Екатерина Гринева. Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров

   – Ты прав… – тихо сказала я. – Что еще ты хочешь узнать?
   – О других сотрудниках клиники твоего мужа. Как она, кстати, называется?
   – «Вета-клиник». Еще я знаю секретаршу Танечку. Ей двадцать с небольшим лет. Она очень исполнительна и аккуратна. Олег ее хвалил. Она работает с самого основания клиники, то есть семь лет. Но она работала с Олегом еще раньше, в другом месте.
   – Не густо.
   – Я тебе сразу сказала, что знаю очень немного.
   – Что ж! – Ярослав что-то написал на листе бумаги и обвел кружком. – Придется тебе побеседовать с Дим Димычем. И как можно скорее.
   – Я уже так и поняла, – меланхолично откликнулась я. – Дай еще сигаретку.
 
   Домой я возвращалась со странным чувством сожаления, горечи и странного волнения. Мне вдруг захотелось узнать, прав ли Ярослав. Это несчастный случай или… хладнокровное убийство. Я понимала, что Олега не вернешь. Понимала прекрасно, но сознание, что человек, разрушивший мою жизнь, спокойно гуляет по улицам, не отпускало меня. Оставалось одно – узнать правду. Какой бы она ни была.
   Я сошла на трамвайной остановке и направилась к дому пешком. Нырнув под арку, я подумала, что, когда уезжала, не думала, что еще сюда вернусь. Человеческие планы – странная штука! Можно сколько угодно планировать, но стопроцентной гарантии тебе не даст никто. Даже ты сама…
   Во дворе в песочнице копошились дети. Около подъезда сидела главная сплетница – баба Надя, которая при виде меня поджала губы.
   – Здрасте-е, – нараспев сказала она. – Ездила куда, милая?
   Я сухо кивнула:
   – Да. По делам.
   Она окинула меня пронзительным взглядом и ехидно поджала губы. Я в своем сильно декольтированном ярко-красном платье не слишком была похожа на бизнес-леди, разъезжающую «по делам». Но тут же этот главный осведомитель нашего двора сменила любопытную гримасу на сочувствующую.
   – Горе-то какое пережила ты, Вероника! Это надо же – мужик ушел в расцвете сил. Хороший мужик был…
   Я прибавила шаг. Еще не знаю, что было противнее: ее насмешливая ухмылка или фальшивые сочувствия.
   Наши дворовые сплетники вызывали у меня чувство глубочайшего омерзения. У многих из них есть дети, внуки.
   Занялись бы чем-то путным! Так нет, сидят во дворе и всем кости моют…
   Я не стала останавливаться у почтового ящика – в другой раз… – и подошла к лифту. Поднявшись на свой этаж, я немного задержала дыхание. Ну вот… я и дома… Я позвонила соседке и взяла у нее ключи.
   Разумеется, в моей квартире все было по-старому. Оно и понятно. Я покинула ее день назад, и вряд ли что-то в ней могло измениться. И все же… что-то было не так. Я обошла комнаты и, войдя на кухню, опустилась на табурет. Из крана капала вода. Надо в ближайшее время вызвать сантехника, мелькнуло в голове.
   Я включила электрический чайник и задумалась. Мне предстояло много дел на этой неделе. И прежде всего наведаться в клинику и поговорить с Дим Димычем.
   И вдруг я поняла. Изменилась я сама. Из женщины, готовой сделать самый страшный и последний шаг в своей жизни, женщины, находящейся на краю отчаяния, я превратилась в человека, которому позарез нужна правда. И который готов пойти на все, чтобы ее узнать. Ну что ж! Это неплохое начало новой жизни.
   Я выпила две чашки крепкого кофе и, придвинув к себе телефон, набрала номер «Вета-клиник». Я знала его наизусть. Сколько раз, когда Олег был недоступен, набирала номер его секретаря и узнавала, что он на операции или на консилиуме.
   Танечка откликнулась сразу:
   – «Вета-клиник» слушает.
   Я почувствовала, как у меня внезапно сел голос.
   – Алло! Танечка, это я. Вероника. Жена… – я запнулась.
   – Я узнала вас, Вероника Сергеевна, – откликнулась Танечка.
   Возникла пауза.
   – Дим… Дмитрий Дмитриевич на месте?
   – Кротов? – насторожилась Танечка. – Да. На месте. А что?
   – Я хотела с ним поговорить, – торопливо сказала я.
   И снова пауза.
   – Вам дать его телефон или соединить с ним прямо сейчас? – вежливо-равнодушным тоном осведомилась Танечка. От ее настороженности не осталось и следа. Она растаяла как сосулька, если ее приложить к батарее.
   – Соедини! – сказала я.
   – Одну минуту.
   Высокий, вышколенно-секретарский голос Танечки резал мне уши.
   Через минуту после мелодичной трели я услышала в трубке покашливание:
   – Кротов слушает.
   – Дмитрий Дмитриевич. Это Вероника. Вероника Никитина. Я хотела с вами поговорить. Если можно, сегодня. Не откладывая.
   Ответом мне была тишина. Мне она казалась бесконечной. Блин… Они сегодня все там коматозники, что ли?
   – Сегодня… ну… даже не знаю. – Потом Дим Димыч словно на что-то решился и сказал, как отрубил: – Хорошо. Приезжайте к нам сегодня. Только после пяти. Раньше я буду занят. И когда будете подъезжать, позвоните, чтобы я мог вас встретить. А… не могли бы вы сказать, по какому вопросу вы хотите со мной поговорить? – осторожно спросил Кротов.
   – Все скажу на месте, – буркнула я и повесила трубку.
   Что ж! Маленький шажок вперед был сделан. Только уж, на мой взгляд, он был слишком маленьким. Почти микроскопическим.
   Время до пяти часов я убила не самым лучшим образом. Провалялась в постели, бесцельно послонялась по комнатам, выпила еще кофе. Есть мне совершенно не хотелось. Съездила за машиной – забрала ее из ремонта. В четыре я стала собираться и в начале пятого влезла в строгий брючный костюм, который всегда ненавидела, но понимала, что один такой вот официальный костюм должен быть в гардеробе каждой уважающей себя женщины. В этой безликой униформе я покинула свою квартиру и, поправив сумочку на плече, спустилась по лестнице, не дожидаясь лифта.
   «Вета-клиник» находилась в одном из московских переулков в двух шагах от оживленной автострады. Местоположение было удобное, о чем Олег неоднократно говорил мне. Он любил свою работу, свою клинику, пациентов и даже место, где находится медицинский центр. Я заехала на парковку, поставила машину и быстрыми шагами пересекла двор. Не успела я открыть до конца дверь, как ко мне шагнул охранник.
   – Документы? Вы записывались?
   – Все в порядке, Саша, – сказала я, снимая темные очки. – Все в порядке.
   На лице охранника – молодого высокого парня с бычьей шеей и маленькими глазками – отразилась сложная гамма чувств. Инструкции предписывали ему справиться о моем визите у начальства. А чисто человеческое участие подсказывало пропустить меня внутрь без всяких там официальных церемоний. Победило второе.
   – Проходите, Вероника Сергеевна, – сказал он, отступая в сторону.
   – Спасибо, – ответила я, пряча темные очки в сумку.
   Пройти по «Вета-клиник» я могла бы с закрытыми глазами. Я помнила, где находится кабинет Дим Димыча, и уверенно направилась к нему. Кабинет был заперт. Я подергала ручку и направилась к секретарше. Рабочий день уже закончился, и я шла по пустому коридору.
   Я вошла в приемную, и мое сердце сжалось. На кабинете Олега уже не было таблички «Никитин Олег Валерьевич – директор». На ней вообще ничего не висело. И эта пустая темно-коричневая дверь еще раз напомнила мне о моей утрате.
   В приемной Танечки не оказалось, и я уже хотела было развернуться и пойти назад – к Дим Димычу или на худой конец посидеть в приемной на первом этаже. Вдруг из бывшего кабинета Олега донеслись странные звуки. Я развернулась и подошла к двери ближе. Я собиралась толкнуть дверь, но что-то остановило меня. Кто-то за дверью занимался сексом, и приглушенные стоны были тому наглядным доказательством.
