Страница:
— Остановитесь! Полиция! Фрост скривился:
— Хватит изрекать заклинания! Ложись!
Вильсон повиновался поневоле. Стекло на передней пассажирской дверце фургона уже опустилось. Внушительно высунулось автоматное дуло. Зарокотали короткие очереди. Крыша форда зазвенела и покрылась пробоинами.
В одно и то же мгновение друзья открыли ответный огонь.
— Продырявь им шины! — закричал Вильсон. — Я займусь шофером!
Фрост понизил прицел, начал бить самым действенным способом — по два быстрых выстрела кряду. Фургон мчался прямо на них, автоматчик продолжал палить безостановочно и остервенело. Вильсон откинул барабан револьвера, вышиб стреляные гильзы, быстро перезарядил при помощи маленьких подковообразных обойм, дозволявших вставлять в гнезда по три патрона сразу. Короткоствольный смит-и-вессон рявкнул дважды, подпрыгивая в руках Лью, отдавая со всей силой, присущей заряду “магнум”. Автоматчик наполовину вывалился из окошка, бессильно повис, мотая руками; уронил оружие-Фургон затормозил не прежде, нежели Фрост всадил несколько пуль в правое переднее колесо. Тяжелую машину бросило в сторону, опять ударило о стену — теперь уже водительской дверцей. Двумя выстрелами Вильсон вдребезги разнес неприятелю ветровое стекло. Фрост затолкал свежий магазин в рукоятку браунинга, оттянул и отпустил затвор, загоняя патрон в боевую камеру.
Из фургона одновременно вывалились трое. Первый держал наперевес внушительный — чуть ли не садочный[4], — дробовик. Фрост и Вильсон выстрелили одновременно. Бандита отбросило, и он буквально распластался на мостовой.
Двое других, вооруженные длинноствольным револьвером и малокалиберной штурмовой винтовкой, учли урок и взялись отступать по тупиковой аллее, подальше от небезопасных преследователей. Вильсон разогнулся, перепрыгнул через автомобильный капот, опять изготовился и заорал:
— Полиция! Приказываю остановиться!
Фрост обежал машину с обратной стороны, шлепнулся на колени, вытянул перед собою обе руки, сжимавшие браунинг. Две пули угодили в грудь человеку, вооруженному винтовкой. Винтовка вылетела, с грохотом упала на булыжник. Бандит ни с того, ни с сего ухватился за свою отнюдь не пострадавшую задницу и рухнул ничком. Обладатель револьвера обернулся и начал усердно отстреливаться. Вильсон выпалил в воздух, затем прицелился прямо в противника, закричав:
— Брось! Урони!
Бандит поколебался. Наступило мгновенное затишье. Отчетливо щелкнул взводимый курок фростовского браунинга. Потом револьвер выпал из пальцев преступника. Обе руки медленно поднялись и застыли.
Встав на ноги, Фрост направился вперед, не забывая поводить стволом от одного мертвеца к другому. Вильсон опередил товарища, на ходу извлекая из кармана пару блестящих наручников. Замкнул их на запястьях бандита. Развернул пленного лицом к стене.
Фрост облегченно вздохнул, освободил курок, убрал пистолет в кобуру. Закурил.
— Знаешь, — сказал он, обращаясь к Лью Вильсону, — все-таки служить наемником проще. И безопаснее.
Вильсон только ухмыльнулся в ответ. Поднял очки на лоб, почесал переносицу. Фрост опомнился, поглядел на свои великолепные — по крайности, еще недавно великолепные — туфли. Застонал.
— Говоришь, уплатил шестьдесят пять? — осведомился Лью.
Фрост обреченно пожал плечами.
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
— Хватит изрекать заклинания! Ложись!
Вильсон повиновался поневоле. Стекло на передней пассажирской дверце фургона уже опустилось. Внушительно высунулось автоматное дуло. Зарокотали короткие очереди. Крыша форда зазвенела и покрылась пробоинами.
В одно и то же мгновение друзья открыли ответный огонь.
— Продырявь им шины! — закричал Вильсон. — Я займусь шофером!
Фрост понизил прицел, начал бить самым действенным способом — по два быстрых выстрела кряду. Фургон мчался прямо на них, автоматчик продолжал палить безостановочно и остервенело. Вильсон откинул барабан револьвера, вышиб стреляные гильзы, быстро перезарядил при помощи маленьких подковообразных обойм, дозволявших вставлять в гнезда по три патрона сразу. Короткоствольный смит-и-вессон рявкнул дважды, подпрыгивая в руках Лью, отдавая со всей силой, присущей заряду “магнум”. Автоматчик наполовину вывалился из окошка, бессильно повис, мотая руками; уронил оружие-Фургон затормозил не прежде, нежели Фрост всадил несколько пуль в правое переднее колесо. Тяжелую машину бросило в сторону, опять ударило о стену — теперь уже водительской дверцей. Двумя выстрелами Вильсон вдребезги разнес неприятелю ветровое стекло. Фрост затолкал свежий магазин в рукоятку браунинга, оттянул и отпустил затвор, загоняя патрон в боевую камеру.
Из фургона одновременно вывалились трое. Первый держал наперевес внушительный — чуть ли не садочный[4], — дробовик. Фрост и Вильсон выстрелили одновременно. Бандита отбросило, и он буквально распластался на мостовой.
Двое других, вооруженные длинноствольным револьвером и малокалиберной штурмовой винтовкой, учли урок и взялись отступать по тупиковой аллее, подальше от небезопасных преследователей. Вильсон разогнулся, перепрыгнул через автомобильный капот, опять изготовился и заорал:
— Полиция! Приказываю остановиться!
Фрост обежал машину с обратной стороны, шлепнулся на колени, вытянул перед собою обе руки, сжимавшие браунинг. Две пули угодили в грудь человеку, вооруженному винтовкой. Винтовка вылетела, с грохотом упала на булыжник. Бандит ни с того, ни с сего ухватился за свою отнюдь не пострадавшую задницу и рухнул ничком. Обладатель револьвера обернулся и начал усердно отстреливаться. Вильсон выпалил в воздух, затем прицелился прямо в противника, закричав:
— Брось! Урони!
Бандит поколебался. Наступило мгновенное затишье. Отчетливо щелкнул взводимый курок фростовского браунинга. Потом револьвер выпал из пальцев преступника. Обе руки медленно поднялись и застыли.
Встав на ноги, Фрост направился вперед, не забывая поводить стволом от одного мертвеца к другому. Вильсон опередил товарища, на ходу извлекая из кармана пару блестящих наручников. Замкнул их на запястьях бандита. Развернул пленного лицом к стене.
