– Стало быть, – неуверенно проговорила она, – тебя не очень пугает, если у нашей дочери будет такая же рыжая шевелюра, как у меня?
   – Ничуть, – коротко буркнул он.
   Это было не совсем то, что она жаждала услышать. Желая избавиться от неуверенности, Арабелла робко протянула руку к лицу Джастина. Резким движением он схватил ее и сжал запястье. Арабелла похолодела, когда Джастин молча заставил ее убрать руку.
   Она почувствовала себя так, словно он ударил ее по лицу. Острая боль полоснула ее по сердцу. Собрав все свое мужество в кулак, Арабелла заставила себя встретиться с ним взглядом.
   – Ты сделал то же самое в нашу первую брачную ночь, – вызывающе вскинув голову, проговорила она. – И вот теперь опять. Это уже второй раз... – тихо прошептала она. – Джастин, почему? Тебе неприятно, если я дотронусь до твоего лица?
   Отбросив в сторону простыню, он сорвался с постели, стараясь не замечать ее... словно бы даже не слыша, что она сказала.
   Арабелла оцепенела. Кусая губы, чтобы не разрыдаться, она смотрела, как он молча повернулся к ней спиной и потянулся за халатом.
   – Джастин? – робко окликнула она.
   Яростно дернув за пояс, Джастин затянул его на себе и резко повернулся.
   – Весь этот разговор о детях явно преждевременный, – не глядя на нее, буркнул он. И решительно двинулся к двери.
   Арабелла соскользнула с кровати. Схватив висевший в гардеробе халат, она поспешила надеть его, но запуталась в рукавах. Стук захлопнувшейся двери заставил ее вздрогнуть. Но ей уже было все равно. Арабелла бросилась за ним. Она ворвалась в кабинет через какую-то минуту после него.
   Джастин широкими шагами пересек комнату и, подойдя к столу, стоявшему возле окна, потянулся за хрустальным графином. Раздалось громкое бульканье, и Арабелла недовольно поджала губы, поскольку не сомневалась, что он прекрасно знает о ее присутствии. Но Джастин предпочитал даже не смотреть в ее сторону. Вместо этого он взял со стола полный до краев бокал и, повернувшись к ней спиной, молча уставился в окно.
   – Наверное, ты прав, – скрестив руки на груди, бесстрастным тоном проговорила Арабелла. – Разговор насчет наших будущих детей и в самом деле может подождать. Хотя до сих пор мы с тобой не делали ничего, чтобы этому помешать. Но я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. Почему тебе так неприятна сама мысль о том, что я могу дотронуться до твоего лица?
   Вначале ее это удивило. Потом она почувствовала себя задетой. Но теперь Арабелла была решительно настроена добиться от него правды.
   Джастин молча опрокинул в себя содержимое бокала и потянулся, чтобы налить еще.
   – Пожалуйста, смотри на меня, когда я разговариваю с тобой.
   Он резко обернулся, его зеленые глаза сейчас походили па осколки арктического льда.
   – Тебе обязательно говорить об этом именно сейчас?
   – Тебя это не устраивает? – с тем же вызовом в голосе бросила она. – А когда же, по-твоему наступит подходящий момент? Видимо, никогда?
   В глазах Джастина вспыхнул зловещий огонек.
   – Если не возражаешь, Арабелла, я бы предпочел остаться один. Виски я люблю пить без свидетелей.
   – Представь себе, возражаю, – не сдавалась она. – Послушай, Джастин, что я такого сделала?! Или сказала? Проклятие, ответишь ты мне или нет?!
   Губы Джастина скривились в каком-то подобии усмешки.
   – Ну и лексикон у тебя, дорогая! Особенно для дочки викария, я бы сказал.
   Арабелла растерянно уставилась на него. Этого человека с тонкими, злыми губами и холодным лицом она не знала. Ей вдруг показалось, что он прямо на глазах отдаляется от нее... уходит куда-то, куда она никогда не сможет последовать за ним... куда он сам не пустит ее. Но почему, черт возьми? Почему?!
   Сердце у нее стучало. Удары размеренно и гулко отдавались в ушах, она вдруг почувствовала, что от невыносимого напряжения вот-вот закричит. Застыв, Арабелла смотрела на мужа, не осмеливаясь шелохнуться, и только какой-то смутный инстинкт подсказывал ей, что происходит что-то ужасное. Она ощупывала взглядом застывшее лицо Джастина, чувствуя, что за этой божественно прекрасной маской он скрывает нечто такое, что боится показать даже ей.
   Ее гнев улетучился так же быстро, как и появился. Однако все происшедшее между ними сильно подорвало ее уверенность в себе. Арабелла чувствовала себя сбитой с толку, уничтоженной. Она была ранена в самое сердце. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы не убежать.
   – Почему ты смотришь на меня так? Джастин, ради всего святого, что с тобой?
   Он рассмеялся коротким, лающим смехом.
   – Мы с тобой женаты всего лишь три недели, а ты, похоже, уже решила, что знаешь меня наизусть!
   У Арабеллы перехватило дыхание. Каким жестоким он, оказывается, может быть!
   – Ты сам когда-то сказал, что мы в чем-то похожи, помнишь? – Она покачала головой, и в глазах у нее появилось умоляющее выражение. – Почему ты это делаешь, Джастин? Почему ты так холоден со мной?
   – Что такое, Арабелла? – Он насмешливо всплеснул руками. – Уж не ошибся ли я? Или тебе не правится то, что ты видишь? Ты разочаровалась во мне? Жалеешь, что вышла за меня, а не за Уолтера?
   Его насмешливый, язвительный тон больно ранил ее.
   – Кажется, я догадываюсь... понимаю, что ты делаешь, Джастин. Решил сделать все, чтобы оттолкнуть меня, да?
   – Ад и все дьяволы! Неужели мужчина не может просто побыть один?!
   Да, конечно... но в эту минуту Арабелле была нестерпима сама мысль о том, чтобы оставить его одного. Ей хотелось броситься к нему, обвить его шею руками, прижаться к нему так крепко, чтобы он забыл обо всем. Но что-то подсказывало, что делать этого не стоит, потому что он попросту оттолкнет ее. Холодок пополз у нее по спине, и она с отчаянием подумала, почему же вечер, начавшийся так замечательно, вдруг закончился столь плачевно.
   Глубокий дрожащий вздох вырвался из ее груди.
   – Что-то не так, Джастин. Я... я чувствую это. Что-то произошло...
   – Все в порядке, черт побери!
   Повисшая в комнате тишина была настолько плотной, что ее, казалось, можно было резать ножом. Арабеллу била неудержимая дрожь. Стараясь справиться с этим, она обхватила себя руками, словно в надежде согреться. У нее вдруг появилось такое чувство, что она разом превратилась в кусок льда.
   – Значит, теперь так будет всегда? – едва слышно проговорила она. Голос ее дрожал от слез, которые она изо всех сил старалась удержать. – Неужели все, что нас связывает, – это страсть? И все, что мы можем делить с тобой, – это постель? Неужели ты не можешь мне ничего рассказать?..
   – Арабелла, – с ледяной вежливостью перебил ее Джастин, – прошу тебя удалиться. – С этими словами он повернулся и снова молча уставился в окно. Лунный свет, выхватив из темноты профиль Джастина, очертил его тонкой серебряной линией, и сейчас, когда он не шевелился, Арабелле вдруг показалось, что вместо живого человека она видит перед собой статую.
   Молчание, казалось, длилось целую вечность. Арабелле захотелось закричать... встряхнуть его... заставить вспомнить о своем существовании.
   Джастин словно забыл о ней.
   О том, что она тут, рядом.
   – Джастин...
   Прорычав какое-то проклятие, он резко обернулся.
   – Ты теперь всегда будешь преследовать меня?! – сдавленным от ярости голосом прорычал он. – Черт меня дернул жениться на такой мегере! Уходи, слышишь?! Отправляйся в постель и оставь меня одного, дьявол тебя побери!
   Такого она не ожидала. Его злость, как отравленная стрела, вонзилась в сердце Арабеллы.
   Все было кончено. Вздрогнув, словно насмерть раненный зверек, Арабелла со сдавленным криком выбежала за дверь.

Глава 20

   Как только за ней со стуком захлопнулась дверь, Джастин обернулся. Мучительная боль полоснула его по сердцу. Ему хотелось выть от ярости и злобы... рычать и рвать землю когтями, подобно зверю, в которого он вдруг превратился.
   Он закрыл глаза. Его всего трясло. Но даже сейчас перед его сомкнутыми веками стояла Арабелла. Белое, как мел, лицо ее было искажено от боли, испуг и страдание в ее глазах рвали его сердце на части.
   – Иисусе сладчайший, – с мукой в голосе прошептал он. – Что же я наделал?!
   Эти слова погребальным звоном отдались у него в голове.
   Ублюдок, корчась от жгучего стыда и ненависти к себе, подумал он. Проклятый ублюдок! Никогда еще он не презирал себя, как в эту минуту. Никогда еще не ненавидел себя так, как сейчас. Джастин всегда знал, какие демоны скрываются в его душе. Но до этого дня он и не подозревал, что в нем уже не осталось ни крупицы добра. Не догадывался, в какого злобного, жестокого дьявола он успел превратиться.
   Внезапно почувствовав себя усталым и постаревшим, Джастин рухнул в кресло. И только тогда увидел, что по-прежнему сжимает в руках бокал с виски. Судорожно вздохнув, он одним глотком опрокинул и себя его содержимое и с ругательством сморщился, когда огненная жидкость обожгла ему внутренности.
   Все потемнело в его душе.
   Темнота душила его, и Джастин скорчился в своем кресле, чувствуя себя как в аду.
   Волею судьбы она вошла в его жизнь... оказалась в его постели... пробралась в его сердце. Шаг за шагом Арабелла уничтожила все барьеры, которыми он окружил свое сердце. Она сделала то, что не удавалось до нее ни одной женщине... что было не под силу никому, кроме нее...
   Только сейчас ему вдруг пришло в голову, что за три недели, прошедшие со времени его свадьбы, он ни разу не испытал того мучительного беспокойства, которое до этого годами отравляло ему жизнь. Каждый новый день приносил ему радость, когда рядом была Арабелла. Утром, открывая глаза, Джастин улыбался, чувствуя радость бытия... упивался счастьем просто от того, что живет, что он молод и полон сил... Казалось, он долгие годы блуждал в темноте и вдруг вышел на свет, увидел перед собой переливающийся яркими красками мир, в котором бурлит жизнь. Это чувство было таким непонятным и новым для Джастина, что он до сих пор не мог привыкнуть к нему.
   А ночи... Господи помилуй, какими теперь стали его ночи! Арабелла охотно и радостно кидалась ему в объятия, отдавая ему всю себя без остатка, давая ему все, о чем он просил. И даже больше.
   А он? Что сделал он?
   Именно то, что она сказала. Он оттолкнул ее.
   Джастин до боли закусил губу. Неужели Бог решил наконец заставить его расплатиться за все его грехи? – мрачно подумал он. Наказать его за то, во что он превратился. За всех, кому он причинил зло. За жизнь, которую он вел, за дорогу, на которую он вступил, не думая, куда она приведет его.
   И ему уже не суждено измениться, с угрюмой покорностью судьбе подумал Джастин.
   Он не смог бы этого сделать, даже если бы захотел.
   Даже если бы от этого зависела его собственная жизнь.
   Не смог бы – потому что просто не знал как.
   Уныло тянулись часы. Ночь утекала между его пальцами, точно песок. Луна медленно катилась к горизонту.
   Джастин поднялся, тяжело зашагал наверх по лестнице.
   Войдя в свою комнату... в их комнату... он замер, прислушиваясь. Арабелла спала. Беззвучно стащив с себя халат, Джастин осторожно скользнул в постель, стараясь не разбудить ее. Но, словно почувствовав его присутствие, Арабелла, не открывая глаз, сонно потянулась к нему, и Джастин чуть слышно выругался. Казалось, даже во сне она старается отыскать его, хотя, Бог свидетель, он был не достоин этого. Проклиная себя за слабость, Джастин молча прижал ее к груди.
   Ладонь Арабеллы привычным жестом легла ему на грудь. Джастин замер, не осмеливаясь даже дышать, когда она поерзала, словно устраиваясь поудобнее, потом ее голова устроилась у него на плече, и Арабелла, тихо всхлипнув, задышала глубоко и ровно, как будто наконец обрела покой.
   Джастин кончиком пальца коснулся ее щеки. И тут же noчувствовал, что она мокра от еще не высохших слез.
   Он застыл.
   От мучительного стыда Джастин скорчился, словно глотнул кислоты. Он вдруг почувствовал себя пустым... будто у него все выгорело в душе.
   – Арабелла... – с болью и мукой вырвалось у него. – О Господи... – Он так боялся причинить ей боль... и сделал это. Он заставил ее плакать. Арабелла плакала из-за него!
   Черная пропасть в его душе, казалось, стала еще глубже. Арабелла была такой чистой, такой доброй, такой искренней. А он поступил с ней как последний мерзавец. Впрочем, он всегда это знал – знал, кто он такой. И отец его тоже это понимал. Может быть, так даже лучше, с тупой покорностью подумал Джастин. Лучше – потому что теперь она сама убедилась, с каким бессердечным, мерзким негодяем свела ее судьба.
   Теперь она уже не станет обманываться на его счет.
   Да, она ослепительным метеором ворвалась в его жизнь... Насмешница-судьба подстроила так, что Арабелла оказалась в его объятиях, но это не надолго. Она не останется с ним. Об этом нечего и мечтать. И лучше смириться с этим и принимать все как есть, наслаждаться тем, что пока еще она с ним, потому что скоро этого не будет.
   Потому что, Бог свидетель, счастье его не может длиться вечно.
   Сердце подсказывало Джастину, что так и случится.
   Возможно, это было неизбежно. Он спал и видел сон. Ему снилось, что он снова вернулся в Терстон-Холл. Стоял июнь. Теплая летняя ночь. Сквозь туман, окутывающий его мозг, Джастин внезапно сообразил, что снова пьян. Спотыкаясь на каждом шагу, он брел по коридору мимо кабинета отца...
   И вдруг то, что произошло в ту ночь, с ослепительной ясностью вспыхнуло в его мозгу.
   Высокая фигура старого маркиза выросла перед ним, преграждая путь.
   – Какого дьявола? Где ты шатался?
   – Желаете получить точный отчет о моих ночных похождениях, милорд? Может, присядем, а? Думаю, это займет немало времени, знаете ли... поскольку рассказ о моих ночных похождениях может оказаться весьма... хм... занимательным. Только предупреждаю честно – вам это вряд ли понравится.
   Джастин снова услышал отцовский голос, раз за разом впивающийся ему в сердце, словно отравленный ядом кинжал.
   – Придержи язык, щенок! У меня нет ни малейшего желания выслушивать всю эту грязь! Да ты пьян, черт возьми! Будешь это отрицать?.. Боже правый, да ты так пьян, что едва стоишь на ногах! К тому же от тебя за версту несет дешевыми духами! Ты – точная копия своей распутной матери! Мерзкая шлюха! Опорочила мое имя! А ты... ты позоришь меня!
   Джастин вздрогнул и съежился, как от удара. Он не проснулся, но даже во сне продолжал слышать презрительные выкрики отца, эхом отдающиеся в стенах коридора, разрывающие тишину, звучащие сквозь пелену лет, которые отделяли его от той ночи, словно время было не властно над той ненавистью, которую питал к нему отец. И вот наконец весь мир исчез, и остались только они двое...
   – Одному Богу известно, как я мучился, когда вынужден был возиться с тобой все эти годы, когда ты смотрел на меня ее глазами... улыбался ее улыбкой! Ты стал для меня живым напоминанием о том, как она посмела поступить со мной... какой она была все эти годы, – шлюха, с радостью готовая раздвинуть ноги для любого, кто пожелал бы попользоваться ею.
   – Нет, – прошептал во сне Джастин. – Нет...
   – А ты не лучше ее. Испорченная кровь говорит сама за себя. Испорченная кровь твоей матери, что течет в твоих жилах.
   Вдруг он почувствовал, как чьи-то руки вцепились в него. Кто-то тряс его за плечо.
   Но сон, не желая расставаться со своей жертвой, жадно лил кровь его сердца...
   – Ни одна порядочная женщина не захочет связать свою жизнь с тобой, щенок! Ни одна порядочная женщина не захочет тебя!
   – Нет! – закричал Джастин. – Нет! И резко взмахнул рукой.
   Пронзительный женский крик разорвал темноту.
   Джастин подскочил на постели как ужаленный. Ничего не понимая, он дико крутил головой, пытаясь хоть что-то разобрать в темноте. И вдруг услышал, как где-то на полу, возле кровати, плачет Арабелла.
   Действительность внезапно обрушилась на него, словно каменная глыба.
   – Арабелла! Господи, я ударил тебя? Тебе больно? – Он лихорадочно шарил в темноте, стараясь отыскать ее.
   – Нет, – чуть слышно прошептала она. – Все в порядке. Правда.
   Теперь она стояла на коленях возле него, и Джастин чувствовал, что она с тревогой вглядывается в его лицо.
   – Тебе что-то приснилось, Джастин. Какой-то кошмар. Ты кричал...
   – Да... – Отпустив ее, он хватал воздух широко открытым ртом.
   Потом потер ладонью лоб, как будто пытаясь вспомнить, что произошло.
   Арабелла робко тронула его за плечо:
   – С тобой все в порядке?
   Джастин не ответил. Просто не мог. Его до сих пор трясло.
   – Ты меня испугал, Джастин. Ты так кричал. Что тебе приснилось?
   – Мой отец, – прошептал он.
   Джастин поднял голову. И Арабелла невольно вздрогнула, в его глазах сейчас стояла такая безысходность, такое отчаяние и одиночество, что ей вдруг стало нечем дышать. В эту минуту Джастин был так похож на маленького мальчика, что на глаза ее навернулись слезы. Что-то подсказывало ей, что он растерян, что ему страшно, потому что он сам не понимает, что с ним происходит. Но почему? Что могло так напугать его?
   Не думая ни о чем, она заговорила.
   – Прошу тебя, Джастин, – забыв о себе, взмолилась она. – Прошу тебя, не молчи, скажи хоть что-нибудь! Поговори со мной! Я не могу больше! Я чувствую, как что-то «стало между нами, и я не могу так жить. – Она помотала головой. – И не хочу!
   Мольба в ее голосе вдруг словно уничтожила невидимую преграду, которую Джастин воздвиг в своей душе. Он потянулся к ней... коснулся ее щеки... почувствовал, что она мокрая от слез.
   – Я обидел тебя. Я сделал тебе больно, – с какой-то сдержанной яростью в голосе хрипло проговорил он. – Прости меня, Арабелла. Я не хочу, чтобы это произошло снова. Но... – Его плечи вдруг напряглись... потом безнадежно поникли, словно под тяжестью того, что легло на них. – Не думаю, что должен рассказывать тебе об этом. Я вообще не уверен, что смогу хоть кому-то об этом рассказать... когда-нибудь.
   Крупная дрожь сотрясала Джастина. Арабелла могла бы поклясться, что чувствует, как он сражается с демонами, терзающими его душу, и поняла, что никакая сила в мире не заставит ее отступиться.
   – Попробуй, Джастин. Пожалуйста... попробуй.
   В комнате повисла такая тишина, что она слышала стук собственного сердца.
   Наконец она услышала его голос.
