Страница:
– Ну-с, приступим.
Перевожу тоскливый взгляд на свечи – незажженные. Причем две потрясающе красивые свадебные свечи имелись, а огня на них не было! И пельменей больше не было, а они вкусные оказались, домашние… Тяжело вздохнув, я подперла щеку, на самый что ни на есть бабский манер, и устало пробормотала:
– Уйду я от тебя, Стужев, злой ты.
– Добрым и не прикидывался, – резонно подметил супруг, открывая шампанское. – Кстати, тебя впереди ожидает страшное.
– И почему я не удивлена? – Грустно так стало.
– У тебя шок, – радостно сообщил новобрачный. – К утру пройдет, Маргош. А что касается неприятного – маме звонить кто будет?
Удивленно смотрю на Стужева.
– Твоей маме, – пояснил… муж. – Моя, во-первых, в курсе, во-вторых, если за кого и будет переживать, то за тебя, но никак не за родную кровиночку.
Из всего этого я не поняла только одного и, не пожелав оставаться в неизвестности, прямо спросила:
– Саш, а почему даже моя свекровь, и та именно мне сочувствует, а?
Муж эффектно открыл шампанское, разлил по свадебным бокалам, протянул мне мой и возвестил:
– За нас!
Медленно пригубив пенный напиток, смотрю на Князя, тот с улыбкой глядит на меня поверх бокала и тоже не торопится пить.
– Саш… – Я вернула шампанское на стол, сложила руки на груди и прямо спросила: – В чем дело?
Загадочная улыбка, а после, поставив бокал рядом с моим, Александр развернулся вместе со стулом, взял обе мои ладони в свои руки и, подавшись ко мне, попросил:
– Посмотри на меня, Маргош.
Я посмотрела, мне нежно улыбнулись и, глядя прямо в глаза, Стужев негромко произнес:
– Ритусь, я люблю тебя. – Он произнес это, продолжая смотреть прямо, не отводя взгляда. – Я действительно люблю тебя, все остальное несущественно. Все остальное вообще не имеет значения, малыш. Что касается нас двоих – я постараюсь больше не обижать тебя, и я порву на части любого, кто попытается обидеть.
Молча смотрю на… мужа. Стужев нахмурился и прямо спросил:
– Не веришь?
– Не особо, – не стала скрывать я. – И вообще, очень меня это сочувствие твоего окружения напрягает, – решила быть откровенной. – А уж если и твоя мама мне сочувствует… – пауза и осторожный вопрос: – Стужев, так почему твоя мама мне сочувствует?
Страшный вопрос, да.
– А тут все просто, Маргош. – Он поднес мои ладошки к губам, поцеловал каждую, отпустил на мои колени, взял бокал, отсалютовал мне и признался: – Просто характер у меня поганый.
И выпил шампанское залпом.
– И все? – недоверчиво спросила я.
– Ага. – Он поставил пустой бокал, снова наполнил его доверху шампанским и весело продолжил: – Ну, есть еще пара моментов, которые… мм, вызовут у тебя определенный интерес, но на фоне поганого характера – это такие мелочи.
И он залпом выпил второй бокал шампанского.
– Мама, – прошептала я, уже боясь неизведанного.
– Позвонить твоей маме? – превратно понял меня супруг. – Ладненько.
И поднявшись, исчез в спальне. Я потянулась к бутербродам с красной икрой, но так и застыла, услышав донесшееся от Стужева:
– Ольга Владимировна, поздравляю, сегодня вы потеряли дочь!.. – пауза и торжественное: – Но обрели сына! – опять пауза и возмущенное: – Что значит один у вас уже есть? Мама, кто в наше время сыновьями разбрасывается? Что значит «вернуть вам дочь»? Извините, самому нужна, не зря же я женился. Какой развод, мама? Что значит «ей рано замуж выходить»? Не отдам, я сказал! Ах у вас был Евгений и снял с вас… Что снял? Морок?! Да какой же это морок, мама, так, простенькое ментальное внушение, никаких иллюзий я не использовал. Кто колдун? Я колдун? Мама, вы определитесь, кто я – гей, дизайнер или колдун! Ах, Евгений сказал. А у Евгения теща есть? Нету? Вот повезло мужику, не то что мне. Ольга Владимировна, мы сегодня празднуем… Не жертвоприношение, свадьбу празднуем! Не разведусь, я сказал! Так вот сегодня празднуем, а завтра с Маргаритой Стужевой мы к вам заедем. Да, она взяла мою фамилию! Нет, добровольно-принудительно, а вообще, я не спрашивал. До завтра, Ольга Владимировна! Да не съем я ее! И не понадкусываю!
Потом стало тихо. Очень.
В следующее мгновение Стужев показался в дверях, злой весь, губу покусывающий, и нервно спросил:
– А вы с твоей мамой случайно не родственники, а?
– Смешно, – усмехнулась я и передумала есть бутерброд.
– Я понял. – Он подошел, протянул мне трубку телефона. – Мозг выносить – это у вас семейное.
– Согласись, все-таки лучше, чем клептомания, – ехидно заметила я и взяла телефон.
А в трубке слышалось молчание и только отдаленные рыдания вдалеке, пришлось осторожно позвать:
– Алло? Мам?
И вот тут в ответ я услышала низкий хрипловатый и смутно знакомый голос:
– Здравствуйте, Рита. Это Евгений.
Испуганно смотрю на мужа, Стужев тут же подвинул стул впритык к моему, сел и теперь прислушивался. Мгновенно включив громкую связь, я вежливо ответила:
– Здравствуйте, Евгений.
Мы с Князем переглянулись.
– Как вы себя чувствуете? – последовал вопрос.
– Мм… – снова смотрю на Александра, он на меня с улыбкой, и как-то вдруг сжалось сердце, и собеседник начал терять значимость, и…
– Маргарита! – напомнил о своем присутствии Евгений.
– Спасибо, все хорошо, – поспешно ответила я, а чья-то ладонь скользнула по моей ноге, пальцы пробежали вверх и начали выписывать узоры у края маечки.
Нить разговора с Евгением начала медленно теряться в ощущениях.
– Ваш супруг сейчас рядом?
Очередной вопрос заставил удивленно взглянуть на трубку телефона, мне совершенно не понравился тон, с которым этот вопрос задали, но ответила я максимально правдиво:
– Нет, он вышел. – На лице Стужева расплылась счастливая улыбка, а я добавила: – Оставил меня поговорить с мамой. Кстати, позовите маму, пожалуйста.
«Коварная», – одними губами прошептал мой муж, нежно приобнимая, в то время как вторая его рука, не останавливаясь, гладила мои ножки.
