— Это действительно ты, Леон?! — крикнула она. — Прошло три недели, как я послала священника, а он так и не вернулся с ответом!
   — Поговорите с ней! — приказала Джоанна сэру Леону. — Скажите ей что-нибудь, убедите, что это действительно вы, если она не очень хорошо видит вас.
   — Джиллиан, это я. Я…
   Но он мог и не продолжать. Очевидно, жена узнала его голос. Она вскрикнула и начала быстро спускаться вниз. В то же мгновение послышался скрип открываемых засовов, и ворота распахнулись. В проходе появилась женщина.
   — Добро пожаловать в наш замок, — сказала она дрожащим голосом.
   — Мы не переступим порог этой крепости, — ответил сэр Ги. — Пришлите к нам лорда Джеффри!
   — Но он все еще очень слаб… Умоляю вас, въезжайте!
   Слаб? Может быть, мертв? Сердце Джоанны неровно забилось в груди. Пренебрегая опасностью — стрелы могли тут же посыпаться со стен замка, она выехала вперед — в левой руке поводья, в правой — нож, приставленный к горлу сэра Леона.
   — Пришлите его к нам! — закричала Джоанна. — Или принесите его, если нужно! Если мы не увидим его, прежде чем солнце тронет своими лучами верхушку этого дерева, я убью вашего мужа у вас на глазах!
   — Ради всего святого, Джиллиан! — воскликнул сэр Леон. — Она именно так и поступит! Пришли сюда ее мужа!

27.

   За свою короткую жизнь Джоанна знала немало горя и тревог. У нее на глазах умер отец, а затем и новорожденная сестра. Последние несколько недель были для нее невероятно мучительными: она боялась за Джеффри. Поэтому десять минут, с того момента, как леди Джиллиан исчезла в воротах замка Бюсси, до той самой секунды, когда на ее месте появился ослабевший, осунувшийся Джеффри, поддерживаемый двумя слугами, показались ей вечностью.
   — Джеффри! — пронзительно крикнула Джоанна.
   Ей захотелось тут же соскочить с лошади и броситься к нему. Невероятным усилием воли, принесшим почти физическую боль, она подавила этот порыв. Джоанна повернула свою лошадь и отъехала назад, где стрелы стражников замка не могли ее достать.
   — Сюда! — закричала она. — Иди сюда, здесь они тебя не убьют!
   — Безумная! — проревел Джеффри так громко, как нельзя было ожидать от человека, который минуту назад, казалось, вот-вот потеряет сознание. Ощутив со вспышкой гнева прилив сил, он оттолкнул в стороны слуг и сделал несколько неуверенных шагов вперед. — Что ты делаешь здесь, во вражеской стране?! И всего с пятью стражниками?! Брось этот нож! Слезай с лошади! Зачем ты так оскорбляешь людей, которые отнеслись ко мне с необыкновенной добротой?!
   Джоанна не отличалась вспыльчивостью, характерной для леди Элинор. Но в последние недели она слишком много страдала и поэтому решила вдруг, что во всех ее мучениях, непрекращающемся страхе, ледяном ужасе и неутешных рыданиях виноват не кто иной, как ее муж. Да, именно он! Джоанну обуяла ярость, лишившая ее дара речи. О, она бросила нож… но в Джеффри! К счастью, нож не достиг цели, ибо тело сэра Леона помешало точному броску. И хорошо, что Джоанна промахнулась: Джеффри был еще слишком слаб и болен, чтобы уклониться от удара.
   — Значит я безумная?! — Джоанна быстро соскочила с лошади и приблизилась к мужу. — Тебе известно о предложении Изабеллы?! По-твоему, мне нужно было прыгнуть прямо в пасть льва, чтобы и я, и ты, и деньги, доставленные мной, оказались в желудке чудовища, которое изрыгнуло бы впоследствии твой труп и еще удвоило бы свой доход?!
   — Ни я и никто из моих близких не допустил бы этого! — поспешил сказать сэр Леон. — Почему вы думаете обо мне, как о подлом мерзавце?
   — Джоанна! Хватит! Чего бы ты ни опасалась, теперь тебе должно быть ясно, что нам не угрожает предательство! Зачем высказывать подобные мысли вслух? — Джеффри повернулся к сэру Ги, который приблизился к Джоанне и спешился на случай, если ей понадобится поддержка. — Сэр Ги! Будьте так добры, развяжите сэра Леона и проводите мою жену в замок!
   Сэр Ги побледнел. Он не вассал лорда Джеффри, он подчиняется только леди Элинор, а следовательно, и леди Джоанне. Возможно, в большинстве семейств такую формальность не приняли бы во внимание: хозяином всему был муж. Но только не в Роузлинде. Иэн и Элинор часто ссорились, отдавая противоречивые распоряжения, но между Джоанной и Джеффри пока таких ситуаций не возникало.
   — Милорд! — взмолился сэр Ги. — Я…
   Прошло уже несколько секунд, как появился Джеффри. Никто не выехал из замка, чтобы напасть на них и отвести угрозу от сэра Леона. Самое главное — этот мужчина не пытался укрыться за стенами своего замка. Даже будучи связанным, он мог пустить лошадь галопом. По-видимому, ему гораздо больше хотелось опровергнуть обвинения Джоанны, чем воспользоваться ситуацией, которая была сейчас явно выигрышной для него.
   — Освободите его! — сказала Джоанна, избавив сэра Ги от дилеммы, мучившей его. — Прошу извинить меня, сэр Леон, — продолжала она. — Надеюсь, вы понимаете, что женщина должна принимать меры предосторожности, которыми мужчина может пренебречь.
   Говоря, Джоанна, однако, не повернула к нему головы. Не отрывая глаз от Джеффри, она медленно направилась к нему, словно любое ее резкое движение могло свалить его с ног. В ее светло-серых глазах была сейчас лишь озабоченность.
   — Тебя очень сильно ранили? — тихо спросила она.
   Несмотря на слезы радости, навернувшиеся на глаза, Джеффри подавил улыбку.
   — Поскольку теперь я почти здоров, это не важно, — ответил он, желая успокоить жену. — Обо мне прекрасно заботились.
   — Садитесь на мою лошадь, милорд, — предложил сэр Ги, который уже развязал сэра Леона и решил, что Джеффри нельзя больше оставаться на ногах.
   — Нет! — отказался Джеффри. — Езда верхом для меня еще мучительнее ходьбы.
   — В этом нет необходимости, — сказал сэр Леон. — Джиллиан предоставит вам носилки и нескольких человек. Садитесь, лорд Джеффри, отдохните.
   — В этом нет необходимости! — ответил Джеффри.
   — Пожалуйста, Джеффри! — взмолилась Джоанна.
   — Чудесненький оборот дела! — засмеялся он и повернулся к жене. — Минуту назад ты бросила в меня нож. И все из-за своих глупых подозрений! Теперь ты уже радеешь о моем благоденствии!
   Джеффри подшучивал над Джоанной и смеялся, ибо в противном случае бросился бы в ее объятия и расплакался. Сейчас не удивление, а радость и облегчение настолько переполняли его, что он не знал, как сдержать их в присутствии многих людей. Джеффри отказался от помощи только потому, что желание остаться наедине с Джоанной заставило его забыть и о боли, и о своей слабости. Пока принесут носилки, пройдет много времени; если же он пойдет сам, прямо сейчас, то очень скоро окажется в объятиях своей возлюбленной.
   — Если вы предложите мне свою руку, — сказал Джеффри, взглянув на сэра Леона и сэра Ги, — я гораздо быстрее и проще доберусь до своей постели. Джоанна, не мучай меня дальнейшими возражениями! Садись на лошадь и веди людей в замок!
   Джеффри не смотрел на Джоанну, да и не увидел бы сейчас ее. В глазах стоял туман. Возбуждение, потребовавшее чрезмерных затрат физических сил, истощило его до предела.
   Джоанна не отрывала от мужа глаз. Неужели их приветствия ограничатся лишь оскорблениями и смехом? Гнев и облегчение, радость и тревога — все эти эмоции беспорядочно смешались в Джоанне, породив острое ощущение беспокойства, которое она мимолетно почувствовала в самом начале. Когда она поинтересовалась у Джеффри его самочувствием, он ответил, что о нем прекрасно заботились. Это леди Джиллиан настолько хорошо заботилась о нем? Настолько, что прибытие жены не стало для него приятной неожиданностью?
   Джоанна сделала нетерпеливый жест в сторону Нуда. Тот, спешившись, подсадил ее на лошадь. Когда она проезжала мимо мужа, он даже не поднял на нее глаз. В Джоанне все закипело. Охваченная страшными подозрениями, она и не подумала, что он может не поднять головы из-за усталости или находясь в полуобморочном состоянии, не слыша топота лошадей. У ворот замка Джоанна соскользнула с лошади в руки Нуда и уже более внимательно посмотрела на жену сэра Леона. Леди Джиллиан не глядела в ее сторону. Взор ее наполненных слезами глаз был устремлен на троих приближавшихся к ней мужчин. Джоанна никогда бы не позволила себе встречать мужа слезами. «Леди Джиллиан плачет, ибо теряет любовника», — подумала Джоанна.
   На самом деле леди Джиллиан и сама не понимала до конца, чем вызваны ее слезы. Увидев Леона, она почувствовала неописуемое облегчение: теперь ей не придется беспокоиться о том, как выполняют слуги свои обязанности и как наказать их за безделие. Однако ее терзала еще одна мысль: она теряет лорда Джеффри, лишается интересного, учтивого собеседника, заставившего ее взглянуть на себя по-другому; этот человек никогда больше не будет смотреть на нее и видеть ее, целовать ее руку, наливать ей вино и подавать кубок…
   — Вы пересчитаете золото сейчас, или можно повременить с этим делом до тех пор, пока я не уложу своего мужа в постель?
   Голос был негромким, но надменным и холодным, как лед. Джиллиан повернулась и открыла рот. Неудивительно, что в письме лорд Джеффри сравнивал свою жену с солнцем, ослепившим его настолько сильно, что он не замечал других женщин. Она действительно была подобна солнцу, но…
   Джоанна восприняла удивленный взгляд женщины с явным удовлетворением. Что касается внешности, то тут между ними не могло возникнуть соперничества. К тому же леди Джиллиан старше… Ревность перешла в раздражение: Джеффри уронил бы свое достоинство, польстившись, хоть и на время, на такую замену!
   Затянувшееся молчание становилось гнетущим.
   — Приказать ли мне своим людям внести в замок сундуки с золотом, или можно сначала отнести в комнату Джеффри одежду с лекарствами и уложить его в постель? — повторила свой вопрос Джоанна, повысив голос.
   — Золото… — нерешительно пробормотала леди Джиллиан. — Не знаю, право… Леон скажет вам, что делать дальше, — с явным облегчением сказала она.
   С языка Джоанны чуть было не слетела насмешливая реплика по поводу такой глупости, но она вовремя стиснула зубы: неблагоразумно идти на открытое оскорбление. Она приказала Нуду выложить все, что может понадобиться Джеффри, и снять Эдвину с дамского седла, в котором та сидела позади всадника. Потом приказала Эдвине найти слугу, который покажет ей комнату Джеффри, и подготовить все к его приходу. Нуд должен поставить у сундуков с золотом охрану, если сэру Леону не терпится пересчитать деньги. Сэр Ги останется с ней, ибо она хочет сначала позаботиться о Джеффри.
   Джоанна снова устремила взгляд на мужа. Как они медленно движутся! Она собралась уже было попросить Джиллиан прислать носилки вопреки протестам Джеффри, но мужчины остановились, и сэр Ги взял Джеффри на руки. Джоанна с тревогой следила за ними. Джеффри был не тяжелым, но сэру Ги пришлось поднимать его так, чтобы не причинить боли.
   — Я же говорила, что он еще слаб! — укоризненно заметила леди Джиллиан.
   Внутри Джоанны все дрогнуло, хотя внешне она ничем не выдала своего беспокойства. Когда сэр Ги, а следом за ним и сэр Леон вошли во двор замка, она лишь коротко распорядилась:
   — Будьте добры, проведите нас в комнату Джеффри или прикажите кому-нибудь из слуг сделать это.
   Они пересекли двор. Замок был небольшим, без наружного рва и подъемного моста. В воротах не было даже опускной решетки.
   Джиллиан машинально начала спускаться в подземелье. Причин держать Джеффри в подвале уже нет, можно было бы идти во внутренние покои. Но Джиллиан настолько привыкла к пребыванию Джеффри в подземелье, что повела туда Джоанну, не подумав о том, какое впечатление это может произвести. Однако Джоанна в эти минуты просто не способна была понять, поднимается ли она наверх или спускается вниз.
   В помещении стояла кровать. Джоанна откинула одеяло, провела рукой по простыням. Какие грубые, поморщилась она. Каково здесь лежать раненому человеку? Но в комнату вошел сэр Ги, и менять простыни было уже поздно. Сэр Ги осторожно опустился на колени, чтобы положить на кровать свою ношу, не потревожив ее, хотя Джеффри вряд ли что-либо чувствовал сейчас. Джоанна протянула руку, чтобы развязать тунику Джеффри. Леди Джиллиан машинально сделала то же самое.
   — Я сама позабочусь о нем, — спокойно сказала Джоанна, но, если бы человека можно было убить взглядом, Джиллиан рухнула бы на пол замертво. — Не теряйте времени на моего мужа. Окажите внимание своему.
   Джиллиан опустила руку, отошла к двери, но не спешила уходить. Ей казалось, что Джоанна слишком молода и благородно воспитана, чтобы сделать все необходимое. Вряд ли она предложит Джеффри питье или снизойдет до раздевания мужа и уймет дрожь в его больном теле. Джиллиан, едва заметно улыбаясь, ждала, когда к ней обратятся за помощью. Вместо этого она увидела искусные действия врачевательницы, прошедшей многолетнее скрупулезное обучение у леди Элинор.
   Через две минуты Джеффри был уже раздет. Джоанна вздрогнула, увидев его раны, но не потеряла способности действовать. Она тихо выругалась, заметив, как скверно зашиты раны мужа, но взяла себя в руки. Вскрыв с помощью маленького ножа швы, Джоанна опять разразилась проклятиями: на ранах гнойники! И это после стольких недель «хорошего» ухода! Джоанна основательно промыла раны «живой водой» — раствором порошкообразной морской водоросли темно-коричневого цвета. Неумелое правление короля Джона научило эту молодую женщину разбираться в боевых ранениях гораздо лучше, нежели леди Джиллиан.
   В какой-то момент этой операции Джеффри пришел в себя. Он поморщился от нестерпимой, непривычной боли, не успев еще открыть глаза. Сэр Ги был начеку и удержал его.
   — Спокойно, — послышался тихий голос. — Спокойно. Завтра тебе станет лучше.
   Глаза Джеффри открылись, и он прошептал:
   — Джоанна! Слава Богу!
   Леди Джиллиан тихо выскользнула из комнаты, безропотно проглотив досаду, смешанную с неожиданным для нее облегчением. Она изо всех сил старалась спасти Джеффри, превозмогая отвращение к уходу за ним, а он и словом не обмолвился о ней… Но так оно и лучше. Хорошо, что он может благодарить Бога за свою жену, которая, бесспорно, ускорит его выздоровление. Тем не менее к радости леди Джиллиан примешивалась печаль. Никогда больше не возникнет в ней робкое греховное желание, порожденное великодушной учтивостью Джеффри, его готовностью помогать ей советами и объяснениями в вопросах, касающихся управления владениями.
   Когда Джоанна закончила обрабатывать раны, Джеффри отдышался и обеспокоенно спросил:
   — Все хорошо, Джоанна? Я понимал, что меня лечат неправильно, но не знал, что сказать этой женщине. А поскольку я и сам не видел, в чем заключается ее ошибка, то решил, что жаловаться неблагодарно.
   — Теперь все будет хорошо, — успокоила его Джоанна. — Хорошо, что твои раны не зажили, — добавила она немного сердито, чего Джеффри, к счастью, не заметил. — Мне пришлось вскрыть две и хорошенько промыть их, но теперь ты поправишься и сможешь легко передвигаться. Спи. Клянусь, с тобой будет все в порядке!
   Джеффри облегченно вздохнул. Джоанна не стала бы лгать ему в подобном деле. Если бы пришлось остаться калекой, ему понадобилось бы время, чтобы свыкнуться с этой мыслью и решить, как биться в сражениях и дальше, либо подыскать для себя другое дело. Глаза его начали закрываться, но он поднял тяжелые веки.
   — Дома все хорошо?
   — Конечно. Разве может быть по-другому? Я обо всем позаботилась. Чем я еще могла заниматься в твое отсутствие? Чуть не забыла: я отложила до твоего приезда два судебных дела, ибо они касаются вопросов чести, но это пустяки. И в королевстве все спокойно. Бразды правления в руках епископа Винчестерского, а кнут — у графа Пемброкского. Конь понимает, что становиться на дыбы под такими всадниками опасно для него.
   Джоанна почти не лгала. Здесь была значительная доля истины. Вводя мужа в заблуждение относительно политических дел ради его же блага, Джоанна не переживала за них так, как за здоровье Джеффри. В правление епископа Винчестерского и графа Пемброкского в Англии действительно установилось спокойствие, но напоминавшее бурлящий котел, где вода кипит под плотно закрытой крышкой, и этот котел может взорваться, извергая из себя свое содержимое.
   Джеффри понимал, что правдивость Джоанны в данном вопросе не выдерживает сравнения с ее искренностью в отношении его здоровья. Чувство глубокой благодарности к ней переполняло его. Он задал вопрос, исходя из чувства долга, своей ответственности, и тем не менее был благодарен Джоанне за то, что она избавила его от мучительных переживаний. Слишком уж часто леди Джиллиан хваталась за любое его предложение, когда он вежливо интересовался, не может ли чем-нибудь помочь ей. Объясняя вещи, которые, по его мнению, должна знать каждая здравомыслящая женщина, Джеффри сильно уставал, хотя он не привык щадить себя. К тому же он не мог заставить себя сдерживаться. Вежливость брала в нем верх, прежде чем Джеффри задумывался над своим предложением. Согретый и успокоенный присутствием Джоанны, он улыбался, понимая, что теперь от него ничего не потребуют, пока он не поправится.
   Джоанна молча сидела около мужа до тех пор, пока не убедилась, что он спит. Затем она повернулась к сэру Ги и невольно вздрогнула, увидев его стоящим у двери с обнаженным мечом в руке. Он жестом попросил ее приблизиться.
   — Вам известно, что мы находимся в подземелье, которое могут закрыть? — прошептал сэр Ги.
   Джоанна и не догадывалась об этом. Ее обуял страх. Вот где опасность! Она знала! Чувствовала с самого начала! И все же здравомыслие взяло в ней верх.
   — Не думаю, что нас могут закрыть в этом подвале, — тихо сказала она. — Если бы нас хотели закрыть здесь, то сделали бы это, когда все мы были заняты милордом. Кроме того, он находится здесь уже давно. Видите, здесь есть даже кресло, стол и ковер. Они скорее хотели понадежнее спрятать лорда Джеффри, нежели заточить в подземелье. Да и куда ему было бежать, что он мог сделать в своем состоянии?
   Сэр Ги хотел что-то ответить, но ему помешал появившийся вдруг раскрасневшийся и запыхавшийся сэр Леон.
   — Мне надо поговорить с лордом Джеффри, — сказал он несколько неуверенно.
   — Он спит! — воспротивилась Джоанна. — Что вам от него нужно? В данное время я лучше подойду для вас. Поговорите со мной.
   Сэр Леон не хотел говорить с Джоанной. Она не нравилась ему. Красива, возможно, но слишком строга, неженственна, горда и властна. По сути дела, она вобрала в себя все изъяны, какими только может обладать женщина. И все же… По обнаженному мечу сэра Ги, по их обеспокоенным лицам было совершенно ясно, что они знают, где находятся. Кое-какие объяснения необходимы.
   — Я только хотел извиниться перед лордом Джеффри, что его держат в этом месте, — сказал сэр Леон. — Мои близкие отнюдь не собирались нанести оскорбление его чести. На эту меру пошли только ради безопасности лорда Джеффри, ради того, чтобы его не нашли и не схватили люди Филиппа. Как только он проснется, вы сможете перебраться в более подходящие покои.
   Такое объяснение было весьма правдивым, но предчувствие опасности прочно засело в мозгу Джоанны. Спустя некоторое время, сидя около мужа, она спросила себя: а может быть, все ее беспокойство от безделья? В это неотложное путешествие она не взяла с собой никакой работы и теперь сожалела об этом. Она не может не смотреть на Джеффри, а это беспокоит его. Но что еще хуже, близость мужа пробуждает в ней — вот уж не ко времени! — страсть, которая еще не скоро получит удовлетворение, учитывая состояние Джеффри.
   Беспокойство, праздность, разочарование выбили Джоанну из колеи, она теряла власть над собой. Глядя на голые стены, она приходила в бешенство. Джеффри воспринимает ее не как женщину, а как сиделку! Если ему нужна только сиделка, он ее и получит! Она не станет называть его «моя любовь», «сердце мое», нет!
   Между тем, сэр Леон обнаружил, что пленение Джеффри принесло им большую и неожиданную прибыль, помимо тех богатств, которые должны были достаться его дяде. Поначалу это показалось ему даже невероятным. Встреча сэра Леона с женой вышла какой-то натянутой. В нем вдруг снова проснулась ревность, когда он увидел, с каким выражением наблюдала Джиллиан за тем, как несут лорда Джеффри, как она, вместо того чтобы приветствовать мужа, сама пошла вниз, а не послала слугу. Вдобавок, узнав, что Джеффри держат как пленника в подземелье, а не обращаются с ним, как с гостем, он пришел в ярость. Опасаясь выводов, какие могло ему дать расследование первых двух впечатлений, сэр Леон решил выяснить последнее недоразумение. Получив объяснения, он отложил на время остальные проблемы и тотчас же спустился вниз, чтобы принести лорду Джеффри свои извинения. После короткого разговора с Джоанной сэр Леон, поднимаясь по лестнице, уже чувствовал признательность к своей супруге.
   Увидев, в каком состоянии находится лорд Джеффри, сэр Леон перестал подозревать Джиллиан в супружеской неверности. Однако выражение ее лица говорило о том, что его жена — женщина, способная на сильные чувства. Он никогда не замечал этого прежде, пока перед ним не возникла необходимость постичь сущность Джоанны. К своему удивлению, он обнаружил, что чувства Джиллиан волнуют его не меньше, чем ее тело.
   По правде говоря, сэр Леон редко думал о своей жене. Как и надлежало, Джиллиан выбрали для него родители. Как покорная, трудолюбивая жена и хорошая производительница потомства она вполне удовлетворяла его. Большего ему и не требовалось. Однако сейчас, после стольких лет совместной жизни, он вдруг увидел в ней женщину, ответившую мужу взглядом скорее взволнованным и грустным, нежели радостным, и покорно протянувшую к нему руки. «Джиллиан не красавица, но и не надменная сучка», — удовлетворенно подумал он.
   Сэр Леон пересек зал и принял объятия жены. Она шумно радовалась его возвращению — ей так не хватало его! — и одновременно извинялась за то, что не смогла как следует следить за делами и обучением их мальчиков.
   Как, оказывается, все просто! Приняв объятия Джиллиан, сэр Леон получил в награду нечто гораздо большее. Это вдохновило его на то, чтобы продемонстрировать жене некоторые тонкости обхождения, которым он научился, путешествуя с Джоанной. Сэр Леон настолько хорошо справился с небольшими знаками внимания, пододвигая супруге скамейку и выбирая ей самые лакомые кусочки во время ужина, что, когда они пошли спать, в порыве страстного желания перешел к демонстрации более интимных знаний, приобретенных у Эдвины. Новый сексуальный опыт мужа не вызвал в Джиллиан ни капельки ревности. Ей и в голову никогда не приходило, что Леон обязан хранить ей верность. Она была вполне счастлива и тем, что он никогда не приводил любовниц в замок, как делали некоторые мужчины. Джиллиан возблагодарила Господа за полученное удовольствие и не стала спрашивать мужа, где он этому научился.
   Если Джиллиан и чувствовала к Джеффри отдаленное подобие влечения, то сейчас оно безвозвратно исчезло. Обиду, затаенную на Джоанну, тоже смыло волной блаженства. Каким-то необъяснимым образом Джиллиан связывала эту новую для нее радость именно с ними. Поэтому, когда на следующий день она вернулась к повседневным делам, сердце ее готово было петь от счастья, походка стала легкой как у девочки, а лицо помолодело лет на двадцать. Она решительно настроилась оказать своим гостям любую дружескую услугу в пределах возможного.
   Ближе к вечеру прибыл дядя Леона, сэр Луи, к которому посылали гонца днем раньше. Деньги за выкуп пересчитали и передали ему. Теперь Джоанна и Джеффри стали только гостями. Их поселили в лучшей комнате, но они были вольны уехать в любой момент. К сожалению, такая возможность все еще не представлялась, ибо Джеффри оставался слишком больным и слабым, чтобы ехать верхом. А если бы они повезли его из Франции в крытой повозке, то наверняка весь свет узнал бы, что в ней везут рыцаря, раненного под Бувине, и тогда Джеффри снова мог бы стать чьим-нибудь пленником. Всем известно, что Филипп не получает свою долю от выкупов. В связи с этим любой раненый рыцарь, не служивший у Филиппа, становился законной добычей для любого человека.
   Всю следующую неделю Джоанне стоило невероятных усилий поддерживать внешнее спокойствие. Джеффри выигрывал свое сражение за здоровье. Его аппетит заметно улучшился. Все небольшие раны зажили, закрылись, а другие перестали краснеть и гноиться. Кости уже не выпирали так сильно из его исхудавшего тела, он не уставал слишком быстро. Если бы они находились дома, Джоанна вполне могла бы быть довольной, получая удовлетворение и от выздоровления мужа, и от хлопот с владениями матушки, которые отнимали бы у нее всю ее энергию и время. Однако в замке Бюсси ей ничего не оставалось больше, как все время сидеть около Джеффри. Они разговаривали, вместе ели, играли, лишь спали порознь. Джоанне казалось, что любое случайное прикосновение руки Джеффри лишь сильнее раздувает пламя влечения, бушевавшее в ней.
   С каждым днем она все больше замыкалась в себе. К концу недели состояние Джеффри значительно улучшилось, и он понял: с Джоанной что-то происходит. Его удивляло, что она отказывается от его руки, когда он хочет помочь ей встать из-за обеденного стола, что старается смотреть куда угодно и на что угодно, только не на него. Джеффри несколько раз пытался выяснить, в чем дело, и каждый раз получал все более холодный отказ, пока окончательно не потерял терпение.