Страница:
— Нам придется быть очень осторожными, потому что армия не так-то просто отказывается от добычи.
— Это дело рук отца, — вздохнула Сэйбл, неприязненно поджимая губы. — Он превзошел самого себя, но почему-то меня это не удивляет. Боюсь, впредь я уже не удивлюсь ничему, что бы он ни предпринял.
— Следы лошадей, которые мы видели раньше, все незнакомые, — продолжал Хантер, никак не откликнувшись на ее слова. — Правда, это ничего не значит. Если у Быстрой Стрелы снова захромала лошадь, он мог разжиться другой у какого-нибудь очередного Барлоу. Нам остается только ждать, пока тот, кто скрывается внутри, не выдаст своего присутствия. Видишь, над трубой поднимается едва заметный дымок? Подобраться поближе незаметно трудно, место слишком открытое. Но против большого вооруженного отряда хижина беззащитна.
— Как странно, когда бывалый человек вроде тебя строит жилье, не учитывая этого.
Хантер промолчал. Он не собирался вспоминать о том, что несколько лет подряд только и ждал, когда кто-нибудь прикончит его во сне.
Подождав еще несколько минут и убедившись, что обитатель хижины не собирается выходить, он повернулся к Сэйбл:
— Знаешь, я бы не прочь услышать, что ты меня хочешь.
— Леди не должна произносить подобных непристойностей, мистер Мак-Кракен!
— Но мне-то можно! — возразил Хантер, ухмыляясь.
Однако Сэйбл расслышала под ласковой насмешкой невысказанную просьбу: скажи, что ты так же принимаешь меня сегодня, как и вчера.
— Люби меня! — вдруг прошептала она, придвигаясь ближе.
Запах сочной травы примятой ее телом, густо и опьяняюще поднялся в неподвижном теплом воздухе, какой-то скромный белый цветок добавил в него свой волнующий горький аромат.
— Люби меня…
В ее голосе что-то иное, чем страсть, думал Хантер, наклоняясь к губам Сэйбл. Она сказала» люби» так, словно в этот момент нуждалась именно в любви в ее высоком смысле. Поэтому он поцеловал ее осторожно, очень нежно и нетребовательно, ничем не выказывая желания, которое чувствовал. И он не удивился, когда увидел слезы в широко раскрытых глазах Сэйбл.
«Он целует так, словно признается в любви, — думала она. — И мы не просто любовники. Мы связаны друг с другом всем тем, что уже случилось, и вместе вынесем все, что случится потом, потому что это может только сильнее привязать нас друг к другу, а не оттолкнуть».
Она еще не была уверена, но уже могла надеяться, что будущее для них двоих существует… Существует ли?
Она медленно отстранилась. От земли поднимался целый букет запахов, который, казалось, можно было потрогать руками: по-весеннему плодородная влажная земля, зеленый ковер травы, нагретая солнцем кожа обуви — все благоухало, заставляя ноздри жадно раздуваться.
Хантер не нарушил тишину ни единым словом. На лице его было мирное, почти безмятежное выражение, словно никто и не думал таиться в хижине, возможно, готовя им разные сюрпризы. Потом, с видимой неохотой, он снова взялся за бинокль и отвернулся.
Сэйбл поймала себя на том, что пристально рассматривает его профиль. Лицо его вновь было настороженным, веер морщинок в углу глаза возник оттого, что Хантер щурился, боясь упустить какую-нибудь жизненно важную мелочь и тем самым дать врагу лишний шанс. «Врагу», мысленно повторила Сэйбл. Это слово относилось слишком ко многим — в сущности, ко всей армии, в том числе к коменданту Мейтланду и ее отцу. Как странно было теперь, когда они с Хантером вдвоем противостояли такому мощному противнику, вспоминать то, что составляло жизненные интересы Сэйбл Кавано несколько месяцев назад. Наряды, чепчики по последней моде, вращение в свете. Все это ушло слишком далеко, чтобы даже по-настоящему смешить.
Стала ли она личностью с тех пор? И как именно человек становится личностью? Убив, защищая чью-то жизнь, двух человек за одно утро? Или выполняя день за днем тяжелую рутинную работу? Выживая? Уже давно она поставила целью стать достойной Хантера, чтобы он мог гордиться ею так же, как она гордилась им: тем, что он выжил, и тем, что, не колеблясь, делал для этого все, что нужно, как бы сильно это ни шло вразрез с общепринятыми нормами и правилами.
Он выздоравливал душой. И она старалась помочь, чем могла, сожалея лишь о том, что ему не требуется для выздоровления кровь, которую она могла бы отдать за него.
Но для нее ли он выздоравливал? Может быть, для свободы, о которой только и мечтал?
А она мечтала отказаться от свободы ради жизни рядом с ним, до конца дней.
Очень странно было чувствовать себя полной надежды и одновременно беспомощной.
— У тебя грустный вид. Почему?
Она вздрогнула от звука его голоса, хотя тот был негромким и мягким. Хантер полулежал, глядя на нее, видимо, уже какое-то время. Сэйбл заставила себя принять непринужденный вид.
— Ну и что там происходит?
— Ни черта там не происходит!
Хантер нахмурился. Это было так не похоже на Сэйбл — держать в себе то, что ее снедало, — и эта неожиданная сдержанность обеспокоила его. Впрочем, он не собирался лезть к ней с расспросами.
Нахлобучив шляпу, он махнул рукой в сторону оврага, на дне которого они оставили лошадей.
— Значит, ты собираешься ехать прямо к хижине только потому, что за ней привязана всего одна лошадь? А если рядом сидит в засаде целый взвод?
— За то время, которое мы здесь провели, хоть один из солдат шевельнулся бы, я же не заметил никакого движения. — Спустившись в овраг, Хантер отвязал свою лошадь и повернулся к Сэйбл:
— Я поеду один, и на этот раз даже не пытайся спорить.
— Нет, я буду спорить! За кого ты меня принимаешь? Неужели я позволю тебе отправиться туда в одиночку? И нечего так свирепо шевелить бровями, я нисколечко не боюсь! К тому же теперь ты знаешь, что я умею стрелять. — Хантер слушал молча, и это подстегивало сильнее, чем бурные возражения. — Лишняя пара глаз и лишний ствол, прикрывающий спину, еще никому не вредили. Не заставляй меня думать, что ты отказываешься от помощи только потому, что это уязвит твое мужское самолюбие.
— Мое мужское самолюбие уже так уязвлено, что почти рассыпалось в прах, — усмехнулся Хантер.
— Послушай, может быть, разумнее выманить его… их… из хижины? Например, пострелять немного, с разных сторон?
— Это только привлечет всех, кто слоняется поблизости.
Он не собирался принимать ее помощь. Сэйбл поняла это по тону Хантера и вздохнула, сдаваясь. Ее взгляд переместился с его лица на травянистую равнину, постепенно переходящую в леса. После продолжительного молчания Хантер не выдержал:
— Ну а теперь-то что?