Фрост облегченно вздохнул, освободил курок, убрал пистолет в кобуру. Закурил.
— Знаешь, — сказал он, обращаясь к Лью Вильсону, — все-таки служить наемником проще. И безопаснее.
Вильсон только ухмыльнулся в ответ. Поднял очки на лоб, почесал переносицу. Фрост опомнился, поглядел на свои великолепные — по крайности, еще недавно великолепные — туфли. Застонал.
— Говоришь, уплатил шестьдесят пять? — осведомился Лью.
Фрост обреченно пожал плечами.
Глава шестая
Поневоле согласившись принять предложение Фарборна, Фрост едва не сжег все междугородные телефонные линии Соединенных Штатов, дозваниваясь до нужных людей. Он располагал списком, включавшим примерно три с половиной десятка профессиональных наемников, испытанных и проверенных еще в Родезии. Теперь, удобно развалившись в мягком кресле, потягивая через длинную соломинку фарборновский коктейль, Фрост летел в северный Нью-Йорк, подводя итоги состоявшихся разговоров.
Двенадцать бойцов удалось набрать без особого труда и, включая самого Фроста, а также расположившегося по соседству телохранителя, отряд уже насчитывал четырнадцать штыков. Меньшая сила не управится с предстоящим заданием. Большую невозможно скрыть от преследования в лесистых горах Бирмы…
Фрост откинулся и закрыл свой единственный глаз. Навестить Гарсиа не удалось. Капитан только передал через Лью Вильсона приличествующие извинения и клятвенно пообещал заглянуть в следующий приезд. Зато прямо из аэропорта удалось дозвониться б Лондон и поговорить с Бесс. Фрост начисто забыл о разнице во времени, разбудил Элизабет среди ночи. Насколько смог, объяснил суть предстоящей затеи.
— Прошлого раза недостаточно, а? — спросила Бесс. — Тебя едва не искромсали нацисты, еле ноги унес… Лучше приезжай сюда. Пожалуйста, Хэнк!
— Оружейная торговля оказалась не для меня, малыш, — удрученно сообщил Фрост. — Сижу без гроша за душой.
— Не играет роли. Ни малейшей, — ответила Бесс после мгновенной паузы.
— Для меня играет. И в любом случае, договор уже заключен. Ставки сделаны, пожалуйте метать кости.
— Смотри, собственных костей не сложи!
Невзирая на простейшие правила осторожности, Фрост, в конце концов, изложил по телефону все. Почти все.
— Господи помилуй, Хэнк! Убирайся вон из Штатов! Ты же знаешь, как затеряться, исчезнуть! Я приеду к тебе куда угодно!
— Ага… И станешь питаться банановой шелухой, покуда мы будем доблестно ускользать от закона. Черта с два! Не позволю…
— Что ты намереваешься делать? Этот вопрос последовал после довольно продолжительной паузы.
— Выполнить просьбу Фарборна. Получить кинофильм, в котором выступаю ведущей звездой. Потом начну импровизировать. Или примусь играть со слуха…
— Фрост, я пристукну тебя! А если меня опередят, выкопаю из-под земли и отлуплю посмертно! Дубина стоеросовая… Тебе конец — и мне конец!
— И за что ты меня только любишь? — осведомился Фрост.
— Сама не знаю. От врожденной глупости. Но люблю.
— Я тебя тоже люблю. Очень.
Фрост чмокнул телефонную трубку, вернул ее на крючок, хотел было заказать выпивку в ресторане аэропорта, но передумал и возвратился в “Бичкрафт”.
Все утряслось наилучшим образом. Последнее сообщение Фарборна говорило: Государственный Департамент закроет глаза на любые и всяческие частные действия, сопряженные с ударом по бирманским производителям опиума. Фрост не согласился поверить на слово. Доказательства ждали впереди, в имении Фарборна. Оружие и снаряжение тоже. Основной ружейной маркой Фрост определил штурмовую винтовку Хекклер-и-Кох G3A4, в общих чертах полностью соответствовавшую натовской модели G3A3 и оснащенную откидывавшимся прикладом. Кроме этого, ручной пулемет НК—11, чьи диски вмещали по восемьдесят патронов каждый. Сменные стволы к пулемету. Пистолеты VP—70 с наплечными кобурами…
Припомнив, что пулемет весит около двадцати фунтов, наемник ухмыльнулся. Человека, способного тащить на себе подобное оружие, уже удалось раздобыть.
Кроме перечисленного, девятимиллиметровые пистолеты-пулеметы с восемнадцатизарядными рожками. А еще каждому разрешается прихватить свой собственный револьвер — по выбору. И личный, привычный, персональный кинжал. Это помимо обязательного армейского штыка
Немало, подумал Фрост. И нелегко.
Гранатомет, гранаты, пластиковая взрывчатка, ничего не позабыли, все учли досконально. Сызнова перебирая в памяти каждую мелочь, Фрост незаметно для себя самого задремал, пролетая над сплошным слоем кучевых облаков со скоростью триста миль в час…
Двенадцать бойцов удалось набрать без особого труда и, включая самого Фроста, а также расположившегося по соседству телохранителя, отряд уже насчитывал четырнадцать штыков. Меньшая сила не управится с предстоящим заданием. Большую невозможно скрыть от преследования в лесистых горах Бирмы…
Фрост откинулся и закрыл свой единственный глаз. Навестить Гарсиа не удалось. Капитан только передал через Лью Вильсона приличествующие извинения и клятвенно пообещал заглянуть в следующий приезд. Зато прямо из аэропорта удалось дозвониться б Лондон и поговорить с Бесс. Фрост начисто забыл о разнице во времени, разбудил Элизабет среди ночи. Насколько смог, объяснил суть предстоящей затеи.
— Прошлого раза недостаточно, а? — спросила Бесс. — Тебя едва не искромсали нацисты, еле ноги унес… Лучше приезжай сюда. Пожалуйста, Хэнк!
— Оружейная торговля оказалась не для меня, малыш, — удрученно сообщил Фрост. — Сижу без гроша за душой.
— Не играет роли. Ни малейшей, — ответила Бесс после мгновенной паузы.
— Для меня играет. И в любом случае, договор уже заключен. Ставки сделаны, пожалуйте метать кости.
— Смотри, собственных костей не сложи!
Невзирая на простейшие правила осторожности, Фрост, в конце концов, изложил по телефону все. Почти все.
— Господи помилуй, Хэнк! Убирайся вон из Штатов! Ты же знаешь, как затеряться, исчезнуть! Я приеду к тебе куда угодно!