   – Если я расскажу тебе, ты возненавидишь меня, – с какой-то пугающей безнадежностью в голосе заявил он.
   – Нет. Нет! Я никогда не смогу возненавидеть тебя, Джастин. Никогда!
   Что-то темное, дикое внезапно проступило в заострившихся чертах его лица.
   – Даже если я признаюсь тебе, что убил собственного отца?
   – Ты не делал этого! Ты не мог! Ты бы никогда этого не сделал. Я тебе не верю. – Яростная убежденность в ее голосе заставила Джастина оцепенеть.
   – Так поверь, Арабелла. Поверь, потому что это правда. – Заметив недоверие в ее глазах, Джастин слабо покачал головой: – Нет-нет, это не то, что ты подумала!
   – Что это значит? – Она не оставляла своих попыток вернуть его. – Объясни же мне наконец, что ты хочешь этим сказать!
   Джастин посмотрел на свои руки:
   – Я убил его, но не этими руками. Его убила моя злоба... моя черная душа, – каким-то странным, изменившимся голосом произнес он.
   – Расскажи мне, как это случилось, – попросила она.
   Мало-помалу она вытянула из него все. Джастин заговорил, и она поразилась, каким вдруг пустым и безжизненным стало его лицо. Голос Джастина звучал на редкость невыразительно – казалось, он говорит о ком-то другом. И при этом он старался не смотреть на нее.
   Она слушала его, чувствуя, как в груди разливается ноющая боль, как леденящий холод сковывает ее душу. Теперь она начинала понимать, каким было его детство. Она видела маленького мальчика, который отчаянно старался завоевать любовь своего отца, но все его усилия были тщетны. Теперь она уже больше не удивлялась, вспоминая, как он когда-то сказал, что Себастьян был ему и отцом, и матерью, и не только ему, но и Джулианне, что он дал ему больше, чем родной отец, с которым они никогда не ладили. Что же удивительного, думала она, что Джастин вырос таким вспыльчивым и язвительным?
   – Мне было всего восемнадцать, я пробирался домой на рассвете, когда он застал меня. Я был пьян в дым... едва мог стоять на ногах. Заметив это, он пришел в бешенство. – На губах Джастина появилась горькая улыбка. – О нет, ничего нового для себя он, естественно, не увидел. Но в этот раз почему-то взбесился и набросился на меня. Между нами вспыхнула ссора. Он назвал мою мать шлюхой. Собственно говоря, я и сам это знал. Да что я – вся Англия это знала. Моя матушка была весьма темпераментным созданием – она прекрасно знала, что дьявольски хороша собой, и пользовалась своей красотой, чтобы соблазнять мужчин. Сводить их с ума. Да простит меня Бог, иной раз мне приходило в голову, что моя мать, следуя своему собственному пониманию того, что такое радости жизни, готова раздвинуть ноги перед каждым – просто для того, чтобы лишний раз позлить отца. А в моих жилах текла испорченная кровь. Ее кровь. Именно поэтому он и ненавидел меня... потому что я был точной копией своей матери. Он презирал меня... брезговал мной – также, как презирал ее. Он сам мне это говорил... Естественно, когда рядом не было Себастьяна. Но в ту ночь... он крикнул мне в лицо, что ему противно дышать одним воздухом со мной... назвал меня презренным ублюдком. Достойным отпрыском своей распутной матери.
   Арабелла была потрясена.
   – Джастин, что ты говоришь?! Это он был испорчен до мозга костей, а вовсе не ты! Нет... не ты! Не смей даже думать об этом! Никогда!
   – Ты ошибаешься, – с трудом шевеля побелевшими губами, прошептал Джастин. – Ты просто не знаешь. Мне вдруг захотелось причинить ему такую же боль, какой причинил мне. Отомстить ему... за все.
   – Но кто посмеет осудить тебя за это? – горячо возразила она. – Господи! – взорвалась Арабелла. – Каким же чудовищем нужно быть, чтобы говорить такое собственному сыну?!