— Мне страшно, Хантер. Я стараюсь не поддаваться этому, но боюсь все равно. Маленький Ястреб слишком долго оставался без женской заботы… Нет-нет, выслушай, раз уж спросил! — Она топнула ногой, досадуя на то, что слезы норовят навернуться на глаза. — Не ты ли сам говорил, что Быстрая Стрела никогда не имел дело с детьми? Кто знает, что еще жизнь приготовила нам в качестве сюрприза? Допустим, кто-нибудь напал на Быструю Стрелу из засады, и он был ранен или даже убит? Что, если Маленький Ястреб так и лежал рядом с его мертвым телом, изнемогая от крика, пока его не растерзали дикие звери? Ты и сам не знаешь, кто поджидает тебя в твоей собственной хижине. Мне страшно! Мне все время кажется, что лучше выждать подольше.
— А если там Крис и малыш? Если они ждут не дождутся, когда мы приедем? Мы будем сидеть здесь, пока не появятся солдаты и не доберутся до них первыми.
— Да, но…
Хантер поцелуем заставил ее умолкнуть. Кроме всего прочего, она боялась и за него, и это согревало душу. Из-за него она прошла через слишком многое, чтобы когда-нибудь впредь он смел винить ее за страх или излишнюю осторожность. Она была в его руках, как безумная, судорожно прижимаясь всем телом, впиваясь пальцами, кусаясь. Она целовала его так, словно это был последний их поцелуй.
— Обещай быть осторожным! — шептала она снова и снова, и Хантер невольно начал проникаться страхом, который звучал в ее голосе. — Прошу тебя, милый, прошу, будь осторожнее!
— Да ничего со мной не случится, — пытался он урезонить ее, но тщетно. Одинокая слезинка скользнула по щеке Сэйбл, но Хантер сделал вид, что не замечает этого. — А ты жди меня здесь, как и было решено. Слышишь? Жди до тех пор, пока я не подам знак. Сэйбл! Я не двинусь с места, пока не услышу согласия.
Она кивнула едва заметно, не поднимая глаз от земли, но когда он вскочил в седло, вцепилась в стремя, не давая двинуться с места. Она была совершенно вне себя.
— Ты точно не поедешь за мной?
— Я кое-чему научилась за время пути, Хантер.
Это по крайней мере было что-то. Тень обычной живости. Хантер почувствовал себя легче.
— Скоро стемнеет, Сэйбл. Держи оружие наготове — мало ли что…
Он уже сказал это дважды за день, но она все же показательным движением приподняла юбку и стиснула рукоятку ножа, лихо торчащего над голенищем высокого ботинка.
— Умница, — одобрил Хантер (в третий раз за день).
Он проверил, легко ли вынимается притороченное к седлу ружье, надел шляпу и уже собрался тронуть лошадь.
Только тут Сэйбл, молча стоявшая в стороне, встрепенулась и сделала шаг к нему.
— Я люблю тебя, Хантер Мак-Кракен, нравится тебе это или нет. Ничего не отвечай на это, просто знай — и все.
Хантер уже однажды слышал ее признание, но и на этот раз был поражен ничуть не меньше. Они посмотрели в глаза друг другу, и ему снова пришло в голову, что все это почему-то напоминает прощание навсегда.
— Для леди у тебя не слишком утонченный вкус, — выдавил он из себя жалкое подобие шутки.
— Иногда лучше махнуть рукой на утонченность.
Хантер наклонился и торопливо поцеловал ее, стремясь покончить со сценой, которая становилась для него все более тягостной. Погоняя лошадь по направлению к хижине, он постарался подавить неприятные предчувствия.
Для начала он обогнул холм, на котором стояло строение, из осторожности держась под защитой хилой растительности, хотя та и не представляла собой достаточного укрытия. По открытой лужайке он прошел пешком, осмотрел лошадь, привязанную поодаль от хижины, помедлил. Возможно, Сэйбл была права и не стоило открыто входить даже в собственный дом. Быстрая Стрела никак не мог настолько забыться, чтобы позволить трубе дымить.
Хантер вынул револьвер из кобуры и взвел курок. Крадучись, он обогнул строение, поднялся на крыльцо, откуда только и можно было попасть внутрь. Кое-как пригнанные доски отчаянно скрипели. Приблизившись к двери, он занес ногу для того, чтобы распахнуть ее хорошим пинком.
Судьба не предоставила ему шанса сделать это. Изнутри раздался выстрел. Пуля расщепила тонкую древесину двери и ударила Хантера в бок, как раскаленный вертел. Он рухнул с крыльца навзничь, ударился затылком о хорошо утоптанную землю и потерял сознание. Последним, что он слышал, был громкий детский плач.
Глава 31
— Это дело рук отца, — вздохнула Сэйбл, неприязненно поджимая губы. — Он превзошел самого себя, но почему-то меня это не удивляет. Боюсь, впредь я уже не удивлюсь ничему, что бы он ни предпринял.
— Следы лошадей, которые мы видели раньше, все незнакомые, — продолжал Хантер, никак не откликнувшись на ее слова. — Правда, это ничего не значит. Если у Быстрой Стрелы снова захромала лошадь, он мог разжиться другой у какого-нибудь очередного Барлоу. Нам остается только ждать, пока тот, кто скрывается внутри, не выдаст своего присутствия. Видишь, над трубой поднимается едва заметный дымок? Подобраться поближе незаметно трудно, место слишком открытое. Но против большого вооруженного отряда хижина беззащитна.
— Как странно, когда бывалый человек вроде тебя строит жилье, не учитывая этого.
Хантер промолчал. Он не собирался вспоминать о том, что несколько лет подряд только и ждал, когда кто-нибудь прикончит его во сне.
Подождав еще несколько минут и убедившись, что обитатель хижины не собирается выходить, он повернулся к Сэйбл:
— Знаешь, я бы не прочь услышать, что ты меня хочешь.
— Леди не должна произносить подобных непристойностей, мистер Мак-Кракен!
— Но мне-то можно! — возразил Хантер, ухмыляясь.
Однако Сэйбл расслышала под ласковой насмешкой невысказанную просьбу: скажи, что ты так же принимаешь меня сегодня, как и вчера.
— Люби меня! — вдруг прошептала она, придвигаясь ближе.
Запах сочной травы примятой ее телом, густо и опьяняюще поднялся в неподвижном теплом воздухе, какой-то скромный белый цветок добавил в него свой волнующий горький аромат.
— Люби меня…
В ее голосе что-то иное, чем страсть, думал Хантер, наклоняясь к губам Сэйбл. Она сказала» люби» так, словно в этот момент нуждалась именно в любви в ее высоком смысле. Поэтому он поцеловал ее осторожно, очень нежно и нетребовательно, ничем не выказывая желания, которое чувствовал. И он не удивился, когда увидел слезы в широко раскрытых глазах Сэйбл.
«Он целует так, словно признается в любви, — думала она. — И мы не просто любовники. Мы связаны друг с другом всем тем, что уже случилось, и вместе вынесем все, что случится потом, потому что это может только сильнее привязать нас друг к другу, а не оттолкнуть».
Она еще не была уверена, но уже могла надеяться, что будущее для них двоих существует… Существует ли?
Она медленно отстранилась. От земли поднимался целый букет запахов, который, казалось, можно было потрогать руками: по-весеннему плодородная влажная земля, зеленый ковер травы, нагретая солнцем кожа обуви — все благоухало, заставляя ноздри жадно раздуваться.
Хантер не нарушил тишину ни единым словом. На лице его было мирное, почти безмятежное выражение, словно никто и не думал таиться в хижине, возможно, готовя им разные сюрпризы. Потом, с видимой неохотой, он снова взялся за бинокль и отвернулся.
Сэйбл поймала себя на том, что пристально рассматривает его профиль. Лицо его вновь было настороженным, веер морщинок в углу глаза возник оттого, что Хантер щурился, боясь упустить какую-нибудь жизненно важную мелочь и тем самым дать врагу лишний шанс. «Врагу», мысленно повторила Сэйбл. Это слово относилось слишком ко многим — в сущности, ко всей армии, в том числе к коменданту Мейтланду и ее отцу. Как странно было теперь, когда они с Хантером вдвоем противостояли такому мощному противнику, вспоминать то, что составляло жизненные интересы Сэйбл Кавано несколько месяцев назад. Наряды, чепчики по последней моде, вращение в свете. Все это ушло слишком далеко, чтобы даже по-настоящему смешить.
Стала ли она личностью с тех пор? И как именно человек становится личностью? Убив, защищая чью-то жизнь, двух человек за одно утро? Или выполняя день за днем тяжелую рутинную работу? Выживая? Уже давно она поставила целью стать достойной Хантера, чтобы он мог гордиться ею так же, как она гордилась им: тем, что он выжил, и тем, что, не колеблясь, делал для этого все, что нужно, как бы сильно это ни шло вразрез с общепринятыми нормами и правилами.
Он выздоравливал душой. И она старалась помочь, чем могла, сожалея лишь о том, что ему не требуется для выздоровления кровь, которую она могла бы отдать за него.
Но для нее ли он выздоравливал? Может быть, для свободы, о которой только и мечтал?
А она мечтала отказаться от свободы ради жизни рядом с ним, до конца дней.
Очень странно было чувствовать себя полной надежды и одновременно беспомощной.
— У тебя грустный вид. Почему?
Она вздрогнула от звука его голоса, хотя тот был негромким и мягким. Хантер полулежал, глядя на нее, видимо, уже какое-то время. Сэйбл заставила себя принять непринужденный вид.
— Ну и что там происходит?
— Ни черта там не происходит!
Хантер нахмурился. Это было так не похоже на Сэйбл — держать в себе то, что ее снедало, — и эта неожиданная сдержанность обеспокоила его. Впрочем, он не собирался лезть к ней с расспросами.
Нахлобучив шляпу, он махнул рукой в сторону оврага, на дне которого они оставили лошадей.
— Значит, ты собираешься ехать прямо к хижине только потому, что за ней привязана всего одна лошадь? А если рядом сидит в засаде целый взвод?
— За то время, которое мы здесь провели, хоть один из солдат шевельнулся бы, я же не заметил никакого движения. — Спустившись в овраг, Хантер отвязал свою лошадь и повернулся к Сэйбл:
— Я поеду один, и на этот раз даже не пытайся спорить.
— Нет, я буду спорить! За кого ты меня принимаешь? Неужели я позволю тебе отправиться туда в одиночку? И нечего так свирепо шевелить бровями, я нисколечко не боюсь! К тому же теперь ты знаешь, что я умею стрелять. — Хантер слушал молча, и это подстегивало сильнее, чем бурные возражения. — Лишняя пара глаз и лишний ствол, прикрывающий спину, еще никому не вредили. Не заставляй меня думать, что ты отказываешься от помощи только потому, что это уязвит твое мужское самолюбие.
— Мое мужское самолюбие уже так уязвлено, что почти рассыпалось в прах, — усмехнулся Хантер.
— Послушай, может быть, разумнее выманить его… их… из хижины? Например, пострелять немного, с разных сторон?
— Это только привлечет всех, кто слоняется поблизости.
Он не собирался принимать ее помощь. Сэйбл поняла это по тону Хантера и вздохнула, сдаваясь. Ее взгляд переместился с его лица на травянистую равнину, постепенно переходящую в леса. После продолжительного молчания Хантер не выдержал:
— Ну а теперь-то что?
— Мне страшно, Хантер. Я стараюсь не поддаваться этому, но боюсь все равно. Маленький Ястреб слишком долго оставался без женской заботы… Нет-нет, выслушай, раз уж спросил! — Она топнула ногой, досадуя на то, что слезы норовят навернуться на глаза. — Не ты ли сам говорил, что Быстрая Стрела никогда не имел дело с детьми? Кто знает, что еще жизнь приготовила нам в качестве сюрприза? Допустим, кто-нибудь напал на Быструю Стрелу из засады, и он был ранен или даже убит? Что, если Маленький Ястреб так и лежал рядом с его мертвым телом, изнемогая от крика, пока его не растерзали дикие звери? Ты и сам не знаешь, кто поджидает тебя в твоей собственной хижине. Мне страшно! Мне все время кажется, что лучше выждать подольше.
— А если там Крис и малыш? Если они ждут не дождутся, когда мы приедем? Мы будем сидеть здесь, пока не появятся солдаты и не доберутся до них первыми.
— Да, но…
Хантер поцелуем заставил ее умолкнуть. Кроме всего прочего, она боялась и за него, и это согревало душу. Из-за него она прошла через слишком многое, чтобы когда-нибудь впредь он смел винить ее за страх или излишнюю осторожность. Она была в его руках, как безумная, судорожно прижимаясь всем телом, впиваясь пальцами, кусаясь. Она целовала его так, словно это был последний их поцелуй.
— Обещай быть осторожным! — шептала она снова и снова, и Хантер невольно начал проникаться страхом, который звучал в ее голосе. — Прошу тебя, милый, прошу, будь осторожнее!
— Да ничего со мной не случится, — пытался он урезонить ее, но тщетно. Одинокая слезинка скользнула по щеке Сэйбл, но Хантер сделал вид, что не замечает этого. — А ты жди меня здесь, как и было решено. Слышишь? Жди до тех пор, пока я не подам знак. Сэйбл! Я не двинусь с места, пока не услышу согласия.
Она кивнула едва заметно, не поднимая глаз от земли, но когда он вскочил в седло, вцепилась в стремя, не давая двинуться с места. Она была совершенно вне себя.