— Ага… И станешь питаться банановой шелухой, покуда мы будем доблестно ускользать от закона. Черта с два! Не позволю…
— Что ты намереваешься делать? Этот вопрос последовал после довольно продолжительной паузы.
— Выполнить просьбу Фарборна. Получить кинофильм, в котором выступаю ведущей звездой. Потом начну импровизировать. Или примусь играть со слуха…
— Фрост, я пристукну тебя! А если меня опередят, выкопаю из-под земли и отлуплю посмертно! Дубина стоеросовая… Тебе конец — и мне конец!
— И за что ты меня только любишь? — осведомился Фрост.
— Сама не знаю. От врожденной глупости. Но люблю.
— Я тебя тоже люблю. Очень.
Фрост чмокнул телефонную трубку, вернул ее на крючок, хотел было заказать выпивку в ресторане аэропорта, но передумал и возвратился в “Бичкрафт”.
Все утряслось наилучшим образом. Последнее сообщение Фарборна говорило: Государственный Департамент закроет глаза на любые и всяческие частные действия, сопряженные с ударом по бирманским производителям опиума. Фрост не согласился поверить на слово. Доказательства ждали впереди, в имении Фарборна. Оружие и снаряжение тоже. Основной ружейной маркой Фрост определил штурмовую винтовку Хекклер-и-Кох G3A4, в общих чертах полностью соответствовавшую натовской модели G3A3 и оснащенную откидывавшимся прикладом. Кроме этого, ручной пулемет НК—11, чьи диски вмещали по восемьдесят патронов каждый. Сменные стволы к пулемету. Пистолеты VP—70 с наплечными кобурами…
Припомнив, что пулемет весит около двадцати фунтов, наемник ухмыльнулся. Человека, способного тащить на себе подобное оружие, уже удалось раздобыть.
Кроме перечисленного, девятимиллиметровые пистолеты-пулеметы с восемнадцатизарядными рожками. А еще каждому разрешается прихватить свой собственный револьвер — по выбору. И личный, привычный, персональный кинжал. Это помимо обязательного армейского штыка
Немало, подумал Фрост. И нелегко.
Гранатомет, гранаты, пластиковая взрывчатка, ничего не позабыли, все учли досконально. Сызнова перебирая в памяти каждую мелочь, Фрост незаметно для себя самого задремал, пролетая над сплошным слоем кучевых облаков со скоростью триста миль в час…
Глава седьмая
Оба вертолета были оборудованы особыми глушителями, делавшими вращение винтов почти неслышным. Секретное изобретение Пентагона. Фросту не требовались никакого иного доказательства, что Государственный Департамент благословил затею. Пилоты, облаченные в армейскую форму безо всяких знаков различия, явили безукоризненную военную выучку. Скорее всего, морская пехота, решил Фрост.
Битых трое суток летчики дожидались подходящей облачности, но сейчас винтокрылые машины мягко шелестели огромными лопастями, устремляясь к невысокому плато Шань, располагавшемуся у таиландской границы. Ладони Фроста, обтянутые мягкими замшевыми перчатками, вспотели. Капитан проверил амуницию, огляделся. Десантники, сидевшие рядом, занимались тем же.
Вместе с Фростом летели пятеро бойцов и выделенный Фарборном телохранитель — точнее, надзиратель, — Фрэнк Марино. Последний отродясь не участвовал в подобных операциях, и капитан высказал Фарборну весьма недвусмысленные сомнения касательно фрэнковской пригодности. Фарборн и слушать не пожелал. А его слово было законом.
Во второй машине летели семь солдат, предводительствуемые правой рукой Хэнка Фроста, мастером-сержантом Дэрилом Клейном. Еще до того, как Фрост лишился глаза, Клейн дрался бок о бок с ним во Вьетнаме. Потом — в Родезии. От производства в офицерский чин Клейн отказался добровольно и сознательно.
Садиться вертолетчики не собирались. Десантникам предстояло спускаться по нейлоновым тросам с высоты около двадцати пяти ярдов. Любопытно, подумал Фрост, им уставы запрещают посадку в боевых условиях, или горький опыт не велит?.. При эдаком способе инфильтрации люди остаются по сути беззащитными и предельно уязвимыми в продолжение доброй минуты. А за минуту — ежели огонь достаточно плотен и меток, — можно батальон перебить…
Бирманские горы, вспомнил Фрост, кишат партизанами-коммунистами. Чудная перспектива: болтаться на скользкой веревке, понятия не имея, кто караулит внизу!
Фрост поправил хромированный браунинг под левой мышкой. Проверил две запасные обоймы. Учинил очередную инспекцию остальному снаряжению.
Из обоих вертолетов начнут высаживаться одновременно. Капитан поглядел на фосфоресцирующий циферблат “Омеги”. Оставалась еще минута. Ни световых сигналов, ни звонков из кабины ждать не следовало. Пилот уведомит ближайшего бойца, тот передаст приказ по линии. Подъем — и полный вперед. Прямиком в промозглую тьму, окутывавшую все вокруг. Очутившись на земле, каждый обязан бежать под прикрытие деревьев и присоединяться к отряду. Потом четырнадцать человек проворно устремятся в чащу тропического леса…
Еле слышно шелестели винты.
— Приготовиться! — донеслось до Фроста.
— Пожалуйте к выходу! — распорядился наемник. Десантники построились шеренгой, каждый держал на сгибе левого локтя смотанную кольцами веревку. Все готовились к семидесяти пяти футовому спуску. Распахнув дверцу, Фрост выкрикнул:
— Начали!
Первыми выпрыгнули двое наемников, затем Фрэнк Марино, еще наемник, потом Фрост, а за ним — оставшиеся двое. Спускаясь по скользкой веревке, Хэнк изо всех сил напрягал плечевые мускулы. Снаряжение весило немало и тянуло к земле куда больше, чем требовалось для хотя бы относительного спокойствия.
Ветер, вздымаемый пропеллерами, обдувал Фроста, трепал комбинезон, холодил покрытое темной маскировочной мазью лицо. Ноги капитана, обутые в тяжелые армейские ботинки, ударились оземь. Фрост пригнулся, отстегнул скользящий карабин троса, быстро осмотрелся, насколько дозволял окружавший мрак.
Что-то было неладно.
Фрост прислушался и понял, что именно.
В воздухе то и дело свистели проносившиеся пули. Раздавались хлопки, неминуемо сопровождающие всякий, даже очень маленький предмет, который преодолевает во время полета звуковой барьер, однако выстрелов не доносилось.
