– Попался, Жак, – хором проговорил поймавший меня разбойник, и я вдруг понял, что это голос голубоглазого слепца, – а я тебя предупреждал!!!
Страх сковал меня, но в следующую секунду он же заставил меня стремительно действовать, и я рванулся, голубоглазый не смог меня удержать и подался вперед вместе со мной. Так мы оказались возле того места, где с потолка срывались живые, клацающие челюстями цепи… Слепец отшатнулся – наверное, ему помогала сохранить жизнь та же врожденная или приобретенная интуиция, которая позволяла так легко ориентироваться в пространстве. Теперь я стоял там, где живая клацающая цепь могла в любой момент атаковать меня. Но она, кажется, не спешила.
– Ну что же ты, Жак, замер? – пробормотал слепец. – Я слышу твое дыхание, твой липкий пот, чувствую, как ты боишься, давай, беги от меня…
– Я пока постою, – сказал я.
Слепец заскрежетал двумя парами челюстей, потом стал медленно пробираться вдоль стены, наверное, хотел подобраться ко мне, резко прыгнуть и толкнуть туда, где бы меня могла достать цепь, но просчитался. Одна из плит, на которую он наступил, вдруг подбросила его в воздух, и в следующее мгновение он напоролся спиной на крюк, торчавший в стене. Одна из его голов мгновенно упала, безвольно повиснув на лишенной жизненной силы шее. С приближением смерти головы наконец утратили свою пугающую синхронность – веки живой головы едва заметно подрагивали. А губы вдруг вполне внятно произнесли слова проклятия, потом она тоже упала на грудь… Голубоглазый слепец был мертв.
Я пошел к обезвреженному крюку, выбрался наконец из страшного зала и поднялся по лестнице на второй этаж. Отсюда, насколько я помнил, можно было пройти в обеденную залу. Вдруг за одной из дверей, мимо которых я проходил, я услышал какие-то звуки… Открывать двери, бежать и совершать прочие опрометчивые действия здесь явно не следовало, и все же я рискнул – распахнул дверь и поспешно отпрыгнул в сторону: на длинном столе, раскинув крылья сидела нал. распростертых! телом Морена. Она подняла лицо, и ее черты исказились гневом, с подбородка Морены капала кровь, почти вся ее одежда была красной, пропитанной кровью. Резко слетев со стола, она прошипела:
– Ты что, не видишь, Жак, я занята!!!
Дверь захлопнулась с сухим треском… Я прошел по коридору до лестницы, уселся на ступеньки и задумался.
Меня использовали… Я выступил в качестве загонщика скота… Сначала Ракрут де Мирт говорит Морене, что она должна отвести меня к лагерю разбойников, потом Морена убеждает меня, что я должен вернуться сюда с армией, забрать ее и замок де Мирта. И все это для того, чтобы этой армией они могли поужинать. А может, им просто нужно было заготовить мяса на зиму? Я рассмеялся. Второй раз на эту удочку я не попадусь. Сделать из меня постоянного загонщика им не удастся. Интересно, много ли еще приятелей у де Мирта, которых он использует в этом качестве? Судя по всему, люди и мутанты сюда забредали не слишком часто. И все же они как-то появлялись здесь, в проклятых землях Кадрата? Значит, де Мирт вербовал их из числа своих друзей…
Огненным знаком я решительно вышиб ворота замка – пусть сам разбирается с починкой – и выбрался наружу. Как приятно вдохнуть свежий, пусть даже отравленный кадратский воздух после пропитавшей мои легкие атмосферы 1лена и предательства. А они пусть пируют сколько влезет. Но только без меня.
В одном де Мирт не обманул меня – своего длинноухого друга я нашел там же, где оставил. Он радостно кинулся ко мне, сложил розовые губы овалом и принялся быстро работать языком, облизывая мое лицо…
– Ничего себе, – пробормотал я, – целующийся конь, раньше я такого не наблюдал, ты это прекрати, – я погрозил ему пальцем, мы все же мужчины, негоже мужчинам поддаваться чувствам…
Но он радостно заржал и снова лизнул меня длинным шершавым языком.
– Ладно, поехали.
Я забрался на его спину, махнул напоследок рукой замку Ракрута де Мирта, на тот случай если он меня видел, и отправился восвояси. На сей раз обойдусь без провожатых – хватит, напровожались…
«В следующий раз, когда мы встретимся, – пообещал я про себя, – ты, Ракрут, будешь моим загонщиком».
Вороной оказался ценнейшим приобретением. Он словно был специально создан для того, чтобы разъезжать по Кадрату – сам выбирал подходящую дорогу, обходил болотистые и опасные места, топтал копытами ядовитые растения, чуял появление хищников и менял направление движения. За все время он ни разу не оступился. Несколько раз ему приходилось прогрызать дорогу мощными челюстями. Я не мог нарадоваться на своего спутника, тем более что скорость нашего перемещения была очень высокой.
Кошмар тринадцатый
ОССИАН
В восемнадцатом столетии во Франции жил человек, принадлежавший к самым гениальным и самым отвратительным фигурам этой эпохи, столь богатой гениальными и отвратительными фигурами. Его имя ныне предано забвению, но отнюдь не потому, что он уступал знаменитым исчадиям тьмы в высокомерии, презрении к людям, аморальности, короче, в безбожии, но потому, что его тщеславие ограничивалось сферой, не оставляющей следов в истории.
Патрик Зюскинд. Парфюмер
Из проклятых земель на длинноухом скакуне вороной масти, доставшемся мне по наследству от разбойника Атона, темная ему память, я очень быстро выбрался в куда как более жизнерадостные места. По крайней мере, щупальца хищного леса уже не тянулись, чтобы обвить ноги коня, листья не падали градом, царапая лицо, из – за гряды деревьев не доносились жуткие крики, словно кого-то режут – порой так оно и было, – я уже мог не опасаться за свою драгоценную жизнь… Слава богу, Кадрат остался позади, а с ним и все ужасы, какие только способно представить человеческое воображение.
К пущему моему удивлению, скоро мы добрались до утоптанной широкой дороги. По всей видимости, ею частенько пользовались. Я так давно не видел таких шикарных следов цивилизации, поэтому спрыгнул с вороного в пыль и упал на колени.
«Наконец-то. Кажется, я выбрался из бесконечного леса».
Потом забрался на спину длинноухого и медленно поехал по дороге. Вскоре вдалеке я разглядел скрывающуюся за холмом тяжелую груженую повозку, и ударил коня в поджарые бока. Он стремительно рванулся следом за повозкой, приложив уши к продолговатой голове. Через мгновение я уже мог разглядеть сидящего на козлах тучного хозяина обоза с багровым отечным лицом. Одежда, золотые пуговицы и камзол из красноватого сукна выдавали в нем зажиточного торговца, на голове была нахлобучена высокая шапка, отороченная рыжим мехом.
На повозке лежали плотно скрученные тюки и высокие резные сундуки из темного дерева. Замки мерно позвякивали, когда тележка преодолевала ухабы и выбоины.
Странно, но охраны вокруг не было, а между тем, насколько мне было известно, подобные типы непременно брали с собой в путь наемников… Значит, мои догадки насчет того, что он принадлежал к племени кочующих торговцев, оказались неверны.
Увидев, что я выезжаю справа на вороном коне со странно длинными ушами, купец без всякого интереса покосился на меня и резко хлестнул лошаденку, после чего она сильно прибавила ходу. Я тоже подстегнул жеребца, опять ударил его в бока, и мы вновь поехали вровень…
– Эй, милейший, куда направляетесь? – спросил я, широко улыбнувшись. – И почему совсем один, вам не нужны провожатые в дорогу? Я бы недорого взял за вашу охрану…
– Я везу продукты и вещи Оссиану, – коротко ответил он, – зачем мне провожатые?
– Оссиану, – удивился я, – а кто это?
Купец теперь уже с интересом покосился на меня.
– Наверное, ты прибыл очень издалека, – насмешливо сказал он, – если не знаешь самого Оссиана. – Могу только сообщить тебе, что ни один нормальный человек не будет грабить обоз, предназначающийся самому Оссиану…
– Он что, какой-нибудь местный князек…
– Лучше я не буду с тобой разговаривать, – рассудительно решил торговец, немного помолчав, – не ровен час, Оссиан услышит нас, и мы больше никогда не сможем разговаривать…
После чего он замолчал. Я долгое время пробовал добиться от него хотя бы слова, но он вел себя так, словно меня на свете не существовало, только хлестал свою лошадку, а время от времени начинал насвистывать какую-нибудь мелодию. Выходило фальшиво. В конце концов мне надоело, что меня самым наглым образом игнорируют. Я подъехал и ухватил его лошадь под уздцы, она стала мотать головой и вырываться, а потом остановилась…
– Эй, – завопил торговец, вскакивая на ноги, – а ну пусти лошадь! Ты что, хочешь встретиться с самим Оссианом?
– Оссианом не Оссианом, – вскричал я, – я просто хочу узнать, куда меня теперь занесло?!
– Занесет, если не отпустишь лошадь!
Он резко махнул хлыстом, целясь мне прямо в лицо. Я едва успел отклониться, хлыст щелкнул в двух миллиметрах от уха. Попади он в лицо – и я запросто мог бы лишиться глаза. В ту же секунду мой боевой конь решительно щелкнул челюстями и откусил ему руку. Кулак с зажатым в нем хлыстом упал куда-то вниз. Торговец дико закричал, лошадь его понесла куда-то в сторону, и он едва успел спрыгнуть с тележки, когда она врезалась в небольшой холм и перевернулась. Тюки с тряпками и сундуки с провизией полетели на землю. Истошно крича и размахивая окровавленной культей, торговец бросился к лесу, стараясь бежать зигзагами, наверное, опасался, что мой дьявольский зубастый конь будет его преследовать, споткнулся, упал, уронил шапку, а потом скрылся за редколесьем, меж стволов мелькнул его красивый красный камзол, и он исчез.
– Оссиан… Оссиан… – пробормотал я, крайне недовольный собой – беседа так и не состоялась.
Впрочем, в этом был виноват вовсе не я, а торговец, который явно не был расположен к конструктивному общению. К тому же он сам на меня покушался, так что получил по заслугам. Подумать только, а я всего лишь хотел поговорить.
Новые, доселе скрытые способности моего жеребца меня изрядно порадовали – оказывается, зубы у него были такие острые, что он запросто мог питаться придорожными валунами, перемалывая их своими сильными челюстями.
Я немного поездил вдоль дороги, ожидая, не выглянет ли из леса мой новый знакомый, не покажется ли издалека красный камзол, не блеснет ли золотая пуговица. Без толку. Наверное, он убежал очень далеко.
Тогда я выехал на дорогу и поехал в том направлении, куда прежде двигалась повозка. Горячий конь поводил длинными ушами и фыркал.
Вскоре впереди появилось нечто странное, оно выдвигалось из-за горизонта, рискуя постепенно заполнить все небо. На поверку громадина оказалась замком. Он был так велик, что, казалось, упирается в самые небеса. По мере того как я подъезжал все ближе и ближе, замок оказывался еще больше, чем мне представлялось. Он настолько не соответствовал окружающему ландшафту, что я некоторое время щурился, подозревая, что это всего лишь мираж, что мое сознание пошатнулось вследствие воздействия отравленного кадратского воздуха.
Когда я подъехал еще ближе, то увидел, что двор замка обнесен высокой каменной стеной в два человеческих роста.
По сравнению с этой громадиной замок Ракрута де Мирта был бочкой, в которой живет философ. Кто бы ни был хозяином постройки, у него была ярко выраженная склонность к гигантомании и, вполне возможно, яростная мания величия, мучившая несчастного поминутными порывами к самолюбованию.
У подножия этого дома-горы оголтелого монументалиста раскинулась деревушка. Простой люд жил, как и везде. Дома были и двух и трехэтажные. Каменных было очень немного: сплошное дерево. Камень, должно быть, оставался прерогативой местного феодала, отгрохавшего такой замок. Я спросил у одного из жителей, как называется «замечательное местечко», где я оказался.
– Оссиан. – откликнулся он, а после пояснил, отвечая на мой немой вопрос: – Оссианом зовут владельца замка.
– Чем же занимается Оссиан? – спросил я. Имя это я слышал второй раз, и оно мне очень не нравилось.
В любом случае господин Оссиан сегодня уже вряд ли дождется повозки с едой и вещами. Да и вообще, если эти вещи ему так необходимы, пусть заключит новый договор с гильдией торговцев.
– А всем понемногу, – ответил селянин, – губит урожаи, насылает непогоду на соседние города и деревни, устраивает мор в самых разных королевствах, еще его нанимают иногда для убийства чернокнижников… Мы очень любим его, нашего Оссиана, – зачем-то добавил он напоследок, – ну… я, пожалуй, пойду…
Лицо селянина отразило некоторое волнение. Должно быть, он всерьез задумался, не ляпнул ли чего-нибудь лишнего. Но поскольку сказанного не воротишь, селянин махнул рукой и отправился восвояси.
Через некоторое время, проведя небольшой опрос с разведывательной целью, я окончательно убедился, что жители злополучной деревни сильно запуганы Оссианом и находятся в абсолютной его власти. Он, правда, бережет их по мере своих колдовских сил, то есть редко убивает кого-нибудь из пустой прихоти, заставляет трудиться круглый день, кормить его, а еще шить богатые наряды ему и его сожительнице. Впрочем, всего этого Оссиану оказывалось мало, к тому же он, должно быть, опасался, что местные его когда-нибудь отравят, поэтому предпочитал запасаться провизией в других государствах. Про сожительницу колдуна жители говорили с ненавистью. Наверное, она пугала их не меньше, чем Оссиан.
В голову мою закралась блестящая идея. Пожалуй, я мог бы нанести здешнему сюзерену дружественный визит. Если только я продемонстрирую ему свое мастерство, он немедленно сочтет меня коллегой по колдовскому ремеслу и пригласит отужинать в собственном замке. А за едой мы немедленно найдем с ним общий язык. Глядишь, этот самый Оссиан поможет мне устроиться в жизни. А что? Сам же он устроился…
Я отправился прямиком к воротам. Судя по обширности территории замка, стучать в ворота было сущим безумием. Однако войти внутрь кроме как через них не представлялось возможным. Я же не птица, чтобы перемахнуть через стену высотой в три человеческих роста… Я немного побродил возле ворот, потом все же постучал, причем весьма ощутимо, кулаком, с размаху, испытывая толстые створки на прочность. Местные жители смотрели на меня с благоговейным ужасом, а кое-кто с явным сочувствием, все они спешили поскорее убраться восвояси, опасаясь, что часть гнева местного князька перепадет и на их долю…
Так я прошатался у ворот до темноты. Поздно вечером, когда уже стемнело, одна из створок ворот вдруг стала уходить внутрь, и на пороге появился заспанный крепкий старичок со всклокоченной седой бородой и иссиня-черными глубоко посаженными глазами.
– Ты что тут делаешь?! – сердито спросил он, при этом он смотрел не на меня, а за мою спину. – Кто тебя послал? Что-нибудь с повозкой? Хм…
Он вдруг весь подобрался, внимательно глядя на меня, и подошел ближе. Его волосатые ноздри раздувались. Похоже, он собирался обнюхать меня от макушки до кончиков пальцев.
– Э-э-э, мне бы к Оссиану… – сказал я, – про него много всего хорошего рассказывают, вот решил поболтать с ним.
– К Оссиану, – пробормотал он, – наглый юноша, наглый… – Он вдруг резко фыркнул и уставился на меня еще внимательнее: – Да ты не юноша…
Я потупился:
– Ну да, я давно уже мужчина…
– Я не это имел в виду. – Он махнул на меня рукой, при этом поднялся такой ветер, что я едва удержался на ногах. – Похоже, ты – нечисть.
– Откровенно говоря – да, я – тоже колдун и вот пришел к вам… собственно… чтобы поделиться опытом и просить взять меня в ученики.
– А с чего ты взял, что я – Оссиан, может, я просто тут у него открываю ворота…
– Я сразу понял, что вы – Оссиан, разве человек с такой осанкой и посадкой головы, с такой демонической внешностью, таким шикарным интеллектом и проницательностью может быть открывалыциком ворот, нет, только колдун Оссиан может так выглядеть, только Оссиан, при одном упоминании имени которого….
– Ну хватит, хватит… не только наглый, но и хитрый, – по угрюмому лицу скользнуло слабое подобие улыбки, – идем внутрь, там переговорим.
– Я тут не один.
Из-за моего плеча осторожно высунул морду длинноухий конь – наверное, не забыл, как его приложила сухим кулачком Ундина…
– Хорошо, и лошадь заводи…
– Это не лошадь – это боевой конь.
– Хорошо, – буркнул Оссиан.
Мы прошли через ворота во внутренний двор, после чего створки со страшным скрежетом захлопнулись и где-то сзади щелкнул самозакрывающийся засов. Оссиан заспешил по тропинке. Для своего почтенного возраста шагал он удивительно легко, так что я едва поспевал за ним. Из темноты то и дело выныривали диковинные конструкции из дерева и металла. Похоже, Оссиан занимался изобретательством, правда, интересы в этой области у него были весьма специфическими. На перевернутой звезде висел вверх тормашками выпотрошенный человек – к виду расчлененных трупов я уже начал потихоньку привыкать, поэтому даже не вскрикнул, когда его мертвые глаза уставились на меня… Немного поодаль была другая машина для устрашения – часть ее составляла острая металлическая пика с нанизанной на нее головой и отделенным скрюченным телом. Прочие механизмы и вовсе вмещали в себя только части человеческих останков, перемешанные в жуткую кашу из кожи и костей… Не возникало сомнения, что все это когда-то было людьми: механизмы, изобретенные Оссианом, легко могли превратить любого человека в груду бесполезного мяса…
– Привяжи его тут. – Оссиан показал на какую-то металлическую штуковину слева от входа… Увидев, что я медлю, он пояснил: – Эта штука сломана, она уже не делает колбасу из лошадей… ха-ха-ха, – Оссиан прерывисто рассмеялся, – это шутка. Она не опасна.
Я привязал длинноухого, потрепал его по шее и отправился следом за колдуном.
В замке было просторно и уютно. От пропитанного тленом жилища Ракрута де Мирта его выгодно отличала богатая обстановка, мягкая мебель, деревянные столы и стулья, пушистые красные и белые ковры на каменной кладке, картины в раззолоченных и отделанных драгоценными камнями рамах. Сразу бросалось в глаза, что все представленные картины были портретами, причем все изображенные на портретах бешено вращали глазами, у всех на лицах застыло выражение бесконечного ужаса, как будто живые души были заточены внутри этих произведений искусства и при этом не могли даже двинуться. Все. что им оставалось, это следить за теми, кто проходит мимо полотен А кто мог проходить мимо них в замке Оссиана? Только сам Оссиан… и его любовница. Заметив мой интерес к живописи, колдун остановился.
– Это я сам пишу, – сказал он, – меня здорово забавляет оживлять придуманных мной персонажей… Ведь все они не могут даже шевельнуться. Моим самым большим творческим успехом я считаю вот этот…
Он ткнул пальцем в одну из картин, на которой был изображен мрачный вельможа с золотистой лентой.
– Этот, представь себе, сам добился того, что может вытягивать руку. Очень упорный тип, однажды он даже схватил меня, когда я шел вот здесь, меня чуть кондратии не хватил от страха… Идешь вот так, размышляешь, и вдруг его рука – хвать… Эй, Сэдрик, пошевели-ка лапкой.
Мне показалось, что губы нарисованного вельможи слегка побелели от гнева, но сам он не шелохнулся.
– Гордый, – сказал Оссиан, – а я вот закрашу тебя, гордого, что ты тогда скажешь?
Глаза Седрика бешено завращались, и рука зашевелилась.
– Видал?! – вскричал Оссиан. – Я сделал… Не буду я его закрашивать, ни к чему это… Нравится он мне. Потому что упорный.
Вельможа на портрете перестал шевелить рукой и застыл, успокоенный, что его жизнь вне опасности. Картина, казалось, превратилась в самый обыкновенный рядовой портрет, каких полным-полно в галереях цивилизованных городов.
– Идем! – Оссиан пошел дальше. Он свернул за угол, а меня вдруг кто-то ухватил за руку и резко дернул за портьеру, в полумраке я не сразу разглядел симпатичную девушку с черными как смоль волосами, которые держала длинная заколка.
– Привет, красавчик, – быстро проговорила она.
– Привет… – выдавил я.
– Люцинда-а-а!!! – вдруг бешено заорал Оссиан. – Не ешь его!!!
Я отпрянул от девушки, странно было даже представить, чтобы она могла кого – то съесть. Девушка обернулась на крик и рассерженно зашипела, оказалось, что клыки у нее как у кошки – в два раза длиннее и острее остальных зубов. Кто-то отдернул портьеру, за занавески хлынул свет, и Люцинда поспешила убежать. Напоследок она еще раз бросила на меня взгляд, в котором пылало плотоядное желание.
Оссиан тяжело дышал. Должно быть, ему пришлось быстро бежать, что в его возрасте было совсем небезопасно.
– Уф, – он с трудом переводил дух, – успел… Это была моя сожительница… Любит, понимаешь ли, время от времени сожрать кого-нибудь из гостей.
Несколько ошарашенный происшедшим, я еще раз посмотрел в ту сторону, куда скрылась Люцинда.
– Но ты можешь ее не опасаться, – сказал Оссиан, – я контролирую ситуацию. Раньше времени она тебя не съест.
– Хотелось бы верить…
– У нее тело красивой молодой женщины, а аппетит тигрицы. – Судя по блеску в его глазах, Оссиан очень любил свою сожительницу.
– В моем возрасте начинаешь ценить телесную красоту, – вдруг разоткровенничался он, – когда я ее встретил, мне показалось, что я сгораю изнутри, поначалу, должен тебе сознаться, ее аппетиты были такие, что она покушалась даже на меня, но потом поняла, что со мной можно проделывать куда более приятные вещи.
Он с довольным видом рассмеялся, а я представил, каково это жить с женщиной, которая в любой момент может тобой пообедать… или поужинать. Впрочем, наверное, все мужчины порой испытывают чувство, что женщина, с которой они сосуществуют, буквально ест их изнутри. Так что ничего нового в этом не было. Просто у Оссиана и Люцинды эта ситуация воплотилась в жизнь.
Мы дошли до конца коридора, и Оссиан толкнул одну из дверей. За ней была узкая и длинная комната, которая кончалась решетчатым окном. Дверь изнутри была обита железом, да и вдоль одной из стен тянулись металлические ячейки.
– Все это предохранит тебя от Люцинды. – Оссиан потер ладошки. – Ей совершенно нельзя доверять, помнится, она проделала с одним из моих постояльцев такое, что испортила все стены и ковры, но я на нее зла не держу, тем более что она сама все убрала.
– Да? Сама? Тогда действительно, зачем держать на нее зло…
– Рад, что мы понимаем друг друга, – Оссиан положил мне руку на плечо. – Ну что, пойдем, просветим тебя и узнаем, что ты из себя представляешь?
– Это еще зачем?
– Ну как же, ты пришел ко мне в гости, набиваешься в ученики, наверное, не просто так, должно быть, у тебя есть какие-то проблемы, которые я мог бы помочь тебе решить…
Я замялся ненадолго, поскольку не знал, чего на самом деле можно было ждать от Оссиана. А вдруг решение проблем включает в себя вскрытие черепной коробки или еще какие-нибудь забавные стороны общего обследования, но Оссиан меня успокоил:
– Тебе это никак не повредит, кроме того, ты сможешь узнать ответы на некоторые важные для тебя вопросы…
– Да в общем-то у меня нет никаких вопросов… – я немного замялся.
– Такому юноше, как ты, – Оссиан вкрадчиво взял меня за локоть, – стыдно бояться каких-то пустяков, это даже не лекарское обследование, так просто посмотрим на твою карму, на твою внутреннюю сущность, возможно, узнаем много всего интересного.
– Ну хорошо, – согласился я, чем вызвал на лице Оссиана широкую улыбку.
– Прекрасно, – воскликнул он, – пошли же со мной…
Мы прошли в левое крыло замка и по узкой винтовой лесенке стали спускаться вниз. Я шел следом за Оссианом, который нес в руке толстую свечу, бросавшую блики на шершавые каменные стены… Вверху вдруг послышался шорох, я поднял голову и увидел, что там по-кошачьи метнулся в сторону и скрылся за изгибом лестницы смутный силуэт.
– Люцинда! – громко проорал Оссиан, но ему никто не ответил…
– Не волнуйся, – сказал он мне, увидев, что я вцепился в перила лестницы так, что даже костяшки пальцев побелели, – она только пугает тебя, это у нее игры такие…
Он еще раз посветил свечой вверх, а потом развернулся и продолжил спуск.
Мы оказались в обширной алхимической лаборатории, заставленной склянками с разноцветной жидкостью, колбами, всевозможными железками и банками… Здесь стоял резкий неприятный запах. Центр лаборатории занимал огромный шар, гладкий и прозрачный, сделан он был из стекла, а внутри помешалось что-то вроде густой жидкости.
– Это мой философский камень, – Оссиан ласково погладил округлый бок, – вещь красивая и нужная… Он нам поможет в исследовании… Так, вставай вот здесь.
Он подвел меня к шару, заставил коснуться его рукой, потом поднял ладони и стал медленно поводить ими в воздухе, произнося диковинные слова. Тот, кто учил его колдовству, должно быть, сам был очень древним, потому что заклинания, исходившие из уст Оссиана, были составлены из слов праязыка. Я мучительно вслушивался, стараясь понять их смысл, но он таинственным образом ускользал от меня. Наконец поверхность шара стала заметно мутнеть, шар словно нагревался, он подернулся едва заметной пеленой, а потом жидкость внутри забурлила, вдруг стала фиолетовой, оранжевой и серой одновременно. Непонятно, каким образом возникали эти цвета, но я их отчетливо видел.
Когда внутри шара заискрились желтые молнии. Оссиан развел в стороны узкие ладони, и в его глазах лучисто вспыхнул огонь знания.