Страница:
Неудачные попытки фотографирования с воздуха делались во Франции еще в 1856 г., в 1860 г. в Бостоне были получены фотографии с высоты 360 м (1200 футов). Блиох в 1898 г. спрашивал: «Не увидит ли мир войну на воздухе – шар, нападающий на шар, а может быть, целые эскадры аэростатов, вступающие в бой, низвергающие воздушные корабли, а с ними и их смертоносные снаряды?» Уже в 1901 г. публиковались результаты опытов обстрела воздушных шаров ружейным и шрапнельным огнем.
В 1909 г. знаменитый впоследствии Джулио Дуэ писал в журнале «La Preparazione»: «Не менее важным, чем господство на море, будет в скором времени господство в воздухе… Окажется, что мы присутствовали при зарождении воздушной войны и содействовали этому зарождению. И было бы на самом деле забавно, если бы мы этого даже не заметили!» 25 июля того же года французский пилот Луи Блерио впервые перелетел Ла-Манш. Теперь Англия в планах военных перестала быть неуязвимым островом.
По данным А.Н. Лапчинского, на маневрах осенью 1909 г. и весной 1910 г. немецкая армия отрабатывала применение дирижаблей в условиях, приближенных к боевым: днем и ночью, в туман, ветер, дождь, длительное время находясь на большой по тем временам высоте (1300 м). 13 сентября 1909 г. донесение с французского дирижабля было получено командованием корпуса всего через 55 минут.
В августе 1910 г., по данным Энтони Уильямса, в США с биплана Кертисса впервые стреляли из карабина Спрингфилда. В сентябре Гленн Кертисс, Грехем Уайт и другие летчики на аэрошоу сбрасывали холостые бомбы весом 8 кг. Бомбы бросались по контуру корабля, обозначенного на земле, с высоты не менее 100 футов (30 м). Попадание в «корабль» оценивалось в 1 очко, попадание в площадь в 2–4 фута от трубы – в 3 очка, и попадание непосредственно в трубу – в 10 очков. Почти все летчики на скорости 60–70 км/час, сбрасывая в плоскости ветра, попали в трубу.
В сентябре 1910 г. в маневрах принимали участие не только 4 дирижабля, но и 12 военных самолетов – 8 бипланов (5 «Фарманов», 1 «Райт», 1 «Соммер», 1 «Бреге») и 4 моноплана (2 «Блерио» и 2 «Антуанет»). Самолеты проводили разведку с 400–500 м, с дирижабля осуществлялась радиосвязь. Кроме того, испытывались средства ПВО – специальная пушка, установленная на автомобиле, могущая стрелять под углом в 70° и имевшая горизонтальный обстрел в 270°, и зенитный пулемет, также размещенный на автомобиле. Как оказалось, наводчик зенитной пушки бессилен против самолетов (но, вероятно, не против дирижаблей). Были сделаны выводы о дополнении конной разведки воздушной, необходимости маскировки с воздуха и быстроте проведения операции при обнаружении вражеской разведкой. Любопытно, что в том же году немцы на своих учениях успешно применяли маскировку и ложные позиции, также придя к выводу об уязвимости дирижаблей от артиллерийского огня – безопасная высота составила 1500 м.
Во Франции первые опытные стрельбы с самолета прошли еще 7 января 1911 г., и в том же году проводились опыты радиосвязи с самолета и метания бомб (как и в США). Еще было установлено, что самолетам необходима подготовленная аэродромная сеть, не стесняющая их подвижности. Тем временем на австрийских маневрах самолеты летали ночью. В мае на аэродроме в Хендоне Грехем Уайт на скорости 65–75 км/час с высоты 500–600 футов (150–180 м) попал 20-кг бомбой в середину мишени. В России на авиационных неделях в Петербурге и Москве по контуру корабля сбрасывались пакеты с мелом.
В том же году в России перед маневрами Варшавского военного округа был издан приказ, где, в частности, говорилось:
«На летчика может быть возложено:
1) Производство разведки противника.
2) Поддержание связи.
3) Нанесение материального или морального вреда врагу бросанием с высоты взрывчатых веществ.
4) Уничтожение змейковых и управляемых аэростатов и самолетов противника.
5) Точное определение укреплений и их фотографирование.
…
Увидя самолет или дирижабль, войска должны:
1. Обстрелять его залповым ружейным и пулеметным огнем, а если самолет кружится над одним пунктом, то и артиллерийским. При этом нужно заметить, что в последнем случае важно не поражение самолета, а образование около него воздушных вихрей, что заставит летчика, которому будет трудно держаться, уйти возможно скорее; в удачном случае возможно вихрями, образуемыми артиллерийскими снарядами, сбросить самолет на землю…
8. Прожекторами нужно пользоваться, чтобы слепить неприятельского летчика при ночном полете, направляя луч навстречу самолету».
Однако в «Современной войне» Незнамова 1912 г. говорилось: «Метанию взрывчатых веществ мы не считаем возможным придавать серьезное значение не только теперь, но и в будущем: низко опускаться позволять не надо аппаратам, а с большой высоты эта игра не будет стоить свеч. Если отдельные случаи разрушения мостов, складов и т. п. могли бы иметь место, современная техника сумеет быстро справиться с ними, лишь бы были под рукой нужные средства».
Война между Мексикой и США, итало-турецкая и Балканские войны опробовали в деле боевую авиацию, в т. ч. морскую, и бронеавтомобили.
Снова возрос расход боеприпасов – например, заместитель болгарского главнокомандующего генерал Радко-Дмитриев считал запас в 350 снарядов на орудие достаточным лишь на 2–3 дня. Выявилось преобладание расхода снарядов над патронами, характерное для будущей мировой войны – на каждую винтовку приходилось по 300 патронов, в то время как на орудие: по 900 снарядов. По подсчетам врача в болгарской армии, на одного убитого турка пришлось 150 выпущенных пуль и 90 снарядов и шрапнелей. Позднее перебегание сербской пехоты в Кумановском сражении – сначала отделениями, затем одиночными бойцами, с окапыванием и одновременным огнем (5 человек в отделении окапываются, 5 – стреляют), вошло в примеры тактики. Болгары яростными атаками, в т. ч. ночными, казалось, доказали преимущество наступления, но были отбиты на Чаталджинской укрепленной линии – с прожекторами, проволочными заграждениями, фугасами, бронекуполами и автоматической подачей снарядов из бетонированных казематов.