   – А… а… – доносилось до меня.
   Я попала в дурацкое положение. Находиться в приемной было нелепо. Уйти же из клиники я не могла. Мне нужно было во что бы то ни стало поговорить с Дим Димычем. Был еще один выход – выйти в коридор и постоять в вестибюле, пока эти двое не выйдут из кабинета Олега.
   Я так и сделала. Ждать мне пришлось недолго. Дверь приемной тихо открылась, но поскольку рабочий день закончился и вокруг стояла тишина, я развернулась и увидела Танечку, торопливо застегивавшую верхнюю пуговицу блузки. Я шагнула из-за пальмы. При виде меня Танечка остолбенела и подалась назад, словно хотела кого-то предупредить о моем появлении, но не успела, и через секунду за ней выросла длинная фигура Дим Димыча.
   Эти двое буквально вросли в землю, увидев меня.
   На физиономии Дим Димыча отразилась досада, смешанная с изрядной долей раздражения.
   – Вероника Сергеевна! – преувеличенно громко воскликнул он. – Я думал, вы позвоните, прежде чем зайдете сюда. Я вообще мог уже уехать. Да вот задержался, – говорил он, стараясь не смотреть мне в глаза. Выражение глаз Дим Димыча я не видела, они прятались за толстыми стеклами очков. Он нервно поглаживал окладистую бороду и смотрел на меня. – Вы хотели со мной поговорить?
   – Да.
   Танечка пришла в себя, издала краткий смешок и бросила:
   – Ну я пойду. Больше поручений не будет?
   Фраза в ее устах звучала более чем сомнительно. Но эти двое так старательно разыгрывали передо мной спектакль под названием «Образцовые сотрудники, задержавшиеся после работы для выполнения трудового поручения», что, как оно и бывает, перегнули палку, то есть переиграли. Я сделала вид, что ничего не заметила.
   – Нет, Таня, на сегодня ты свободна.
   Танечка ушла с высоко поднятой головой, кивнув мне на прощание. Когда цокот ее каблучков затих, Дим Димыч повернулся ко мне:
   – Наверное, будет удобнее беседовать у меня?
   Я кивнула. Сидеть в кабинете Олега – это было выше моих сил.
   – Тогда прошу.
   В кабинете Дим Димыч сел за свое кресло и стал перебирать бумаги.
   – Извините, одну минуту…
   Он сосредоточенно просматривал какие-то записи, но я видела, что он жутко нервничает и старается скрыть свое смятение. То ли от того, что я застукала его, примерного семьянина, с Танечкой, то ли здесь было что-то еще… Наконец он собрался с силами и поднял голову:
   – Я совсем забыл: чай, кофе…
   – Ничего не надо.
   Я сидела напротив стола, закинув ногу на ногу.
   – Ну тогда… – он хотел сказать «начнем», но промолчал. Впрочем, смысл его молчания был ясен. Ты сюда приперлась зачем-то, теперь выкладывай – зачем.
   – Дмитрий Дмитриевич, я пришла сюда, чтобы спросить, не было ли у Олега в последнее время каких-то неприятностей, никто ему не угрожал…
   Если бы я сказала, что мой бывший муж занимал высокий пост в тайной масонской ложе, Дим Димыч и то не так бы удивился этому, как моему вопросу.
   – С… чего ты… вы… взяли?
   – Дмитрий Дмитриевич, можете на «ты».
   – Ну хорошо! – Он уже немного оправился от шока. – С чего эта мысль пришла тебе в голову?
   – Просто так. Я неожиданно подумала, что смерть Олега не была случайной. Она… возможно, была специально подстроена.
   Дим Димыч снова схватился за бумаги. Как за спасательный круг, подумала я. И похоже, что мое сравнение было точным.
   – Я даже не знаю, что сказать, – протянул он. – Я ничего об этом не знаю. По-моему, ты себя накручиваешь. Я понимаю, что ты… – он не закончил.
   Во мне закипали легкие пузырьки раздражения. Жизнь с Олегом научила меня спокойствию и терпению, но я не всегда была такой. Когда мы с ним познакомились, Олег говорил мне, что я напоминаю ему затаившуюся пантеру. «Никогда нельзя знать, чего от тебя можно ожидать, – со смехом произносил он. – То ли поцелуя, то ли укуса».
   – Мое состояние здесь ни при чем, – холодно сказала я. – И я не сошла с ума. Если я спрашиваю, значит, на то есть причины.
   – Какие? – ухватился он за мои слова. – Какие причины?
   – Я не могу пока рассказать о них, но прошу помочь мне. Разве это так трудно? Олег всегда считал вас своим лучшим другом.
   – Мне тоже можешь говорить «ты».
   – Идет, – кивнула я. – Ты был лучшим другом Олега, и теперь я прошу помочь разобраться с некоторыми обстоятельствами.
   – Что ж! Понял! – Он откинулся на спинку кресла. – Тогда я вынужден тебя разочаровать. Я ничего об этом не знаю. Все было как всегда. Как обычно. Если бы что-то было, Олег сказал бы мне… Обязательно.
   – Да. Поэтому я и пришла к тебе. Значит, ничего не было.
   – Абсолютно. – Дим Димыч забарабанил по столу какой-то бравурный марш, желая поскорее отделаться от меня и рвануть домой под крыло своей властной супруги, которую он, тем не менее, успешно обводил вокруг пальца с секретаршей Танечкой.
   Я подумала, что, если мужчина хочет, он всегда найдет возможность изменить. Хоть круглосуточно следи за ним и устраивай засады. Наивны те женщины, которые допекают мужиков звонками и контролем. Им кажется, так спокойней. Глупые курицы!
   Как бы в подтверждение моих слов, зазвонил телефон.
   – Прости! – поспешно выпалил Дим Димыч, срывая трубку. – Алло! Да, дорогая, cкоро буду. Пришлось задержаться. Дела.
   Я ухмыльнулась про себя. Его благоверная думает, что ее супруг – примерный семьянин. Что ж! Она жестоко ошибается, но это уже не мои проблемы…
   – Кажется, я все сказал, – вкрадчиво произнес Дим Димыч, приподнимаясь с кресла. – Если что…
   – А пациенты, – перебила я его. – Не могло быть здесь каких-то проблем или конфликтов? Наверняка не все операции заканчиваются удачно и….
   Дим Димыч со страдальческим выражением лица плюхнулся обратно в кресло.
   – Господи! Вероника! Как тебе могло такое прийти в голову? О чем ты? У «Вета-клиник» отличная репутация. Мы бы не входили в двадцатку лучших клиник Москвы, если бы у нас были проколы. Твоя мысль абсоютно абсурдна. Абсолютно! Выкинь ее из головы.
   Он говорил с излишней горячностью. Мне снова на ум пришло сравнение с актером, который переигрывает. Я задержала вдох.
   – Значит, с этой стороны все в порядке.
   – Естественно! Естественно! Что за странные мысли лезут тебе в голову! Мой совет – съезди куда-нибудь отдохнуть, развеяться. Тебе это просто необходимо.
   Он уговаривал меня, убеждал… Я подумала, что еще немного, и он снимет трубку с рычага и позвонит в аэропорт. Закажет мне билет на любой курорт мира, лишь бы уехала подальше со своими дурацкими вопросами. А если все происходит именно так и я ничего не путаю, cтало быть… Я не успела додумать свою мысль, как Дим Димыч вторично поднялся с кресла.
   – У тебя все? – На этот раз в его голосе слышалось плохо скрываемое нетерпение. Он уже хотел ускользнуть от меня и окунуться в свою привычную жизнь. Я была ему в этом желании помехой, которую он собирался немедленно устранить.
   – Все! – Я тоже поднялась. – А кто будет возглавлять «Вета-клиник». Ты?
   Удар попал точно в цель.
   – Я, – с некоторым вызовом сказал Дим Димыч. – А что? У тебя есть возражения против моей кандидатуры? – Он пытался превратить все в шутку. Но я видела, что его постепенно парализует страх. Настоящий животный страх, который таился в его взгляде, чуть подрагивающих пальцах рук, нервных движениях.
   – Возражений нет. – Я покачала головой. – Ты будешь хорошим директором клиники. Олег всегда хвалил тебя и говорил, что «Дим Димыч – человек серьезный». Это его собственные слова. Я думаю, он хотел бы того же самого.
   Кадык Кротова судорожно дернулся. Я сделала несколько шагов к двери. Он обреченно шел за мной.
   – Я провожу тебя.
   – Не надо.
   Мне показалось, что у него вырвался вздох облегчения.
   – Ты, если что… звони… приходи. Только звони предварительно, – спохватился он.
   – О’кей.
   Я кивнула ему и пошла по коридору. У меня сразу созрел один план. Я знала, что в моем распоряжении несколько минут, не больше. И поэтому мне надо было проявить чудеса оперативности. Какое-то чутье подсказывало мне, что Дим Димыч не кинется сейчас домой, а какое-то время посидит, отдышится в своем кабинете. Ему нужно прийти в себя и собраться с мыслями. А для этого требуется время. И я должна использовать эту внезапно возникшую паузу с максимальной пользой для себя.
   Я повернула за угол и пулей ринулась в приемную. Слава богу, она была еще не закрыта.
   Лихорадочными движениями я пролистывала журнал, где регистрируются пациенты, и на сотовый в бешеном темпе фотографировала страницы. Я поминутно прислушивалась: не идет ли Дим Димыч. Но он, наверное, с трудом приходил в себя после града моих вопросов.
   Я успешно провернула необходимую мне операцию и вышла в коридор. Спустившись вниз, я приветливо кивнула охраннику и направилась к своей машине.
 
   Вечером после горячей ванны я снова прокрутила в памяти свой разговор с Дим Димычем, пока не поняла, что мне необходим собеседник. Одна я не смогу переваривать ту информацию, которую получила. Я вспомнила о Ярославе и, вынырнув из воды, накинула на себя халат и пошлепала на кухню.
   Ярослав снял трубку сразу.
   – Вероника! – позвал он меня.
   – Как ты угадал? – изумилась я. – Ведь я даже не представилась.
   – А я ждал твоего звонка, – откликнулся Ярослав. – Я знал, что ты позвонишь.
   – Какой ты догадливый, – хмыкнула я. – Настоящий Шерлок Холмс!
   – Какие новости?
   – Я говорила с Дим Димычем. Это заместитель Олега.
   – Я помню.
   – Он клянется и божится, что чисто со всех сторон. Врагов у Олега не было, звонков с угрозами – тоже. А в клинике вообще царит божье царство на земле. Тишь да гладь. Никаких провальных операций и недовольных пациентов. Все благолепно и хорошо, как бутерброд, намазанный толстым слоем сливочного масла.
   – Ты веришь этому?
   – Нет. Потому что этот дядя источает такие флюиды страха, что ими, если бы страх был заразен, можно было бы заразиться и залечь в бокс. Здесь, правда, есть одно обстоятельство… – И я вкратце рассказала ему о ситуации в кабинете.
   – И ты уверяла меня, что он святой, – со смехом откликнулся Ярослав.
   – Беру свои слова обратно. Я жестоко ошибалась. Святой Дим Димыч такой же грешник, как и все. И не видать ему нимба, как своих ушей. Поэтому…
   – Ты считаешь, что его страх может быть связан с пикантным приключением в кабинете?
   – Почему бы и нет. Мужики – трусливый народ. А Дим Димыч слишком боится своей жены, чтобы хотеть огласки. И его страх может быть связан именно с этим обстоятельством. И ни с чем другим.
   – Ты-то как думаешь?
   Похоже, что Ярослав считал меня лучшим, нежели он сам, барометром или индикатором человеческих поступков и мыслей.
   – Я ничего не думаю, – устало откликнулась я. – Но если Дим Димыч хоть немного знает меня, а он знает, он соображает, что я не пойду стучать на него жене. Какая мне в том надобность?
   – Логично.
   – Ну ладно, оставим его на время в покое. У меня есть еще одна ниточка. Пациенты. Я достала их адреса и координаты. Сфоткала на мобильник. Теперь можно их просмотреть.
   – Давай их мне, – предложил Ярослав. – Я обзвоню этих людей и все выясню. Запущу им какую-нибудь феньку про журналиста, которому надо срочно сбацать материал на медицинскую тему. Я думаю, это сработает. Если они довольны клиникой, то будут петь ей дифирамбы. Если нет, то мы узнаем много нового и интересного. Так?
   – Так. И как скоро ты думаешь провернуть это дело.
   – Завтра и начну. У тебя комп есть?
   – Есть. Остался от мужа.
   – Тогда жду список. Ты что сейчас делаешь? – спросил после минутной паузы Ярослав.
   – Я сижу на кухне и думаю, чем заняться. Сегодняшний вечерок еще тот был. Наверное, пойду спать. У тебя как дела?
   – Я тоже сижу на кухне. Пью чай с вареньем бабы Глаши. Вкуснятина.
   – Знаю. Ела. Оставь баночку, если мне еще придется заглянуть к тебе – с удовольствием продегустирую. Особенно мне понравилось вишневое.
   – Скорее я к тебе в Москву приеду с гостинцем.
   – Возражать не стану.
   Закончив разговаривать, я пошла в комнату. Нет, моя боль, моя печаль, моя тоска по Олегу никуда не делись. Но вместе с тем во мне рождалась другая женщина – более решительная и уверенная в себе.
   Я становилась другой. И не то чтобы я хотела этого. Похоже, у меня просто не было иного выхода.
 
   Следующие дни я разбиралась с бумагами Олега. Пролистывая его записную книжку, я наткнулась на запись: операция шестого февраля. И эта дата обведена красным кружком. А рядом знак вопроса. Я подумала, что, может быть, это имеет какое-то значение, и записала этот факт к себе в блокнот. Список пациентов я скинула на почту Ярослава и теперь ждала от него ответной информации. Тот крик Олега до сих пор стоял у меня в ушах, и, стиснув зубы, я поклялась, что тот, кто подстроил катастрофу, дорого за нее заплатит.
   Ярослав откликнулся через два дня:
   – Это я.
   – Я поняла.
   – Слушай, через полчаса я буду у тебя.
   – Как у меня? – опешила я.
   – Я в Москве и звоню с вокзала. Я взял десять дней в счет отпуска, чтобы помочь тебе и заодно переделать кое-какие журналистские дела. Так что встречай гостей.
   – А ты мог бы предупредить заранее! – завопила я.
   – Сорри! Не получилось.
   – Ладно, жду, – поостыв, сказала я.
   – А разве могло быть по-другому? – ехидно поинтересовался Ярослав.
   – Не ерничай.
   Повесив трубку, я подумала, что накинулась на парня совершенно напрасно. Но я в самом деле не любила, когда что-то сваливалось в самый последний момент и приходилось срочно корректировать свои планы. Хотя какие планы у меня были сейчас? Мой всплеск эмоций был скорее привычной реакцией. Идти мне на работу было не надо, куда-то спешить – тоже. Так что принять Ярослава я могла хоть через пять минут.
   Было двенадцать часов дня. И я проснулась только недавно. Позавтракать еще не успела, и теперь мне предстояло приготовить завтрак на двоих. Открыв холодильник, я убедилась, что кое-какие запасы у меня есть и этого вполне хватит для скромного завтрака. А ресторанного размаха я ему и не обещала.
   Когда запищал домофон, я сорвала трубку:
   – Ну!
   – Что «ну»? – притворно удивился Ярослав. – Я уже здесь.
   – Тогда поднимайся. Этаж пятый, квартира двадцать восьмая.
   – Есть!
   Открыв дверь, я не удержалась от замечания:
   – Сияешь, как начищенный самовар.
   – Я просто рад тебя видеть, – сразу откликнулся Ярослав.
   – Ага! Я уже поняла, что твое хобби – спасать молодых девушек.
   – Не просто молодых, а еще симпатичных.
   – Умеет ваш брат журналист говорить цветистые комплименты, – фыркнула я. – Ладно, не стой в дверях. Проходи на кухню. Я еще не позавтракала, так что предлагаю сделать это вдвоем.
   – Предложение принято.
   Я слушала эту легкую болтовню и удивлялась сама себе. Но потом я поняла, что четыре месяца жесточайшего стресса и депрессии довели мой организм до такого состояния, что сейчас я ощущала себя воздушным шариком, случайно вырвавшимся из крепких рук. Наверное, это тоже пройдет через какое-то время. Но Ярослав меня спасал уже тем, что заставлял действовать, а не сидеть погруженной в свои мысли и черную хандру.
   Все это промелькнуло в моей голове в то время, когда я расставляла чашки и делала бутерброды с сыром и копченой колбасой.
   – Чай, кофе.
   – Естественно – кофе.
   Ярослав сидел у окна и неотрывно смотрел на мои руки.
   – Вот сейчас что-нибудь уроню – тогда будешь знать, – пообещала я ему. – Смотреть на руки хозяйки, когда она что-то делает, все равно что ставить подножку бегущему человеку. Проверено на себе.
   – Не буду. Просто мне нравится на тебя смотреть.
   – И откуда ты взялся такой на мою голову?! Давай ешь.
   Не успел Ярослав сделать пару глотков сваренного в турке кофе, как я встрепенулась.
   – А чего ты не рассказываешь о своем журналистском расследовании? О статье на медицинскую тему? Кажется, такую байку ты собирался впарить клиентам «Вета-клиник».
   – Совершенно верно, – отозвался Ярослав с набитым ртом. – Просто есть один настораживающий факт…
   – Тогда выкладывай.
   – Дай прожевать, – проворчал он. – Я с утра ничего не ел.
   – Я теперь понимаю, что через желудок лежит путь не только к сердцу мужчины, но и к мозгам, – ввернула я.
   – Думай, что хочешь.
   Ярослав допил кофе и встал из-за стола.
   – Ты куда?
   – За блокнотом. Он в дорожной сумке в коридоре.
   Разложив бумаги и блокнот на столе, Ярослав, пригладив волосы, начал:
   – Из этого списка я начал с самых последних клиентов. Это, так сказать, по первости. Как самый свежий факт. Потом бы перешел к остальным. Все было нормально, они говорили, что довольны качеством медицинских услуг и врачами. Все хорошо, словом, типичное бла-бла-бла. Но тут я наткнулся на непонятную вещь. – И он замолчал.
   – Какую?
   – Данные одного пациента, точнее, пациентки, были абсолютно липовыми.
   – Что это значит? – нахмурилась я. – Ее не существует в природе?
   – Видимо. Вот ее имя-фамилия-отчество. Канычкина Ирина Николаевна, 1978 года рождения. Пробыла в клинике три дня. Поступила шестого февраля…
   – Постой-постой! – прервала я его. – Шестого февраля, говоришь?
   – Да.
   – И что?
   – Адрес, телефон – все липа. Звоню по оставленному телефонному номеру – таких здесь нет и никогда не было. Напал на старушку, так она меня обозвала хулиганом и сказала, что, если я еще раз позвоню, она обратится в милицию.
   – Так, – с расстановкой произнесла я. – И каковы твои версии?
   – Сначала я подумал, что врачи из «Вета-клиник» ошиблись. Но ведь они наверняка принимают людей по документам, тогда получается, что под именем Канычкиной скрывался кто-то другой.
   – Но зачем им понадобились такие меры предосторожности?
   – Вот это самое интересное. Зачем? И кто скрывался под ее именем?
   – Любопытно. Дело в том, что, разбирая бумаги Олега, я наткнулась в его записной книжке на запись: операция шестого февраля. Дата обведена красным кружком и знак вопроса. Тебе не кажется это странным?