— Ты точно не поедешь за мной?
— Я кое-чему научилась за время пути, Хантер.
Это по крайней мере было что-то. Тень обычной живости. Хантер почувствовал себя легче.
— Скоро стемнеет, Сэйбл. Держи оружие наготове — мало ли что…
Он уже сказал это дважды за день, но она все же показательным движением приподняла юбку и стиснула рукоятку ножа, лихо торчащего над голенищем высокого ботинка.
— Умница, — одобрил Хантер (в третий раз за день).
Он проверил, легко ли вынимается притороченное к седлу ружье, надел шляпу и уже собрался тронуть лошадь.
Только тут Сэйбл, молча стоявшая в стороне, встрепенулась и сделала шаг к нему.
— Я люблю тебя, Хантер Мак-Кракен, нравится тебе это или нет. Ничего не отвечай на это, просто знай — и все.
Хантер уже однажды слышал ее признание, но и на этот раз был поражен ничуть не меньше. Они посмотрели в глаза друг другу, и ему снова пришло в голову, что все это почему-то напоминает прощание навсегда.
— Для леди у тебя не слишком утонченный вкус, — выдавил он из себя жалкое подобие шутки.
— Иногда лучше махнуть рукой на утонченность.
Хантер наклонился и торопливо поцеловал ее, стремясь покончить со сценой, которая становилась для него все более тягостной. Погоняя лошадь по направлению к хижине, он постарался подавить неприятные предчувствия.
Для начала он обогнул холм, на котором стояло строение, из осторожности держась под защитой хилой растительности, хотя та и не представляла собой достаточного укрытия. По открытой лужайке он прошел пешком, осмотрел лошадь, привязанную поодаль от хижины, помедлил. Возможно, Сэйбл была права и не стоило открыто входить даже в собственный дом. Быстрая Стрела никак не мог настолько забыться, чтобы позволить трубе дымить.
Хантер вынул револьвер из кобуры и взвел курок. Крадучись, он обогнул строение, поднялся на крыльцо, откуда только и можно было попасть внутрь. Кое-как пригнанные доски отчаянно скрипели. Приблизившись к двери, он занес ногу для того, чтобы распахнуть ее хорошим пинком.
Судьба не предоставила ему шанса сделать это. Изнутри раздался выстрел. Пуля расщепила тонкую древесину двери и ударила Хантера в бок, как раскаленный вертел. Он рухнул с крыльца навзничь, ударился затылком о хорошо утоптанную землю и потерял сознание. Последним, что он слышал, был громкий детский плач.
Глава 31
Сэйбл чувствовала всем своим существом, что опасность, таящаяся внутри хижины, куда больше, чем предполагали она или Хантер. Тем не менее она склонилась к гриве лошади и отпустила удила, конвульсивно сжимая в руке приготовленный револьвер.
«Он жив, он жив! После всего, что мы пережили… Нет, невозможно!»
Она следила в бинокль за тем, как Хантер приближался к хижине, и потому оказалась свидетелем случившегося. Она увидела, как он упал, и секундой позже услышала звук выстрела. С тех пор эта картина снова и снова прокручивалась в ее голове, так что временами горло сжималось, не давая дышать. Именно поэтому, не обращая внимания на голос рассудка, Сэйбл резко осадила лошадь у самого крыльца и спрыгнула с седла, склонившись над неподвижным телом Хантера. Ноги его оставались на ступеньках, руки разбросаны по сторонам, по рубашке расплылось красное пятно. Она опустилась на колени и прижала ладонь к тому месту, где продолжала струиться кровь, не замечая, что шепотом зовет Хантера по имени.
Тот не шевелился. Ни единого звука не раздавалось вокруг, за распахнутой настежь дверью хижины уже залегла легкая предсумеречная тень. Сэйбл вернулась к осмотру раны. На первый взгляд та не казалась смертельной, однако грудь Хантера не вздымалась, и это означало, что он не дышит. Кровь сочилась между пальцами, капля за каплей стекая в лужицу, уже собравшуюся на утрамбованной земле.
— Хантер! — снова позвала Сэйбл и прижалась ухом к груди, слушая биение сердца.
Она ничего не смогла расслышать — так сильно стучало ее собственное сердце. Да и было ли что слышать?
— Не умирай, Хантер!
Сухие рыдания поднялись в горле. Не доверяя слуху, Сэйбл присмотрелась, надеясь заметить движение груди, пусть даже самое слабое.
— Не смей умирать, слышишь! Не смей, черт тебя возьми! Звук взводимого курка заставил ее прикусить язык. Она скосила глаза. У самого виска маячило дуло револьвера.
— Брось его! — раздалось над головой. — Это всего лишь кусок мертвого мяса. Ну а если он еще жив, так даже лучше. Пусть помучается подольше, сволочь! Подымайся!
Сэйбл не знала, кто это и почему он так поступает, но чувствовала исходящую от него смертельную опасность. Он мог убить ее в любой момент, как убил Хантера — легко и просто, без церемоний. Но и она (это вдруг стало яснее ясного), будь у нее хоть малейший шанс, вышибла бы ему мозги не колеблясь. Более того, она сделала бы это с наслаждением.
Так как она не повиновалась немедленно, неизвестный направил дуло в голову Хантера. Сэйбл дико закричала и вскочила на ноги — только чтобы ударить по стволу, заставив оружие отклониться.
Последующие несколько мгновений растянулись для нее в целую вечность. Она скользнула взглядом по Хантеру, раненному в живот, отметив про себя, что он мог еще выжить, если не умер сразу. Но, конечно, нужен был доктор, который находился по меньшей мере милях в двухстах от места происшествия. Пока эти мысли проносились в голове, Сэйбл окидывала взглядом окружающее. Револьвер Хантера валялся в нескольких дюймах от его руки, и она сомневалась, что сможет достаточно ловко перепрыгнуть через тело. Свое оружие она отшвырнула, бросившись осматривать рану Хантера, и теперь оно валялось недалеко от нижней ступеньки. Сэйбл сделала рывок в ту сторону, вытянув руки и мимоходом передернувшись — они оказались окровавленными.
Увы, ей не удалось дотянуться до револьвера. Неизвестный (очевидно, следивший за каждым ее движением) выстрелил и попал в рукоятку, заставив револьвер с силой стукнуться о ступеньку. Курок щелкнул, выстрел ушел в сторону.
Сэйбл неуклюже поднялась и повернулась. Перед ней стоял Нат Барлоу, собственной персоной. Он повел дулом револьвера:
— Шагай в дом!
— Это вы!
— Удивляешься, а, сука? — Барлоу ухмыльнулся, показав почерневшие от табака зубы, и больно ткнул ее дулом в грудь. — Делай, как я сказал, а не то здесь будут три трупа вместо двух.
