Фингарет С.. Скифы в остоконечных шапках

   Повелитель стран снова ошибся. Надежность крыши оказалась обманчивой. Едва сморил сон, раздался истошный крик: "Горим!"
   Огонь занялся одновременно во многих местах. Пламя, сглатывая солому, перекидывалось с кровли на кровлю. Пытаться тушить было бессмысленно, хорошо что успели вырваться из огненного кольца, стрелявшего кроваво-красными головешками. Установить причину пожара не удалось. Ночная стража призывала в свидетели Ахурамазду, что ни человек, ни зверь к городским стенам не приближались. Ночевавшие в городе клялись тем же великим именем, что костра ни один из них не разводил.
   - Скифий Папай метнул огонь с неба, - зло сказал Дарий.
   Отъехав на пол перелета стрелы, он придержал коня и обернулся. То, что недавно было городом, превратилось в огненный столб. Пламя рвалось к ночному небу. Красные языки слизывали черноту, рассыпая тысячи искр. А на самом верху огненного столба плясала, и веселилась злобно, и прыгала по остриям метавшихся языков огромная багряно-золотая пантера.
   Дарий прикрыл ладонью глаза, чтобы избавиться от наваждения. Пантера преследовала его, словно злой рок.
   В течение нескольких дней продвигались вслепую. Скифы не показывались. Высланные вперед разведчики не возвращались. Зато появился пастух, отправленный к Иданфирсу. Его-то никто не ждал.
   - Кругом ни людей, ни дорог! Как тебе удалось разыскать мое войско? воскликнул Дарий, когда невр предстал перед ним.
   - Ветер разносил вести. Откуда гарь принесет, откуда овечий дух, откуда - конский, где гарь - там войну ищи.
   - Царя Иданфирса тем же путем нашел?
   - Иданфирса чего искать? Его место известное.
   - Где он? Скорей говори, пастух!
   - Царь Савлий в последнее кочеванье отправился. Где еще Инданфирсу быть, если не рядом с отцом? Сын отца до самой могилы сопроводить обязан, иначе нельзя. А Инданфирс сын жалостливый, - растроганно сказал пастух, от жалости к отцу он и сам поседел. Со спины поглядеть - широкий и крепкий, а с лица - как есть старый дед.
   - Не пойму о чем ты толкуешь. Передал ли мои слова?
   - Передал, великий царь, все твои слова передал.
   - Что Инданфирс ответил?
   - В обмен на твои слова царь Инданфирс прислал тебе много других. Пастух закрыл глаза и заговорил медленно, подражая чужому голосу: - "Мое положение таково, царь Дарий! Я и прежде никогда не бежал из-за страха перед кем-либо и теперь убегаю не от тебя, а поступаю так же, как обычно в мирное время. Если вы желаете во что бы то ни стало сражаться с нами, то вот у нас есть отеческие могилы. Найдите их и попробуете разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет. Но до тех пор, пока нам не заблагорассудится, мы не вступим в бой с вами. Это я сказал о сражении. Владыками же моими я признаю только Папая и Табити. Тебе же вместо даров - земли и воды - я пошлю другие дары, которые ты заслуживаешь. А за то, что ты назвал себя моим владыкой, ты мне еще дорого заплатишь!" [обращение Дария к Иданфирсу и полученный им ответ приводит Геродот в четвертой книге своей "Истории"]
   Пастух перевел дыхание, видно радуясь, что сбросил тяжкую ношу слов, которую нес в своей памяти.
   Брови Дария гневно сомкнулись.
   - Скажи, пастух, - вмешался Отан, - где ты встретил царя Иданфирса и куда он держал путь?
   Кто их живущих в степи, к какому бы племени ни принадлежал, выдаст тайну царских жилищ Вечности? Месть мертвой руки страшнее всего другого.
   - Там, - кивнул пастух на закат, хотя Савлия увозили на север и пастух это знал, сам оттуда только вернулся.
   - Пастух! - взревел Дарий. - Мы видели Иданфирса там! - царь царей указал на восток.
   - Так все от того, великий царь, что Иданфирс по воле Папая может сразу во многих местах находиться. Степь это знает.
   - Ветер разнес?
   - И ветер, и люди. - Пастух достал из дорожной сумки два кубка и протянул Дарию, ожидая награды.
   - Дать что обещано! И чтобы духа вруна не было в лагере!
   15. КАМЕНЬ И ЩИТ
   Дарий напрасно решил, что пастух его обманул. Пастух рассказал все, как было. Одно утаил - направление, в котором двигался Савлий. Так про то говорить не следовало. Про мертвых чем меньше болтаешь, тем спокойней живешь.
   Оу! Хорошо провожали скифы царя. Вопли висели, как белый туман над болотом. Капли крови горели цветами в зеленой траве. Всадников и кибиток не счесть - по всей степи растянулись.
   Пастух дождался, когда молодцы, сновавшие возле Савлия, ринулись в степь, и поравнял своего Булатку с важным всадником, крепко сидевшим на сером коне. Сперва пастух людей расспросил, какой из себя царь Иданфирс. "Роста не так, чтобы большого, - сказали ему, - из себя крепкий, плечи широкие, спина прямая". - "Молод ли?" - "Лет ему не считали, одно сказать можно - для воина в самый раз. Да тебе, невр, на что?" - "Поручение есть". - "Поезжай вперед, сразу увидишь. Царь Иданфирс бок о бок с вороной упряжкой едет. Конь под ним серый в богатой сбруе - не ошибешься".
   Пастух так и сделал, всадника отыскал. Плечи у всадника были широкие, спина - не обхватишь. Борода и волосы оказались, правда, седыми, а в остальном - все, как люди описывали.
   - Дозволь слово молвить, царь Иданфирс, - сказал пастух.
   - Говори, невр.
   - Встретился я в степи с царем персов Дарием.
   О том, что он стадо царю персов пригнал, пастух на всякий случай умолчал. Зачем без толку болтать?
   - Так встретились. Дальше что было?
   - Дальше царь Дарий слова произнес и велел их тебе отвезти как можно скорее, потом с твоими назад вернуться.
   Пастух все слова передал. Ему слова для ответа вручили, и он поехал разыскивать персов. Вспоминая седую бороду и белые волосы, торчавшие из-под башлыка, он сокрушался: "Люди сказывали, воин в рассвете, а вышло, что старый дед".
   Мог ли догадаться пришлый, чужого племени человек о том, что не каждому скифу было известно? Многие продолжали считать, что рядом с вороной четверкой ехал царь Иданфирс. На самом деле это был его дядя по матери, родной брат старшей жены Савлия.
   "Порода одна, башлык нахлобучил, со спины не поймешь, - думала обвешанная золотом Гунда. Даже она не сразу сообразила, что Иданфирс вместо себя оставил возле повозки дядю. - Все они крепкие, словно дубы с корнями. На земле стоят - с места не сдвинешь, на коня взобрались - вросли в седло. Старшая жена старухой стала, в засохшую кору превратилась, а на самого Савлия могла узду накинуть. Умела старая ему печенку клевать не хуже орла, что летал на Кавказский хребет".
   - Эй, рабыня! - крикнула Гунда. - Как звали того, что людям огонь добыл, а боги его за это цепями к нашим горам приковали орлу на растерзание? Печень орел клевал.
   - Прометей - имя гордого титана, не пожелавшего унизиться перед самим Зевсом, - сказала Миррина, подъехав.
   - Правильно сделали, что приковали, нечего против Папая идти. Его воля превыше всего, превыше человеческой.
   - Против Зевса, царица.
   - Папай ли Зевс - все равно царь богов, так же молнии с неба на землю мечет. Сказывай, что еще на скифской земле происходило, какие такие истории приключались?
   - Изволь, царица. Про златорунного барана помнишь?
   - Чего там помнить? Его для Папая зарезали, шкуру на дереве укрепили и огненного змея стеречь приставили.
   - Благодарственная жертва была принесена Зевсу, не Папаю.
   - Если на ваших землях - то Зевсу, на наших - Папаю. Барану-то все едино было, для кого его в жертву зарезали. Сказывай дальше, что с золотой шкурой случилось?
   - Рассказ пойдет о царе Пелии и о племяннике его Ясоне. Пелию было предсказано, что Ясон отнимет у него власть и воссядет на царство, вот Пелий и задумал избавиться от опасного родича. "Отправляйся, милый племянник, в Колхиду и привези золотое руно", - так сказал Пелий. Ясон задумался. Каждому в Греции было известно, что руно сторожит дракон. Ни днем ни ночью он не смыкает глаз.
   - Огненный змей вроде наших дружинников, я - как руно, - сказала Гунда и коротко рассмеялась. Золотые цепочки дрогнули на полных, с наведенным румянцем щеках.
   Миррина от жалости отвернулась.
   - Чего морду воротишь, рабыня? Сказывай знай.
   За время пути Миррина притерпелась к грубым окрикам. Разве можно в полную силу сердиться на обреченную?
   - Пелий приказал, и Ясону пришлось повиноваться, - стала она рассказывать. - Корабельный мастер по имени Арго построил славный корабль с высокой мачтой и белым парусом. Корабль в честь мастера "Арго" назвали. Потом Ясон стал скликать аргонавтов - тех, кто на "Арго" в Колхиду [Колхида - древнее название Западной Грузии] отправится. Много героев откликнулось на его зов. Явился даже Геракл. Он шел, и земля дрожала под тяжелой стопой.
   - Сказывают, когда он на нашу землю ступил, то след в камень вдавился длиной в два локтя.
   - А когда Геракл на палубу "Арго" вступил, то доски погнулись, сказала Миррина и повела повествование дальше: - Едва заря расцветила небо, якорь был поднят, весла взлетели двумя крылами, и "Арго" чайкой помчался по вспененным волнам. Каждому аргонавту было определено место на скамье у весел. Один Орфей сидел на носу корабля. Его пальцы перебирали струны, он пел, и от сладостных звуков стихали бурные волны и зачарованные рыбы поднимались с морского дна.
   - И ты меня зачаруй, колдунья, заговори тоску.
   - Я не колдунья, царица, а петь сколько угодно могу, хотя и не так прекрасно, как пел Орфей. Возьми меня вместо Одатис.
   - Тьфу, привязалась, как лихорадка. Сказывай дальше.
   - Подвигов без числа совершили герои. Обо всем рассказать времени не хватит. "Арго" достиг берегов Фракии, где бурный Истр выходит в море свирепыми рукавами.
   - Широкая, знать, река. Сказывают, персы длинный мост перекинули, чтобы на нас войной идти, да той же дорогой с битыми мордами назад уберутся. Запомнят скифские степи и Понт.
   - Так и будет, царица, - сказала Миррина. - А в те времена каждого, кто входил в Понт, подстерегали каменные Семплигады. Теперь-то они стоят, как положено скалам, а тогда сходились и расходились непрестанно. И стоило живому существу оказаться между ними, тут же расплющивали его, как огромные жернова. Аргонавты на хитрость пошли: выпустили сначала голубя. Полетел голубок, двинулись с двух сторон Семплигады. Море вспенилось и небо вздрогнуло, когда скалы столкнулись. Да не успели они раздробить быстрокрылую птицу, вырвали перышко из хвоста и разошлись ни с чем. Аргонавты только и ждали, когда скалы расступятся. Взметнулись легкие весла. Чайкой помчался "Арго" и выскочил невредим. Руль на корме успели задеть Семплигады, другой добычи им не досталось. С той поры смертоносные скалы стали навеки недвижны. Открылась дорога в Понт эллинским кораблям. Вот какой подвиг совершили аргонавты по пути в Колхиду. Да про все геройства рассказать времени не хватит.
   - Думаешь, персы время нам сократят? - спросила вдруг Гунда. От ее внимания не укрылось, что Миррина два раза произнесла: "Рассказать времени не хватит".
   - Как сократят, царица? Еще двадцать два дня!
   Стражники на мосту через быстротекущий Истр развязывали узелки, Арзак вел счет, выбрасывая серые камушки, Миррина вырезала зарубки на деревянном гребне. Зарубка - день.
   - Ишь, сосчитала, - с усмешкой произнесла Гунда. - А персы со своим царем Дарием возьмут да счет спутают. Двадцать деньков себе отнимут, два нам на потеху оставят.
   Миррине сделалось страшно. Она ждала Арзака дней через пять или шесть. Ей было известно, что царь Иданфирс увел персов в земли буддинов, и путь через степь свободен. Помехи она не предвидела.
   - Царица, как могут персы сократить наши дни?
   - Не твоего ума дело. Сказывай, что дальше произошло.
   - Что ж, слушай, коли желание есть. - Миррина откашлялась, от волнения у нее сорвался голос. - "Арго" прибыл в Колхиду и бросил якорь. Аргонавты отправились в царский дворец. Был этот дворец прекрасней всех других, хоть весь мир обойди, второго такого не встретишь. Сам Гефест его строил. Вокруг пышный сад раскинулся и четыре источника протекали. В одном источнике молодое вино играло, в другом молоко пенилось, третий бил ключевой водой, в четвертом мед разливался.
   - Царица, - прервала Миррина рассказ, - позволь передать Одатис горшочек меда. Тебе не в ущерб, а ей утешение.
   Миррина достала из сумки маленький амфориск с двумя ручками и высоким горлом. Она предполагала, что снотворный настой будет налит в похожий, и хотела приучить Гунду к виду сосудика, чтобы потом передать настой без помех.
   - Держи при себе свои колдовские зелья или корми ими пса, - сказала Гунда со злостью.
   - Я не колдунья, царица. Это обычный мед.
   - Сказано, ничего девчонке не передашь, и дело с концом. Продолжай про баранью шкуру. Заполучил ее этот герой?
   - Ценой великого подвига заполучил, царица. Царь Колхиды сказал Ясону: "Я отдам тебе руно, чужеземец. Только раньше запряги медноногих быков, дышащих пламенем, вспаши поле бога войны, засей драконьими зубьями и собери урожай. Не простой урожай. Из каждого зуба воин в латах и шлеме поднимется, вот с ними и справься. Исполнишь все это - руно твое". Смело Ясон вскинул голову: "Выполню, что велишь, но и ты не забудь обещание". Привели медноногих быков. Страшные. Ноздри пламенем пышут, из-под копыт искры несутся, крутые рога воздух секут...
   Сколько раз эти истории Миррина рассказывала Арзаку. Вечерами, когда наступал конец работе, они, оставив Одатис и Старика, вдвоем уходили в степь. Там, на приволье Миррина разматывала длинную нить повествования, а Арзак протягивал руки к всходившей луне и говорил: "Смотри, показался "Арго".
   "Где сейчас Арзак? Скоро ли будет рядом? Везет ли настой?" - думала Миррина. При мысли о том, что Арзак видел Ликамба, ее сердце тоскливо сжималось.
   - Арзак, давай сосчитаем камушки, - сказал Филл.
   - Двадцать два, знаю без счета, - ответил Арзак.
   - Вдруг вышла ошибка и камушков меньше?
   - Я не ошибся, Филл. Через пять или шесть дней мы догоним кибитку, и Одатис выпьет сонное зелье.
   - Ты придумал, как передать амфору? Кто-нибудь поможет?
   Каждый раз, когда Филл начинал разговор о настое, Арзаку делалось не по себе. Филл что-то выпытывал. Его слова имели два смысла. Второй смысл был темный. И сейчас, когда кони скакали рядом, голова к голове, Арзак решился.
   - Филл, - сказал он, - ты спрятал вопрос и носишь его, как камень в праще. Будет плохо, если камень вылетит неожиданно и попадет мне в спину.
   - Почему мы никого не встречаем? - спросил Филл. - Куда подевались люди, стада? Отец любил повторять, что в скифских степях столько овец, сколько на небе звезд. "Богатые овцами пастбища скифов и есть золотое руно, манившее греков в дальние земли", - так говорил отец.
   - Ты не хочешь задать свой вопрос?
   - Не хочу, Арзак. Потому что, если вопрос - это камень в праще, то молчание - это твой щит. Ты упрям, словно тебя породила скала. Ты отразишь мое слово молчанием. Куда же все-таки делись стада и люди?
   - На летние пастбища подались.
   - Зачем, разве здесь плохая трава?
   Арзак не ответил. Он повернулся к восходу и приставил ладони к глазам. Ксанф и Филл сделали то же.
   Прямо на них, рассыпавшись цепью, мчался конный отряд.
   - Куда прикажешь скакать, предводитель, вперед, назад, в сторону? сказал быстро Филл.
   - Поздно, - ответил Арзак. - Они нас заметили и, если поскачем, выпустят стрелы.
   - На таком расстоянии промахнуться.
   - Это скифы. Наши воины бьют без промаха.
   16. ДОРОГИ ПЕРЕСЕКЛИСЬ
   Отряд в пятьдесят человек окружил их плотным кольцом.
   - Вот те на, - процедил предводитель сквозь зубы.
   Он въехал в круг и Арзак узнал Иданфирса. Даже конь под ним был тот же, серого мышиного цвета.
   "Почему он здесь со своей дружиной, почему не около Савлия?" пронеслась тревожная мысль.
   - Скакали за воинами, поймали детишек. Откуда - куда путь держите? спросил всадник на сером коне.
   - Во всем тебе удачи, царь Иданфирс, - сказал Арзак. - Был я в городе по прозванию "Счастливая", путь держу к северу, чтобы проводить в последний шатер твоего отца, царя Савлия.
   - Придется поспешить, если хочешь увидеть, как царь Савлий будет спускаться под землю. А кто эти чужеземцы и для чего они обрядились в наши одежды?
   - Чужеземцы - жители Ольвии. Ксанф и Филл.
   Услышав свои имена, Ксанф и Филл поклонились. Иданфирс на приветствие не ответил.
   - Отец Филла много раз приезжал с товарами в наши степи, - поспешил добавить Арзак, - он привозил шелк и браслеты для твоей почтенной матери и для младших жен. Царь Савлий его жаловал. Когда Ксанф и Филл узнали, что царь Савлий отправился в последнее кочевание, в их сердцах загорелось желание проводить его до самого места, как это делают скифы, и вот они сняли свои одежды и обрядились в наши. Дозволь чужеземцам проводить твоего отца, царь Иданфирс.
   - Дозволяю, - сказал Иданфирс равнодушно. Он думал о чем-то другом. И пусть поспешат. К полной луне все будет кончено.
   - Нет, нет! Ты ошибся, царь Иданфирс! Сорок дней истекут через двадцать два дня, а до полной луны - всего десять.
   - Персы дни отобрали. Мы уводили их к восходу, сколько могли. Теперь они на закат повернули. Того и гляди помешают спокойному кочеванию царя Савлия, если не поторопимся.
   - Какие персы? Они же в Азии!
   - Неужто не знаешь, что Дарий большую войну в степь привел? нетерпеливо спросил предводитель дружины Палакк. Он в толк не мог взять, для чего Иданфирс теряет время на разговоры с мальчонкой, не стоившим ломаного акинака.
   - Не знаю. Траву паленую видел, думал, савроматы с соседями бьются или меланхлены.
   Ксанф и Филл не понимали, о чем идет речь, и с тревогой переводили взгляд с Арзака на Иданфирса.
   - Персы, война, осталось всего десять дней, - быстро сказал Арзак на языке эллинов.
   - Вон оно что, - протянул Иданфирс. - Вспомнил. Я видел тебя, когда Старик приходил выпрашивать внучку. Рядом была рабыня-гречанка. Верно, она тебя научила перекидывать наши слова на греческие?
   - Это так, царь Иданфирс, она научила. В тот день я думал, ты не глядишь в нашу сторону, а ты запомнил.
   - Как зовут тебя? - спросил Иданфирс. Он словно не замечал, что дружина изнывает от нетерпения.
   - Мое имя - Арзак.
   - Сильное имя, - сказал Иданфирс. - Хорошо называться Медведем. Вот что, Медведь, внук Старика, я поручу тебе важное дело. Исполнишь - награжу золотом или в дружину возьму, когда подрастешь. Довольно ли будет?
   Дружинники расхохотались, Иданфирс нахмурился, и смех затих.
   - Благодарю тебя, царь Иданфирс. Только я не дружинник - кузнец. Когда стану мастером, буду ковать для твоей дружины акинаки и копья. Поручение я исполню без всяких наград. Как только царь Савлий закончит свое кочевание и уйдет в шатер Вечности...
   - Война не ждет, - перебил Иданфирс. - Поручение исполнишь немедля, прямо отсюда отправишься к персам.
   Арзак побледнел, и все это увидели.
   - Струсил мальчонка! - сказал Палакк насмешливо.
   - Никогда трусом не был! - вскричал Арзак. - Я - скиф, и если война я воин. Давай свое поручение, царь!
   - Молодец! Вот это по-нашему! - закричали дружинники и снова расхохотались. Кони под ними заплясали, готовые с места пуститься вскач.
   - Слушай, Арзак, внук Старика, - сказал Иданфирс спокойно и строго, как говорят с равными. - Грозный враг пришел в наши степи, и мы должны его одолеть. Дарий думает, что скифы сдаются, если уходят от боя. Чтобы его разуверить, передай ему наши подарки. Со всей земли собирали.
   Иданфирс сделал знак. Дружина снова расхохоталась, и Палакк, смеясь вместе с другими, протянул Арзаку плетеную корзину, клетку и пучок связанных вместе стрел.
   - Понял, Медведь, внук Старика? - спросил Иданфирс.
   - Понял, царь Иданфирс. И почему дружина смеется, теперь тоже понял. Подарки передам, будь уверен.
   - Персы в трех переходах. Как завидишь посты, принимайся кричать: "Дары от царя Иданфирса". Если не поймут, кричи на языке эллинов. Оттого и посылаю тебя, что в войске Дария этот язык многие понимают.
   Царь Иданфирс хорошо знал, что скифы и персы говорят почти одинаково. Им не надо перекидывать слова с одного языка на другой, чтобы понять друг друга, но ему захотелось отправить послом не воина, как собирался вначале, а простого мальчонку. Пусть захлебнется злостью назвавший себя царем царей.
   - Если вернешься живым, - сказал Иданфирс Арзаку, - проси любую награду. Только сестру не проси. Тут помочь ничем не могу - над волей мертвых нет моей власти.
   Мышиного цвета конь рванулся вперед. Сверкнула молнией золотая пантера на круглом щите.
   - Чужеземцы могут ехать за нами! Привал у второй балки! - крикнул на скаку Иданфирс, и дружина умчалась.
   - Три дня туда, три дня обратно... Савлий за это время уйдет вперед... Одатис погибла, - прошептал Арзак.
   Он достал из дорожной сумки пригоршню одинаковых серых камушков и один за другим стал бросать их на землю.
   - Остановись! Что ты делаешь! - закричали Ксанф и Филл, словно Арзак выбрасывал что-то очень важное.
   - Одатис погибла, - прошептал Арзак и распрямил ладонь с десятью оставшимися камушками.
   - Говори, что случилось? Кто этот важный скиф? Почему ты швыряешься "днями"? - набросился на Арзака Филл.
   - Я взялся выполнить важное поручение. Оно будет стоить мне жизни, но в степь пришла война и, значит, я теперь воин.
   - Каждый эллин на твоем месте поступил бы, как ты, - произнес Ксанф торжественно.
   - Ксанф прав. Он забыл лишь добавить, что каждый эллин на нашем месте возьмется доставить Одатис настой.
   Сказано было Филлом, но Арзак поднял глаза на Ксанфа.
   - Это правда, вы отвезете зелье?
   - Конечно, Арзак, - сказал Ксанф. - Само собой разумеется.
   - Арзак Ксанфу верил. Ксанф был надежным и основательным. Филл напоминал верткую золотую проволоку, идущую на браслеты и гривны. Ксанф казался железным бруском, заготовленным для акинака, Арзак снял с шеи висевший на ремешке амфориск и положил драгоценный сосуд в большие ладони Ксанфа.
   Филл чуть нахмурился.
   - Научи, предводитель, как нам действовать, - сказал он, разглядывая даль.
   - Догоните Иданфирса с дружиной; их привал у второй балки. С ними до места доедете. Кибитку царской жены распознать легко, Гунда у всех на виду сидит - платье в блестках, на голове золотой венец. Рядом с кибиткой едет или идет высокая нестарая женщина.
   От Арзака не укрылось, что при этих словах Ксанф и Филл переглянулись. Что ж, не в первый раз.
   - Эту женщину вы также узнаете, - твердо сказал он. - У нее на правой щеке широкий выпуклый шрам. Что она скажет, то и делайте. Без ее слова ничего не предпринимайте.
   - Скажет? Разве мы поймем?
   - Поймете.
   - Как зовут эту женщину?
   Вопросы задавал один Ксанф. Филл молчал.
   - Она сама назовет имя, если захочет. Одатис зовет ее "мата" - мама. Она ей, как мать, мне - как старшая сестра.
   - Теперь последнее, предводитель, - сказал Филл. - Договоримся о месте встречи. Где будем ждать тебя?
   - Через три перехода по правую руку от вас потянется Борисфен. Где бы вы не отбили Одатис, пробирайтесь к реке и спрячьтесь среди валунов. Возвращаться я буду вдоль берега. Вы увидите меня и окликните. Если пройдет десять дней и я не появлюсь, отправляйтесь в Ольвию. Одатис нельзя находиться в степи, возьмите ее с собой к Ликамбу.
   - Вот и все, - промедлив, добавил Арзак. - Пусть помогут Папай и Зевс. Прощайте. Скачите вслед за дружиной. Опасности нет. Перед скифским царем степь ковром расстилается.
   - До встречи, Арзак! Прощай!
   Белоног поскакал на восход. Тавр и Гнедко помчались на север.
   Кого-то дороги соединили, кого-то врозь развели. Пастуха, что к Дарию с овцами был отправлен, а потом чужие слова с места на место возил, дороги привели в родные неврские земли. Пол-луны он их не видел.
   Когда пастух рассказал, какими словами обменялись Дарий и Иданфирс, вождь невров призвал своего первого гадателя. Без его советов юный правитель решений не принимал.
   - Да пошлют тебе боги власть над всей степью, - сказал гадатель, входя в шатер и прикрывая полог. Хитрый старик хорошо знал, какие сны посещают его повелителя.
   - Сто лет жизни, - прозвучал небрежный ответ.
   Вождь лежал в ворохе белых пушистых шкур, подложив под голову разукрашенные татуировкой руки.
   - Твой зов встретил меня у входа в шатер, - сказал гадатель и потряс гремушками, отгоняя злых духов.
   - Люди не сунутся, духов прогнал, говори без опаски, - прошептал он, садясь на пятки у изголовья.
   - Растолкуй мне загадку, седобородый, - лениво протянул вождь. - Всем известно, что Иданфирс со своей "Золотой пантерой" находится при войске, а пастух богами клянется, что видел его возле Савлиевой повозки. Как такое понять? Неужели Папай в самом деле одарил скифа способностью быть разом и там и тут?
   Гадатель протянул между пальцами узкие берестяные полоски, закрутил бересту жгутом, выпрямил.
   - Говорить?
   - Говори.
   - Папай одарил Иданфирса выносливым конем. Его конь проглатывает расстояния, как ласточка мошкару. Иданфирс при войске со щитом "Золотой пантеры" бросается на отряды Дария, потом удирает. Куда? Это знают люди, идущие за Савлием. Они видят царя Иданфирса рядом с черной четверкой, им кажется, что он здесь все время.
   - Вот и я его вижу, - забормотал вдруг гадатель сипло. - Он едет прямо и важно. Ох, какой важный. На сером коне едет. Спина прямая, на голове башлык. Бороду вижу. Седая борода, совсем белая, белая как снег, белая как пена, белая, белая... - бормотание сделалось невнятным, как речь человека, нанюхавшегося пахучего дыма конопляного семени.
   Вождь подождал, пока гадатель утихнет.