Страница:
— Эдит! Ты здесь?
Ему было так тошно от мысли, что он — причина несчастий его прекрасной Джинкс. Ведь он хотел только поцеловать ее на прощанье. Он не хотел, чтобы случилось что-то еще, не хотел делать ей больно.
— Что, Райль? — послышался сзади него голос Эдит. — Что ты здесь делаешь?
— Джинкс больна. Она плачет в своей комнате, а мне не позволяют пойти туда, чтоб узнать, в чем дело.
— О, и это все? — Эдит поправила выбившуюся кудряшку. — Откуда ты знаешь, что она плачет, если не видел ее?
— Сюзанн сказала.
Он слышал, как Карр тихонько зовет лошадь.
— Ну что ж, давай поразмыслим, — быстро сказала Эдит. — По-моему, я слышала, как Джинкс ночью плакала. Я тогда подумала, что мне это снится, но может, и нет.
— Так она плакала прошлой ночью? — Райль подумал, что от тревоги, охватившей его, потеряет рассудок. Что произошло в тот промежуток времени, между тем, как она ушла от него и добралась до своей комнаты? Когда они целовались на прощание, она была такой счастливой!
— Ты поговоришь с ней для меня, Эдит? Попросишь ее спуститься ко мне?
— Ты же знаешь, что Джинкс всегда делает только то, что хочет. — Эдит сняла с лифа травинку и потрогала пуговицы на нем. — Если она не спускается по твоей просьбе, то, конечно же, не спустится из-за того, что об этом попрошу ее я.
На тропинке появился Карр. Он осадил лошадь и уставился на Райля с неприязненным выражением лица.
— Смотри-ка, что выползло из сусликовой норы.
Райль не обратил на него внимания.
— Прошу тебя, Эдит! Ты ведь можешь попытаться.
Сердце его рвалось из груди, когда он стоял в холле, глядя на то, как Эдит пересекает балкон по дороге к верхней комнате — уравновешенная, преисполненная чувства собственного достоинства девочка, которую Джинкс не слишком-то жаловала. Как может он надеяться на то, что Джинкс послушается младшую сестру? Ждать ему пришлось недолго.
Эдит вернулась с надутым и нахмуренным видом.
— Она говорит, что сойдет вниз к ужину. Она просто сумасшедшая: кинула в меня туфлю и устроила в комнате ужасный кавардак из-за того, что рассердилась на меня. Ты и не поверишь… Райль, куда ты?
Она смотрела, как он бежит наверх. — Слушай, мама тебя просто оскальпирует заживо! Она сказала мне… — но он уже скрылся из виду.
Райль прошел через классную и заколебался, дойдя до двери спальни. Он тихо постучал.
— Джинкс, Джинкс. Впусти меня, мне надо поговорить с тобой.
— Уходи.
— Если ты больна, может быть, я могу чем-то помочь? Ты больна, дорогая? — Он постучал сильнее. — Джинкс! Мне позвать маму?
— Нет!
— Так ты не больна?
— Нет!
— Тогда впусти меня. Я хочу только поговорить.
— Уходи!
— Что случилось? Что я такого сделал?
— Ничего. — Теперь он слышал, как она рыдает.
— Это из-за прошлой ночи, да? Я сделал тебе больно, дорогая? Я не хотел этого. О, Джинкс, я люблю тебя. Ни за что на свете я не сделал бы тебе больно.
— Тогда уйди.
— Так ты меня больше не любишь?
— Уйди и оставь меня одну.
— Дай войти, Джинкс, хоть на одну минутку, чтоб я мог убедиться, что с тобой все в порядке.
— Все хорошо.
— Я вхожу! — Его рука схватила ручку двери. Дверь была заперта! По-настоящему встревоженный, он подергал ручку. Ни одна дверь в Хэрроугейте никогда не закрывалась.
— Открой, Джинкс Хэрроу. Если ты не откроешь, я сломаю ее.
— О, не глупи, Райль. Даже ты не сможешь выломать эту дверь. — Послышался истерический смех.
Он приставил рот к дубовой панели.
— Что я сделал? Прошу, скажи, что я сделал? — Он снова подергал ручку и толкнул дверь плечом. — Я люблю тебя, Джинкс. Почему ты не впускаешь меня? — Сердце его свело от боли и тоски.
— Райль, — раздался совсем близко, по ту сторону двери, ее дрожащий голос.
Он застонал и прижался горячим лбом к прохладному дереву.
— Да?
— Ты… ты еще не говорил с отцом?
— Я хотел — но они с матерью уехали куда-то рано утром, пока еще никто не встал, а обратно еще не вернулись. Я поговорю с ним сразу же, как только он приедет, Джинкс.
— Нет, нет, не надо этого делать, — попросила она. — Пожалуйста, обещай мне, что не будешь говорить с отцом.
— Открой дверь! — Если Джинкс не хочет, чтобы он говорил с отцом, значит, она передумала. Теперь он понял, что случилось нечто ужасное. Рушились все его мечты о жизни с Джинкс, а он даже не знал, почему. Райль всем весом налег на дверь. — Открой! Открой дверь! — О, если б он только мог видеть ее глаза!
— Райль, — от двери классной раздался спокойный голос. Он обернулся. В дверях стояла мать. Ее лицо находилось в тени, поэтому он не мог понять, о чем она думает.
— Дай я поговорю с Джинкс, — сказала она, — а ты иди вниз. Я тут все улажу.
Она плавно подошла к нему, взяла за руку и осторожно убрала ее с дверной ручки.
— Иди, Райль. Я поговорю с Джинкс. Ее прохладные карие глаза следили за тем, как он выходил из комнаты. Потом Джо тихо сказала:
— Открой дверь, дорогая. Нам надо поговорить.
Больше он не увидел Джинкс. Весь день он прослонялся по холлу, глядя на дверь в торце верхнего балкона, но никто не выходил из нее — ни Джинкс, ни даже мать. Вместо этого туда вошли Сюзанн, а за ней — Пенфилд. Сюзанн вышла оттуда с охапкой платьев Джинкс. Райль ждал ее внизу, у служебной лестницы.
— Что происходит? — спросил он. — Что ты делаешь с ее одеждой?
Сюзанн бросила на него сердитый взгляд:
— Вы и не поверите. Я должна выгладить их — и немедленно! Эта чертовка разбросала свою одежду по всему полу, и теперь я должна все почистить и погладить. И почему-то это не может ждать до утра. Нет, необходимо сделать все сей же момент!
Райль понесся обратно на свой пост, находившийся около камина, но, должно быть, он пропустил что-то, потому что, когда Пенфилд появился, чтобы объявить о готовности ужина, тот вышел из буфетной.
Карр, Эдит и Киф спустились одновременно. Райль немедленно зажал Эдит в угол!
— Что происходит там, наверху? Она сойдет к ужину?
— Не знаю, — ответила Эдит, явно раздосадованная. — Мама даже не пустила меня в мою же комнату. Она заставила меня спуститься к ней и там приготовиться к ужину. Больше того, она и платье мне взять не позволила.
Карр встал между ними и взял сестру за руку:
— Ничего, Эдит, ты выглядишь просто великолепно. — Она улыбнулась ему, смягчившись. Райль все смотрел на дверь, ведущую на третий этаж.
— Ужин подан, — провозгласил Пенфилд.
— Но ведь Джинкс еще не пришла, и мама тоже.
— Доктор Джо и мисс Джинкс поужинают сегодня наверху. Доктор Джо просила вас сегодня извинить их. Она сказала, кроме того, что мистер Хэрроу задержался сегодня на одной из лесопилок и, вероятно, не приедет.
Райль не знал, как ему удалось выдержать ужин и бесконечный вечер. Он чувствовал на себе глаза остальных: Карр смотрел на него с удовлетворением, Эдит — с неодобрением, а Киф — озадаченно. Райль прождал отца до полуночи, но тот так и не пришел домой. А дверь на другом конце балкона так и оставалась весь вечер плотно закрытой.
Райль спал урывками и однажды проснулся от звука колес. «Должно быть, мать едет по срочному вызову», — подумал он. Голова его кружилась от тревоги и отчаяния.
Утром, спустившись к завтраку, он обнаружил, что все семейство обсуждает случившееся ночью. Оказывается, Джинкс и Джо встали в четыре часа утра, собрались и уехали в Миллтаун. Джо приедет завтра, сказал им Пенфилд, а мисс Джинкс будет наслаждаться продолжительным пребыванием у тети Эйлин и дяди Уилли.
Мир Райля взорвался, а он даже не знал, из-за чего уехала Джинкс. Он мог только предположить, что мать догадалась о том, что произошло в саду, и запретила Джинкс видеться с ним. Но разве Джинкс не сказала ей, что они любят друг друга, или, может быть, она больше не любит его? Что произошло? Мать, кажется, не думала о том, чтоб устроить брак Джинкс с кем-то еще, или думала? Ведь Джинкс не позволила бы ей это! Что, если она выйдет за кого-нибудь замуж и уедет, а Райль никогда больше ее не увидит? Сама мысль о том, что Джинкс может выйти за кого-то еще, была непереносимой, но мысль о том, что он может никогда больше ее не увидеть, — непереносимой втройне! Не видеть больше, как зажигается ее лицо, когда он входит в комнату, не слышать ее счастливого смеха, не наблюдать за сменой ее настроений, не обмениваться мыслями с ней, не писать больше ее портреты и не держать в своих объятиях? О, она так умела радоваться жизни и сама была такой живой! «О, Джинкс, — рыдало его сердце, — прошу, не уходи от меня!» В сентябре он поедет в Миллтаун учиться семейному ремеслу. В сентябре он снова увидит Джинкс. В сентябре он заставит ее сказать ему, что произошло. Он сумеет доказать ей свою любовь, и они будут вместе.
Как только он увидит ее глаза, все поправится. В сентябре…
КИФ
Ему было так тошно от мысли, что он — причина несчастий его прекрасной Джинкс. Ведь он хотел только поцеловать ее на прощанье. Он не хотел, чтобы случилось что-то еще, не хотел делать ей больно.
— Что, Райль? — послышался сзади него голос Эдит. — Что ты здесь делаешь?
— Джинкс больна. Она плачет в своей комнате, а мне не позволяют пойти туда, чтоб узнать, в чем дело.
— О, и это все? — Эдит поправила выбившуюся кудряшку. — Откуда ты знаешь, что она плачет, если не видел ее?
— Сюзанн сказала.
Он слышал, как Карр тихонько зовет лошадь.
— Ну что ж, давай поразмыслим, — быстро сказала Эдит. — По-моему, я слышала, как Джинкс ночью плакала. Я тогда подумала, что мне это снится, но может, и нет.
— Так она плакала прошлой ночью? — Райль подумал, что от тревоги, охватившей его, потеряет рассудок. Что произошло в тот промежуток времени, между тем, как она ушла от него и добралась до своей комнаты? Когда они целовались на прощание, она была такой счастливой!
— Ты поговоришь с ней для меня, Эдит? Попросишь ее спуститься ко мне?
— Ты же знаешь, что Джинкс всегда делает только то, что хочет. — Эдит сняла с лифа травинку и потрогала пуговицы на нем. — Если она не спускается по твоей просьбе, то, конечно же, не спустится из-за того, что об этом попрошу ее я.
На тропинке появился Карр. Он осадил лошадь и уставился на Райля с неприязненным выражением лица.
— Смотри-ка, что выползло из сусликовой норы.
Райль не обратил на него внимания.
— Прошу тебя, Эдит! Ты ведь можешь попытаться.
Сердце его рвалось из груди, когда он стоял в холле, глядя на то, как Эдит пересекает балкон по дороге к верхней комнате — уравновешенная, преисполненная чувства собственного достоинства девочка, которую Джинкс не слишком-то жаловала. Как может он надеяться на то, что Джинкс послушается младшую сестру? Ждать ему пришлось недолго.
Эдит вернулась с надутым и нахмуренным видом.
— Она говорит, что сойдет вниз к ужину. Она просто сумасшедшая: кинула в меня туфлю и устроила в комнате ужасный кавардак из-за того, что рассердилась на меня. Ты и не поверишь… Райль, куда ты?
Она смотрела, как он бежит наверх. — Слушай, мама тебя просто оскальпирует заживо! Она сказала мне… — но он уже скрылся из виду.
Райль прошел через классную и заколебался, дойдя до двери спальни. Он тихо постучал.
— Джинкс, Джинкс. Впусти меня, мне надо поговорить с тобой.
— Уходи.
— Если ты больна, может быть, я могу чем-то помочь? Ты больна, дорогая? — Он постучал сильнее. — Джинкс! Мне позвать маму?
— Нет!
— Так ты не больна?
— Нет!
— Тогда впусти меня. Я хочу только поговорить.
— Уходи!
— Что случилось? Что я такого сделал?
— Ничего. — Теперь он слышал, как она рыдает.
— Это из-за прошлой ночи, да? Я сделал тебе больно, дорогая? Я не хотел этого. О, Джинкс, я люблю тебя. Ни за что на свете я не сделал бы тебе больно.
— Тогда уйди.
— Так ты меня больше не любишь?
— Уйди и оставь меня одну.
— Дай войти, Джинкс, хоть на одну минутку, чтоб я мог убедиться, что с тобой все в порядке.
— Все хорошо.
— Я вхожу! — Его рука схватила ручку двери. Дверь была заперта! По-настоящему встревоженный, он подергал ручку. Ни одна дверь в Хэрроугейте никогда не закрывалась.
— Открой, Джинкс Хэрроу. Если ты не откроешь, я сломаю ее.
— О, не глупи, Райль. Даже ты не сможешь выломать эту дверь. — Послышался истерический смех.
Он приставил рот к дубовой панели.
— Что я сделал? Прошу, скажи, что я сделал? — Он снова подергал ручку и толкнул дверь плечом. — Я люблю тебя, Джинкс. Почему ты не впускаешь меня? — Сердце его свело от боли и тоски.
— Райль, — раздался совсем близко, по ту сторону двери, ее дрожащий голос.
Он застонал и прижался горячим лбом к прохладному дереву.
— Да?
— Ты… ты еще не говорил с отцом?
— Я хотел — но они с матерью уехали куда-то рано утром, пока еще никто не встал, а обратно еще не вернулись. Я поговорю с ним сразу же, как только он приедет, Джинкс.
— Нет, нет, не надо этого делать, — попросила она. — Пожалуйста, обещай мне, что не будешь говорить с отцом.
— Открой дверь! — Если Джинкс не хочет, чтобы он говорил с отцом, значит, она передумала. Теперь он понял, что случилось нечто ужасное. Рушились все его мечты о жизни с Джинкс, а он даже не знал, почему. Райль всем весом налег на дверь. — Открой! Открой дверь! — О, если б он только мог видеть ее глаза!
— Райль, — от двери классной раздался спокойный голос. Он обернулся. В дверях стояла мать. Ее лицо находилось в тени, поэтому он не мог понять, о чем она думает.
— Дай я поговорю с Джинкс, — сказала она, — а ты иди вниз. Я тут все улажу.
Она плавно подошла к нему, взяла за руку и осторожно убрала ее с дверной ручки.
— Иди, Райль. Я поговорю с Джинкс. Ее прохладные карие глаза следили за тем, как он выходил из комнаты. Потом Джо тихо сказала:
— Открой дверь, дорогая. Нам надо поговорить.
Больше он не увидел Джинкс. Весь день он прослонялся по холлу, глядя на дверь в торце верхнего балкона, но никто не выходил из нее — ни Джинкс, ни даже мать. Вместо этого туда вошли Сюзанн, а за ней — Пенфилд. Сюзанн вышла оттуда с охапкой платьев Джинкс. Райль ждал ее внизу, у служебной лестницы.
— Что происходит? — спросил он. — Что ты делаешь с ее одеждой?
Сюзанн бросила на него сердитый взгляд:
— Вы и не поверите. Я должна выгладить их — и немедленно! Эта чертовка разбросала свою одежду по всему полу, и теперь я должна все почистить и погладить. И почему-то это не может ждать до утра. Нет, необходимо сделать все сей же момент!
Райль понесся обратно на свой пост, находившийся около камина, но, должно быть, он пропустил что-то, потому что, когда Пенфилд появился, чтобы объявить о готовности ужина, тот вышел из буфетной.
Карр, Эдит и Киф спустились одновременно. Райль немедленно зажал Эдит в угол!
— Что происходит там, наверху? Она сойдет к ужину?
— Не знаю, — ответила Эдит, явно раздосадованная. — Мама даже не пустила меня в мою же комнату. Она заставила меня спуститься к ней и там приготовиться к ужину. Больше того, она и платье мне взять не позволила.
Карр встал между ними и взял сестру за руку:
— Ничего, Эдит, ты выглядишь просто великолепно. — Она улыбнулась ему, смягчившись. Райль все смотрел на дверь, ведущую на третий этаж.
— Ужин подан, — провозгласил Пенфилд.
— Но ведь Джинкс еще не пришла, и мама тоже.
— Доктор Джо и мисс Джинкс поужинают сегодня наверху. Доктор Джо просила вас сегодня извинить их. Она сказала, кроме того, что мистер Хэрроу задержался сегодня на одной из лесопилок и, вероятно, не приедет.
Райль не знал, как ему удалось выдержать ужин и бесконечный вечер. Он чувствовал на себе глаза остальных: Карр смотрел на него с удовлетворением, Эдит — с неодобрением, а Киф — озадаченно. Райль прождал отца до полуночи, но тот так и не пришел домой. А дверь на другом конце балкона так и оставалась весь вечер плотно закрытой.
Райль спал урывками и однажды проснулся от звука колес. «Должно быть, мать едет по срочному вызову», — подумал он. Голова его кружилась от тревоги и отчаяния.
Утром, спустившись к завтраку, он обнаружил, что все семейство обсуждает случившееся ночью. Оказывается, Джинкс и Джо встали в четыре часа утра, собрались и уехали в Миллтаун. Джо приедет завтра, сказал им Пенфилд, а мисс Джинкс будет наслаждаться продолжительным пребыванием у тети Эйлин и дяди Уилли.
Мир Райля взорвался, а он даже не знал, из-за чего уехала Джинкс. Он мог только предположить, что мать догадалась о том, что произошло в саду, и запретила Джинкс видеться с ним. Но разве Джинкс не сказала ей, что они любят друг друга, или, может быть, она больше не любит его? Что произошло? Мать, кажется, не думала о том, чтоб устроить брак Джинкс с кем-то еще, или думала? Ведь Джинкс не позволила бы ей это! Что, если она выйдет за кого-нибудь замуж и уедет, а Райль никогда больше ее не увидит? Сама мысль о том, что Джинкс может выйти за кого-то еще, была непереносимой, но мысль о том, что он может никогда больше ее не увидеть, — непереносимой втройне! Не видеть больше, как зажигается ее лицо, когда он входит в комнату, не слышать ее счастливого смеха, не наблюдать за сменой ее настроений, не обмениваться мыслями с ней, не писать больше ее портреты и не держать в своих объятиях? О, она так умела радоваться жизни и сама была такой живой! «О, Джинкс, — рыдало его сердце, — прошу, не уходи от меня!» В сентябре он поедет в Миллтаун учиться семейному ремеслу. В сентябре он снова увидит Джинкс. В сентябре он заставит ее сказать ему, что произошло. Он сумеет доказать ей свою любовь, и они будут вместе.
Как только он увидит ее глаза, все поправится. В сентябре…
КИФ
Июль — август 1886
На следующий после той ночи день, когда мама и Джинкс неожиданно исчезли, начался настоящий переполох. Пенфилд сказал, что они поехали в экипаже на станцию и что там они собирались сесть в папин персональный вагон и поехать в Миллтаун. Это и само по себе было просто ошеломляющей новостью, учитывая то, что мама поклялась, что ноги ее не будет на папиной железной дороге, а она обычно твердо держала данное слово.
В довершение всего этого Райль выглядел за завтраком так, будто ночью кто-то долго душил его, а когда он услышал, что Джинкс уехала, лицо его раз пятнадцать поменяло свою окраску, пока не приняло окончательно болезненно-желтый цвет. Карр выглядел как кот, предвкушающий поедание сливок, когда рассказывал Райлю новости. Райль не произнес ни слова, а просто повернулся и выбежал из комнаты. А Карр засмеялся. Ему всегда на всех наплевать, кроме себя самого и, может быть, еще кроме Эдит.
— Эй! — закричал Киф, выбежав за братом на дорогу. — Куда ты идешь?
Но Райль уже скрылся за конюшнями. Киф в недоумении вернулся в дом. Когда отец вернулся домой, то нисколько не удивился, узнав, что мать с Джинкс уехали в Миллтаун, но встревожился, услышав про Райля.
— Так вы говорите, что он утром увел Сонни и с тех пор не возвращался?
— Да, ушел перед самым завтраком, — сказал Киф, — и перед этим не съел ни кусочка. Как ты думаешь, что с ним, отец?
— Не знаю, сынок.
Но Киф все-таки думал, что отец знает. Он знал обо всем на свете.
— Ты ведь знал, что мама и Джинкс уезжают в Миллтаун?
— Да, мы с мамой говорили об этом вчера.
— Ты хочешь сказать, что мама знала об этом весь день и ничего нам не сказала?
— Вероятно, она понимала, что вы измучаете ее просьбами поехать с ними.
— Ну хорошо, а почему Джинкс должна была ехать, а мы нет?
— Потому что ты в следующем месяце поедешь в Массачусетс в школу. Райль и Карр поедут в Миллтаун, а Эдит ждет-не дождется приезда мисс Пенниройал, и только Джинкс остается вроде бы не у дел. Поэтому мы и придумали это для нее.
«Да, — подумал Киф, — для всех что-нибудь да придумали».
Он постарался не показать виду, что это ранило его, и, как только смог, пошел спать. Мама вернулась домой на следующий день, но Райль спросил ее о Джинкс только тогда, когда отец уехал в следующую деловую поездку. Был вечер понедельника, они ужинали, и Райль вдруг спросил маму:
— Почему ты отвезла Джинкс в Миллтаун, мама?
Киф открыл от удивления глаза широко-широко. Обычно Райль скрывал свои чувства к Джинкс, но теперь лицо его пылало, а в глазах вспыхнул голубой огонь. Мама как будто даже и не заметила этого. Она водила вилкой по тарелке.
— Я отвезла ее в Миллтаун, потому что ей надо было сменить обстановку, — сказала она.
— Но Джинкс не стала бы вот так внезапно уезжать, — настаивал Райль. — Даже не попрощавшись ни с кем.
Карр фыркнул:
— Джинкс? Да во всем мире вряд ли сыщешь человека столь же переменчивого, как Джинкс.
— Но это не касается действительно важных вещей, — ответил Райль Карру, все еще глядя на маму, которая подцепила кусочек баранины и отправила его в рот.
— Что ты сказала ей? Должно быть, что-то такое, что заставило ее уехать и даже не попрощаться.
Все перестали есть и уставились на Райля.
Он никогда никому не грубил и, уж конечно, не грубил маме. Она засмеялась коротким и нервным смешком, который прозвучал так, будто вышел со дна колодца. Что с ним? Киф не мог ответить на этот вопрос.
— Думаю, что действительно я сама предложила Миллтаун, — сказала она, разглядывая цветы на столе. Ее слова были столь отчетливы, как будто она произносила их перед зеркалом, выполняя упражнения для улучшения дикции. — Джинкс была очень несчастна. Она пришла в нашу комнату посреди ночи и разбудила меня. Она плакала. Я отвела ее в свой кабинет, где мы могли говорить, не тревожа отца. — Она подняла глаза и посмотрела в упор на Райля.
— Ты, вероятно, видел, что в моем кабинете горит свет, когда пришел той ночью.
Райль покраснел, потом снова побелел. Киф не имел представления о том, что мама имела в виду, но ему было совершенно ясно, что Райль это знает. Где он был, что мог видеть свет в мамином окне?
— Она так сильно плакала, что поначалу я не могла понять, что она говорит. В конце концов я поняла, что она не хочет больше оставаться здесь, в Глэд Хэнде. Она хотела куда-нибудь уехать. — Мама снова уставилась на вазу с цветами. — Она сказала, что ей необходимо сменить обстановку, что ничто здесь ее больше не радует. Все к чему-то стремятся, всех что-то ждет, сказала она, Райль и Карр едут в Миллтаун, Киф — в школу, и даже к Эдит приезжает мисс Пенниройал. Ведь Джинкс совершенно не хотелось, чтоб приезжала новая наставница, она любила мистера Хендерсона.
Киф знал, что в этом мама была права, — Джинкс действительно нравился мистер Хендерсон. Но то, что Джинкс сказала, что Киф рад ехать в школу, было абсолютной ложью. Джинкс прекрасно знала, что Киф не хочет ехать туда! «Что же происходит? — думал Киф. — Какова истинная причина отъезда Джинкс и почему все столь странно ведут себя?»
Мама все еще говорила:
— Я дала ей таблетку, чтоб она уснула, и сказала, что утром поговорю с отцом и что мы постараемся что-нибудь для нее придумать. Вот поэтому-то я с ней и поехала утром. — Она глотнула воды. — Отец сказал, что очень плохо, что у Джинкс здесь нет хорошего друга — кого-то, кто мог бы разделить ее интересы. Ну, слово за слово, и мы подумали об Эйлин и Уилли. Ваша тетя Эйлин ждет ребенка, знаете ли?
— Тетя Эйлин? — задохнулась Эдит. — Да ведь она такая старая!
— Всего лишь на пять лет старше меня.
— Ты знаешь, о чем я, — сказала Эдит, глядя на Карра уголком глаз.
— Воображаю себе эту старую козу, — пробормотал Карр.
— Ей сорок восемь, — прервала его мама, — и поэтому, конечно же, ей нелегко вынашивать ребенка. Вот поэтому-то для нее и будет хорошо, если поблизости будет Джинкс. И разумеется, Джинкс пора подумывать о замужестве, ведь ей почти шестнадцать.
Мама, должно быть, услышала судорожный вздох Райля, но глаза ее были устремлены только на цветы.
— В Глэд Хэнде совсем нет подходящих мужчин, а в Миллтауне есть Андерсоны, Юнты и Ван Аукены. — Она усмехнулась. — Конечно, если ваш отец захочет, мы отвезем ее в Портлэнд на весенний бал. Он думает, что ни один мужчина в Глэд Хэнде или Миллтауне не достоин Джинкс.
Теперь все смотрели на Райля — все, кроме мамы, — потому что он внезапно вскочил, и стул его отлетел в сторону. С минуту он стоял с белым лицом и сжатыми кулаками, казалось, что сейчас он кого-то ударит, может быть, даже маму. Потом он выбежал из комнаты и хлопнул дверью.
— Пенфилд, — сказала мама, — по-моему, мы можем приступить к десерту.
Позже, в этот вечер, Киф нашел Райля на балконе — он пристально смотрел в темнеющее небо.
— Эй, Райль…
— Привет, приятель.
— Слушай, я не знаю, что со всеми случилось, но… ну, с тех пор, как уехала Джинкс, тебе ведь не с кем поговорить, поэтому, если хочешь, поговори со мной. — Последние слова Киф проговорил почти скороговоркой.
— Спасибо. — Райль рассеянно похлопал Кифа по плечу. — Но ты никак не можешь мне помочь. Мы с Джинкс увидимся, когда я в сентябре поеду в Миллтаун, и через два месяца все снова будет хорошо.
Не успел отец вернуться домой из своей поездки, как в доме опять поднялся переполох, и, как обычно, Киф был последним, узнавшим его причину. Он чуть было не лопнул от любопытства и в конце концов загнал Райля, ведущего под уздцы Сонни, в угол. Райль ответил ему, что детям вовсе не обязательно знать о том, что произошло.
— Слушай, когда я поеду в школу, я услышу, вероятно, больше всяких пикантных штучек, чем даже ты слышал. Хэнк говорит, что в школе я узнаю за одну неделю больше, чем узнал за двенадцать лет, так что ты можешь сказать мне. Если ты не скажешь, то я просто-напросто спрошу Хэнка.
— Это касается Сюзанн, — нехотя ответил Райль, — но это не очень-то хорошо — говорить о девушках…
— Ты хочешь сказать, нехорошо говорить о том, что она позволяет парням проделывать с собой?
— Парням? Ты что, слышал об этом от Карра? Слушай, Сюзанн — хорошая девушка. — Но потом на лице у Райля появилось какое-то забавное выражение. — Ну, во всяком случае, насколько я знаю, она всегда была хорошей.
— Так что с ней тогда? Ну, Райль, давай же, говори, что с ней?
— Ну, говорят, что мама только ждет приезда папы, чтобы указать Сюзанн на дверь.
— А что она сделала? Почему они хотят, чтоб она ушла?
— Нет смысла задавать мне еще какие-либо вопросы, Киф, я все равно больше ничего не знаю.
Отец приехал домой в четверг, и, не успел он пробыть в доме и пяти минут, началось такое!..
Киф сидел, свернувшись калачиком, в библиотеке со своей новой книгой Марка Твена «Приключения Геккельберри Финна» и вдруг услышал, что дверь открылась и быстро закрылась. Из оконной ниши, где он сидел, ему было не видно, кто вошел в комнату. Кто-то из горничных? Киф услышал тяжелые шаги — Пенфилд? Потом он услышал, как кто-то сел в кожаное кресло отца. Так папа дома? Киф едва не выбежал с криком «бу-у!», как дверь снова распахнулась.
— Митч, у нас беда, — сказал мамин голос с какой-то несвойственной ему интонацией, визгливой, как у торговки рыбой в доках Миллтауна.
Дверь захлопнулась.
— Опять с Карром, конечно. Только на этот раз это серьезно. Митч вздохнул:
— Что же он на этот раз натворил?
— Сюзанн беременна.
— О Господи!
Киф прижал книгу к себе. Мама, похоже, совсем не удивилась реакции отца.
— Я говорила с девушкой. Она утверждает, что нет никаких сомнений в том, что ребенок от него.
— Пошли Карра ко мне, Джо.
— Что ты собираешься сделать?
— Откуда, черт побери, я знаю, что буду делать? Пошли этого негодяя ко мне.
— Митч…
— Черт возьми, есть же предел и моему терпению. Этот сопляк носит имя моего отца. Я не хочу, чтоб это имя вываливали в грязи только из-за того, что этот осел не в состоянии держать свои штаны застегнутыми. Я не потерплю того, что мой сын делает беременной каждую вторую женщину штата! Если ему угодно обращаться с женщинами как со шлюхами, то пусть к ним и катится!
Киф услышал звук резко открываемой и закрываемой двери и высунулся из-за портьеры. Это мама вышла из комнаты. Он снова спрятался. Теперь он не мог выйти, потому что в этом случае отец понял бы, что Киф подслушивал. Подслушивать — большего проступка и придумать было нельзя, и в то же время Киф так любил подслушивать! Он не хотел, чтоб у него отняли эту его единственную утеху. Он слышал, как отец ходит по кабинету. Отец был вообще-то не очень вспыльчивым, но Киф знал, что на этот раз Карру не поздоровится. Но насколько не поздоровится — об этом он даже и не догадывался.
Когда Карр вошел, Митч спросил его тихим, зловещим голосом:
— Ты не хочешь ли мне порассказать о том, как моему сыну удалось сделать беременной одну из горничных?
— Я… я не знаю, о чем вы…
— Так ты отрицаешь то, что наградил Сюзанн ребенком? Не лги, Карр Хэрроу! Господи, ведь в прошлом году ты уже сделал то же самое с дочкой Мэддокса, и мне пришлось отослать ее в Дэллс, чтоб это уладить. Не говоря уже о тысяче долларов, которых мне стоило успокоение ее отца. И в придачу к этому я вынужден был отпустить его — одного из лучших моих лесорубов!
Голос Митча становился все громче и громче. Карр молчал.
— Ты ведь дал мне обещание после этого первого случая! Ты поклялся в том, что будешь держать свои штаны застегнутыми! — Митч уже кричал. — Может быть, есть еще беременные девушки, о которых я просто не слышал?!
— Я… не думаю…
— Ах, не думаешь?! Со сколькими же женщинами, черт возьми, ты спишь?! Думаю, что та, другая, тоже твоих рук дело! Дочка Крупкшанков — городская дурочка? — На минуту он замолчал. — О, Боже, это так! Я вижу это по твоему лицу!
— Отец…
— Ты… ты — подонок! — кричал отец. — Ты оплодотворил этого ребенка! Как, черт возьми, это бедное создание будет растить своего малыша?!
— Ей не следовало этого делать! — возмущенно сказал Карр.
— Да! Но ребенок все-таки родился! Что же ты за чудовище такое? Как вообще смел ты прикасаться к той девушке?
— Если б вы только позволили мне войти в дело, как я просил вас! — крикнул Карр в ответ.
— Позволить тебе войти в дело! Господи, да я скорей умру, чем позволю твоим грязным рукам сунуться в мое дело. Что, черт возьми, происходит с тобой, парень?! Так вот что я тебе скажу, твои похождения окончены! Во всяком случае, со здешними женщинами. Ты думаешь, что поедешь в Миллтаун, чтоб стать магнатом? Черта с два! Завтра утром упакуешь чемоданы и уберешься в горный лесозаготовительный лагерь номер десять. — В стену что-то бросили, от чего Киф уклонился.
— Ты, чертово животное! — кричал отец. — Желаешь вести себя по-звериному, так можешь стать зверем! Стань лесной скотиной и посмотри, подходит ли тебе это![1]
Карр опять подал голос, но на этот раз он был явно напуган:
— Ты ведь не сделаешь этого, отец, правда? Ты ведь не пошлешь меня на лесозаготовки?
— Именно это я и сделаю, только что сделал! Завтра утром ты должен убраться из этого дома! Тебе еще повезло, что я не заставил тебя жениться на этой девушке.
— А я не смогу поехать в Миллтаун, как вы раньше планировали, отец? Я могу прямо завтра утром поехать в Миллтаун, а не ждать сентября. Пожалуйста, отец!
Послышались быстрые шаги по комнате, и Киф живо представил себе, как отец приблизился к Карру и наклонился к нему;
— От тебя одни только беды, с самого твоего рождения.
— Отец, я обещаю!
— Ты хочешь стать магнатом? Ты не знаешь даже, что это такое! Я скажу тебе кое-что, чтоб ты мог подумать об этом, пока будешь напрягать задницу, работая. Ты только что лишился золотой возможности! В данный момент я являюсь одним из крупнейших лесопромышленников всего западного побережья! Ты думал, что было бы неплохо открыть еще один завод в одном из северных заливов? А ты знаешь, кто скупил всю пригодную для этого землю во время и после войны? Я. А теперь слушай внимательно: ПОКА Я ЖИВ, ТЫ НЕ ЗАПУСТИШЬ СВОИ ГРЯЗНЫЕ РУКИ В «ХЭРРОУ И К°». Думай об этом, когда будешь увиваться вокруг очередной девушки! У тебя будет куча времени для того, чтобы подумать над тем, стоит ли все это того, что ты только что потерял.
— Отец, — заныл Карр, — клянусь!
— Твои клятвы — пустой звук. Послышался чудовищнейший шум, будто в стену запустили стулом.
— Отец, прошу вас!
Там, за портьерой, Кифа аж затрясло.
— Убирайся с глаз моих! — кричал отец, — и подальше!
На следующий день случился еще больший переполох, только на этот раз все было гораздо хуже.
Рано утром отец попросил Пенфилда, чтобы тот оседлал Принца. Пенфилд быстро пришел назад страшно расстроенный.
— Клайд говорит, что Принц не шевелится, сэр. Он думает, что ваш конь мертв, сэр.
Отец вскочил и побежал, и мама, и все дети — все тоже побежали, кроме Карра, конечно, потому что он наверху упаковывал свои вещи. Обычно им не позволяли покидать стол, не доев, что бы ни случилось, но сегодня никто этого даже и не заметил. Принц был мертв — около него виднелись следы пены. Киф почувствовал слабость в желудке. Мама выглядела так, словно ее сейчас тоже вытошнит, и Киф подумал, что это странно, потому что она лечила больных и ей часто приходилось видеть мертвых. Он не понимал, почему вид мертвой лошади так расстраивает ее. Отец — да, он мог понять, почему отец склонился над ним и легонько потрепал его. Отец очень любил этого жеребца.
— Бедный парень, — сказал он, — ведь это совсем не твоя вина.
И отец посмотрел наверх и встретился глазами с мамой, и они как будто бы без слов поняли друг друга, и то, что они поняли, очень их опечалило.
— Кто-то ночью вломился в мою аптеку, — сказала она. Он кивнул, и они снова посмотрели друг на друга.
Днем Карр уехал в лесозаготовительный лагерь. Отец не вышел даже, чтобы попрощаться с ним. Мама всем сказала, что Карр должен начать изучение бизнеса с лесозаготовок, что так решил отец. Может быть, позже он поедет в Миллтаун, сказала она.
— Но я по-прежнему должен в сентябре ехать в Миллтаун? — спросил Райль, встревожившись.
— Планы отца относительно тебя не изменились, — сказала мама.
— И мисс Пенниройаль все же приедет? — захныкала Эдит.
— Все останется по-прежнему, вот только Карр уехал на лесозаготовки на некоторое время. А теперь забудем об этом, ладно?
Через два дня Сюзанн уехала в свою семью в Клэтсонское графство, так сказала им мама, но Киф лучше знал о том, что произошло. Из своей оконной ниши он слышал, как отец позвал Сюзанн в свой кабинет.
На следующий после той ночи день, когда мама и Джинкс неожиданно исчезли, начался настоящий переполох. Пенфилд сказал, что они поехали в экипаже на станцию и что там они собирались сесть в папин персональный вагон и поехать в Миллтаун. Это и само по себе было просто ошеломляющей новостью, учитывая то, что мама поклялась, что ноги ее не будет на папиной железной дороге, а она обычно твердо держала данное слово.
В довершение всего этого Райль выглядел за завтраком так, будто ночью кто-то долго душил его, а когда он услышал, что Джинкс уехала, лицо его раз пятнадцать поменяло свою окраску, пока не приняло окончательно болезненно-желтый цвет. Карр выглядел как кот, предвкушающий поедание сливок, когда рассказывал Райлю новости. Райль не произнес ни слова, а просто повернулся и выбежал из комнаты. А Карр засмеялся. Ему всегда на всех наплевать, кроме себя самого и, может быть, еще кроме Эдит.
— Эй! — закричал Киф, выбежав за братом на дорогу. — Куда ты идешь?
Но Райль уже скрылся за конюшнями. Киф в недоумении вернулся в дом. Когда отец вернулся домой, то нисколько не удивился, узнав, что мать с Джинкс уехали в Миллтаун, но встревожился, услышав про Райля.
— Так вы говорите, что он утром увел Сонни и с тех пор не возвращался?
— Да, ушел перед самым завтраком, — сказал Киф, — и перед этим не съел ни кусочка. Как ты думаешь, что с ним, отец?
— Не знаю, сынок.
Но Киф все-таки думал, что отец знает. Он знал обо всем на свете.
— Ты ведь знал, что мама и Джинкс уезжают в Миллтаун?
— Да, мы с мамой говорили об этом вчера.
— Ты хочешь сказать, что мама знала об этом весь день и ничего нам не сказала?
— Вероятно, она понимала, что вы измучаете ее просьбами поехать с ними.
— Ну хорошо, а почему Джинкс должна была ехать, а мы нет?
— Потому что ты в следующем месяце поедешь в Массачусетс в школу. Райль и Карр поедут в Миллтаун, а Эдит ждет-не дождется приезда мисс Пенниройал, и только Джинкс остается вроде бы не у дел. Поэтому мы и придумали это для нее.
«Да, — подумал Киф, — для всех что-нибудь да придумали».
Он постарался не показать виду, что это ранило его, и, как только смог, пошел спать. Мама вернулась домой на следующий день, но Райль спросил ее о Джинкс только тогда, когда отец уехал в следующую деловую поездку. Был вечер понедельника, они ужинали, и Райль вдруг спросил маму:
— Почему ты отвезла Джинкс в Миллтаун, мама?
Киф открыл от удивления глаза широко-широко. Обычно Райль скрывал свои чувства к Джинкс, но теперь лицо его пылало, а в глазах вспыхнул голубой огонь. Мама как будто даже и не заметила этого. Она водила вилкой по тарелке.
— Я отвезла ее в Миллтаун, потому что ей надо было сменить обстановку, — сказала она.
— Но Джинкс не стала бы вот так внезапно уезжать, — настаивал Райль. — Даже не попрощавшись ни с кем.
Карр фыркнул:
— Джинкс? Да во всем мире вряд ли сыщешь человека столь же переменчивого, как Джинкс.
— Но это не касается действительно важных вещей, — ответил Райль Карру, все еще глядя на маму, которая подцепила кусочек баранины и отправила его в рот.
— Что ты сказала ей? Должно быть, что-то такое, что заставило ее уехать и даже не попрощаться.
Все перестали есть и уставились на Райля.
Он никогда никому не грубил и, уж конечно, не грубил маме. Она засмеялась коротким и нервным смешком, который прозвучал так, будто вышел со дна колодца. Что с ним? Киф не мог ответить на этот вопрос.
— Думаю, что действительно я сама предложила Миллтаун, — сказала она, разглядывая цветы на столе. Ее слова были столь отчетливы, как будто она произносила их перед зеркалом, выполняя упражнения для улучшения дикции. — Джинкс была очень несчастна. Она пришла в нашу комнату посреди ночи и разбудила меня. Она плакала. Я отвела ее в свой кабинет, где мы могли говорить, не тревожа отца. — Она подняла глаза и посмотрела в упор на Райля.
— Ты, вероятно, видел, что в моем кабинете горит свет, когда пришел той ночью.
Райль покраснел, потом снова побелел. Киф не имел представления о том, что мама имела в виду, но ему было совершенно ясно, что Райль это знает. Где он был, что мог видеть свет в мамином окне?
— Она так сильно плакала, что поначалу я не могла понять, что она говорит. В конце концов я поняла, что она не хочет больше оставаться здесь, в Глэд Хэнде. Она хотела куда-нибудь уехать. — Мама снова уставилась на вазу с цветами. — Она сказала, что ей необходимо сменить обстановку, что ничто здесь ее больше не радует. Все к чему-то стремятся, всех что-то ждет, сказала она, Райль и Карр едут в Миллтаун, Киф — в школу, и даже к Эдит приезжает мисс Пенниройал. Ведь Джинкс совершенно не хотелось, чтоб приезжала новая наставница, она любила мистера Хендерсона.
Киф знал, что в этом мама была права, — Джинкс действительно нравился мистер Хендерсон. Но то, что Джинкс сказала, что Киф рад ехать в школу, было абсолютной ложью. Джинкс прекрасно знала, что Киф не хочет ехать туда! «Что же происходит? — думал Киф. — Какова истинная причина отъезда Джинкс и почему все столь странно ведут себя?»
Мама все еще говорила:
— Я дала ей таблетку, чтоб она уснула, и сказала, что утром поговорю с отцом и что мы постараемся что-нибудь для нее придумать. Вот поэтому-то я с ней и поехала утром. — Она глотнула воды. — Отец сказал, что очень плохо, что у Джинкс здесь нет хорошего друга — кого-то, кто мог бы разделить ее интересы. Ну, слово за слово, и мы подумали об Эйлин и Уилли. Ваша тетя Эйлин ждет ребенка, знаете ли?
— Тетя Эйлин? — задохнулась Эдит. — Да ведь она такая старая!
— Всего лишь на пять лет старше меня.
— Ты знаешь, о чем я, — сказала Эдит, глядя на Карра уголком глаз.
— Воображаю себе эту старую козу, — пробормотал Карр.
— Ей сорок восемь, — прервала его мама, — и поэтому, конечно же, ей нелегко вынашивать ребенка. Вот поэтому-то для нее и будет хорошо, если поблизости будет Джинкс. И разумеется, Джинкс пора подумывать о замужестве, ведь ей почти шестнадцать.
Мама, должно быть, услышала судорожный вздох Райля, но глаза ее были устремлены только на цветы.
— В Глэд Хэнде совсем нет подходящих мужчин, а в Миллтауне есть Андерсоны, Юнты и Ван Аукены. — Она усмехнулась. — Конечно, если ваш отец захочет, мы отвезем ее в Портлэнд на весенний бал. Он думает, что ни один мужчина в Глэд Хэнде или Миллтауне не достоин Джинкс.
Теперь все смотрели на Райля — все, кроме мамы, — потому что он внезапно вскочил, и стул его отлетел в сторону. С минуту он стоял с белым лицом и сжатыми кулаками, казалось, что сейчас он кого-то ударит, может быть, даже маму. Потом он выбежал из комнаты и хлопнул дверью.
— Пенфилд, — сказала мама, — по-моему, мы можем приступить к десерту.
Позже, в этот вечер, Киф нашел Райля на балконе — он пристально смотрел в темнеющее небо.
— Эй, Райль…
— Привет, приятель.
— Слушай, я не знаю, что со всеми случилось, но… ну, с тех пор, как уехала Джинкс, тебе ведь не с кем поговорить, поэтому, если хочешь, поговори со мной. — Последние слова Киф проговорил почти скороговоркой.
— Спасибо. — Райль рассеянно похлопал Кифа по плечу. — Но ты никак не можешь мне помочь. Мы с Джинкс увидимся, когда я в сентябре поеду в Миллтаун, и через два месяца все снова будет хорошо.
Не успел отец вернуться домой из своей поездки, как в доме опять поднялся переполох, и, как обычно, Киф был последним, узнавшим его причину. Он чуть было не лопнул от любопытства и в конце концов загнал Райля, ведущего под уздцы Сонни, в угол. Райль ответил ему, что детям вовсе не обязательно знать о том, что произошло.
— Слушай, когда я поеду в школу, я услышу, вероятно, больше всяких пикантных штучек, чем даже ты слышал. Хэнк говорит, что в школе я узнаю за одну неделю больше, чем узнал за двенадцать лет, так что ты можешь сказать мне. Если ты не скажешь, то я просто-напросто спрошу Хэнка.
— Это касается Сюзанн, — нехотя ответил Райль, — но это не очень-то хорошо — говорить о девушках…
— Ты хочешь сказать, нехорошо говорить о том, что она позволяет парням проделывать с собой?
— Парням? Ты что, слышал об этом от Карра? Слушай, Сюзанн — хорошая девушка. — Но потом на лице у Райля появилось какое-то забавное выражение. — Ну, во всяком случае, насколько я знаю, она всегда была хорошей.
— Так что с ней тогда? Ну, Райль, давай же, говори, что с ней?
— Ну, говорят, что мама только ждет приезда папы, чтобы указать Сюзанн на дверь.
— А что она сделала? Почему они хотят, чтоб она ушла?
— Нет смысла задавать мне еще какие-либо вопросы, Киф, я все равно больше ничего не знаю.
Отец приехал домой в четверг, и, не успел он пробыть в доме и пяти минут, началось такое!..
Киф сидел, свернувшись калачиком, в библиотеке со своей новой книгой Марка Твена «Приключения Геккельберри Финна» и вдруг услышал, что дверь открылась и быстро закрылась. Из оконной ниши, где он сидел, ему было не видно, кто вошел в комнату. Кто-то из горничных? Киф услышал тяжелые шаги — Пенфилд? Потом он услышал, как кто-то сел в кожаное кресло отца. Так папа дома? Киф едва не выбежал с криком «бу-у!», как дверь снова распахнулась.
— Митч, у нас беда, — сказал мамин голос с какой-то несвойственной ему интонацией, визгливой, как у торговки рыбой в доках Миллтауна.
Дверь захлопнулась.
— Опять с Карром, конечно. Только на этот раз это серьезно. Митч вздохнул:
— Что же он на этот раз натворил?
— Сюзанн беременна.
— О Господи!
Киф прижал книгу к себе. Мама, похоже, совсем не удивилась реакции отца.
— Я говорила с девушкой. Она утверждает, что нет никаких сомнений в том, что ребенок от него.
— Пошли Карра ко мне, Джо.
— Что ты собираешься сделать?
— Откуда, черт побери, я знаю, что буду делать? Пошли этого негодяя ко мне.
— Митч…
— Черт возьми, есть же предел и моему терпению. Этот сопляк носит имя моего отца. Я не хочу, чтоб это имя вываливали в грязи только из-за того, что этот осел не в состоянии держать свои штаны застегнутыми. Я не потерплю того, что мой сын делает беременной каждую вторую женщину штата! Если ему угодно обращаться с женщинами как со шлюхами, то пусть к ним и катится!
Киф услышал звук резко открываемой и закрываемой двери и высунулся из-за портьеры. Это мама вышла из комнаты. Он снова спрятался. Теперь он не мог выйти, потому что в этом случае отец понял бы, что Киф подслушивал. Подслушивать — большего проступка и придумать было нельзя, и в то же время Киф так любил подслушивать! Он не хотел, чтоб у него отняли эту его единственную утеху. Он слышал, как отец ходит по кабинету. Отец был вообще-то не очень вспыльчивым, но Киф знал, что на этот раз Карру не поздоровится. Но насколько не поздоровится — об этом он даже и не догадывался.
Когда Карр вошел, Митч спросил его тихим, зловещим голосом:
— Ты не хочешь ли мне порассказать о том, как моему сыну удалось сделать беременной одну из горничных?
— Я… я не знаю, о чем вы…
— Так ты отрицаешь то, что наградил Сюзанн ребенком? Не лги, Карр Хэрроу! Господи, ведь в прошлом году ты уже сделал то же самое с дочкой Мэддокса, и мне пришлось отослать ее в Дэллс, чтоб это уладить. Не говоря уже о тысяче долларов, которых мне стоило успокоение ее отца. И в придачу к этому я вынужден был отпустить его — одного из лучших моих лесорубов!
Голос Митча становился все громче и громче. Карр молчал.
— Ты ведь дал мне обещание после этого первого случая! Ты поклялся в том, что будешь держать свои штаны застегнутыми! — Митч уже кричал. — Может быть, есть еще беременные девушки, о которых я просто не слышал?!
— Я… не думаю…
— Ах, не думаешь?! Со сколькими же женщинами, черт возьми, ты спишь?! Думаю, что та, другая, тоже твоих рук дело! Дочка Крупкшанков — городская дурочка? — На минуту он замолчал. — О, Боже, это так! Я вижу это по твоему лицу!
— Отец…
— Ты… ты — подонок! — кричал отец. — Ты оплодотворил этого ребенка! Как, черт возьми, это бедное создание будет растить своего малыша?!
— Ей не следовало этого делать! — возмущенно сказал Карр.
— Да! Но ребенок все-таки родился! Что же ты за чудовище такое? Как вообще смел ты прикасаться к той девушке?
— Если б вы только позволили мне войти в дело, как я просил вас! — крикнул Карр в ответ.
— Позволить тебе войти в дело! Господи, да я скорей умру, чем позволю твоим грязным рукам сунуться в мое дело. Что, черт возьми, происходит с тобой, парень?! Так вот что я тебе скажу, твои похождения окончены! Во всяком случае, со здешними женщинами. Ты думаешь, что поедешь в Миллтаун, чтоб стать магнатом? Черта с два! Завтра утром упакуешь чемоданы и уберешься в горный лесозаготовительный лагерь номер десять. — В стену что-то бросили, от чего Киф уклонился.
— Ты, чертово животное! — кричал отец. — Желаешь вести себя по-звериному, так можешь стать зверем! Стань лесной скотиной и посмотри, подходит ли тебе это![1]
Карр опять подал голос, но на этот раз он был явно напуган:
— Ты ведь не сделаешь этого, отец, правда? Ты ведь не пошлешь меня на лесозаготовки?
— Именно это я и сделаю, только что сделал! Завтра утром ты должен убраться из этого дома! Тебе еще повезло, что я не заставил тебя жениться на этой девушке.
— А я не смогу поехать в Миллтаун, как вы раньше планировали, отец? Я могу прямо завтра утром поехать в Миллтаун, а не ждать сентября. Пожалуйста, отец!
Послышались быстрые шаги по комнате, и Киф живо представил себе, как отец приблизился к Карру и наклонился к нему;
— От тебя одни только беды, с самого твоего рождения.
— Отец, я обещаю!
— Ты хочешь стать магнатом? Ты не знаешь даже, что это такое! Я скажу тебе кое-что, чтоб ты мог подумать об этом, пока будешь напрягать задницу, работая. Ты только что лишился золотой возможности! В данный момент я являюсь одним из крупнейших лесопромышленников всего западного побережья! Ты думал, что было бы неплохо открыть еще один завод в одном из северных заливов? А ты знаешь, кто скупил всю пригодную для этого землю во время и после войны? Я. А теперь слушай внимательно: ПОКА Я ЖИВ, ТЫ НЕ ЗАПУСТИШЬ СВОИ ГРЯЗНЫЕ РУКИ В «ХЭРРОУ И К°». Думай об этом, когда будешь увиваться вокруг очередной девушки! У тебя будет куча времени для того, чтобы подумать над тем, стоит ли все это того, что ты только что потерял.
— Отец, — заныл Карр, — клянусь!
— Твои клятвы — пустой звук. Послышался чудовищнейший шум, будто в стену запустили стулом.
— Отец, прошу вас!
Там, за портьерой, Кифа аж затрясло.
— Убирайся с глаз моих! — кричал отец, — и подальше!
На следующий день случился еще больший переполох, только на этот раз все было гораздо хуже.
Рано утром отец попросил Пенфилда, чтобы тот оседлал Принца. Пенфилд быстро пришел назад страшно расстроенный.
— Клайд говорит, что Принц не шевелится, сэр. Он думает, что ваш конь мертв, сэр.
Отец вскочил и побежал, и мама, и все дети — все тоже побежали, кроме Карра, конечно, потому что он наверху упаковывал свои вещи. Обычно им не позволяли покидать стол, не доев, что бы ни случилось, но сегодня никто этого даже и не заметил. Принц был мертв — около него виднелись следы пены. Киф почувствовал слабость в желудке. Мама выглядела так, словно ее сейчас тоже вытошнит, и Киф подумал, что это странно, потому что она лечила больных и ей часто приходилось видеть мертвых. Он не понимал, почему вид мертвой лошади так расстраивает ее. Отец — да, он мог понять, почему отец склонился над ним и легонько потрепал его. Отец очень любил этого жеребца.
— Бедный парень, — сказал он, — ведь это совсем не твоя вина.
И отец посмотрел наверх и встретился глазами с мамой, и они как будто бы без слов поняли друг друга, и то, что они поняли, очень их опечалило.
— Кто-то ночью вломился в мою аптеку, — сказала она. Он кивнул, и они снова посмотрели друг на друга.
Днем Карр уехал в лесозаготовительный лагерь. Отец не вышел даже, чтобы попрощаться с ним. Мама всем сказала, что Карр должен начать изучение бизнеса с лесозаготовок, что так решил отец. Может быть, позже он поедет в Миллтаун, сказала она.
— Но я по-прежнему должен в сентябре ехать в Миллтаун? — спросил Райль, встревожившись.
— Планы отца относительно тебя не изменились, — сказала мама.
— И мисс Пенниройаль все же приедет? — захныкала Эдит.
— Все останется по-прежнему, вот только Карр уехал на лесозаготовки на некоторое время. А теперь забудем об этом, ладно?
Через два дня Сюзанн уехала в свою семью в Клэтсонское графство, так сказала им мама, но Киф лучше знал о том, что произошло. Из своей оконной ниши он слышал, как отец позвал Сюзанн в свой кабинет.