Сэйбл тотчас поняла, что означают слова «три трупа вместо двух», и отчаяние ее усугубилось.
Из хижины донесся плач ребенка. Забыв обо всем, она круто повернулась к двери.
— Маленький Ястреб!
Она бросилась мимо Барлоу, но тот поймал ее за руку и грубо рванул:
— Медленнее!
Сэйбл повиновалась. Осторожно переступив через тело Хантера, она поднялась по лестнице и прошла в дом. Там ее нога наткнулась на что-то мягкое. Посмотрев вниз, Сэйбл увидела, что ткнула в бок Быструю Стрелу, валяющегося на полу в луже крови. Инстинктивно она наклонилась, чтобы узнать, жив ли он, но Барлоу безжалостно пресек эту попытку, ударив ее между лопаток рукояткой револьвера так, что Сэйбл едва не распласталась поверх тела индейца. Выпрямившись, она начала озираться в поисках ребенка.
— Маленький Ястреб! — вырвался у нее хриплый шепот, когда она заметила малыша на деревянных нарах в углу. — Мистер Барлоу! Позвольте мне подойти к нему!
Тот пожевал губу, прикидывая, какие последствия может иметь воссоединение матери с ребенком, потом, пожав плечами, подтолкнул ее к нарам. Сэйбл бросилась вперед, как на крыльях, и, хотя изнемогала от желания прижать малыша к груди, первым делом раскрыла одеяльце. Она не удивилась бы, найдя его изнуренным и запаршивевшим, но, к ее великому облегчению, Маленький Ястреб был все таким же пухлым и на редкость здоровым. Только после этого она стиснула его в исступленном объятии.
Барлоу наблюдал за ее хлопотами с хитрой ухмылкой на лице. Заметив это, Сэйбл выпрямилась, прижимая ребенка к груди. Ее трясло от пережитого потрясения, и как она ни старалась, скрыть это было невозможно.
— Зачем вы все это сделали?
— Случай подвернулся. — Барлоу захихикал, но тут же зашелся в приступе кашля.
Быстрая Стрела застонал и слабо пошевелился. Сэйбл не успела еще преисполниться надеждой, как Барлоу прицелился в него из револьвера.
— Нет, не надо! — крикнула она, пытаясь заслонить индейца своим телом. — Прошу вас, не надо! Я сделаю все, что вы хотите, только не убивайте его, мистер Барлоу!
— Неужто все? — усомнился тот, поблескивая глазками и облизывая губы длинным бледным языком.
— Да, да! Только не стреляйте!
Пронзительный крик Сэйбл испугал Маленького Ястреба, и тот начал плакать. Барлоу посмотрел на него, потом на индейца, снова впавшего в полную неподвижность, скользнул взглядом по телу Сэйбл и пожал плечами. Он только делал вид, что готов заключить сделку, на самом же деле в данный момент его не интересовала ни одна женщина в мире. Он взвел курок.
Понимая, что ничем не сможет помочь и только подвергнет риску ребенка, Сэйбл опустила глаза. И едва не закричала: все крепкое тельце Маленького Ястреба было в крови. Она не сразу сообразила, что сама испачкала его окровавленными, вспотевшими от волнения ладонями. Это была кровь Хантера. Сама того не сознавая, Сэйбл сделала шаг к двери. Ее подталкивала мысль о том, что Хантер, может быть, умирает сейчас, в то время как она бессильна чем-либо помочь ему, Быстрой Стреле или ребенку.
Барлоу выстрелил, но не в индейца, а в нее. Пуля вонзилась в пол у самых ног Сэйбл, заставив ее отпрянуть.
— Ты хитра, да я хитрее! — осклабился он, вытирая рот грязной ладонью, и повел дулом, приказывая отойти от двери подальше.
Он принялся бродить по хижине, пиная грубую, кое-как сколоченную деревянную мебель и заглядывая в углы. Однако у Сэйбл не было и шанса на бегство: Барлоу почти не отрывал от нее стеклянного взгляда и все время держал на мушке.
— Ну и где оно? — наконец спросил он.
— Где что? — недоуменно спросила Сэйбл, когда Барлоу одной рукой вывернул на стол содержимое какого-то мешка. — Я даже не знаю, о чем идет речь!
Разбросав по палу припасы и, очевидно, не найдя среди них искомого, чем бы оно ни было, Барлоу взревел:
— Где оно, дрянь, отвечай!
Одна из жестянок с консервами упала со стола и покатилась, заставив его ненадолго отвести взгляд. Сэйбл тотчас этим воспользовалась и бросилась к двери. Раздался еще один выстрел, пуля попала в стену буквально рядом с ее плечом. Она остановилась как вкопанная, скрючившись в три погибели, чтобы защитить ребенка от возможного следующего выстрела.
— Считай это последним предупреждением, сука! А теперь давай золото.
Сэйбл против воли горько усмехнулась в темные волосики Маленького Ястреба. Как же ошибся бессребреник Хантер, решив, что Барлоу интересует ее тело! Ее золото — вот все, что ему было нужно.
— Да, но… у меня нет золота.
Барлоу подчеркнуто медленно вытянул руку с револьвером, в его невзрачных чертах проступила зловещая решимость.
— Соври еще раз — и сдохнешь, как собака.
— Я только имела в виду, что золота нет при мне. Оно вон там. — Она указала на один из мешков, в котором узнала свой.
Барлоу поволок его к столу и вывернул, сбрасывая предметы на пол один за другим, пока в руках у него не оказался кожаный мешочек. Все это время он не спускал глаз с Сэйбл. На ощупь определив, что в мешочке находятся золотые слитки, он чуть выше приподнял набрякшие веки и злобно спросил:
— А остальное?
— Остальное?
Что-то в ее голосе заставило Барлоу отвести револьвер, но только для того, чтобы направить его на Быструю Стрелу. Возможно, он судил по себе, приписав Сэйбл готовность умереть, но не отдать ему золото. Он не знал, конечно, что никакого «остального» золота нет и в помине. Оно давно было потрачено на припасы и прочие необходимые в пути вещи. Сэйбл почувствовала опасность своего положения. Убедив Барлоу, что он уже завладел всем золотом, что у них было, она обрекла бы на смерть и себя, и обоих мужчин, и ребенка, который остался бы полностью беззащитным. Она решила выиграть время.
— Остальное должно быть у Хантера, — сказала она поспешно. — Мы заезжали в форт за припасами.
Барлоу кивнул. Он отошел за кучу вещей, выброшенных из мешков, и начал отбирать съестное и патроны, пихая все это в опустошенный мешок Сэйбл. Она молча смотрела на него, удивляясь тому, что в его хилой руке дуло так ни разу и не дрогнуло, даже на волос не отклонилось от ее головы.
— Клади щенка на кровать, — приказал Барлоу, выпрямляясь и вскидывая мешок на плечо. — Пусть полежит. Сэйбл заколебалась.
