Страница:
– Не понимаю, – проговорил Иван Васильевич.
– Орел будет выклевывать у человека печень.
– Да что же это?! – вытаращился Митрохин. – Зачем они все это детишкам показывают?
– Наверное, считают, что так мифы лучше усваиваются, – сказала колдунья с отвращением.
Митрохин посмотрел на детей, сидящих на площади. Большинство в голос рыдали, но были и такие, что смотрели на разворачивающееся действо с нескрываемой жадностью. Их внимание в основном привлекал крупный орел-людоед.
– Прочь отсюда, – скомандовал Митрохин и первым поспешил с площади. Медея направилась за ним. Сзади слышались крики прикованного к «скале» «Прометея» и орлиный клекот.
– Куда мы идем? – поинтересовалась Медея.
– Куда подальше из этого поганого места.
Митрохин хмуро оглядывался по сторонам. Во взгляде Ивана Васильевича читалось неодобрение – Рим ему решительно не нравился. Хотя прежде после прочтения пары-тройки приключенческих романов у него были довольно идеалистические представления о жизни в древнем мире. Во всяком случае, о жизни людей состоятельных, имеющих отношение к финансовым сферам.
– Нет, не зря Спартак восстал против угнетателей, – буркнул Митрохин и обратился к Медее:
– Что, по-прежнему считаешь, мы не вправе их осуждать?
Медея обреченно кивнула, предчувствуя, какую бурю возмущения вызовет у нетерпимого к отклонениям от общепринятой нормы двадцать первого века банкира.
– Наверное… нам надо достать местную одежду! – на бегу проговорила она.
– Ты со своими очками все равно в глаза бросаешься, надо бы нам лучше еды какой-нибудь раздобыть. А то у меня в животе тоже скоро восстание Спартака начнется.
– Здесь должны быть таверны, – сообщила Медея. – Мы могли там перекусить, если бы только у нас были местные монеты.
– С местными монетами у нас туго, – Иван Васильевич хмуро оглядел одетых в длинные тоги римских граждан. Некоторые из них показывали на пришельцев пальцами и смеялись.
– Не хотите же вы?… – Медея поймала взгляд Митрохина и ужаснулась.
– Именно, – ответил он и сплюнул в пыль. – А что прикажешь делать, когда у нас ни копейки, а жрать охота?
– Может быть, мы сможем найти другой способ заработать денег и купить себе платье.
– Какой именно? – Митрохин смерил колдунью презрительным взглядом. – Будешь фокусы показывать?
– Почему бы и нет, это лучше, чем грабеж.
– Некоторых не грех и пограбить, – Иван Васильевич нахмурился, вглядываясь с ненавистью в толстого, напомаженного гражданина, облаченного в светлую тогу и сандалии с изящной тонкой шнуровкой – этот заливался громче других, да еще тыкал в них толстым, как сарделька, пальцем. – Ну и мерза-а-авец! – протянул Митрохин, сжимая кулаки. – Сейчас я его потрясу на предмет пары римских рублей!
– Пойдемте, – Медея ухватила Ивана Васильевича под руку и потащила прочь, стремясь как можно скорее увести подальше от веселого толстяка. Митрохин нехотя подчинился.
– У меня маковой росинки во рту не было почти сутки, а он ржет, – ворчал он, перемежая свою речь грязными ругательствами, – вот ить извращенец проклятый. Учить таких надо! Нет, ну какая наглость!
Они дошли до площади, окруженной колоннами, подпирающими пустоту.
– Гляди-ка, совсем как у нас в России. Только построили зданьице, а крышу уже скоммуниздили, – заметил Митрохин. – Времена меняются, а нравы те же… Хе-хе.
– Это амфитеатр, – уточнила Медея. – Крыша здесь не предусмотрена.
– Ух ты, любопытно, – Ивана Васильевича заинтересовали вовсе не историко-архитектурные познания колдуньи, а разворачивающееся на площади действо.
Там под тонкую, изысканную музыку флейт ватага мужиков устроила форменное побоище. Иван Васильевич заметил, что на кулаках у бойцов свинцовые накладки. Челюсти соперникам мужики крушили с диким хрустом. Звуки яростной схватки вкраплялись в музыку и делали мелодию зловещей.
Вокруг стояло множество зрителей. Все подбадривали бойцов одобрительными криками, свистели и улюлюкали.
– А вот это настоящий театр, – сообщила Медея.
– Театр? – удивился Митрохин. – Да это же форменное безобразие.
– Другие пьесы пользуются гораздо меньшим успехом, – заметила Медея. – Римскую публику интеллектуальной не назовешь. Каждому времени свои вкусы.
Один из бойцов получил мощный удар по голове и отлетел, рухнув под ноги Митрохину. Тот хотел ему помочь, но Медея остановила его окриком:
– Нет, не делайте этого, зрители нам этого не простят!
Иван Васильевич огляделся кругом и заметил, что театральная публика и впрямь поглядывает на них с подозрением…
– Вот черт! – выдохнула Медея. – Быстро они нас нашли…
– Что?.. – начал Митрохин и увидел: два балансировщика с противоположной стороны импровизированной арены проталкиваются к ним. На парнях были все те же джинсовые куртки, что и на московских агентах, действовали они слаженно и уверенно.
Медея попятилась.
– Куда? – схватил ее за локоть Митрохин. – Давай вперед! Вызовем недовольство публики и всеобщую свалку! Всегда мечтал замутить что-нибудь эдакое, да все повода не было!
– Вы что?! – отшатнулась от него колдунья. – Я туда не пойду. Меня же затопчут.
– Не затопчут, вперед давай, курица, – Митрохин подхватил выпавший из руки бойца свинцовый кастет и ринулся во всеобщую свалку.
– Сами вы курица… – пискнула Медея, ее слабенький голосок утонул в диких криках.
Публика вопила и стенала, как хор безумцев.
Рядом раздавались хлесткие звуки ударов, вопли и хрип. Чья-то оскаленная морда вынырнула перед Митрохиным. «Ы-ы-ы-ы-ы-ы!» Из перекошенного рта летели брызги слюны. Не потратив и секунды на раздумья, Иван Васильевич двинул гаду в сопатку. Тот, взбрыкнув, повалился в толпу. Митрохин обернулся. Смертельно перепуганная Медея маячила позади.
– Не отставай, не отставай!
Не успел он это проорать, как увидел балансировщиков. Здоровяки бежали к месту побоища, не иначе как собирались извлечь их из общей сутолоки и вернуть в Надмирье. Тот, что бежал впереди, смотрел прямо на Митрохина.
– Не выйдет! – буркнул банкир и сцепился со здоровенным, как слон, бойцом. Тот почему-то выбрал его своей целью и попытался ударить в челюсть. Иван Васильевич отпрыгнул, и кулак со свистом рассек воздух перед его лицом. Он выбросил вперед левую ногу и угодил бойцу в пах. Тот крякнул и, наливаясь краской, сполз вниз. Митрохин перепрыгнул через скорченное тело и побежал дальше.
– Извините, – Медея наступила поверженному воину на живот, так что тот выгнулся и зашипел змеей, и, не останавливаясь, последовала за Иваном Васильевичем. – Это какой-то кошмар! Просто ужас!
– Могла бы не извиняться, – выдавил Митрохин, он хрипел, как кабан, по лбу катились капли, рубашка вся взмокла от пота, давно уже ему не приходилось подвергать свой организм таким тяжелым нагрузкам. Из всех спортивных развлечений на протяжении вот уже многих лет он предпочитал литрбол. – Вон они! Вон они! – закричал Митрохин, увлекая Медею за собой.
Девушка завертела головой, стараясь понять, куда показывает Митрохин, и почти тотчас увидела, как прыгает и летит балансировщик, тянется к нему растопыренными пальцами. Медея рванула прочь с такой скоростью, что опередила Митрохина. Тот уже вполне освоился на арене и раздавал свинчаткой звонкие удары направо и налево, получая от этого действа истинное удовольствие. Хрясь, шлеп, бамс! В глазах Ивана Васильевича зажегся небывалый доселе огонек. Медея оглянулась и с ужасом заключила, что ее спутник почти свихнулся на почве массовой драки. Между тем первый из балансировщиков почти настиг Митрохина. Еще один шаг, и он его схватит… Тяжелый кулак одного из бойцов влетел силату в висок и сшиб его с ног. Здоровяк издал изумленный вскрик и скрылся за фигурами дерущихся. Воины принялись пинать его ногами – им не понравилась странная одежда и габариты нового бойца – таких лучше сразу вывести из строя. Не теряя времени даром, Медея схватила Ивана Васильевича за руку, занесенную для нового удара.
– Бежим! – взмолилась она. – Или нам конец.
– А… а да! – Митрохин немного пришел в себя, развернулся и ринулся прочь. По пути он все же успел пару раз влепить кое-кому по мордам. – Эх, хорош-шо! – гаркнул Иван Васильевич на всю площадь.
Каким-то чудом им удалось выбраться из всеобщей свалки. Миновав колоннаду, они устремились вверх по улице. Звуки побоища и музыка флейт вскоре остались позади. А впереди слышался дикий хохот и звон оружия.
– Что там такое? – крикнул Митрохин. – Не иначе еще какое-нибудь веселье.
– Если бы я знала, – ответила Медея и предложила:
– Свернем налево.
– Давай!
Они забежали на какую-то улочку, где едва не угодили в целую реку с нечистотами. Беглецы пробежали совсем немного, задыхаясь от удушливой вони, и уперлись в тупик. Улочка заканчивалась каменным забором, за которым возвышался красивый трехэтажный дом с колоннами и витыми лесенками. Иван Васильевич развернулся, не зная, что предпринять, и увидел, что из-за угла, отрезая им путь к отступлению, выбегают балансировщики. У одного из них правая половина лица превратилась в большой синяк.
– Отправляй нас дальше, – сказал Митрохин, – отправляй немедленно, пока еще не слишком поздно.
– А если мы попадем куда-нибудь…
– Нас аннигилируют, – напомнил Иван Васильевич, – главное, чтобы не к динозаврам. А то сожрут нас, как в «Парке Юрского периода».
Балансировщики надвигались. Шли медленно, словно чего-то опасались.
– Иван Васильевич, – сказал один из них, напомнив Митрохину первую встречу с Балансовой службой. Тогда его жизнь шла по накатанной колее, и он даже в страшном сне не мог себе представить, что с ним случится что-нибудь настолько необычное. – Хватит дурить, вы должны подчиниться…
Почему они так медлят? Иван Васильевич бросил взгляд на Медею и внезапно понял, почему не спешат балансировщики. Они боялись. Боялись этой девочки в очках, творящей заклятие перемещения. Боялись, что колдовство зацепит и их тоже и перекинет во времени туда, где Балансовая служба не сможет их защитить. Было что-то величественное и жутковатое в тощей фигурке юной колдуньи. Она стояла, выписывая руками округлые фигуры. В ее очках Митрохину почудилось сияние белого огня.
Балансировщики остановились.
– Именем Люцифера приказываю остановиться, – воззвал один из них, – баланс должен быть восстановлен. Прекратите свои действия, и, возможно, вы будете помилованы.
Не обращая внимания на их слова, колдунья продолжала творить магию. Она хмурилась, проговаривая слова, рассеянно поглядывая на Ивана Васильевича, и снова говорила невнятную заклинательную тарабарщину. На частоту мою настраивается, понял Митрохин и решил думать о каком-нибудь светлом времени, когда Балансовой службы еще в помине не было, и где она не сможет до них дотянуться. И у него получилось.
На город опустилась тьма. В ней что-то беззвучно кричали балансировщики, потускнев лицами.
Очертания их крупных тел оплыли, они размазались по городскому пейзажу. Небо опрокинулось, и ярчайший белый свет залил все вокруг.
Это последнее перемещение выглядело очень странно. В отличие от предыдущих раз Митрохин мог все видеть и осязать. Они летели куда-то сквозь сияющий, удивительный мир, наполненный разнообразными объектами. Что-то похожее на огромные капли растягивалось в пространстве, делилось на части и уносилось прочь. Неохватные колонны проносились мимо со свистом. Плоские, напоминающие линейки полосы кружились вокруг, норовя задеть Ивана Васильевича. Он старательно уклонялся от соприкосновения со странными предметами. А потом впереди появилась стена от земли и до самого неба. И они с огромной скоростью неслись к этой стене.
– Мы разобьемся! – крикнул Митрохин.
– Сейчас, я сейчас, – голос Медеи донесся до него издалека, хотя она была совсем рядом. Творила заклинания, шевелила пальцами и кричала, потом сделала козу и несколько раз ударила себя по лбу. После чего случилось что-то очень странное.
Митрохин почувствовал, что превращается в стрелу – в целенаправленный снаряд. Он мчался к цели и испытывал одно только желание – поразить ее. Иван Васильевич врезался в преграду. От страшного удара помутилось в глазах. Но стена пропустила. Он провалился сквозь нее и стал падать вниз. Только тут он заметил, что Медея куда-то исчезла. Потом он увидел, что колдунья тоже преодолела преграду и теперь летит в отдалении, раскинув руки, но по той же траектории, что и Митрохин. Она что-то кричала, но слышно не было.
Потом опять объявились колонны и громадные капли. Митрохин успел подумать, что, пойди такой дождик, немало людей превратилось бы в лепешку.
Он зацепился об одну из капель и закружился, как фигурист на льду. Тело его вращалось все быстрее и быстрее в заданном столкновением направлении.
Вскоре он почувствовал острую дурноту. Желудок подкатил к горлу. Его стало рвать желчью. Он просто не мог больше выдерживать эту небывалую, сумасшедшую скорость и потерял сознание.
Надмирье. 1 уровень 2006 г. н.э.
Хазгаард 12007 г. до н.э.
– Орел будет выклевывать у человека печень.
– Да что же это?! – вытаращился Митрохин. – Зачем они все это детишкам показывают?
– Наверное, считают, что так мифы лучше усваиваются, – сказала колдунья с отвращением.
Митрохин посмотрел на детей, сидящих на площади. Большинство в голос рыдали, но были и такие, что смотрели на разворачивающееся действо с нескрываемой жадностью. Их внимание в основном привлекал крупный орел-людоед.
– Прочь отсюда, – скомандовал Митрохин и первым поспешил с площади. Медея направилась за ним. Сзади слышались крики прикованного к «скале» «Прометея» и орлиный клекот.
– Куда мы идем? – поинтересовалась Медея.
– Куда подальше из этого поганого места.
Митрохин хмуро оглядывался по сторонам. Во взгляде Ивана Васильевича читалось неодобрение – Рим ему решительно не нравился. Хотя прежде после прочтения пары-тройки приключенческих романов у него были довольно идеалистические представления о жизни в древнем мире. Во всяком случае, о жизни людей состоятельных, имеющих отношение к финансовым сферам.
– Нет, не зря Спартак восстал против угнетателей, – буркнул Митрохин и обратился к Медее:
– Что, по-прежнему считаешь, мы не вправе их осуждать?
Медея обреченно кивнула, предчувствуя, какую бурю возмущения вызовет у нетерпимого к отклонениям от общепринятой нормы двадцать первого века банкира.
– Наверное… нам надо достать местную одежду! – на бегу проговорила она.
– Ты со своими очками все равно в глаза бросаешься, надо бы нам лучше еды какой-нибудь раздобыть. А то у меня в животе тоже скоро восстание Спартака начнется.
– Здесь должны быть таверны, – сообщила Медея. – Мы могли там перекусить, если бы только у нас были местные монеты.
– С местными монетами у нас туго, – Иван Васильевич хмуро оглядел одетых в длинные тоги римских граждан. Некоторые из них показывали на пришельцев пальцами и смеялись.
– Не хотите же вы?… – Медея поймала взгляд Митрохина и ужаснулась.
– Именно, – ответил он и сплюнул в пыль. – А что прикажешь делать, когда у нас ни копейки, а жрать охота?
– Может быть, мы сможем найти другой способ заработать денег и купить себе платье.
– Какой именно? – Митрохин смерил колдунью презрительным взглядом. – Будешь фокусы показывать?
– Почему бы и нет, это лучше, чем грабеж.
– Некоторых не грех и пограбить, – Иван Васильевич нахмурился, вглядываясь с ненавистью в толстого, напомаженного гражданина, облаченного в светлую тогу и сандалии с изящной тонкой шнуровкой – этот заливался громче других, да еще тыкал в них толстым, как сарделька, пальцем. – Ну и мерза-а-авец! – протянул Митрохин, сжимая кулаки. – Сейчас я его потрясу на предмет пары римских рублей!
– Пойдемте, – Медея ухватила Ивана Васильевича под руку и потащила прочь, стремясь как можно скорее увести подальше от веселого толстяка. Митрохин нехотя подчинился.
– У меня маковой росинки во рту не было почти сутки, а он ржет, – ворчал он, перемежая свою речь грязными ругательствами, – вот ить извращенец проклятый. Учить таких надо! Нет, ну какая наглость!
Они дошли до площади, окруженной колоннами, подпирающими пустоту.
– Гляди-ка, совсем как у нас в России. Только построили зданьице, а крышу уже скоммуниздили, – заметил Митрохин. – Времена меняются, а нравы те же… Хе-хе.
– Это амфитеатр, – уточнила Медея. – Крыша здесь не предусмотрена.
– Ух ты, любопытно, – Ивана Васильевича заинтересовали вовсе не историко-архитектурные познания колдуньи, а разворачивающееся на площади действо.
Там под тонкую, изысканную музыку флейт ватага мужиков устроила форменное побоище. Иван Васильевич заметил, что на кулаках у бойцов свинцовые накладки. Челюсти соперникам мужики крушили с диким хрустом. Звуки яростной схватки вкраплялись в музыку и делали мелодию зловещей.
Вокруг стояло множество зрителей. Все подбадривали бойцов одобрительными криками, свистели и улюлюкали.
– А вот это настоящий театр, – сообщила Медея.
– Театр? – удивился Митрохин. – Да это же форменное безобразие.
– Другие пьесы пользуются гораздо меньшим успехом, – заметила Медея. – Римскую публику интеллектуальной не назовешь. Каждому времени свои вкусы.
Один из бойцов получил мощный удар по голове и отлетел, рухнув под ноги Митрохину. Тот хотел ему помочь, но Медея остановила его окриком:
– Нет, не делайте этого, зрители нам этого не простят!
Иван Васильевич огляделся кругом и заметил, что театральная публика и впрямь поглядывает на них с подозрением…
– Вот черт! – выдохнула Медея. – Быстро они нас нашли…
– Что?.. – начал Митрохин и увидел: два балансировщика с противоположной стороны импровизированной арены проталкиваются к ним. На парнях были все те же джинсовые куртки, что и на московских агентах, действовали они слаженно и уверенно.
Медея попятилась.
– Куда? – схватил ее за локоть Митрохин. – Давай вперед! Вызовем недовольство публики и всеобщую свалку! Всегда мечтал замутить что-нибудь эдакое, да все повода не было!
– Вы что?! – отшатнулась от него колдунья. – Я туда не пойду. Меня же затопчут.
– Не затопчут, вперед давай, курица, – Митрохин подхватил выпавший из руки бойца свинцовый кастет и ринулся во всеобщую свалку.
– Сами вы курица… – пискнула Медея, ее слабенький голосок утонул в диких криках.
Публика вопила и стенала, как хор безумцев.
Рядом раздавались хлесткие звуки ударов, вопли и хрип. Чья-то оскаленная морда вынырнула перед Митрохиным. «Ы-ы-ы-ы-ы-ы!» Из перекошенного рта летели брызги слюны. Не потратив и секунды на раздумья, Иван Васильевич двинул гаду в сопатку. Тот, взбрыкнув, повалился в толпу. Митрохин обернулся. Смертельно перепуганная Медея маячила позади.
– Не отставай, не отставай!
Не успел он это проорать, как увидел балансировщиков. Здоровяки бежали к месту побоища, не иначе как собирались извлечь их из общей сутолоки и вернуть в Надмирье. Тот, что бежал впереди, смотрел прямо на Митрохина.
– Не выйдет! – буркнул банкир и сцепился со здоровенным, как слон, бойцом. Тот почему-то выбрал его своей целью и попытался ударить в челюсть. Иван Васильевич отпрыгнул, и кулак со свистом рассек воздух перед его лицом. Он выбросил вперед левую ногу и угодил бойцу в пах. Тот крякнул и, наливаясь краской, сполз вниз. Митрохин перепрыгнул через скорченное тело и побежал дальше.
– Извините, – Медея наступила поверженному воину на живот, так что тот выгнулся и зашипел змеей, и, не останавливаясь, последовала за Иваном Васильевичем. – Это какой-то кошмар! Просто ужас!
– Могла бы не извиняться, – выдавил Митрохин, он хрипел, как кабан, по лбу катились капли, рубашка вся взмокла от пота, давно уже ему не приходилось подвергать свой организм таким тяжелым нагрузкам. Из всех спортивных развлечений на протяжении вот уже многих лет он предпочитал литрбол. – Вон они! Вон они! – закричал Митрохин, увлекая Медею за собой.
Девушка завертела головой, стараясь понять, куда показывает Митрохин, и почти тотчас увидела, как прыгает и летит балансировщик, тянется к нему растопыренными пальцами. Медея рванула прочь с такой скоростью, что опередила Митрохина. Тот уже вполне освоился на арене и раздавал свинчаткой звонкие удары направо и налево, получая от этого действа истинное удовольствие. Хрясь, шлеп, бамс! В глазах Ивана Васильевича зажегся небывалый доселе огонек. Медея оглянулась и с ужасом заключила, что ее спутник почти свихнулся на почве массовой драки. Между тем первый из балансировщиков почти настиг Митрохина. Еще один шаг, и он его схватит… Тяжелый кулак одного из бойцов влетел силату в висок и сшиб его с ног. Здоровяк издал изумленный вскрик и скрылся за фигурами дерущихся. Воины принялись пинать его ногами – им не понравилась странная одежда и габариты нового бойца – таких лучше сразу вывести из строя. Не теряя времени даром, Медея схватила Ивана Васильевича за руку, занесенную для нового удара.
– Бежим! – взмолилась она. – Или нам конец.
– А… а да! – Митрохин немного пришел в себя, развернулся и ринулся прочь. По пути он все же успел пару раз влепить кое-кому по мордам. – Эх, хорош-шо! – гаркнул Иван Васильевич на всю площадь.
Каким-то чудом им удалось выбраться из всеобщей свалки. Миновав колоннаду, они устремились вверх по улице. Звуки побоища и музыка флейт вскоре остались позади. А впереди слышался дикий хохот и звон оружия.
– Что там такое? – крикнул Митрохин. – Не иначе еще какое-нибудь веселье.
– Если бы я знала, – ответила Медея и предложила:
– Свернем налево.
– Давай!
Они забежали на какую-то улочку, где едва не угодили в целую реку с нечистотами. Беглецы пробежали совсем немного, задыхаясь от удушливой вони, и уперлись в тупик. Улочка заканчивалась каменным забором, за которым возвышался красивый трехэтажный дом с колоннами и витыми лесенками. Иван Васильевич развернулся, не зная, что предпринять, и увидел, что из-за угла, отрезая им путь к отступлению, выбегают балансировщики. У одного из них правая половина лица превратилась в большой синяк.
– Отправляй нас дальше, – сказал Митрохин, – отправляй немедленно, пока еще не слишком поздно.
– А если мы попадем куда-нибудь…
– Нас аннигилируют, – напомнил Иван Васильевич, – главное, чтобы не к динозаврам. А то сожрут нас, как в «Парке Юрского периода».
Балансировщики надвигались. Шли медленно, словно чего-то опасались.
– Иван Васильевич, – сказал один из них, напомнив Митрохину первую встречу с Балансовой службой. Тогда его жизнь шла по накатанной колее, и он даже в страшном сне не мог себе представить, что с ним случится что-нибудь настолько необычное. – Хватит дурить, вы должны подчиниться…
Почему они так медлят? Иван Васильевич бросил взгляд на Медею и внезапно понял, почему не спешат балансировщики. Они боялись. Боялись этой девочки в очках, творящей заклятие перемещения. Боялись, что колдовство зацепит и их тоже и перекинет во времени туда, где Балансовая служба не сможет их защитить. Было что-то величественное и жутковатое в тощей фигурке юной колдуньи. Она стояла, выписывая руками округлые фигуры. В ее очках Митрохину почудилось сияние белого огня.
Балансировщики остановились.
– Именем Люцифера приказываю остановиться, – воззвал один из них, – баланс должен быть восстановлен. Прекратите свои действия, и, возможно, вы будете помилованы.
Не обращая внимания на их слова, колдунья продолжала творить магию. Она хмурилась, проговаривая слова, рассеянно поглядывая на Ивана Васильевича, и снова говорила невнятную заклинательную тарабарщину. На частоту мою настраивается, понял Митрохин и решил думать о каком-нибудь светлом времени, когда Балансовой службы еще в помине не было, и где она не сможет до них дотянуться. И у него получилось.
На город опустилась тьма. В ней что-то беззвучно кричали балансировщики, потускнев лицами.
Очертания их крупных тел оплыли, они размазались по городскому пейзажу. Небо опрокинулось, и ярчайший белый свет залил все вокруг.
Это последнее перемещение выглядело очень странно. В отличие от предыдущих раз Митрохин мог все видеть и осязать. Они летели куда-то сквозь сияющий, удивительный мир, наполненный разнообразными объектами. Что-то похожее на огромные капли растягивалось в пространстве, делилось на части и уносилось прочь. Неохватные колонны проносились мимо со свистом. Плоские, напоминающие линейки полосы кружились вокруг, норовя задеть Ивана Васильевича. Он старательно уклонялся от соприкосновения со странными предметами. А потом впереди появилась стена от земли и до самого неба. И они с огромной скоростью неслись к этой стене.
– Мы разобьемся! – крикнул Митрохин.
– Сейчас, я сейчас, – голос Медеи донесся до него издалека, хотя она была совсем рядом. Творила заклинания, шевелила пальцами и кричала, потом сделала козу и несколько раз ударила себя по лбу. После чего случилось что-то очень странное.
Митрохин почувствовал, что превращается в стрелу – в целенаправленный снаряд. Он мчался к цели и испытывал одно только желание – поразить ее. Иван Васильевич врезался в преграду. От страшного удара помутилось в глазах. Но стена пропустила. Он провалился сквозь нее и стал падать вниз. Только тут он заметил, что Медея куда-то исчезла. Потом он увидел, что колдунья тоже преодолела преграду и теперь летит в отдалении, раскинув руки, но по той же траектории, что и Митрохин. Она что-то кричала, но слышно не было.
Потом опять объявились колонны и громадные капли. Митрохин успел подумать, что, пойди такой дождик, немало людей превратилось бы в лепешку.
Он зацепился об одну из капель и закружился, как фигурист на льду. Тело его вращалось все быстрее и быстрее в заданном столкновением направлении.
Вскоре он почувствовал острую дурноту. Желудок подкатил к горлу. Его стало рвать желчью. Он просто не мог больше выдерживать эту небывалую, сумасшедшую скорость и потерял сознание.
Надмирье. 1 уровень 2006 г. н.э.
В кабинете Первого традиционно царила духота и распространялся нестерпимый жар от нескольких электрокаминов. При желании тот, кого звали Люцифером, мог обретаться в помещении любого Размера, но предпочитал маленький уютный офис в кроваво-красных тонах. Здесь он принимал посетителей. Здесь же проходили совещания первой дюжины Балансовой службы и решались важнейшие организационные вопросы.
В остальное время Первый сидел здесь, вытянув ноги к электрокамину и наблюдал за людьми, за их унылым шевелением, суетливым существованием насекомых, бессмысленным и жалким.
– У меня дурные новости, – сообщил Третий, он сидел в глубоком кресле, положив ногу на ногу, и раскуривал длинную сигариллу.
Его склонность к курению сигарилл из листьев рододендрона раздражала многих, но Третий и не думал отказываться от вредной привычки, даже напротив – бравировал ею. Мол, поглядите, я могу делать то, что вас раздражает, и не испытывать никаких неудобств.
Вонючий дым постепенно заполнял помещение, все больше раздражая Люцифера.
– Насколько дурные? – Первый расположился на высоком, как трон, металлическом стуле и хмурился, глядя на сигариллу подчиненного. По левую руку от Первого висела в воздухе выпуклая линза для наблюдения за первичной реальностью – быстро настраивающийся на цель проекционный прибор. По правую – планомер, включающий по желанию владельца балансовую ведомость и надмировые балансовые вести с полным набором функций. Над головой главы Балансовой службы вращался темный магический шар. Вещь для организационных дел бесполезная, но помогающая Люциферу бороться с головной болью.
– Они предприняли весьма странные скачки через время и пространство, перемещаясь, впрочем только в границах первичной реальности. То, что двигались они хаотично, вызвало сложности в работе наших агентов. Проще говоря, схватить их нам не удалось. – Третий замолчал и выдохнул очередную порцию клубящегося смрада.
– Так продолжайте попытки!
– Невозможно. Отодвигаясь все дальше во времени, они упали за временной чертог. В том отрезке у нас отсутствуют темпоральные маяки.
– Что?! – Первый настолько опешил, что даже рот открыл.
– Да. Так показывают графики перемещений.
Вот… – Третий хлопнул в ладоши. Перед ним возникла темпоральная диаграмма, на которой четко прослеживался след, оставленный Митрохиным и Медеей. Конечной точкой их путешествия на диаграмме стал шестьсот двадцать четвертый год до нашей эры. Год создания первого темпорального маяка. Вот только кривая перемещения находилась намного выше шестьсот двадцать четвертого года, что могло означать только одно – преследуемые скрылись в куда более древней эпохе. Во вневременной эпохе, как называли ее в Балансовой службе…
Люцифер выпрямился во весь свой огромный рост, стул при этом плавно переместился за спину, и ткнул в Третьего пальцем:
– Я уже предчувствую, что ты мне скажешь.
Все произошло слишком быстро, чтобы мы могли что-либо предпринять! Не так ли? – голос Первого превратился в змеиное шипение.
– Как я уже сказал, они скакали через время и пространство абсолютно хаотично. В их перемещениях не прослеживалось никакой логики. Мы пытались ее нащупать, чтобы поймать их в следующем временном отрезке, но они…
– Проклятье! – рявкнул Первый. – Ты хочешь сказать мне, что за нашей спиной в далеком прошлом оказался человек, владеющий магией. Медиум. Не шарлатан, каких великое множество. А медиум, – повторил он, – и талантливый интуит, судя по тому, что ей удалось сбежать.
– Не вижу проблемы, мессир, – отозвался Третий. – Ну и что же с того, что они попали за временной чертог. Там они теперь и останутся. Мы проверили их по своим каналам. Девушка весьма талантлива. Она действительно интуит. И на самом деле медиум. Но сравниться величиной дара с кем-то из силатов ей не удастся… – Он хмыкнул и на мгновение вызвал фантом – Медея, поправляющая очки. Джинн щелкнул девушку по кончику носа, и фантом с громким хлопком исчез. – Вот так! – удовлетворенно заметил Третий. – Набор заклинаний, которыми она владеет, беден. Собственно, именно по этой причине они и перемещались столь хаотично. То, что им удалось преодолеть временной чертог – скорее всего случайность.
И уж, конечно, они не вернутся обратно. – Третий самодовольно усмехнулся. – Таким образом, что мы имеем… Избавление от проблемы. Мы собирались учинить нарушителям разбалансировку и аннигиляцию, но выходит – они сами себя наказали.
– Вот потому тебе никогда не быть Первым и даже Вторым! – сказал Люцифер.
– Почему? – насторожился Третий.
– Потому, что любое пребывание человека, владеющего магией, за временным чертогом может повлечь за собой самые непредсказуемые последствия; – прорычал Люцифер. Некоторое время они пристально смотрели глаза в глаза, потом Третий не выдержал огня, исходящего из глаз верховного силата, и опустил взгляд.
– Простите, мессир, – пробормотал он. – И все же я не понимаю, если даже мы не можем переместиться за эту временную отметку и поймать их, то как… как это может повлиять на нашу организацию?..
– Вон, пошел вон! – заорал Первый, меняясь в лице, и затопал ногами. – При чем здесь наша организация?! Речь идет о нашей расе. О нашем господстве над мирозданием! И выбрось эту чертову штуку. Ты ей все уже здесь провонял!
Третий покрутил сигариллу в пальцах, затушил о ладонь, сжал кулак и высыпал оставшийся от сигариллы прах на пол.
– Как мне достать этих пронырливых людишек?.. – рыкнул Люцифер, он задрал к шару над головой искаженное страшной гримасой лицо. – Гадкие черви. Грызут наш мир, будто яблоко. Проникают в самую его сердцевину и стремятся уничтожить завещанный высшей расе плод! И вы, тупые кретины. – Первый пошел на подчиненного, сжимая кулаки. – Что вы знаете о происходящем?
Что вы понимаете в мироустройстве? Вам, первой дюжине, завещан высший устав Балансовой службы. Но кто хранит его в памяти?
– Ну…
– Молчать! Ты хотя бы можешь представить, что может случиться теперь, когда они оказались там, за временной отметкой?! Мы, Балансовая служба, не сможем их там достать! Не сможем! Потому что у нас нет маяков!
Тут Третий испугался не на шутку. Он впервые видел руководителя Балансовой службы в таком возбужденном состоянии.
– Успокойтесь, мессир, – начал он и предложил:
– А может быть, нам достать их здесь?! Убрать их из реальности раньше, чем они осуществят разбалансировку?!
Первый больше не мог сдерживаться, он налетел на подчиненного с кулаками и вытолкал прочь из своих апартаментов.
– Вон! – орал он что было сил. – Вот отсюда!
Чтобы я тебя здесь больше не видел! Действуйте немедленно! Немедленно! Пока волна искажений не настигла нас.
Когда металлическая дверь с сухим скрежетом замкнулась, Люцифер привалился к ней, стараясь перевести дух. Он отчетливо помнил записанные в уставе Балансовой службы когда-то давно кем-то очень мудрым и проницательным слова: «Дать людям возможность развивать техногенную цивилизацию, но подавлять любое проникновение в тайны мироздания!» Соблюдаемый сотни лет завет сегодня оказался нарушен. За временной чертог проник человек, обладающий мистическим знанием…
В остальное время Первый сидел здесь, вытянув ноги к электрокамину и наблюдал за людьми, за их унылым шевелением, суетливым существованием насекомых, бессмысленным и жалким.
– У меня дурные новости, – сообщил Третий, он сидел в глубоком кресле, положив ногу на ногу, и раскуривал длинную сигариллу.
Его склонность к курению сигарилл из листьев рододендрона раздражала многих, но Третий и не думал отказываться от вредной привычки, даже напротив – бравировал ею. Мол, поглядите, я могу делать то, что вас раздражает, и не испытывать никаких неудобств.
Вонючий дым постепенно заполнял помещение, все больше раздражая Люцифера.
– Насколько дурные? – Первый расположился на высоком, как трон, металлическом стуле и хмурился, глядя на сигариллу подчиненного. По левую руку от Первого висела в воздухе выпуклая линза для наблюдения за первичной реальностью – быстро настраивающийся на цель проекционный прибор. По правую – планомер, включающий по желанию владельца балансовую ведомость и надмировые балансовые вести с полным набором функций. Над головой главы Балансовой службы вращался темный магический шар. Вещь для организационных дел бесполезная, но помогающая Люциферу бороться с головной болью.
– Они предприняли весьма странные скачки через время и пространство, перемещаясь, впрочем только в границах первичной реальности. То, что двигались они хаотично, вызвало сложности в работе наших агентов. Проще говоря, схватить их нам не удалось. – Третий замолчал и выдохнул очередную порцию клубящегося смрада.
– Так продолжайте попытки!
– Невозможно. Отодвигаясь все дальше во времени, они упали за временной чертог. В том отрезке у нас отсутствуют темпоральные маяки.
– Что?! – Первый настолько опешил, что даже рот открыл.
– Да. Так показывают графики перемещений.
Вот… – Третий хлопнул в ладоши. Перед ним возникла темпоральная диаграмма, на которой четко прослеживался след, оставленный Митрохиным и Медеей. Конечной точкой их путешествия на диаграмме стал шестьсот двадцать четвертый год до нашей эры. Год создания первого темпорального маяка. Вот только кривая перемещения находилась намного выше шестьсот двадцать четвертого года, что могло означать только одно – преследуемые скрылись в куда более древней эпохе. Во вневременной эпохе, как называли ее в Балансовой службе…
Люцифер выпрямился во весь свой огромный рост, стул при этом плавно переместился за спину, и ткнул в Третьего пальцем:
– Я уже предчувствую, что ты мне скажешь.
Все произошло слишком быстро, чтобы мы могли что-либо предпринять! Не так ли? – голос Первого превратился в змеиное шипение.
– Как я уже сказал, они скакали через время и пространство абсолютно хаотично. В их перемещениях не прослеживалось никакой логики. Мы пытались ее нащупать, чтобы поймать их в следующем временном отрезке, но они…
– Проклятье! – рявкнул Первый. – Ты хочешь сказать мне, что за нашей спиной в далеком прошлом оказался человек, владеющий магией. Медиум. Не шарлатан, каких великое множество. А медиум, – повторил он, – и талантливый интуит, судя по тому, что ей удалось сбежать.
– Не вижу проблемы, мессир, – отозвался Третий. – Ну и что же с того, что они попали за временной чертог. Там они теперь и останутся. Мы проверили их по своим каналам. Девушка весьма талантлива. Она действительно интуит. И на самом деле медиум. Но сравниться величиной дара с кем-то из силатов ей не удастся… – Он хмыкнул и на мгновение вызвал фантом – Медея, поправляющая очки. Джинн щелкнул девушку по кончику носа, и фантом с громким хлопком исчез. – Вот так! – удовлетворенно заметил Третий. – Набор заклинаний, которыми она владеет, беден. Собственно, именно по этой причине они и перемещались столь хаотично. То, что им удалось преодолеть временной чертог – скорее всего случайность.
И уж, конечно, они не вернутся обратно. – Третий самодовольно усмехнулся. – Таким образом, что мы имеем… Избавление от проблемы. Мы собирались учинить нарушителям разбалансировку и аннигиляцию, но выходит – они сами себя наказали.
– Вот потому тебе никогда не быть Первым и даже Вторым! – сказал Люцифер.
– Почему? – насторожился Третий.
– Потому, что любое пребывание человека, владеющего магией, за временным чертогом может повлечь за собой самые непредсказуемые последствия; – прорычал Люцифер. Некоторое время они пристально смотрели глаза в глаза, потом Третий не выдержал огня, исходящего из глаз верховного силата, и опустил взгляд.
– Простите, мессир, – пробормотал он. – И все же я не понимаю, если даже мы не можем переместиться за эту временную отметку и поймать их, то как… как это может повлиять на нашу организацию?..
– Вон, пошел вон! – заорал Первый, меняясь в лице, и затопал ногами. – При чем здесь наша организация?! Речь идет о нашей расе. О нашем господстве над мирозданием! И выбрось эту чертову штуку. Ты ей все уже здесь провонял!
Третий покрутил сигариллу в пальцах, затушил о ладонь, сжал кулак и высыпал оставшийся от сигариллы прах на пол.
– Как мне достать этих пронырливых людишек?.. – рыкнул Люцифер, он задрал к шару над головой искаженное страшной гримасой лицо. – Гадкие черви. Грызут наш мир, будто яблоко. Проникают в самую его сердцевину и стремятся уничтожить завещанный высшей расе плод! И вы, тупые кретины. – Первый пошел на подчиненного, сжимая кулаки. – Что вы знаете о происходящем?
Что вы понимаете в мироустройстве? Вам, первой дюжине, завещан высший устав Балансовой службы. Но кто хранит его в памяти?
– Ну…
– Молчать! Ты хотя бы можешь представить, что может случиться теперь, когда они оказались там, за временной отметкой?! Мы, Балансовая служба, не сможем их там достать! Не сможем! Потому что у нас нет маяков!
Тут Третий испугался не на шутку. Он впервые видел руководителя Балансовой службы в таком возбужденном состоянии.
– Успокойтесь, мессир, – начал он и предложил:
– А может быть, нам достать их здесь?! Убрать их из реальности раньше, чем они осуществят разбалансировку?!
Первый больше не мог сдерживаться, он налетел на подчиненного с кулаками и вытолкал прочь из своих апартаментов.
– Вон! – орал он что было сил. – Вот отсюда!
Чтобы я тебя здесь больше не видел! Действуйте немедленно! Немедленно! Пока волна искажений не настигла нас.
Когда металлическая дверь с сухим скрежетом замкнулась, Люцифер привалился к ней, стараясь перевести дух. Он отчетливо помнил записанные в уставе Балансовой службы когда-то давно кем-то очень мудрым и проницательным слова: «Дать людям возможность развивать техногенную цивилизацию, но подавлять любое проникновение в тайны мироздания!» Соблюдаемый сотни лет завет сегодня оказался нарушен. За временной чертог проник человек, обладающий мистическим знанием…
Хазгаард 12007 г. до н.э.
Первое, что почувствовал Митрохин, когда пришел в себя, – дикая, невыносимая жара. Он приподнял голову, открыл глаза и едва не ослеп от яркого солнца. Оно стояло в самом зените и припекало совершенно невыносимо. Полушерстяной пиджак «Roy Robson» уже успел пропитаться потом вместе с рубашкой от «Armani» и простой белой майкой московской фабрики «Большевичка», купленной в универсаме неподалеку от дома.
Прикрыв глаза ладонью, Иван Васильевич поднялся на ноги, машинально расстегнул пиджак и различил в отдалении каменный город, вросший в высокую скалу. Цвет города казался коричневым.
Что было совсем необычно после серо-белых городов России и черно-красного города джиннов.
Под ногой что-то зашевелилось. Митрохин приподнял ступню и вскрикнул от неожиданности.
В следе от его босой стопы копошился крупный скорпион. Иван Васильевич аккуратно отступил назад. Скорпион побежал прочь, издавая едва слышный шелест.
Митрохин стер со лба пот и пошел, старательно глядя под ноги, к коричневому городу. Уверенности в том, что он поступает правильно, у него не было. Но не оставаться же в пустыне («Точнее, полупустыне», – прикинул Митрохин), где повсюду шныряют ядовитые скорпионы, а наверное, и пауки, и змеи. За последнее время ему столько пришлось бегать и прыгать, что он существенно сбросил вес, но одышка все равно стала одолевать Ивана Васильевича, стоило ему пройти по такой жаре сотню шагов.
Он почувствовал, как возвращается отчаяние.
Захотелось лечь и лежать, пока он не соберется с силами. Он уже было собирался развалиться посреди пустыни, когда откуда-то прилетели два рыжих стервятника и принялись кружиться над человеком – тихие вестники смерти, способные кому угодно придать бодрости. Митрохина пробрал озноб, он прибавил шагу. В конце концов до людей недалеко. Главное, дойти до этого вросшего в скалу города – и он спасен.
Но город никак не желал приближаться. От раскаленной земли поднимался горячий воздух, и очертания каменных построек на горизонте расплывались.
Вскоре Митрохина стала мучить жажда. Стервятников в небе прибавилось. Он принялся проклинать Медею, которая мало того, что втравила их в эту историю с судом Балансовой службы, так еще и оказалась совершенно бестолковой колдуньей – швыряла по эпохам, пока не закинула куда-то на самый край света. Да еще бросила здесь в одиночестве. Как будто он знает, что теперь делать. А ну как объявятся балансировщики? Что тогда?!
– Тогда я буду драться! – сказал Иван Васильевич вслух и сам подивился своей решительности.
Вблизи город оказался обнесен каменной стеной. Чтобы попасть в ворота, Митрохину пришлось пройти не меньше километра вдоль тянущейся до бесконечности облепленной глиной несуразной уродливой постройки. У стены он несколько раз встречал людей, но те при виде Митрохина отчего-то разевали рты и стояли как вкопанные.
По-русски они не понимали, английский Митрохина находился в самой зачаточной стадии. В работе он всегда пользовался услугами переводчика. Но попробовать пообщаться с аборигенами все же стоило. Первая же сказанная им на иностранном языке фраза: «Парлеву ю шпрехен зи инглиш?!» – убедила его в том, что по-английски аборигены не понимают. «Ну и черт с вами», – подумал Митрохин и решил пользоваться языком жестов. Он размахивал руками, тыкал указательным пальцем в открытый рот и хватал себя за горло, но местные жители при виде этой странной пантомимы спешили убраться восвояси. Бежали быстро, только пятки сверкали. Иван Васильевич орал им вслед на простом русском наречии и бил по изгибу локтя. Пить хотелось все сильнее, и тупость жителей коричневого города начала его не на шутку раздражать.
В ворота он прошел беспрепятственно. Их никто не охранял.
«Значит, войны нет, – обрадовался Митрохин. – Или наоборот, – подсказал ему внутренний голос. – Город недавно захвачен. Только что-то непохоже».
Миновав ворота, он сразу оказался посреди шумного восточного балагана. Густонаселенный город шумел пчелиным роем. Митрохин столкнулся с четверкой людей, что-то тащивших в паланкине, его толкнул и тут же скрылся в толпе какой-то крепкий горожанин с головой, обмотанной тряпками. Затем на Ивана Васильевича налетели двое, тащившие целые связки длинных палок с петлями на концах. Вся эта сутолока и бешеная кутерьма повлияли на пришельца из другого мира самым неблагоприятным образом. Он схватился за голову и стал проталкиваться в неизвестном направлении в поисках места, где можно присесть и спокойно обдумать свое положение. На него кричали, толкали в спину, но он упорно пробирался сквозь толпу, пока не оказался перед входом в самый узкий проулок, какой ему доводилось видеть в жизни.
Митрохин обернулся напоследок и увидел, что на площади, которую он только что миновал, помимо людей, присутствует и несколько силатов. Их можно было отличить по высокому росту и крупным плоским физиономиям. Также он заметил одного ифрита. Троица следовала к воротам, с лютой яростью оглядываясь кругом. Иван Васильевич, не раздумывая ни секунды, нырнул в проулок и, пригибаясь под низкими балкончиками и скатами крыш, побежал прочь.
Прикрыв глаза ладонью, Иван Васильевич поднялся на ноги, машинально расстегнул пиджак и различил в отдалении каменный город, вросший в высокую скалу. Цвет города казался коричневым.
Что было совсем необычно после серо-белых городов России и черно-красного города джиннов.
Под ногой что-то зашевелилось. Митрохин приподнял ступню и вскрикнул от неожиданности.
В следе от его босой стопы копошился крупный скорпион. Иван Васильевич аккуратно отступил назад. Скорпион побежал прочь, издавая едва слышный шелест.
Митрохин стер со лба пот и пошел, старательно глядя под ноги, к коричневому городу. Уверенности в том, что он поступает правильно, у него не было. Но не оставаться же в пустыне («Точнее, полупустыне», – прикинул Митрохин), где повсюду шныряют ядовитые скорпионы, а наверное, и пауки, и змеи. За последнее время ему столько пришлось бегать и прыгать, что он существенно сбросил вес, но одышка все равно стала одолевать Ивана Васильевича, стоило ему пройти по такой жаре сотню шагов.
Он почувствовал, как возвращается отчаяние.
Захотелось лечь и лежать, пока он не соберется с силами. Он уже было собирался развалиться посреди пустыни, когда откуда-то прилетели два рыжих стервятника и принялись кружиться над человеком – тихие вестники смерти, способные кому угодно придать бодрости. Митрохина пробрал озноб, он прибавил шагу. В конце концов до людей недалеко. Главное, дойти до этого вросшего в скалу города – и он спасен.
Но город никак не желал приближаться. От раскаленной земли поднимался горячий воздух, и очертания каменных построек на горизонте расплывались.
Вскоре Митрохина стала мучить жажда. Стервятников в небе прибавилось. Он принялся проклинать Медею, которая мало того, что втравила их в эту историю с судом Балансовой службы, так еще и оказалась совершенно бестолковой колдуньей – швыряла по эпохам, пока не закинула куда-то на самый край света. Да еще бросила здесь в одиночестве. Как будто он знает, что теперь делать. А ну как объявятся балансировщики? Что тогда?!
– Тогда я буду драться! – сказал Иван Васильевич вслух и сам подивился своей решительности.
Вблизи город оказался обнесен каменной стеной. Чтобы попасть в ворота, Митрохину пришлось пройти не меньше километра вдоль тянущейся до бесконечности облепленной глиной несуразной уродливой постройки. У стены он несколько раз встречал людей, но те при виде Митрохина отчего-то разевали рты и стояли как вкопанные.
По-русски они не понимали, английский Митрохина находился в самой зачаточной стадии. В работе он всегда пользовался услугами переводчика. Но попробовать пообщаться с аборигенами все же стоило. Первая же сказанная им на иностранном языке фраза: «Парлеву ю шпрехен зи инглиш?!» – убедила его в том, что по-английски аборигены не понимают. «Ну и черт с вами», – подумал Митрохин и решил пользоваться языком жестов. Он размахивал руками, тыкал указательным пальцем в открытый рот и хватал себя за горло, но местные жители при виде этой странной пантомимы спешили убраться восвояси. Бежали быстро, только пятки сверкали. Иван Васильевич орал им вслед на простом русском наречии и бил по изгибу локтя. Пить хотелось все сильнее, и тупость жителей коричневого города начала его не на шутку раздражать.
В ворота он прошел беспрепятственно. Их никто не охранял.
«Значит, войны нет, – обрадовался Митрохин. – Или наоборот, – подсказал ему внутренний голос. – Город недавно захвачен. Только что-то непохоже».
Миновав ворота, он сразу оказался посреди шумного восточного балагана. Густонаселенный город шумел пчелиным роем. Митрохин столкнулся с четверкой людей, что-то тащивших в паланкине, его толкнул и тут же скрылся в толпе какой-то крепкий горожанин с головой, обмотанной тряпками. Затем на Ивана Васильевича налетели двое, тащившие целые связки длинных палок с петлями на концах. Вся эта сутолока и бешеная кутерьма повлияли на пришельца из другого мира самым неблагоприятным образом. Он схватился за голову и стал проталкиваться в неизвестном направлении в поисках места, где можно присесть и спокойно обдумать свое положение. На него кричали, толкали в спину, но он упорно пробирался сквозь толпу, пока не оказался перед входом в самый узкий проулок, какой ему доводилось видеть в жизни.
Митрохин обернулся напоследок и увидел, что на площади, которую он только что миновал, помимо людей, присутствует и несколько силатов. Их можно было отличить по высокому росту и крупным плоским физиономиям. Также он заметил одного ифрита. Троица следовала к воротам, с лютой яростью оглядываясь кругом. Иван Васильевич, не раздумывая ни секунды, нырнул в проулок и, пригибаясь под низкими балкончиками и скатами крыш, побежал прочь.