Флеминг Хлоя. Светлая сказка

   Кристиан и Изольда шли теперь по тропинке, посыпанной гравием, которая пересекала лужайку и вела к королевским конюшням. Из леса, окаймляющего лужайку, доносился веселый птичий щебет. С соседних ферм слышалось мычание коров, которых гнали с пастбищ в загоны.
   Идя рядом с Кристианом, Изольда ощущала, как в его присутствии она успокаивается. Впервые за долгое время она чувствовала себя в полной безопасности. Ей казалось, что рядом с ним она сможет пережить любые трудности. С ним она пройдет через любые препятствия, которые жизнь уготовила на ее пути. Словно прочитав ее мысли, Кристиан наклонился и нежно поцеловал девушку в висок. Любовь и благодарность затопили ее сердце.
   Впереди все четче вырисовывались очертания конюшен. С раннего детства конюшни были ее любимым местом. Для нее они означали свободу. Она очень рано научилась ездить на лошадях, и уже в возрасте одиннадцати-двенадцати лет участвовала и побеждала в престижных соревнованиях. Сидя на лошади, она чувствовала себя так же удобно, как в кресле-качалке, и поэтому теперь, когда в ее душе царило смятение, она бессознательно потянула сюда Кристиана.
   Они вошли в помещение главной конюшни и направились по широкому проходу. Несмотря на то, что через окна и двери в конюшню падал дневной свет, в проходе горела лампочка. В загоне несколько конюхов работали с лошадьми, и поэтому никто не заметил их появления.
   Острый запах лошадиного пота и сладкий — свежего сена смешивались с запахом старого дерева и пыли, повисшей в воздухе. Изольда закрыла глаза и сделала глубокий вдох, представляя себе, что вдыхает запах средневековья, исходящий от древних стен конюшни.
   Она стояла, внимательно прислушиваясь к топтанию лошадей и их нетерпеливому храпу, и невольно вспоминала о тех далеких временах, когда королевству Мервиль приходилось отстаивать свою свободу.
   Следом за воспоминаниями исторических событий, о которых она знала только по рассказам, последовали мирные воспоминания из ее жизни. Ей показалось, что она слышит низкий смех своего отца, радостное ржание нетерпеливого коня и свист ветра, когда они с папой неслись по широкому лугу навстречу горизонту.
   Изольда взяла Кристиана за руку и повела к стойлу отцовского коня по имени Королевский Золотой. Почуяв приближение посетителей, конь высунул голову из стойла и приветливо заржал. Его уши радостно подергивались, ноздри широко раздувались, он топтался, глядя на них умными глазами. Изольда склонила голову к шее коня и облегченно вздохнула. Она всегда находила здесь покой.
   — Привет, красавчик! Разве ты не хочешь поцеловать меня?
   Королевский Золотой стал трепать губами ее щеку и довольно храпеть, а после всех этих сентиментальностей, которые творческое воображение могло принять за поцелуй, бросил на Кристиана взгляд соперника.
   — Мне следует ревновать, как я понимаю? — спросил удивленный Кристиан.
   Она застенчиво улыбнулась и, протянув руку, достала из ведра морковку.
   — Теперь он мой. Ни одна из моих сестер не проявила интереса к нему. Папа знал, что я полюбила его с тех пор, когда он был еще жеребенком.
   — Красивый конь, — сказал Кристиан и стал поглаживать Королевского Золотого.
   Изольда кормила коня морковкой и чувствовала, как Кристиан смотрит на нее. Слегка смутившись откровенностью его взгляда, она попыталась сменить тему.
   — Я очень сожалею о том, что тебе пришлось присутствовать при той сцене в столовой, — сказала она и, резко повернувшись, отправилась в подсобное помещение за щетками.
   Хорошо, что он не видел, как от смущения зарделись ее щеки.
   — Если бы я знала, что бабушка собирается перебирать грязное белье за обеденным столом, я бы не пригласила тебя сегодня на обед — продолжала она, выбирая щетки для себя и Кристиана.
   — Изольда, я всегда считал твоего отца родным человеком. Сколько я себя помню, он относился ко мне так, будто я был частью его жизни, его семьи. А в каждой семье бывают как хорошие, так и плохие времена.
   — Да, скелеты иногда вылетают из стенных шкафов, не соблюдая расписания полетов.
   Она сунула в руку Кристиана щетку и тут же принялась расчесывать гриву коня. Кристиан пожал плечами.