Еще с 1910 г. Форд поставлял в революционную Мексику подвижные пулеметные точки на базе «Форда-Т».
В октябре 1911 г. итальянцы впервые провели воздушную разведку турецких войск в Ливии с самолета. 1 ноября лейтенант Гавотти, пилотируя германский «Таубе», с высоты 700 м сбросил четыре гранаты по 4,4 фунта (порядка 2 кг), позднее на турецкие позиции сбрасывались бомбы в 10 кг с картечью в массивном корпусе. До того, начиная с 11 октября, летчики с 800—1000 м заблаговременно предупреждали об атаках противника и передавали сообщения, а с аэростатов корректировали артиллерийский огонь. За полгода капитан Моизо (Moizo) сделал 82 вылета и стал первым пилотом, попавшим в плен – при разведке в сентябре 1912 г. отказал мотор, двумя неделями раньше, 25 августа, Пьетро Манзини погиб при аварии. Высота бомбометания с дирижабля (сброс 28 бомб в марте 1912 г.) составила 1 км. Первая попытка ночной бомбардировки была сделана 11 июня 1912 г.
Французы (первый боевой вылет состоялся 17 февраля 1912 г. в Алжире) и испанцы в Северной Африке сбрасывали, по сведениям Энтони Уильямса, гранаты, бомбы и стальные стрелки.
В балканской войне авиация действовала чрезвычайно вяло – летчики, преимущественно иностранцы, не были организованы, за исключением отряда Щетинина в четыре самолета, который выполнил около 20 полетов над осажденным Адрианополем, сбрасывая бомбы в 10 кг, также обучая болгарских офицеров пилотированию, наблюдению и бомбометанию.
После маневров 1912 г. французский генерал Галлиени признал, что армия, лишенная воздушной разведки, будет слепой по сравнению с армией, располагающей воздушными средствами.
В 1913 г. в Мексике два пилота-наемника противоборствующих сторон впервые сошлись в воздушном бою. Расстреляв все патроны у пистолетов, они не добились нужного результата. Некоторые гражданские люди были убиты атаками с воздуха.
В ноябре того же года на парижском авиасалоне демонстрировался английский двухместный T.B.8 с вращающимся цилиндрическим бомбосбрасывателем на 12 десятифунтовых (4,5 кг) бомб и призматическим прицелом в кабине наблюдателя. 12 таких самолетов были заказаны британцами перед самой войной.
14 ноября 1910 г. американский пилот Юджин Илай впервые в мире поднял самолет с борта корабля – крейсера «Бирмингем». С апреля 1912 г. проходили флотские испытания английского «Авро» тип D. 28 июля 1914 г. с самолета «Шорт Фолдер» была сброшена первая торпеда.
Не только европейцы увлекались авиацией – в начале 1914 г. французы помогли тайцам сформировать небольшой авиаотряд.
Успехи боевого применения авиации привели к быстрому росту бюджетов воздушных флотов – если в 1909 г. такой бюджет Франции составлял 240 000 франков (по данным Роберта Греттена, 47 000 фунтов), то в 1910 г. – уже 2 млн, а в 1913 г. – 50 млн (!) франков. Количество французских военных самолетов возросло с 1 (!) до 400 (плюс 12 морских) в 1912 г. В августе 1914 г. в первой линии будет выставлено 158 самолетов. Для Германии бюджет воздушного флота увеличился за то же время со 198 000 марок (или даже 400 000 фунтов) до 28 млн в 1913 г., количество самолетов – до 100 военных и 50 морских и 232 мобилизованных в 1914 г. Правительство Британии в 1909 г. выделило лишь 5000 фунтов. К ноябрю 1910 г. королевский аэроклуб выдал всего лишь 22 летных сертификата. Англичане по-настоящему спохватились, что у них нет воздушного флота, только в 1911 г., увеличив бюджет с 131 000 фунтов в 1911-м (1908 г. – 13 000, 1909 г. – 78 000) до 500 000 в 1913 г. В итоге в 1913 г. Англия располагала 84 самолетами RFC, 45 – флота, персоналом в 2073 человека, в 1914 г. – 179 и 93, соответственно. Любопытно, что США из-за ограничений конгресса с 1908 г. по 1913 г. потратили на авиацию всего лишь 460 000 долларов, тогда как, к примеру, Россия – 11,5 млн.
В 1912–1913 гг. проводились опыты установки пулеметов на дирижабли и аэропланы и стрельбы с них по наземным целям. В 1914 г. французы изучали три модели бронированных аэропланов, но вес брони оказался чрезмерным.
Тем временем генеральные штабы противостоящих стран пытались найти наилучшую стратегию победы для будущей войны.
Как победить?
В 1909 г. знаменитый впоследствии Джулио Дуэ писал в журнале «La Preparazione»: «Не менее важным, чем господство на море, будет в скором времени господство в воздухе… Окажется, что мы присутствовали при зарождении воздушной войны и содействовали этому зарождению. И было бы на самом деле забавно, если бы мы этого даже не заметили!» 25 июля того же года французский пилот Луи Блерио впервые перелетел Ла-Манш. Теперь Англия в планах военных перестала быть неуязвимым островом.
По данным А.Н. Лапчинского, на маневрах осенью 1909 г. и весной 1910 г. немецкая армия отрабатывала применение дирижаблей в условиях, приближенных к боевым: днем и ночью, в туман, ветер, дождь, длительное время находясь на большой по тем временам высоте (1300 м). 13 сентября 1909 г. донесение с французского дирижабля было получено командованием корпуса всего через 55 минут.
В августе 1910 г., по данным Энтони Уильямса, в США с биплана Кертисса впервые стреляли из карабина Спрингфилда. В сентябре Гленн Кертисс, Грехем Уайт и другие летчики на аэрошоу сбрасывали холостые бомбы весом 8 кг. Бомбы бросались по контуру корабля, обозначенного на земле, с высоты не менее 100 футов (30 м). Попадание в «корабль» оценивалось в 1 очко, попадание в площадь в 2–4 фута от трубы – в 3 очка, и попадание непосредственно в трубу – в 10 очков. Почти все летчики на скорости 60–70 км/час, сбрасывая в плоскости ветра, попали в трубу.
В сентябре 1910 г. в маневрах принимали участие не только 4 дирижабля, но и 12 военных самолетов – 8 бипланов (5 «Фарманов», 1 «Райт», 1 «Соммер», 1 «Бреге») и 4 моноплана (2 «Блерио» и 2 «Антуанет»). Самолеты проводили разведку с 400–500 м, с дирижабля осуществлялась радиосвязь. Кроме того, испытывались средства ПВО – специальная пушка, установленная на автомобиле, могущая стрелять под углом в 70° и имевшая горизонтальный обстрел в 270°, и зенитный пулемет, также размещенный на автомобиле. Как оказалось, наводчик зенитной пушки бессилен против самолетов (но, вероятно, не против дирижаблей). Были сделаны выводы о дополнении конной разведки воздушной, необходимости маскировки с воздуха и быстроте проведения операции при обнаружении вражеской разведкой. Любопытно, что в том же году немцы на своих учениях успешно применяли маскировку и ложные позиции, также придя к выводу об уязвимости дирижаблей от артиллерийского огня – безопасная высота составила 1500 м.
Во Франции первые опытные стрельбы с самолета прошли еще 7 января 1911 г., и в том же году проводились опыты радиосвязи с самолета и метания бомб (как и в США). Еще было установлено, что самолетам необходима подготовленная аэродромная сеть, не стесняющая их подвижности. Тем временем на австрийских маневрах самолеты летали ночью. В мае на аэродроме в Хендоне Грехем Уайт на скорости 65–75 км/час с высоты 500–600 футов (150–180 м) попал 20-кг бомбой в середину мишени. В России на авиационных неделях в Петербурге и Москве по контуру корабля сбрасывались пакеты с мелом.
В том же году в России перед маневрами Варшавского военного округа был издан приказ, где, в частности, говорилось:
«На летчика может быть возложено:
1) Производство разведки противника.
2) Поддержание связи.
3) Нанесение материального или морального вреда врагу бросанием с высоты взрывчатых веществ.
4) Уничтожение змейковых и управляемых аэростатов и самолетов противника.
5) Точное определение укреплений и их фотографирование.
…
Увидя самолет или дирижабль, войска должны:
1. Обстрелять его залповым ружейным и пулеметным огнем, а если самолет кружится над одним пунктом, то и артиллерийским. При этом нужно заметить, что в последнем случае важно не поражение самолета, а образование около него воздушных вихрей, что заставит летчика, которому будет трудно держаться, уйти возможно скорее; в удачном случае возможно вихрями, образуемыми артиллерийскими снарядами, сбросить самолет на землю…
8. Прожекторами нужно пользоваться, чтобы слепить неприятельского летчика при ночном полете, направляя луч навстречу самолету».
Однако в «Современной войне» Незнамова 1912 г. говорилось: «Метанию взрывчатых веществ мы не считаем возможным придавать серьезное значение не только теперь, но и в будущем: низко опускаться позволять не надо аппаратам, а с большой высоты эта игра не будет стоить свеч. Если отдельные случаи разрушения мостов, складов и т. п. могли бы иметь место, современная техника сумеет быстро справиться с ними, лишь бы были под рукой нужные средства».
Война между Мексикой и США, итало-турецкая и Балканские войны опробовали в деле боевую авиацию, в т. ч. морскую, и бронеавтомобили.
Снова возрос расход боеприпасов – например, заместитель болгарского главнокомандующего генерал Радко-Дмитриев считал запас в 350 снарядов на орудие достаточным лишь на 2–3 дня. Выявилось преобладание расхода снарядов над патронами, характерное для будущей мировой войны – на каждую винтовку приходилось по 300 патронов, в то время как на орудие: по 900 снарядов. По подсчетам врача в болгарской армии, на одного убитого турка пришлось 150 выпущенных пуль и 90 снарядов и шрапнелей. Позднее перебегание сербской пехоты в Кумановском сражении – сначала отделениями, затем одиночными бойцами, с окапыванием и одновременным огнем (5 человек в отделении окапываются, 5 – стреляют), вошло в примеры тактики. Болгары яростными атаками, в т. ч. ночными, казалось, доказали преимущество наступления, но были отбиты на Чаталджинской укрепленной линии – с прожекторами, проволочными заграждениями, фугасами, бронекуполами и автоматической подачей снарядов из бетонированных казематов.
Еще с 1910 г. Форд поставлял в революционную Мексику подвижные пулеметные точки на базе «Форда-Т».
В октябре 1911 г. итальянцы впервые провели воздушную разведку турецких войск в Ливии с самолета. 1 ноября лейтенант Гавотти, пилотируя германский «Таубе», с высоты 700 м сбросил четыре гранаты по 4,4 фунта (порядка 2 кг), позднее на турецкие позиции сбрасывались бомбы в 10 кг с картечью в массивном корпусе. До того, начиная с 11 октября, летчики с 800—1000 м заблаговременно предупреждали об атаках противника и передавали сообщения, а с аэростатов корректировали артиллерийский огонь. За полгода капитан Моизо (Moizo) сделал 82 вылета и стал первым пилотом, попавшим в плен – при разведке в сентябре 1912 г. отказал мотор, двумя неделями раньше, 25 августа, Пьетро Манзини погиб при аварии. Высота бомбометания с дирижабля (сброс 28 бомб в марте 1912 г.) составила 1 км. Первая попытка ночной бомбардировки была сделана 11 июня 1912 г.
Французы (первый боевой вылет состоялся 17 февраля 1912 г. в Алжире) и испанцы в Северной Африке сбрасывали, по сведениям Энтони Уильямса, гранаты, бомбы и стальные стрелки.
В балканской войне авиация действовала чрезвычайно вяло – летчики, преимущественно иностранцы, не были организованы, за исключением отряда Щетинина в четыре самолета, который выполнил около 20 полетов над осажденным Адрианополем, сбрасывая бомбы в 10 кг, также обучая болгарских офицеров пилотированию, наблюдению и бомбометанию.
После маневров 1912 г. французский генерал Галлиени признал, что армия, лишенная воздушной разведки, будет слепой по сравнению с армией, располагающей воздушными средствами.
В 1913 г. в Мексике два пилота-наемника противоборствующих сторон впервые сошлись в воздушном бою. Расстреляв все патроны у пистолетов, они не добились нужного результата. Некоторые гражданские люди были убиты атаками с воздуха.
В ноябре того же года на парижском авиасалоне демонстрировался английский двухместный T.B.8 с вращающимся цилиндрическим бомбосбрасывателем на 12 десятифунтовых (4,5 кг) бомб и призматическим прицелом в кабине наблюдателя. 12 таких самолетов были заказаны британцами перед самой войной.
14 ноября 1910 г. американский пилот Юджин Илай впервые в мире поднял самолет с борта корабля – крейсера «Бирмингем». С апреля 1912 г. проходили флотские испытания английского «Авро» тип D. 28 июля 1914 г. с самолета «Шорт Фолдер» была сброшена первая торпеда.
Не только европейцы увлекались авиацией – в начале 1914 г. французы помогли тайцам сформировать небольшой авиаотряд.
Успехи боевого применения авиации привели к быстрому росту бюджетов воздушных флотов – если в 1909 г. такой бюджет Франции составлял 240 000 франков (по данным Роберта Греттена, 47 000 фунтов), то в 1910 г. – уже 2 млн, а в 1913 г. – 50 млн (!) франков. Количество французских военных самолетов возросло с 1 (!) до 400 (плюс 12 морских) в 1912 г. В августе 1914 г. в первой линии будет выставлено 158 самолетов. Для Германии бюджет воздушного флота увеличился за то же время со 198 000 марок (или даже 400 000 фунтов) до 28 млн в 1913 г., количество самолетов – до 100 военных и 50 морских и 232 мобилизованных в 1914 г. Правительство Британии в 1909 г. выделило лишь 5000 фунтов. К ноябрю 1910 г. королевский аэроклуб выдал всего лишь 22 летных сертификата. Англичане по-настоящему спохватились, что у них нет воздушного флота, только в 1911 г., увеличив бюджет с 131 000 фунтов в 1911-м (1908 г. – 13 000, 1909 г. – 78 000) до 500 000 в 1913 г. В итоге в 1913 г. Англия располагала 84 самолетами RFC, 45 – флота, персоналом в 2073 человека, в 1914 г. – 179 и 93, соответственно. Любопытно, что США из-за ограничений конгресса с 1908 г. по 1913 г. потратили на авиацию всего лишь 460 000 долларов, тогда как, к примеру, Россия – 11,5 млн.
В 1912–1913 гг. проводились опыты установки пулеметов на дирижабли и аэропланы и стрельбы с них по наземным целям. В 1914 г. французы изучали три модели бронированных аэропланов, но вес брони оказался чрезмерным.
Тем временем генеральные штабы противостоящих стран пытались найти наилучшую стратегию победы для будущей войны.
Как победить?
Германские военные еще в начале 1890-х, периоде подготовки франко-русского союза, работали над планами войны на два фронта и остановились на нескольких предпосылках. Во-первых, война должна была быть обязательно непродолжительной (поскольку при затяжной войне погибала бы германская промышленность). Во-вторых, следовало молниеносным ударом вывести из строя одного противника, направив на него все силы, предоставив пока другому противнику делать все, что ему угодно. В-третьих, выведя из строя одного противника, вся армия перебрасывалась против другого и также принуждала его к миру. Идеи Мольтке более раннего периода (с 1871 г.) – только наступление с ограниченными целями, в пределах Польши и без абсолютного разгрома Франции и России, с упором на дипломатию отвергались. Правда, в случае Франции мир с сохранением статус-кво требовал ее явного поражения. Кроме того, Мольтке переоценивал скорость французской мобилизации и центр приложения сил – Нанси, тогда как в действительности французы планировали сражаться значительно юго-западнее.
В 1891 г. начальником прусского Генерального штаба был назначен граф Шлиффен, вплоть до 1906 г. занимавшийся разработкой, уточнением и совершенствованием планов войны против союза Франции и России, затем план дорабатывался Мольтке-младшим.
Рассмотривались многие варианты, включая и стратегическую оборону – на маневрах в ноябре – декабре 1905 г. Франция первой входит в Бельгию, одновременно атакуя в Эльзасе. Бельгия и Голландия присоединяются к Германии, три германских корпуса с юга перебрасываются в район Антверпена, еще три – с востока и атакуют французов во фланг.
По другим планам, первым ударом должна была быть сокрушена Франция – как наиболее опасный противник. Вместо войны на два фронта – две войны на один фронт. Почему первый удар должен быть нанесен против Франции? Россия могла бы отступить и сорвать быструю победу, втягивая Германию в бесконечную кампанию, как Наполеона веком раньше. Тогда как Париж был близок, а французская армия, могущая провести мобилизацию в течение двух недель (как и немецкая), – опаснее русской. России же, по немецким расчетам, из-за огромной территории, большого населения и слабого развития транспорта потребовалось бы шесть недель для организации наступления, а за это время Франция уже должна была быть разбита. Ради концентрации всех возможных сил против Франции Шлиффен готов был даже пожертвовать Восточной Пруссией, но эта потеря окупалась бы выигрышем всей войны.
Где и как наступать? Прямая атака через общую франко-немецкую границу наткнулась бы на целый ряд укреплений, построенных после Франко-прусской войны и флангами упиравшихся в нейтральные государства – Швейцарию и Бельгию. Длительная осада крепостей срывала бы весь план войны, при этом французы могли бы снабжать свои войска через открытый тыл и в любой момент отступить. Больше того, французы подготовили германской армии Шармский проход между Эпиналем и Тулем, где немцы могли бы быть разбиты. Таким образом, для быстрого разгрома французской армии требовалось ее обойти и окружить. Обойти можно было бы, растянув свой правый фланг к северу до Мезьера. Но, когда правый фланг пересечет Маас, немецкая армия окажется разделенной надвое с единой французской армией против центра. Вторым вариантом были бы смещение к северу значительной части армии и атака не на линии Верден – Бельфор, к югу от Вердена, а на линии Лилль – Верден, к северу. Свободное пространство, нужное полуторамиллионной немецкой армии для обхода, могла дать только нейтральная Бельгия на севере. Первоначально Шлиффен предполагал всего лишь «срезать угол» Бельгии восточнее Мааса, но к 1905 г. план развился до огромного маневра через Льеж и Брюссель. Затем немецкая армия поворачивала на юг, проходя через равнинную Фландрию, удобную для наступления. Несмотря на удлинение пути, этот маневр был бы быстрее, чем прорыв через укрепленную линию. При этом план предусматривал намеренное ослабление левого фланга немецкой армии в Эльзас-Лотарингии, вернуть которую мечтали французы. Войска там заменили бы мощные системы укреплений Меца и Страсбурга. Наступающая французская армия попала бы в мешок между Мецем и Вогезами и удерживалась бы до победы основных немецких сил. «Главное – это образовать мощное правое крыло и использовать его для того, чтобы выигрывать сражения; основное – это, пользуясь силой этого крыла, в непрестанном преследовании вынуждать врага все время прерывать бой».
Таким образом, на карту решающего обхода ставилось буквально все: возможная потеря Восточной Пруссии, Эльзас-Лотарингии, нарушение нейтралитета Бельгии и Голландии, в конечном итоге – судьба Германии. Немцы полагали, что Великобритания, гарант нейтралитета Бельгии, не успеет существенно вмешаться в войну на континенте до разгрома Франции и России (хотя участие ее экспедиционного корпуса допускалось еще Шлиффеном в 1905 г. и Мольтке в 1908 г.). Бельгия не станет сопротивляться всей мощи немецкой армии и даст ей пройти без боя, подчинившись ультиматуму. А если Бельгия все же решит сопротивляться, немецкая тяжелая артиллерия при помощи разведки легко и быстро сокрушит бельгийские крепости.
Еще одним козырем стало привлечение резервистов в первую линию, непосредственно на фронт – до того они предназначались только для тыловой и оккупационной службы. В результате Германия получала дополнительные дивизии и смогла бы противостоять и Франции, и России. На 1905 г. задействовалось 62 пехотных (включая 10 итальянских в Эльзасе), 20 резервных, 13 кавалерийских дивизий и 24 ландверных бригады.
Любопытно, что в 1910 г. был разработан план нанесения первого и главного удара по России. Однако на маневрах 1912 г. игравший «за русских» военный министр фон Хееринген смог вывести свои войска из-под удара, уведя их за линию Западного Буга. Этого времени «французам» хватило, чтобы выйти к Рейну. После этого идея первого удара по России была окончательно отвергнута. Хотя австро-венгры, в т. ч. фон Хетцендорф, требовали удар на Седлец в Польше, но штурмовать для этого русские крепости на реках Бобр и Нарев немцы не собирались, особенно зная о выделении против Восточной Пруссии двух русских армий. Дополнительным фактором стала необходимость защиты месторождений железной руды в Лотарингии. В апреле 1913 г. было принято решение не продолжать ежегодное обновление восточного плана.
Гораздо ранее, в 1904 г., кайзер отклонил идею Шлиффена о немедленном нанесении удара по Франции, пока Россия занята войной с Японией. Продолжающиеся разногласия, болезни и преклонный возраст стали причинами отставки Шлиффена, который и сам неоднократно подавал прошения о ней.
Мольтке-младший отказался от идеи использования голландских дорог – нейтральная Голландия прикрыла бы тылы немецких армий в случае, если Великобритания из-за нарушения бельгийского нейтралитета вмешается в войну. Также Голландия была бы «дыхательным горлом», через которое при наихудшем развитии событий шел бы экспорт-импорт. Сужение коридора для маневра войск повышало роль Льежа.
К 1914 г. план, казалось, был отработан до мелочей, а дальнейшее промедление грозило усилением России – как армии, так и транспортной системы. Усиление немецкой армии было возможно не ранее 1916 г., т. е., по мнению Мольтке, слишком поздно – в 1916–1917 гг. Германия уже не смогла бы разбить Россию, особенно в случае откладывания увеличения армии. Поэтому воевать было выгоднее немедленно…
Французских стратегов не страшила идея охвата немецкой армией. Напротив, в их Генштабе полагали, что чем сильнее немцы укрепят свое правое крыло, тем слабее они сделают свой центр и левое крыло, где французская армия планировала свой прорыв между Мецем и Саарбургом. С 1911 г. Жоффр был почти уверен в нарушении немцами нейтралитета Бельгии, сами бельгийцы догадывались с 1906 г. Генерал Мишель в 1911 г. предложил оборонительный план – с развертыванием французской армии на рубеж Верден – Намюр – Антверпен, т. е. перекрывая вероятное наступление немцев через Бельгию. При этом Мишель предполагал удвоить армию, прикрепив к каждой действующей армии полк резервистов и довести артиллерию до 40 батарей на корпус – как в германских первоочередных корпусах. Дивизия при этом имела бы 24 батальона и 20 батарей. В отличие от других планов здесь имелся бы значительный стратегический резерв в районе Парижа – три корпуса по три дивизии. Но и идея оборонительной войны, и идея использования резервистов были отвергнуты коллегами Мишеля. Решительная победа в быстрой войне требовала стремительных штыковых атак, а стремительные атаки требовали обученных и храбрых солдат, а не каких-то резервистов, только разбавлявших бы качественные войска. Поэтому французы считали, что и немцы не пойдут на добавление резервных частей к действующим, следовательно, немцам не хватит сил для наступления через Бельгию и одновременного сдерживания французского прорыва к Рейну. Если немцы все же растянут фронт до Бельгии, то его можно будет прорвать контрударом в центре – в Арденнах. Кроме того, нарушение нейтралитета Бельгии вовлечет в войну с Германией Британскую империю.
Французский «план-17» был завершен в апреле 1913 г. Как писали позднее французские высшие офицеры, например, Вейган и Жоффр, в учебных задачах почти не предусматривалось неизбежных на войне случайностей, могущих помешать планам. На опыте Русско-японской войны предполагалось, что высокий боевой дух поможет наступающим преодолеть даже современную оборону. К тому же наступление виделось единственным противоядием от более эффективной немецкой мобилизации, тогда как участие английских войск в войне на континенте было трудно прогнозируемым, следовательно, почти не учитывалось.
В России почти за полвека до начала мировой войны осознавалось отставание от немецкой и австрийской армий в сроках мобилизации и сосредоточения. Например, генерал-лейтенант Обручев предлагал оборону передового театра приурочить «к самому важному и сильному пункту во всем крае». Такой пункт он видел в треугольнике, образуемом Вислой и Буго-Наревом, вершинами которого являлись Варшава, Новогеоргиевск и Зегрж, будущем Варшавском укрепленном районе. Однако к 1906 г. построенные крепости уже устарели и требовали дорогостоящей модернизации.
В августе 1913 г. на секретной конференции начальников штабов союзных армий Жилинского и Жоффра французы ввиду увеличения германской армии потребовали сконцентрировать русские силы так, чтобы уже на 16-й день после начала мобилизации вторгнуться в Восточную Пруссию или идти на Берлин южнее ее. Еще до этой конференции также по требованию французского штаба и на французские кредиты был учетверен участок железной дороги Жабинка – Брест-Литовск и построен двухколейный путь Брянск – Гомель – Лунинец – Жабинка. В будущем предполагалось удвоение линий Барановичи – Смоленск, Ровно – Барановичи, Лозовая – Ковель и постройка пути Рязань – Тула – Варшава. Это облегчало переброску войск из тыловых районов к фронту, но не маневр войсками вдоль фронта, что скажется впоследствии. Уже в мирное время в Варшаве должны были быть усилены войска для создания большей угрозы и привлечения к русской границе как можно большего числа немецких войск. То есть развертывание войск выносилось на Вислу, но уже без поддержки крепостей – старые для экономии уничтожались, а новые (Гродно, Осовец, Новогеоргиевск, Брест-Литовск) только создавались.
В зависимости от войны преимущественно с Германией (если бы Германия атаковала Россию) или Австро-Венгрией (если бы Германия атаковала Францию) русские войска должны были охватить Восточную Пруссию или Галицию. Двойственность планов приводила к распылению сил вдоль границы.
Поражение в войне с Японией уже понемногу забывалось, а положение России, имеющий могучих союзников, внушало оптимизм.
В 1913 г. Свечин писал: «Нам нужны новые корпуса, нужно увеличение мирного состава существующих частей, нужны большие маневры, с пополнением частей довоенного состава призванными запасными, нужна постоянная тренировка солдата и начальствующих лиц, нужны новые железнодорожные линии, новые тысячи паровозов и вагонов, нужно обильное снабжение кавалерии мостовыми средствами вместо пироксилина… Нужна подготовка тяжелой артиллерии – те тяжелые мортиры, которые в несколько часов могут истолочь преграду из неприятельских фортов. Нужны войска сообщений, нужны летчики, а главное – нужны новые десятки тысяч молодых пехотных офицеров и надежных подпрапорщиков… Нужно, чтобы вместо пяти корпусов мы были бы всегда готовы разбить двадцать, плюс австрийская армия… Мы уже опасны, но у нас нет гарантии непобедимости». По более поздней оценке Свечина, в отношении снабжения и организации к началу мировой войны русская армия повысила свою боеспособность по сравнению с Русско-японской войной по крайней мере на 300 %.
27 февраля 1914 г. в «Биржевых ведомостях» вышла знаменитая впоследствии статья якобы от имени Сухомлинова «Россия хочет мира, но готова к войне». В статье со слов «безупречного источника» говорилось, что Россия не думает о войне, но готова ко всяким случайностям. Ей уже не страшны угрозы извне и нет причин волноваться. Теперь идея обороны отложена и русская армия будет активной. Офицерский состав значительно возрос и стал однородным по образовательному цензу. Русская полевая артиллерия снабжена прекрасными орудиями, не только не уступающими образцовым французским и немецким, но и во многих отношениях их превосходящими, осадная артиллерия есть при каждой крупной боевой единице. Уроки прошлого (т. е. Русско-японской войны) учтены, в будущих боях русской артиллерии никогда не придется жаловаться на недостаток патронов. Военно-автомобильная часть поставлена высоко, есть телеграфная и телефонная связь. Великолепны результаты аппаратов Сикорского.
Таким образом, в целом статья вполне объективно отражала текущее состояние дел, но без учета позднейших потребностей будущей войны. Ее с «шумной радостью» восприняли во Франции, и неоднократно перепечатывали, в т. ч. газетами «Тан» и «Матен» за 1,5 месяца до войны – 14 июня. Теперь она имела новый заголовок «Россия готова: Франция также должна быть готова», заканчивалась «желанием» России, чтобы Франция ввела трехлетнюю воинскую повинность (злободневный для Франции вопрос) и напечатанной жирным шрифтом фразой «Россия и Франция войны не хотят, но Россия готова, и Франция тоже должна быть готова».
На этом оптимистическом фоне в феврале 1914 г. диссонансом прозвучала записка министра внутренних дел Дурново Николаю II. О чем же шла речь? Дурново разобрал предпосылки, ход и последствия возможной войны. В кратком пересказе можно выделить основные положения:
1) соперничество Англии и Германии неминуемо должно привести к вооруженной борьбе между ними, исход которой, по всей вероятности, будет смертельным для побежденной стороны. Сама Англия малоуязвима для Германии, а Германия – для Англии. Поэтому обе страны постараются обеспечить себе союзников, и англо-германская война превратится в войну между двумя группами держав.
В 1891 г. начальником прусского Генерального штаба был назначен граф Шлиффен, вплоть до 1906 г. занимавшийся разработкой, уточнением и совершенствованием планов войны против союза Франции и России, затем план дорабатывался Мольтке-младшим.
Рассмотривались многие варианты, включая и стратегическую оборону – на маневрах в ноябре – декабре 1905 г. Франция первой входит в Бельгию, одновременно атакуя в Эльзасе. Бельгия и Голландия присоединяются к Германии, три германских корпуса с юга перебрасываются в район Антверпена, еще три – с востока и атакуют французов во фланг.
По другим планам, первым ударом должна была быть сокрушена Франция – как наиболее опасный противник. Вместо войны на два фронта – две войны на один фронт. Почему первый удар должен быть нанесен против Франции? Россия могла бы отступить и сорвать быструю победу, втягивая Германию в бесконечную кампанию, как Наполеона веком раньше. Тогда как Париж был близок, а французская армия, могущая провести мобилизацию в течение двух недель (как и немецкая), – опаснее русской. России же, по немецким расчетам, из-за огромной территории, большого населения и слабого развития транспорта потребовалось бы шесть недель для организации наступления, а за это время Франция уже должна была быть разбита. Ради концентрации всех возможных сил против Франции Шлиффен готов был даже пожертвовать Восточной Пруссией, но эта потеря окупалась бы выигрышем всей войны.
Где и как наступать? Прямая атака через общую франко-немецкую границу наткнулась бы на целый ряд укреплений, построенных после Франко-прусской войны и флангами упиравшихся в нейтральные государства – Швейцарию и Бельгию. Длительная осада крепостей срывала бы весь план войны, при этом французы могли бы снабжать свои войска через открытый тыл и в любой момент отступить. Больше того, французы подготовили германской армии Шармский проход между Эпиналем и Тулем, где немцы могли бы быть разбиты. Таким образом, для быстрого разгрома французской армии требовалось ее обойти и окружить. Обойти можно было бы, растянув свой правый фланг к северу до Мезьера. Но, когда правый фланг пересечет Маас, немецкая армия окажется разделенной надвое с единой французской армией против центра. Вторым вариантом были бы смещение к северу значительной части армии и атака не на линии Верден – Бельфор, к югу от Вердена, а на линии Лилль – Верден, к северу. Свободное пространство, нужное полуторамиллионной немецкой армии для обхода, могла дать только нейтральная Бельгия на севере. Первоначально Шлиффен предполагал всего лишь «срезать угол» Бельгии восточнее Мааса, но к 1905 г. план развился до огромного маневра через Льеж и Брюссель. Затем немецкая армия поворачивала на юг, проходя через равнинную Фландрию, удобную для наступления. Несмотря на удлинение пути, этот маневр был бы быстрее, чем прорыв через укрепленную линию. При этом план предусматривал намеренное ослабление левого фланга немецкой армии в Эльзас-Лотарингии, вернуть которую мечтали французы. Войска там заменили бы мощные системы укреплений Меца и Страсбурга. Наступающая французская армия попала бы в мешок между Мецем и Вогезами и удерживалась бы до победы основных немецких сил. «Главное – это образовать мощное правое крыло и использовать его для того, чтобы выигрывать сражения; основное – это, пользуясь силой этого крыла, в непрестанном преследовании вынуждать врага все время прерывать бой».
Таким образом, на карту решающего обхода ставилось буквально все: возможная потеря Восточной Пруссии, Эльзас-Лотарингии, нарушение нейтралитета Бельгии и Голландии, в конечном итоге – судьба Германии. Немцы полагали, что Великобритания, гарант нейтралитета Бельгии, не успеет существенно вмешаться в войну на континенте до разгрома Франции и России (хотя участие ее экспедиционного корпуса допускалось еще Шлиффеном в 1905 г. и Мольтке в 1908 г.). Бельгия не станет сопротивляться всей мощи немецкой армии и даст ей пройти без боя, подчинившись ультиматуму. А если Бельгия все же решит сопротивляться, немецкая тяжелая артиллерия при помощи разведки легко и быстро сокрушит бельгийские крепости.
Еще одним козырем стало привлечение резервистов в первую линию, непосредственно на фронт – до того они предназначались только для тыловой и оккупационной службы. В результате Германия получала дополнительные дивизии и смогла бы противостоять и Франции, и России. На 1905 г. задействовалось 62 пехотных (включая 10 итальянских в Эльзасе), 20 резервных, 13 кавалерийских дивизий и 24 ландверных бригады.
Любопытно, что в 1910 г. был разработан план нанесения первого и главного удара по России. Однако на маневрах 1912 г. игравший «за русских» военный министр фон Хееринген смог вывести свои войска из-под удара, уведя их за линию Западного Буга. Этого времени «французам» хватило, чтобы выйти к Рейну. После этого идея первого удара по России была окончательно отвергнута. Хотя австро-венгры, в т. ч. фон Хетцендорф, требовали удар на Седлец в Польше, но штурмовать для этого русские крепости на реках Бобр и Нарев немцы не собирались, особенно зная о выделении против Восточной Пруссии двух русских армий. Дополнительным фактором стала необходимость защиты месторождений железной руды в Лотарингии. В апреле 1913 г. было принято решение не продолжать ежегодное обновление восточного плана.
Гораздо ранее, в 1904 г., кайзер отклонил идею Шлиффена о немедленном нанесении удара по Франции, пока Россия занята войной с Японией. Продолжающиеся разногласия, болезни и преклонный возраст стали причинами отставки Шлиффена, который и сам неоднократно подавал прошения о ней.
Мольтке-младший отказался от идеи использования голландских дорог – нейтральная Голландия прикрыла бы тылы немецких армий в случае, если Великобритания из-за нарушения бельгийского нейтралитета вмешается в войну. Также Голландия была бы «дыхательным горлом», через которое при наихудшем развитии событий шел бы экспорт-импорт. Сужение коридора для маневра войск повышало роль Льежа.
К 1914 г. план, казалось, был отработан до мелочей, а дальнейшее промедление грозило усилением России – как армии, так и транспортной системы. Усиление немецкой армии было возможно не ранее 1916 г., т. е., по мнению Мольтке, слишком поздно – в 1916–1917 гг. Германия уже не смогла бы разбить Россию, особенно в случае откладывания увеличения армии. Поэтому воевать было выгоднее немедленно…
Французских стратегов не страшила идея охвата немецкой армией. Напротив, в их Генштабе полагали, что чем сильнее немцы укрепят свое правое крыло, тем слабее они сделают свой центр и левое крыло, где французская армия планировала свой прорыв между Мецем и Саарбургом. С 1911 г. Жоффр был почти уверен в нарушении немцами нейтралитета Бельгии, сами бельгийцы догадывались с 1906 г. Генерал Мишель в 1911 г. предложил оборонительный план – с развертыванием французской армии на рубеж Верден – Намюр – Антверпен, т. е. перекрывая вероятное наступление немцев через Бельгию. При этом Мишель предполагал удвоить армию, прикрепив к каждой действующей армии полк резервистов и довести артиллерию до 40 батарей на корпус – как в германских первоочередных корпусах. Дивизия при этом имела бы 24 батальона и 20 батарей. В отличие от других планов здесь имелся бы значительный стратегический резерв в районе Парижа – три корпуса по три дивизии. Но и идея оборонительной войны, и идея использования резервистов были отвергнуты коллегами Мишеля. Решительная победа в быстрой войне требовала стремительных штыковых атак, а стремительные атаки требовали обученных и храбрых солдат, а не каких-то резервистов, только разбавлявших бы качественные войска. Поэтому французы считали, что и немцы не пойдут на добавление резервных частей к действующим, следовательно, немцам не хватит сил для наступления через Бельгию и одновременного сдерживания французского прорыва к Рейну. Если немцы все же растянут фронт до Бельгии, то его можно будет прорвать контрударом в центре – в Арденнах. Кроме того, нарушение нейтралитета Бельгии вовлечет в войну с Германией Британскую империю.
Французский «план-17» был завершен в апреле 1913 г. Как писали позднее французские высшие офицеры, например, Вейган и Жоффр, в учебных задачах почти не предусматривалось неизбежных на войне случайностей, могущих помешать планам. На опыте Русско-японской войны предполагалось, что высокий боевой дух поможет наступающим преодолеть даже современную оборону. К тому же наступление виделось единственным противоядием от более эффективной немецкой мобилизации, тогда как участие английских войск в войне на континенте было трудно прогнозируемым, следовательно, почти не учитывалось.
В России почти за полвека до начала мировой войны осознавалось отставание от немецкой и австрийской армий в сроках мобилизации и сосредоточения. Например, генерал-лейтенант Обручев предлагал оборону передового театра приурочить «к самому важному и сильному пункту во всем крае». Такой пункт он видел в треугольнике, образуемом Вислой и Буго-Наревом, вершинами которого являлись Варшава, Новогеоргиевск и Зегрж, будущем Варшавском укрепленном районе. Однако к 1906 г. построенные крепости уже устарели и требовали дорогостоящей модернизации.
В августе 1913 г. на секретной конференции начальников штабов союзных армий Жилинского и Жоффра французы ввиду увеличения германской армии потребовали сконцентрировать русские силы так, чтобы уже на 16-й день после начала мобилизации вторгнуться в Восточную Пруссию или идти на Берлин южнее ее. Еще до этой конференции также по требованию французского штаба и на французские кредиты был учетверен участок железной дороги Жабинка – Брест-Литовск и построен двухколейный путь Брянск – Гомель – Лунинец – Жабинка. В будущем предполагалось удвоение линий Барановичи – Смоленск, Ровно – Барановичи, Лозовая – Ковель и постройка пути Рязань – Тула – Варшава. Это облегчало переброску войск из тыловых районов к фронту, но не маневр войсками вдоль фронта, что скажется впоследствии. Уже в мирное время в Варшаве должны были быть усилены войска для создания большей угрозы и привлечения к русской границе как можно большего числа немецких войск. То есть развертывание войск выносилось на Вислу, но уже без поддержки крепостей – старые для экономии уничтожались, а новые (Гродно, Осовец, Новогеоргиевск, Брест-Литовск) только создавались.
В зависимости от войны преимущественно с Германией (если бы Германия атаковала Россию) или Австро-Венгрией (если бы Германия атаковала Францию) русские войска должны были охватить Восточную Пруссию или Галицию. Двойственность планов приводила к распылению сил вдоль границы.
Поражение в войне с Японией уже понемногу забывалось, а положение России, имеющий могучих союзников, внушало оптимизм.
В 1913 г. Свечин писал: «Нам нужны новые корпуса, нужно увеличение мирного состава существующих частей, нужны большие маневры, с пополнением частей довоенного состава призванными запасными, нужна постоянная тренировка солдата и начальствующих лиц, нужны новые железнодорожные линии, новые тысячи паровозов и вагонов, нужно обильное снабжение кавалерии мостовыми средствами вместо пироксилина… Нужна подготовка тяжелой артиллерии – те тяжелые мортиры, которые в несколько часов могут истолочь преграду из неприятельских фортов. Нужны войска сообщений, нужны летчики, а главное – нужны новые десятки тысяч молодых пехотных офицеров и надежных подпрапорщиков… Нужно, чтобы вместо пяти корпусов мы были бы всегда готовы разбить двадцать, плюс австрийская армия… Мы уже опасны, но у нас нет гарантии непобедимости». По более поздней оценке Свечина, в отношении снабжения и организации к началу мировой войны русская армия повысила свою боеспособность по сравнению с Русско-японской войной по крайней мере на 300 %.
27 февраля 1914 г. в «Биржевых ведомостях» вышла знаменитая впоследствии статья якобы от имени Сухомлинова «Россия хочет мира, но готова к войне». В статье со слов «безупречного источника» говорилось, что Россия не думает о войне, но готова ко всяким случайностям. Ей уже не страшны угрозы извне и нет причин волноваться. Теперь идея обороны отложена и русская армия будет активной. Офицерский состав значительно возрос и стал однородным по образовательному цензу. Русская полевая артиллерия снабжена прекрасными орудиями, не только не уступающими образцовым французским и немецким, но и во многих отношениях их превосходящими, осадная артиллерия есть при каждой крупной боевой единице. Уроки прошлого (т. е. Русско-японской войны) учтены, в будущих боях русской артиллерии никогда не придется жаловаться на недостаток патронов. Военно-автомобильная часть поставлена высоко, есть телеграфная и телефонная связь. Великолепны результаты аппаратов Сикорского.
Таким образом, в целом статья вполне объективно отражала текущее состояние дел, но без учета позднейших потребностей будущей войны. Ее с «шумной радостью» восприняли во Франции, и неоднократно перепечатывали, в т. ч. газетами «Тан» и «Матен» за 1,5 месяца до войны – 14 июня. Теперь она имела новый заголовок «Россия готова: Франция также должна быть готова», заканчивалась «желанием» России, чтобы Франция ввела трехлетнюю воинскую повинность (злободневный для Франции вопрос) и напечатанной жирным шрифтом фразой «Россия и Франция войны не хотят, но Россия готова, и Франция тоже должна быть готова».
На этом оптимистическом фоне в феврале 1914 г. диссонансом прозвучала записка министра внутренних дел Дурново Николаю II. О чем же шла речь? Дурново разобрал предпосылки, ход и последствия возможной войны. В кратком пересказе можно выделить основные положения:
1) соперничество Англии и Германии неминуемо должно привести к вооруженной борьбе между ними, исход которой, по всей вероятности, будет смертельным для побежденной стороны. Сама Англия малоуязвима для Германии, а Германия – для Англии. Поэтому обе страны постараются обеспечить себе союзников, и англо-германская война превратится в войну между двумя группами держав.