Эксбрайя Шарль. Наша Иможен

   — А теперь немедленно расходитесь по домам, иначе я на каждого составлю протокол за ночной дебош в общественном месте!
   Зеваки, недовольно ворча, разбрелись, и только уже очухавшийся Лидберн с угрожающим видом подскочил к Кёмбре.
   — Я еще погляжу, как вы дергаетесь на веревке, подонок! — заорал он.
   Ангус молча лягнул мясника в бедро, тот взвыл от боли и, прихрамывая, отошел на почтительное расстояние. Мак-Клостоу и не подумал его утешать.
   — Как ни печально, но я вынужден сказать вам, мистер Лидберн, что вы сами нарывались на неприятности, — заметил он. — А теперь, Сэм, я думаю, мы должны оказать этому молодому человеку гостеприимство и запереть его в уютной камере, дабы он мог спокойно поразмыслить на досуге, как нехорошо убивать. Ну, вперед!
   Когда они вошли в кабинет, сержант, снова увидев пустую бутылку, на мгновение впал в транс.
   — Не забудьте напомнить мне, Сэм, что я должен сказать пару ласковых Томасу из «Гордого Горца». А сейчас снимите с арестованного наручники, усадите вот на этот стул и встаньте у двери на случай, если ему взбредет в голову фантазия нарушить мирное течение разговора и попытаться сбежать.
   Усевшись за стол, Арчибальд снял чехол с древней пишущей машинки и заправил в нее лист бумаги.
   — Ну, выкладывайте, мой мальчик.
   — Клянусь вам, что…
   — Это — потом, а пока отвечайте только на мои вопросы. Итак: имя, фамилия, возраст, адрес, профессия…
   — Кёмбре Ангус, двадцать пять лет… Живу у мистера Стоу, владельца гаража и заправочной станции у дороги в Доун, работаю там же механиком…
   — Отлично. Где вы родились?
   — Понятия не имею.
   — А?
   — Я знаю только, что вырос в сиротском приюте Перта, а если у меня и есть мать и отец, то я о них ни разу не слышал.
   — Так вот в чем причина… Вы страдаете комплексом обездоленности и потому выстрелили в Хьюга Рестона!
   — Вот уж не улавливаю никакой связи между тем и другим!
   — Это не имеет значения, довольно и того, что я ее вижу! Вы еще ни разу не сидели в тюрьме?
   — Нет, никогда.
   — Это потому, что вам повезло!
   — Я не позволю вам…
   — Молчать! Расскажите лучше, зачем вам вдруг понадобилось убивать Хьюга Рестона!
   — Я его не убивал.
   — Тогда что вы делали возле трупа?
   — Там был не я один! Лидберн и Гленрозес тоже стояли рядом!
   — Оба они живут поблизости, а кроме того, провели вечер у Лидбернов. Но вы-то зачем вертелись возле мясной лавки?
   — Я ждал Дженет Лидберн.
   — В такой поздний час?
   — Дженет знала, что я ее жду.
   — И куда же вы собрались среди ночи?
   — Дженет решила уйти из дому, потому что ее родители упорно противятся нашему браку.
   — Замечательный у вас склад ума! А когда вместо Дженет из дома вышел ее дядя Рестон, вы струхнули и принялись в него палить?
   — Я вообще видел Рестона только мертвым!
   — Пустая болтовня!
   — Но, в конце-то концов, я вовсе не убийца!
   — Почему я должен верить вам на слово?
   Ангус сунул руку в карман и вытащил револьвер, который у него в суматохе так и не забрали. Арчибальд на несколько секунд перестал дышать.
   — Будь я тем, за кого вы меня принимаете, давно воспользовался бы этим оружием и вернул себе свободу! Но у меня нет ни малейшего желания убивать кого бы то ни было!
   Ангус бросил револьвер на стол перед Мак-Клостоу, и тот осторожно обернул его платком.
   — Не понимаю, о чем вы только думаете, Тайлер! — сердито проворчал сержант. — Оставить подозреваемому в убийстве револьвер! Честное слово, вам пора в отставку! А что до вас, мой юный друг, то эта демонстрация ровно ничего не доказывает! Вы просто не могли в меня выстрелить.