– Маргарита, – в голосе Евгения послышалась сталь, – слушайте меня внимательно, и если войдет ваш… Стужев, сделайте вид, что говорите с матерью.
Трубке достался еще один удивленный взгляд, но я вполне уверенно сказала:
– Хорошо.
Теперь и Александр заинтересовался беседой, и поглаживания стали значительно медленнее.
– Нам нужно поговорить, вы сможете приехать? – продолжил Евгений.
– Сейчас? – Я не скрыла недоумения по поводу его умственных способностей.
– Нет, – прорычал Евгений Александрович, – мы с вами оба прекрасно понимаем, что сейчас он вас не отпустит.
«И сейчас, и вообще никогда», – едва слышно прошептал муж, целуя мою шею.
– Вы приедете ко мне завтра, – приказной тон. – Ресторан «Астория», в девять утра.
– У меня пары, – несколько рассеянно ответила я.
– У вас проблемы, Маргарита! – отрезал Евгений.
Оторопело смотрю на Стужева, тот хмуро – на телефон. А из телефона доносится:
– Не вынуждайте меня скатываться до угроз. Вы приедете завтра, в девять утра. Одна. Иначе ваш Ромочка…
Муж протянул руку, забрал у меня телефон, сел, закинул ногу на ногу, откинулся на спинку стула и проникновенно так, злодейски-лениво поинтересовался:
– Так что там с нашим Ромочкой?
В трубке стало тихо. Стужев очень коварно улыбнулся и продолжил, чуть растягивая гласные:
– Евгений, мой дорогой Евгений, я так понимаю, что ваша профессия включает в себя некоторые знания о моем мире, я прав?
Секунд пять было тихо, затем в телефоне глухо ответили:
– Да.
– Изумительно, – почти пропел Князь. – В таком случае, драгоценный мой Евгений, вы должны знать, что такое боевая фея дома Розы. Вы ведь понимаете о чем я, не так ли?
На этот раз ответ показался мне сдавленным, но он все же прозвучал:
– Да…
– Приятно слышать. – Стужев определенно издевался. – И еще приятнее будет наблюдать ваш труп после того, как вы совершите столь опрометчивый поступок, как попытка причинить хоть малейший вред объекту, охраняемому боевой феей. Удачи, мой драгоценный.
Хриплое ругательство, которое Евгений не договорил, оборвав себя на полуслове, а затем злое и срывающееся:
– Вы ведь понимаете, что после столкновения с феей, учитывая мои знания, я могу выжить.
– Понимаю. – Стужев принялся ногти рассматривать и совсем елейным тоном добавил: – Но и вы не можете не понимать, что если рискнете попытаться причинить вред ребенку, вами займусь я… – пауза и очень угрожающее: – А жалостью и заботой о психическом здоровье своих врагов, мой драгоценный Евгений, я не отличаюсь.
Вот теперь на том конце провода стало очень тихо.
– Кстати, – вновь дружелюбно-издевательски заговорил Стужев, – это относится ко всем родственникам моей обожаемой супруги. Особенно не советую нервировать тещу.
Тишина, затем сдавленно-глухое:
– Вы мне угрожаете?
Стужев улыбнулся загадочно-мстительно, очень спокойно произнес:
– Ну что вы, Евгений Александрович, какие угрозы, просто описываю вам перспективы последствий ваших ошибочных действий.
Раздались короткие гудки. Кое-кто просто прервал разговор. Стужев ухмыльнулся, положил телефон на стол, налил себе опять шампанское, мне протянул мой полный бокал и, весело подмигнув, сообщил:
– Минута.
– Минута? – переспросила я, осторожно сжимая хрустальную ножку.
– Ему на подумать. – Александр отсалютовал бокалом и, глядя на меня с нежной улыбкой, прошептал: – Как же приятно пить за нас. За нас, любимая.
Я улыбнулась в ответ и выпила все шампанское, до дна, а едва допила, Стужев бокал забрал и поцеловал меня нежно-нежно, сладко-сладко…
Зазвонивший телефон его от этого дела ничуть не отвлек, и трубка трезвонила еще раз и еще раз шесть, прежде чем, оторвавшись от меня, Александр соизволил ответить.
– Вы смертный, – прозвучал злой голос Евгения Александровича.
– Вы – тоже, – с намеком произнес Князь, медленно спускаясь пальцами по моей шее.
– Это угроза? – Евгений сорвался на хрип.
– Любезный Евгений Александрович, угрозы мы с вами уже обсудили, – широкая ладонь осторожно накрыла грудь и теперь в глазах Стужева загорелся огонек интереса. Причем интереса явно не к беседе.
Медленно взяла пальцами его ладонь и пыталась оторвать от собственных прелестей.
– Александр Мечеславович, – прохрипел на том конце наш собеседник, – вы осознаете, что мы будем крайне недовольны, если вы…
Стужев отнял трубку от уха, пристально на нее посмотрел, хмыкнул насмешливо и, вернув на место, елейным тоном произнес:
– Мы продолжим беседу утром, Евгений Александрович, и что-то мне подсказывает, что с первыми лучами солнца вас просто-таки настигнет адекватная оценка ситуации. Кошмарных снов, драгоценный Евгений Александрович.
И он прервал разговор. В этот момент я все еще прилагала все силы к прекращению поглаживания моих… моих в общем. И мы сидели на стульях, сдвинутых близко-близко. Я в одной майке и Стужев с обнаженным торсом, босой и в одних брюках. Сине-серые глаза весело поглядывали на меня, на губах лукавая улыбка, пальцы вертели тонкий телефон…
– Что? – против воли начала улыбаться.
– Потанцуем? – неожиданно предложил муж.
– Не могу тебе отказать, – прошептала и прикусила губу в предвкушении.
Стужев не разочаровал. Встал, подошел к стереосистеме, включил, и я услышала первые ноты потрясающей Jupiter Rising – Electropop.
– Да, ты умеешь угадать настроение, – вынуждена была признать я.
– Поиграй со мной, детка. – С такой искушающей улыбкой ему не моим мужем, ему змеем в раю подрабатывать следовало.
Пластично крутанувшись, Александр двинулся ко мне, подпевая исполнителю:
Припев мы пропустили, потому что после такого Александр бросился ко мне, а я от него вокруг стола. Потом мы танцевали и бросались тортом. Потом включили на повтор и я с первых аккордов начала с:
– Ммм… ооу… оооуууоооо оу!
Музыка гремела так, что подрагивали стаканы на столе – нам было все равно! Лучшая стихийная вечеринка в моей жизни! Мелодия сменяла мелодию, танцы были один зажигательнее другого, мы бесились как могли, поливали друг друга шампанским и даже пили его прямо из бутылок, после чего я почему-то принялась слизывать остатки крема со стужевской груди, но несколько увлеклась, а он решил устроить гонку века и отомстить за поруганный правый сосок, ну совсем ведь нечайно укушенный мной.
А потом, целуясь у того окна, где Саша таки меня поймал, мы заметили, что уже рассвет, точнее, Стужев заметил, а мне лично целоваться понравилось.
– Стой, подожди. – Он нежно чмокнул в кончик носа. – Это же наш первый рассвет вместе.
И мы стояли у окна, я впереди, а он, нежно обнимая и уместив голову на моем плече, и смотрели, как поднимается солнце. И такое чувство, что в этот момент рождалось что-то удивительно-прекрасное, светлое, огромное и огненное. И такое большое-пребольшое… счастье, наверное.
– Какая потрясающая первая брачная ночь… – прошептала я.
– Мне тоже очень понравилась. – Князь сжал меня чуть крепче и прошептал: – Люблю тебя.
Я крутанулась в кольце его рук, встала на носочки, потянулась к его губам и прошептала, почти целуя:
– А я, кажется, тебя…
И тут до нас обоих дошло, что первая брачная ночь еще совсем не закончилась, а очень даже начинается… Ну или первое брачное утро… А какая разница, нам было просто хорошо.
– Ритусик… Ритуся… Риточка… Ритунчик… Ритасик… Ританчик… – тихо шептал кто-то, целуя реснички, носик, скулы, губки и спускаясь ниже, – Ритунечка, Ритушечка, Ри…
– Меня пугает твоя фантазия, – прошептала я немного хриплым после сна голосом.
Тихий смех и лукавое:
– Только фантазия?
– Сашенька, нет! – простонала я.
– Риточка, да! – сообщил коварный Стужев, опускаясь со своими поцелуями все ниже.
– Александр, вы маньяк. – Тоном возмущенной тургеневской девушки.
– Маргарита, будьте снисходительнее, – в тон мне ответил муж и с притворной обидой: – В конце концов, меня можно понять… у меня в постели голая женщина.
– То есть вы с каждой обнаженной женщиной ведете себя подобным образом?! – возмутилась я.
– Нет, – уже целующий живот Стужев, не сдержавшись, хохотнул и добавил: – Только с теми, на ком женат. Они… вкуснее.
И он спустился ниже!
– Саша! – воскликнула вконец смущенная я.
– Размножаться, размножаться и еще раз размножаться, как завещал великий дяденька Ленин, – выдал мне слоган Стужев, приступая к этим, которые «Чем выше любовь, тем ниже поцелуи».
– Ты был знаком с Лениным? – нервно спросила я, пытаясь отвлечь его от… от этого.
– Маргош, – приподняв голову, на меня укоризненно взглянули сияющие от смеха глаза сексуально озабоченной няшки. – Я все-таки не настолько древний, и вообще не отвлекайся.
И вернулся к начатому.
– А у меня есть шанс отвлечься? – простонала я.
– Ты еще в состоянии разговаривать? – возмутились внизу и тут же заверили: – Счас исправим.
– Хозяин, – раздался осторожный голос Ивана, – восьмая минута пошла…
– В смысле? – не понял Стужев, все равно продолжая на меня смотреть.
– Да вы так уже восемь минут сидите и не завтракаете, – пробурчал скелет.
– Вот и не мешай! – рыкнул на него Саша, а мне… мне улыбнулся.
А потом подмигнул и облизнул нижнюю губу. Мгновенно покрасневшая я резко опустила глаза и вообще чуть не расплескала уже подостывший кофе.
– Да ладно, я же ни на что не намекаю. – А судя по голосу, точно намекал.
Искоса глянула на мужа.
– Ну если только чуть-чуть, – протянул коварный Стужев.
Молча, но выразительно приподняла бровь.
– Совсем немного, – уже начиная искушать, прошептал он.
Зазвонил телефон. В следующее мгновение Прив подплыл к Саше с трубкой, и тот хмуро произнес:
– Спасибо.
– Не за что, – с намеком ответило привидение.
– За уборку, – приказал Стужев.
– Тиран, – обиделся призрак и улетел.
Стужев же ответил на вызов и снова взглянул на меня, чтобы уже ни на что другое не смотреть. А в трубке послышался чей-то торопливый голос, срывающиеся злые слова, которым Князь внимал, иронично выгнув бровь, а потом лениво протянул:
– Где находились? Мастер, мы… мм, увлеклись. Знаю, что меня на связи не было двое суток, но в договоре есть поправка на семейные обстоятельства. Да, мое отсутствие было связано с семейными обстоятельствами. – Мне весело подмигнули. – Где Ильева? Понимаете, у нее тоже, как это ни странно, семейные обстоятельства. Не постельные, а семейные, Мастер, следите за выражениями. В мой адрес? Нет, я о Рите. – И вдруг зло и резко: – Я предупредил! – Но дальше снова в лениво-издевательском тоне: – Именно так. Что у вас произошло? Нападение темных?! – Широкая улыбка мне, но тон оставался вполне суровым: – Игнат Вяземский оказался темным? Вы шутите?! Быть не может, Георгий Денисович, вы же сами его проверяли, вы не могли так облажаться. Могли? – И с издевкой: – Невероятно. Полагаете, что нападения на группу были спровоцированы темными? Любопытная теория. Нет, у меня другой нет, так что можете смело придерживаться вашей. Закрыт переход, правда? Думаете темные?! И это темные?! Нет, не думал. Сбор сегодня? Хорошо, мы будем. Да, Ритуся со мной и приедет тоже со мной. Мастер, советую сопоставить услышанное ранее «по семейным обстоятельствам» и сказанное сейчас «со мной», а после задуматься о целесообразности каких-либо инсинуаций по околопостельной теме. Именно так. Ваши возмущения можете оставить при себе, мне ни они, ни ваше мнение неинтересны. Всего доброго.
Он нажал на кнопку отбоя и бросил телефон на стол.
– Рассказывай, – потребовала я.
Стужев пристально посмотрел на меня, и на его губах начала расплываться ехидно-коварная улыбочка.
– Что? – не выдержала я.
– А что, Маргош, клептомания заразна? – в свою очередь поинтересовался он.
Чувствую, как начинаю медленно краснеть.
– Обчистить хранилище, – укоризненно-издевательски продолжал муж. – Да, тебя в моей семье определенно примут за свою. Хотя нет – в нашем генетическом наследии умение играть на нервах отсутствует.
– Ой не скажи, – не менее ехидно вставила я.
Стужев медленно протянул руку, взял один шарик сухого завтрака «Несквик», который Генри для меня купил, и молча запустил в меня. Описав дугу, шоколадный шарик попал в декольте и там и застрял.
– Это что такое было, няшка женатая?
