись на охоту. Но разве это так важно? Ответ отсрочен всего на один день…
— У вас предложение от Иэна? — спросил явно озадаченный Джеффри. Глаза его вдруг вспыхнули: — Это касается меня? Он хочет, чтобы я поехал с ним?!
Столь откровенно выраженная готовность сражаться рассмешила графа.
— Неисправимый драчун! — одобрительно и нежно сказал он. — Хватит сражений на твою долю и здесь. Тебе придется нести на своих плечах ношу куда более тяжелую, чем ты себе представляешь, но об этом после. Иэн предлагает тебе в жены свою дочь… я хочу сказать… дочь леди Элинор.
— Жениться? Жениться на Джоанне?
Удивление сына снова рассмешило Вильяма.
— Чему ты так удивляешься? У меня уже несколько десятков предложений для тебя. Я начал даже сомневаться в своей мудрости, отклоняя их. Ведь Иэн, похоже, не собирался затевать разговор о Джоанне. Но с тех пор, как Иэн женился на Элинор, меня никогда не покидала эта надежда. Я всегда хотел для тебя именно этого брака…
— Но у меня и в мыслях не было жениться, — смутился Джеффри.
— Как это и в мыслях не было? Не будь глупцом! Если ты не женишься, кто унаследует твои земли?
— Я намеревался оставить их Вильяму, — простодушно ответил Джеффри. — А может быть, Изабелле или Генри, если бы вы сочли это лучшим вариантом.
Вильям Солсбери поднялся и крепко сжал плечи сына.
— Чтобы больше я никогда не слышал от тебя ничего подобного, Джеффри! Тебе бы следовало быть моим старшим сыном не только по происхождению, но и по закону. Так бы оно и получилось, не сожри моего отца алчность, гордыня и честолюбие. Твоя мать была прекрасной женщиной, и я любил ее. Все, что ты имеешь, принадлежит только тебе. Ты ничего не отнимаешь у своих братьев и сестры. Видит Бог, у них достаточно всего, больше чем достаточно.
— Возможно, но у меня слишком уж всего много. Леди Эла ничего не говорит, но ей не нравится…
— Если бы Эле что-то не нравилось, уж кто-кто, а она не молчала бы! — захохотал граф, но тотчас же помрачнел и покачал головой. — Ты несправедлив, Джеффри. Эла искренне любит тебя. И ничего для тебя не жалеет. Неужели ты думаешь, что я стал бы распоряжаться своей собственностью, не посоветовавшись с ней?
— Она ничего не жалеет для меня? Нет, я не хочу сказать, что она не любит меня. Любит, я знаю, но больше всего она хочет видеть счастливым вас, — сказал Джеффри.
Он догадывался и о других причинах, по которым его мачеха не возражала бы против того, чтобы вся собственность перешла к нему. Она не всегда любила его и когда-то отказалась принять Джеффри в свой дом, когда он был еще ребенком. Теперь она сожалела о своем отказе и чувствовала себя виноватой. Джеффри старался ничем и никогда не напоминать ей об этом отчасти потому, что не хотел, чтобы отец думал, будто он все еще таит давнишнюю обиду на леди Элу.
— В любом случае вопрос решен, — твердо сказал граф Солсбери. — Земли принадлежат тебе… вернее, будут принадлежать, и ты должен вырастить сыновей, которые унаследуют их. — Он отпустил плечи Джеффри, но взял его руки в свои. — Я очень хочу увидеть твоих детей, Джеффри. Вильям еще слишком юн. Возможно, я никогда не увижу его малышей. — Граф освободил руки сына и улыбнулся: — По правде говоря, не жди я этого предложения, тебя женили бы два-три года назад.
Когда отец заговорил о внуках, Джеффри несколько успокоился, но последняя фраза заставила его спросить:
— Почему вы мне ничего не говорили об этом?
— О чем? О том, что я намеревался женить тебя? Да ты вроде никогда не выказывал признаков, будто хочешь жить монахом. Тебя интересует, почему я ничего не говорил о Джоанне? Потому, что Элинор не согласилась бы заключить брачное соглашение, а как ты знаешь, Иэн никогда не стал бы давить на нее. В конце концов, как бы сильно он ни любил Джоанну, она — не его дочь.
— Леди Элинор против того, чтобы я стал ее сыном? — Джеффри казался совершенно озадаченным.
Отец понял, насколько он потрясен.
— Не будь глупцом! Элинор уже давно подталкивает Джоанну к тебе, но она всегда была одержима странной идеей, что девочка сама должна сделать свой выбор. Благодарение Богу: политические неувязки Иэна направили ход ее мыслей по более разумному пути.
— Вы хотите сказать, что Джоанна не желает выходить за меня?
— Ничего подобного я не говорил! — воскликнул граф Солсбери. — Я только хочу сказать, что такая скромная, хорошо воспитанная девушка, как Джоанна — не забывай, уж я-то знаю Джоанну хорошо, ведь она провела немало времени на попечении Элы, когда ты, Элинор и Иэн находились в Ирландии, — никогда не стала бы открыто высказывать свое мнение в подобных вопросах. Уверен: она согласилась на этот брак сразу, как только ей назвали твое имя. Я в этом уверен, потому что знаю Иэна и Элинор. Если бы у Джоанны появились какие-либо возражения, они не стали бы принуждать ее. Я тоже так считаю. Силой заставить девушку выйти замуж за мужчину, который ей не нравится, — значит разрушить будущее и мужчины, и женщины.
— А если жениться не хочет этот мужчина?
От удивления у графа даже челюсть отвисла.
— Боже правый! Джеффри, не принадлежит ли твое сердце другой?! Почему ты не говорил мне об этом? Неужели ты думаешь, что я отказал бы тебе в желанном браке, зная, что случилось с твоей матерью и со мной? Скажи же, мальчик мой! Кто она?
— Да нет… Есть…
— Ты хочешь сказать, что не можешь жениться на этой женщине? Что ж, это не помеха для мужчины. — Граф пожал плечами. — Оставаясь добрым и тактичным по отношению к Джоанне, ты волен поступать так, как решишь сам. Чем меньше твоя будущая жена будет знать обо всем этом, тем лучше.
— Нет никакой другой женщины! — не вытерпел Джеффри. — Я не это имел…
— Ты хочешь сказать, что не желаешь жениться на Джоанне? — В голосе графа слышалось недоверие. — Джоанна! Да она самая прелестная девушка из тех, каких я встречал за последние… не могу даже припомнить, сколько лет! Она так красива, что заставляет меня забывать о своем возрасте. У нее кроткий нрав, покладистый характер, к тому же она богата… Ей достанется Роузлинд и большая часть владений Элинор, даже если у них родится еще одна дочь. Если же других детей не будет, Джоанна получит все. Кто посмеет сказать, что Джоанна ничего не стоит? Видишь ли ты в ней хоть один изъян?
— Нет. В ней нет ни одного изъяна, — смутился Джеффри, хотя отлично знал, что этой девушке не присущи ни кротость, ни покладистость.
Вильям Солсбери тяжело опустился в кресло и пытливо посмотрел на сына. По лицу Джеффри невозможно было что-либо определить. Он все еще был во власти впечатлений о своей службе оруженосцем и никак не мог привыкнуть держаться более непринужденно. Вот и сейчас Джеффри молча стоял в своих тяжелых доспехах, выпрямившись и опустив руки вдоль тела, как когда-то перед своим хозяином.
— Джеффри, я совершенно не понимаю тебя. Ты должен откровенно сказать мне, что тревожит тебя. Если ты не видишь изъянов в Джоанне и не любишь другую женщину, что может препятствовать этому браку?
— Я и сам не знаю, — пробормотал Джеффри. — Не думаю, что есть какие-то препятствия. Только… только у меня такое чувство, что… что все это не по мне. Джоанна так богата, так красива…
— Гм… — задумчиво протянул граф. — Ты гораздо рассудительнее, чем я предполагал… возможно, даже слишком мудр для своих лет, хотя, вероятно, так оно и должно быть. Верно: очень красивая и богатая жена может довести до беды…
Вильям снова замолчал. Теперь он пытался взглянуть на Джеффри с точки зрения молодой женщины. Его сын строен, хорошо сложен. Как и положено мужчине волевой подбородок, несколько шрамов на лице, но они только украшают… Все вроде бы нормально, а глаза просто необыкновенные…
Смутный образ давно умершей женщины предстал вдруг перед графом настолько ясно, что на мгновение у него замерло сердце. Такие же глаза заманили его когда-то в сети запретной любви. Они обладали той же странной изменчивостью, становясь то сверкающими золотистыми, то неожиданно совсем прозрачными, то темными, когда на них падала тень густых ресниц. «Очень красиво», — подумал граф, пытаясь не поддаваться воспоминаниям, которые только ранят душу. Даже нынешняя мода к длинным волосам, схваченным на лбу лентой, не портит Джеффри. Волосы у него прямые, блестящие, будто свежесорванный каштан. Нет, Джеффри не мог не понравиться молодой женщине…
На Вильяма Солсбери нахлынули новые сомнения. Во внешности сына нет и ничего особенного, что могло бы привлечь девушку, привыкшую к красоте Иэна де Випона. Просто нелепость какая-то: во всей стране не нашлось бы ни одного человека с лицом, хоть чем-то похожим на лицо Иэна! Джоанна наверняка прекрасно знает об этом. А возможно, муж с самой обыкновенной внешностью пришелся бы девушке больше по вкусу. Она не могла не заметить, что придворные дамы липнут к ее отчиму, словно муравьи к горшочку с медом.
Впервые граф Солсбери подумал об отношении Джоанны к предполагаемому браку. Он сказал, что отлично знает ее, и в каком-то смысле это было правдой. Однако Джоанна — исключительно скрытная Девушка. Она никогда не предается беспечной болтовне и не раскрывает своих чувств относительно тех или иных вещей, даже если они ее явно интересуют. Но граф отбросил сомнения. Он уверен, что Элинор и Иэн не стали бы принуждать Джоанну. Следовательно, она идет на это по собственной воле.
— Твоими устами говорит здравый смысл, — опять сказал Вильям Солсбери. — Но, уверяю тебя, бедная, уродливая жена еще не гарантия счастья. Джоанна — хорошая, почтительная девушка. Не думаю, что она станет обманывать тебя. — Граф помолчал немного. — Джеффри, о чем мы толкуем? Ты знаешь, я хочу этого брака, но не собираюсь принуждать тебя, если ты не желаешь. Только позволь мне сказать тебе еще одну вещь. Тебе известно, в какой ситуации находится Иэн? Отчасти причина, по которой тебе предлагают в жены Джоанну, заключается в следующем: только так девушка окажется под надежной защитой в случае, если Уэльская война вызовет волнения в стране. С другой стороны, им требуется ответственный человек, связанный с семьей кровными узами и способный возглавить вассалов Иэна, Элинор и Адама.
— Возглавить… — Джеффри слегка побледнел. — Иэн хочет, чтобы я возглавил его людей… всех его людей? Отец, я не уверен…
— Я буду помогать тебе в силу своих возможностей, сын мой, ибо эта ноша не из легких. Как вынужден поступить в этой ситуации Иэн? Ему нужен человек, на которого он может положиться, а ты очень дорог ему.
Боль в голосе отца заставила Джеффри вздрогнуть. В их беседах они почти никогда не упоминали о короле Джоне. Это была запретная тема, которую отец и сын не смели обсуждать. Вильям Солсбери любил своего венценосного брата. Джеффри же дядю ненавидел. Каждый считал, что имеет на это основания. Джеффри понимал: отец намекает ему, что Джону нельзя доверить ни вассалов Иэна, ни его падчерицу. Возглавив людей Иэна, Джеффри спасет положение: король получит должную помощь, а, поскольку люди Иэна отойдут в распоряжение королевского родственника, его недоверие останется незамеченным теми, кто не знает, как обстоят дела между королем Джоном и его вассалом.
— В таком случае не может быть никаких вопросов, — ответил Джеффри. — Я женюсь на Джоанне и сделаю все возможное, чтобы выполнить волю Иэна.
— Это не составит большого труда, — одобрил сына граф. — Опытные вассалы помогут тебе советами, ты только прислушивайся к ним. Главная трудность всегда состояла в их соперничестве друг с другом. Это случается, когда одного из них ставят во главе остальных. Но, так как они знают тебя как оруженосца Иэна и ты не относишься к их кругу, у тебя не возникнет много проблем.
— Как люди Иэна узнают, что я и есть его избранник? Их свяжут клятвой подчиняться моим требованиям?
— Пока мне неизвестны все детали. Иэн просит нас приехать в Роузлинд, чтобы все обсудить, и мне это кажется разумным. Конечно, он говорит, что, если я не могу приехать к нему, он сам прибудет сюда. Но, должно быть, у него сейчас гораздо больше дел, чем у меня. Да и Эле будет приятно снова повидаться с Элинор…
Отец и сын встретились взглядами, и от их серьезности не осталось и следа. Оба рассмеялись. Вне сомнения, Эла захочет увидеться с Элинор и, конечно, поедет с ними, но суету и шум при подготовке к такому путешествию можно будет сравнить, пожалуй, лишь с настоящим стихийным бедствием.
— Что ж, рада слышать ваш смех, — послышался негромкий, но высокий женский голос, заполнивший каким-то образом весь огромный зал. — Тем не менее можно подумать, что произошло нечто ужасное. Что ты здесь делаешь в доспехах, Джеффри?
— Я упражняюсь с Вильямом в фехтовании, миледи, и последние дни не обхожусь без доспехов. Он слишком хорошо усваивает уроки.
Джеффри поставил стул для леди Элы рядом с креслом отца. Леди Эла пересекла просторный зал и опустилась на стул так, словно едва держалась на ногах, а затем обратилась к Джеффри:
— Поди и сними это, любовь моя. Ты ведь знаешь, у меня начинается одышка, когда я вижу тебя закованным в сталь.
— Пусть остается в доспехах, Эла! Ношение кольчуги способствует развитию физической силы, а она как раз может понадобиться Джеффри.
В лице леди Элы ничего не изменилось, лишь ее поразительно живые бледно-голубые глаза сверкнули в направлении мужа и тотчас же опустились.
— Значит, ты хочешь взвалить на него ношу Иэна? — вздохнула она.
— Откуда тебе это известно, черт возьми?! — воскликнул граф.
— Не повышай на меня голос, Вильям. От твоего крика у меня начинает болеть голова.
На самом деле граф Солсбери и не кричал вовсе. Однако он не только понизил тон своего голоса, но и постарался говорить менее эмоционально.
— Как ты узнала об этом, Эла?
— Несколько недель назад Элинор прислала письмо, в котором задавала кое-какие вопросы о Джеффри. Нетрудно было смекнуть, что к чему.
— Но леди Элинор знает меня… — начал было Джеффри.
Звонкий смех мачехи заставил его покраснеть.
— Милый, она не спрашивала о твоей честности или о твоих воинских качествах… Знает она и о твоих способностях к пению и игре на лютне.
— Что бы ты там ей ни написала, ее должен был вполне устроить твой ответ, — сказал граф Солсбери. — Иэн предлагает Джоанну в жены Джеффри.
Услышав тяжелый вздох леди Элы, он обеспокоился:
— Ты не рада, дорогая?
— Я не умею предсказывать будущее, Вильям. — Леди Эла подняла глаза на Джеффри. — Знаю лишь, что Джоанна не такая, какой кажется.
— Боже правый, Эла, в чем ты обвиняешь девушку! Я полагал, она нравится тебе, — расстроился граф.
— Нравится? Да я обожаю ее и ни в чем не виню. О, Вильям, я не оспариваю ее достоинств… это просто глупо и бессмысленно. Ты знал Саймона, Вильям. Джоанна — его дочь, а ее мать и пальцем не пошевелила, чтобы укротить нрав девочки.
— Укротить ее нрав?! Зачем? Я никогда не встречал более послушного и кроткого ребенка. Я, наоборот, пожелал бы ей большей решительности.
Не отрывая глаз от Джеффри, леди Эла лишь покачала головой.
— Любовь моя, — сказала она, — если ты решишься, взвесь все хорошенько, прежде чем встретишься с Джоанной.
— Джоанна здесь ни при чем… я хочу сказать, что у меня нет выбора, миледи. Если Иэн нуждается во мне, я должен сделать все, что в моих силах, и помочь ему.