   — Это еще почему?
   — Потому что я сержант Мак-Клостоу, и, застрелив меня, вы подписали бы себе смертный приговор.
   — Когда б я и в самом деле убил Рестона, мне наверняка светила бы виселица, а раз туда невозможно попасть дважды, я бы ровно ничем не рисковал, продырявив шкуру и вам заодно.
   Арчибальд довольно долго молчал, видимо с головой погрузившись в пучину размышлений. Наконец, вынырнув на поверхность, он снова завопил:
   — Во-первых, не мое дело с вами препираться! А во-вторых, быстренько идите в камеру, где мы держим арестантов! Завтра я с удовольствием переправлю вас в Перт. Уж там вами займутся куда менее вежливые люди, чем я!
   — А такие бывают?
   — Уведите его, Тайлер!
   Когда Сэм запирал камеру, молодой человек чуть слышно шепнул:
   — Умоляю вас, Сэм, предупредите Стоу и мисс Мак-Картри. Только они одни могут вытащить меня из этого кошмара!
 
   Назавтра, узнав о насильственной смерти кандидата в Окружной совет, Хьюга Рестона, весь Каллендер облачился в траур. Известие о том, что в убийстве подозревают такого симпатичного молодого человека, как Ангус Кёмбре, тоже никого не обрадовало. По городу расползались слухи. Многие поспешили выразить соболезнования миссис Рестон и пришли к единодушному выводу, что вдова явно выглядит помолодевшей, а черный цвет ей удивительно к лицу. Злые языки не преминули заметить, что миссис Рестон не слишком опечалена гибелью супруга, а миссис Шарп достаточно громко, чтобы слышали окружающие, сказала миссис Фрейзер:
   — Впрочем, если бы бедняжка Фиона вздумала носить траур по всем, кого дарила особым вниманием, ей бы уже лет двадцать пришлось ходить только в черном…
   Весть об убийстве очень скоро распространилась за пределы города. Местный корреспондент одной из пертских газет, позвонив к себе в редакцию, сообщил и о преступлении, и о том, что предварительное расследование завершено: благодаря расторопности сержанта Мак-Клостоу и мужеству двух граждан Каллендера — мистера Лидберна и мистера Гленрозеса — убийца уже сидит под замком.
   Арчибальд буквально исходил потом над рапортом суперинтенданту (он сидел за машинкой с самого рассвета), и лишь телефонный звонок оторвал его от мучительных умственных усилий. Звонил из Перта суперинтендант Копланд.
   — Алло, Мак-Клостоу?
   — Так точно, сэр.
   — Что это еще за история с убийством в Каллендере?
   Стараясь говорить как можно яснее, сержант по мере сил и возможностей передал последовательность событий.
   — Кто жертва?
   — Хьюг Рестон, сэр, аптекарь, а также соперник доктора Элскотта на предстоящих выборах в Окружной совет.
   — Скверная история, Мак-Клостоу…
   — Да, сэр, но убийца уже за решеткой.
   — Он сознался?
   — Пока нет. Я жду результатов вскрытия, чтобы окончательно припереть парня к стенке.
   — Это политическое убийство?
   — Да нет, тут замешана, скорее, любовь, сэр.
   — Вы уверены?
   — Да, сэр, вполне.
   — Когда вы к нам его отправите?
   — После полудня, сэр, как только получу заключение эксперта.
   — Что ж, я вас жду. До скорого, Мак-Клостоу, и — браво!
   Широкая грудь Арчибальда еще больше раздулась от гордости. И сержант с удвоенным рвением принялся за работу.
   Ближе к полудню в Каллендер примчались репортеры пертских газет и сразу поспешили в полицейский участок. Мак-Клостоу принял их с нескрываемой радостью и, разумеется, не заставил себя долго упрашивать, а тут же подробно рассказал и об убийстве, и о мотивах преступления, и о неизбежных его последствиях.
   — А каким же образом получилось, сержант, что Кёмбре стрелял в дядю мисс Лидберн, а не, скажем, в ее отца? — спросил кто-то из журналистов.