– Это, анимешка замужняя, моя реакция на черезмерное ехидство, – победно усмехаясь, заявил Князь.
Молча протянула руку, взяла всю пачку.
– Не смей, – предостерег супруг.
Запускаю ладонь в упаковку.
– Рита, накажу, – попытался предотвратить неизбежное Стужев.
Набираю горсть шариков…
– Хорошо, понял! – явно позерствуя, вскинул руки типа «фашист сдался без боя». – Готов искупить вину и съесть шарик.
– Какой? – не поняла я.
– Который во-о-он там застрял.
Разжав ладонь, ссыпала все шарики в тарелку, потом демонстративно вытащила попавший в цель и съела. Сама. Врагам на зло.
– Жадина, – обиделся муж.
– Ты знал, на ком женишься, – парировала я.
– На клептоманке со стажем, – хохотнул Стужев. – Да, Маргош, два сапога пара – это про нас.
Подавила улыбку. Засекший это Князь тяжело вздохнул и на выдохе протянул:
– Правда, тебя еще воспитывать и воспитывать…
Молча показала ему язык.
– Это намек? – оживился супруг.
У меня от постоянных улыбок уже скулы болят, но удержаться же невозможно.
– Ладно, – я отхлебнула остывший кофе, – чего там няшки с Георгием Денисовичем, нас искали?
– Нет. – Стужев начал демонстративно и очень откровенно пялиться на мою грудь. – Они решили, что нас схватили темные, так что даже поисков не начинали.
– То есть нас попросту бросили бы? – возмутилась я.
– Нет, – переводя взгляд с левой груди на правую, ответил Князь, – просто не стали бы искать.
– Эй, это уже наглость! – возмутилась я.
– Да нет, простой расчет – какой им смысл искать нас, если доступа на территории темных нет. Нас попросту списали со счетов.
И взгляд снова с одной на вторую!
– Я не про команду, я про тебя! – возмущенно прошипела.
Стужев поднял на меня потемневший взгляд и выдал:
– А? Ты про мое поведение?
– Да!
– Ну прости, Ритусь, это уже все мое, так что хочу – смотрю, хочу – трогаю, хочу…
– Ну уж нет! – решительно сказала я и поднялась. – Кто-то обещал мне магазин и новую одежду.
– А чем тебя моя не устраивает? – нагло поинтересовался Стужев, откусывая от бутерброда, про который периодически вообще забывал.
– Дорогой, – провела руками от груди до бедер, – если ты настаиваешь, я могу выйти и так.
Подавился. Откашлялся, торопливо запил и тоже поднялся:
– Даже не надейся, Маргош. Это теперь все мое, и меньше всего мне хочется, чтобы народ на мое слюни пускал. Твои джинсы в моем шкафу, кстати.
– Мое, моем, я, мне, меня, – перекривляла я его, но за джинсами потопала.
Выйдя из столовой, вспомнила про книгу ягушенскую и потопала обратно, и не знаю, почему остановилась… Точнее, не сразу поняла, почему… А если еще точнее, не сразу осознала, услышав произнесенное злым голосом:
– Рита ничего не должна знать.
И такое ощущение, словно падаешь вниз с высокой скалы в бесконечную пропасть!
«Господи, пожалуйста… пожалуйста…» – никогда не молилась, а сейчас не удержалась, потому что не хотела верить, просто не хотела…
– Хозяин, вы… – начал Генри.
– Хватит, – судя по звуку отодвигаемого стула, Стужев поднялся. – Может, я и не совсем осознанно пошел на этот шаг, но не жалею ни секунды. Рита моя. А свою женщину я не отдам ни семье, ни Гекате, ни человским колдунам.
– Вам враги сейчас… не нужны. – Голос Генри прозвучал глухо.
– Мне сейчас есть за что сражаться, – спокойно ответил Князь. – Игры кончились, проигрывать я не намерен.
Бесшумно отступила от двери, затем торопливо поднялась наверх, вошла в спальню. Сердце билось часто-часто, руки заледенели, немного потряхивало. Да что там потряхивало – трясло конкретно.
– Маргош, как-то рановато тебя накрыло, – послышался чуть ехидный голос Стужева.
Обернулась – муж стоял в дверях, засунув руки в карманы и встревоженно смотрел на меня. И я на него смотрю, и вдруг слова старшей Бабы Яги вспомнились: «Мать твоя могла о муже-изменщике забыть, счастье с другим построить, мечты добиться, да выбрала долю горькую. Она жалость к себе лелеяла, она обиду хранила, она избрала путь свой, не ты. Могла бороться, могла забыть, а выбрала слезы. Ее выбор, не твой». И вот вопрос ребром – в чем мой выбор?! Молчать и дальше, мучиться подозрениями или решить все разом?! Быть честной или подстраиваться под обстоятельства?! Высказать все разом или и дальше тонуть в чувстве счастья, стараясь не думать, не знать и не спрашивать?
Тонуть в счастье оказалось приятно, очень, вот только… не могу я так. Не хочу. Прятать голову в песок не мой метод, и меняться я не буду, даже ради действительно любимого человека… в смысле злодеюки кощеистой, но все равно очень любимой.
– Стужев, – он чуть нахмурился, явно не обрадованный подобным обращением, – кто такая Геката?
Молча вскинул бровь, хмыкнул и иронично поинтересовался:
– Труден путь шпионажа?
– Несмешно, – грустно сказала я.
– Кто здесь смеется?! – Он подошел, чуть склонился надо мной и прошептал: – Подслушивать нехорошо, Маргош.
– Прости, дорогой, понятие «хорошо» в отношении тебя следует запретить указом президента.
Прищурился. Наверное, злился, вот только…
– Я нормально спросила, нормально ответь, пожалуйста.
Выпрямился, все так же пристально глядя на меня, но я взгляда не отвела, причем требовательного взгляда, и Стужев тихо ответил:
Перевожу тоскливый взгляд на свечи – незажженные. Причем две потрясающе красивые свадебные свечи имелись, а огня на них не было! И пельменей больше не было, а они вкусные оказались, домашние… Тяжело вздохнув, я подперла щеку, на самый что ни на есть бабский манер, и устало пробормотала:
– Уйду я от тебя, Стужев, злой ты.
– Добрым и не прикидывался, – резонно подметил супруг, открывая шампанское. – Кстати, тебя впереди ожидает страшное.
– И почему я не удивлена? – Грустно так стало.
– У тебя шок, – радостно сообщил новобрачный. – К утру пройдет, Маргош. А что касается неприятного – маме звонить кто будет?
Удивленно смотрю на Стужева.
– Твоей маме, – пояснил… муж. – Моя, во-первых, в курсе, во-вторых, если за кого и будет переживать, то за тебя, но никак не за родную кровиночку.