   — Должен признаться, что сегодня я узнал кое-что новое о твоей семье.
   — Я тоже, — сказала она, и ее губы скривились в печальной улыбке. Она прислонилась щекой к боку коня и добавила:
   — Удивляюсь, почему отец никому из нас не рассказал о Мелиссе…
   Кристиан на мгновение перестал чистить спину коня и пожал плечами.
   — Это было очень давно. По-видимому, он считал, что рассказывать об этом будет неуместным.
   — Неуместным? — удивилась она. — Кристиан, ведь у них был ребенок! Я считаю, что упомянуть об этом было бы очень уместным.
   Королевский Золотой, фыркая и храпя, тыкался носом в волосы Кристиана. Кристиан потрепал его по морде и принялся снова расчесывать.
   — Как король, твой отец находился в очень рискованном положении. Иногда даже намек на скандал способен нанести такой маленькой стране, как наша, непоправимый ущерб.
   — Да, но ведь мы — члены его семьи. Я бы хотела узнать прежде сегодняшнего дня, что у меня есть еще один брат или сестра. Более того, он или она должны быть сейчас… — Она нахмурила лоб, пытаясь сделать мысленный подсчет, — почти одного возраста с тобой.
   — А я уже довольно старый.
   Она искоса посмотрела на него.
   — Кристиан, я пытаюсь быть серьезной, — горячо проговорила она. — Надеюсь, ты не успел завести себе несколько жен и детей, которые однажды начнут появляться откуда-нибудь из-за угла?
   Кристиан сделал шаг и, обхватив ее руками, начал раскачивать.
   — Ни жен, ни, тем более, детей, я пока не завел. Хотя мог бы заняться этим прямо сейчас, если бы ты была в подходящем настроении.
   Он стал водить носом по ее шее, и она почувствовала, как приятные волны прокатились по телу.
   Не в силах сдержать себя, она рассмеялась.
   — Ты невыносим, — сказала она, уставившись в его синие, завораживающие глаза, и почувствовала, что начинает слабеть.
   — Так жаль папу, — шепотом добавила она.
   — Почему?
   — Иметь это и… потерять.
   — Мы не допустим этого.
   — Обещаешь?
   Он нежно притянул ее поближе и поцеловал.
   — Обещаю.
   — Не понимаю, как он мог жениться на моей матери, не зная, что случилось с его первой любовью и первым ребенком.
   — Они жили в более сложные времена. Он должен был выполнить свой долг и посадить наследника на трон.
   — Мне кажется, что это и послужило причиной его развода с моей матерью, хотя мы никогда не узнаем правду, потому что они оба теперь мертвы, — задумчиво проговорила она.
   Они на миг замолчали, и по глазам девушки Кристиан видел, что ее не оставляют мысли об отце.
   — И все же, — продолжала она, — произвести на свет трех дочерей было не очень благоприятным началом выполнения королевской миссии.
   — Да, но, насколько мне известно, он беззаветно любил вас и окружал заботой, — проникновенно сказал Кристиан.
   — Это правда. Хотя я не уверена, что он когда-либо по-настоящему любил мою мать. Она была слишком энергичной и необузданной.
   — Как ты?
   Смущенная улыбка скользнула по ее губам.
   — Хуже меня, — сказала она, покачав головой. — Она хотела быть борцом за свободу, пожарником и тореадором. Она была женщиной, внушающей восхищение и трепет. Но ей не следовало становиться матерью. Она погибла, ныряя с аквалангом где-то недалеко от Большого Рифа во время одного из своих бесконечных походов.
   — Фридрих никогда не рассказывал мне об этом.
   — Мне кажется, из чувства вины. Их развод был несколько болезненным.
   — И все же ты унаследовала ее спонтанность.
   Изольда склонила голову к плечу и, усмехнувшись, бросила на него короткий взгляд.
   — К сожалению, это правда, — покорно согласилась она.
   Ее руки, лежавшие на его плечах, внезапно переместились к нему на грудь. Ей нестерпимо хотелось расстегнуть пуговицы на его рубашке и убедиться, что его грудь была такой же гладкой и упругой, какой она представляла ее в своих мечтах. Но пересилив этот внезапный импульс, она резко отвернулась и принялась усердно расчесывать гриву коня.
   Кристиан тоже вернулся к работе.
   — Знаешь, — сказал он, возвращаясь к теме их разговора, — даже в наши дни браки по расчету случаются не так уж редко. Возможно, твоя мать была нужна ему для заключения политического альянса, но он не любил ее.
   — Да, с этой же целью он женился и на Александре Деторвель.
   Кристиан повернул голову.
   — Я думаю, что к Александре он испытывал некоторое сострадание, потому что она была вдовой его старого друга. И все же, политические цели учитывались прежде всего.
   — Это все так грустно, — тяжело выдыхая, сказала она.
   Ей не хотелось вспоминать о том, как ее отец развелся с матерью и женился на Александре, происходившей из древнего русского рода. Когда это произошло, Изольде было всего три года.
   — Я уверена, — продолжала она, аккуратно расчесывая гриву коня, — что отцу было нестерпимо жаль Александру и ее детей, Мишеля и Натали. Бедная Александра, она так отчаянно надеялась, что родит отцу сына.
   — И это явилось причиной ее смерти?
   — Наверное. Ее первый ребенок, который появился от брака с отцом, был мальчиком, но он родился мертвым. Это повергло ее в глубокое отчаяние. Потом, когда появилась Сандрин, она была потрясена и разочарована. К пятым родам она уже совсем обессилела, поэтому и она, и мальчик, которого она родила последним, умерли с разницей в один час. Я не уверена даже, что она узнала, что это был мальчик.
   Глубоко тронутый этой грустной историей, Кристиан с сочувствием посмотрел на Изольду. Его взгляд говорил о той безусловной любви, которая была способна преодолеть их положения и разницу возрастов. Изольда знала, что сила этой любви поможет им пройти через все трудности. Может быть даже, эта любовь не позволит им постареть и стать немощными, седыми и сморщенными…
   К этой волнующей и сладкой любви она стремилась всю свою жизнь. Это была та любовь, которую однажды в юности посчастливилось испытать ее отцу.
   — Папа чувствовал себя виновным в смерти Александры. Думаю, это мучительное чувство вины и кризис среднего возраста и привели его к Кассии. — Она грустно усмехнулась. — Не могу представить, что еще могло заставить его закрыть глаза на ее недостатки.
   — Красивая женщина способна вовлечь мужчину в круг самых разнообразных проблем. — Сказав это, он посмотрел на Изольду и подмигнул ей.
   Она ответила ему лукавой улыбкой.
   — И все же, — продолжала она, — это очень трагическая история. Я почти уверена, что папа, после того как потерял Мелиссу, так никогда и не встретил истинной любви. Интересно, что было с ней после этого? Что случилось с ее ребенком?
   Кристиан молча развел руками и направился в подсобное помещение. Оттуда он вернулся с седлом, уздечкой и покрывалом для седла. Он подошел к коню и стал прилаживать седло. Казалось, в конюшне он чувствует себя так же свободно, как и в бальном зале. Изольда наблюдала, как его ловкие пальцы затягивают ремни на животе коня. Она любовалась каждым движением его сильного, мускулистого тела, обтянутого спортивной рубашкой. Он был красивым и мужественным. Она представила себе, каким он станет с возрастом: его волосы будут подернуты тонкими нитями серебра, а в уголках глаз появятся крошечные лучики морщинок. И от этого он не станет менее привлекательным.
   У Кристиана было много общего с ее отцом. Он так же страстно любит жизнь. Он обладает таким же мягким и решительным характером. Он почти такого же роста, как был ее отец. Изольда была уверена, что отец был бы счастлив, если бы Кристиан стал его зятем.
   От внезапно нахлынувших воспоминаний у нее на глазах заблестели слезы, горячий комок подкатил к горлу. Кристиан, будто читая ее мысли, быстро вскочил на коня и протянул ей руку.
   — Забирайся ко мне, — сказал он. — Давай немного развеемся.
   Она, не долго думая, вставила ногу в стремя и в мгновение ока оказалась сидящей впереди него.
   Жан Смелзер находился в своей просторной квартире в столице Мервиля. Он только что повесил трубку телефона и уселся на край кровати. Ему позвонил офицер из Интерпола и сообщил некоторые сведения, позволяющие составить более ясную картину дела.
   Он сделал копию брачного сертификата, полученного по почте, и приложил ее к копии небольшой, поблекшей, газетной заметки тридцатитрехлетней давности, скромно оповещающей о браке Фридриха Берсерака с Мелиссой Купер.
   Жан задумался. Возможно, Фридрих хорошо заплатил клеркам, чтобы заставить их держать язык за зубами, потому что новость о свадьбе коронованного принца Мервиля должна была украсить первую страницу газеты, а не теряться где-то в многочисленных колонках, сообщавших о разном.
   «Семнадцатилетняя Мелисса Купер, студентка из Техаса, и восемнадцатилетний Фридрих Берсерак, студент из Мервиля, сочетались гражданским браком 22 июля 1935 года».
   Фотографии в газете не было, и Жан представил себе молодоженов с детскими невинными лицами. Невидящим взглядом он уставился на акварельную картинку с видом Эйфелевой башни, висевшую на стене, и задумался о судьбе этой женщины и ее малыша.
   В какой-то степени он сочувствовал этому ребенку. Он хорошо знал, что значит потерять родителя в раннем возрасте. Этот королевский ребенок потерял своего отца, а он, Жан, потерял мать, почти сразу же после того, как родился.
   Жан тяжело вздохнул. Дело, за которое он взялся, возглавив службу безопасности Мервиля, было еще совсем сырым, но у него уже были кое-какие наметки.
   Он снял трубку телефона, чтобы позвонить своему отцу и рассказать ему о том, что работает над большим и престижным делом. Он знал, что тот будет гордиться им. Но тут он вспомнил, что в Техасе сейчас раннее утро и что жена его отца еще дома. Мысль о ней заставила Жана положить трубку на место. Кристина никогда не любила его, и он предполагал, что это все из-за того, что он похож на свою мать. Из-за неприязни и недоверия мачехи мальчик рос и воспитывался в пансионах. Даже теперь, по возможности, он избегал контакта с ней. Кристина всегда пыталась показать, что он не имеет ни малейшего отношения к «их семье». Даже французское имя, которое успела дать ему мать, страстная любительница всего французского, вменялось ему в вину. Он вспомнил, как мачеха обрадовалась, когда он после окончания юридического факультета и недолгой работы в американской полиции перешел, по особому приглашению, на работу сначала в европейское отделение Интерпола, а потом в одно частное сыскное агентство в Париже. Он, будучи уже взрослым человеком, к тому же весьма удачливым, почти знаменитым сыщиком, все еще казался ей угрозой ее семейному счастью…
   Что за жизнь! Ему тридцать два, вот и виски уже чуть-чуть поседели, а он по-прежнему не может толком устроить свои семейные отношения. И собственной семьи пока не завел. Жан подумал, что может вспомнить только одну девушку, которая по-настоящему ему понравилась, затронула его сердце. Он познакомился с ней мельком, во время расследования одного громкого дела. Жан заметил тогда, что и он не оставил ее равнодушной. Но времени для встреч так и не нашел.
   Всегда в его жизни главной была работа, точнее — жаркое желание повсюду утверждать справедливость. Не только правосудие, в его юридическом смысле, но справедливость, как учил его отец, сам бывший полицейский. Из-за этого в начале карьеры у него были некоторые сложности.
   Кстати, вспомнил он, та девушка, чудесное видение из прошлого, была как раз из Мервиля… Он решил, что позвонит отцу вечером, когда Кристина пойдет спать.
   Королевский Золотой легким, уверенным галопом нес своих седоков по посыпанной гравием дорожке, ведущей от конюшен. Клонящееся к закату солнце проглянуло сквозь разрыв в серых грозовых облаках, и над смутными очертаниями дальнего леса появилась сияющая радуга. Ветер развевал волосы Изольды и закидывал их на плечи Кристиана, который крепко прижимал ее к себе.
   Когда они приблизились к кромке леса, Кристиан придержал поводья, и Изольда догадалась, что он собирается везти ее к озерцу, у которого они когда-то встретились. Она оглянулась и с улыбкой посмотрела на него. Прошли годы, но, казалось, ничего не изменилось. Даже погода была такой же. Воздух был насыщен электричеством. Вдалеке за холмами прогремел раскат грома, и на землю стали падать крупные редкие теплые капли.
   В любую минуту мог разразиться ливень. Поток дождя и эмоций.
   Не говоря ни слова, Кристиан помог Изольде сойти с коня. Потом соскочил сам и принялся привязывать коня к дереву. Когда он обернулся и поднял глаза, то увидел ее стоявшей на скале, как тогда… Она сбросила туфли и жакет и осталась в одном платьице. Ему показалось, что небеса послали на землю ангела. В лучах солнца ее волосы горели, сквозь тонкую ткань юбки просвечивались длинные, стройные ноги.