   — По-моему, он просто ошибся. Было уже темно, Кёмбре струсил и не успел толком разглядеть будущую жертву.
   — Он уже признал вину?
   — А вы хоть раз видели, чтобы преступник немедленно раскололся?
   Мак-Клостоу сфотографировали во всех возможных и невозможных ракурсах и уже собирались идти в кабачок выпить во славу полиции Ее Величества, как вдруг в участок влетела Иможен. Многие ее сразу узнали, и поднялся страшный шум, так что какому-то темноволосому коротышке, вздумавшему отличиться, пришлось кричать, иначе воительница не расслышала бы его слов.
   — На сей раз, мисс Мак-Картри, вам не придется расследовать убийство! Об этом уже позаботился сержант Мак-Клостоу!
   Иможен не снизошла до ответа, а с прежней стремительностью подскочила к столу сержанта.
   — Послушайте, Арчи, если вы сию секунду не отпустите ни в чем не повинного человека, вам придется иметь дело со мной!
   Чувствуя за собой поддержку заинтересованной аудитории, Мак-Клостоу выставил грудь колесом.
   — Присутствующим здесь джентльменам прекрасно известно, на какие эксцентрические выходки вы способны, мисс…
   — Равно как и ваша ни с чем не сравнимая тупость!
   — Мисс Мак-Картри, вы преступаете всякие границы дозволенного!
   Иможен, обернувшись к журналистам, указала на Арчибальда.
   — Этот самодовольный чужак вообразил, будто знает горцев лучше их самих! Никто не видел, чтобы Ангус Кёмбре стрелял в Хьюга Рестона! Зато сержант наверняка забыл вам рассказать (что, впрочем, естественно для этого примата в нашивках), что жертва держала в руке армейский пистолет!
   Репортеры, не скрывая любопытства, заволновались.
   — Это верно, сержант? А почему покойный мистер Рестон счел нужным вооружиться? Нет ли тут сведения счетов? Или вы пытаетесь что-то от нас скрыть?
   Мак-Клостоу примирительным жестом вытянул руки.
   — Минутку, джентльмены! Мистер Рестон по поручению мистера Лидберна собирался высказать Кёмбре все, что думает о его поведении. Мистер Лидберн, опасаясь буйного характера Кёмбре, сам посоветовал шурину взять с собой пистолет. Дальнейшее показало, насколько он был прав. Что до странного интереса мисс Мак-Картри к этому делу (о причинах которого, по-моему, приличия ради лучше не распространяться), то подобная забота о молодом человеке значительно младше…
   В толпе журналистов послышались смешки, и щеки Иможен мгновенно окрасились в тот же поразительный огненный цвет, что и ее волосы.
   — Арчи… — в бешенстве прохрипела она. — И вы смеете публично ставить под сомнение мою нравственность? Нравственность дочери капитана Мак-Картри?
   — Признайте, что ваше поведение выглядит довольно необычно, мисс…
   — А как насчет этого?
   И, к великой радости фотографов, тут же защелкавших аппаратами и камерами, мисс Мак-Картри быстро сорвала с правой ноги туфлю и швырнула в физиономию Мак-Клостоу. Тот пошатнулся от удара.
   — А теперь, дурно воспитанная горилла, я жду от вас извинений! — бросила Дева Гор.
   Один из свидетелей громко заметил, что у Мак-Клостоу пустые, ничего не выражающие глаза человека, готового совершить убийство. И, словно в подтверждение этих слов, сержант, по-видимому, утратив всякую власть над собой, выхватил револьвер и прицелился в журналистов. Последним вмиг расхотелось смеяться. К счастью, в эту минуту вошел доктор Элскотт. С первого взгляда оценив положение, он весело заметил:
   — Ну, Мак-Клостоу, опять вы забавляетесь, как мальчишка?
   Атмосфера сразу разрядилась. Арчибальд, проведя по лбу дрожащей рукой, убрал револьвер.
   — Покажите-ка мне пистолет Ангуса Кёмбре, сержант, — попросил врач.
   Полисмен достал из ящика стола оружие Ангуса.