Из всего этого я не поняла только одного и, не пожелав оставаться в неизвестности, прямо спросила:
– Саш, а почему даже моя свекровь, и та именно мне сочувствует, а?
Муж эффектно открыл шампанское, разлил по свадебным бокалам, протянул мне мой и возвестил:
– За нас!
Медленно пригубив пенный напиток, смотрю на Князя, тот с улыбкой глядит на меня поверх бокала и тоже не торопится пить.
– Саш… – Я вернула шампанское на стол, сложила руки на груди и прямо спросила: – В чем дело?
Загадочная улыбка, а после, поставив бокал рядом с моим, Александр развернулся вместе со стулом, взял обе мои ладони в свои руки и, подавшись ко мне, попросил:
– Посмотри на меня, Маргош.
Я посмотрела, мне нежно улыбнулись и, глядя прямо в глаза, Стужев негромко произнес:
– Ритусь, я люблю тебя. – Он произнес это, продолжая смотреть прямо, не отводя взгляда. – Я действительно люблю тебя, все остальное несущественно. Все остальное вообще не имеет значения, малыш. Что касается нас двоих – я постараюсь больше не обижать тебя, и я порву на части любого, кто попытается обидеть.
Молча смотрю на… мужа. Стужев нахмурился и прямо спросил:
– Не веришь?
– Не особо, – не стала скрывать я. – И вообще, очень меня это сочувствие твоего окружения напрягает, – решила быть откровенной. – А уж если и твоя мама мне сочувствует… – пауза и осторожный вопрос: – Стужев, так почему твоя мама мне сочувствует?
Страшный вопрос, да.
– А тут все просто, Маргош. – Он поднес мои ладошки к губам, поцеловал каждую, отпустил на мои колени, взял бокал, отсалютовал мне и признался: – Просто характер у меня поганый.
И выпил шампанское залпом.
– И все? – недоверчиво спросила я.
– Ага. – Он поставил пустой бокал, снова наполнил его доверху шампанским и весело продолжил: – Ну, есть еще пара моментов, которые… мм, вызовут у тебя определенный интерес, но на фоне поганого характера – это такие мелочи.
И он залпом выпил второй бокал шампанского.
– Мама, – прошептала я, уже боясь неизведанного.
– Позвонить твоей маме? – превратно понял меня супруг. – Ладненько.
И поднявшись, исчез в спальне. Я потянулась к бутербродам с красной икрой, но так и застыла, услышав донесшееся от Стужева:
– Ольга Владимировна, поздравляю, сегодня вы потеряли дочь!.. – пауза и торжественное: – Но обрели сына! – опять пауза и возмущенное: – Что значит один у вас уже есть? Мама, кто в наше время сыновьями разбрасывается? Что значит «вернуть вам дочь»? Извините, самому нужна, не зря же я женился. Какой развод, мама? Что значит «ей рано замуж выходить»? Не отдам, я сказал! Ах у вас был Евгений и снял с вас… Что снял? Морок?! Да какой же это морок, мама, так, простенькое ментальное внушение, никаких иллюзий я не использовал. Кто колдун? Я колдун? Мама, вы определитесь, кто я – гей, дизайнер или колдун! Ах, Евгений сказал. А у Евгения теща есть? Нету? Вот повезло мужику, не то что мне. Ольга Владимировна, мы сегодня празднуем… Не жертвоприношение, свадьбу празднуем! Не разведусь, я сказал! Так вот сегодня празднуем, а завтра с Маргаритой Стужевой мы к вам заедем. Да, она взяла мою фамилию! Нет, добровольно-принудительно, а вообще, я не спрашивал. До завтра, Ольга Владимировна! Да не съем я ее! И не понадкусываю!
Потом стало тихо. Очень.
В следующее мгновение Стужев показался в дверях, злой весь, губу покусывающий, и нервно спросил:
– А вы с твоей мамой случайно не родственники, а?
– Смешно, – усмехнулась я и передумала есть бутерброд.
– Я понял. – Он подошел, протянул мне трубку телефона. – Мозг выносить – это у вас семейное.
– Согласись, все-таки лучше, чем клептомания, – ехидно заметила я и взяла телефон.
А в трубке слышалось молчание и только отдаленные рыдания вдалеке, пришлось осторожно позвать:
– Алло? Мам?
И вот тут в ответ я услышала низкий хрипловатый и смутно знакомый голос:
– Здравствуйте, Рита. Это Евгений.
Испуганно смотрю на мужа, Стужев тут же подвинул стул впритык к моему, сел и теперь прислушивался. Мгновенно включив громкую связь, я вежливо ответила:
– Здравствуйте, Евгений.
Мы с Князем переглянулись.
– Как вы себя чувствуете? – последовал вопрос.
– Мм… – снова смотрю на Александра, он на меня с улыбкой, и как-то вдруг сжалось сердце, и собеседник начал терять значимость, и…
– Маргарита! – напомнил о своем присутствии Евгений.
– Спасибо, все хорошо, – поспешно ответила я, а чья-то ладонь скользнула по моей ноге, пальцы пробежали вверх и начали выписывать узоры у края маечки.
Нить разговора с Евгением начала медленно теряться в ощущениях.
– Ваш супруг сейчас рядом?
Очередной вопрос заставил удивленно взглянуть на трубку телефона, мне совершенно не понравился тон, с которым этот вопрос задали, но ответила я максимально правдиво:
– Нет, он вышел. – На лице Стужева расплылась счастливая улыбка, а я добавила: – Оставил меня поговорить с мамой. Кстати, позовите маму, пожалуйста.
«Коварная», – одними губами прошептал мой муж, нежно приобнимая, в то время как вторая его рука, не останавливаясь, гладила мои ножки.
– Маргарита, – в голосе Евгения послышалась сталь, – слушайте меня внимательно, и если войдет ваш… Стужев, сделайте вид, что говорите с матерью.
Трубке достался еще один удивленный взгляд, но я вполне уверенно сказала:
– Хорошо.
Теперь и Александр заинтересовался беседой, и поглаживания стали значительно медленнее.
– Нам нужно поговорить, вы сможете приехать? – продолжил Евгений.
– Сейчас? – Я не скрыла недоумения по поводу его умственных способностей.
– Нет, – прорычал Евгений Александрович, – мы с вами оба прекрасно понимаем, что сейчас он вас не отпустит.
«И сейчас, и вообще никогда», – едва слышно прошептал муж, целуя мою шею.
– Вы приедете ко мне завтра, – приказной тон. – Ресторан «Астория», в девять утра.
– У меня пары, – несколько рассеянно ответила я.
– У вас проблемы, Маргарита! – отрезал Евгений.