   – О, поверь мне, ты еще всего не знаешь, – с горечью усмехнулся Джастин. – Дело в том, что я, вполне возможно, вовсе и не его сын. Впрочем, как и все мы – я... Джулианна... возможно, даже Себастьян.
   Все мысли разом смешались в голове у Арабеллы. Ее рот приоткрылся, глаза полезли на лоб.
   – Уж не собираешься ли ты сказать, что он, может быть, вовсе не твой отец?
   Он молчал так долго, что Арабелле показалось, еще немного, и она просто спятит.
   – Не знаю, – наконец с трудом выдавил он из себя. – Ну как ты не понимаешь?! Учитывая скандальную репутацию нашей матери, всякое возможно... Знаешь, мне иногда приходила в голову странная мысль... возможно, она была единственной, кто знал это наверняка. Но как бы там ни было, эту тайну она унесла с собой в могилу.
   Глаза Джастина потемнели.
   – Как раз в ту самую ночь это и пришло мне в голову, и я швырнул это ему в лицо. Я насмехался над ним, над тем, что мать всю жизнь наставляла ему рога. Я хохотал как безумный. Даже спросил, знает ли он, кто из нас троих его собственное отродье...
   И мне удалось-таки причинить ему боль. Ох, видела бы ты, как он взбесился! Весь побагровел, даже губы посинели. Ах, как я был счастлив в эту минуту! И я смеялся, Арабелла. Да, я хохотал и не мог остановиться. А он принялся орать на меня, а потом вдруг рухнул на землю как подкошенный. Дернулся, схватился за грудь и затих. А я... я оставил его там. Просто убежал и оставил его там лежать.
   Даже сейчас, спустя столько лет, Джастина всего передернуло при этом воспоминании.
   – Мое поведение иначе, как мерзким, нельзя было назвать. Впрочем, как всегда... Не сказав никому ни слова, я взял лошадь и умчался в Лондон, так что ни одна живая душа не узнала, что в ту ночь я был там. Утром его обнаружили слуги. И я никогда и никому ни словом не обмолвился, что был тогда с ним... что это я убил его. Ни единому человеку... даже Себастьяну.
   При мысли о том мучительном чувстве вины, с которым он был вынужден жить все эти годы и которое, возможно, пожирало его, как дикий зверь, сердце Арабеллы едва не разорвалось от жалости.
   – Джастин...
   – Это еще не все, – перебил он таким тоном, что ей стало не по себе.
   Отвернувшись, Джастин подошел к зеркалу, висевшему на стене возле старинных рыцарских доспехов.
   И снова голос Джастина разорвал воцарившуюся в комнате тишину.
   – Помнишь ту ночь в Терстон-Холле, когда на тебя набросился этот подонок Макелрой? Никогда не забуду то, что ты тогда сказала... что всю свою жизнь мечтала быть такой, как все... ничем не отличаться от других. Ты тогда еще спросила меня, понимаю ли я, что это такое – смотреть в зеркало и корчиться от отвращения при одном только взгляде на свое отражение. Каково это – ненавидеть то, что ты видишь, лютой ненавистью, зная при этом, что не в силах что-либо изменить. Тогда я ничего не сказал тебе, но я знаю, каково это. Помню, как незадолго до той ночи, когда я... когда умер мой отец, я стоял перед зеркалом в своей комнате, разглядывая свое отражение. Вдруг оно треснуло и разлетелось у меня перед глазами. Я даже не помню, как ударил по нему. Никогда не забуду, как наклонился... поднял с полу один осколок... поднес его к своему лицу и...
   Арабелла сдавленно ахнула, когда, несмотря на темноту, увидела, как он сделал резкое движение, взмахнув рукой, словно намереваясь перечеркнуть собственное лицо...
   Чувствуя, как все дрожит у нее внутри, Арабелла ошеломленно уставилась на него, слепо вглядываясь в знакомые, чеканно прекрасные черты его лица.
   – Джастин, – сдавленно прошептала она, – Джастин, нет... Рука его бессильно упала.