   — Так я и думал, — проворчал Элскотт и, кинув на стол перед сержантом расплющенный кусочек свинца, добавил: — Вот пуля, которую я извлек из черепа Рестона, и, если она подходит к этому пистолету, готов съесть собственную шляпу!
   Журналисты подошли поближе и воочию убедились, что Ангус Кёмбре никак не мог стрелять в Рестона, во всяком случае, из своего пистолета.
   — Но в конце-то концов, что все это значит? — в полной растерянности воскликнул Мак-Клостоу.
   — Всего-навсего — что аптекаря прикончил не Ангус, а кто-то другой.
   — Но это невозможно!
   — Не станете же вы спорить с очевидными фактами, а?
   — Но я ведь уже сказал суперинтенданту…
   — Догадываюсь, что вы успели ему наговорить… уж лучше б прикусили язык, и к тому же…
   — Да?
   — Что вам стоило по крайней мере вытащить магазин? Тогда вы увидели бы, что все пули на месте…
   Небрежность сержанта возмутила даже тех, кто до сих пор поддерживал его версию. Мак-Клостоу на негнущихся ногах пошел открывать камеру, где томился Кёмбре.
   — Можете идти… вы свободны.
   Журналисты немедленно окружили Ангуса и увели из участка, умоляя поделиться впечатлениями, рассказать о романе с Дженет Лидберн и так далее и тому подобное. А бедняга сержант вернулся к себе в кабинет и, обхватив голову руками, стал раздумывать о постигшем его несчастье и о том, как бы половчее объяснить суперинтенданту, что он в очередной раз угодил пальцем в небо. И все — из-за дурня мясника и кретина ветеринара! Эта мысль преисполнила сержанта решимости. Арчибальд вскочил, нахлобучил на голову каску и бросился к двери, но его остановил насмешливый голос Иможен:
   — Как мне ни жаль вас, Арчи, но я все-таки рада за Ангуса!
   — А мне что за дело? И, кроме того, мы с вами еще далеко не в расчете! Не забывайте, что вы бросили мне в лицо туфлю!
   — Так вы же меня публично оскорбили!
   Они с неприкрытой враждебностью поглядели друг на друга.
   — Ох, если б вы только могли видеть себя со стороны, наверняка сами не удержались бы от смеха! — фыркнул доктор Элскотт. — Ну что вам мешает наконец помириться?
   Арчибальд разразился свирепым смехом.
   — Я бы предпочел поухаживать за львицей, у которой только что отняли малышей!
   — Продолжайте в том же духе, Арчи, и, пожалуй, схлопочете второй башмак!
   — Хотел бы я на это взглянуть!
   Иможен нагнулась, чтобы снять туфлю, а сержант, воспользовавшись тем, что противница не ожидает нападения, схватил ее за талию, быстро отнес в камеру, швырнул на кушетку и, поспешно выскочив, захлопнул за собой дверь. Мисс Мак-Картри, вцепившись в решетку, стала осыпать его проклятиями, ссылаясь на Великую хартию вольностей, права гражданина, неприкосновенность личности и прочие установления и законы, какие ей с ходу пришли в голову. Но Мак-Клостоу оставался глух ко всем ее крикам, а в ответ на вопрос доктора Элскотта, вежливо спросившего, хорошо ли он подумал, сердито огрызнулся:
   — С этой минуты я твердо намерен сначала действовать, а уж потом раздумывать! А на сем — общий привет! Пойду разберусь с другим клоуном!
   Как только Арчибальд ушел, врач приблизился к запертой в клетке Иможен.
   — Мне ужасно досадно, дорогая, но сержант унес с собой ключ…
   — Он мне еще заплатит!
   — Как хороший игрок, мисс Мак-Картри, признайте, что нельзя всякий раз выигрывать, и смиритесь с неизбежным. Потерпите немного — через полчаса я вернусь и, если до тех пор Мак-Клостоу, паче чаяния, вас не выпустит, поставлю его на место!
   В толпу женщин, внимавших рассказу мясника о преступлении, свершившемся чуть ли не у него на глазах, Мак-Клостоу врезался, как булыжник — в пруд, где резвятся довольные жизнью лягушки. А Лидберн, сочтя, что публичное одобрение представителя власти еще больше укрепит его авторитет, поспешил обратиться к нему за поддержкой.
   — Правда ведь, сержант, что, когда вы пришли на место преступления, мы с Гленрозесом и еще несколько честных граждан нашего города держали преступника за руки?
   Дамы Каллендера восхищенно заохали, и не одна грудь стеснилась от волнения. Но Арчибальд, уперев руки в боки, зычно рявкнул:
   — Ах, преступника, да?
   Лидберн почувствовал неладное, но, разумеется, никак не мог угадать, в чем загвоздка.
   — Ну да, само собой, преступника… — неуверенно повторил он.
   Мак-Клостоу проложил себе дорогу сквозь ряды почитательниц мясника и угрожающе надвинулся на хозяина лавки.
   — Преступника, да? А вам известно, какое преступление совершили вы сами, Кит Лидберн?
   Ожидая леденящих кровь разоблачений, дамы боялись дышать. Лоб мясника покрылся испариной.
   — Я… я не понимаю вас, сержант…
   — В моем лице вы позволили себе посмеяться над всей полицией Ее Величества!
   — Я?!
   — Да, вы, Кит Лидберн! Какого черта вам с Дермотом Гленрозесом понадобилось хватать бедолагу Кёмбре? Разве что вы надеялись отправить парня на виселицу за преступление, которого он не совершал, и таким образом закончить его роман с вашей дочкой!
   Дамы возмущенно ахнули — упоминание о любви Дженет и Ангуса настроило их на сентиментальный лад. Мясник почувствовал, что уважение к нему покупательниц стремительно падает, а это могло самым пагубным образом сказаться на торговле. Лидберн с удовольствием нашел бы возражения, кинул их в лицо грубияну полицейскому и восстановил статус-кво, но язык прилип к гортани и сама почва, казалось, ушла из-под ног.
   — Он… он не виновен? — жалобно пробормотал Кит.
   — Нет, мистер Лидберн, не виновен! А вы заставили меня оттащить парня в участок и целую ночь продержать в камере! Кембре не мог совершить убийства, поскольку все его пули по-прежнему лежат в магазине, да и та, что убила Рестона, к нему не подходит! Добавлю, мистер Лидберн, что по вашей милости я предстал в самом нелепом свете перед прессой, а теперь еще вынужден докладывать суперинтенданту, что во всем, с начала до конца, ошибался! Как вы, вероятно, без труда догадаетесь, это очень украсит мой послужной список! Благодарю, мистер Лидберн, от всего сердца благодарю!
   — Честное слово, сержант, мне и в голову не приходило…
   — Ах, как у вас все просто! Вы сеете разрушение, не оставляете камня на камне, а потом умываете руки? Хотите, скажу, к какому я пришел выводу? Это вы во всем виноваты!
   Слушательницы еще больше навострили уши. Каждая из них собирала новости, как пчела — мед, и, хорошенько приукрасив, разносила по всему Каллендеру. А несчастный мясник, не смея спорить, лишь робко оправдывался.
   — Не понимаю, каким образом вы могли… — пробормотал он.
   — Если бы вы не упрямились и позволили этим двум любящим друг друга молодым людям соединиться…
   — Никогда!
   — Ваша твердолобость стоила Рестону жизни!
   — Скажите еще, что это я его убил!
   — В определенном смысле — да…
   — Но Кёмбре…
   — В первую очередь он напал бы на вас! А кроме того, мне бы очень хотелось знать, почему Рестон вышел из вашего дома вооруженным?
   — Я… я дал ему револьвер, чтобы в случае чего он мог защищаться…
   — Право, вы умеете принимать замечательные и поистине мудрые решения! — отчеканил Мак-Клостоу с глубочайшим презрением. — Поздравляю, мистер Лидберн!
   И он вышел из лавки, оставив мясника наедине с сурово взиравшими на него кумушками, а те уже прикидывали в уме, вдруг Кит Лидберн и в самом деле чудовищный отец-тиран и плюс к тому — коварный убийца.
   Вернувшись в участок, сержант сразу отворил дверь камеры, где Иможен все это время пережевывала безграничную обиду.
   — Уходите… Но в следующий раз, мисс Мак-Картри, я буду далеко не так покладист, имейте это в виду!
   — Хорошо, Арчи.
   И тон дочери капитана, и явное смирение мгновенно насторожили полицейского. Какую еще пакость задумало это омерзительное создание? И Мак-Клостоу решил удвоить бдительность.
   — Вы позволите мне забрать туфлю, Арчи?
   Сержант пожал плечами и снял трубку — пора было звонить в Перт суперинтенданту Копланду и объяснять, что опять вышло недоразумение.
   — У вас что-нибудь новенькое, Мак-Клостоу? — сразу спросил его суперинтендант.
   — Да, сэр… Произошла… ошибка…
   — Вот как? Значит, никто не умер?
   — Нет, нет, труп — по-прежнему в морге… но выяснилось, что подозреваемый, которого я арестовал, никак не мог совершить это убийство… Калибр пули, извлеченной из головы покойного, не соответствует его оружию…
   — Неужели вы не заметили этого раньше?
   — Дело в том…
   — Тут не о чем даже говорить, сержант! Просто-напросто вы в очередной раз доказали, что не в состоянии выполнять возложенные на вас обязанности!
   Мак-Клостоу нервно оттянул пальцем воротничок рубашки.
   — Уверяю вас, сэр, я… я…
   — Молчите уж!
   Иможен вдруг выхватила трубку из рук совершенно убитого горем и потому не способного сопротивляться сержанта.
   — Алло, мистер Копланд? Это Иможен Мак-Картри.
   — Здравствуйте, мисс, как поживаете?
   — Спасибо, хорошо. Я просто хотела вам сказать, что Мак-Клостоу выполнил свой долг и не мог поступить иначе, не рискуя вызвать в городе беспорядки.
   — Спасибо, мисс. Из ваших уст такая оценка положения особенно весома. Будьте любезны, дайте еще раз трубку сержанту. Алло, Мак-Клостоу? Мисс Мак-Картри объяснила мне ситуацию. Я беру свои слова обратно и прошу прощения за то, что был к вам несправедлив. А насчет убийства не беспокойтесь — я кого-нибудь пришлю вам в помощь… До скорой встречи…
   Сержант повесил трубку. Физиономия его так и сияла от счастья. В мгновение ока вскочив из-за стола, Мак-Клостоу обнял Иможен и завертел по комнате. Мисс Мак-Картри несказанно удивилась.
   — Но, Арчи…
   — Вы меня просто спасли, мисс, и я никогда этого не забуду!
   Буйная радость вдруг вытеснила скопившиеся за долгие годы обиды и, трепеща от избытка чувств, Мак-Клостоу прижал старую деву к груди и расцеловал в обе щеки. Доктор Элскотт, явившийся улаживать конфликт между Арчибальдом и его исконной врагиней, с изумлением узрел их в объятиях друг друга.
   — До чего же приятно видеть, что вы помирились и без моей помощи! — весело воскликнул он.
   Только в эту минуту до Арчибальда Мак-Клостоу дошло, что он наделал.
   — Не знаю, какая муха меня укусила, — смущенно пробормотал полицейский.
   — Что ж, могу вам объяснить, Арчи, — с иронией заметил врач. — Это явление хорошо известно во всем мире, и у него есть вполне конкретное имя…
   — Нет-нет!
   Для разнообразия Иможен расплылась в самой любезной улыбке.
   — Вот уже второй раз всего за несколько дней, Арчибальд Мак-Клостоу, вы довольно настойчиво доказываете мне свою привязанность, — кокетливо промурлыкала она.
   — Я? Да что вы, мисс Мак-Картри… Не может быть! Вы, наверное, не так поняли…
   Она лукаво погрозила сержанту пальчиком.
   — Ну, чтобы разобраться в таких вещах, вовсе не обязательно заканчивать Оксфорд, Арчи… У меня до сих пор щеки горят от вашей колючей бороды!
   Уловив на горизонте еще неясную тень шантажа, Арчибальд не на шутку встревожился.
   — Клянусь вам, мисс…
   Доктор Элскотт выразительно потирал руки.
   — Ох, чувствую, нас скоро ожидает свадьба!
   Мак-Клостоу подскочил.
   — Как? Что вы сказали?
   — Вот уже два раза, Мак-Клостоу, в «Гордом Горце» и здесь, вы серьезно скомпрометировали мисс Мак-Картри. А такой порядочный человек, конечно, без колебаний выполнит свой долг.
   И врач, подхватив Иможен под руку, увел ее из участка, а полицейский еще долго стоял, как громом пораженный.
   Наконец он снова опустился в кресло и, прикрыв лицо руками, попытался представить себе совместную жизнь с мисс Мак-Картри. Очень скоро волосы у него встали дыбом от ужаса. Чтобы хоть отчасти восстановить душевное равновесие, Арчибальд достал из-за кипы досье с надписью «Совершенно секретно» бутылку виски, которую всегда хранил там на случай крайней нужды тайно от Сэмюеля Тайлера, чьи бессовестные набеги на запасы начальства не достигали «святая святых». Откупорив бутылку, Мак-Клостоу выхлебал сразу треть ее содержимого. Голова слегка закружилась, но, вопреки ожиданиям, массированная доза алкоголя лишь усугубила отчаяние, и бедняга сержант погрузился в глубокую меланхолию. Теперь Арчибальд видел только одно средство избежать кошмарной участи, уготованной ему подле Иможен — как можно скорее умереть. Следуя давней традиции, Мак-Клостоу счел своим долгом оставить помощнику записку, чтобы его исчезновение не нанесло урона полицейской службе Каллендера.
 
   Мой дорогой Тайлер, по оплошности угодив в чудовищную ловушку, я не нашел иного способа спастись, кроме смерти. Да, я знаю, как тяжело видеть безвременную кончину человека моих достоинств, но иногда бороться со злой судьбой совершенно бесполезно. Прощайте, Тайлер. Я всегда вас глубоко уважал, невзирая на вашу досадную привычку пить мое виски, не испытывая при этом никаких угрызений совести (что, честно говоря, не могло не шокировать).
   Покойный Арчибальд Мак-Клостоу,
   бывший сержант полиции Ее Величества
 
   Составив это послание, Арчи, по-прежнему в полном соответствии с полицейским уставом повесил на дверь кабинета импровизированную табличку с надписью «Временно закрыто по случаю самоубийства», и поднялся к себе в спальню. Там он облачился в парадную форму, поставил у изголовья бутылку виски и прилег на минутку, чтобы хорошенько обдумать, каким образом покинет этот мир.
 
   Вернувшись с обхода и обнаружив оставленную сержантом табличку, Сэм Тайлер чуть не умер на месте от удивления. Торопливо пробежав глазами записку, он несколько раз пробормотал «Господи!», тщетно поискал немного виски — этого воистину замечательного лекарства от слишком сильных потрясений (во всяком случае, с точки зрения Сэма) — и бросился наверх, туда, где, судя по всему, следовало искать бездыханный труп шефа.
   Вид распростертого на кровати огромного тела Мак-Клостоу до слез растрогал добряка констебля. Как-никак они с Арчибальдом много лет проработали вместе. И что за дикая мысль взбрела в голову сержанта? Что его заставило сотворить такую непоправимую глупость? Тайлер снял каску, подошел к смертному одру шефа и, опустившись на колени, сразу же чуть не задохнулся в крепчайших испарениях виски, источаемых мнимым покойником. Не прошло и минуты, как Сэмюель с горечью констатировал, что сержант не мертв, а мертвецки пьян. Это открытие, несмотря на досаду, вызванную тем обстоятельством, что ему, Сэму, пришлось изрядно поволноваться просто так, принесло с собой громадное облегчение. Он снова спустился в участок и, зачеркнув на табличке Мак-Клостоу слово «самоубийства», написал сверху «пьянки», а к письму сержанта присовокупил постскриптум: