Ферринг Дэвид. Конрад

   Конрад, описав в воздухе дугу, зацепился за табуретку и с грохотом шлепнулся на спину. Он хотел подняться, но дварф уже приставил ему к горлу кирку.
   «Да это же эль, – подумал Конрад, – всего-то разлитый эль». Он не раз видел, как человек погибал и за меньший проступок, и чуть не угодил в подобное положение сам. Конрад мог бы освободиться, нанеся два удара, и второй из них прикончил бы противника на месте, но он продолжал лежать неподвижно, глядя на дварфа. Их глаза встретились.
   Что-то пробурчав, дварф отпустил Конрада. Тот встал и снова оглянулся, ища Вольфа.
   Тот сидел в дальнем углу таверны, как Конрад и полагал. Взглянув на его залитые элем штаны, Вольф ничего не сказал. На столе стояла полная кружка.
   Но едва Конрад протянул к ней руку, как за стол рядом с Вольфом плюхнулся кто-то маленький и коренастый.
   – Это Анвила, – сказал Вольф. – А это Конрад.
   За столом рядом с Вольфом сидел тот же самый дварф. На пристальный взгляд Конрада он, хлебнув из своей кружки, ответил столь же прямым взглядом. Конрад также глотнул пива.
   – Ты, вероятно, догадался, – сказал Вольф, – что Анвила – дварф. А ты знаешь, что дварфы жили в этих местах еще тысячу лет назад? Горы Края Мира – их родина, хоть они и располагаются далеко на севере. Я правильно рассказываю?
   Анвила пожал плечами и отхлебнул эля.
   – Чем занимаются дварфы, Конрад? – спросил Вольф.
   Конрад в свою очередь пожал плечами и тоже отхлебнул эля.
   – Они копают ямы, туннели, проходы, – ответил за него Вольф. – Им нельзя это запретить. Они копают землю, как копали ее тысячу лет назад. Ты мог бы добраться отсюда до самого Караз-а-Карака и не увидеть дневного света. Отсюда к югу расходилась целая сеть туннелей. В молодости, когда я впервые оказался в этом поселке, я услышал о древнем храме дварфов. Ты что-нибудь о нем знаешь?
   – Нет, – сказал Конрад.
   – В нем хранятся сокровища. Вот почему я сюда и вернулся. Я знал, что за каждой легендой скрывается правда, и оказался прав. Там, в горах, нас ожидает целое состояние. Путь к нему отрезан теперь из-за землетрясений и извержений вулканов. Но это сокровище не должно принадлежать шахте, оно лично наше – твое, мое и Анвилы.
   – О… – сказал Конрад.
   – Вот именно, – сказал Вольф. – Мы с тобой поработали достаточно и на Кислев, и на компанию, и на всю Империю – они нам должны гораздо больше, чем мы им. Пришло время получить свою долю. Но для этого нам нужно пробраться на вражескую территорию. Конечно, мы могли бы пробиться силой, но тогда нам пришлось бы взять с собой много людей и, следовательно, делиться с ними – в смысле с теми, кто остался бы в живых. Но я считаю, что это ни к чему, маленькому отряду проскочить легче. Выезжаем завтра в полночь.
   – У меня есть выбор?
   Вольф хмыкнул, и Конрад понял, что нет.
   – Еще что-нибудь ему сказать? – спросил Вольф.
   – Нет, – ответил Анвила.
   Он допил эль и встал из-за стола.
   – Значит, до завтра, – сказал Вольф, салютуя дварфу кружкой.
   Анвила молча повернулся и вышел из таверны.
   – Вот этого я и ждал, – сказал Вольф. – Скажу честно, сперва все пошло не так, как мне хотелось.
   Я тратил время на войну с монстрами, вместо того чтобы подумать о себе. Но теперь все налаживается. С дварфами трудно установить контакт, и с Анвилой мне пришлось повозиться. Наконец мы поделились знаниями и выяснили, где может находиться храм, так что она его найдет, если мы ее туда отведем.
   – Она?
   – Да, она. И чтобы доказать свое право находиться в поселке, Анвиле пришлось работать вдвое больше дварфов-мужчин и быть вдвое жестче, чем они.
   – Но ведь она… всего лишь женщина.
   – Ну и что? Это имеет значение для дварфов, но не для нас. Учти, Анвила очень умна. Она училась в каком-то университете в Караз-а-Караке и прочитала массу древних рукописей, касающихся туннелей.
   «Если она такая умная, – подумал Конрад, – то почему работает на шахте?» Но вслух ничего не сказал.
   Если бы его повалил дварф-мужчина, это еще куда ни шло, но дварф-женщина…
   Конрад думал об этом, лежа рядом с Кристен.
   Только теперь он понял, почему его грубость вызвала столь бурную реакцию дварфа, но ведь он-то думал, что имеет дело с мужчиной. Теперь Конраду было стыдно за непристойность, которую он адресовал Анвиле.
   За окном было темно, в комнате горели свечи. Скоро ему уезжать. Он больше не вернется на шахту – и не вернется к Кристен. Жаль ее, он и перед ней виноват.
   Но ведь раньше она без него обходилась, значит, обойдется и потом. Она никогда не называла его любимым. Они были просто друзьями, только и всего.
   Осторожно, чтобы не разбудить девушку, он выбрался из постели. В зеркале на стене он увидел ее отражение. Это зеркало он привез ей из Праага. Она может его продать, если захочет, – зеркала стоят дорого. Он взглянул на ее обнаженное тело, на густые золотистые волосы, рассыпавшиеся по подушке. Как она хороша…
   Потом он жалел, что подарил ей зеркало. Оно постоянно напоминало ему об Элиссе – как и сама Кристен постоянно напоминала ему о его первой любви, его единственной любви.
   Прошло уже пять лет со дня смерти Элиссы. Конрад надеялся, что со временем память о ней потускнеет, но этого не случилось. Наоборот, не было и дня, чтобы он о ней не вспоминал.
   С какой бы женщиной он ни оказывался, каждый раз перед ним вставали темные завораживающие глаза Элиссы, ее нежное белое тело. Она приходила к нему во сне – но не такая, какой была, а какой бы стала теперь, останься жива.
   Эти сны не всегда были приятными. Иногда Элисса его пытала или пыталась убить, и тогда Конрад вспоминал о предчувствии, что Элисса станет его погибелью.
   Всякий раз, когда он открывал глаза, он почему-то был уверен, что Элисса жива. А когда просыпался окончательно, то понимал, что сны и реальность – совершенно разные вещи.
   Теперь Элисса жила только в его памяти. Она навсегда стала частью его самого. Она могла убить его только в том случае, если бы этого захотел он сам, но смерть в его планы пока что не входила.
   Конрад взглянул на себя в зеркало. Когда-то он недолюбливал зеркала и побаивался их, но с тех пор прошло много лет. Он изменился. Он больше не был юношей, он стал взрослым мужчиной. Как и прежде, он был худощав, но его руки теперь бугрились мышцами, а тело покрылось шрамами от боевых ран.
   Повязав голову белой кожаной лентой и заправив за нее заплетенные в две косы волосы, он начал одеваться. Было лето, и меховую накидку он не носил. Не надел он и те несколько драгоценных вещичек и безделушек, что приобрел за эти пять лет. Нагрудник и кольчуга, шлем и перчатки, меч и щит, топор и верный крис – вот и все, что нужно воину.
   На глаза Конраду попал свиток, который когда-то вручил ему Мэттью-свайка. Свиток, потрепанный и закапанный вином, Конрад сунул за голенище сапога.
   Ему хотелось, чтобы Кристен проснулась, и вместе с тем он надеялся, что она не проснется. Он поцеловал ее в щеку и почувствовал на ней слезы. Она знала, что он уходит и что больше они не увидятся.
   Они выехали ночью, держа направление на север. Их путь освещали Маннслиб и Моррслиб. Они ехали медленно: дорога была плохая.
   В горах дорог вообще не было, а потому они шли пешком, ведя за собой трех верховых и трех вьючных лошадей. Анвила шла впереди, поскольку лучше видела в темноте. Дварфы привыкли работать глубоко под землей, а потому их зрение острее, чем у людей.
   За Анвилой шел Вольф, последним – Конрад, держась начеку, готовый в любую секунду поднять тревогу. Из своего деревенского прошлого он помнил, что зверолюди выходят на охоту по ночам, но в этих горах и днем было опасно – твари могли напасть в любую минуту. Деревня Конрада была уничтожена именно днем.
   Почти пять лет назад… Через несколько дней будет восемнадцатое число месяца сигмарцайт, первый день лета, согласно календарю Империи. В этот день были убиты все жители его деревни. Через два дня он поступил на службу к Вольфу.
   Вольф ни разу не упомянул о том, что скоро истекает пятилетний срок службы Конрада, и тот не раз задавал себе вопрос, что произойдет в этот день. Может быть, стоит Вольфу об этом напомнить? И что тогда?
   Каждый день они разбивали лагерь среди скал. Каждую ночь они продвигались вперед на несколько миль. Дорога становилась все круче, уже и опаснее.
   Лошадей было бы лучше оставить, но Вольф боялся, что их обнаружат; кроме того, он заявил, что на лошадях они будут вывозить сокровища, а пока что они нужны для того, что везти орудия труда Анвилы: кирки, черпаки, лопаты, какие-то странные измерительные устройства и бочки с порохом.
   Этот черный порошок очень не нравился Конраду. Нельзя производить взрывы, которые действуют как удар молнии, – это противоестественно. Но Вольф поощрял опыты с порохом, говоря, что с его помощью можно уничтожать зверолюдей.
   Похоже, Вольф и Анвила вообще прекрасно ладили друг с другом – она помогала ему в делах с помощью своих изобретений, а он всячески способствовал ее опытам. Кстати сказать, при проведении опытов иногда погибали наемники, но Вольф с этим не считался.
   Некоторые солдаты Вольфа имели ружья, но Конрад не любил это оружие, оно было единственным, которым он не владел. Ружье не требовало ловкости и силы, к тому же было опасно для его владельца не меньше, чем для противника. Да и штуки эти не слишком оправдывали себя в бою.
   Ничего нового о цели их похода Конрад больше не узнал – Вольф был не очень-то многословен. В пути они почти не разговаривали, опасаясь, что их услышат. Копыта лошадей по этой же причине были обернуты тряпками.
   А дварфы даже в обычное время не любят болтать, поэтому надо ли говорить, что в пути Анвила почти все время молчала. Конрад думал о том, верит ли она в затею Вольфа или имеет какие-то свои причины принимать в ней участие. Конрад не слишком-то доверял ей, да и она, похоже, его недолюбливала, но его это совершенно не волновало.
   Размышлял Конрад и над тем, что поведал ему Вольф. Сокровища, хранящиеся под землей тысячу лет? Возможно, хотя и сомнительно. Впрочем, кто он такой, чтобы судить? Его дело подчиняться и выполнять приказы Вольфа – по крайней мере, в ближайшие дни.
   Сначала Конрад опасался, что их будут разыскивать солдаты-охранники. Но погони не было.
   Не было видно и зверолюдей. Сначала Конрад радовался этому, но затем начал беспокоиться. Что-то здесь не так. Местность буквально кишела тварями, но они до сих пор почему-то не встретили ни одной.
   Внутреннее зрение предупреждало Конрада об опасности – иногда… Левый глаз видел, что произойдет в следующую секунду, и это не раз спасало ему жизнь за эти пять лет.
   Он был уверен, что Вольф знает об этой его особенности. Скорее всего, он понял это уже в тот день, когда Конрад предупредил его о нападении крылатых тварей. Но с тех пор Вольф не вспоминал о том случае ни разу.
   Как всегда, Конрад надеялся, что в трудную минуту его загадочный дар придет ему на выручку. День и ночь, пробираясь по горным тропам, он был начеку.
   Наконец дорога стала столь опасной, что идти по ней ночью было уже нельзя, и они шли днем. Легче от этого не становилось.
   – Лошадей придется оставить, – сказал Вольф. – С нами пойдет только Миднайт. Ты останешься их сторожить, Конрад. Мы с Анвилой дальше отправимся вдвоем. Мы почти что у цели.
   Конрад удивился. Откуда Вольф мог об этом знать? Камни, скалы и горные вершины ничем не отличались друг от друга. Но если ему велят, он останется. Горы созданы не для людей, они для орлов и, может быть, для дварфов.
   Конраду не очень хотелось оставлять Вольфа наедине с Анвилой, хотя, в случае чего, Вольф сможет о себе позаботиться.
   – Сколько мне ждать? – спросил Конрад.
   – Сколько понадобится, – ответил Вольф.
   – А потом что? Идти за вами?
   Вольф пожал плечами и отвернулся.
   Конрад бросил взгляд на Анвилу, она тоже отвернулась. На Миднайта нагрузили столько, сколько он мог увезти. Вольф и Анвила, тоже взяв на себя роль вьючных животных, взвалили себе за спину огромные мешки.
   Они двинулись в путь и вскоре скрылись за каменным выступом, Конрад ждал их весь день, но они не возвращались. Наступила ночь, он лег на землю и стал смотреть на звезды. Засыпая, он почему-то думал о двухвостой комете, которая пронеслась по небу в день рождения Сигмара.
   Он проснулся внезапно. Было еще темно; его рука крепко сжимала изогнутую рукоять верного криса. Медленно, осторожно Конрад потянулся к лежащему рядом мечу.
   Он видел опасность…
   Не открывая глаз, он понял, что беда грозит не ему – в смертельной опасности находятся Вольф и Анвила…
   Конрад сел и стал всматриваться и вслушиваться в темноту, но лошади вели себя спокойно, а они всегда чуяли приближение зверолюдей.
   Видение немного поблекло, но Конрад все же продолжал видеть Вольфа и Анвилу. Они находились где-то, где было темно, – и к ним медленно подползали темные молчаливые тени.
   Они попали в засаду, хотя твари их еще не атаковали. Конрад ничего не мог сделать.
   Он был слишком далеко, но все же, набрав в легкие воздуха, он закричал изо всех сил:
   – Вольф!
   По горам прокатилось эхо и замерло в отдалении.
   – Вольф! – снова крикнул Конрад.
   «Вольф! Вольф! Вольф! – насмешливо отозвалось эхо. – Вольф… Вольф… Вольф…»
   – ВОЛЬФ! – не своим голосом завопил Конрад.
   Несмотря на темноту, он бросился вверх по горной тропе, где скрылись Вольф и Анвила. Он не стал надевать доспехи, они были слишком тяжелыми и не позволяли быстро бежать. Конрад взял с собой только меч и двуручный боевой топор.
   Он бежал почти наугад. Вверх, вверх, повинуясь внутреннему чувству.
   Выглянуло солнце, стало светло, теперь он видел, куда бежит, – пока не понял, что уже слишком поздно. Твари уже наверняка схватили Вольфа и Анвилу. Постояв минуту, Конрад пошел дальше. Идти становилось все труднее.
   Пот стекал с него градом, он сбросил свою меховую накидку и меховые штаны; пальцы, пораненные об острые выступы, кровоточили и прилипали к камням.
   Прошло, наверное, часа три, пока он добрался до места засады. Но все, что он увидел, – это трупы зверолюдей и мертвый Миднайт, лежащий на боку. Жеребец больше не был белым, он стал красным от запекшейся крови.
   Конрад осторожно двинулся вперед, прячась за огромной серой скалой. Здесь могли затаиться десятки тварей. Но не было никого – только трупы.
   Все они были гоблинами. Гоблины – плохие воины, поэтому в этой стычке их погибло так много. Их тела были исколоты, изрублены, раздавлены копытами Миднайта, а у одного в черепе торчала кирка Анвилы.
   Вольфа и Анвилы среди погибших не было. Может быть, они убежали? А может быть, все это подстроила Анвила, заманив Вольфа в ловушку? Внезапно совсем рядом что-то заскреблось. Мгновенно подняв меч и сжав в руке кинжал, Конрад приготовился к нападению.
   Шорох повторился, и Конрад понял, что он раздается из-за гладкого выступа скалы. Осторожно подойдя поближе, он увидел узкую щель у самого края – скреблись там. Он заглянул в щель.
   – Чего уставился, дурак, помоги!
   Это была Анвила. Видимо, она свалилась в щель и не могла выбраться. Покопавшись в разбросанных вещах, Конрад нашел веревку, закрепил один конец за камень, а другой спустил в щель – и вскоре перед ним стояла она.
   Они взглянули друг на друга. Анвила не стала его благодарить; он не стал спрашивать, не ранена ли она.
   Анвила посмотрела на трупы.
   – Где Вольф? – спросила она.
   – Я собирался тебя об этом спросить.
   – Ночью на нас напали. Мы сражались. Я поскользнулась и упала. Последнее, что я видела, – это Вольф, окруженный гоблинами. Ненавижу! – добавила она и пнула один из трупов.
   – Что могло с ним случиться?
   – Может быть, его убили и сбросили со скалы.
   – А может быть, взяли в плен, – сказал Конрад.
   Плена Вольф боялся больше всего на свете. Он никогда не рассказывал, кто его схватил, где и когда, но всегда повторял, что скорее убьет себя, чем снова станет пленником.
   Похоже, времени на самоубийство у него не было.
   – Его нужно найти, – сказал Конрад. – Куда его могли утащить?
   – Насколько мне известно, храм находится поблизости. Вчера вечером мы уже нашли один перекрытый туннель.
   – Туннели?… Там, должно быть, и живут гоблины, – сказал Конрад. – Как нам туда пробраться?
   – Подожди, – сказала Анвила – Признаюсь, Вольф мне нравится. Для человека он очень неплох. Но нас только двое, Конрад, а гоблинов – сотни, а может, тысячи. Мы не знаем, где Вольф, мы даже не знаем, жив ли он. Не будем испытывать судьбу, с нашей стороны логичнее отступить.
   – При чем здесь логика?
   Дварфиха вздохнула:
   – Наверное, ты прав, человечишка.
   – Как нам попасть под землю? Где этот храм?
   – Дай-ка сюда мои вещи.
   Анвила принялась копаться в своих мешках. Когда она выбрала то, что ей было нужно, они поделили груз пополам; Конрад позаботился только о том, чтобы не тащить на себе бочонки с порохом.
   Они полезли дальше в горы, Анвила шла впереди. По дороге Конрад не раз замечал на камнях капли крови, но молчал.
   Несколько раз Анвила останавливалась и втыкала в землю деревянные колышки, на которые насаживала какие-то металлические штуки.
   Между дварфом и человеком больше не было вражды. Они стали союзниками – совсем как Сигмар Молотодержец и дварфы, которые вместе воевали с гоблинами двадцать пять веков назад.
   – Скорее, скорее, – шептал Конрад. – Они могут его убить!
   – Здесь, – сказала, наконец, Анвила.
   – Где? – спросил он, озираясь вокруг.
   Это место ничем не отличалось от тех, которые они миновали: те же вершины, такие же камни, редкая растительность, жалкие пучки травы, мох на скалах. Никакого храма, вообще никаких строений.
   – Смотри, человечишка, – сказала Анвила, показывая рукой.
   Конрад увидел расщелину в скале. Подойдя поближе и заглянув в нее, он увидел только мрак.
   На скале, возле самой расщелины, виднелся кровавый отпечаток ладони. Человеческой ладони. Это мог быть только Вольф.
   – Я иду, – сказал Конрад.
   – Подожди!
   – Нет времени ждать.
   – Внизу очень темно, возьми факел.
   – А где?…
   Не дослушав, Анвила порылась в своем мешке и достала оттуда масляный факел. Такие с собой всегда брали шахтеры. Анвила зажгла факел трутницей и протянула Конраду.
   – А как же ты? – спросил он.
   – Найди Вольфа. Я займусь своими делами.
   Она показала на бочонки с порохом. Конрад повернулся, чтобы уйти.
   – Конрад!
   Он оглянулся.
   И тут Анвила выругалась – на языке дварфов она произнесла ужасно неприличное ругательство, гораздо более неприличное, чем то, которое услышала от Конрада в день их первой встречи.
   – Сделай так с гоблинами! – сказала она и мрачно засмеялась.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

   Ругательство дварфа-женщины звучало в ушах Конрада, когда, пробираясь по темному туннелю, он вспомнил о древней вражде между дварфами и зеленокожими. Среди нескольких книг, которые Конрад прочел на одном дыхании, был старый потрепанный экземпляр «Жизни Сигмара Молотодержца». Вспомнив, как могучий Сигмар крушил своим боевым молотом полчища гоблинов, как брызгала во все стороны кровь, когда молот обрушивался на головы чудовищ, Конрад ощутил прилив сил.
   Держа в правой руке меч, а в левой факел, он осторожно начал спускаться в подземелье.
   Он еще никогда не опускался под землю, от этого адского мрака его начала пробирать дрожь. В воздухе стоял мерзкий запах – это пахло гоблинами. От света факела на стенах плясали зловещие тени.
   Через некоторое время щель в скале расширилась, образовав коридор, выложенный обтесанными каменными блоками, на которых виднелись древние письмена.
   Конрад не знал языка дварфов, но он узнал руны; их показывал ему Мэттью-свайка, когда обучал грамоте. Значит, Вольф вел поиски в правильном направлении – здесь когда-то обитали дварфы, и, возможно, здесь находился их древний храм. Вольф достиг своей цели – но в качестве пленника.
   Конрад увидел ступени; это была крутая винтовая лестница, уходившая вниз. Факел давал мало света. Конрад почти ничего не видел, свет скорее мешал, чем помогал, – он предупреждал гоблинов об опасности; твари могли увидеть его скорее, чем он их.
   Внезапно Конрад оказался в большой пещере и едва не упал, споткнувшись о какой-то предмет. Что-то звякнуло, и он посмотрел себе под ноги. Это был старый меч, ржавый и зазубренный. Приглядевшись, Конрад заметил, что по всей пещере валяется оружие: дубинки и булавы, копья и кинжалы, щиты и всевозможные доспехи, и среди всего прочего – короткий, круто изогнутый лук.
   Но лук без стрел бесполезен, и Конрад уже собрался идти дальше, когда заметил стрелу.
   Вольф предупреждал его: нельзя брать оружие врага. Все, к чему прикасаются зверолюди, может быть отравленным. Оружие монстров, оставшееся после боя, обычно бросали в ямы вместе со зловонными телами тварей.
   Однако гоблины и зверолюди были не совсем одно и то же. Конрад наклонился и поднял стрелу, боясь, что сейчас она рассыплется прямо в его руках.
   Стрела не рассыпалась. Под слоем грязи Конрад увидел крепкое древко, целый наконечник и густое оперение.
   Тетива лука тоже оказалась в полном порядке. Может быть, она порвется, когда он ее натянет?
   Она не порвалась. Конрад сунул стрелу за пояс. Видимо, лук и стрела были не такими древними, как сам храм.
   Пещера, в которой находился Конрад, имела три выхода, три темных мрачных туннеля. Он осмотрел их, но следов нигде не нашел.
   Конрад пошел наугад, повинуясь внутреннему чутью, и проход вновь сделался таким узким, что ему приходилось протискиваться между стен. Вокруг царили мрак и тишина, от которой звенело в ушах.
   Но внезапно тишину нарушил какой-то звук, эхом разлетевшийся по туннелям. Это был крик. Человеческий крик. Это кричал Вольф.
   Конрад бросился вперед. Несколько раз он больно ударился о камни, но продолжал бежать, понимая, что от него зависит жизнь Вольфа. В одном месте коридор расходился в двух направлениях, но теперь ориентиром служили крики Вольфа. Они становились все громче…
   И вдруг туннель закончился. Конрад стоял при входе в огромную пещеру.
   Впереди маячили скорченные тени каких-то существ, окруживших светлую прямую фигуру, подвешенную на стене. Кого-то собирались принести в жертву, и смерть его, видимо, будет долгой и мучительной. И этот кто-то был Вольф.
   К Конраду обернулись сотни уродливых лиц, в свете факела сверкнули сотни красных горящих глаз. Он метнулся в самую гущу гоблинов – зеленокожего ужаса подземного мира.
   Высоко над полом пещеры находился алтарь, возле которого стоял мучитель Вольфа. Одетый в черную мантию жрец был выше и менее безобразен, чем прячущиеся по углам тени. В одной руке он держал то-темный жезл, увешанный костями, с человеческим черепом на конце. В другой его руке был кривой нож, с которого капала кровь.
   – Вольф! – не своим голосом крикнул Конрад.
   – Конрад! – послышался слабый отклик. – Убей меня!
   Не колеблясь ни секунды, Конрад высоко поднял над головой горящий факел и швырнул его. Пока факел летел, кувыркаясь и рассыпая искры, Конрад выхватил из-за пояса стрелу и вскинул лук.
   Последний раз он стрелял из лука пять лет назад, но казалось, что этих лет не было. Стрела легла на тетиву, тетива натянулась, Конрад прицелился, определяя траекторию полета.
   Выпустив стрелу, он отшвырнул лук и хотел выхватить меч – но того не было.
   Тогда, схватив свой боевой двуручный топор, он бросился вперед; дорогу ему освещал свет упавшего на уступ и продолжавшего гореть факела. Размахивая топором, словно косой, Конрад пробивался вперед.
   Он уже успел прикончить несколько тварей, когда стрела вонзилась в правый глаз жреца. Его предсмертный вопль слился с визгом гоблинов, угодивших под удар орудия мести – топора.
   Держа топор обеими руками, Конрад наносил удары вверх и вниз, направо и налево. Во все стороны разлетались куски мяса, отрубленные руки и ноги, крошились кости, катились с плеч уродливые головы. Пол пещеры стал скользким от крови гоблинов. Конраду удалось захватить их врасплох, но тварей было слишком много и с каждым мгновением становилось больше. Факел светил слабо, к тому же он почти выгорел, и в следующую минуту пещера погрузилась во тьму.
   Конрад почувствовал, что твари наступают. Они были вооружены, к тому же хорошо видели в темноте, но его топор продолжал свою страшную работу. Гоблины были так близко, что промахнуться было невозможно.
   Это был тяжелый труд, но вид очередного поверженного врага придавал ему свежих сил. И все же без света левый глаз Конрада уже не мог ему помочь; гоблины все теснее сжимали кольцо, их мечи все чаще задевали его, и тогда он понял: еще несколько секунд, и ему будет нанесен последний, смертельный удар. Силой уже ничего было не решить; находясь на грани полного отчаяния, Конрад подумал о самоубийстве.
   Внезапно раздался отдаленный гул, и в следующее мгновение храм содрогнулся. Сверху посыпались камни, один из них упал в нескольких ярдах от Конрада, придавив трех гоблинов. Взметнулись клубы пыли, стало трудно дышать. Бой сразу прекратился, и Конрад потряс головой, стряхивая с лица струйки крови. Далекий гул повторился. Неужели землетрясение?
   Ослепительно сверкнула молния – и в его мозгу мелькнули две светящиеся полосы.
   И вдруг в пещере вспыхнул яркий свет! Храм заиграл огнями, словно в нем начался пожар, но не было ни огня, ни жара.