Пистолетные глушители водились только у двух наемников. Значит, огонь ведет неприятель, подумал Фрост. Что же, этого следовало ждать…
Фрост шлепнулся на мокрую, податливую землю. Скинул с плеча пистолет-пулемет, проворно присоединил к нему алюминиевый каркас приклада. Предохранитель отсутствовал. Фрост щелкнул затвором, загнал в камеру первый из восемнадцати девятимиллиметровых патронов, изготовился.
Люди, летевшие в другом вертолете, торопливо спускались по нейлоновым тросам. Но кое-кто уже просто свисал, точно сломанная кукла…
Начинался отсчет потерь.
Фросту показалось, что он узнал Дэрила Клейна: один из десантников, явно раненный, неуклюже остановился на полпути между вертолетом и почвой, стал наугад отстреливаться, прикрывая остальных. Капитан вскочил, устремился к едва угадываемой впереди кромке тропических зарослей.
— Бей по деревьям! — заорал он что было духу, но ни единый коммандос не откликнулся. Тьма стояла почти кромешная. Фрост споткнулся, рухнул, перекатился, ушиб голову, немедленно выставил дуло короткоствольного VP—70.
И тут сквозь густую завесу туч выглянула ущербная луна.
Человек в мешковатой армейской форме и фуражке, напоминающей бейсбольную кепку, бежал прямо к Фросту, вооруженный автоматом АК—47. Поблескивал примкнутый штык. Фрост надавил гашетку, всадил неприятелю три пули пониже груди. Снова перекатился, добил упорно отказывавшегося умирать противника. И внезапно различил тяжкий грохот крупнокалиберного револьвера.
Марино.
Марино, захвативший в качестве личного оружия тяжелый смит-и-вессон модели “Магнум”.
Услыхав дробный топот за спиной, Фрост обернулся. Еще один обладатель вездесущего советского автомата пытался встретиться с капитаном врукопашную. Выстрелить Фрост не успел: Фрэнк Марино, засевший где-то неподалеку, оказался проворнее. Револьверная пуля, выпущенная почти в упор, заставила солдата совершить настоящее сальто и простереться на траве.
— Не стреляй, Марине! Это я, Фрост! Пригнувшись, капитан ринулся в кусты. Вертолеты уже разворачивались над прогалиной, готовясь взмыть, заливая джунгли светом включенных прожекторов, ибо дальнейшая нужда в скрытности отпала сама собою. Неподалеку работал ручной пулемет. Фрост понадеялся, что стреляет Густав, один из лучших бойцов в отряде. Марино, судя по всему, тоже не зря попал в число фарборновских телохранителей. Парень весьма лихо орудует револьвером, подумал наемник. Еще один вражеский солдат повалился, убитый точным выстрелом из смита-и-вессона.
Подняв глаза, Фрост удостоверился: приотставший вертолет уносил на тросах четыре мертвых тела. Одним из убитых был Дэрил Клейн…
Добрый старый друг Фроста.
Простучал пулемет — на сей раз, тяжелый. Прожектор вертолета разлетелся вдребезги. Джунгли вновь окутала кромешная тьма.
— Коммандос, поименно рассчитайсь! — во весь голос выкрикнул Фрост.
— Бритт! — еле слышно долетело в ответ-“Густав жив… И обороняется справа”.
— Крис!
Теперь отвечали сзади и левее. Дик Лундиган тоже уцелел.
— Чико!
Опять слева, но теперь уже далеко впереди. Мэтт Дзиковский.
Больше не отозвался никто.
— Гномы-ы! — заорал Фрост.
Тишина.
Специально для подобных перекличек членам отряда присвоили кодовые прозвища. Экипаж Фроста именовался в честь героев “Великолепной Семерки”, группа Клейна — в честь семи гномов из “Белоснежки”.
Гномы безмолвствовали.
— Уходим! — прохрипел Марино, возникая рядом с Фростом. В ушах у капитана по-прежнему звенело: смит-и-вессон гремел не хуже противотанковой пушки.
— Уцелели трое, да мы с тобой, — промолвил Фрост. — Недурно? Засада уже поджидала! Понимаешь?
— Проговорился, во всяком случае, не я! — рявкнул Марино.
Фрост не ответил. Объявившийся из густого подлеска Дик Лундиган тот же час осведомился:
— Где остальные?
— На том свете. Или по дороге туда. Ждем еще пять минут, опять окликаем — и сматываем удочки.
Справа раздался низкий голос Густава:
— Нельзя же попросту бросить их, босс! Правильно.
Это сказал Дзиковский.
— Да, правильно! Разумеется, правильно! — огрызнулся капитан. Только и я, между прочим, прав. Все, кто был во второй машине, перебиты. Четверо улетели в подвешенном состоянии, прочих сбили выстрелами. С высоты шестидесяти футов. Понятно? Говорить можно лишь о двоих наших.
— Одного я видел, — произнес Марино. — Схлопотал пулю, другая перебила трос, парень и рухнул. Тот, черномазый…
Фрост повернулся к Марино, ласково положил ему на плечо левую руку, правую приставил к животу итальянца.
— У твоего брюха, — любезно сообщил наемник, — лезвие герберовского кинжала. Эти штуки ты тоже видал, не сомневаюсь.
Марино промолчал, но Фросту показалось, что можно чуять запах липкого холодного пота, которым немедленно покрылся телохранитель Фарборна.
— Кольман был отличным парнем и давним товарищем. Его, получается, больше нет в живых, и набить тебе морду собственноручно он, выходит, не в силах… Еще раз услышу слово “черномазый” — выпущу кишки. Уже выпустил бы, да ты несколько минут назад мою шкуру спас, когда со спины бросались… Но теперь предупреждаю. И не шучу.
Марино, верней, темный силуэт его — кивнул.
— Кольмана убили, — сокрушенно прошептал Дзиковский.
— А Бравермана застрелили рядом со мною, — добавил Густав избыточно ровным голосом. — Я проверил: положили наповал.
— Значит, уходим? — уточнил Дзиковский. Да, — ответил Фрост и сглотнул поднявшийся в горле комок. — Значит, уходим…
Он потер левый висок, на котором уже свертывалась и высыхала кровь, засунул руку в карман, вытащил маленький пластиковый пузырек.
— Что это? — полюбопытствовал Дзиковский.
— Тайленол… Башка побаливает…
Несколько часов кряду они петляли по джунглям, прислушиваясь к малейшим звукам и убеждаясь, что преследователи, которых поначалу дружно сочли бирманскими партизанами-коммунистами, отнюдь не намерены отпускать пришельцев подобру-поздорову. Оставив Густава с пулеметом караулить на тропе, Фрост созвал быстрый военный совет.