— Клади, я сказал! Хочешь, чтобы я сделал в краснозадом еще одну дырку?
— Ребенка я не оставлю! — крикнула Сэйбл, прекрасно зная, что не намерена возвращаться с Барлоу обратно в хижину. — Это мой сын, я не видела его уже много дней.
Пока она говорила, взгляд ее метался вокруг в поисках спасения. Быстрая Стрела не шевелился, напоминая больше труп, чем живого индейца. Снаружи, где лежал Хантер, тоже не доносилось ни шороха, виднелась только торчащая над ступеньками лестницы подошва сапога.
— Оставь это отродье, иначе я схвачу его за ноги и… — Барлоу сбросил мешок одним движением плеча и кинулся вперед, протягивая левую руку к Маленькому Ястребу.
Сэйбл съежилась еще больше, сжалась в комок, укрыв ребенка своим телом, как створками раковины.
Нат Барлоу потерял терпение. Он давно уже опасался появления какого-нибудь нежданного гостя, услышавшего выстрелы. Но еще больше он боялся того, что поблизости окажется армейский патруль.
Приблизившись, он просунул руку между Сэйбл и ребенком, нащупал детскую руку и как следует рванул. К счастью, он захватил также рубаху. Хотя малыш и заплакал от боли, он остался невредим. Сэйбл прижимала его изо всех сил и лягалась то одной, то другой ногой. Ей удалось попасть Барлоу по голени. Тот взвыл и схватился за ушибленное место. Это позволило ей ринуться к двери… только чтобы рухнуть, споткнувшись о тело Быстрой Стрелы. Она успела повернуться так, чтобы не упасть на малыша, но из-за этого ударилась головой и почти потеряла сознание.
Барлоу поднял ее за шиворот и спросил будничным, слегка даже скучающим тоном:
— Похоже, тебе понравится, если я вышибу твоему выродку мозги?
И он способен это сделать, подумала Сэйбл, способен убить ребенка ради несуществующего золота. Маленький Ястреб может, конечно, погибнуть, оставленный на произвол судьбы, но у него все-таки будет больше шансов, чем рядом с этим свихнувшимся от жадности негодяем.
На подкашивающихся ногах она подошла к нарам и устроила ребенка в самом центре их, со всех сторон подоткнув поношенное одеяло. Маленький Ястреб казался таким беззащитным, таким крохотным! Он почти затерялся на своем нешироком ложе. Сэйбл погладила темноволосую головку ребенка, всем сердцем надеясь, что видит его не в последний раз.
Неожиданно ее грубым рывком оттащили от нар. Кровь бросилась Сэйбл в голову. Она повернулась к Барлоу, скрючив пальцы, и бросилась на него, царапаясь и пинаясь, оскалив зубы, как разъяренная кошка. Она не думала о бессмысленности своего бунта, сознавая только то, что перед ней убийца, мерзавец, человек без чести и совести.
Сыпля грязными ругательствами, Барлоу выволок ее из хижины за шиворот, а когда Сэйбл споткнулась о тело Хан-тера, мешком переволок ее через него.
— Бестолковая дрянь! Истеричная сука! Мне надоело тратить на тебя пули, которые стоят денег.
И он ударил ее сапогом в живот. Сэйбл согнулась в три погибели, плача от боли и ненависти. Второй удар свалил ее на землю. До револьвера Хантера было рукой подать, но, когда она потянулась за ним, Барлоу наступил каблуком ей на пальцы и как следует надавил. Он поднял ее на ноги за волосы, бормоча проклятия. Запах его рта был гнилостный, еще более мерзкая вонь поднималась снизу, от ног.
Отдышавшись, Сэйбл первым делом пнула его в ногу, на которую он прихрамывал. Он отпустил ее и от неожиданности выстрелил в воздух. В ее голове пронеслось: одна пуля для Быстрой Стрелы, одна для Хантера, чри потрачены на нее — значит, ему придется перезарядить револьвер!
Сэйбл побежала. Густая трава прерии хватала за ноги, мешала двигаться, но она неслась изо всех сил, несмотря на боль во всем теле, несмотря на резь в легких. Однако она недооценила Барлоу. Сзади приблизился стук копыт, лошадь пронеслась рядом, толкнув ее в бок, и Сэйбл отшвырнуло с такой силой, что она покатилась по земле.
Развернув лошадь, Барлоу подъехал вплотную к тому месту, где она лежала, едва дыша. Копыта лошади почти прошлись по ее голове. Он помахал револьвером:
— Вставай!
Сэйбл поднялась на четвереньки и некоторое время стояла так, покачиваясь от слабости. Рука Барлоу схватила ее за запястье и накинула на него кожаный ремень.
Сэйбл собралась с силами и начала вырываться, стараясь не дать связать себе обе руки. Раздраженный до крайности, Барлоу так резко завел их ей за спину, что они чуть было не выскочили из суставов.
«Он жив, он жив! После всего, что мы пережили… Нет, невозможно!»
Она следила в бинокль за тем, как Хантер приближался к хижине, и потому оказалась свидетелем случившегося. Она увидела, как он упал, и секундой позже услышала звук выстрела. С тех пор эта картина снова и снова прокручивалась в ее голове, так что временами горло сжималось, не давая дышать. Именно поэтому, не обращая внимания на голос рассудка, Сэйбл резко осадила лошадь у самого крыльца и спрыгнула с седла, склонившись над неподвижным телом Хантера. Ноги его оставались на ступеньках, руки разбросаны по сторонам, по рубашке расплылось красное пятно. Она опустилась на колени и прижала ладонь к тому месту, где продолжала струиться кровь, не замечая, что шепотом зовет Хантера по имени.
Тот не шевелился. Ни единого звука не раздавалось вокруг, за распахнутой настежь дверью хижины уже залегла легкая предсумеречная тень. Сэйбл вернулась к осмотру раны. На первый взгляд та не казалась смертельной, однако грудь Хантера не вздымалась, и это означало, что он не дышит. Кровь сочилась между пальцами, капля за каплей стекая в лужицу, уже собравшуюся на утрамбованной земле.
— Хантер! — снова позвала Сэйбл и прижалась ухом к груди, слушая биение сердца.
Она ничего не смогла расслышать — так сильно стучало ее собственное сердце. Да и было ли что слышать?
— Не умирай, Хантер!
Сухие рыдания поднялись в горле. Не доверяя слуху, Сэйбл присмотрелась, надеясь заметить движение груди, пусть даже самое слабое.
— Не смей умирать, слышишь! Не смей, черт тебя возьми! Звук взводимого курка заставил ее прикусить язык. Она скосила глаза. У самого виска маячило дуло револьвера.
— Брось его! — раздалось над головой. — Это всего лишь кусок мертвого мяса. Ну а если он еще жив, так даже лучше. Пусть помучается подольше, сволочь! Подымайся!
Сэйбл не знала, кто это и почему он так поступает, но чувствовала исходящую от него смертельную опасность. Он мог убить ее в любой момент, как убил Хантера — легко и просто, без церемоний. Но и она (это вдруг стало яснее ясного), будь у нее хоть малейший шанс, вышибла бы ему мозги не колеблясь. Более того, она сделала бы это с наслаждением.
Так как она не повиновалась немедленно, неизвестный направил дуло в голову Хантера. Сэйбл дико закричала и вскочила на ноги — только чтобы ударить по стволу, заставив оружие отклониться.
Последующие несколько мгновений растянулись для нее в целую вечность. Она скользнула взглядом по Хантеру, раненному в живот, отметив про себя, что он мог еще выжить, если не умер сразу. Но, конечно, нужен был доктор, который находился по меньшей мере милях в двухстах от места происшествия. Пока эти мысли проносились в голове, Сэйбл окидывала взглядом окружающее. Револьвер Хантера валялся в нескольких дюймах от его руки, и она сомневалась, что сможет достаточно ловко перепрыгнуть через тело. Свое оружие она отшвырнула, бросившись осматривать рану Хантера, и теперь оно валялось недалеко от нижней ступеньки. Сэйбл сделала рывок в ту сторону, вытянув руки и мимоходом передернувшись — они оказались окровавленными.
Увы, ей не удалось дотянуться до револьвера. Неизвестный (очевидно, следивший за каждым ее движением) выстрелил и попал в рукоятку, заставив револьвер с силой стукнуться о ступеньку. Курок щелкнул, выстрел ушел в сторону.
Сэйбл неуклюже поднялась и повернулась. Перед ней стоял Нат Барлоу, собственной персоной. Он повел дулом револьвера:
— Шагай в дом!
— Это вы!
— Удивляешься, а, сука? — Барлоу ухмыльнулся, показав почерневшие от табака зубы, и больно ткнул ее дулом в грудь. — Делай, как я сказал, а не то здесь будут три трупа вместо двух.
Сэйбл тотчас поняла, что означают слова «три трупа вместо двух», и отчаяние ее усугубилось.
Из хижины донесся плач ребенка. Забыв обо всем, она круто повернулась к двери.
— Маленький Ястреб!
Она бросилась мимо Барлоу, но тот поймал ее за руку и грубо рванул:
— Медленнее!
Сэйбл повиновалась. Осторожно переступив через тело Хантера, она поднялась по лестнице и прошла в дом. Там ее нога наткнулась на что-то мягкое. Посмотрев вниз, Сэйбл увидела, что ткнула в бок Быструю Стрелу, валяющегося на полу в луже крови. Инстинктивно она наклонилась, чтобы узнать, жив ли он, но Барлоу безжалостно пресек эту попытку, ударив ее между лопаток рукояткой револьвера так, что Сэйбл едва не распласталась поверх тела индейца. Выпрямившись, она начала озираться в поисках ребенка.
— Маленький Ястреб! — вырвался у нее хриплый шепот, когда она заметила малыша на деревянных нарах в углу. — Мистер Барлоу! Позвольте мне подойти к нему!
Тот пожевал губу, прикидывая, какие последствия может иметь воссоединение матери с ребенком, потом, пожав плечами, подтолкнул ее к нарам. Сэйбл бросилась вперед, как на крыльях, и, хотя изнемогала от желания прижать малыша к груди, первым делом раскрыла одеяльце. Она не удивилась бы, найдя его изнуренным и запаршивевшим, но, к ее великому облегчению, Маленький Ястреб был все таким же пухлым и на редкость здоровым. Только после этого она стиснула его в исступленном объятии.
Барлоу наблюдал за ее хлопотами с хитрой ухмылкой на лице. Заметив это, Сэйбл выпрямилась, прижимая ребенка к груди. Ее трясло от пережитого потрясения, и как она ни старалась, скрыть это было невозможно.
— Зачем вы все это сделали?
— Случай подвернулся. — Барлоу захихикал, но тут же зашелся в приступе кашля.
Быстрая Стрела застонал и слабо пошевелился. Сэйбл не успела еще преисполниться надеждой, как Барлоу прицелился в него из револьвера.
— Нет, не надо! — крикнула она, пытаясь заслонить индейца своим телом. — Прошу вас, не надо! Я сделаю все, что вы хотите, только не убивайте его, мистер Барлоу!
— Неужто все? — усомнился тот, поблескивая глазками и облизывая губы длинным бледным языком.
— Да, да! Только не стреляйте!
Пронзительный крик Сэйбл испугал Маленького Ястреба, и тот начал плакать. Барлоу посмотрел на него, потом на индейца, снова впавшего в полную неподвижность, скользнул взглядом по телу Сэйбл и пожал плечами. Он только делал вид, что готов заключить сделку, на самом же деле в данный момент его не интересовала ни одна женщина в мире. Он взвел курок.
Понимая, что ничем не сможет помочь и только подвергнет риску ребенка, Сэйбл опустила глаза. И едва не закричала: все крепкое тельце Маленького Ястреба было в крови. Она не сразу сообразила, что сама испачкала его окровавленными, вспотевшими от волнения ладонями. Это была кровь Хантера. Сама того не сознавая, Сэйбл сделала шаг к двери. Ее подталкивала мысль о том, что Хантер, может быть, умирает сейчас, в то время как она бессильна чем-либо помочь ему, Быстрой Стреле или ребенку.
Барлоу выстрелил, но не в индейца, а в нее. Пуля вонзилась в пол у самых ног Сэйбл, заставив ее отпрянуть.
— Ты хитра, да я хитрее! — осклабился он, вытирая рот грязной ладонью, и повел дулом, приказывая отойти от двери подальше.
Он принялся бродить по хижине, пиная грубую, кое-как сколоченную деревянную мебель и заглядывая в углы. Однако у Сэйбл не было и шанса на бегство: Барлоу почти не отрывал от нее стеклянного взгляда и все время держал на мушке.
— Ну и где оно? — наконец спросил он.
— Где что? — недоуменно спросила Сэйбл, когда Барлоу одной рукой вывернул на стол содержимое какого-то мешка. — Я даже не знаю, о чем идет речь!
Разбросав по палу припасы и, очевидно, не найдя среди них искомого, чем бы оно ни было, Барлоу взревел:
— Где оно, дрянь, отвечай!
Одна из жестянок с консервами упала со стола и покатилась, заставив его ненадолго отвести взгляд. Сэйбл тотчас этим воспользовалась и бросилась к двери. Раздался еще один выстрел, пуля попала в стену буквально рядом с ее плечом. Она остановилась как вкопанная, скрючившись в три погибели, чтобы защитить ребенка от возможного следующего выстрела.
— Считай это последним предупреждением, сука! А теперь давай золото.
Сэйбл против воли горько усмехнулась в темные волосики Маленького Ястреба. Как же ошибся бессребреник Хантер, решив, что Барлоу интересует ее тело! Ее золото — вот все, что ему было нужно.
— Да, но… у меня нет золота.
Барлоу подчеркнуто медленно вытянул руку с револьвером, в его невзрачных чертах проступила зловещая решимость.
— Соври еще раз — и сдохнешь, как собака.
— Я только имела в виду, что золота нет при мне. Оно вон там. — Она указала на один из мешков, в котором узнала свой.
Барлоу поволок его к столу и вывернул, сбрасывая предметы на пол один за другим, пока в руках у него не оказался кожаный мешочек. Все это время он не спускал глаз с Сэйбл. На ощупь определив, что в мешочке находятся золотые слитки, он чуть выше приподнял набрякшие веки и злобно спросил:
— А остальное?
— Остальное?
Что-то в ее голосе заставило Барлоу отвести револьвер, но только для того, чтобы направить его на Быструю Стрелу. Возможно, он судил по себе, приписав Сэйбл готовность умереть, но не отдать ему золото. Он не знал, конечно, что никакого «остального» золота нет и в помине. Оно давно было потрачено на припасы и прочие необходимые в пути вещи. Сэйбл почувствовала опасность своего положения. Убедив Барлоу, что он уже завладел всем золотом, что у них было, она обрекла бы на смерть и себя, и обоих мужчин, и ребенка, который остался бы полностью беззащитным. Она решила выиграть время.
— Остальное должно быть у Хантера, — сказала она поспешно. — Мы заезжали в форт за припасами.
Барлоу кивнул. Он отошел за кучу вещей, выброшенных из мешков, и начал отбирать съестное и патроны, пихая все это в опустошенный мешок Сэйбл. Она молча смотрела на него, удивляясь тому, что в его хилой руке дуло так ни разу и не дрогнуло, даже на волос не отклонилось от ее головы.
— Клади щенка на кровать, — приказал Барлоу, выпрямляясь и вскидывая мешок на плечо. — Пусть полежит. Сэйбл заколебалась.
— Клади, я сказал! Хочешь, чтобы я сделал в краснозадом еще одну дырку?
— Ребенка я не оставлю! — крикнула Сэйбл, прекрасно зная, что не намерена возвращаться с Барлоу обратно в хижину. — Это мой сын, я не видела его уже много дней.
Пока она говорила, взгляд ее метался вокруг в поисках спасения. Быстрая Стрела не шевелился, напоминая больше труп, чем живого индейца. Снаружи, где лежал Хантер, тоже не доносилось ни шороха, виднелась только торчащая над ступеньками лестницы подошва сапога.
— Оставь это отродье, иначе я схвачу его за ноги и… — Барлоу сбросил мешок одним движением плеча и кинулся вперед, протягивая левую руку к Маленькому Ястребу.
Сэйбл съежилась еще больше, сжалась в комок, укрыв ребенка своим телом, как створками раковины.
Нат Барлоу потерял терпение. Он давно уже опасался появления какого-нибудь нежданного гостя, услышавшего выстрелы. Но еще больше он боялся того, что поблизости окажется армейский патруль.
Приблизившись, он просунул руку между Сэйбл и ребенком, нащупал детскую руку и как следует рванул. К счастью, он захватил также рубаху. Хотя малыш и заплакал от боли, он остался невредим. Сэйбл прижимала его изо всех сил и лягалась то одной, то другой ногой. Ей удалось попасть Барлоу по голени. Тот взвыл и схватился за ушибленное место. Это позволило ей ринуться к двери… только чтобы рухнуть, споткнувшись о тело Быстрой Стрелы. Она успела повернуться так, чтобы не упасть на малыша, но из-за этого ударилась головой и почти потеряла сознание.
Барлоу поднял ее за шиворот и спросил будничным, слегка даже скучающим тоном:
— Похоже, тебе понравится, если я вышибу твоему выродку мозги?
И он способен это сделать, подумала Сэйбл, способен убить ребенка ради несуществующего золота. Маленький Ястреб может, конечно, погибнуть, оставленный на произвол судьбы, но у него все-таки будет больше шансов, чем рядом с этим свихнувшимся от жадности негодяем.
На подкашивающихся ногах она подошла к нарам и устроила ребенка в самом центре их, со всех сторон подоткнув поношенное одеяло. Маленький Ястреб казался таким беззащитным, таким крохотным! Он почти затерялся на своем нешироком ложе. Сэйбл погладила темноволосую головку ребенка, всем сердцем надеясь, что видит его не в последний раз.
Неожиданно ее грубым рывком оттащили от нар. Кровь бросилась Сэйбл в голову. Она повернулась к Барлоу, скрючив пальцы, и бросилась на него, царапаясь и пинаясь, оскалив зубы, как разъяренная кошка. Она не думала о бессмысленности своего бунта, сознавая только то, что перед ней убийца, мерзавец, человек без чести и совести.
Сыпля грязными ругательствами, Барлоу выволок ее из хижины за шиворот, а когда Сэйбл споткнулась о тело Хан-тера, мешком переволок ее через него.
— Бестолковая дрянь! Истеричная сука! Мне надоело тратить на тебя пули, которые стоят денег.
И он ударил ее сапогом в живот. Сэйбл согнулась в три погибели, плача от боли и ненависти. Второй удар свалил ее на землю. До револьвера Хантера было рукой подать, но, когда она потянулась за ним, Барлоу наступил каблуком ей на пальцы и как следует надавил. Он поднял ее на ноги за волосы, бормоча проклятия. Запах его рта был гнилостный, еще более мерзкая вонь поднималась снизу, от ног.
Отдышавшись, Сэйбл первым делом пнула его в ногу, на которую он прихрамывал. Он отпустил ее и от неожиданности выстрелил в воздух. В ее голове пронеслось: одна пуля для Быстрой Стрелы, одна для Хантера, чри потрачены на нее — значит, ему придется перезарядить револьвер!
Сэйбл побежала. Густая трава прерии хватала за ноги, мешала двигаться, но она неслась изо всех сил, несмотря на боль во всем теле, несмотря на резь в легких. Однако она недооценила Барлоу. Сзади приблизился стук копыт, лошадь пронеслась рядом, толкнув ее в бок, и Сэйбл отшвырнуло с такой силой, что она покатилась по земле.
Развернув лошадь, Барлоу подъехал вплотную к тому месту, где она лежала, едва дыша. Копыта лошади почти прошлись по ее голове. Он помахал револьвером:
— Вставай!
Сэйбл поднялась на четвереньки и некоторое время стояла так, покачиваясь от слабости. Рука Барлоу схватила ее за запястье и накинула на него кожаный ремень.
Сэйбл собралась с силами и начала вырываться, стараясь не дать связать себе обе руки. Раздраженный до крайности, Барлоу так резко завел их ей за спину, что они чуть было не выскочили из суставов.