   Ему казалось, что время обернулось вспять, только теперь Изольда была вполне зрелой женщиной. Он стоял, не двигаясь, не в силах оторвать от нее взгляд. В его душе пылал огонь. Она медленно повернула голову, и их глаза встретились.
   По ее лицу он знал все, о чем она думает. Неожиданно она повернулась и, проделав в воздухе изящную дугу, нырнула. На этот раз она вынырнула очень быстро и, встряхнув головой, посмотрела на него. Кристиан заметил, что теперь в ее глазах не было той беззаботности, которая очаровала его тогда, пять лет назад, и чувство горечи сдавило ему горло.
   Сбросив рубашку, он вошел в воду, притянул ее к себе и стал пальцами стирать капли воды — или слез? — с ее щек и губ.
   — Не стоит так переживать, — прошептал он. Она положила руки ему на плечи.
   — Я даже не знаю, кто я теперь.
   — А я знаю.
   — Тогда скажи.
   — Ты моя вторая половина.
   Изольда прикрыла глаза, и он почувствовал ее дыхание на своей щеке.
   — Все образуется, — сказал он и внезапно испугался за то, что его голос прозвучал не достаточно уверенно.
   Он наклонился и крепко поцеловал ее.
   Мокрая и продрогшая, Изольда сидела на коне, прижимаясь к Кристиану, когда они направлялись к конюшням. Она чувствовала тепло его груди и, время от времени, поворачиваясь к нему, заглядывала в его глаза. Они обменивались легкими, но уверенными улыбками, какими обмениваются влюбленные после того, как занимались любовью. Однако они не смогли позволить себе этого.
   В моменты самого безудержного возбуждения им казалось, что они слышат голос короля Фридриха, который предупреждал их и советовал им придерживаться законов королевской этики и морали. Фридрих должен был гордиться ими даже теперь, когда его уже не было.
   Кристиан смолоду научился владеть своими чувствами, и сила воли помогала ему отстраниться от Изольды в тот момент, когда, казалось, он уже не способен управлять собой. Это было так же мучительно для него, как и для нее.
   Изольда только разочарованно вздыхала. Она никогда не слушалась своего отца, но по глазам Кристиана понимала, что для него это было очень важно. В их отношениях все должно быть совершенно.
   Она верила, что ждать осталось не долго, что совсем скоро они станут мужем и женой и тогда смогут проводить целые дни в постели. От этих мыслей она задрожала, и Кристиан, решив, что она замерзла, еще крепче прижал ее к себе и поцеловал в шею.
   — Скоро мы будем дома, — прошептал он ей на ухо.
   Они добрались до конюшен, поставили коня в стойло и помчались во дворец. Прошмыгнув через вход для слуг, влюбленные оказались в кухне. Там, переодевшись в махровые халаты, принесенные служанкой, они обшарили кастрюли в поисках остатков еды, в то время как слуги развешивали их одежду для просушки.
   Они старались вести себя непринужденно, обмениваясь общими фразами и рассчитывая на то, что никто не заметит их отношений. Но Изольда сомневалась, насколько им это удавалось. В отражениях больших кухонных стекол она видела, как рабочие кухни украдкой обменивались понимающими взглядами и беглыми улыбками. Несомненно, утром по дворцу разлетятся новые слухи, но ее это не заботило. Рано или поздно мир узнает о том, что маленькая Изольда уже совсем выросла и безумно влюбилась.
   — Я не хочу, чтобы ты уходил, — бормотала она, стоя с ним у дверей служебного входа.
   — Я тоже, — ответил он, — но мне кажется, что мы подбросили им достаточно информации для размышлений на одну ночь.
   — Ты заметил, как поварихи шептались, пока мы ели? — спросила она, проглатывая комок, подкативший к горлу.
   — Нет, но кое-кто из них смотрит на нас сейчас. Либо они следят за нами, либо получают удовольствие оттого, что стоят, приклеившись лицами к стеклу.
   Она рассмеялась.
   — Тише, не смотри, а то они узнают о том, что мы видим их, — таинственно прошептал он.
   — Что же нам делать? — спросила она. — Наши камеристки, моя и сестер, наверняка тоже уже вовсю чешут языками… Не знаю, как моя Сильви, но уж Барбара наверняка. Так что же делать?
   — Все зависит от того, какие мысли ты хочешь вложить в их головы.
   — А из чего мне выбирать?
   Он поднял глаза к небу и потер подбородок.