— Я сперва полагал, это красные, но теперь думаю иначе. Возможно, комитет по встрече назначен самим генералом. Он связан со всеми, кто промышляет наркотиками в Штатах и, разумеется, успел обзавестись осведомителями. Думаю, во всех местах, пригодных для такого десантирования, заранее расставили истребительные отряды. Небольшие отряды. То есть, у нас в тылу — дюжина, или десятка полтора, парней. Их следует убрать.
— Ого! — засмеялся Лундиган.
— Устроим засаду? — спросил Фрэнк Марино.
— Да. И слушайте, как…
Марино отвели роль второго пулеметчика, напротив Густава. Тропу, таким образом, поставили под перекрестный обстрел. Фрост и Лундиган образовали нечто наподобие мобильной группы, чьей задачей было увлечь неприятеля за собой и привести прямиком под пули. Дзиковский, лучший стрелок, расположился чуть поодаль, на возвышенности, дабы выбивать преследователей по собственному усмотрению и содействовать обоим пулеметам…
Затея Фарборна затрещала по швам в самом начале, думал Фрост. Генерал Чен проведал о вторжении. Перебить вражеский отряд означало просто получить временную — и весьма недолгую — передышку. А идти можно только вперед. Возвращаться через Лаос либо Таиланд равнялось бы самоубийству. Да и Фарборн, безусловно, свалит всю вину на командира наемников. А у Фарборна в руках видеопленка.
Лунный серп сочил сквозь листву жидкий свет.
Внезапно зашелестели ветви. Темная фигура в бейсбольной кепке и с “Калашниковым” в руках возникла на тропе. Фрост оскалился, навел штурмовую винтовку, перевел селектор на автоматический огонь.
Раздался вопль, солдат рухнул навзничь. Фрост выстрелил опять, уложив еще одного, поотставшего ярдов на десять. По другую сторону тропы стрелял Дик Лундиган. Ответная пальба не заставила себя дожидаться. Зазвучали выкрики, распоряжения. Фрост определил язык сразу и без труда.
Китайский…
Двумя очередями Лундиган уложил еще двоих. Фрост поглядел на светящийся циферблат. Следовало продержаться минут пять, затем пуститься наутек, снова залечь, опять завязать перестрелку и, в конце концов, привести китайцев под пули Густава, Марино и Дзиковского.
Кто-то — по всей вероятности, офицер, — махал зажатым в левой руке пистолетом, увлекая подчиненных вперед. Фрост выстрелил, и не промахнулся.
— Лундиган!
Вскочив на ноги, капитан опустошил винтовку, затолкал в приемник свежий магазин, ринулся вспять. АК—47 срезал несколько веток прямо над головою Фроста.
Затем раздался несомненный, ни на что иное не похожий вой. Китайцы, как выяснилось, тащили на плечах небольшой миномет…
Спасаясь от близкого разрыва, Фрост кубарем покатился по довольно крутому склону, очутился на дне пересохшего речного русла. Что-то раскаленное чиркнуло по правому бицепсу. Фрост непроизвольно вскрикнул. Трое китайских солдат бежали по склону, с каждой секундой приближаясь к затравленному противнику. Передний прыгнул. Фрост успел отшатнуться и пырнуть нападающего ножом. Удар угодил прямо в солнечное сплетение. Клинок завяз, ущемленный грудинной костью.
Выхватив у падающего китайца автомат, наемник выпустил длинную очередь…
Подхватил свалившийся берет, напялил на голову, опять пустился прочь. Правая рука невыносимо болела, а сзади быстро близились еще двое. Фрост успел застрелить первого, но патроны в “Калашникове” иссякли.
Второго пришлось бить прикладом по челюсти, полосовать по лицу штыком, наотмашь колоть в живот и грудь.
Он услышал вопли Дика Лундигана, и понял, что до засады на тропе уже рукой подать.
— Это Фрост! — во всю глотку орал Дик. — Не стрелять, это Фрост!
Капитан ринулся вверх по склону, где, как он помнил, находилась позиция Дзиковского. Поляк, подумал Фрост, поймет, в чем дело, и прикроет огнем.
Слева появился китаец. Фрост свалил его из нового, в рукопашной схватке добытого автомата, сделал еще три шага и споткнулся о Дзиковского. Тот лежал ничком и не шевелился.
Перевернув товарища, наемник увидел выходное отверстие 7,62-миллиметровой пули — выбитый кусок лобовой кости оказался величиною с чайное блюдечко. Фроста едва не вырвало. Он ухватил штурмовую винтовку поляка, сунул за голенище его вальтер-ППК, снабженный глушителем.
Перестрелка понемногу стихала, только оттуда, где залег Густав, еще слышались отдельные длинные очереди.
Полдюжины китайцев бесшумно возникли перед Фростом.
Капитан выпрямился, держа в руках штурмовую винтовку и автомат. Нажал обе гашетки.
Потом фростовские колени подогнулись, и наемник опустился на землю.
— …Хэнк! Хэнк, очнись, человече! Уходим! Чья-то ладонь легла на плечо Фроста. Рядом стоял Густав.
— Ты уложил последнего почти минуту назад! Скорее, Хэнк!
Фрост поглядел на еще горячее оружие, зажатое в обеих руках, расслабил пальцы, уронил автомат и винтовку. Правое бедро наливалось болью — капитан и не заметил, когда получил новую пулю. Он шевельнулся. Кость, похоже, цела…
— Дзиковский убит, — сказал он хриплым голосом.
— Лундиган ранен в ногу, — отозвался Густав.
— А Марино?
— Перевязывает Лундигана и подбирает патроны, подходящие к смиту-и-вессону, — оскалился Густав, — Сам знаешь, револьвер, в отличие от пистолета, не слишком разборчив по части зарядов. Был бы калибр соответствующий…
Большой, лысеющий мужчина, Густав мог бы показаться тучным, покуда не тронуть его могучие, борцовские мышцы, которые казались под комбинезоном простыми наслоениями жира. Фрост оперся на стальную руку приятеля и медленно, с трудом, поднялся.
Битых трое суток летчики дожидались подходящей облачности, но сейчас винтокрылые машины мягко шелестели огромными лопастями, устремляясь к невысокому плато Шань, располагавшемуся у таиландской границы. Ладони Фроста, обтянутые мягкими замшевыми перчатками, вспотели. Капитан проверил амуницию, огляделся. Десантники, сидевшие рядом, занимались тем же.
Вместе с Фростом летели пятеро бойцов и выделенный Фарборном телохранитель — точнее, надзиратель, — Фрэнк Марино. Последний отродясь не участвовал в подобных операциях, и капитан высказал Фарборну весьма недвусмысленные сомнения касательно фрэнковской пригодности. Фарборн и слушать не пожелал. А его слово было законом.
Во второй машине летели семь солдат, предводительствуемые правой рукой Хэнка Фроста, мастером-сержантом Дэрилом Клейном. Еще до того, как Фрост лишился глаза, Клейн дрался бок о бок с ним во Вьетнаме. Потом — в Родезии. От производства в офицерский чин Клейн отказался добровольно и сознательно.
Садиться вертолетчики не собирались. Десантникам предстояло спускаться по нейлоновым тросам с высоты около двадцати пяти ярдов. Любопытно, подумал Фрост, им уставы запрещают посадку в боевых условиях, или горький опыт не велит?.. При эдаком способе инфильтрации люди остаются по сути беззащитными и предельно уязвимыми в продолжение доброй минуты. А за минуту — ежели огонь достаточно плотен и меток, — можно батальон перебить…
Бирманские горы, вспомнил Фрост, кишат партизанами-коммунистами. Чудная перспектива: болтаться на скользкой веревке, понятия не имея, кто караулит внизу!
Фрост поправил хромированный браунинг под левой мышкой. Проверил две запасные обоймы. Учинил очередную инспекцию остальному снаряжению.
Из обоих вертолетов начнут высаживаться одновременно. Капитан поглядел на фосфоресцирующий циферблат “Омеги”. Оставалась еще минута. Ни световых сигналов, ни звонков из кабины ждать не следовало. Пилот уведомит ближайшего бойца, тот передаст приказ по линии. Подъем — и полный вперед. Прямиком в промозглую тьму, окутывавшую все вокруг. Очутившись на земле, каждый обязан бежать под прикрытие деревьев и присоединяться к отряду. Потом четырнадцать человек проворно устремятся в чащу тропического леса…
Еле слышно шелестели винты.
— Приготовиться! — донеслось до Фроста.
— Пожалуйте к выходу! — распорядился наемник. Десантники построились шеренгой, каждый держал на сгибе левого локтя смотанную кольцами веревку. Все готовились к семидесяти пяти футовому спуску. Распахнув дверцу, Фрост выкрикнул:
— Начали!
Первыми выпрыгнули двое наемников, затем Фрэнк Марино, еще наемник, потом Фрост, а за ним — оставшиеся двое. Спускаясь по скользкой веревке, Хэнк изо всех сил напрягал плечевые мускулы. Снаряжение весило немало и тянуло к земле куда больше, чем требовалось для хотя бы относительного спокойствия.
Ветер, вздымаемый пропеллерами, обдувал Фроста, трепал комбинезон, холодил покрытое темной маскировочной мазью лицо. Ноги капитана, обутые в тяжелые армейские ботинки, ударились оземь. Фрост пригнулся, отстегнул скользящий карабин троса, быстро осмотрелся, насколько дозволял окружавший мрак.
Что-то было неладно.
Фрост прислушался и понял, что именно.
В воздухе то и дело свистели проносившиеся пули. Раздавались хлопки, неминуемо сопровождающие всякий, даже очень маленький предмет, который преодолевает во время полета звуковой барьер, однако выстрелов не доносилось.
Пистолетные глушители водились только у двух наемников. Значит, огонь ведет неприятель, подумал Фрост. Что же, этого следовало ждать…
Фрост шлепнулся на мокрую, податливую землю. Скинул с плеча пистолет-пулемет, проворно присоединил к нему алюминиевый каркас приклада. Предохранитель отсутствовал. Фрост щелкнул затвором, загнал в камеру первый из восемнадцати девятимиллиметровых патронов, изготовился.
Люди, летевшие в другом вертолете, торопливо спускались по нейлоновым тросам. Но кое-кто уже просто свисал, точно сломанная кукла…
Начинался отсчет потерь.
Фросту показалось, что он узнал Дэрила Клейна: один из десантников, явно раненный, неуклюже остановился на полпути между вертолетом и почвой, стал наугад отстреливаться, прикрывая остальных. Капитан вскочил, устремился к едва угадываемой впереди кромке тропических зарослей.
— Бей по деревьям! — заорал он что было духу, но ни единый коммандос не откликнулся. Тьма стояла почти кромешная. Фрост споткнулся, рухнул, перекатился, ушиб голову, немедленно выставил дуло короткоствольного VP—70.
И тут сквозь густую завесу туч выглянула ущербная луна.
Человек в мешковатой армейской форме и фуражке, напоминающей бейсбольную кепку, бежал прямо к Фросту, вооруженный автоматом АК—47. Поблескивал примкнутый штык. Фрост надавил гашетку, всадил неприятелю три пули пониже груди. Снова перекатился, добил упорно отказывавшегося умирать противника. И внезапно различил тяжкий грохот крупнокалиберного револьвера.
Марино.
Марино, захвативший в качестве личного оружия тяжелый смит-и-вессон модели “Магнум”.
Услыхав дробный топот за спиной, Фрост обернулся. Еще один обладатель вездесущего советского автомата пытался встретиться с капитаном врукопашную. Выстрелить Фрост не успел: Фрэнк Марино, засевший где-то неподалеку, оказался проворнее. Револьверная пуля, выпущенная почти в упор, заставила солдата совершить настоящее сальто и простереться на траве.
— Не стреляй, Марине! Это я, Фрост! Пригнувшись, капитан ринулся в кусты. Вертолеты уже разворачивались над прогалиной, готовясь взмыть, заливая джунгли светом включенных прожекторов, ибо дальнейшая нужда в скрытности отпала сама собою. Неподалеку работал ручной пулемет. Фрост понадеялся, что стреляет Густав, один из лучших бойцов в отряде. Марино, судя по всему, тоже не зря попал в число фарборновских телохранителей. Парень весьма лихо орудует револьвером, подумал наемник. Еще один вражеский солдат повалился, убитый точным выстрелом из смита-и-вессона.
Подняв глаза, Фрост удостоверился: приотставший вертолет уносил на тросах четыре мертвых тела. Одним из убитых был Дэрил Клейн…
Добрый старый друг Фроста.
Простучал пулемет — на сей раз, тяжелый. Прожектор вертолета разлетелся вдребезги. Джунгли вновь окутала кромешная тьма.
— Коммандос, поименно рассчитайсь! — во весь голос выкрикнул Фрост.
— Бритт! — еле слышно долетело в ответ-“Густав жив… И обороняется справа”.
— Крис!
Теперь отвечали сзади и левее. Дик Лундиган тоже уцелел.
— Чико!
Опять слева, но теперь уже далеко впереди. Мэтт Дзиковский.
Больше не отозвался никто.
— Гномы-ы! — заорал Фрост.
Тишина.
