Страница:
– Значит, вы с ним уже давно работаете?
– Я являюсь его пилотом уже четыре года. Гуннар и сам прекрасно летает, но в «Кланаде» решили, что он слишком любит рисковать, и прикрепили к нему меня. Они считают, что мои седины и почтенный возраст окажут на него умиротворяющее воздействие. – Она тряхнула волосами. – Какая чепуха! Первое, что сделал Гуннар, так это купил мне несколько вот таких ярко-красных комбинезонов для прыжков с парашютом, а после этого заявил, что никто в здравом уме не может воспринимать такую сногсшибательную женщину, как я, в качестве бабушки. Потом Гуннар попытался сосватать меня за нескольких своих друзей чуть старше его самого. – Марта беспомощно развела руками. – В итоге раньше, чем я успела сообразить, что к чему, он окончательно добился своей цели.
– Какой именно? – с деланным безразличием спросила Квинби, вглядываясь в разводы кофейной гущи на дне чашки.
– Я оказалась во власти его обаяния, и теперь он вертит мной как хочет.
Квинби не могла поверить, что такая зрелая, уверенная в себе женщина может оказаться во власти кого-либо и чего-либо.
– Выходит, он неплохо умеет манипулировать людьми? – осведомилась Квинби.
– Гуннар-то? «Манипулировать» – слишком слабо сказано. Он просто меняет все вокруг себя таким образом, чтобы ему было удобно, но, надо признать, никогда не использует людей в своих целях. И каким-то непонятным образом после его вмешательства все меняется в лучшую сторону. – Лицо Марты смягчилось. – Гуннар еще тот фрукт!
Да, подумала Квинби, похоже, он умеет очаровать любого.
– Вы разрешили ему поднять самолет в воздух? – спросила она.
Марта кивнула и выпрямилась в полный рост.
– Он с самого начала знал, что я не смогу ему отказать. Гуннар, как никто другой, умеет читать чужие мысли, будто проникает внутрь собеседника. У него прямо какой-то дар в этом смысле.
Проникает внутрь… Это звучало забавно.
Марта повернулась и напоследок обронила:
– Думаю, мне лучше вернуться в кабину, пока Гуннар не решил отвезти нас на Багамские острова вместо Олбани. Он, знаете ли, вполне на такое способен.
– Не знаю. Мы с ним еще мало знакомы. Марта бросила на нее быстрый взгляд через плечо.
– И вы ему не доверяете? Квинби посмотрела ей в глаза.
– А я должна? Вы же сами только что сказали мне, что он – безрассудный и избалованный.
– Первое – правда, но я не говорила вам, что он избалован. Гуннар умеет получать все, что захочет, но не потому, что он требует этого. Это объясняется лишь тем, что он… – Она помолчала, подыскивая подходящее слово? –…любящий.
– Любящий? Марта кивнула.
– Я никогда не размышляла об этом. Но, наверное, это вполне естественно – отдавать все человеку, который любит тебя и считает особенной. Так вот, Гуннар считает особенными всех, с кем общается, и, я уверена, на свете существует очень немного людей, которых он не любит.
– Вы нарисовали очень необычный портрет.
– Сами увидите. – Марта положила ладонь на ручку дверцы, ведущей в кабину пилотов. – Тем более что он действительно необычный.
Да здесь все необычно, в растерянности размышляла Квинби. Какая-то загадочная корпорация, которая формирует команды, состоящие из бабушек и головорезов, чтобы остудить пыл последних, ребенок, страдающий от какого-то таинственного недуга, мужчина, перед которым все преклоняются потому, что он, видите ли, «любящий».
Если в ней еще осталась хотя бы капля рассудка, сразу же после того, как «Лэр-джет» приземлится в Олбани, Квинби следует первым же рейсом вылететь в Миннесоту. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз навещала своих родителей? Как-то они справляются на своей ферме? Даже подумать страшно! Она скопила достаточно денег, чтобы продержаться несколько месяцев, так что без этой работы можно и обойтись.
Дверь кабины открылась, и на пороге появился Гуннар Нильсен. Обернувшись, он сказал:
– Но в мае в Монте-Карло так красиво! Прилетим мы днем раньше или днем позже – какая разница?
– Мы летим в Олбани, и никаких разговоров! – стальным голосом ответила Марта.
– Ладно, – вздохнул Гуннар. – Я просто подумал, что Квинби будет любопытно хоть раз в жизни сыграть в рулетку. – С этими словами он закрыл дверь и, дружелюбно улыбаясь, направился к креслу Квинби. – Я сделал все, что мог. Марта иногда бывает так же неумолима, как старший сержант, который командовал мной, когда я был в армии. – Мужчина плюхнулся в соседнее кресло, и Квинби ощутила исходящий от него свежий и горьковатый запах одеколона. – Похоже, мы направляемся прямиком в штат Нью-Йорк. А мне так хотелось увидеть вас в изумрудном платье от Диора, перебирающей фишки возле стола с рулеткой! – Его глаза, устремленные на нее, сузились. – А может быть, даже с сигаретой в длинном янтарном мундштуке.
– Я не играю в азартные игры, у меня нет и, судя по всему, никогда не будет платья от Диора, и я не курю, – сухо отчеканила Квинби. – В Монте-Карло как-нибудь обойдутся и без меня. Для своего «портрета в интерьере» вы выбрали не ту женщину.
На его губах заиграла ленивая улыбка.
– А, по-моему, наоборот. Мне кажется, я выбрал именно ту женщину, которую надо. Теперь мне остается и вас приучить к этой мысли.
У Квинби снова перехватило горло, и она торопливо отпила кофе.
– Не сомневаюсь, что вы привыкли иметь дело с умопомрачительными женщинами, которые удачно вписываются в обычный для Монте-Карло интерьер, но, уверяю вас, я там буду совершенно не к месту. Я не принадлежу к кругу избранных.
– Мне это известно, – усмехнулся Гуннар. – Именно поэтому вы будете выглядеть там просто потрясающе. Вы бы не стали воспринимать всю эту дребедень всерьез и получили бы массу удовольствия.
Обдумав его слова, Квинби с удивлением поняла, что и впрямь получила бы удовольствие от такого непривычного развлечения.
– Как вы умеете понимать людей!
– В общем-то, да. Случается, конечно, что и я проявляю близорукость, но в отношении вас у меня повышенная чувствительность. – Гуннар неотрывно смотрел на Квинби. – Хорошо, что вы не курите.
– Почему?
– Это заставило бы меня волноваться за ваше здоровье, – бесхитростно ответил он.
Внутри Квинби разлилась теплая, словно солнечный свет, волна безотчетной благодарности. Она с трудом отвела от него глаза.
– Это всего лишь проявление здравого смысла – воздерживаться от курения, которое, как вы только что сами сказали, вредно для здоровья.
– И все же я продолжаю настаивать на том, что вы в своих поступках не всегда руководствуетесь здравым смыслом.
– Я сказала, что вы понимаете людей, но не говорила, что вы способны читать мысли, – возразила Квинби. – Для того, чтобы судить о таких вещах, вы еще недостаточно хорошо меня знаете.
Гуннар снова улыбнулся.
– Я и не утверждаю, что могу читать ваши мысли, но мне кажется, что я вас все-таки знаю, Квинби. – Его улыбка растаяла. – Прежде, чем ваша кандидатура на эту должность была рассмотрена, вашу биографию внимательно изучили.
Ее взгляд метнулся к его лицу.
– Мою биографию? Изучили?
– Ну-ну, не стоит так возмущаться. Вы же сами понимаете: Джон и Элизабет могли доверить своего сына только надежному человеку.
– В Лондоне, в агентстве по найму, на которое я работаю, есть мое исчерпывающее досье. Не понимаю, для чего могли потребоваться какие-то дополнительные… исследования.
– В досье содержится лишь поверхностная информация, – проговорил Гуннар и, глядя в потолок, заговорил по памяти:
– Квинби Свенсен, двадцати семи лет, незамужняя, родилась и выросла на ферме в двухстах километрах от города Сент-Пол, штат Миннесота, старший ребенок в семье, имеет четырех братьев и трех сестер. Изучала музыку в университете Миннеаполиса по классу арфы. – Теперь он смотрел прямо в глаза Квинби. – Нам не известно, почему вы решили бросить музыку, когда вас пригласила престижная школа в Лондоне, которая готовит и трудоустраивает по всему миру квалифицированных специалистов по уходу за больными детьми. Вы проучились там полтора года, и после окончания работали уже в трех семьях. Вы были няней гиперактивной дочери одной кинозвезды, затем ухаживали за больным астмой ребенком автомобильного магната и, наконец, выхаживали сына-инвалида премьер-министра страны, из которой нам только что так успешно удалось смыться. Все ваши прежние наниматели превозносят вас буквально до небес. Все они предлагали вам очень большие деньги, чтобы только вы согласились у них остаться. – Гуннар помолчал. – Но вы каждый раз отвечали отказом. Самый длительный срок, который вы, мисс Свенсен, пробыли с одним и тем же ребенком, составляет два года. Эта ваша миссис Далкейт из агентства полагает, что вам нравится сложная работа, и как только ребенок уверенно идет на поправку, вы принимаетесь искать новое место. Мы тоже так думали до тех пор, пока не получили отчет от наших людей.
– Правда? – настороженно спросила Квинби. – И что же такое они вам сообщили, после чего вы изменили свое мнение?
– Вы боитесь оставаться надолго в одной и той же семье, – осторожно произнес он. – Вы – человек сильных чувств и начинаете привязываться к этим детям. Вам и без того каждый раз было невероятно тяжело уходить. Останься хоть на день дольше, вы бесповоротно привязались бы к ребенку, который не является вашим.
Квинби была потрясена. Она ощутила себя так, будто ее раздели и выставили на всеобщее обозрение.
– Да, вы составили исчерпывающий психологический портрет.
Гуннар внезапно накрыл ладонью руку девушки, лежавшую на подлокотнике кресла.
– Не пугайтесь, Квинби. Я чувствую, что вы… – Он умолк. – Послушайте, ведь это прекрасно, когда человек способен на такую привязанность! На свете очень мало людей, умеющих любить всем сердцем и душой. Большинство из нас предпочитает заползти в собственную раковину и ничего не отдавать окружающим. А вы – другая. Вы отдаете всю себя и ничего не требуете взамен. Это редкий дар, Квинби.
Ее рука напряглась под его сильными пальцами. Нужно убрать ее. Прикосновение Гуннара вызывало трепет глубоко внутри нее, и она прекрасно понимала, что это означает. Ей не хотелось думать, что этот золотоволосый сорвиголова заставляет ее испытывать возбуждение. Он принадлежал к совершенно иному миру, и между ними не могло быть ничего общего. Она будет полной дурой, если станет делать далеко идущие выводы, основываясь на нескольких загадочных фразах, произнесенных мужчиной, привыкшим, судя по всему, получать от женщин все, что захочет. Квинби облизнула губы.
– Я вовсе не стыжусь своей сентиментальности. Мне лишь не нравится, когда ее выставляют напоказ всем и каждому.
– Но я – не «все». – Его пальцы сжались. – Я – Гуннар, и рядом со мной вы можете чувствовать себя совершенно спокойно. Я никогда не поступлю с вами так, как это сделал Лакруа.
– Лакруа?! – Глаза Квинби расширились. – Да вы и впрямь провели исчерпывающее «исследование». – Она отдернула руку. – И весьма наглое. Моя личная жизнь никого не касается, черт побери! И не имеет ничего общего с моей профессиональной деятельностью.
Гуннар сконфузился.
– Извините. Случайно вырвалось. Вы совершенно правы: я знаю о вас больше, чем вы обо мне, и это ставит нас в неравное положение. Хотите, расскажу вам о Мари-Энн?
Квинби растерянно уставилась на собеседника.
– А кто это?
– Мари-Энн Мино – мое последнее увлечение. Я уверен, она не стала бы возражать против того, чтобы я вам о ней рассказал. Между нами, впрочем, не было ничего серьезного – не так, как у вас с Раулем Лакруа. – Гуннар нахмурился. – Мне почему-то не нравится думать о том, что между вами было. Никогда не считал себя ревнивым, но…
– Не пойму, о чем вы говорите?!
Молодой человек удивленно глянул на девушку.
– Предлагаю обмен: я рассказываю вам о своем романе, вы мне – о своем. Это справедливо, и нам будет гораздо легче общаться.
– Нам не надо общаться. Мы чужие люди.
– Вот именно, – радостно кивнул удовлетворенный ее понятливостью Гуннар, – чужие. Поэтому мне и захотелось узнать о вас побольше, причем сразу же, с первого взгляда. Я хочу спасти вас и наблюдать, как вы раскрываетесь – лепесток за лепестком.
Этот человек ставил ее в тупик каждой своей фразой.
– Кроме того, чтобы быть до конца честным по отношению к вам, я не стану вас торопить. Я не хочу пользоваться своим преимуществом. – Внезапно он хмыкнул. – Нет, конечно, хочу, но не таким образом.
Квинби смотрела на него с беспомощным возмущением.
– А каким?
– О Господи! А я еще собирался быть скрытным. Нужно было заранее сообразить, что из этого ничего не выйдет. В таком случае мне, наверное, лучше быть с вами предельно откровенным. – На его губах появилась довольная улыбка. – Я намерен играть на вашем чудесном теле, как на струнах арфы, я выучу все до последней мелодии, которые оно в себе таит, а потом научу вас тем, которые скрыты внутри меня. – Он помолчал и добавил:
– И если нам улыбнется удача, мы будем вместе исполнять эти мелодии на протяжении следующих пятидесяти лет или около того.
У Квинби перехватило дыхание. Не может быть, чтобы он говорил все это всерьез.
– Как поэтично, – насилу улыбнулась она. – Хорошо, что мы с вами уже выяснили, насколько я рациональна и прагматична, иначе я могла бы принять ваш треп за чистую монету. А скажите-ка, вы подкатываетесь ко всем няням вашего крестника?
– Вы станете его первой няней. – Губы Гуннара вздрагивали от едва сдерживаемой улыбки. – Вы мне не верите?
– Конечно же, нет. Я не принадлежу к числу тех женщин, от которых мужчины теряют голову. – Квинби старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и рассудительно. – Я в меру умна и привлекательна, но уж роковой женщиной меня никак не назовешь. Да я и не хочу ею быть. Мне всегда казалось, что в современном мире Далила чувствовала бы себя крайне неуютно. Предпочитаю относиться к категории «середняка».
Середняк? Гуннар окинул взглядом ее блестящие золотистые волосы до плеч, тонкие черты лица и с сожалением подумал: «А ведь эта женщина действительно считает, что обладает вполне заурядной внешностью. Что же за идиот был этот Лакруа, если заставил ее сомневаться в том, что она красива и при этом совсем не похожа на других!» Гуннар испытал прилив азарта и веселой злости. Он и только он покажет ей, что она собой представляет и какой может быть. Как же ему повезло! Но не теперь. Он и так взял чересчур быстрый темп и напугал ее. Если продолжать в таком же духе, Квинби начнет от него шарахаться.
– Мне всегда нравились высокие блондинки скандинавского типа, – проговорил он с деланной беззаботностью. – Это моя слабость. Вы ведь шведка по происхождению?
– Да. – Квинби решила, что ее собеседник просто развлекается ни к чему не обязывающей болтовней. Эта мысль почему-то уколола ее, но она не обратила на это внимания. – Мои дедушка и бабушка – Олаф и Ингрид – оказались в Миннесоте в 1915 году, еще подростками. Нильсен ведь тоже скандинавская фамилия, верно?
– Да, но я в отличие от вас не могу сказать, что у меня шведские корни. Нильсен – не настоящая моя фамилия. Джону всегда казалось, что я похож на шведа, поэтому, когда мне пришлось выбирать вымышленное имя, я остановился на «Нильсен».
– Вымышленное имя? – изумленно переспросила женщина. – А зачем оно вам понадобилось?
– Ага, подозрительность снова поднимает голову! – весело сказал Гуннар. – Давайте договоримся так: я тоже буду раскрываться перед вами постепенно, а не одним махом.
– А мне не хочется рисковать и соглашаться на новую работу с завязанными глазами.
– И все же вы это сделаете. – Обнаженные в широкой улыбке зубы ослепительно блестели на его загорелом лице. – Потому что у меня есть туз в кармане. Вы еще не видели Эндрю. Один взгляд на него, и вам конец.
– Это вы уже говорили, – нетерпеливо ответила Квинби. – И на мое решение не повлияет…
– Мне уже можно вставать?
Они как по команде повернулись к зашторенной нише в хвостовой части самолета. Этот хрипловатый голос раздался из уст маленького хрупкого мальчика в джинсах и желтой футболке с надписью «ЗВЕЗДНЫЙ ПУТЬ» и белых теннисных туфлях.
Квинби обреченно вздохнула. Если это Эндрю, значит, Гуннар был прав, и она действительно конченый человек.
Глава 2
– Я являюсь его пилотом уже четыре года. Гуннар и сам прекрасно летает, но в «Кланаде» решили, что он слишком любит рисковать, и прикрепили к нему меня. Они считают, что мои седины и почтенный возраст окажут на него умиротворяющее воздействие. – Она тряхнула волосами. – Какая чепуха! Первое, что сделал Гуннар, так это купил мне несколько вот таких ярко-красных комбинезонов для прыжков с парашютом, а после этого заявил, что никто в здравом уме не может воспринимать такую сногсшибательную женщину, как я, в качестве бабушки. Потом Гуннар попытался сосватать меня за нескольких своих друзей чуть старше его самого. – Марта беспомощно развела руками. – В итоге раньше, чем я успела сообразить, что к чему, он окончательно добился своей цели.
– Какой именно? – с деланным безразличием спросила Квинби, вглядываясь в разводы кофейной гущи на дне чашки.
– Я оказалась во власти его обаяния, и теперь он вертит мной как хочет.
Квинби не могла поверить, что такая зрелая, уверенная в себе женщина может оказаться во власти кого-либо и чего-либо.
– Выходит, он неплохо умеет манипулировать людьми? – осведомилась Квинби.
– Гуннар-то? «Манипулировать» – слишком слабо сказано. Он просто меняет все вокруг себя таким образом, чтобы ему было удобно, но, надо признать, никогда не использует людей в своих целях. И каким-то непонятным образом после его вмешательства все меняется в лучшую сторону. – Лицо Марты смягчилось. – Гуннар еще тот фрукт!
Да, подумала Квинби, похоже, он умеет очаровать любого.
– Вы разрешили ему поднять самолет в воздух? – спросила она.
Марта кивнула и выпрямилась в полный рост.
– Он с самого начала знал, что я не смогу ему отказать. Гуннар, как никто другой, умеет читать чужие мысли, будто проникает внутрь собеседника. У него прямо какой-то дар в этом смысле.
Проникает внутрь… Это звучало забавно.
Марта повернулась и напоследок обронила:
– Думаю, мне лучше вернуться в кабину, пока Гуннар не решил отвезти нас на Багамские острова вместо Олбани. Он, знаете ли, вполне на такое способен.
– Не знаю. Мы с ним еще мало знакомы. Марта бросила на нее быстрый взгляд через плечо.
– И вы ему не доверяете? Квинби посмотрела ей в глаза.
– А я должна? Вы же сами только что сказали мне, что он – безрассудный и избалованный.
– Первое – правда, но я не говорила вам, что он избалован. Гуннар умеет получать все, что захочет, но не потому, что он требует этого. Это объясняется лишь тем, что он… – Она помолчала, подыскивая подходящее слово? –…любящий.
– Любящий? Марта кивнула.
– Я никогда не размышляла об этом. Но, наверное, это вполне естественно – отдавать все человеку, который любит тебя и считает особенной. Так вот, Гуннар считает особенными всех, с кем общается, и, я уверена, на свете существует очень немного людей, которых он не любит.
– Вы нарисовали очень необычный портрет.
– Сами увидите. – Марта положила ладонь на ручку дверцы, ведущей в кабину пилотов. – Тем более что он действительно необычный.
Да здесь все необычно, в растерянности размышляла Квинби. Какая-то загадочная корпорация, которая формирует команды, состоящие из бабушек и головорезов, чтобы остудить пыл последних, ребенок, страдающий от какого-то таинственного недуга, мужчина, перед которым все преклоняются потому, что он, видите ли, «любящий».
Если в ней еще осталась хотя бы капля рассудка, сразу же после того, как «Лэр-джет» приземлится в Олбани, Квинби следует первым же рейсом вылететь в Миннесоту. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз навещала своих родителей? Как-то они справляются на своей ферме? Даже подумать страшно! Она скопила достаточно денег, чтобы продержаться несколько месяцев, так что без этой работы можно и обойтись.
Дверь кабины открылась, и на пороге появился Гуннар Нильсен. Обернувшись, он сказал:
– Но в мае в Монте-Карло так красиво! Прилетим мы днем раньше или днем позже – какая разница?
– Мы летим в Олбани, и никаких разговоров! – стальным голосом ответила Марта.
– Ладно, – вздохнул Гуннар. – Я просто подумал, что Квинби будет любопытно хоть раз в жизни сыграть в рулетку. – С этими словами он закрыл дверь и, дружелюбно улыбаясь, направился к креслу Квинби. – Я сделал все, что мог. Марта иногда бывает так же неумолима, как старший сержант, который командовал мной, когда я был в армии. – Мужчина плюхнулся в соседнее кресло, и Квинби ощутила исходящий от него свежий и горьковатый запах одеколона. – Похоже, мы направляемся прямиком в штат Нью-Йорк. А мне так хотелось увидеть вас в изумрудном платье от Диора, перебирающей фишки возле стола с рулеткой! – Его глаза, устремленные на нее, сузились. – А может быть, даже с сигаретой в длинном янтарном мундштуке.
– Я не играю в азартные игры, у меня нет и, судя по всему, никогда не будет платья от Диора, и я не курю, – сухо отчеканила Квинби. – В Монте-Карло как-нибудь обойдутся и без меня. Для своего «портрета в интерьере» вы выбрали не ту женщину.
На его губах заиграла ленивая улыбка.
– А, по-моему, наоборот. Мне кажется, я выбрал именно ту женщину, которую надо. Теперь мне остается и вас приучить к этой мысли.
У Квинби снова перехватило горло, и она торопливо отпила кофе.
– Не сомневаюсь, что вы привыкли иметь дело с умопомрачительными женщинами, которые удачно вписываются в обычный для Монте-Карло интерьер, но, уверяю вас, я там буду совершенно не к месту. Я не принадлежу к кругу избранных.
– Мне это известно, – усмехнулся Гуннар. – Именно поэтому вы будете выглядеть там просто потрясающе. Вы бы не стали воспринимать всю эту дребедень всерьез и получили бы массу удовольствия.
Обдумав его слова, Квинби с удивлением поняла, что и впрямь получила бы удовольствие от такого непривычного развлечения.
– Как вы умеете понимать людей!
– В общем-то, да. Случается, конечно, что и я проявляю близорукость, но в отношении вас у меня повышенная чувствительность. – Гуннар неотрывно смотрел на Квинби. – Хорошо, что вы не курите.
– Почему?
– Это заставило бы меня волноваться за ваше здоровье, – бесхитростно ответил он.
Внутри Квинби разлилась теплая, словно солнечный свет, волна безотчетной благодарности. Она с трудом отвела от него глаза.
– Это всего лишь проявление здравого смысла – воздерживаться от курения, которое, как вы только что сами сказали, вредно для здоровья.
– И все же я продолжаю настаивать на том, что вы в своих поступках не всегда руководствуетесь здравым смыслом.
– Я сказала, что вы понимаете людей, но не говорила, что вы способны читать мысли, – возразила Квинби. – Для того, чтобы судить о таких вещах, вы еще недостаточно хорошо меня знаете.
Гуннар снова улыбнулся.
– Я и не утверждаю, что могу читать ваши мысли, но мне кажется, что я вас все-таки знаю, Квинби. – Его улыбка растаяла. – Прежде, чем ваша кандидатура на эту должность была рассмотрена, вашу биографию внимательно изучили.
Ее взгляд метнулся к его лицу.
– Мою биографию? Изучили?
– Ну-ну, не стоит так возмущаться. Вы же сами понимаете: Джон и Элизабет могли доверить своего сына только надежному человеку.
– В Лондоне, в агентстве по найму, на которое я работаю, есть мое исчерпывающее досье. Не понимаю, для чего могли потребоваться какие-то дополнительные… исследования.
– В досье содержится лишь поверхностная информация, – проговорил Гуннар и, глядя в потолок, заговорил по памяти:
– Квинби Свенсен, двадцати семи лет, незамужняя, родилась и выросла на ферме в двухстах километрах от города Сент-Пол, штат Миннесота, старший ребенок в семье, имеет четырех братьев и трех сестер. Изучала музыку в университете Миннеаполиса по классу арфы. – Теперь он смотрел прямо в глаза Квинби. – Нам не известно, почему вы решили бросить музыку, когда вас пригласила престижная школа в Лондоне, которая готовит и трудоустраивает по всему миру квалифицированных специалистов по уходу за больными детьми. Вы проучились там полтора года, и после окончания работали уже в трех семьях. Вы были няней гиперактивной дочери одной кинозвезды, затем ухаживали за больным астмой ребенком автомобильного магната и, наконец, выхаживали сына-инвалида премьер-министра страны, из которой нам только что так успешно удалось смыться. Все ваши прежние наниматели превозносят вас буквально до небес. Все они предлагали вам очень большие деньги, чтобы только вы согласились у них остаться. – Гуннар помолчал. – Но вы каждый раз отвечали отказом. Самый длительный срок, который вы, мисс Свенсен, пробыли с одним и тем же ребенком, составляет два года. Эта ваша миссис Далкейт из агентства полагает, что вам нравится сложная работа, и как только ребенок уверенно идет на поправку, вы принимаетесь искать новое место. Мы тоже так думали до тех пор, пока не получили отчет от наших людей.
– Правда? – настороженно спросила Квинби. – И что же такое они вам сообщили, после чего вы изменили свое мнение?
– Вы боитесь оставаться надолго в одной и той же семье, – осторожно произнес он. – Вы – человек сильных чувств и начинаете привязываться к этим детям. Вам и без того каждый раз было невероятно тяжело уходить. Останься хоть на день дольше, вы бесповоротно привязались бы к ребенку, который не является вашим.
Квинби была потрясена. Она ощутила себя так, будто ее раздели и выставили на всеобщее обозрение.
– Да, вы составили исчерпывающий психологический портрет.
Гуннар внезапно накрыл ладонью руку девушки, лежавшую на подлокотнике кресла.
– Не пугайтесь, Квинби. Я чувствую, что вы… – Он умолк. – Послушайте, ведь это прекрасно, когда человек способен на такую привязанность! На свете очень мало людей, умеющих любить всем сердцем и душой. Большинство из нас предпочитает заползти в собственную раковину и ничего не отдавать окружающим. А вы – другая. Вы отдаете всю себя и ничего не требуете взамен. Это редкий дар, Квинби.
Ее рука напряглась под его сильными пальцами. Нужно убрать ее. Прикосновение Гуннара вызывало трепет глубоко внутри нее, и она прекрасно понимала, что это означает. Ей не хотелось думать, что этот золотоволосый сорвиголова заставляет ее испытывать возбуждение. Он принадлежал к совершенно иному миру, и между ними не могло быть ничего общего. Она будет полной дурой, если станет делать далеко идущие выводы, основываясь на нескольких загадочных фразах, произнесенных мужчиной, привыкшим, судя по всему, получать от женщин все, что захочет. Квинби облизнула губы.
– Я вовсе не стыжусь своей сентиментальности. Мне лишь не нравится, когда ее выставляют напоказ всем и каждому.
– Но я – не «все». – Его пальцы сжались. – Я – Гуннар, и рядом со мной вы можете чувствовать себя совершенно спокойно. Я никогда не поступлю с вами так, как это сделал Лакруа.
– Лакруа?! – Глаза Квинби расширились. – Да вы и впрямь провели исчерпывающее «исследование». – Она отдернула руку. – И весьма наглое. Моя личная жизнь никого не касается, черт побери! И не имеет ничего общего с моей профессиональной деятельностью.
Гуннар сконфузился.
– Извините. Случайно вырвалось. Вы совершенно правы: я знаю о вас больше, чем вы обо мне, и это ставит нас в неравное положение. Хотите, расскажу вам о Мари-Энн?
Квинби растерянно уставилась на собеседника.
– А кто это?
– Мари-Энн Мино – мое последнее увлечение. Я уверен, она не стала бы возражать против того, чтобы я вам о ней рассказал. Между нами, впрочем, не было ничего серьезного – не так, как у вас с Раулем Лакруа. – Гуннар нахмурился. – Мне почему-то не нравится думать о том, что между вами было. Никогда не считал себя ревнивым, но…
– Не пойму, о чем вы говорите?!
Молодой человек удивленно глянул на девушку.
– Предлагаю обмен: я рассказываю вам о своем романе, вы мне – о своем. Это справедливо, и нам будет гораздо легче общаться.
– Нам не надо общаться. Мы чужие люди.
– Вот именно, – радостно кивнул удовлетворенный ее понятливостью Гуннар, – чужие. Поэтому мне и захотелось узнать о вас побольше, причем сразу же, с первого взгляда. Я хочу спасти вас и наблюдать, как вы раскрываетесь – лепесток за лепестком.
Этот человек ставил ее в тупик каждой своей фразой.
– Кроме того, чтобы быть до конца честным по отношению к вам, я не стану вас торопить. Я не хочу пользоваться своим преимуществом. – Внезапно он хмыкнул. – Нет, конечно, хочу, но не таким образом.
Квинби смотрела на него с беспомощным возмущением.
– А каким?
– О Господи! А я еще собирался быть скрытным. Нужно было заранее сообразить, что из этого ничего не выйдет. В таком случае мне, наверное, лучше быть с вами предельно откровенным. – На его губах появилась довольная улыбка. – Я намерен играть на вашем чудесном теле, как на струнах арфы, я выучу все до последней мелодии, которые оно в себе таит, а потом научу вас тем, которые скрыты внутри меня. – Он помолчал и добавил:
– И если нам улыбнется удача, мы будем вместе исполнять эти мелодии на протяжении следующих пятидесяти лет или около того.
У Квинби перехватило дыхание. Не может быть, чтобы он говорил все это всерьез.
– Как поэтично, – насилу улыбнулась она. – Хорошо, что мы с вами уже выяснили, насколько я рациональна и прагматична, иначе я могла бы принять ваш треп за чистую монету. А скажите-ка, вы подкатываетесь ко всем няням вашего крестника?
– Вы станете его первой няней. – Губы Гуннара вздрагивали от едва сдерживаемой улыбки. – Вы мне не верите?
– Конечно же, нет. Я не принадлежу к числу тех женщин, от которых мужчины теряют голову. – Квинби старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и рассудительно. – Я в меру умна и привлекательна, но уж роковой женщиной меня никак не назовешь. Да я и не хочу ею быть. Мне всегда казалось, что в современном мире Далила чувствовала бы себя крайне неуютно. Предпочитаю относиться к категории «середняка».
Середняк? Гуннар окинул взглядом ее блестящие золотистые волосы до плеч, тонкие черты лица и с сожалением подумал: «А ведь эта женщина действительно считает, что обладает вполне заурядной внешностью. Что же за идиот был этот Лакруа, если заставил ее сомневаться в том, что она красива и при этом совсем не похожа на других!» Гуннар испытал прилив азарта и веселой злости. Он и только он покажет ей, что она собой представляет и какой может быть. Как же ему повезло! Но не теперь. Он и так взял чересчур быстрый темп и напугал ее. Если продолжать в таком же духе, Квинби начнет от него шарахаться.
– Мне всегда нравились высокие блондинки скандинавского типа, – проговорил он с деланной беззаботностью. – Это моя слабость. Вы ведь шведка по происхождению?
– Да. – Квинби решила, что ее собеседник просто развлекается ни к чему не обязывающей болтовней. Эта мысль почему-то уколола ее, но она не обратила на это внимания. – Мои дедушка и бабушка – Олаф и Ингрид – оказались в Миннесоте в 1915 году, еще подростками. Нильсен ведь тоже скандинавская фамилия, верно?
– Да, но я в отличие от вас не могу сказать, что у меня шведские корни. Нильсен – не настоящая моя фамилия. Джону всегда казалось, что я похож на шведа, поэтому, когда мне пришлось выбирать вымышленное имя, я остановился на «Нильсен».
– Вымышленное имя? – изумленно переспросила женщина. – А зачем оно вам понадобилось?
– Ага, подозрительность снова поднимает голову! – весело сказал Гуннар. – Давайте договоримся так: я тоже буду раскрываться перед вами постепенно, а не одним махом.
– А мне не хочется рисковать и соглашаться на новую работу с завязанными глазами.
– И все же вы это сделаете. – Обнаженные в широкой улыбке зубы ослепительно блестели на его загорелом лице. – Потому что у меня есть туз в кармане. Вы еще не видели Эндрю. Один взгляд на него, и вам конец.
– Это вы уже говорили, – нетерпеливо ответила Квинби. – И на мое решение не повлияет…
– Мне уже можно вставать?
Они как по команде повернулись к зашторенной нише в хвостовой части самолета. Этот хрипловатый голос раздался из уст маленького хрупкого мальчика в джинсах и желтой футболке с надписью «ЗВЕЗДНЫЙ ПУТЬ» и белых теннисных туфлях.
Квинби обреченно вздохнула. Если это Эндрю, значит, Гуннар был прав, и она действительно конченый человек.
Глава 2
– Конечно, – сказал Гуннар и протянул мальчику руку. – Мы ждем, когда ты, наконец, проснешься. Верно, Квинби? Иди сюда, я познакомлю тебя с этой леди.
Эндрю пулей выскочил из ниши и через секунду уже устроился на руках у Гуннара, прижавшись к нему с доверчивостью маленького зверька.
– Я знаю, кто она такая. Как поживаете? – проговорил он, протягивая ей руку с трогательным достоинством. – Я давно вас жду, мисс Свенсен.
Квинби хотелось наклониться и обнять ребенка. Сияющие карие глаза смотрели на нее с любопытством и без всякого страха. Было очевидно, что этот ребенок за всю свою ребячью жизнь видел лишь ласку и любовь. Его шелковая кожа и золотые кудряшки не вязались с хриплым голосом, но весь он был таким солнечным и теплым, что рядом с ним растаял бы и айсберг.
Тщательно подбирая слова, чтобы мальчик не почувствовал в ее голосе жалости, она пожала маленькую ручку и сказала:
– И я давно хотела познакомиться с тобой, Эндрю. Ты хорошо поспал?
По лицу ребенка промелькнула легкая тень и тут же исчезла. Он еще крепче прижался к Гуннару.
– Ну-у-у… Неплохо.
Гуннар обнял мальчика за плечо.
– Опять сны? – спросил он.
Эндрю ответил не сразу, а затем туманно сказал:
– Тени. – Он улыбнулся, и у Квинби перехватило дыхание. В этой улыбке слились одновременно лукавство, радость и очарование. – В следующий раз я пойду с тобой, а то ты развлекаешься, а я должен спать. Что там было?
– Ничего особенного. Я побегал по взлетному полю, помог Квинби с ее чемоданами и вернулся к самолету.
Эндрю скептически покачал головой.
– Ты бы не уложил меня спать, если бы не ожидал неприятностей. В следующий раз бери меня с собой.
Гуннар рассмеялся.
– Когда Квинби опять попадет в беду, я разрешу тебе самому выручить ее, ладно?
Эндрю повернулся к Квинби. В глазах его сквозило недоверие.
– А что, скоро ожидаются новые неприятности? Квинби не выдержала и тоже рассмеялась.
– Пока на горизонте чисто, но как только тучи сгустятся, я немедленно дам тебе знать.
– Благодарю вас. – Эндрю склонил голову в изысканном старомодном поклоне. – Только не говорите об этом Гуннару. Он пожадничает, а ему и так достаются все приключения.
– Я запомню это, – торжественно пообещала она.
– Можно мне пойти в кабину, к Марте? – просительным тоном обратился Эндрю к Гуннару. – Она учит меня работать с рацией.
– Валяй, – согласно кивнул тот. – Только напомни ей дать тебе стакан апельсинового сока, прежде чем ты приступишь к основам теории.
Эндрю скорчил недовольную рожицу.
– Не люблю апельсиновый сок. Лучше я выпью твой кофе.
– Лишний кофеин тебе ни к чему. К тому же я жадный не только на приключения, но и на кофе. На лице мальчика отразилось смущение.
– Я же шутил, сам знаешь. Я вовсе не имел в виду, что ты и вправду жадный. Ты не…
Гуннар протянул руку и нежно приложил пальцы к губам Эндрю, призывая его к молчанию.
– Конечно же, я знаю, что ты пошутил. – Неожиданно его взгляд, устремленный на мальчика, стал чрезвычайно сосредоточенным, словно он пытался что-то внушить своему маленькому подопечному. – Ты должен был понять это, Эндрю. Если бы ты дал себе труд подумать, ты бы понял…
Эндрю торопливо соскочил на пол и сказал:
– Я выпью апельсиновый сок. – Затем он улыбнулся Квинби. – Увидимся позже. – И отправился в кабину пилота.
Квинби смотрела на мальчика до тех пор, пока за ним не захлопнулась дверь.
– Изумительный ребенок. По-моему, я в него уже влюбилась.
– Это вполне нормально, – откликнулся Гуннар. – Мы все влюблены в Эндрю.
– Он выглядит старше своих пяти лет. И так прекрасно говорит!
Гуннар тоже посмотрел на дверь, за которой скрылся мальчик.
– Он мог бы выражать свои мысли куда лучше.
– Не согласна. Он и без того производит впечатление очень умного ребенка.
Гуннар перевел на нее взгляд.
– Я этого и не отрицаю. У него необычайно высокий коэффициент умственного развития. Вы лучше сразу уясните это. Эндрю уже изучает теорию Эйнштейна, так что с ним нельзя обращаться, как с обычным ребенком. – Черты Гуннара немного смягчились – Но иногда он так же подурачится, как и любой мальчик его возраста.
– В этом и заключается проблема Эндрю? Одаренные дети нередко испытывают трудности, пытаясь приспособиться к окружающему миру.
– Лишь отчасти, – сказал Гуннар. – На самом деле его проблема гораздо сложнее.
Квинби ожидала продолжения, но его не последовало.
– Как же я могу ему помочь, если вы не рассказываете, в чем суть дела? – спросила она, устав ждать.
– От вас не потребуется никаких особых усилий. Вы поможете ему, просто, если будете рядом, Квинби Свенсен. – Он протянул руку и коснулся кончиком пальца ее щеки. – Я стараюсь создавать такие ситуации, такие условия, которые заставят его самостоятельно справиться со своими проблемами.
– И какая же роль в этой, гм-м, ситуации отводится мне?
– Ничего сложного. У меня в запасе имеется нечто вроде катализатора, которому отводится основная роль, а ваша – будет пассивной. Вам лишь предстоит окружить Эндрю любовью и заботой, когда он будет в этом нуждаться. Вам предстоит стать удобной мягкой подушкой, на которую иной раз упадет малыш, когда ему будет трудно. На эту роль могла бы сгодиться и Элизабет, мать Эндрю, но они с сыном слишком близки, а это в данном случае может помешать. Мы решили, что, если ее не будет рядом, мальчик станет вести себя более самостоятельно.
– Но какая разница, кто будет поддерживать Эндрю – я или его мать? – немного обиженно спросила Квинби. – Ничего не понимаю.
– Да, – улыбнулся он. – К сожалению. Но со временем все фрагменты этой головоломки встанут на свои места. Обещаю вам рассказать все до последней мелочи, когда я увижу, что вы к этому готовы.
– Ради всего святого! К чему именно я должна быть готова?
Гуннар убрал руку от ее лица.
– Почему вы все-таки выбрали арфу?
Сбитая с толку столь резкой сменой темы разговора, Квинби моргнула и ошеломленно переспросила:
– Что?
– Арфа – довольно старомодный инструмент, да и таскать ее с собой тяжеловато.
– Я влюбилась в этот инструмент, как только услышала его звучание в первый раз. Мне тогда показалось, что я никогда не слышала ничего прекраснее. Впрочем, что это вы мне зубы заговариваете? Если не хотите о чем-то говорить, то и не надо. Но не пытайтесь запудрить мне мозги. Я во всем предпочитаю искренность.
Гуннар ухмыльнулся.
– Я не хотел говорить о своих планах, но одновременно с этим мне хотелось узнать, почему вам вздумалось играть на арфе. Я хочу знать про вас абсолютно все. – Улыбка исчезла с его лица, а глаза сузились. – Все до мельчайших деталей.
Квинби почувствовала, как вспыхнули ее щеки, и, поняв, что он наверняка заметит этот предательский румянец, поспешила отвернуться.
– Хочу сразу предупредить вас: я не буду участвовать ни в каких незаконных предприятиях. Мои обязанности ограничиваются заботой о мальчике.
– Обещаю вам это, – торжественно склонил голову Гуннар. – Когда мне понадобится встретиться с членами мафии, я постараюсь делать это вне дома.
– Кроме того, я настаиваю на том, чтобы наши с вами отношения строились исключительно на деловой основе и чтобы вы воздерживались от любых попыток…. – Квинби умолкла, затрудняясь найти подходящее слово.
– Соблазнить вас? – подсказал Гуннар. – Нет, на этот счет – никаких сделок. Но соблазнять я вас действительно не собираюсь. Я всего лишь подведу вас к пониманию того, что же для нас обоих лучше. – Он встретился с ней взглядом и продолжил:
– Даже в том случае, если вы не справитесь со своей работой, и я подберу для Эндрю другую «подушку», мы все равно продолжим наши отношения, пусть на ином уровне.
– Но разве вы не видите… – начала она и подняла руки в бессильном протесте. По выражению его лица она поняла, что Гуннар сделает именно так, как сказал. – Вы требуете от меня чересчур многого, не предлагая ничего взамен. А сами…
– Мне тоже придется кое с чем смириться. Я привык скользить по поверхности. Как вдруг невесть откуда появился девятый вал в вашем лице и накрыл меня с головой. – Черты Гуннара внезапно заострились. – Но я полностью и без оговорок принимаю это, Квинби. Каждый из нас должен, поняв, кто он, стремиться к тому, чтобы стать лучше. А мы можем стать лучше… вместе.
Она была окончательно сбита с толку.
– Гуннар, я не…
– Ш-ш-ш, – прикоснувшись кончиками пальцев к ее губам, он заставил ее замолчать, как несколько минут назад сделал это с Эндрю. – Не надо торопиться. Я и сам не отличаюсь терпением, но постараюсь им запастись. Я очень запасливый, как белка. – Он отвел руку от лица Квинби и снова накрыл ею ладонь женщины. – А теперь… Рассказать вам о Милл-Коттедж?
Эндрю пулей выскочил из ниши и через секунду уже устроился на руках у Гуннара, прижавшись к нему с доверчивостью маленького зверька.
– Я знаю, кто она такая. Как поживаете? – проговорил он, протягивая ей руку с трогательным достоинством. – Я давно вас жду, мисс Свенсен.
Квинби хотелось наклониться и обнять ребенка. Сияющие карие глаза смотрели на нее с любопытством и без всякого страха. Было очевидно, что этот ребенок за всю свою ребячью жизнь видел лишь ласку и любовь. Его шелковая кожа и золотые кудряшки не вязались с хриплым голосом, но весь он был таким солнечным и теплым, что рядом с ним растаял бы и айсберг.
Тщательно подбирая слова, чтобы мальчик не почувствовал в ее голосе жалости, она пожала маленькую ручку и сказала:
– И я давно хотела познакомиться с тобой, Эндрю. Ты хорошо поспал?
По лицу ребенка промелькнула легкая тень и тут же исчезла. Он еще крепче прижался к Гуннару.
– Ну-у-у… Неплохо.
Гуннар обнял мальчика за плечо.
– Опять сны? – спросил он.
Эндрю ответил не сразу, а затем туманно сказал:
– Тени. – Он улыбнулся, и у Квинби перехватило дыхание. В этой улыбке слились одновременно лукавство, радость и очарование. – В следующий раз я пойду с тобой, а то ты развлекаешься, а я должен спать. Что там было?
– Ничего особенного. Я побегал по взлетному полю, помог Квинби с ее чемоданами и вернулся к самолету.
Эндрю скептически покачал головой.
– Ты бы не уложил меня спать, если бы не ожидал неприятностей. В следующий раз бери меня с собой.
Гуннар рассмеялся.
– Когда Квинби опять попадет в беду, я разрешу тебе самому выручить ее, ладно?
Эндрю повернулся к Квинби. В глазах его сквозило недоверие.
– А что, скоро ожидаются новые неприятности? Квинби не выдержала и тоже рассмеялась.
– Пока на горизонте чисто, но как только тучи сгустятся, я немедленно дам тебе знать.
– Благодарю вас. – Эндрю склонил голову в изысканном старомодном поклоне. – Только не говорите об этом Гуннару. Он пожадничает, а ему и так достаются все приключения.
– Я запомню это, – торжественно пообещала она.
– Можно мне пойти в кабину, к Марте? – просительным тоном обратился Эндрю к Гуннару. – Она учит меня работать с рацией.
– Валяй, – согласно кивнул тот. – Только напомни ей дать тебе стакан апельсинового сока, прежде чем ты приступишь к основам теории.
Эндрю скорчил недовольную рожицу.
– Не люблю апельсиновый сок. Лучше я выпью твой кофе.
– Лишний кофеин тебе ни к чему. К тому же я жадный не только на приключения, но и на кофе. На лице мальчика отразилось смущение.
– Я же шутил, сам знаешь. Я вовсе не имел в виду, что ты и вправду жадный. Ты не…
Гуннар протянул руку и нежно приложил пальцы к губам Эндрю, призывая его к молчанию.
– Конечно же, я знаю, что ты пошутил. – Неожиданно его взгляд, устремленный на мальчика, стал чрезвычайно сосредоточенным, словно он пытался что-то внушить своему маленькому подопечному. – Ты должен был понять это, Эндрю. Если бы ты дал себе труд подумать, ты бы понял…
Эндрю торопливо соскочил на пол и сказал:
– Я выпью апельсиновый сок. – Затем он улыбнулся Квинби. – Увидимся позже. – И отправился в кабину пилота.
Квинби смотрела на мальчика до тех пор, пока за ним не захлопнулась дверь.
– Изумительный ребенок. По-моему, я в него уже влюбилась.
– Это вполне нормально, – откликнулся Гуннар. – Мы все влюблены в Эндрю.
– Он выглядит старше своих пяти лет. И так прекрасно говорит!
Гуннар тоже посмотрел на дверь, за которой скрылся мальчик.
– Он мог бы выражать свои мысли куда лучше.
– Не согласна. Он и без того производит впечатление очень умного ребенка.
Гуннар перевел на нее взгляд.
– Я этого и не отрицаю. У него необычайно высокий коэффициент умственного развития. Вы лучше сразу уясните это. Эндрю уже изучает теорию Эйнштейна, так что с ним нельзя обращаться, как с обычным ребенком. – Черты Гуннара немного смягчились – Но иногда он так же подурачится, как и любой мальчик его возраста.
– В этом и заключается проблема Эндрю? Одаренные дети нередко испытывают трудности, пытаясь приспособиться к окружающему миру.
– Лишь отчасти, – сказал Гуннар. – На самом деле его проблема гораздо сложнее.
Квинби ожидала продолжения, но его не последовало.
– Как же я могу ему помочь, если вы не рассказываете, в чем суть дела? – спросила она, устав ждать.
– От вас не потребуется никаких особых усилий. Вы поможете ему, просто, если будете рядом, Квинби Свенсен. – Он протянул руку и коснулся кончиком пальца ее щеки. – Я стараюсь создавать такие ситуации, такие условия, которые заставят его самостоятельно справиться со своими проблемами.
– И какая же роль в этой, гм-м, ситуации отводится мне?
– Ничего сложного. У меня в запасе имеется нечто вроде катализатора, которому отводится основная роль, а ваша – будет пассивной. Вам лишь предстоит окружить Эндрю любовью и заботой, когда он будет в этом нуждаться. Вам предстоит стать удобной мягкой подушкой, на которую иной раз упадет малыш, когда ему будет трудно. На эту роль могла бы сгодиться и Элизабет, мать Эндрю, но они с сыном слишком близки, а это в данном случае может помешать. Мы решили, что, если ее не будет рядом, мальчик станет вести себя более самостоятельно.
– Но какая разница, кто будет поддерживать Эндрю – я или его мать? – немного обиженно спросила Квинби. – Ничего не понимаю.
– Да, – улыбнулся он. – К сожалению. Но со временем все фрагменты этой головоломки встанут на свои места. Обещаю вам рассказать все до последней мелочи, когда я увижу, что вы к этому готовы.
– Ради всего святого! К чему именно я должна быть готова?
Гуннар убрал руку от ее лица.
– Почему вы все-таки выбрали арфу?
Сбитая с толку столь резкой сменой темы разговора, Квинби моргнула и ошеломленно переспросила:
– Что?
– Арфа – довольно старомодный инструмент, да и таскать ее с собой тяжеловато.
– Я влюбилась в этот инструмент, как только услышала его звучание в первый раз. Мне тогда показалось, что я никогда не слышала ничего прекраснее. Впрочем, что это вы мне зубы заговариваете? Если не хотите о чем-то говорить, то и не надо. Но не пытайтесь запудрить мне мозги. Я во всем предпочитаю искренность.
Гуннар ухмыльнулся.
– Я не хотел говорить о своих планах, но одновременно с этим мне хотелось узнать, почему вам вздумалось играть на арфе. Я хочу знать про вас абсолютно все. – Улыбка исчезла с его лица, а глаза сузились. – Все до мельчайших деталей.
Квинби почувствовала, как вспыхнули ее щеки, и, поняв, что он наверняка заметит этот предательский румянец, поспешила отвернуться.
– Хочу сразу предупредить вас: я не буду участвовать ни в каких незаконных предприятиях. Мои обязанности ограничиваются заботой о мальчике.
– Обещаю вам это, – торжественно склонил голову Гуннар. – Когда мне понадобится встретиться с членами мафии, я постараюсь делать это вне дома.
– Кроме того, я настаиваю на том, чтобы наши с вами отношения строились исключительно на деловой основе и чтобы вы воздерживались от любых попыток…. – Квинби умолкла, затрудняясь найти подходящее слово.
– Соблазнить вас? – подсказал Гуннар. – Нет, на этот счет – никаких сделок. Но соблазнять я вас действительно не собираюсь. Я всего лишь подведу вас к пониманию того, что же для нас обоих лучше. – Он встретился с ней взглядом и продолжил:
– Даже в том случае, если вы не справитесь со своей работой, и я подберу для Эндрю другую «подушку», мы все равно продолжим наши отношения, пусть на ином уровне.
– Но разве вы не видите… – начала она и подняла руки в бессильном протесте. По выражению его лица она поняла, что Гуннар сделает именно так, как сказал. – Вы требуете от меня чересчур многого, не предлагая ничего взамен. А сами…
– Мне тоже придется кое с чем смириться. Я привык скользить по поверхности. Как вдруг невесть откуда появился девятый вал в вашем лице и накрыл меня с головой. – Черты Гуннара внезапно заострились. – Но я полностью и без оговорок принимаю это, Квинби. Каждый из нас должен, поняв, кто он, стремиться к тому, чтобы стать лучше. А мы можем стать лучше… вместе.
Она была окончательно сбита с толку.
– Гуннар, я не…
– Ш-ш-ш, – прикоснувшись кончиками пальцев к ее губам, он заставил ее замолчать, как несколько минут назад сделал это с Эндрю. – Не надо торопиться. Я и сам не отличаюсь терпением, но постараюсь им запастись. Я очень запасливый, как белка. – Он отвел руку от лица Квинби и снова накрыл ею ладонь женщины. – А теперь… Рассказать вам о Милл-Коттедж?