   — Мы можем пожать друг другу руки, и затем я по-приятельски похлопаю тебя по плечу.
   — Нет, это скучно, — протянула она, выпячивая нижнюю губу.
   — Тогда я могу попытаться поцеловать тебя, а ты дашь мне пощечину, — предложил он.
   — Гораздо интереснее, но я не умею драться. Кристиан вздохнул.
   — Хорошо. Мы можем подойти к моей машине и спрятаться за ней. Там я смогу поцеловать тебя на прощание. А они пусть строят догадки.
   Она слегка прикрыла глаза.
   — Я выбираю последнее, — пробормотала она, предвкушая его прощальный поцелуй.
   Кристиану было невыносимо трудно расставаться с ней. Если бы он не опасался, что их поймает наблюдательный глаз камеры безопасности, он бы не скоро выпустил ее из своих объятий.
   В такие моменты он жалел о том, что она была из королевской семьи, и думал, что было бы лучше, если бы она была простой крестьянкой, как ему показалось при их первой встрече, когда ей было шестнадцать. Тогда никого бы не заботило, чем она занимается. Она могла бы быть с тем, с кем хочет, не задумываясь над каждым своим жестом и словом и над тем, какое влияние они окажут на весь народ.
   Он сел в машину и, выезжая на круг, оглянулся и помахал ей рукой. Ему так хотелось, чтобы она сейчас запрыгнула к нему в машину и они сбежали. Они бы навсегда покинули Мервиль и зажили бы свободной, независимой жизнью. Наверняка, даже живя в бедности, они были бы намного счастливее, потому что им не нужно было бы следовать идиотскому уставу королевской семьи.
   Кристиан сочувствовал Фридриху и Мелиссе. Мысль о том, чтобы разорвать связи с системой, была очень соблазнительной, но не реальной. Их жизнь принадлежала Мервилю. Что ж, придется потерпеть. Скоро они поженятся, и будут жить вместе. Всегда.
   Вспышка молнии рассекла темное небо. Прокатился гулкий раскат грома, и внезапно полил сильный дождь. Кристиан включил дворники и, прищурившись, стал всматриваться в дорогу.
   Следуя правилам приличия, они заключат помолвку, а через шесть месяцев поженятся. А пока ему придется терпеть наблюдение охраны и довольствоваться короткими, тайными мгновениями близости с любимой.
   Он доехал до перекрестка, от которого одна дорога вела к его дому, а другая — к дому его матери. Он провел рукой по лицу, устало вздохнул и свернул к дому матери. Он знал, что Шарлотта с нетерпением ждет новостей с обеда во дворце, готовясь посмаковать лакомые кусочки королевских сплетен.
   Все окна особняка Шарлотты были ярко освещены. Кристиан припарковал машину, обдумывая, как лучше преподнести ей букет новостей.
   Пока Шарлотта наливала в бокалы бренди, Кристиан уселся на диване у огромного камина и позволил своему взгляду рассеянно блуждать по сторонам. Казалось, в этой, когда-то просторной комнате, был собран хлам со всего мира. Повсюду были расставлены дорогие полки, заваленные старинными безделушками и коллекциями, которые должны были произвести впечатление на посетителей, заявляя о вкусе и богатстве Шарлотты. Каждый сантиметр комнаты был заполнен чем-то: на стенах висели картины, на столах стояли дорогие вазы, на полу лежали ковры.
   Кристиан заметил несколько новых предметов, приобретенных матерью, и усмехнулся. Он сомневался, что она когда-нибудь научится контролировать свою страсть к приобретению всего этого барахла. Скорее она полностью обанкротится, чем расстанется со своими сокровищами. Мысль о том, что ему придется провести вечер, занимаясь ее банковскими счетами, вызвала у него головную боль.
   За окнами завывал ветер, и дождь барабанил по стеклам. Кристиан закрыл глаза и погрузился в сладкие мысли о своей принцессе. Резкий голос Шарлотты вернул его в реальный мир.
   — Итак, ты собираешься сидеть там словно чучело бобра или наконец расскажешь мне, что происходило сегодня во дворце?
   Он взял стакан, который она подсунула ему под нос, и вздохнул.
   — Скажи, что ты хочешь узнать, — вяло проговорил он.
   — Все! — сказала она, прищурив глаза. — Но прежде всего мне интересно, почему они пригласили тебя на обед теперь, когда Фридриха больше нет в живых? Ведь ты ни с кем из них не завязал близких отношений.