Я вынул с полдюжины писем, и он пробежал глазами адреса.
– Бросьте их все, – посоветовал он. – Я сам вас представлю. Я лично буду сопровождать вас из дома в дом. Присутствие одного приятеля стоит кучи писем. Ни с кем не знакомьтесь до той поры. Молодые люди правильно делают, что предпочитают сначала изведать все удовольствия большого города, а затем уже связать себя обязанностями, налагаемыми обществом. Поступите так же. Вы будете заняты денно и нощно по крайней мере недели три. Потом я буду свободен и сам введу вас в блистательную, но сравнительно спокойную колею великосветского круга. Предоставьте себя в мое распоряжение, но помните, что в Париже, однажды попав в водоворот большого света, вы уже не сможете его покинуть.
Я рассыпался в изъявлениях благодарности и пообещал последовать его совету. По-видимому, маркиз остался доволен.
– Теперь я назову вам места, где следует побывать, – продолжал он. – Возьмите карту и отмечайте буквами или цифрами пункты, которые я укажу, а затем мы составим маленький список. Все те места, которые я вам перечислю, стоят того, чтобы на них взглянуть.
Сопровождая свой рассказ множеством забавных и соблазнительных историй, маркиз снабдил меня массой сведений, бесценных для любителей развлечений и новизны.
– Думаю, что недели через две, а возможно, и через неделю, – заключил он, – я буду в состоянии оказать вам настоящую услугу. До тех пор будьте осторожны. Не играйте, вас непременно оберут. Помните, что здесь вы окружены мошенниками с благовидной наружностью и негодяями всякого рода, которые существуют за счет того, что грабят приезжих иностранцев. Не доверяйте тем, кого вы не знаете.
Я опять поблагодарил маркиза и пообещал воспользоваться его советом. Но сердце мое было исполнено воспоминаний о незнакомке, которую я видел в гостинице «Прекрасная звезда», – разумеется, я не мог удержаться от попытки узнать что-нибудь о ней, прежде чем маркиз уйдет. Итак, я рискнул осведомиться о графе и графине де Сент-Алир, которых я имел счастье избавить от крайне неприятного положения во дворе «Прекрасной звезды».
Увы! Маркиз не видел их. Он рассказал, что в нескольких милях от Парижа у них прекрасное поместье со славным старым домом, но, судя по разговорам, они проведут несколько дней в городе, пока слуги успеют подготовить все необходимое для их приема. Все это произойдет не быстро, поскольку дом долго стоял пустым.
– Их отсутствие было продолжительным?
– Да, они путешествовали около восьми месяцев.
– Если не ошибаюсь, вы говорили, что они бедны.
– При нынешних доходах графа они могут пользоваться не только доступными удобствами, но и некоторой роскошью. Живут они очень тихо и уединенно, а жизнь здесь у нас дешевая, не то что у вас, в Англии.
– Стало быть, они счастливы?
– Следовало бы сказать: они должны быть счастливы.
– В чем же состоит помеха?
– Граф очень ревнив.
– Но ведь жена его… не дает ему повода, надеюсь?
– Боюсь, что дает.
– Как так?
– Я всегда находил, что она немного… слишком… чересчур уж…
– Чересчур что?
– Чересчур хороша. И все-таки, несмотря на ее прелестные глаза, изящные черты и нежный цвет лица, я думаю, что она женщина честная. Вы никогда не видели ее?
– В гостинице «Прекрасная звезда», в тот вечер, когда я проломил голову молодцу, напавшему на старого графа, была какая-то дама, закутанная в просторное манто и с очень плотной, опущенной на лицо вуалью. Сквозь эту вуаль я не мог разглядеть ни одной черты.
Ответ мой, как видите, был очень политичен.
– Эта женщина могла быть и дочерью графа, – продолжал я. – А ссорятся они между собой?
– То есть муж с женой?
– Да.
– Немного.
– О! Из-за чего же?
– Это длинная история, речь идет о бриллиантах графини. Говорят, они очень дорого стоят, где-то около миллиона франков. Граф хочет продать их и мертвый капитал превратить в деньги, которые будут приносить проценты. Графиня же упорствует по причине, которую, я полагаю, она не может открыть мужу.
– В чем же заключается эта причина, если можно узнать? – спросил я, подстрекаемый сильным любопытством.
– Думаю, она рассуждает о том, как хороша будет в них, когда пойдет под венец со вторым мужем.
– Ого! Но граф, кажется, достойный муж?
– Превосходный и чрезвычайно умный человек.
– Как бы я желал, чтобы меня ему представили! Вы говорите, что он…
– Женат на такой хорошенькой женщине. Согласен, но, видите ли, они живут совершенно уединенно. Время от времени граф вывозит жену в свет, в оперу, например, только и всего.
– У него, верно, еще сохранились в памяти дореволюционная эпоха и кровавые сцены революции.
– Да, такому философу, как вы, он пришелся бы как раз по вкусу. Заметьте еще, что после обеда он всегда засыпает, а жена нет. Но шутки в сторону, он удалился от шума большого света и впал в апатию, и жена его тоже. Ничто, по-видимому, не интересует ее больше, даже муж.
Маркиз встал, собираясь уйти.
– Не рискуйте своими деньгами, – предостерег он меня напоследок. – Скоро вам представится случай поместить их с большой для вас выгодой. Несколько коллекций превосходных картин древних мастеров будут продаваться с аукциона, так как они принадлежат лицам, причастным к возвращению Бонапарта. Вас ждет масса чудес, когда начнется продажа. Удивительные будут цены! Сберегите свои финансы до того времени. Я вас извещу обо всем… Кстати, – вдруг сказал он, прежде чем направиться к двери, – я чуть было не забыл. На следующей неделе произойдет событие, которое должно иметь для вас особенную привлекательность, потому что в Англии это редкость. Я имею в виду маскарад. Он будет устроен с неповторимым великолепием и пройдет в Версале – все собираются туда, билеты нарасхват. Но я думаю, что могу вам пообещать один. Доброй ночи. Прощайте!
Глава Х
Глава XI
Глава XII
– Бросьте их все, – посоветовал он. – Я сам вас представлю. Я лично буду сопровождать вас из дома в дом. Присутствие одного приятеля стоит кучи писем. Ни с кем не знакомьтесь до той поры. Молодые люди правильно делают, что предпочитают сначала изведать все удовольствия большого города, а затем уже связать себя обязанностями, налагаемыми обществом. Поступите так же. Вы будете заняты денно и нощно по крайней мере недели три. Потом я буду свободен и сам введу вас в блистательную, но сравнительно спокойную колею великосветского круга. Предоставьте себя в мое распоряжение, но помните, что в Париже, однажды попав в водоворот большого света, вы уже не сможете его покинуть.
Я рассыпался в изъявлениях благодарности и пообещал последовать его совету. По-видимому, маркиз остался доволен.
– Теперь я назову вам места, где следует побывать, – продолжал он. – Возьмите карту и отмечайте буквами или цифрами пункты, которые я укажу, а затем мы составим маленький список. Все те места, которые я вам перечислю, стоят того, чтобы на них взглянуть.
Сопровождая свой рассказ множеством забавных и соблазнительных историй, маркиз снабдил меня массой сведений, бесценных для любителей развлечений и новизны.
– Думаю, что недели через две, а возможно, и через неделю, – заключил он, – я буду в состоянии оказать вам настоящую услугу. До тех пор будьте осторожны. Не играйте, вас непременно оберут. Помните, что здесь вы окружены мошенниками с благовидной наружностью и негодяями всякого рода, которые существуют за счет того, что грабят приезжих иностранцев. Не доверяйте тем, кого вы не знаете.
Я опять поблагодарил маркиза и пообещал воспользоваться его советом. Но сердце мое было исполнено воспоминаний о незнакомке, которую я видел в гостинице «Прекрасная звезда», – разумеется, я не мог удержаться от попытки узнать что-нибудь о ней, прежде чем маркиз уйдет. Итак, я рискнул осведомиться о графе и графине де Сент-Алир, которых я имел счастье избавить от крайне неприятного положения во дворе «Прекрасной звезды».
Увы! Маркиз не видел их. Он рассказал, что в нескольких милях от Парижа у них прекрасное поместье со славным старым домом, но, судя по разговорам, они проведут несколько дней в городе, пока слуги успеют подготовить все необходимое для их приема. Все это произойдет не быстро, поскольку дом долго стоял пустым.
– Их отсутствие было продолжительным?
– Да, они путешествовали около восьми месяцев.
– Если не ошибаюсь, вы говорили, что они бедны.
– При нынешних доходах графа они могут пользоваться не только доступными удобствами, но и некоторой роскошью. Живут они очень тихо и уединенно, а жизнь здесь у нас дешевая, не то что у вас, в Англии.
– Стало быть, они счастливы?
– Следовало бы сказать: они должны быть счастливы.
– В чем же состоит помеха?
– Граф очень ревнив.
– Но ведь жена его… не дает ему повода, надеюсь?
– Боюсь, что дает.
– Как так?
– Я всегда находил, что она немного… слишком… чересчур уж…
– Чересчур что?
– Чересчур хороша. И все-таки, несмотря на ее прелестные глаза, изящные черты и нежный цвет лица, я думаю, что она женщина честная. Вы никогда не видели ее?
– В гостинице «Прекрасная звезда», в тот вечер, когда я проломил голову молодцу, напавшему на старого графа, была какая-то дама, закутанная в просторное манто и с очень плотной, опущенной на лицо вуалью. Сквозь эту вуаль я не мог разглядеть ни одной черты.
Ответ мой, как видите, был очень политичен.
– Эта женщина могла быть и дочерью графа, – продолжал я. – А ссорятся они между собой?
– То есть муж с женой?
– Да.
– Немного.
– О! Из-за чего же?
– Это длинная история, речь идет о бриллиантах графини. Говорят, они очень дорого стоят, где-то около миллиона франков. Граф хочет продать их и мертвый капитал превратить в деньги, которые будут приносить проценты. Графиня же упорствует по причине, которую, я полагаю, она не может открыть мужу.
– В чем же заключается эта причина, если можно узнать? – спросил я, подстрекаемый сильным любопытством.
– Думаю, она рассуждает о том, как хороша будет в них, когда пойдет под венец со вторым мужем.
– Ого! Но граф, кажется, достойный муж?
– Превосходный и чрезвычайно умный человек.
– Как бы я желал, чтобы меня ему представили! Вы говорите, что он…
– Женат на такой хорошенькой женщине. Согласен, но, видите ли, они живут совершенно уединенно. Время от времени граф вывозит жену в свет, в оперу, например, только и всего.
– У него, верно, еще сохранились в памяти дореволюционная эпоха и кровавые сцены революции.
– Да, такому философу, как вы, он пришелся бы как раз по вкусу. Заметьте еще, что после обеда он всегда засыпает, а жена нет. Но шутки в сторону, он удалился от шума большого света и впал в апатию, и жена его тоже. Ничто, по-видимому, не интересует ее больше, даже муж.
Маркиз встал, собираясь уйти.
– Не рискуйте своими деньгами, – предостерег он меня напоследок. – Скоро вам представится случай поместить их с большой для вас выгодой. Несколько коллекций превосходных картин древних мастеров будут продаваться с аукциона, так как они принадлежат лицам, причастным к возвращению Бонапарта. Вас ждет масса чудес, когда начнется продажа. Удивительные будут цены! Сберегите свои финансы до того времени. Я вас извещу обо всем… Кстати, – вдруг сказал он, прежде чем направиться к двери, – я чуть было не забыл. На следующей неделе произойдет событие, которое должно иметь для вас особенную привлекательность, потому что в Англии это редкость. Я имею в виду маскарад. Он будет устроен с неповторимым великолепием и пройдет в Версале – все собираются туда, билеты нарасхват. Но я думаю, что могу вам пообещать один. Доброй ночи. Прощайте!
Глава Х
Черная вуаль
Так как я свободно говорил по-французски, а мой кошелек был полон денег, мне ничто не мешало наслаждаться всеми заманчивыми удовольствиями французской столицы. Легко представить себе, как я провел два дня. К концу этого времени, почти в том же часу, как и в первый раз, месье Дроквиль опять заехал ко мне. По обыкновению вежливый, добродушный и веселый, он сообщил мне между прочим, что маскарад назначен на следующую среду, а билет на мое имя уже куплен.
– Какая досада! Едва ли мне удастся воспользоваться им! – воскликнул я.
Маркиз остановил на мне подозрительный и угрожающий взгляд, значение которого трудно было не понять, а потом довольно резко спросил:
– Не угодно ли вам будет объяснить мне почему?
Я немного удивился, но ответил правду, а именно – что договорился провести этот вечер со своими старинными приятелями, соотечественниками, и не могу нарушить данного слова.
– Ну, так я и знал! Вы, англичане, куда бы ни завела вас судьба, вечно отыскиваете своего брата-чурбана да свое пиво и бифштекс. Вместо того чтобы перенять что-нибудь у народа, среди которого находитесь, и постараться изучить его особенности, вы только пьянствуете друг с другом, курите и ругаетесь, а к концу вашего путешествия не становитесь ни на волос умнее и образованнее, чем были бы, если бы все это время кутили в каком-нибудь гринвичском трактире.
Он саркастически засмеялся и поглядел на меня ядовито.
– Вот он, – с этими словами маркиз швырнул билет на стол, – воспользуйтесь им или бросьте его, как угодно. Вероятно, мои хлопоты пропали даром, хотя, признаюсь, не часто случается, когда такой человек, как я, соглашается дать кому-нибудь значительное преимущество над другими, но встречает подобное пренебрежение.
Все это прозвучало удивительно дерзко. Я был поражен, оскорблен и успел раскаяться в своем проступке. Вероятно, я по незнанию нарушил правила приличия и вежливости, принятые во французском обществе. Наверняка этим и объяснялась грубость маркиза. Под влиянием самых разнообразных чувств я поспешил извиниться и умилостивить маркиза, проявившего по отношению ко мне столько бескорыстной доброты. Я уверил его, что откажусь от слова, данного мною друзьям в недобрую минуту, что ответил ему необдуманно и в любом случае не отблагодарил его, как следовало, за ту любезность, которую он оказал мне.
– Прошу вас, ни слова больше, я досадовал только потому, что вы могли потерять замечательную возможность познакомиться с нужными людьми, и выразил это, сознаю вполне, чересчур резко, простите же мою запальчивость. Кто ближе знает меня, для того не новость, что я порой бываю горяч и всегда потом жалею об этом. Надеюсь, мистер Беккет простит своему старому другу, что он вспылил из-за его же интересов. Ведь мы по-прежнему приятели, не так ли?
Он улыбнулся своей добродушной улыбкой и протянул мне руку, которую я с жаром и почтительно пожал. После минутной ссоры мы стали еще лучшими друзьями. Маркиз посоветовал мне заранее запастись комнатой в одной из версальских гостиниц. По его мнению, мне надо было ехать в Версаль на следующее же утро, чтобы опередить других путешественников.
Итак, я заказал лошадей к одиннадцати часам. Мы поговорили еще немного, а затем маркиз д’Армонвиль простился со мной, сбежал с лестницы, закрывая носовым платком рот и нос, и проворно, как я видел в окно, запрыгнул в карету и уехал.
На другой день я был в Версале. Подъезжая к гостинице «Франция», я убедился, что успел как раз вовремя, если не опоздал. У входа, перекрыв всю дорогу, стояли ряды экипажей. Ничего не оставалось, кроме как выйти из кареты и кое-как пробираться между лошадьми. Передняя гостиницы была полна слуг и господ, звавших хозяина, а тот с любезным отчаянием уверял каждого порознь и всех вместе, что в целом доме не осталось ни комнаты, ни даже угла, которые не были бы заняты.
Я опять вынырнул на улицу из толпы людей, которые кричали, убеждали и умасливали хозяина, считая, что он мог бы устроить для них что-нибудь, если бы захотел. Я вскочил в карету и во весь дух помчался к гостинице «Резервуар». Но и здесь около входа собралось бесчисленное множество экипажей. Досадно, но что было делать? Мой возница поусердствовал, пока я в передней гостиницы вел переговоры с хозяевами, продвигаясь вперед, шаг за шагом. По мере того как отъезжали другие экипажи, он добрался до самого входа в гостиницу. Это оказалось очень удобно в одном отношении – чтобы сесть в карету. Но надо было еще уехать. Ряд экипажей тянулся впереди, такой же ряд сзади и не менее четырех рядов расположилось сбоку, перекрыв выезд.
В те времена я был необыкновенно дальнозорок. Можно себе представить, что со мной стало, когда в открытом экипаже, пробиравшемся по узкой полосе улицы, которая оставалась свободной, я увидел графа и графиню, чье лицо вновь было скрыто под вуалью. Их коляска ехала вслед за возом, двигавшимся вперед с крайней медлительностью. Я поступил бы умнее, если бы выскочил на тротуар и обежал экипажи, отделявшие меня от коляски графа. На мое горе, я предпочел прямое нападение расчетам тактика. Сам не знаю как, я перелетел через запятки ближайшей ко мне кареты, потом промчался через какой-то кабриолет, в котором дремали старик и собака, затем, бормоча нескладное извинение, юркнул сквозь открытую коляску, где четверо мужчин о чем-то горячо спорили, оступился на подножке и плашмя повалился поперек пары лошадей; те, конечно, принялись бить задними ногами и вытолкнули меня головой вперед прямо в пыль посреди дороги.
Все, кто был свидетелем моей отчаянной атаки, непосвященные в тайну моего сердца, разумеется, приняли меня за сумасшедшего. К счастью, интересовавшая меня коляска проехала еще до того, как разразилась эта катастрофа. Весь в пыли и с придавленной шляпой, я уже не имел ни малейшего желания предстать перед очами объекта моего донкихотского поклонения. С минуту вокруг меня раздавались ругательства и насмешки. И вдруг, пока я еще сбивал с себя пыль носовым платком, я услышал знакомый голос, назвавший мое имя.
Я поднял глаза и увидел маркиза, который высунул голову из окна кареты. Отрадное зрелище! Мигом я очутился возле него.
– Бросьте Версаль, тут делать нечего, – сказал мне маркиз, – вы наверняка уже убедились, что ни в одной гостинице нет свободного номера, а я прибавлю, что в целом городе даже комнаты не найдешь. Но я кое-что для вас устроил. Прикажите камердинеру следовать за нами, а сами садитесь в карету ко мне.
По счастливой случайности, в тесно скученных экипажах образовалось пространство, и моя карета подъехала. Я приказал Сен-Клеру ехать следом, маркиз крикнул своему кучеру, и мы мгновенно тронулись.
– Я привезу вас в преспокойное местечко, о существовании которого известно очень немногим парижанам, – обратился ко мне маркиз. – Узнав, что в городе все уже занято, я тотчас занял для вас комнату. Это удобная старая гостиница под названием «Летучий дракон». Она на расстоянии мили отсюда, не более. Ваше счастье, что мои скучные дела спозаранку привели меня сегодня в Версаль.
Кажется, мы проехали мили полторы, когда очутились на узенькой дороге, с одной стороны обрамленной версальским парком, а с другой – старыми деревьями таких размеров, какие редко встречаются во Франции. Остановились мы у древнего прочного здания из серого камня, роскошного и изящного. Должно быть, изначально его строили для какого-то богатого человека, возможно даже знатного, судя по высеченным на стене гербовым щитам с украшениями. Портик здания был явно новее остального дома и гостеприимно выдавался вперед. Над широкой цветистой аркой красовалась выкрашенная и позолоченная вывеска гостиницы: летучий дракон с распущенными красными с золотом крыльями и ярко-зеленым с позолотой хвостом закручивался в нескончаемый ряд колец и завершался двузубым острием, наподобие смертоносной стрелы.
– Я не пойду вместе с вами, – сказал мне маркиз, – но уверяю, вы останетесь довольны помещением. В любом случае это лучше, чем ничего. Я проводил бы вас, если бы не мое инкогнито. Однако я наверняка обрадую вас, если сообщу, что в этой гостинице водится нечистая сила. По крайней мере мне это очень понравилось бы в молодые годы. Только не упоминайте об этом обстоятельстве при хозяине: если не ошибаюсь, это его больное место. Прощайте! Если хотите повеселиться на маскараде, то послушайтесь меня и оденьтесь в костюм домино[4]. Полагаю, что и я загляну на минуту, и если я появлюсь на маскараде, то, без сомнения, также в домино. Как бы нам узнать друг друга? Позвольте! Будем держать что-нибудь в руках. Но цветок не годится – много людей могут взять с собой цветы. Достаньте крест, дюйма два в длину, можно красный, вы же англичанин, прикрепите или велите нашить его спереди на ваше домино, а я приобрету белый крест. Да смотрите, заходя в комнаты, держитесь ближе к дверям, пока мы не встретимся. Я буду искать вас у всех дверей, какие пройду, и вы делайте то же самое – так мы сможем быстрее найти друг друга. Итак, мы условились. Подобного рода удовольствия для меня немыслимы, если со мной рядом нет молодежи – в мои годы мне просто необходимы беззаботная веселость и пылкая впечатлительность юности. Прощайте! Увидимся сегодня вечером.
Я вышел из кареты, раскланялся, и маркиз уехал.
– Какая досада! Едва ли мне удастся воспользоваться им! – воскликнул я.
Маркиз остановил на мне подозрительный и угрожающий взгляд, значение которого трудно было не понять, а потом довольно резко спросил:
– Не угодно ли вам будет объяснить мне почему?
Я немного удивился, но ответил правду, а именно – что договорился провести этот вечер со своими старинными приятелями, соотечественниками, и не могу нарушить данного слова.
– Ну, так я и знал! Вы, англичане, куда бы ни завела вас судьба, вечно отыскиваете своего брата-чурбана да свое пиво и бифштекс. Вместо того чтобы перенять что-нибудь у народа, среди которого находитесь, и постараться изучить его особенности, вы только пьянствуете друг с другом, курите и ругаетесь, а к концу вашего путешествия не становитесь ни на волос умнее и образованнее, чем были бы, если бы все это время кутили в каком-нибудь гринвичском трактире.
Он саркастически засмеялся и поглядел на меня ядовито.
– Вот он, – с этими словами маркиз швырнул билет на стол, – воспользуйтесь им или бросьте его, как угодно. Вероятно, мои хлопоты пропали даром, хотя, признаюсь, не часто случается, когда такой человек, как я, соглашается дать кому-нибудь значительное преимущество над другими, но встречает подобное пренебрежение.
Все это прозвучало удивительно дерзко. Я был поражен, оскорблен и успел раскаяться в своем проступке. Вероятно, я по незнанию нарушил правила приличия и вежливости, принятые во французском обществе. Наверняка этим и объяснялась грубость маркиза. Под влиянием самых разнообразных чувств я поспешил извиниться и умилостивить маркиза, проявившего по отношению ко мне столько бескорыстной доброты. Я уверил его, что откажусь от слова, данного мною друзьям в недобрую минуту, что ответил ему необдуманно и в любом случае не отблагодарил его, как следовало, за ту любезность, которую он оказал мне.
– Прошу вас, ни слова больше, я досадовал только потому, что вы могли потерять замечательную возможность познакомиться с нужными людьми, и выразил это, сознаю вполне, чересчур резко, простите же мою запальчивость. Кто ближе знает меня, для того не новость, что я порой бываю горяч и всегда потом жалею об этом. Надеюсь, мистер Беккет простит своему старому другу, что он вспылил из-за его же интересов. Ведь мы по-прежнему приятели, не так ли?
Он улыбнулся своей добродушной улыбкой и протянул мне руку, которую я с жаром и почтительно пожал. После минутной ссоры мы стали еще лучшими друзьями. Маркиз посоветовал мне заранее запастись комнатой в одной из версальских гостиниц. По его мнению, мне надо было ехать в Версаль на следующее же утро, чтобы опередить других путешественников.
Итак, я заказал лошадей к одиннадцати часам. Мы поговорили еще немного, а затем маркиз д’Армонвиль простился со мной, сбежал с лестницы, закрывая носовым платком рот и нос, и проворно, как я видел в окно, запрыгнул в карету и уехал.
На другой день я был в Версале. Подъезжая к гостинице «Франция», я убедился, что успел как раз вовремя, если не опоздал. У входа, перекрыв всю дорогу, стояли ряды экипажей. Ничего не оставалось, кроме как выйти из кареты и кое-как пробираться между лошадьми. Передняя гостиницы была полна слуг и господ, звавших хозяина, а тот с любезным отчаянием уверял каждого порознь и всех вместе, что в целом доме не осталось ни комнаты, ни даже угла, которые не были бы заняты.
Я опять вынырнул на улицу из толпы людей, которые кричали, убеждали и умасливали хозяина, считая, что он мог бы устроить для них что-нибудь, если бы захотел. Я вскочил в карету и во весь дух помчался к гостинице «Резервуар». Но и здесь около входа собралось бесчисленное множество экипажей. Досадно, но что было делать? Мой возница поусердствовал, пока я в передней гостиницы вел переговоры с хозяевами, продвигаясь вперед, шаг за шагом. По мере того как отъезжали другие экипажи, он добрался до самого входа в гостиницу. Это оказалось очень удобно в одном отношении – чтобы сесть в карету. Но надо было еще уехать. Ряд экипажей тянулся впереди, такой же ряд сзади и не менее четырех рядов расположилось сбоку, перекрыв выезд.
В те времена я был необыкновенно дальнозорок. Можно себе представить, что со мной стало, когда в открытом экипаже, пробиравшемся по узкой полосе улицы, которая оставалась свободной, я увидел графа и графиню, чье лицо вновь было скрыто под вуалью. Их коляска ехала вслед за возом, двигавшимся вперед с крайней медлительностью. Я поступил бы умнее, если бы выскочил на тротуар и обежал экипажи, отделявшие меня от коляски графа. На мое горе, я предпочел прямое нападение расчетам тактика. Сам не знаю как, я перелетел через запятки ближайшей ко мне кареты, потом промчался через какой-то кабриолет, в котором дремали старик и собака, затем, бормоча нескладное извинение, юркнул сквозь открытую коляску, где четверо мужчин о чем-то горячо спорили, оступился на подножке и плашмя повалился поперек пары лошадей; те, конечно, принялись бить задними ногами и вытолкнули меня головой вперед прямо в пыль посреди дороги.
Все, кто был свидетелем моей отчаянной атаки, непосвященные в тайну моего сердца, разумеется, приняли меня за сумасшедшего. К счастью, интересовавшая меня коляска проехала еще до того, как разразилась эта катастрофа. Весь в пыли и с придавленной шляпой, я уже не имел ни малейшего желания предстать перед очами объекта моего донкихотского поклонения. С минуту вокруг меня раздавались ругательства и насмешки. И вдруг, пока я еще сбивал с себя пыль носовым платком, я услышал знакомый голос, назвавший мое имя.
Я поднял глаза и увидел маркиза, который высунул голову из окна кареты. Отрадное зрелище! Мигом я очутился возле него.
– Бросьте Версаль, тут делать нечего, – сказал мне маркиз, – вы наверняка уже убедились, что ни в одной гостинице нет свободного номера, а я прибавлю, что в целом городе даже комнаты не найдешь. Но я кое-что для вас устроил. Прикажите камердинеру следовать за нами, а сами садитесь в карету ко мне.
По счастливой случайности, в тесно скученных экипажах образовалось пространство, и моя карета подъехала. Я приказал Сен-Клеру ехать следом, маркиз крикнул своему кучеру, и мы мгновенно тронулись.
– Я привезу вас в преспокойное местечко, о существовании которого известно очень немногим парижанам, – обратился ко мне маркиз. – Узнав, что в городе все уже занято, я тотчас занял для вас комнату. Это удобная старая гостиница под названием «Летучий дракон». Она на расстоянии мили отсюда, не более. Ваше счастье, что мои скучные дела спозаранку привели меня сегодня в Версаль.
Кажется, мы проехали мили полторы, когда очутились на узенькой дороге, с одной стороны обрамленной версальским парком, а с другой – старыми деревьями таких размеров, какие редко встречаются во Франции. Остановились мы у древнего прочного здания из серого камня, роскошного и изящного. Должно быть, изначально его строили для какого-то богатого человека, возможно даже знатного, судя по высеченным на стене гербовым щитам с украшениями. Портик здания был явно новее остального дома и гостеприимно выдавался вперед. Над широкой цветистой аркой красовалась выкрашенная и позолоченная вывеска гостиницы: летучий дракон с распущенными красными с золотом крыльями и ярко-зеленым с позолотой хвостом закручивался в нескончаемый ряд колец и завершался двузубым острием, наподобие смертоносной стрелы.
– Я не пойду вместе с вами, – сказал мне маркиз, – но уверяю, вы останетесь довольны помещением. В любом случае это лучше, чем ничего. Я проводил бы вас, если бы не мое инкогнито. Однако я наверняка обрадую вас, если сообщу, что в этой гостинице водится нечистая сила. По крайней мере мне это очень понравилось бы в молодые годы. Только не упоминайте об этом обстоятельстве при хозяине: если не ошибаюсь, это его больное место. Прощайте! Если хотите повеселиться на маскараде, то послушайтесь меня и оденьтесь в костюм домино[4]. Полагаю, что и я загляну на минуту, и если я появлюсь на маскараде, то, без сомнения, также в домино. Как бы нам узнать друг друга? Позвольте! Будем держать что-нибудь в руках. Но цветок не годится – много людей могут взять с собой цветы. Достаньте крест, дюйма два в длину, можно красный, вы же англичанин, прикрепите или велите нашить его спереди на ваше домино, а я приобрету белый крест. Да смотрите, заходя в комнаты, держитесь ближе к дверям, пока мы не встретимся. Я буду искать вас у всех дверей, какие пройду, и вы делайте то же самое – так мы сможем быстрее найти друг друга. Итак, мы условились. Подобного рода удовольствия для меня немыслимы, если со мной рядом нет молодежи – в мои годы мне просто необходимы беззаботная веселость и пылкая впечатлительность юности. Прощайте! Увидимся сегодня вечером.
Я вышел из кареты, раскланялся, и маркиз уехал.
Глава XI
«Летучий дракон»
Я огляделся вокруг. Здание было живописным, деревья придавали ему на редкость чарующий и загадочный вид. Отпечаток древности и уединение этого места составляли резкий контраст с блеском и суетой Парижа, которые уже начали утомлять мои глаза и слух. Минуты две я осматривал роскошную старую вывеску, потом более внимательным взором оглядел наружный фасад дома. Он был велик, массивен и вполне соответствовал моим представлениям о старинных постоялых дворах. Что касается французского замка, расположенного напротив, то он, по моему мнению, не имел с замками ничего общего. Лишь круглая башенка, возвышавшаяся над левой стороной дома и заканчивавшаяся остроконечным шпилем, отдаленно напоминала подобные строения.
Я вошел и заявил, что я и есть мистер Беккет, для которого оставлена комната. Разумеется, меня встретили с должным уважением к английскому милорду – обладателю неисчерпаемого кошелька. Хозяин гостиницы провел меня в комнату. Она была велика, несколько мрачновата, с темными панелями вместо обоев и с мрачной мебелью, давно вышедшей из моды и мало пригодной для жизни. Массивную каминную доску над исполинским очагом украшали гербы, в которых я, если бы полюбопытствовал, легко подметил бы тождество с гербовыми щитами на лицевом фасаде дома. Обстановка носила несколько меланхолический, даже грустный характер. Я направился к стрельчатому окну и увидел небольшой, но густой парк, окружавший замок. Над кровлей здания возвышалась большая группа таких же конических башенок, какую я уже описывал.
Лес и замок носили унылый вид. В них отражались следы людского безразличия, почти что разрушения. Мрачное запустение и печать былого величия тяготели и над окружавшей меня природой. Я спросил у хозяина, как называется замок.
– Это Каркский замок, – ответил он.
– Жаль, что он так запущен. Наверно, владелец его не богат.
– Пожалуй, что так, сударь.
– Пожалуй? – повторил я и взглянул на него вопросительно. – Видно, его здесь плохо знают?
– Я лишь хотел сказать, что никому не известно, как именно он тратит свои деньги.
– А кто он?
– Граф де Сент-Алир.
– О! Вы уверены? – спросил я с жаром.
Теперь была очередь хозяина гостиницы смотреть на меня с любопытством.
– Вполне уверен, сударь.
– Часто он бывает в этих местах?
– Не очень, он подолгу отсутствует.
– А беден он?
– Я плачу ему за съем этого дома. Плата не велика, однако он никогда не может долго ждать, – с насмешливой улыбкой ответил хозяин гостиницы.
– Судя по тому, что я слышал, кажется, он не так уж и беден.
– Говорят, он играет, сударь. Я не знаю ничего. Месяцев семь назад где-то далеко умер родственник графа. Тело привезли в замок и похоронили на кладбище, как того желал покойник. Граф был глубоко огорчен, хотя и получил порядочное наследство, если верить слухам. Но ему, как говорится, деньги не ко двору.
– Он стар, полагаю.
– Стар? Мы прозвали его вечным жидом, с той только разницей, что у него не всегда в кармане пять су. Однако он не унывает. Женился на молодой и хорошенькой девушке.
– А кто она?
– Она графиня де Сент-Алир.
– Разумеется, но о ней можно сказать и еще что-нибудь, полагаю. Должны же у нее быть свои качества…
– Их три, сударь, и самые приятные.
– Ага! И какие же?
– Молодость, красота и бриллианты.
Я засмеялся, хитрый старик разжигал мое любопытство.
– Вижу, приятель, – начал я, – вы не хотите…
– Ссориться с графом, – договорил он. – Видите ли, сударь, он может насолить мне так или иначе, могу и я испортить ему обедню. А вообще лучше каждому знать свое место и жить в мире, понимаете?
Все прочие попытки разузнать подробности о жизни интересующих меня людей были напрасны, по крайней мере на данный момент. Я подумал, что если и в следующую нашу встречу не разузнаю ничего интересного, то мне придется прибегнуть к магической силе луидоров. Пожалуй, старик как раз и намеревался вытянуть их из меня.
Хозяин гостиницы «Летучий дракон» был человеком пожилым, сухощавым, со смуглым умным лицом и решительным видом. Он очень походил на отставного военного. Потом я узнал, что он служил в наполеоновской армии во время первых итальянских кампаний.
– Полагаю, на один вопрос вы все-таки можете ответить, не рискуя поссориться с графом. Дома ли он сейчас? – спросил я.
– У него много домов, насколько я могу заключить, – ответил старик уклончиво. – Но… но, кажется, в данный момент он должен быть здесь, в замке.
Я выглянул в окно и с еще большим любопытством, чем в первый раз, окинул взором все пространство между гостиницей и замком.
– Сегодня я видел его в Версале, он ехал в своем экипаже, – сказал я.
– Немудрено.
– Стало быть, его экипаж, лошади и слуги в замке?
– Экипаж свой он держит здесь, сударь, а прислугу нанимает на время. Только один слуга живет в замке. Подобный образ жизни просто ужасен для графини.
«Старый скряга! – подумал я. – Этими истязаниями он наверняка намерен отнять у нее бриллианты. Разве это жизнь? Бороться с ревностью и вымогательством!»
Рыцарь, обратившись к самому себе с этой речью, опять взглянул на замок волшебника и вздохнул – с тоской, решимостью и жаждой любви. Господа, как я был глуп! Однако едва ли мы кажемся умнее в глазах высших сил, даже когда становимся старше. Мне сдается, что наши заблуждения с годами только меняют свой характер, а в сущности мы все те же безумцы, что и прежде.
– Ну, а для тебя нашли постель? – спросил я вошедшего Сен-Клера, который принялся разбирать мои вещи.
– На чердаке с пауками, где одни совы да кошки водятся… Ну да не важно, мы отлично ладим. Да здравствует веселье!
– Я и не представлял, что здесь так много народу.
– Преимущественно это слуги господ, которым посчастливилось приютиться в Версале.
– А что ты думаешь о «Летучем драконе»?
– «Летучий дракон», сударь, настоящий старый огненный дракон, сам черт! Говорят, здесь когда-то происходили дьявольские чудеса.
– Что же именно? Здесь водятся привидения?
– Если бы привидения! Напротив, люди исчезали и никогда больше не появлялись, и это на глазах полудюжины свидетелей!
– Что за чепуха, Сен-Клер!
– Вот что говорят. Некий господин, служивший шталмейстером при покойном короле, которого казнили, как изволите помнить, в революцию, получил от императора позволение вернуться во Францию. Прожив в этой гостинице с месяц, он исчез на глазах у всех, как я вам уже докладывал, в присутствии шести свидетелей, словам которых можно верить. Другой был русским дворянином, крепким молодцем шести футов роста. Он стоял посередине комнаты, описывая последние минуты Петра Великого. Человек семь слушали его. В левой руке он держал рюмку водки, а в правой почти допитую чашку кофе. И вдруг взял да и пропал. Только сапоги его остались на полу, да еще у соседа его по правую сторону очутилась, к немалому его изумлению, в руках чашка кофе, а сосед с левой стороны обнаружил у себя в руке рюмку водки…
– Которую в смятении выпил, – подсказал я.
– Которая хранилась целых три года среди других драгоценных предметов в этом доме. Разбил ее нечаянно патер, разговаривая с мадемуазель Фидон в комнате ключницы. О русском дворянине больше ни слуху ни духу не было. Ей-богу, я желаю от всей души, чтобы, когда нам придется оставить «Летучий дракон», мы уехали отсюда с легкой душой… Все это я узнал у возницы, когда мы прибыли сюда.
– О, тогда это должно быть правдой! – воскликнул я с иронией, однако невольно поддался влиянию мрачной обстановки комнаты.
Мне закралось в душу безотчетное предчувствие чего-то недоброго. Шутка стоила мне усилия, мною овладевало уныние.
Я вошел и заявил, что я и есть мистер Беккет, для которого оставлена комната. Разумеется, меня встретили с должным уважением к английскому милорду – обладателю неисчерпаемого кошелька. Хозяин гостиницы провел меня в комнату. Она была велика, несколько мрачновата, с темными панелями вместо обоев и с мрачной мебелью, давно вышедшей из моды и мало пригодной для жизни. Массивную каминную доску над исполинским очагом украшали гербы, в которых я, если бы полюбопытствовал, легко подметил бы тождество с гербовыми щитами на лицевом фасаде дома. Обстановка носила несколько меланхолический, даже грустный характер. Я направился к стрельчатому окну и увидел небольшой, но густой парк, окружавший замок. Над кровлей здания возвышалась большая группа таких же конических башенок, какую я уже описывал.
Лес и замок носили унылый вид. В них отражались следы людского безразличия, почти что разрушения. Мрачное запустение и печать былого величия тяготели и над окружавшей меня природой. Я спросил у хозяина, как называется замок.
– Это Каркский замок, – ответил он.
– Жаль, что он так запущен. Наверно, владелец его не богат.
– Пожалуй, что так, сударь.
– Пожалуй? – повторил я и взглянул на него вопросительно. – Видно, его здесь плохо знают?
– Я лишь хотел сказать, что никому не известно, как именно он тратит свои деньги.
– А кто он?
– Граф де Сент-Алир.
– О! Вы уверены? – спросил я с жаром.
Теперь была очередь хозяина гостиницы смотреть на меня с любопытством.
– Вполне уверен, сударь.
– Часто он бывает в этих местах?
– Не очень, он подолгу отсутствует.
– А беден он?
– Я плачу ему за съем этого дома. Плата не велика, однако он никогда не может долго ждать, – с насмешливой улыбкой ответил хозяин гостиницы.
– Судя по тому, что я слышал, кажется, он не так уж и беден.
– Говорят, он играет, сударь. Я не знаю ничего. Месяцев семь назад где-то далеко умер родственник графа. Тело привезли в замок и похоронили на кладбище, как того желал покойник. Граф был глубоко огорчен, хотя и получил порядочное наследство, если верить слухам. Но ему, как говорится, деньги не ко двору.
– Он стар, полагаю.
– Стар? Мы прозвали его вечным жидом, с той только разницей, что у него не всегда в кармане пять су. Однако он не унывает. Женился на молодой и хорошенькой девушке.
– А кто она?
– Она графиня де Сент-Алир.
– Разумеется, но о ней можно сказать и еще что-нибудь, полагаю. Должны же у нее быть свои качества…
– Их три, сударь, и самые приятные.
– Ага! И какие же?
– Молодость, красота и бриллианты.
Я засмеялся, хитрый старик разжигал мое любопытство.
– Вижу, приятель, – начал я, – вы не хотите…
– Ссориться с графом, – договорил он. – Видите ли, сударь, он может насолить мне так или иначе, могу и я испортить ему обедню. А вообще лучше каждому знать свое место и жить в мире, понимаете?
Все прочие попытки разузнать подробности о жизни интересующих меня людей были напрасны, по крайней мере на данный момент. Я подумал, что если и в следующую нашу встречу не разузнаю ничего интересного, то мне придется прибегнуть к магической силе луидоров. Пожалуй, старик как раз и намеревался вытянуть их из меня.
Хозяин гостиницы «Летучий дракон» был человеком пожилым, сухощавым, со смуглым умным лицом и решительным видом. Он очень походил на отставного военного. Потом я узнал, что он служил в наполеоновской армии во время первых итальянских кампаний.
– Полагаю, на один вопрос вы все-таки можете ответить, не рискуя поссориться с графом. Дома ли он сейчас? – спросил я.
– У него много домов, насколько я могу заключить, – ответил старик уклончиво. – Но… но, кажется, в данный момент он должен быть здесь, в замке.
Я выглянул в окно и с еще большим любопытством, чем в первый раз, окинул взором все пространство между гостиницей и замком.
– Сегодня я видел его в Версале, он ехал в своем экипаже, – сказал я.
– Немудрено.
– Стало быть, его экипаж, лошади и слуги в замке?
– Экипаж свой он держит здесь, сударь, а прислугу нанимает на время. Только один слуга живет в замке. Подобный образ жизни просто ужасен для графини.
«Старый скряга! – подумал я. – Этими истязаниями он наверняка намерен отнять у нее бриллианты. Разве это жизнь? Бороться с ревностью и вымогательством!»
Рыцарь, обратившись к самому себе с этой речью, опять взглянул на замок волшебника и вздохнул – с тоской, решимостью и жаждой любви. Господа, как я был глуп! Однако едва ли мы кажемся умнее в глазах высших сил, даже когда становимся старше. Мне сдается, что наши заблуждения с годами только меняют свой характер, а в сущности мы все те же безумцы, что и прежде.
– Ну, а для тебя нашли постель? – спросил я вошедшего Сен-Клера, который принялся разбирать мои вещи.
– На чердаке с пауками, где одни совы да кошки водятся… Ну да не важно, мы отлично ладим. Да здравствует веселье!
– Я и не представлял, что здесь так много народу.
– Преимущественно это слуги господ, которым посчастливилось приютиться в Версале.
– А что ты думаешь о «Летучем драконе»?
– «Летучий дракон», сударь, настоящий старый огненный дракон, сам черт! Говорят, здесь когда-то происходили дьявольские чудеса.
– Что же именно? Здесь водятся привидения?
– Если бы привидения! Напротив, люди исчезали и никогда больше не появлялись, и это на глазах полудюжины свидетелей!
– Что за чепуха, Сен-Клер!
– Вот что говорят. Некий господин, служивший шталмейстером при покойном короле, которого казнили, как изволите помнить, в революцию, получил от императора позволение вернуться во Францию. Прожив в этой гостинице с месяц, он исчез на глазах у всех, как я вам уже докладывал, в присутствии шести свидетелей, словам которых можно верить. Другой был русским дворянином, крепким молодцем шести футов роста. Он стоял посередине комнаты, описывая последние минуты Петра Великого. Человек семь слушали его. В левой руке он держал рюмку водки, а в правой почти допитую чашку кофе. И вдруг взял да и пропал. Только сапоги его остались на полу, да еще у соседа его по правую сторону очутилась, к немалому его изумлению, в руках чашка кофе, а сосед с левой стороны обнаружил у себя в руке рюмку водки…
– Которую в смятении выпил, – подсказал я.
– Которая хранилась целых три года среди других драгоценных предметов в этом доме. Разбил ее нечаянно патер, разговаривая с мадемуазель Фидон в комнате ключницы. О русском дворянине больше ни слуху ни духу не было. Ей-богу, я желаю от всей души, чтобы, когда нам придется оставить «Летучий дракон», мы уехали отсюда с легкой душой… Все это я узнал у возницы, когда мы прибыли сюда.
– О, тогда это должно быть правдой! – воскликнул я с иронией, однако невольно поддался влиянию мрачной обстановки комнаты.
Мне закралось в душу безотчетное предчувствие чего-то недоброго. Шутка стоила мне усилия, мною овладевало уныние.
Глава XII
Колдун на маскараде
Нельзя было вообразить зрелища блистательнее этого маскарада. Среди других открытых зал и галерей была так называемая Большая зеркальная галерея, освещенная для этого случая не менее чем четырьмя тысячами свечей; их огонь, отражаясь в зеркалах, производил поразительный эффект. Длинная анфилада комнат была заполнена масками во всевозможных костюмах. Ни одна зала не пустовала. Везде раздавалась музыка и слышались разговоры, пестрели яркие цвета и сверкали бриллианты, всюду царила атмосфера праздника и происходили забавные случайности. Никогда еще я не видел ничего подобного этому великолепному балу. Я медленно пробирался вперед, одетый в домино и маску, порой останавливаясь, чтобы вслушаться в остроумную беседу, шутливую песенку или забавный монолог. Все это не мешало мне внимательно смотреть по сторонам, чтобы не прозевать моего доброго приятеля в домино с белым крестом на груди.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента