Страница:
– Да, – мечтательно произнесла Зарема, – хотела бы я в Париже побывать!..
– И в «Элит» на обложке, – иронично поддела ее Шура.
– А я буду! – вдруг вырвалось у Алены, уязвленной тем, что все проигнорировали ее сведения о Монте-Карло.
– Где ты будешь? – спросила Шура.
– А везде! – ответила Алена. – И в Париже, и в Монте-Карло, и даже в «Элит»!
– Будешь, будешь, деревня! Особенно в «Элит»! – презрительно усмехнулась Зарема.
— Ага, я деревня! – вспыхнула Алена. – Только я в деревне такому выучилась, чего никто из вас, городских, не может!
– Это чему же?
– А я могу, как статуя, застыть и хоть час не двигаться!
– Да ладно врать!
– А на что поспорим?
– А на что хочешь!
– Отвечаешь за слова?
– Отвечаю! – завелась и Зарема.
– И на сто баксов отвечаешь?
– Но и ты отвечаешь! – сказала Зарема. – Если двадцать минут не простоишь статуей, отдаешь сто баксов!
Алена вышла на сцену, показала на часы с кукушкой. Было без двадцати два.
– Только тихо! – приказала Алена всем, и так притихшим от любопытства. – Полина, хлопни в ладошки, это будет начало.
И изготовилась – стала в позу дискоболки.
Полина хлопнула ладонями, и Алена замерла.
Танцорки подошли к ней – сначала с недоверчиво-скептическими улыбочками, а потом с изумлением.
Алена стояла совершенно неподвижно, не моргая, не шевеля ни бровью, ни ресницами.
Кто-то дотронулся до нее, хотел пощекотать…
Кто-то помахал руками перед ее глазами…
Глядя прямо перед собой, Алена не шевелилась, не моргала и не дышала.
Зарема смотрела на часы с кукушкой.
Стрелка шла…
Девушки стали трогать Алену, звать ее, кричать ей в уши:
– Эй, деревня, проснись!
– Классно стоишь!
– Эй, у тебя что, паралич?
Алена стояла не шевелясь, не моргая и даже не слыша их…
Менеджер Костя, войдя в зал, остановился в двери.
Зарема с беспокойством смотрела, как стрелка приближается к двум часам.
Ровно в два выскочила кукушка и крикнула свое «Ку-ку!».
Полина зааплодировала Алене, за ней стали аплодировать и остальные.
Алена от этих хлопков пришла в себя, вышла из транса, заулыбалась.
Девушки захлопали ей еще громче.
Алена подошла к двухметроворостой Зареме и протянула руку:
– Гони бабки!
– Да пошла ты! – презрительно ответила Зарема, вставая над Аленой во весь свой рост, как Голиаф над Давидом.
На что Алена с криком «Ах так?» подпрыгнула и вцепилась Зареме в волосы.
Но тут подскочил Костя:
– Девки, девки! Отставить! – и, оттащив Алену в сторону, спросил у нее: — А ты в любой позе можешь так стоять?
– Ну! – подтвердила Алена.
— Не «ну», а можешь или нет?
— Ну, могу!
– И долго?
– А хоть час!
– Не врешь? – усомнился Костя. – А как ты это делаешь?
– Меня учили, есть система.
– А сотку баксов за вечер хочешь делать?
— Смотря чем.
— Стань на четвереньки!
Алена уставилась на него подозрительно.
– Стань, стань! – сказал Костя. – Не надломишься!
Алена нехотя стала на четвереньки.
– Так, неплохо… – сказал он. – Только чтоб спина ровной была, горизонтальной!
Алена выпрямила спину.
Сняв с журнального столика стекло, Костя положил его на спину Алене и, любуясь своей выдумкой, отошел, как художник перед полотном.
– Класс!
– Дамы и господа! Внимание! Клуб «Монте-Карло» приготовил вам сюрприз! Такого вы еще не видели! Необыкновенное зрелище! Фантастический трюк с шампанским и фруктами! Занавес!
Занавес взлетел, открыв зрителям сцену. На сцене, на круглом подиуме с колесиками, Алена, полностью обнаженная, стояла на четвереньках, держа на спине овальное стекло и изображая собой скульптуру-«столик».
– Дамы и господа! – Взмахом руки Костя подавил смех в зале и продолжил с серьезной миной на лице: – Приглашаем вас в мебельный салон нашего клуба! Экспонат номер один! Античный греческий столик. Такие столики служили украшением интерьеров в Древней Греции. Да и сегодня такой предмет может украсить любую гостиную нового русского бизнесмена…
Тут – под смех зала – Костя крутанул столик, демонстрируя посетителям казино все его прелести. И продолжил тоном экскурсовода на выставке мебели:
– Несколько слов об использовании этого столика в быту. На него можно ставить шампанское…
Конечно, на сцену немедленно вышла полуобнаженная стриптизерка и поставила на Алену-«столик» бутылку шампанского и бокалы.
– А можно, – сказал Костя, – положить фрукты…
Еще одна полуголая стриптизерка, выбежав на сцену, поставила на «столик» большую вазу с фруктами.
– Возле него, – сказал Костя, – удобно смотреть телевизор… – Он сел в кресло и положил ноги на «столик». – А теперь – следующий предмет! Прошу барабанную дробь!
Под барабанную дробь занавес упал, и Костя, выйдя перед занавесом на авансцену, объявил:
– В нашем антикварном магазине вы можете приобрести самые редкие вещи. Например, мавританскую статуэтку под названием «Женщина в позе подношения». Прошу!
Взлетел занавес, открыв сцену, на которой обнаженная Алена стояла мавританской статуэткой с подносом на ладонях.
Зрители зааплодировали.
Алена стояла не шелохнувшись.
– Но и это не все! – сказал Костя. – Дамы и господа! Сегодня вы имеете редчайшую возможность приобрести действительно бесценные античные произведения искусства…
Он хлопнул в ладоши, занавес упал и тут же взлетел, а на сцене Алена уже стояла в позе Афродиты.
– Новое «Рождение Афродиты»! – победно объявил Костя. – Вы думаете, она живая? Ничего подобного! – Костя хлопнул в ладоши перед глазами Алены, но Алена и не моргнула. – Видите? Это чистейший мрамор со дна Эгейского моря! – Он стал гладить Алену по плечам, по груди. – Обратите внимание на белоснежные формы, созданные неизвестным скульптором древности…
Публика ревела от восторга.
Алена стояла в позе лотоса, Статуи Свободы, русалки и еще бог знает кого.
Костя, развивая успех, сочинял на ходу:
– Наш салон открыт с девяти вечера до пяти утра семь дней в неделю! Приходите семьями, приводите друзей, делайте индивидуальные заказы на девушку-«столик» или любую скульптуру по вашему выбору!
Алена, «ожив», кланялась и принимала аплодисменты.
А через несколько дней, сидя на почте, писала домой в письме:
«Дорогие мои! Пишет вам ваша дочь и сестра Алена. Я нашла свою дорогу в жизни. Теперь я так зарабатываю, что уже купила себе новый плейер, а маме прокладки…»
И действительно, трюк Алены стал пользоваться популярностью. Ей аплодировали и заезжие знаменитости, и местные крутые, и сотрудники районной администрации. Она стала настоящей звездой клуба, у нее завелись деньги, и она уже позволяла себе погулять днем по магазинам, потратиться на красивое белье, косметику, бижутерию…
Во время одной из таких прогулок она наткнулась на небольшую очередь девушек, стоявших у дверей «Бракопосредническое бюро “Женихи из Европы”». Там она и записала свое звуковое видеописьмо: «ЗДРАВСТВУЙТЕ,ДОРОГОЙНЕЗНАКОМЫЙЖЕНИХ!ПОСЫЛАЮВАМЭТО ВИДЕОПИСЬМО,ЧТОБЫВЫВИДЕЛИ,КАКАЯЯЕСТЬ». Но это был так, мелкий и проходной эпизод ее тверской жизни, а обычно, отработав свой номер в клубе «Монте-Карло», она возвращалась в пустое общежитие в дальней комнате бомбоубежища и, слушая по новому плейеру все ту же Патрисию Каас, продолжала рисовать на стене своего принца, который так стремительно укатил от нее в Долгих Криках на своем роскошном кабриолете…
Однажды на рассвете в это общежитие забежала Зарема.
– Слушай, «звезда»! – сказала она Алене. – Хватит дурью маяться! Там на тебя такой жених запал – ну просто завал! Денег немерено! Хочешь заработать?
Алена вынула из ушей наушники.
– Что?
– «Что, что»! – передразнила Зарема. – Мужика я тебе нашла. Хочешь заработать?
– Я же сто раз говорила: я девушка.
– Дура ты, а не девушка! – психанула Зарема от перспективы потери комиссионных.
— Ну и пусть! – согласилась Алена. – Лучше я буду всю жизнь столиком стоять, чем это.
И все шло хорошо, и клуб продолжал процветать, пока не произошел один случай. Как-то приехали из столицы крутые парни, заказали в кабинет «мавританку», то есть Алену в позе мавританки на коленях с подносом в руках и коньяком на этом подносе. Оказалось, что они назначили в этом кабинете «стрелку» местным товарищам. Те пришли, и сначала у них шло цивилизованное толковище.
– За что будет базар? – спросили местные.
– За Долгие Крики, – сказали столичные.
Алена, недвижимо стоя на коленях с подносом в руках, насторожилась.
– А какие у вас претензии? – цивильно спросили местные.
— А такие, – отвечали столичные. – Мы три года пробивали разрешение строить гольф-клуб в этой экологически чистой зоне. Столько бабок вложили! Проект утвердили! По проекту – деревню сносим, засаживаем все канадской травой, делаем вертолетную площадку. К нам весь дипкорпус уже записался и половина начальства из Завидова. Гольф теперь – самый шик!
– А с чего вы взяли, что Долгие Крики ваши? – спросили местные. – Это мы Долгие Крики сносим. Вот бумага. У нас землеотвод, уже подписанный под строительство коттеджей.
Стоя неподвижной «мавританкой» между двумя спорящими сторонами, Алена с ужасом вслушивалась в этот спор о судьбе ее родных Долгих Криков.
— Да кто вы такие? – горячились столичные. – Вы понимаете, что мы на федеральном уровне?
– А мы на областном, – ухмылялись местные. – Вы что, не знаете, что теперь вся власть в регионах?
– Но у нас постановление!
– А у нас землеотвод! Это мы пробили решение деревню снести, жителей отселить!..
– Ну, козлы! – хрипло вырвалось у Алены, про которую все в пылу спора давно забыли.
– Что?! – оскорбились местные, глядя на столичных и хватаясь за пистолеты. – Кто козлы? Мы козлы?
При виде оружия главарь столичных тут же выхватил свою пушку, и они стали палить друг в друга.
Алена, стоя «мавританкой», зажмурила от страха глаза. Прямо перед ней гремели выстрелы, сыпалась штукатурка со стен, кричали раненые, чья-то кровь брызнула ей в лицо, а под потолком вдребезги разлетелась люстра, засыпав комнату осколками хрусталя…
Алена, оцепенев, продолжала стоять статуей, в ужасе вращая глазами. И только когда пальба прекратилась, в кабинет ворвались бравые охранники с криками:
– Хватит! Все! Постреляли и будет! Счас «скорая» приедет! А кто живые – валите, пока менты не замели.
Оставшиеся в живых бандиты тут же сбежали, а появившиеся санитары «скорой помощи» стали выносить убитых и раненых.
– Стойте! – остановил Костя врача. – А девку? Девку сначала!
– Какую еще девку? – спросил врач.
— Да вот эту, статую!
Санитары уставились на Алену, по-прежнему стоявшую статуей голой «мавританки». Глаза у «мавританки» были неподвижны.
– А она что? Живая? – изумился врач.
– Была живая. А сейчас не знаю… – Костя стал тормошить Алену: – Алена, вставай! Все уже…
Но Алена не шевелилась.
Врач подошел к ней, ударил по щекам. Алена не двигалась. Он пощупал ей пульс, потом щелкнул зажигалкой и посветил в зрачок.
– Она жива, но в шоке, в ступоре, – поставил он диагноз и поднес к носу Алены нашатырь.
А когда и это не помогло, он сделал ей укол и насильно влил в рот коньяк из бутылки, да такую дозу, что Алена тут же пришла в себя, дико повела глазами из стороны в сторону и затрясла головой – ее стал бить озноб.
Костя притащил скатерть из клубного ресторана, укрыл ее.
– Послушай, – сказал он. – Я к тебе хорошо отношусь, ты знаешь. Но сейчас ты должна исчезнуть. Просто исчезни и все.
Алена захлопала глазами и произнесла сквозь стучащие зубы:
— К-как «исчезни»? А г-где мне ж-жить?
– А ты знаешь, чей базар ты слышала? Пойми: им свидетели не нужны. Так что лучше сама исчезни по-быстрому, иначе завтра исчезнешь навсегда. Поняла?
Пошатываясь, Алена пошла в комнату-общежитие собирать свои вещи. И обнаружила, что под матрацем нет ее потайного узелка, в который она прятала свою бижутерию и заработанные деньги. Хлопая глазами, Алена обвела взглядом своих соседок, но те индифферентно отвернулись, а с улицы уже послышался вой милицейской сирены, и Костя вбежал в комнату:
— Алена, скорее! Менты! Если к ним попадешь, тебя братки достанут! Бегом!
Алена – в одном платье, с сумкой под мышкой – в ужасе выскочила из клуба через черный ход – в ночь, в проливной дождь и пронизывающий ветер.
На улицу, из парадных дверей клуба, освещенных неоновой рекламой с силуэтом танцующей Мэрилин Монро, санитары выносили носилки с пострадавшими в перестрелке, а из-за угла, завывая сиренами, сюда летели милицейские машины с включенными мигалками.
Костя подтолкнул Алену в спину:
– Пошла! Бегом! Спасайся!
И вот она бежит – проходными дворами, по лужам, сквозь дождь, прячась от лучей «скорой помощи» и фар летящей на нее милицейской машины, – бежит все дальше и дальше от «Монте-Карло»… Вот выскакивает на трассу Москва – Петербург, проходящую через центр города, и отчаянно голосует летящим по шоссе машинам… Но и грузовые фургоны, и легковушки проносятся мимо, обдавая ее валами воды из луж…
Услышав новый вой милицейской сирены, Алена в панике перебегает на противоположную сторону улицы и, размахивая руками, преграждает дорогу машине, летящей с другой стороны.
Машина притормозила, и Алена, распахнув дверцу, плюхнулась на переднее сиденье.
Водитель – худощавый сорокалетний брюнет – в сомнении осмотрел ее обвисшие мокрые волосы, размазанную по лицу косметику и насквозь промокшее платье.
В этот момент к их машине с воем сирены приблизились милицейские мигалки.
Брюнет перевел взгляд с Алены, которую била дрожь, на эти мигалки, снова посмотрел на Алену, усмехнулся и нажал на газ.
Машина покатила сквозь дождь.
В стороне, поодаль была видна суета милиции у «Монте-Карло»: там, помимо милицейских машин, стоял теперь «черный воронок», и милиционеры при свете своих мигалок сажали в него всех работников клуба.
Алена в ужасе вжалась в сиденье.
Брюнет увеличил скорость и миновал опасное место.
Алена перевела дух.
– Тебе куда? – спросил брюнет.
— Т-туда… – Алена неопределенно показала вперед, ей было все равно.
– Лично я еду в Питер, – сообщил брюнет.
– Я т-тоже, – продолжала дрожать Алена. – Только у м-меня нет д-денег…
Брюнет посмотрел на воду, стекавшую с туфель Алены на коврик его дорогой машины, но промолчал.
– А вы м-можете п-печку т-теплее в-включить?
Брюнет включил обогреватель на полную мощь и направил поток воздуха на Алену.
Алена вся подалась к теплу, стала сушить волосы.
Брюнет вел машину, искоса поглядывая на нее.
– Ну, рассказывай! – сказал он вдруг.
– Что? – испугалась она.
Он усмехнулся:
– Все, и только честно.
Алена стала лихорадочно думать, что бы соврать, но тут в кармане у брюнета зазвенел телефон, и брюнет достал из кармана свой мобильник.
– Алло! Я? Я еду в Питер, только что Тверь проскочил… А когда нужно?.. На счетчик?.. И где он теперь?.. Я понимаю, что срочно, но раньше чем к утру я не приеду…
Алена между тем стала приводить себя в порядок: достав из сумки косметичку, откинула щиток с зеркальцем, причесала свои почти высохшие волосы, подкрасила карандашом глаза…
А брюнет продолжал телефонный разговор:
– А визы и паспорта когда?.. А прикрытие будет? Нет? Это нехорошо… Так, ну и сколько мне?.. Ладно, договорились.
Брюнет дал отбой, повернулся к Алене и обнаружил, что за это время она из мокрой курицы превратилась в симпатичное юное существо.
— Однако! – заметил он удивленно, но тут же перешел на деловой тон: – Значит, так. Я возвращаюсь в Москву. – И притормозил перед разворотом на шоссе. – Выходишь?
– А можно я с вами?
Брюнет пожал плечами и, разворачивая машину, замурлыкал себе под нос песню Макаревича «Вот новый поворот, что он нам несет – пропасть или брод?».
Когда они проезжали Тверь, Алена снова вжалась в сиденье, но оказалось, что там, у «Монте-Карло», все уже было закончено – санитары уехали, милиция исчезла, и только неоновая Мэрилин Монро сиротливо мокла над дверью под дождем.
– Слушай, – сказал вдруг брюнет Алене, – а ты была за границей?
– Не-а… – призналась она.
– А хочешь прокатиться?
Алена вспомнила принца, который тоже предлагал прокатиться, и усмехнулась:
– В Монте-Карло?
Брюнет удивился:
– Ну, в общем, в ту сторону… Как, ты сказала, тебя зовут?
Алена посмотрела на него и сказала:
– Только предупреждаю: я девушка.
Брюнет и Алена сидели в «БМВ», машина катила по Ленинградскому проспекту, затем по Тверской.
Алена вертела головой из стороны в сторону, восхищаясь Москвой.
В экспресс-фото возле Белорусского вокзала брюнет сделал несколько ее паспортных фото. Затем, лихо свернув с Тверской в одну из боковых улиц, заехал во двор многоэтажного офисного здания и остановил машину перед полуподвальной дверью с вывеской:
Поскольку радио в машине замолчало, Алена достала из сумки свой плейер, надела наушники и снова взлетела с Патрисией Каас…
Между тем брюнет, войдя в подвал Фонда поддержки воздушных путешествий, прошел, кивнув охранникам, в глубину коридора, открыл какую-то дверь и оказался в зале профессионально оборудованного тира.
Здесь, в просторном бункере с выкрашенными в черное стенами и с кабинами для стрелков, оборудованными компьютерными экранами, регистрирующими попадания в цель, тренировался сам председатель фонда – моложавый крепыш с ранней залысиной. Стоя в стрелковой кабине, он расстрелял мишень в противоположном конце тира и, когда она упала, снял с головы наушники, протянул брюнету свой писто– лет.
– Хочешь попробовать?
Брюнет взял пистолет и тут же, не дожидаясь, пока завтиром установит новую мишень, повернулся к цветным плакатам с портретами Клаудии Шиффер и Шэрон Стоун, висевшим на боковых стенах тира. Подняв пистолет, он навскидку положил все пули в глаза и переносицу Клаудии Шиффер.
Председатель фонда усмехнулся:
– И не жалко в такую красотку стрелять?
— Как видишь, – ответил брюнет. – Стальное сердце бьется ровно, в руке не дрогнул пистолет.
В тир вошла секретарь председателя – деловая стильная женщина в роговых очках.
– Паспорта готовы, – доложила она и передала председателю новенькие паспорта.
Тот полистал их, проверяя, и сказал брюнету:
– Фотки.
Брюнет передал ему свои и Аленины паспортные фотографии. Брюнет глянул на них, спросил:
— А что это за телку ты берешь с собой?
— Для прикрытия, – ответил брюнет.
– Как ее фамилия? – поинтересовалась секретарь председателя.
Брюнет пожал плечами.
– Но мы должны в паспорт вписать, – сказала секретарь.
– Она в машине сидит, пойди сама узнай. – И председатель передал ей паспорта и фотографии, а брюнета кивком головы пригласил следовать за собой.
Вдвоем они вошли в потайную, за тиром, комнату. Здесь председатель открыл сейф, спрятанный за вращающимся шкафом со стрелковым оружием. В сейфе лежали стопки стандартных банковских пачек стодолларовых купюр. Доставая деньги и выкладывая их на стол, председатель спросил:
– Куда положишь?
— А сумки никакой нет? – поинтересовался брюнет. – Женской желательно.
Председатель поднес к губам «уоки-токи»:
– Жанна, принеси свою дорожную сумку. – И, достав из сейфа пистолет, спросил у брюнета: – Пушку возьмешь? «Глок»!
Считая пачки с деньгами, брюнет отмахнулся:
— Обойдусь.
Вошла секретарь, молча положила на стол дорожную женскую сумку и вышла.
– Пойдет? – спросил председатель.
Брюнет кивнул и стал складывать в эту сумку деньги, продолжая вполголоса считать пачки:
– Двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять…
– Значит, так, повторяю, – сказал председатель. – Ты должен быть в Марбелье, в Пуэрто-Пескуэро, до пятого числа. Яхта называется «Санта Агата». Эти звери посадили его в трюм и поставили на счетчик: пятого денег нет – отрезают одно ухо, шестого нет – режут второе, седьмого денег нет – отрезают голову. Волки позорные!.. Он, конечно, тоже не прав – королевский дворец в Марокко грабанул с арабскими братками, а потом кинул их не по понятиям, увел их долю. Но и они не правы! Чтобы уши резать! Нет, общак своих не бросает…
Брюнет уложил в сумку последние пачки.
– Тут восемь сотен, – сухо сообщил он.
Председатель бросил на стол еще пять пачек.
– Вот, это твой полтинник. Ну, ни пуха?
Через несколько минут, помахивая сумкой, брюнет вышел из подвала фонда и подошел к своей машине со стороны Алениной дверцы.
– Эй, красотка! – сказал он ей. – Видишь эту сумку? Если по дороге спросят чья – скажешь, что твоя, ясно?
Алена, подергивая плечами под песню Патрисии Каас в наушниках, безразлично кивнула.
Брюнет прошел к багажнику своего «БМВ», открыл его, извлек оттуда ящик с автомобильным инструментом и небольшой чемодан, затем поднял ковровый половик и снял боковую панель, за которой оказался паз между багажником и крылом машины. В этот паз он просунул сумку с деньгами и еще утопил ее вглубь, в поддон. Поставил панель обратно, прикрыл половиком, вернул багаж на место, хлопнул крышкой багажника и сел в кабину, к рулю.
Вставил ключ в замок зажигания и повернулся к Алене:
– Пристегнись.
Алена пристегнулась ремнем, он тоже.
Брюнет уже собрался повернуть ключ зажигания, но задержался.
– Дай-ка твою сумочку, – приказал он Алене.
– Зачем?
– Давай, давай! – потребовал он, взял ее сумку, открыл и стал рыться в ней. – Я не люблю сюрпризов на таможне – наркотики, бриллиантики… – Тут он извлек из сумочки пустую бутылку из-под «Балтики» и удивился: – А это тебе зачем?
– На всякий случай.
Брюнет, пожав плечами, вернул Алене сумку и бутылку.
– Значит, так, – объявил он. – Наш маршрут: Брест, Варшава, Берлин, Париж и далее везде. При этом Россию, Белоруссию и Польшу мы должны проскочить за сутки. Следовательно, остановки только по форс-мажору. Ясно?
— Да. А что такое форс-мажор?
— Форс-мажор – это стихийные бедствия: наводнения, ураганы, землетрясения, понос и малая нужда. Еще есть вопросы?
– Ага. Мы чё – будем спать в машине?
– О «спать», – сказал брюнет, – не может быть и речи, я спешу. И еще запомни: по паспорту я Андрей Серов. – Тут он завел машину, поставил ногу на педаль газа и добавил: – Ну что? Перекрестимся на дорогу?
Оба перекрестились.
Он нажал на газ, и машина сорвалась с места.
Минутой позже они уже миновали зоопарк, спустились к Москве-реке и с Краснопресненской набережной вымахнули на мост и Кутузовский проспект, ведущий на запад, в Европу.
Часть вторая
Здесь, под расписным куполом потолка, возлежит на коврах и подушках министр безопасности с кальяном в руке, украшенной кольцом с сапфиром.
Перед министром раболепно склонился одноглазый араб со шрамами на лице.
– Мы перехватили шифрованный телефонный разговор, – говорит министр одноглазому. – Русские послали курьера с выкупом за этого бандита. Почти миллион долларов. Но его величество готов дать два миллиона, лишь бы этот курьер не доехал и бандиты отрезали голову собаке, который поднял руку на имущество его величества. Ты понял волю его величества?
Одноглазый кивает, кланяясь.
– Подними на ноги всю агентуру в Европе. Пусть полиция проверяет всех русских. Этот курьер не должен доехать.
Одноглазый кивает, кланяясь.
– Останови курьера, и пусть его деньги станут твоими. А я помолюсь Аллаху, чтобы нас не миновала щедрость его величества. Ты все понял?
Одноглазый кивает, кланяясь.
Министр вальяжным жестом отпускает его:
– Иди.
Одноглазый, пятясь и кланяясь, уходит.
— Так это по этой дороге шел Наполеон? – спросила Алена.
– По этой, – усмехнулся Андрей. – Только непонятно зачем. Взял бы сначала турпутевку сюда, посмотрел бы, что тут и как, и не было бы никакой Бородинской битвы.
– А вы чё, Россию не любите? – обиделась Алена за родину.
— Почему? Люблю, – ответил Андрей. – Но странною любовью. Не победит ее рассудок мой…
— Ой! – перебила Алена. – Смотрите! Совсем как моя деревня! И мы в таком доме живем – ну точно!
– Вот именно, – отозвался Андрей. – И у вас, как тут, со времен Наполеона ничего не изменилось.
– А вот и неправда! У нас телик появился!
– А-а! – усмехнулся Андрей. – Зато сортир остался на улице.
Алена обиженно отвернулась к окну.
– И в «Элит» на обложке, – иронично поддела ее Шура.
– А я буду! – вдруг вырвалось у Алены, уязвленной тем, что все проигнорировали ее сведения о Монте-Карло.
– Где ты будешь? – спросила Шура.
– А везде! – ответила Алена. – И в Париже, и в Монте-Карло, и даже в «Элит»!
– Будешь, будешь, деревня! Особенно в «Элит»! – презрительно усмехнулась Зарема.
— Ага, я деревня! – вспыхнула Алена. – Только я в деревне такому выучилась, чего никто из вас, городских, не может!
– Это чему же?
– А я могу, как статуя, застыть и хоть час не двигаться!
– Да ладно врать!
– А на что поспорим?
– А на что хочешь!
– Отвечаешь за слова?
– Отвечаю! – завелась и Зарема.
– И на сто баксов отвечаешь?
– Но и ты отвечаешь! – сказала Зарема. – Если двадцать минут не простоишь статуей, отдаешь сто баксов!
Алена вышла на сцену, показала на часы с кукушкой. Было без двадцати два.
– Только тихо! – приказала Алена всем, и так притихшим от любопытства. – Полина, хлопни в ладошки, это будет начало.
И изготовилась – стала в позу дискоболки.
Полина хлопнула ладонями, и Алена замерла.
Танцорки подошли к ней – сначала с недоверчиво-скептическими улыбочками, а потом с изумлением.
Алена стояла совершенно неподвижно, не моргая, не шевеля ни бровью, ни ресницами.
Кто-то дотронулся до нее, хотел пощекотать…
Кто-то помахал руками перед ее глазами…
Глядя прямо перед собой, Алена не шевелилась, не моргала и не дышала.
Зарема смотрела на часы с кукушкой.
Стрелка шла…
Девушки стали трогать Алену, звать ее, кричать ей в уши:
– Эй, деревня, проснись!
– Классно стоишь!
– Эй, у тебя что, паралич?
Алена стояла не шевелясь, не моргая и даже не слыша их…
Менеджер Костя, войдя в зал, остановился в двери.
Зарема с беспокойством смотрела, как стрелка приближается к двум часам.
Ровно в два выскочила кукушка и крикнула свое «Ку-ку!».
Полина зааплодировала Алене, за ней стали аплодировать и остальные.
Алена от этих хлопков пришла в себя, вышла из транса, заулыбалась.
Девушки захлопали ей еще громче.
Алена подошла к двухметроворостой Зареме и протянула руку:
– Гони бабки!
– Да пошла ты! – презрительно ответила Зарема, вставая над Аленой во весь свой рост, как Голиаф над Давидом.
На что Алена с криком «Ах так?» подпрыгнула и вцепилась Зареме в волосы.
Но тут подскочил Костя:
– Девки, девки! Отставить! – и, оттащив Алену в сторону, спросил у нее: — А ты в любой позе можешь так стоять?
– Ну! – подтвердила Алена.
— Не «ну», а можешь или нет?
— Ну, могу!
– И долго?
– А хоть час!
– Не врешь? – усомнился Костя. – А как ты это делаешь?
– Меня учили, есть система.
– А сотку баксов за вечер хочешь делать?
— Смотря чем.
— Стань на четвереньки!
Алена уставилась на него подозрительно.
– Стань, стань! – сказал Костя. – Не надломишься!
Алена нехотя стала на четвереньки.
– Так, неплохо… – сказал он. – Только чтоб спина ровной была, горизонтальной!
Алена выпрямила спину.
Сняв с журнального столика стекло, Костя положил его на спину Алене и, любуясь своей выдумкой, отошел, как художник перед полотном.
– Класс!
9
Через неделю в клубе загремел туш, и Костя в смокинге и при бабочке вышел на сцену перед закрытым занавесом.– Дамы и господа! Внимание! Клуб «Монте-Карло» приготовил вам сюрприз! Такого вы еще не видели! Необыкновенное зрелище! Фантастический трюк с шампанским и фруктами! Занавес!
Занавес взлетел, открыв зрителям сцену. На сцене, на круглом подиуме с колесиками, Алена, полностью обнаженная, стояла на четвереньках, держа на спине овальное стекло и изображая собой скульптуру-«столик».
– Дамы и господа! – Взмахом руки Костя подавил смех в зале и продолжил с серьезной миной на лице: – Приглашаем вас в мебельный салон нашего клуба! Экспонат номер один! Античный греческий столик. Такие столики служили украшением интерьеров в Древней Греции. Да и сегодня такой предмет может украсить любую гостиную нового русского бизнесмена…
Тут – под смех зала – Костя крутанул столик, демонстрируя посетителям казино все его прелести. И продолжил тоном экскурсовода на выставке мебели:
– Несколько слов об использовании этого столика в быту. На него можно ставить шампанское…
Конечно, на сцену немедленно вышла полуобнаженная стриптизерка и поставила на Алену-«столик» бутылку шампанского и бокалы.
– А можно, – сказал Костя, – положить фрукты…
Еще одна полуголая стриптизерка, выбежав на сцену, поставила на «столик» большую вазу с фруктами.
– Возле него, – сказал Костя, – удобно смотреть телевизор… – Он сел в кресло и положил ноги на «столик». – А теперь – следующий предмет! Прошу барабанную дробь!
Под барабанную дробь занавес упал, и Костя, выйдя перед занавесом на авансцену, объявил:
– В нашем антикварном магазине вы можете приобрести самые редкие вещи. Например, мавританскую статуэтку под названием «Женщина в позе подношения». Прошу!
Взлетел занавес, открыв сцену, на которой обнаженная Алена стояла мавританской статуэткой с подносом на ладонях.
Зрители зааплодировали.
Алена стояла не шелохнувшись.
– Но и это не все! – сказал Костя. – Дамы и господа! Сегодня вы имеете редчайшую возможность приобрести действительно бесценные античные произведения искусства…
Он хлопнул в ладоши, занавес упал и тут же взлетел, а на сцене Алена уже стояла в позе Афродиты.
– Новое «Рождение Афродиты»! – победно объявил Костя. – Вы думаете, она живая? Ничего подобного! – Костя хлопнул в ладоши перед глазами Алены, но Алена и не моргнула. – Видите? Это чистейший мрамор со дна Эгейского моря! – Он стал гладить Алену по плечам, по груди. – Обратите внимание на белоснежные формы, созданные неизвестным скульптором древности…
Публика ревела от восторга.
Алена стояла в позе лотоса, Статуи Свободы, русалки и еще бог знает кого.
Костя, развивая успех, сочинял на ходу:
– Наш салон открыт с девяти вечера до пяти утра семь дней в неделю! Приходите семьями, приводите друзей, делайте индивидуальные заказы на девушку-«столик» или любую скульптуру по вашему выбору!
Алена, «ожив», кланялась и принимала аплодисменты.
А через несколько дней, сидя на почте, писала домой в письме:
«Дорогие мои! Пишет вам ваша дочь и сестра Алена. Я нашла свою дорогу в жизни. Теперь я так зарабатываю, что уже купила себе новый плейер, а маме прокладки…»
И действительно, трюк Алены стал пользоваться популярностью. Ей аплодировали и заезжие знаменитости, и местные крутые, и сотрудники районной администрации. Она стала настоящей звездой клуба, у нее завелись деньги, и она уже позволяла себе погулять днем по магазинам, потратиться на красивое белье, косметику, бижутерию…
Во время одной из таких прогулок она наткнулась на небольшую очередь девушек, стоявших у дверей «Бракопосредническое бюро “Женихи из Европы”». Там она и записала свое звуковое видеописьмо: «ЗДРАВСТВУЙТЕ,ДОРОГОЙНЕЗНАКОМЫЙЖЕНИХ!ПОСЫЛАЮВАМЭТО ВИДЕОПИСЬМО,ЧТОБЫВЫВИДЕЛИ,КАКАЯЯЕСТЬ». Но это был так, мелкий и проходной эпизод ее тверской жизни, а обычно, отработав свой номер в клубе «Монте-Карло», она возвращалась в пустое общежитие в дальней комнате бомбоубежища и, слушая по новому плейеру все ту же Патрисию Каас, продолжала рисовать на стене своего принца, который так стремительно укатил от нее в Долгих Криках на своем роскошном кабриолете…
Однажды на рассвете в это общежитие забежала Зарема.
– Слушай, «звезда»! – сказала она Алене. – Хватит дурью маяться! Там на тебя такой жених запал – ну просто завал! Денег немерено! Хочешь заработать?
Алена вынула из ушей наушники.
– Что?
– «Что, что»! – передразнила Зарема. – Мужика я тебе нашла. Хочешь заработать?
– Я же сто раз говорила: я девушка.
– Дура ты, а не девушка! – психанула Зарема от перспективы потери комиссионных.
— Ну и пусть! – согласилась Алена. – Лучше я буду всю жизнь столиком стоять, чем это.
И все шло хорошо, и клуб продолжал процветать, пока не произошел один случай. Как-то приехали из столицы крутые парни, заказали в кабинет «мавританку», то есть Алену в позе мавританки на коленях с подносом в руках и коньяком на этом подносе. Оказалось, что они назначили в этом кабинете «стрелку» местным товарищам. Те пришли, и сначала у них шло цивилизованное толковище.
– За что будет базар? – спросили местные.
– За Долгие Крики, – сказали столичные.
Алена, недвижимо стоя на коленях с подносом в руках, насторожилась.
– А какие у вас претензии? – цивильно спросили местные.
— А такие, – отвечали столичные. – Мы три года пробивали разрешение строить гольф-клуб в этой экологически чистой зоне. Столько бабок вложили! Проект утвердили! По проекту – деревню сносим, засаживаем все канадской травой, делаем вертолетную площадку. К нам весь дипкорпус уже записался и половина начальства из Завидова. Гольф теперь – самый шик!
– А с чего вы взяли, что Долгие Крики ваши? – спросили местные. – Это мы Долгие Крики сносим. Вот бумага. У нас землеотвод, уже подписанный под строительство коттеджей.
Стоя неподвижной «мавританкой» между двумя спорящими сторонами, Алена с ужасом вслушивалась в этот спор о судьбе ее родных Долгих Криков.
— Да кто вы такие? – горячились столичные. – Вы понимаете, что мы на федеральном уровне?
– А мы на областном, – ухмылялись местные. – Вы что, не знаете, что теперь вся власть в регионах?
– Но у нас постановление!
– А у нас землеотвод! Это мы пробили решение деревню снести, жителей отселить!..
– Ну, козлы! – хрипло вырвалось у Алены, про которую все в пылу спора давно забыли.
– Что?! – оскорбились местные, глядя на столичных и хватаясь за пистолеты. – Кто козлы? Мы козлы?
При виде оружия главарь столичных тут же выхватил свою пушку, и они стали палить друг в друга.
Алена, стоя «мавританкой», зажмурила от страха глаза. Прямо перед ней гремели выстрелы, сыпалась штукатурка со стен, кричали раненые, чья-то кровь брызнула ей в лицо, а под потолком вдребезги разлетелась люстра, засыпав комнату осколками хрусталя…
Алена, оцепенев, продолжала стоять статуей, в ужасе вращая глазами. И только когда пальба прекратилась, в кабинет ворвались бравые охранники с криками:
– Хватит! Все! Постреляли и будет! Счас «скорая» приедет! А кто живые – валите, пока менты не замели.
Оставшиеся в живых бандиты тут же сбежали, а появившиеся санитары «скорой помощи» стали выносить убитых и раненых.
– Стойте! – остановил Костя врача. – А девку? Девку сначала!
– Какую еще девку? – спросил врач.
— Да вот эту, статую!
Санитары уставились на Алену, по-прежнему стоявшую статуей голой «мавританки». Глаза у «мавританки» были неподвижны.
– А она что? Живая? – изумился врач.
– Была живая. А сейчас не знаю… – Костя стал тормошить Алену: – Алена, вставай! Все уже…
Но Алена не шевелилась.
Врач подошел к ней, ударил по щекам. Алена не двигалась. Он пощупал ей пульс, потом щелкнул зажигалкой и посветил в зрачок.
– Она жива, но в шоке, в ступоре, – поставил он диагноз и поднес к носу Алены нашатырь.
А когда и это не помогло, он сделал ей укол и насильно влил в рот коньяк из бутылки, да такую дозу, что Алена тут же пришла в себя, дико повела глазами из стороны в сторону и затрясла головой – ее стал бить озноб.
Костя притащил скатерть из клубного ресторана, укрыл ее.
– Послушай, – сказал он. – Я к тебе хорошо отношусь, ты знаешь. Но сейчас ты должна исчезнуть. Просто исчезни и все.
Алена захлопала глазами и произнесла сквозь стучащие зубы:
— К-как «исчезни»? А г-где мне ж-жить?
– А ты знаешь, чей базар ты слышала? Пойми: им свидетели не нужны. Так что лучше сама исчезни по-быстрому, иначе завтра исчезнешь навсегда. Поняла?
Пошатываясь, Алена пошла в комнату-общежитие собирать свои вещи. И обнаружила, что под матрацем нет ее потайного узелка, в который она прятала свою бижутерию и заработанные деньги. Хлопая глазами, Алена обвела взглядом своих соседок, но те индифферентно отвернулись, а с улицы уже послышался вой милицейской сирены, и Костя вбежал в комнату:
— Алена, скорее! Менты! Если к ним попадешь, тебя братки достанут! Бегом!
Алена – в одном платье, с сумкой под мышкой – в ужасе выскочила из клуба через черный ход – в ночь, в проливной дождь и пронизывающий ветер.
На улицу, из парадных дверей клуба, освещенных неоновой рекламой с силуэтом танцующей Мэрилин Монро, санитары выносили носилки с пострадавшими в перестрелке, а из-за угла, завывая сиренами, сюда летели милицейские машины с включенными мигалками.
Костя подтолкнул Алену в спину:
– Пошла! Бегом! Спасайся!
И вот она бежит – проходными дворами, по лужам, сквозь дождь, прячась от лучей «скорой помощи» и фар летящей на нее милицейской машины, – бежит все дальше и дальше от «Монте-Карло»… Вот выскакивает на трассу Москва – Петербург, проходящую через центр города, и отчаянно голосует летящим по шоссе машинам… Но и грузовые фургоны, и легковушки проносятся мимо, обдавая ее валами воды из луж…
Услышав новый вой милицейской сирены, Алена в панике перебегает на противоположную сторону улицы и, размахивая руками, преграждает дорогу машине, летящей с другой стороны.
Машина притормозила, и Алена, распахнув дверцу, плюхнулась на переднее сиденье.
Водитель – худощавый сорокалетний брюнет – в сомнении осмотрел ее обвисшие мокрые волосы, размазанную по лицу косметику и насквозь промокшее платье.
В этот момент к их машине с воем сирены приблизились милицейские мигалки.
Брюнет перевел взгляд с Алены, которую била дрожь, на эти мигалки, снова посмотрел на Алену, усмехнулся и нажал на газ.
Машина покатила сквозь дождь.
В стороне, поодаль была видна суета милиции у «Монте-Карло»: там, помимо милицейских машин, стоял теперь «черный воронок», и милиционеры при свете своих мигалок сажали в него всех работников клуба.
Алена в ужасе вжалась в сиденье.
Брюнет увеличил скорость и миновал опасное место.
Алена перевела дух.
– Тебе куда? – спросил брюнет.
— Т-туда… – Алена неопределенно показала вперед, ей было все равно.
– Лично я еду в Питер, – сообщил брюнет.
– Я т-тоже, – продолжала дрожать Алена. – Только у м-меня нет д-денег…
Брюнет посмотрел на воду, стекавшую с туфель Алены на коврик его дорогой машины, но промолчал.
– А вы м-можете п-печку т-теплее в-включить?
Брюнет включил обогреватель на полную мощь и направил поток воздуха на Алену.
Алена вся подалась к теплу, стала сушить волосы.
Брюнет вел машину, искоса поглядывая на нее.
– Ну, рассказывай! – сказал он вдруг.
– Что? – испугалась она.
Он усмехнулся:
– Все, и только честно.
Алена стала лихорадочно думать, что бы соврать, но тут в кармане у брюнета зазвенел телефон, и брюнет достал из кармана свой мобильник.
– Алло! Я? Я еду в Питер, только что Тверь проскочил… А когда нужно?.. На счетчик?.. И где он теперь?.. Я понимаю, что срочно, но раньше чем к утру я не приеду…
Алена между тем стала приводить себя в порядок: достав из сумки косметичку, откинула щиток с зеркальцем, причесала свои почти высохшие волосы, подкрасила карандашом глаза…
А брюнет продолжал телефонный разговор:
– А визы и паспорта когда?.. А прикрытие будет? Нет? Это нехорошо… Так, ну и сколько мне?.. Ладно, договорились.
Брюнет дал отбой, повернулся к Алене и обнаружил, что за это время она из мокрой курицы превратилась в симпатичное юное существо.
— Однако! – заметил он удивленно, но тут же перешел на деловой тон: – Значит, так. Я возвращаюсь в Москву. – И притормозил перед разворотом на шоссе. – Выходишь?
– А можно я с вами?
Брюнет пожал плечами и, разворачивая машину, замурлыкал себе под нос песню Макаревича «Вот новый поворот, что он нам несет – пропасть или брод?».
Когда они проезжали Тверь, Алена снова вжалась в сиденье, но оказалось, что там, у «Монте-Карло», все уже было закончено – санитары уехали, милиция исчезла, и только неоновая Мэрилин Монро сиротливо мокла над дверью под дождем.
– Слушай, – сказал вдруг брюнет Алене, – а ты была за границей?
– Не-а… – призналась она.
– А хочешь прокатиться?
Алена вспомнила принца, который тоже предлагал прокатиться, и усмехнулась:
– В Монте-Карло?
Брюнет удивился:
– Ну, в общем, в ту сторону… Как, ты сказала, тебя зовут?
Алена посмотрела на него и сказала:
– Только предупреждаю: я девушка.
10
Рассветная Москва – солнечная и без всякого дождя – стремительно летела навстречу машине под лихую мелодию «Русского радио».Брюнет и Алена сидели в «БМВ», машина катила по Ленинградскому проспекту, затем по Тверской.
Алена вертела головой из стороны в сторону, восхищаясь Москвой.
В экспресс-фото возле Белорусского вокзала брюнет сделал несколько ее паспортных фото. Затем, лихо свернув с Тверской в одну из боковых улиц, заехал во двор многоэтажного офисного здания и остановил машину перед полуподвальной дверью с вывеской:
ФОНД ПОДДЕРЖКИ ВОЗДУШНЫХ ПУТЕШЕСТВИЙВытащив ключ из замка зажигания и оставив Алену в машине, он вышел из авто и нырнул в дверь фонда.
В ЗАЩИТУ МИРА И ПРОГРЕССА
Поскольку радио в машине замолчало, Алена достала из сумки свой плейер, надела наушники и снова взлетела с Патрисией Каас…
Между тем брюнет, войдя в подвал Фонда поддержки воздушных путешествий, прошел, кивнув охранникам, в глубину коридора, открыл какую-то дверь и оказался в зале профессионально оборудованного тира.
Здесь, в просторном бункере с выкрашенными в черное стенами и с кабинами для стрелков, оборудованными компьютерными экранами, регистрирующими попадания в цель, тренировался сам председатель фонда – моложавый крепыш с ранней залысиной. Стоя в стрелковой кабине, он расстрелял мишень в противоположном конце тира и, когда она упала, снял с головы наушники, протянул брюнету свой писто– лет.
– Хочешь попробовать?
Брюнет взял пистолет и тут же, не дожидаясь, пока завтиром установит новую мишень, повернулся к цветным плакатам с портретами Клаудии Шиффер и Шэрон Стоун, висевшим на боковых стенах тира. Подняв пистолет, он навскидку положил все пули в глаза и переносицу Клаудии Шиффер.
Председатель фонда усмехнулся:
– И не жалко в такую красотку стрелять?
— Как видишь, – ответил брюнет. – Стальное сердце бьется ровно, в руке не дрогнул пистолет.
В тир вошла секретарь председателя – деловая стильная женщина в роговых очках.
– Паспорта готовы, – доложила она и передала председателю новенькие паспорта.
Тот полистал их, проверяя, и сказал брюнету:
– Фотки.
Брюнет передал ему свои и Аленины паспортные фотографии. Брюнет глянул на них, спросил:
— А что это за телку ты берешь с собой?
— Для прикрытия, – ответил брюнет.
– Как ее фамилия? – поинтересовалась секретарь председателя.
Брюнет пожал плечами.
– Но мы должны в паспорт вписать, – сказала секретарь.
– Она в машине сидит, пойди сама узнай. – И председатель передал ей паспорта и фотографии, а брюнета кивком головы пригласил следовать за собой.
Вдвоем они вошли в потайную, за тиром, комнату. Здесь председатель открыл сейф, спрятанный за вращающимся шкафом со стрелковым оружием. В сейфе лежали стопки стандартных банковских пачек стодолларовых купюр. Доставая деньги и выкладывая их на стол, председатель спросил:
– Куда положишь?
— А сумки никакой нет? – поинтересовался брюнет. – Женской желательно.
Председатель поднес к губам «уоки-токи»:
– Жанна, принеси свою дорожную сумку. – И, достав из сейфа пистолет, спросил у брюнета: – Пушку возьмешь? «Глок»!
Считая пачки с деньгами, брюнет отмахнулся:
— Обойдусь.
Вошла секретарь, молча положила на стол дорожную женскую сумку и вышла.
– Пойдет? – спросил председатель.
Брюнет кивнул и стал складывать в эту сумку деньги, продолжая вполголоса считать пачки:
– Двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять…
– Значит, так, повторяю, – сказал председатель. – Ты должен быть в Марбелье, в Пуэрто-Пескуэро, до пятого числа. Яхта называется «Санта Агата». Эти звери посадили его в трюм и поставили на счетчик: пятого денег нет – отрезают одно ухо, шестого нет – режут второе, седьмого денег нет – отрезают голову. Волки позорные!.. Он, конечно, тоже не прав – королевский дворец в Марокко грабанул с арабскими братками, а потом кинул их не по понятиям, увел их долю. Но и они не правы! Чтобы уши резать! Нет, общак своих не бросает…
Брюнет уложил в сумку последние пачки.
– Тут восемь сотен, – сухо сообщил он.
Председатель бросил на стол еще пять пачек.
– Вот, это твой полтинник. Ну, ни пуха?
Через несколько минут, помахивая сумкой, брюнет вышел из подвала фонда и подошел к своей машине со стороны Алениной дверцы.
– Эй, красотка! – сказал он ей. – Видишь эту сумку? Если по дороге спросят чья – скажешь, что твоя, ясно?
Алена, подергивая плечами под песню Патрисии Каас в наушниках, безразлично кивнула.
Брюнет прошел к багажнику своего «БМВ», открыл его, извлек оттуда ящик с автомобильным инструментом и небольшой чемодан, затем поднял ковровый половик и снял боковую панель, за которой оказался паз между багажником и крылом машины. В этот паз он просунул сумку с деньгами и еще утопил ее вглубь, в поддон. Поставил панель обратно, прикрыл половиком, вернул багаж на место, хлопнул крышкой багажника и сел в кабину, к рулю.
Вставил ключ в замок зажигания и повернулся к Алене:
– Пристегнись.
Алена пристегнулась ремнем, он тоже.
Брюнет уже собрался повернуть ключ зажигания, но задержался.
– Дай-ка твою сумочку, – приказал он Алене.
– Зачем?
– Давай, давай! – потребовал он, взял ее сумку, открыл и стал рыться в ней. – Я не люблю сюрпризов на таможне – наркотики, бриллиантики… – Тут он извлек из сумочки пустую бутылку из-под «Балтики» и удивился: – А это тебе зачем?
– На всякий случай.
Брюнет, пожав плечами, вернул Алене сумку и бутылку.
– Значит, так, – объявил он. – Наш маршрут: Брест, Варшава, Берлин, Париж и далее везде. При этом Россию, Белоруссию и Польшу мы должны проскочить за сутки. Следовательно, остановки только по форс-мажору. Ясно?
— Да. А что такое форс-мажор?
— Форс-мажор – это стихийные бедствия: наводнения, ураганы, землетрясения, понос и малая нужда. Еще есть вопросы?
– Ага. Мы чё – будем спать в машине?
– О «спать», – сказал брюнет, – не может быть и речи, я спешу. И еще запомни: по паспорту я Андрей Серов. – Тут он завел машину, поставил ногу на педаль газа и добавил: – Ну что? Перекрестимся на дорогу?
Оба перекрестились.
Он нажал на газ, и машина сорвалась с места.
Минутой позже они уже миновали зоопарк, спустились к Москве-реке и с Краснопресненской набережной вымахнули на мост и Кутузовский проспект, ведущий на запад, в Европу.
Часть вторая
ЗАЛОЖНИК
11
Марокко, дворец короля, покои министра безопасности.Здесь, под расписным куполом потолка, возлежит на коврах и подушках министр безопасности с кальяном в руке, украшенной кольцом с сапфиром.
Перед министром раболепно склонился одноглазый араб со шрамами на лице.
– Мы перехватили шифрованный телефонный разговор, – говорит министр одноглазому. – Русские послали курьера с выкупом за этого бандита. Почти миллион долларов. Но его величество готов дать два миллиона, лишь бы этот курьер не доехал и бандиты отрезали голову собаке, который поднял руку на имущество его величества. Ты понял волю его величества?
Одноглазый кивает, кланяясь.
– Подними на ноги всю агентуру в Европе. Пусть полиция проверяет всех русских. Этот курьер не должен доехать.
Одноглазый кивает, кланяясь.
– Останови курьера, и пусть его деньги станут твоими. А я помолюсь Аллаху, чтобы нас не миновала щедрость его величества. Ты все понял?
Одноглазый кивает, кланяясь.
Министр вальяжным жестом отпускает его:
– Иди.
Одноглазый, пятясь и кланяясь, уходит.
12
Машина летела по Минскому шоссе. Вокруг был уже типично сельский пейзаж – невзрачные деревеньки, старые серые дома… Перед мостом через узкую речку мелькнул столбик с надписью: «р. Березина».— Так это по этой дороге шел Наполеон? – спросила Алена.
– По этой, – усмехнулся Андрей. – Только непонятно зачем. Взял бы сначала турпутевку сюда, посмотрел бы, что тут и как, и не было бы никакой Бородинской битвы.
– А вы чё, Россию не любите? – обиделась Алена за родину.
— Почему? Люблю, – ответил Андрей. – Но странною любовью. Не победит ее рассудок мой…
— Ой! – перебила Алена. – Смотрите! Совсем как моя деревня! И мы в таком доме живем – ну точно!
– Вот именно, – отозвался Андрей. – И у вас, как тут, со времен Наполеона ничего не изменилось.
– А вот и неправда! У нас телик появился!
– А-а! – усмехнулся Андрей. – Зато сортир остался на улице.
Алена обиженно отвернулась к окну.