Оторопело смотрю на Стужева, тот хмуро – на телефон. А из телефона доносится:
– Не вынуждайте меня скатываться до угроз. Вы приедете завтра, в девять утра. Одна. Иначе ваш Ромочка…
Муж протянул руку, забрал у меня телефон, сел, закинул ногу на ногу, откинулся на спинку стула и проникновенно так, злодейски-лениво поинтересовался:
– Так что там с нашим Ромочкой?
В трубке стало тихо. Стужев очень коварно улыбнулся и продолжил, чуть растягивая гласные:
– Евгений, мой дорогой Евгений, я так понимаю, что ваша профессия включает в себя некоторые знания о моем мире, я прав?
Секунд пять было тихо, затем в телефоне глухо ответили:
– Да.
– Изумительно, – почти пропел Князь. – В таком случае, драгоценный мой Евгений, вы должны знать, что такое боевая фея дома Розы. Вы ведь понимаете о чем я, не так ли?
На этот раз ответ показался мне сдавленным, но он все же прозвучал:
– Да…
– Приятно слышать. – Стужев определенно издевался. – И еще приятнее будет наблюдать ваш труп после того, как вы совершите столь опрометчивый поступок, как попытка причинить хоть малейший вред объекту, охраняемому боевой феей. Удачи, мой драгоценный.
Хриплое ругательство, которое Евгений не договорил, оборвав себя на полуслове, а затем злое и срывающееся:
– Вы ведь понимаете, что после столкновения с феей, учитывая мои знания, я могу выжить.
– Понимаю. – Стужев принялся ногти рассматривать и совсем елейным тоном добавил: – Но и вы не можете не понимать, что если рискнете попытаться причинить вред ребенку, вами займусь я… – пауза и очень угрожающее: – А жалостью и заботой о психическом здоровье своих врагов, мой драгоценный Евгений, я не отличаюсь.
Вот теперь на том конце провода стало очень тихо.
– Кстати, – вновь дружелюбно-издевательски заговорил Стужев, – это относится ко всем родственникам моей обожаемой супруги. Особенно не советую нервировать тещу.
Тишина, затем сдавленно-глухое:
– Вы мне угрожаете?
Стужев улыбнулся загадочно-мстительно, очень спокойно произнес:
– Ну что вы, Евгений Александрович, какие угрозы, просто описываю вам перспективы последствий ваших ошибочных действий.
Раздались короткие гудки. Кое-кто просто прервал разговор. Стужев ухмыльнулся, положил телефон на стол, налил себе опять шампанское, мне протянул мой полный бокал и, весело подмигнув, сообщил:
– Минута.
– Минута? – переспросила я, осторожно сжимая хрустальную ножку.
– Ему на подумать. – Александр отсалютовал бокалом и, глядя на меня с нежной улыбкой, прошептал: – Как же приятно пить за нас. За нас, любимая.
Я улыбнулась в ответ и выпила все шампанское, до дна, а едва допила, Стужев бокал забрал и поцеловал меня нежно-нежно, сладко-сладко…
Зазвонивший телефон его от этого дела ничуть не отвлек, и трубка трезвонила еще раз и еще раз шесть, прежде чем, оторвавшись от меня, Александр соизволил ответить.
– Вы смертный, – прозвучал злой голос Евгения Александровича.
– Вы – тоже, – с намеком произнес Князь, медленно спускаясь пальцами по моей шее.
– Это угроза? – Евгений сорвался на хрип.
– Любезный Евгений Александрович, угрозы мы с вами уже обсудили, – широкая ладонь осторожно накрыла грудь и теперь в глазах Стужева загорелся огонек интереса. Причем интереса явно не к беседе.
Медленно взяла пальцами его ладонь и пыталась оторвать от собственных прелестей.
– Александр Мечеславович, – прохрипел на том конце наш собеседник, – вы осознаете, что мы будем крайне недовольны, если вы…
Стужев отнял трубку от уха, пристально на нее посмотрел, хмыкнул насмешливо и, вернув на место, елейным тоном произнес:
– Мы продолжим беседу утром, Евгений Александрович, и что-то мне подсказывает, что с первыми лучами солнца вас просто-таки настигнет адекватная оценка ситуации. Кошмарных снов, драгоценный Евгений Александрович.
И он прервал разговор. В этот момент я все еще прилагала все силы к прекращению поглаживания моих… моих в общем. И мы сидели на стульях, сдвинутых близко-близко. Я в одной майке и Стужев с обнаженным торсом, босой и в одних брюках. Сине-серые глаза весело поглядывали на меня, на губах лукавая улыбка, пальцы вертели тонкий телефон…
– Что? – против воли начала улыбаться.
– Потанцуем? – неожиданно предложил муж.
– Не могу тебе отказать, – прошептала и прикусила губу в предвкушении.
Стужев не разочаровал. Встал, подошел к стереосистеме, включил, и я услышала первые ноты потрясающей Jupiter Rising – Electropop.
– Да, ты умеешь угадать настроение, – вынуждена была признать я.
– Поиграй со мной, детка. – С такой искушающей улыбкой ему не моим мужем, ему змеем в раю подрабатывать следовало.
Пластично крутанувшись, Александр двинулся ко мне, подпевая исполнителю:
Я не могла не включиться в игру и, поднявшись, прижалась спиной к его груди, подпевая певице:
– Hey girl, what's your name?
L-u-v, I see your game
It's okay, I do it too
Make me want to play a fool.
В шелковой маечке скользить по его телу оказалось просто восхитительно, и когда запел Стужев, голос его был весьма хриплым:
– Here boy, sign the line
Fools like you don't waste my time
I ain't game to play with you
Are you gonna follow through?
Но если бы он только пел – рука пробежалась по моему плечу, сжала волосы на затылке, и, заставив подняться, Князь страстно поцеловал, сразу после последних слов. Не в тему – я хотела петь и не хотела целоваться и, пританцовывая, двинулась прочь от него, распевая:
– Step inside, we'll take a ride
Bonnie, Clyde, you and I
We can do this, do or die
Why don't we just take a drive?
И на последних словах я изобразила стрип-приседание, скользя руками по телу.
– Sounds gangster, I'm gangster
We'll play the damn prankster
Using up this bar we play
Then we make our getaway.
Припев мы пропустили, потому что после такого Александр бросился ко мне, а я от него вокруг стола. Потом мы танцевали и бросались тортом. Потом включили на повтор и я с первых аккордов начала с:
– Ммм… ооу… оооуууоооо оу!
Музыка гремела так, что подрагивали стаканы на столе – нам было все равно! Лучшая стихийная вечеринка в моей жизни! Мелодия сменяла мелодию, танцы были один зажигательнее другого, мы бесились как могли, поливали друг друга шампанским и даже пили его прямо из бутылок, после чего я почему-то принялась слизывать остатки крема со стужевской груди, но несколько увлеклась, а он решил устроить гонку века и отомстить за поруганный правый сосок, ну совсем ведь нечайно укушенный мной.
А потом, целуясь у того окна, где Саша таки меня поймал, мы заметили, что уже рассвет, точнее, Стужев заметил, а мне лично целоваться понравилось.
– Стой, подожди. – Он нежно чмокнул в кончик носа. – Это же наш первый рассвет вместе.
И мы стояли у окна, я впереди, а он, нежно обнимая и уместив голову на моем плече, и смотрели, как поднимается солнце. И такое чувство, что в этот момент рождалось что-то удивительно-прекрасное, светлое, огромное и огненное. И такое большое-пребольшое… счастье, наверное.
– Какая потрясающая первая брачная ночь… – прошептала я.
– Мне тоже очень понравилась. – Князь сжал меня чуть крепче и прошептал: – Люблю тебя.
Я крутанулась в кольце его рук, встала на носочки, потянулась к его губам и прошептала, почти целуя:
– А я, кажется, тебя…
И тут до нас обоих дошло, что первая брачная ночь еще совсем не закончилась, а очень даже начинается… Ну или первое брачное утро… А какая разница, нам было просто хорошо.
* * *
Пробуждение получилось… сладким.– Ритусик… Ритуся… Риточка… Ритунчик… Ритасик… Ританчик… – тихо шептал кто-то, целуя реснички, носик, скулы, губки и спускаясь ниже, – Ритунечка, Ритушечка, Ри…
– Меня пугает твоя фантазия, – прошептала я немного хриплым после сна голосом.
Тихий смех и лукавое:
– Только фантазия?
– Сашенька, нет! – простонала я.
– Риточка, да! – сообщил коварный Стужев, опускаясь со своими поцелуями все ниже.
– Александр, вы маньяк. – Тоном возмущенной тургеневской девушки.
– Маргарита, будьте снисходительнее, – в тон мне ответил муж и с притворной обидой: – В конце концов, меня можно понять… у меня в постели голая женщина.
– То есть вы с каждой обнаженной женщиной ведете себя подобным образом?! – возмутилась я.
– Нет, – уже целующий живот Стужев, не сдержавшись, хохотнул и добавил: – Только с теми, на ком женат. Они… вкуснее.
И он спустился ниже!
– Саша! – воскликнула вконец смущенная я.
– Размножаться, размножаться и еще раз размножаться, как завещал великий дяденька Ленин, – выдал мне слоган Стужев, приступая к этим, которые «Чем выше любовь, тем ниже поцелуи».
– Ты был знаком с Лениным? – нервно спросила я, пытаясь отвлечь его от… от этого.
– Маргош, – приподняв голову, на меня укоризненно взглянули сияющие от смеха глаза сексуально озабоченной няшки. – Я все-таки не настолько древний, и вообще не отвлекайся.
И вернулся к начатому.
– А у меня есть шанс отвлечься? – простонала я.
– Ты еще в состоянии разговаривать? – возмутились внизу и тут же заверили: – Счас исправим.
* * *
Одиннадцать часов дня. Столовая Стужева на первом этаже. Я сижу в очередной майке, но на сей раз просторной и с рукавами до локтя, Саша напротив тоже в майке и в шортах. Мои ладони обнимают чашку, в его руках бутерброд с колбасой, внушительный такой, и чашка с чаем… От стола до кухни курсирует Иван-скелет, Генри и привидение матерятся наверху, убирая погром, который мы учинили, опьянев не столько от шампанского, сколько от счастья… Но это все где-то там, а здесь я смотрю в серо-синие глаза, улыбаюсь и не могу остановиться… Потому что он тоже сморит на меня, тоже улыбается и прекращать это дело не хочется совсем.– Хозяин, – раздался осторожный голос Ивана, – восьмая минута пошла…
– В смысле? – не понял Стужев, все равно продолжая на меня смотреть.
– Да вы так уже восемь минут сидите и не завтракаете, – пробурчал скелет.
– Вот и не мешай! – рыкнул на него Саша, а мне… мне улыбнулся.
А потом подмигнул и облизнул нижнюю губу. Мгновенно покрасневшая я резко опустила глаза и вообще чуть не расплескала уже подостывший кофе.
– Да ладно, я же ни на что не намекаю. – А судя по голосу, точно намекал.
Искоса глянула на мужа.
– Ну если только чуть-чуть, – протянул коварный Стужев.
Молча, но выразительно приподняла бровь.
– Совсем немного, – уже начиная искушать, прошептал он.
Зазвонил телефон. В следующее мгновение Прив подплыл к Саше с трубкой, и тот хмуро произнес:
– Спасибо.
– Не за что, – с намеком ответило привидение.
– За уборку, – приказал Стужев.
– Тиран, – обиделся призрак и улетел.
Стужев же ответил на вызов и снова взглянул на меня, чтобы уже ни на что другое не смотреть. А в трубке послышался чей-то торопливый голос, срывающиеся злые слова, которым Князь внимал, иронично выгнув бровь, а потом лениво протянул:
– Где находились? Мастер, мы… мм, увлеклись. Знаю, что меня на связи не было двое суток, но в договоре есть поправка на семейные обстоятельства. Да, мое отсутствие было связано с семейными обстоятельствами. – Мне весело подмигнули. – Где Ильева? Понимаете, у нее тоже, как это ни странно, семейные обстоятельства. Не постельные, а семейные, Мастер, следите за выражениями. В мой адрес? Нет, я о Рите. – И вдруг зло и резко: – Я предупредил! – Но дальше снова в лениво-издевательском тоне: – Именно так. Что у вас произошло? Нападение темных?! – Широкая улыбка мне, но тон оставался вполне суровым: – Игнат Вяземский оказался темным? Вы шутите?! Быть не может, Георгий Денисович, вы же сами его проверяли, вы не могли так облажаться. Могли? – И с издевкой: – Невероятно. Полагаете, что нападения на группу были спровоцированы темными? Любопытная теория. Нет, у меня другой нет, так что можете смело придерживаться вашей. Закрыт переход, правда? Думаете темные?! И это темные?! Нет, не думал. Сбор сегодня? Хорошо, мы будем. Да, Ритуся со мной и приедет тоже со мной. Мастер, советую сопоставить услышанное ранее «по семейным обстоятельствам» и сказанное сейчас «со мной», а после задуматься о целесообразности каких-либо инсинуаций по околопостельной теме. Именно так. Ваши возмущения можете оставить при себе, мне ни они, ни ваше мнение неинтересны. Всего доброго.
Он нажал на кнопку отбоя и бросил телефон на стол.
– Рассказывай, – потребовала я.
Стужев пристально посмотрел на меня, и на его губах начала расплываться ехидно-коварная улыбочка.
– Что? – не выдержала я.
– А что, Маргош, клептомания заразна? – в свою очередь поинтересовался он.
Чувствую, как начинаю медленно краснеть.
– Обчистить хранилище, – укоризненно-издевательски продолжал муж. – Да, тебя в моей семье определенно примут за свою. Хотя нет – в нашем генетическом наследии умение играть на нервах отсутствует.
– Ой не скажи, – не менее ехидно вставила я.
Стужев медленно протянул руку, взял один шарик сухого завтрака «Несквик», который Генри для меня купил, и молча запустил в меня. Описав дугу, шоколадный шарик попал в декольте и там и застрял.
– Это что такое было, няшка женатая?
– Это, анимешка замужняя, моя реакция на черезмерное ехидство, – победно усмехаясь, заявил Князь.
Молча протянула руку, взяла всю пачку.
– Не смей, – предостерег супруг.
Запускаю ладонь в упаковку.
– Рита, накажу, – попытался предотвратить неизбежное Стужев.
Набираю горсть шариков…
– Хорошо, понял! – явно позерствуя, вскинул руки типа «фашист сдался без боя». – Готов искупить вину и съесть шарик.
– Какой? – не поняла я.
– Который во-о-он там застрял.
Разжав ладонь, ссыпала все шарики в тарелку, потом демонстративно вытащила попавший в цель и съела. Сама. Врагам на зло.
– Жадина, – обиделся муж.
– Ты знал, на ком женишься, – парировала я.
– На клептоманке со стажем, – хохотнул Стужев. – Да, Маргош, два сапога пара – это про нас.
Подавила улыбку. Засекший это Князь тяжело вздохнул и на выдохе протянул:
– Правда, тебя еще воспитывать и воспитывать…
Молча показала ему язык.
– Это намек? – оживился супруг.
У меня от постоянных улыбок уже скулы болят, но удержаться же невозможно.
– Ладно, – я отхлебнула остывший кофе, – чего там няшки с Георгием Денисовичем, нас искали?
– Нет. – Стужев начал демонстративно и очень откровенно пялиться на мою грудь. – Они решили, что нас схватили темные, так что даже поисков не начинали.
– То есть нас попросту бросили бы? – возмутилась я.
– Нет, – переводя взгляд с левой груди на правую, ответил Князь, – просто не стали бы искать.
– Эй, это уже наглость! – возмутилась я.
– Да нет, простой расчет – какой им смысл искать нас, если доступа на территории темных нет. Нас попросту списали со счетов.
И взгляд снова с одной на вторую!
– Я не про команду, я про тебя! – возмущенно прошипела.
Стужев поднял на меня потемневший взгляд и выдал:
– А? Ты про мое поведение?
– Да!
– Ну прости, Ритусь, это уже все мое, так что хочу – смотрю, хочу – трогаю, хочу…
– Ну уж нет! – решительно сказала я и поднялась. – Кто-то обещал мне магазин и новую одежду.
– А чем тебя моя не устраивает? – нагло поинтересовался Стужев, откусывая от бутерброда, про который периодически вообще забывал.
– Дорогой, – провела руками от груди до бедер, – если ты настаиваешь, я могу выйти и так.
Подавился. Откашлялся, торопливо запил и тоже поднялся:
– Даже не надейся, Маргош. Это теперь все мое, и меньше всего мне хочется, чтобы народ на мое слюни пускал. Твои джинсы в моем шкафу, кстати.
– Мое, моем, я, мне, меня, – перекривляла я его, но за джинсами потопала.
Выйдя из столовой, вспомнила про книгу ягушенскую и потопала обратно, и не знаю, почему остановилась… Точнее, не сразу поняла, почему… А если еще точнее, не сразу осознала, услышав произнесенное злым голосом:
– Рита ничего не должна знать.
И такое ощущение, словно падаешь вниз с высокой скалы в бесконечную пропасть!
«Господи, пожалуйста… пожалуйста…» – никогда не молилась, а сейчас не удержалась, потому что не хотела верить, просто не хотела…
– Хозяин, вы… – начал Генри.
– Хватит, – судя по звуку отодвигаемого стула, Стужев поднялся. – Может, я и не совсем осознанно пошел на этот шаг, но не жалею ни секунды. Рита моя. А свою женщину я не отдам ни семье, ни Гекате, ни человским колдунам.
– Вам враги сейчас… не нужны. – Голос Генри прозвучал глухо.
– Мне сейчас есть за что сражаться, – спокойно ответил Князь. – Игры кончились, проигрывать я не намерен.
Бесшумно отступила от двери, затем торопливо поднялась наверх, вошла в спальню. Сердце билось часто-часто, руки заледенели, немного потряхивало. Да что там потряхивало – трясло конкретно.
– Маргош, как-то рановато тебя накрыло, – послышался чуть ехидный голос Стужева.
Обернулась – муж стоял в дверях, засунув руки в карманы и встревоженно смотрел на меня. И я на него смотрю, и вдруг слова старшей Бабы Яги вспомнились: «Мать твоя могла о муже-изменщике забыть, счастье с другим построить, мечты добиться, да выбрала долю горькую. Она жалость к себе лелеяла, она обиду хранила, она избрала путь свой, не ты. Могла бороться, могла забыть, а выбрала слезы. Ее выбор, не твой». И вот вопрос ребром – в чем мой выбор?! Молчать и дальше, мучиться подозрениями или решить все разом?! Быть честной или подстраиваться под обстоятельства?! Высказать все разом или и дальше тонуть в чувстве счастья, стараясь не думать, не знать и не спрашивать?
Тонуть в счастье оказалось приятно, очень, вот только… не могу я так. Не хочу. Прятать голову в песок не мой метод, и меняться я не буду, даже ради действительно любимого человека… в смысле злодеюки кощеистой, но все равно очень любимой.
– Стужев, – он чуть нахмурился, явно не обрадованный подобным обращением, – кто такая Геката?
Молча вскинул бровь, хмыкнул и иронично поинтересовался:
– Труден путь шпионажа?
– Несмешно, – грустно сказала я.
– Кто здесь смеется?! – Он подошел, чуть склонился надо мной и прошептал: – Подслушивать нехорошо, Маргош.
– Прости, дорогой, понятие «хорошо» в отношении тебя следует запретить указом президента.
Прищурился. Наверное, злился, вот только…
– Я нормально спросила, нормально ответь, пожалуйста.
Выпрямился, все так же пристально глядя на меня, но я взгляда не отвела, причем требовательного взгляда, и Стужев тихо ответил: