— Ну, спасибо тебе, парень, — покачал головою барон, очнувшись после минутного оцепенения. — Ты даже не представляешь, как ты мне сейчас помог...
   Не прощаясь, направился к выходу, а в дверях еще разок обернулся бросить взгляд на обреченного фанатика: «Страшно подумать, что будет со Средиземьем, если эти детишки возьмут верх. Может, я провел свою партию не лучшим образом, но по крайней мере я играл за правильную команду».
   ...Джакузи нашел в себе силы не маячить лично перед входом в «Зеленую макрель», положившись на специалистов из группы наружного наблюдения. Ни факт контакта Тангорна с эльфийским подпольем, ни личность его собеседника вице-директора ДСД сейчас не занимали — не до того. Он знал, что и судьба Республики, и его собственная всецело зависят от единственного обстоятельства — куда направится барон по выходе из «Макрели»: направо или налево, к порту или в Новый город. Знал — но сам тут изменить ничего не мог, а потому лишь молился всем известным ему богам: Единому, Солнцеликому, Неназываемому, даже Эру-Илюватару северных варваров и Великому змею Удугву. А что ему еще оставалось? И когда он наконец услыхал — «Объект вышел из ресторана, направляется в сторону Нового города», первой его оформленной мыслью стало: «Интересно, кто из них внял моим молитвам? А может. Бог и в самом деле един — просто для разных стран и народов у него разные оперативные псевдонимы и легенды прикрытия?..»
   — Улицы уже обезлюдели, — озабоченно докладывал между тем старший бригады наружного наблюдения, — а объект крайне осторожен. Вести его будет очень трудно...
   — ...А главное — не абсолютно нужно, — рассмеявшись, продолжил за него Джакузи: теперь-то вице-директор безошибочно чувствовал — Удача на его стороне; предощущение победы, более сладостное даже, чем сама победа, переполняло все его существо. — Снимайте наблюдение, совсем. Группе захвата — действовать по второму варианту.


ГЛАВА 53


   Умбар, Яшмовая, 7.
   Ночь с 26 на 27 нюня 3019 года

 
   Ночная Яшмовая была пуста, однако привычка проверяться сидела в нем уже неистребимо. Впрочем, усмехнулся про себя Тангорн, если его и вправду кто-то ведет, филерам не позавидуешь: здесь не порт с его никогда не замирающей толчеей, а солидный аристократический район, на улицах которого с наступлением темноты остается столько же примерно народу, сколько и на освещающей их Луне... Хотя, если вдуматься, кому он теперь нужен — после ареста болвана Марандила... Самое важное: нужен ли он теперь самому себе? А — Элвис? Что ему сейчас точно нужно — так это тихая норка, сидя в которой можно было бы вдосталь поразмыслить вот над чем: там, в «Зеленой макрели», он не смог победить или не захотел? В последний миг испугался собственной победы, ибо всегда помнил свой молчаливый уговор с Высшими Силами: с завершением миссии завершится и его земная жизнь... И не то чтобы он там струсил, нет — просто в решающий миг поединка с Эландаром не сумел стиснуть зубы до хруста и сделать «через не могу»; не сил, не мастерства ему там недостало и даже не удачи, а упертости и куража...
   За этими размышлениями он достиг ювелирной лавки достопочтенного Чакти-Вари (бронзовая змейка на входной двери извещала потенциального грабителя, что охрану помещения тут, по вендотенийскому обычаю, несут королевские кобры; может, и вранье — влезь да проверь), затем пересек мостовую и, еще раз проверившись, открыл своим ключом калитку в восьмифутовой ограде из ракушечника. Двухэтажный дом Элвис стоял в глубине сада, сквозь который вела усыпанная песком тропинка. Мазки сусального серебра, щедро нанесенные луной на вощеную листву олеандров, еще резче оттеняли непроглядную темень, царящую под кустами, цикады звенели на своих кимвалах так, что просто закладывало уши... А те, кто поджидал барона в этом лунном саду, с легкостью могли бы спрятаться в ясный полдень посреди свежевыкошенной лужайки и абсолютно бесшумно пройти по рассохшемуся паркету, усыпанному сухой листвой, — неудивительно, что удар по затылку (полотняная колбаска, набитая песком: дешево и сердито) застал его врасплох.
   Улетевший во мрак Тангорн не видал ни того, как над ним склонились несколько фигур в черных балахонах, ни того, как вокруг них возникли, будто бы соткавшись из мрака, еще фигуры — тоже в балахонах, но несколько иного покроя. Того, что произошло дальше, он не видел тоже, а если бы даже и увидал, то вряд ли бы что-нибудь разобрал: схватка ниньокве — не такая штука, за которой может уследить глаз дилетанта. Больше всего это напоминает воздушный танец сухих листьев, взмученных внезапным вихрем; бой идет в полной, совершенно противоестественной тишине, нарушаемой лишь звуком достигших цели ударов.
   Когда барона по прошествии семи или восьми минут выдернула из беспамятства выворачивающая наизнанку вонь нюхательной соли, все уже было кончено. Стоило ему приоткрыть глаза, как человек в балахоне убрал склянку от его лица и, не произнеся ни слова, отошел куда-то прочь: спине было жестко и неудобно, и через пару секунд он сообразил, что его перенесли к самым дверям особняка и усадили, прислонив к ступенькам крыльца. Вокруг деловито и абсолютно бесшумно сновали «балахонники»; те, что угодили как раз в обширное пятно лунного света, волокли характерной формы тюк, из которого торчали наружу мягкие сапоги. Где-то за плечом Тангорна тихо переговаривались двое — у одного был тягучий выговор уроженца Полуострова; барон, не поворачивая головы, напряг слух.
   — ...Одни трупы. На одного накинули сеть, но он успел отравиться.
   — М-да... Мягко говоря — досадно. Как же это вы?..
   — Парни попались — круче некуда. У нас у самих двое убитых и еще двое покалеченных — такого на моей памяти не случалось...
   — Кто?..
   — Джанго и Ритва.
   — Ч-черт... Представите рапорт. И через пять минут — чтоб никаких следов.
   — Слушаюсь.
   Прошелестели по траве приближающиеся шаги, и перед Тангорном возник высокий худощавый человек, одетый в отличие от прочих в обычную гражданскую одежду; лицо его, впрочем, тоже скрывал капюшон.
   — Как самочувствие, барон?
   — Благодарю вас, бывало и хуже. Чему обязан?..
   — Вас пытались захватить люди из спецкоманды Арагорна — надо полагать, для допроса с последующей ликвидацией. Мы этому воспрепятствовали, но на вашу благодарность, по понятной причине, не слишком рассчитываем.
   — Ага! Меня, значит, использовали как приманку. — Произнеся слово «приманка», барон отчего-то вдруг издевательски расхохотался, но тут же осекся, зажмурившись от боли в затылке. — Ваша служба — ДСД?
   — Мне неизвестна такая аббревиатура, да и не в аббревиатурах дело. У меня для вас скверная новость, барон: завтра вам будет официально предъявлено обвинение в убийстве.
   — Сотрудников гондорской резидентуры?
   — Если бы!.. Гражданина Умбарской республики Альгали, коего вы отравили нынче вечером в «Зеленой макрели».
   — Ясно... А почему обвинение предъявят только завтра?
   — Потому что моя служба по ряду причин не заинтересована в ваших откровениях на следствии и суде. Вы располагаете временем до завтрашнего полудня, чтобы навсегда исчезнуть из Умбара. Но если вы все же замешкаетесь и очутитесь в тюрьме, то не обессудьте — нам придется обеспечить ваше молчание иным способом... Завтра утром по Чевелгарскому тракту уходит караван достопочтенного Кантаридиса, а в нем отыщется пара свободных бактрианов; пограничная стража на Перешейке получит розыскные ориентировки с должным запозданием. Вам все ясно, барон?
   — Все, кроме одного. Самым простым решением было бы ликвидировать меня — прямо сейчас. Что вас удерживает?..
   — Профессиональная солидарность, — усмехнулся человек в капюшоне. — И потом — мне просто нравятся ваши такато.
   Сад к тому времени уже опустел: «балахонники» один за другим беззвучно растаяли в ночной тьме, которая до того их породила. Человек в капюшоне двинулся следом за своими людьми, но, перед тем как навсегда исчезнуть в лунной тени меж олеандровыми кустами, вдруг обернулся и проронил:
   — Да, барон, и еще один бесплатный совет. Пока не покинете Умбар — «ходите опасно». Я вел вас сегодня весь день, от Длинной дамбы, и меня не оставляет ощущение, что вы уже вычерпали отпущенный вам запас удачи — до самого донышка. Такие вещи чувствуешь сразу... Я не шучу, поверьте.
   Что ж, похоже, его запас удачи и впрямь исчерпан. Хотя это как поглядеть: он проиграл сегодня вчистую, всем, кому только можно — и эльфам, и людям Арагорна, и ДСД, — но при этом ухитрился остаться в живых... Нет неправда: не он остался, а его оставили в живых, это разные вещи... А может, все это ему померещилось? Сад пуст, и спросить не у кого — разве что у цикад... Он поднялся на ноги и понял, что уж удар-то по голове ему точно не приснился: в черепе с шумом плескалась боль пополам с тошнотой, заполняя его где-то до уровня кончиков ушей. Сунув руку за пазуху в поисках ключа, он наткнулся на теплый металл мифриловой кольчуги: надел ее еще в банке, страхуясь перед встречей с Эландаром... Да, нечего сказать — здорово она ему помогла...
   Едва лишь он попал ключом в скважину, как дверь распахнулась и перед ним предстал заспанный дворецкий — огромный флегматичный харадрим Унква, из-за плеча которого выглядывала перепуганная Тина. Отстранив слуг, он вошел в дом; навстречу ему уже сбегала по лестнице Элвис, на ходу запахивающая халат.
   — Боже, что с тобой? Ты ранен?
   — Никак нет — просто слегка выпимши. — Тут его и вправду качнуло так, что пришлось опереться о стену. — Проходил вот мимо... дай-ка, думаю, загляну по старой памяти.
   — Врун... — Она всхлипнула, и руки ее, выскальзывая из широких рукавов, обвились вокруг его шеи. — Господи, до чего ж ты мне надоел!
   ...Они лежали рядом, чуть касаясь друг друга, и ладонь его медленно скользила от ее плеча до изгиба бедра — легонько-легонько, будто бы опасаясь стереть облившее их тела лунное серебро.
   — Эли!.. — наконец решился он, и та, как-то сразу почувствовав, что сейчас будет произнесено, медленно села, обхватив колени и уронив на них голову. Слова застряли в горле; он прикоснулся к ее руке и ощутил, как она отодвинулась — вроде бы совсем чуть-чуть, но на преодоление этого «чуть-чуть» ему теперь понадобится вся оставшаяся жизнь, и не факт, что хватит. Это, впрочем, было в ней всегда: она в принципе неспособна устраивать сцены, но зато умеет так промолчать, что потом неделю чувствуешь себя распоследней скотиной... каковой скотиной ты на самом деле и являешься. «У нее ж тут до меня вырисовывалась какая-то серьезная матримониальная перспектива, а она ведь уже не девочка — под тридцать... Сволочь вы, господин барон, ежели по-простому, равнодушная эгоистичная сволочь».
   — Ваша секретная служба любезно дала мне время до завтрашнего полудня, чтобы я навсегда убрался из Умбара, — дальше меня просто убьют. Я под колпаком, и мне уже не вырваться. Такие дела, Эли... — Тут ему вдруг подумалось: вот, наверное, как раз с такими интонациями и сообщают любовнице: «В ближайшее время встречаться не выйдет — а то моя, похоже, что-то пронюхала», и у него едва не свело скулы от отвращения к себе.
   — Ты как будто оправдываешься, Тан. Зачем? Я ведь понимаю — это просто судьба... А за меня не волнуйся, — она подняла голову, и вдруг тихонько рассмеялась, — в этот раз я оказалась предусмотрительнее, чем в прошлый.
   — О чем ты?
   — Да так — о своем о девичьем...
   Элвис встала, набрасывая халат, и было в этом движении нечто настолько окончательное, у него невольно вырвалось:
   — Ты куда?
   — Собрать тебя в дорогу, куда ж еще? — чуть удивленно обернулась та. — Видишь, мне так и не стать дамой из общества, прости... недостает тонкости чуйств. Надо было устроить истерику или хоть для вида позаламывать руки, верно?
   Слишком многое потерял он нынче единым махом: и цель, к которой шел все эти месяцы, и веру в себя, и страну, ставшую для него — может, и против воли, — второй родиной, а теперь вот теряет Элвис... И тогда, понимая уже, что все кончено, он отчаянно ринулся вперед — будто ныряя с пирса в безнадежной попытке догнать вплавь отваливший от пристани корабль.
   — Послушай, Эли... Я в самом деле не могу остаться в Умбаре, но ты... Что бы ты ответила, если б я предложил тебе уехать со мною в Итилиен и стать там баронессой Тангорн?
   — Я ответила бы, — в голосе ее была одна лишь смертельная усталость, — что ты, к сожалению, всю жизнь слишком любил сослагательное наклонение. А женщины — такова уж их природа — предпочитают повелительное... Извини.
   — А если сменить наклонение? — Он изо всех сил пытался улыбнуться. — В повелительном это будет звучать так: выходи за меня замуж! Так лучше?
   — Так? — Она замерла, закрыв глаза и стиснув руки на груди, будто вправду к чему-то прислушиваясь. — А знаешь — действительно гораздо лучше! Ну-ка повтори...
   И он повторил. Сперва опустившись перед ней на колени, а потом подхватив ее на руки и кружась в медленном танце по всей комнате. Вот тут-то с ней и в самом деле приключилась легкая истерика, с хохотом и рыданиями навзрыд... Когда же они наконец опять оказались в постели, она первым делом приложила палец к его губам, а потом, взяв его ладонь в свои, осторожно прижала ее к своему животу и тихонько прошептала: «Тс-с-с! Смотри не напугай его!»
   — Так у тебя... у нас... — только и смог вымолвить он.
   — Ну да! Я ж сказала, что в этот раз была предусмотрительнее, чем тогда, четыре года назад. Что бы там дальше ни случилось, у меня останется он... Понимаешь, — она с тихим смехом прижалась к Тангорну и нежно потерлась щекой о его плечо, — я отчего-то точно знаю: это будет мальчишка — вылитый ты.
   Некоторое время он лежал в молчании, тщетно пытаясь навести порядок в голове: слишком уж много всего и сразу. «Прежняя жизнь авантюриста Тангорна окончена — с этим все ясно, но, может, тихая семейная идиллия с Элвис — это и есть тот самый ее конец, который подразумевали Высшие Силы? Или наоборот — мне просто платят отступного за то, чтобы я бросил Халаддина? Но ведь я так и так бессилен уже что-либо сделать для него, моя умбарская миссия провалена необратимо... Ой ли? А если бы тебе сейчас предложили переиграть партию и отдать жизнь в обмен за победу над Эландаром? Не знаю... еще полчаса назад отдал бы не раздумывая, а сейчас — не знаю... Наверное, нашел бы благовидный предлог отвертеться — если совсем честно. Да, ловко меня стреножили... Пропади оно все пропадом, — обреченно подумал он, — нет у меня больше сил решать эти загадки, ставя себя на место Высших Сил. И пусть все идет как идет...»
   — Послушай, — он оставил наконец попытки собрать в кучу разбегающиеся мысли: на поверхность все равно неуклонно вылезали всякие пустяки, — а ты не будешь скучать там, в Эмин-Арнене? Это ведь, если по-честному, такое захолустье...
   — Знаешь, я тут в нашей столице мира за свои двадцать восемь годков навеселилась под завязку — хватит на три оставшихся жизни. Не бери в голову... И вообще, господин барон, — тут она обольстительнейшим образом изогнулась, закинув руки за голову, — не пора ли вам приступить к исполнению своих супружеских обязанностей?
   — Всенепременнейше, дорогая баронесса!..


ГЛАВА 54


   В рассветном саду пел вивино; птаха устроилась на ветке каштана прямо напротив распахнутого окна их спальни, и печальные мелодичные трели поначалу казались Тангорну нитями, вытащенными из ткани его собственного сна. Он осторожно, чтобы не потревожить спящую Элвис, выскользнул из постели и подкрался к окошку. Крохотный певец запрокинул головку так, что желтые перышки на шее встопорщились пенным жабо, и щедрыми горстями рассыпал по округе переливы великолепного финального росчерка; потом он с деланным смущением отвернулся в полупрофиль и выжидательно глянул на барона: «Ну как тебе? Понравилось?» «Спасибо, малыш! Я ведь знаю: вивино — лесная птица, она терпеть не может город... Ты прилетел специально, попрощаться со мной?» «Ну вот еще!» — насмешливо мигнул тот и упорхнул в глубь сада; да, вивино был истинным умбарцем, и нордическая сентиментальность была ему явно чужда.
   Быстро и едва слышно прошлепали по полу босые ступни, и теплая со сна Элвис прильнула к нему сзади, скользнув губами по лопаткам и позвоночнику.
   — Что ты там увидал?
   — Там пел вивино. Настоящий вивино — в городе, представляешь?
   — А-а... Это мой вивино. Он живет тут уже почти месяц.
   — Поня-атно, — протянул Тангорн, ощутив — вот ведь смешно! — нечто вроде укола ревности. — А я-то уж решил, будто он прилетел сюда ради меня...
   — Слушай... а может, он и в самом деле не мой, а твой? Ведь он появился у меня в саду одновременно с тобой... Да, точно — в первых числах!
   — Что ж, в любом случае это лучший прощальный привет Умбара, какого можно пожелать... Ты глянь-ка, Эли, а вон еще один прощальный приветик! — вдруг расхохотался он, указав на мрачного заспанного полицейского, занявшего позицию на противоположной стороне Яшмовой улицы рядом с ювелирной лавкой Чакти-Вари. — Секретная служба тактичным покашливанием напоминает мне, чтобы до отъезда я «ходил опасно»... Ну ладно: насчет отъезда — ты как, не передумала? Может, двинешься позже, уладив здешние дела?
   — Нет уж, — отрезала она, — я с тобой! В том караване два свободных бактриана — ну чем не перст судьбы? А дела... С ними все равно придется разбираться моему юристу, тут работы не на одну неделю. Наверное, лучше будет все обратить в золото — ценные бумаги у вас там, на Севере, кажется, не в ходу?
   — Там про такое никто и не слыхивал, — кивнул он, с улыбкой наблюдая за одевающейся Элвис. — Ну и парочку мы с тобою являем, подруга, — просто классика: промотавшийся в дым аристократишка, все достояние которого — меч да траченный молью титул, женится на деньгах преуспевающей вдовушки из мещанского сословия...
   — ...Каковая вдовушка начинала некогда свою карьеру торгуя направо и налево собственным телом, — в тон ему продолжила Элвис. — С какой стороны ни глянь — совершеннейший мезальянс... Не история, а золотая жила для кумушек из обоих сословий.
   — Это точно... — Ему, похоже, пришла в голову внезапная мысль, и сейчас он что-то прикидывал про себя. — Послушай, я вдруг подумал... До полудня бездна времени. А что, если мы поженимся прямо сейчас? По ритуалу любой из умбарских религий — на твой выбор.
   — Да, милый, конечно... А по какому ритуалу — мне тоже все равно... Давай по аританскому, благо их храм в двух шагах отсюда.
   — Да что с тобой, Эли? Ты вовсе не рада?
   — Нет-нет, что ты!.. Просто вдруг накатило предчувствие, очень скверное... как раз когда ты заговорил о женитьбе.
   — Чепуха, — твердо отвечал он. — Одеваемся, и вперед; аритане — так аритане. Кстати... твой камень, если я не путаю, сапфир?
   — Да, а что такое?
   — Пока ты прихорашиваешься, я как раз успею прогуляться через улицу до лавки достопочтенного Чакти-Вари — на предмет свадебного подарка. Время, конечно, неурочное, но за такие деньги, — он подкинул на ладони мешочек с остатками Шарья-Раниного золота, — старикан выпорхнет из постели как вспугнутый фазан...
   И тут он осекся, увидав лицо Элвис: та стремительно бледнела, а глаза ее из васильковых сделались черными — один зрачок.
   — Нет!!! Тан, милый, не ходи, умоляю тебя!!
   — Да что с тобой, маленькая? Это... это опять твои предчувствия? — Она быстро закивала в ответ, не в силах вымолвить ни слова. — Пойми, мне ничто не угрожает — я вышел из игры и просто никому больше не нужен...
   — Хорошо, — она уже овладела собою, — пойдем. Но только вместе, ладно? Я буду готова через пять минут. Ты обещаешь, что не станешь выходить из дому без меня?
   — Да, мамочка!
   — Вот и умничка!
   Элвис чмокнула его в щеку и выскользнула в коридор; слышно было, как она отдает какие-то распоряжения недовольно ворчащей Тине. «Браво, господин барон, — мрачно подумал он, — дожили... любимая женщина поведет вас за ручку, обеспечивая вашу безопасность — сами-то вы даже на это уже не способны... Ты и так вышел из игры битым (что никак не способствует самоуважению), но если ты сейчас и впрямь послушно дождешься Элвис, то просто потеряешь право называться мужчиной... Ну а если предчувствие ее не обманывает — тем хуже для них. И пускай цена ему как шпиону пятак в базарный день, но уж третьим-то мечом Гондора он от этого быть не перестал... У него есть Снотворное и мифриловая кольчуга — рискните, ребята! И пусть ваши головы станут моим утешительным призом — настроение как раз подходящее... Тьфу ты! — Он едва не расхохотался. — Кажется, я начинаю всерьез относиться к женским предчувствиям». Окинул взором пустой сад (из окна второго этажа он просматривался как на ладони), совершенно безлюдную Яшмовую улицу с дээсдэшником в полицейской форме... В лавке Чакти-Вари — сторожевые кобры... И что с того?.. «Черт, — успел подумать он, перекидывая ноги через подоконник, — клумбу бы не помять, а то Эли мне за свои левкои голову оторвет...»
   ...Элвис была уже почти готова, когда уловила краешком глаза движение в саду. С остановившимся сердцем она дернулась к окну и узрела на дорожке Тангорна: тот послал ей воздушный поцелуй, а затем направился к садовой калитке. Шепотом адресовав своему благоверному парочку выражений, более приличествующих ее портовой юности, нежели нынешнему статусу, Элвис с некоторым облегчением убедилась, что барон при оружии и, судя по его походке, явно не склонен разевать варежку навстречу красотам летнего утра. Он настороженно миновал калитку, пересек улицу, обменявшись парою фраз с полицейским, и протянул руку к бронзовому дверному молотку на входе в ювелирную лавку...
   — Та-а-а-а-а-ан!!! — прорезал тишину отчаянный крик.
   Поздно.
   Полицейский вскинул руку ко рту — ив тот же миг барон, судорожно хватаясь за горло, осел на мостовую.
   Когда она выбежала на улицу, «полицейского» уже и след простыл, а Тангорн доживал последние секунды. Отравленная колючка, выпущенная из улшитана — маленькой духовой трубки дальнехарадских пигмеев, — вонзилась ему в шею, на палец выше ворота мифриловой кольчуги: извлечь из ножен Снотворное «третий меч Гондора» так и не успел... Барон стиснул до синяков руки пытающейся приподнять его Элвис и с хрипом выдохнул: «Фарамиру... Передай... Сделать...»: силился выговорить что-то еще (на самом-то деле заготовленная им фраза была — «Фарамиру передай — сделать не вышло»), но не хватило воздуха в легких: алкалоиды анчара, составляющие основу пигмейского яда, вызывают паралич дыхательной мускулатуры... Ни выполнить свою миссию, ни хотя бы дать знать товарищам о ее провале барон так и не сумел; с этой мыслью и умер.
   ...С соседнего чердака наблюдал за этой сценой через затянутую паутиной отдушину человек по кличке Перевозчик — чистильщик из организации Эландара. Он в недоумении опустил свой арбалет, тщетно пытаясь сообразить — кто же это его так ловко опередил?.. ДСД? Для Приморской, 12, слишком уж чисто сработано... А если все это лишь очередная уловка барона?.. Может, для верности все-таки всадить в него стрелу?..
   ...Мангуст к тому времени успел уже избавиться от полицейской формы и, вновь став вполне законно аккредитованным при МИДе послом Его Величества султана Сагула V Благочестивого — могущественного властителя несуществующих в природе Флориссантских островов, — без лишней суеты поспешал к порту: там его ждала зафрахтованная загодя фелюга «Трепанг». Поединок двух лейтенантов закончился тем, чем и должен был закончиться, ибо профессионал отличается от любителя еще и тем, что играет не до забитого им красивого гола и не до своего «психологического кризиса», а до шестидесятой секунды последней минуты матча. К слову заметить, означенная шестидесятая секунда наступила для Мангуста как раз в порту, где ему довелось еще раз продемонстрировать свой высокий профессионализм. Вряд ли он и сам сумел бы сформулировать, что именно не понравилось ему в поведении экипажа «Трепанга», но только он полуобернулся — якобы с каким-то вопросом — к шкиперу, ступившему на сходни следом за ним, ребром ладони перерубил тому гортань и спрыгнул в жирно-ржавую, подернутую мертвыми радужными разводами воду между пирсом и корабельным бортом. Это-то и дало ему пару секунд форы — как раз чтоб извлечь из-за обшлага и закинуть в рот маленькую зеленоватую пилюлю, так что в руки оперативников Джакузи попал лишь еще один (четвертый по счету за нынешние сутки) неопознанный труп: спецкоманда из «Феанора» сыграла с умбарской секретной службой вничью — по нулям.
   ...А Тангорн умер на руках окаменевшей от горя Элвис так и не узнав самого главного: именно его гибель от руки людей из тайной стражи станет последним доводом, разрешившим колебания Эландара, и в тот же день Тангорнов пакет не ведомыми никому из людей путями отправится на север, в Лориен. Не узнал он и того, что Элвис разобрала его предсмертный захлебывающийся шепот как законченную фразу: «Фарамиру передай — сделано!» — и выполнит все как должно... А Некто неустанно ткущий из неприметных глазу случайностей и вполне очевидных человеческих слабостей роскошный гобелен, который мы и называем Историей, тотчас же выкинул из памяти этот эпизод: гамбит — он и есть гамбит, отдали фигуру — получили игру, и дело с концом...



ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ВЫКУП ЗА ТЕНЬ



   Снова и снова все то же

   твердит он до поздней тьмы:

   "Не заключайте мировой с Медведем,

   что ходит как мы!"

Р. Киплинг