Специально для подобных перекличек членам отряда присвоили кодовые прозвища. Экипаж Фроста именовался в честь героев “Великолепной Семерки”, группа Клейна — в честь семи гномов из “Белоснежки”.
Гномы безмолвствовали.
— Уходим! — прохрипел Марино, возникая рядом с Фростом. В ушах у капитана по-прежнему звенело: смит-и-вессон гремел не хуже противотанковой пушки.
— Уцелели трое, да мы с тобой, — промолвил Фрост. — Недурно? Засада уже поджидала! Понимаешь?
— Проговорился, во всяком случае, не я! — рявкнул Марино.
Фрост не ответил. Объявившийся из густого подлеска Дик Лундиган тот же час осведомился:
— Где остальные?
— На том свете. Или по дороге туда. Ждем еще пять минут, опять окликаем — и сматываем удочки.
Справа раздался низкий голос Густава:
— Нельзя же попросту бросить их, босс! Правильно.
Это сказал Дзиковский.
— Да, правильно! Разумеется, правильно! — огрызнулся капитан. Только и я, между прочим, прав. Все, кто был во второй машине, перебиты. Четверо улетели в подвешенном состоянии, прочих сбили выстрелами. С высоты шестидесяти футов. Понятно? Говорить можно лишь о двоих наших.
— Одного я видел, — произнес Марино. — Схлопотал пулю, другая перебила трос, парень и рухнул. Тот, черномазый…
Фрост повернулся к Марино, ласково положил ему на плечо левую руку, правую приставил к животу итальянца.
— У твоего брюха, — любезно сообщил наемник, — лезвие герберовского кинжала. Эти штуки ты тоже видал, не сомневаюсь.
Марино промолчал, но Фросту показалось, что можно чуять запах липкого холодного пота, которым немедленно покрылся телохранитель Фарборна.
— Кольман был отличным парнем и давним товарищем. Его, получается, больше нет в живых, и набить тебе морду собственноручно он, выходит, не в силах… Еще раз услышу слово “черномазый” — выпущу кишки. Уже выпустил бы, да ты несколько минут назад мою шкуру спас, когда со спины бросались… Но теперь предупреждаю. И не шучу.
Марино, верней, темный силуэт его — кивнул.
— Кольмана убили, — сокрушенно прошептал Дзиковский.
— А Бравермана застрелили рядом со мною, — добавил Густав избыточно ровным голосом. — Я проверил: положили наповал.
— Значит, уходим? — уточнил Дзиковский. Да, — ответил Фрост и сглотнул поднявшийся в горле комок. — Значит, уходим…
Он потер левый висок, на котором уже свертывалась и высыхала кровь, засунул руку в карман, вытащил маленький пластиковый пузырек.
— Что это? — полюбопытствовал Дзиковский.
— Тайленол… Башка побаливает…
Несколько часов кряду они петляли по джунглям, прислушиваясь к малейшим звукам и убеждаясь, что преследователи, которых поначалу дружно сочли бирманскими партизанами-коммунистами, отнюдь не намерены отпускать пришельцев подобру-поздорову. Оставив Густава с пулеметом караулить на тропе, Фрост созвал быстрый военный совет.
— Я сперва полагал, это красные, но теперь думаю иначе. Возможно, комитет по встрече назначен самим генералом. Он связан со всеми, кто промышляет наркотиками в Штатах и, разумеется, успел обзавестись осведомителями. Думаю, во всех местах, пригодных для такого десантирования, заранее расставили истребительные отряды. Небольшие отряды. То есть, у нас в тылу — дюжина, или десятка полтора, парней. Их следует убрать.
— Ого! — засмеялся Лундиган.
— Устроим засаду? — спросил Фрэнк Марино.
— Да. И слушайте, как…
Марино отвели роль второго пулеметчика, напротив Густава. Тропу, таким образом, поставили под перекрестный обстрел. Фрост и Лундиган образовали нечто наподобие мобильной группы, чьей задачей было увлечь неприятеля за собой и привести прямиком под пули. Дзиковский, лучший стрелок, расположился чуть поодаль, на возвышенности, дабы выбивать преследователей по собственному усмотрению и содействовать обоим пулеметам…
Затея Фарборна затрещала по швам в самом начале, думал Фрост. Генерал Чен проведал о вторжении. Перебить вражеский отряд означало просто получить временную — и весьма недолгую — передышку. А идти можно только вперед. Возвращаться через Лаос либо Таиланд равнялось бы самоубийству. Да и Фарборн, безусловно, свалит всю вину на командира наемников. А у Фарборна в руках видеопленка.
Лунный серп сочил сквозь листву жидкий свет.
Внезапно зашелестели ветви. Темная фигура в бейсбольной кепке и с “Калашниковым” в руках возникла на тропе. Фрост оскалился, навел штурмовую винтовку, перевел селектор на автоматический огонь.
Раздался вопль, солдат рухнул навзничь. Фрост выстрелил опять, уложив еще одного, поотставшего ярдов на десять. По другую сторону тропы стрелял Дик Лундиган. Ответная пальба не заставила себя дожидаться. Зазвучали выкрики, распоряжения. Фрост определил язык сразу и без труда.
Китайский…
Двумя очередями Лундиган уложил еще двоих. Фрост поглядел на светящийся циферблат. Следовало продержаться минут пять, затем пуститься наутек, снова залечь, опять завязать перестрелку и, в конце концов, привести китайцев под пули Густава, Марино и Дзиковского.
Кто-то — по всей вероятности, офицер, — махал зажатым в левой руке пистолетом, увлекая подчиненных вперед. Фрост выстрелил, и не промахнулся.
— Лундиган!
Вскочив на ноги, капитан опустошил винтовку, затолкал в приемник свежий магазин, ринулся вспять. АК—47 срезал несколько веток прямо над головою Фроста.
Затем раздался несомненный, ни на что иное не похожий вой. Китайцы, как выяснилось, тащили на плечах небольшой миномет…
Спасаясь от близкого разрыва, Фрост кубарем покатился по довольно крутому склону, очутился на дне пересохшего речного русла. Что-то раскаленное чиркнуло по правому бицепсу. Фрост непроизвольно вскрикнул. Трое китайских солдат бежали по склону, с каждой секундой приближаясь к затравленному противнику. Передний прыгнул. Фрост успел отшатнуться и пырнуть нападающего ножом. Удар угодил прямо в солнечное сплетение. Клинок завяз, ущемленный грудинной костью.
Выхватив у падающего китайца автомат, наемник выпустил длинную очередь…
Подхватил свалившийся берет, напялил на голову, опять пустился прочь. Правая рука невыносимо болела, а сзади быстро близились еще двое. Фрост успел застрелить первого, но патроны в “Калашникове” иссякли.
Второго пришлось бить прикладом по челюсти, полосовать по лицу штыком, наотмашь колоть в живот и грудь.
Он услышал вопли Дика Лундигана, и понял, что до засады на тропе уже рукой подать.
— Это Фрост! — во всю глотку орал Дик. — Не стрелять, это Фрост!
Капитан ринулся вверх по склону, где, как он помнил, находилась позиция Дзиковского. Поляк, подумал Фрост, поймет, в чем дело, и прикроет огнем.
Слева появился китаец. Фрост свалил его из нового, в рукопашной схватке добытого автомата, сделал еще три шага и споткнулся о Дзиковского. Тот лежал ничком и не шевелился.
Перевернув товарища, наемник увидел выходное отверстие 7,62-миллиметровой пули — выбитый кусок лобовой кости оказался величиною с чайное блюдечко. Фроста едва не вырвало. Он ухватил штурмовую винтовку поляка, сунул за голенище его вальтер-ППК, снабженный глушителем.
Перестрелка понемногу стихала, только оттуда, где залег Густав, еще слышались отдельные длинные очереди.
Полдюжины китайцев бесшумно возникли перед Фростом.
Капитан выпрямился, держа в руках штурмовую винтовку и автомат. Нажал обе гашетки.
Потом фростовские колени подогнулись, и наемник опустился на землю.
— …Хэнк! Хэнк, очнись, человече! Уходим! Чья-то ладонь легла на плечо Фроста. Рядом стоял Густав.
— Ты уложил последнего почти минуту назад! Скорее, Хэнк!
Фрост поглядел на еще горячее оружие, зажатое в обеих руках, расслабил пальцы, уронил автомат и винтовку. Правое бедро наливалось болью — капитан и не заметил, когда получил новую пулю. Он шевельнулся. Кость, похоже, цела…
— Дзиковский убит, — сказал он хриплым голосом.
— Лундиган ранен в ногу, — отозвался Густав.
— А Марино?
— Перевязывает Лундигана и подбирает патроны, подходящие к смиту-и-вессону, — оскалился Густав, — Сам знаешь, револьвер, в отличие от пистолета, не слишком разборчив по части зарядов. Был бы калибр соответствующий…
Большой, лысеющий мужчина, Густав мог бы показаться тучным, покуда не тронуть его могучие, борцовские мышцы, которые казались под комбинезоном простыми наслоениями жира. Фрост оперся на стальную руку приятеля и медленно, с трудом, поднялся.
Глава восьмая
Фрост привскочил, уселся, уставился в темноту. Поглядел на циферблат “Омеги”…
Проспал он минут двадцать. И при каждом шорохе или, тем паче, звуке, тут же подымал правое веко, хотя Фрэнк Марино и стоял на страже неподалеку.
В нескольких футах от капитана тяжело дышал на полу хижины Дик Лундиган. Похрапывал Густав. Ему скоро заступать караульным, припомнил Фрост, сменять Марино. Снова проверил время, попытался задремать. Через четыре часа нужно подниматься самому, и охранять покой товарищей.
Ночь близилась к середине. Фрост любил предрассветные бдения и по собственной доброй воле вызывался сторожить последним. Никто не возражал. Так и повелось.
Уже миновала первая неделя после сражения в джунглях, и лихорадка, вызванная ранами, зачастую доводившая Фроста до самого настоящего бреда, перестала трепать наемника. Потом жар уменьшился, и вскоре исчез вовсе.
Днем позднее Фрост уже был вполне способен тихонько сидеть на поваленном древесном стволе, вслушиваясь в ночные шелесты, постоянно размышляя, который именно из жителей лесной деревни в конце концов донесет и выдаст…
Кусочки самородного золота, заранее и весьма предусмотрительно зашитые в денежный пояс Фрэнка Марино, пока что служили исправно, заставляли крестьян держать рты на замке, приносить постояльцам пищу и воду. Последняя, будучи пропущена сквозь тройной марлевый фильтр и очищена при помощи специальных таблеток, лишь незначительно отдавала вкусом буйволовой мочи и могла в известной мере утолять жажду. С убитого Дзиковского сняли полевую аптечку, а Густав — к несказанному и приятнейшему изумлению Фроста, — оказался отнюдь не плохим врачом-любителем.
В правом бедре Фроста засел осколок хитрой советской пули. По тщательном исследовании Густав заявил: нужно либо вынимать металлическую занозу, либо рисковать ногой. По горло накачавшись местным самогоном, от которого потом изрядно тошнило, Фрост вытерпел хирургическое вмешательство. Рана почти совсем закрылась.
Проспал он минут двадцать. И при каждом шорохе или, тем паче, звуке, тут же подымал правое веко, хотя Фрэнк Марино и стоял на страже неподалеку.
В нескольких футах от капитана тяжело дышал на полу хижины Дик Лундиган. Похрапывал Густав. Ему скоро заступать караульным, припомнил Фрост, сменять Марино. Снова проверил время, попытался задремать. Через четыре часа нужно подниматься самому, и охранять покой товарищей.
Ночь близилась к середине. Фрост любил предрассветные бдения и по собственной доброй воле вызывался сторожить последним. Никто не возражал. Так и повелось.
Уже миновала первая неделя после сражения в джунглях, и лихорадка, вызванная ранами, зачастую доводившая Фроста до самого настоящего бреда, перестала трепать наемника. Потом жар уменьшился, и вскоре исчез вовсе.
Днем позднее Фрост уже был вполне способен тихонько сидеть на поваленном древесном стволе, вслушиваясь в ночные шелесты, постоянно размышляя, который именно из жителей лесной деревни в конце концов донесет и выдаст…
Кусочки самородного золота, заранее и весьма предусмотрительно зашитые в денежный пояс Фрэнка Марино, пока что служили исправно, заставляли крестьян держать рты на замке, приносить постояльцам пищу и воду. Последняя, будучи пропущена сквозь тройной марлевый фильтр и очищена при помощи специальных таблеток, лишь незначительно отдавала вкусом буйволовой мочи и могла в известной мере утолять жажду. С убитого Дзиковского сняли полевую аптечку, а Густав — к несказанному и приятнейшему изумлению Фроста, — оказался отнюдь не плохим врачом-любителем.
В правом бедре Фроста засел осколок хитрой советской пули. По тщательном исследовании Густав заявил: нужно либо вынимать металлическую занозу, либо рисковать ногой. По горло накачавшись местным самогоном, от которого потом изрядно тошнило, Фрост вытерпел хирургическое вмешательство. Рана почти совсем закрылась.