Флеминг Хлоя. Светлая сказка

   — Почему? — неожиданно спросила Генриетта. Этот вопрос сбил Жана с толку. Действительно, почему?
   — Точнее, что делает вас достаточно квалифицированным для нахождения моего внука?
   — Кроме моего образования и опыта?
   Генриетта сдержанно кивнула.
   Жан пожал плечами, подбирая ответ.
   — Я думаю, что в данном случае это то, что я испытываю некоторое сочувствие к пропавшему наследнику, который в раннем возрасте остался без отца. Я сам рано потерял мать. Мне пришлось жить в Соединенных Штатах и во Франции, и культура этих стран мне хорошо известна, и я знаю, что значит…
   — Что? — перебила королева.
   — Тосковать по своей семье.
   Суровый взгляд Генриетты слегка смягчился, и на мгновение на ее лице выразилось нежное участие. Жан внутренне усмехнулся. Он вдруг представил себе, что за штучка была королева Генриетта в молодости. К тому же, вероятно, она была прехорошенькая.
   — Ну что ж, очень хорошо. А теперь расскажите мне, что вы успели узнать.
   Жан облегченно вздохнул. Похоже, он выдержал испытание.
   — Итак, вчера я выяснил, что Мелисса Купер родила…
   Внезапно их внимание привлек шум в дальнем конце зала.
   Массивная дверь из красного дерева широко распахнулась, и на пороге появился Кристиан Лемонт, который пытался объясниться с охранниками. Шарлотта стояла позади него и, заламывая руки, громко умоляла не устраивать сцену. Кристиан покосился на нее через плечо и, нахмурившись, попросил замолчать. Но тщетно. Она ощущала себя на самом пике своей карьеры.
   Охранники смотрели на королеву, ожидая ее распоряжений. Легким кивком головы она позволила им расслабиться и занять свои посты.
   Прежде чем встретиться с королевой, Кристиан хотел поговорить с Изольдой, но, к сожалению, она была не готова к принятию гостей.
   А может, это было и к лучшему.
   Сначала он мог встретиться с королевой, а затем, когда все факты прояснятся, поговорить с Изольдой. Она должна услышать об этой катастрофе от него лично. Хотя ему, наверное, было бы легче встать под пули целого взвода, чем потерять вторую половину своей души.
   Намереваясь поскорее разобраться во всех этих недоразумениях, Кристиан широкими шагами направился к Генриетте. У него в руках были документы, доставленные Шарлотте человеком, которому не составило труда заполучить эти документы в государственном офисе. Конечно же, за щедрое вознаграждение.
   — Господин Лемонт, что заставило вас нанести мне этот нежданный визит? — спросила королева, удивляясь такому шумному вторжению.
   — Я прошу Ваше Высочество простить мне это ужасное нарушение правил этикета, но поступила некая важная информация, которая, надеюсь, вас заинтересует.
   Сверкнув бриллиантами на сухой руке с выступающими венами, королева сделала жест и стала представлять молодых людей друг другу.
   — Кристиан Лемонт, я бы хотела представить вам Жана Смелзера, начальника службы безопасности Мервиля. Жан, женщина, стоящая за спиной Кристиана, его мать.
   Согнув колени, Шарлотта сделала неуклюжий поклон.
   Кристиан пожал протянутую руку Жана.
   — Извините за мое вторжение, но мне кажется, что я могу избавить вас от излишних хлопот и сэкономить ваше время, — сказал Кристиан.
   — Что ж, будьте любезны, — ответил Жан.
   — У меня есть основания полагать, что Ваше Высочество может освободить господина Смелзера от расследования по делу утерянного наследника, поскольку утерянный наследник, возможно, найден.
   Генриетта неподвижно застыла.
   — Я не расположена играть в словесные игры, господин Лемонт. Если вы нашли наследника, то потрудитесь показать нам его сейчас.
   — Что ж, Ваше Высочество, это не трудно сделать, — сказал Кристиан и бросил взгляд на свою мать, которая была близка к обмороку. — Он перед вами.
   Изольда стояла в дверях и не верила своим ушам. Слова Кристиана повисли в воздухе, и группа людей, сидящих в тронном зале у окна, изобразила немую сцену потрясения и удивления.
   Кристиан претендует на место утерянного наследника?
   Сдвинув брови, она задумалась над этим странным заявлением.
   Почему он никогда не говорил ей об этом? Если он — утерянный наследник, то, вероятно, он является сыном американки Мелиссы Купер и ее отца, короля Фридриха? А если он — сын Фридриха, то он, следовательно…
   Изольда, шатаясь, вошла в тронный зал. В ушах у нее звенело, она чувствовала, что готова потерять сознание. Кровь бросилась ей в лицо, в горле сдавило. Она искала, за что бы ухватиться, чтобы удержаться на ногах, но тщетно. Кроме искр, дрожащего воздуха и качающихся стен ничего не было.
   Один из охранников, стоявших у дверей, окинул ее внимательным взглядом и, по отрешенному выражению ее лица и слабой улыбке на нем, догадался, что ей нужна помощь. Он бросился к ней и, подхватив под руку, повел к трону. Обычно, кроме короля, никому не было позволено сидеть на троне, но это был особый случай. По лицу Изольды было видно, что она борется с истерическим смехом. Она тяжело рухнула на бархатное сиденье трона, украшенного драгоценными камнями и позолотой, и, опустив голову, обхватила влажными руками свое бледное лицо. Наконец, после долгой паузы, до ее слуха донесся голос королевы.
   — Вы заявляете, что вы — сын Фридриха и Мелиссы, — переспросила потрясенная Генриетта, взглянув сначала на Кристиана, а потом на Шарлотту. — Шарлотта, скажите, как это могло случиться?
   Шарлотта вышла вперед и без приглашения уселась на свободный стул рядом с королевой. Опустив голову, она сложила ладони у подбородка и заискивающе посмотрела на Генриетту.
   — Я… я была там… Я присутствовала при их бракосочетании, — пролепетала она и, глянув на Жана, добавила: — Вы можете проверить и убедиться.
   Жан кивнул.
   — Это правда. Подпись Шарлотты Лемонт стоит на свидетельстве о браке.
   И снова в зале воцарилась тишина. Каждый из присутствующих пытался переварить этот ошеломляющий поворот событий. Изольда беспомощно подняла глаза и посмотрела на Кристиана. Он был таким красивым, таким сильным и величественным.
   Но, подумав о том, что он может оказаться ее братом, она снова уткнулась лицом в ладони.
   — Кристиан, — пробурчала Генриетта, указывая рукой на стул, — сядьте, пожалуйста. Вы меня раздражаете. Тут есть кто-нибудь, кто мог бы позаботиться о чашке кофе? Или чего-нибудь покрепче?
   Девушка-служанка безмолвно принялась наливать кофе в чашки. Кристиан прошел к свободному стулу и опустился на него.
   Шарлотта дрожащей рукой приняла из рук служанки свою чашку кофе.
   — Она не могла оставить его, — неожиданно сказала она.
   — Кого, прошу прощения? — Генриетта с нескрываемой неприязнью посмотрела на нее. Ее явно раздражала неясность, с которой Шарлотта выражала свои мысли.
   — Кто-то из должностных лиц сказал Мелиссе и Фридриху, что их брак не действителен.
   Старуха-королева опустила глаза, и на ее лице выступил едва заметный румянец.
   — Мелисса не могла вернуться домой с незаконнорожденным ребенком и подвергнуть себя и его позору, поэтому она осталась во Франции и жила семь с половиной месяцев в нашем доме, пока не родился ребенок. Затем она вернулась в Америку, скрывалась в глуши. И… и… умерла… Несчастный случай… — Шарлотта вынула носовой платок и протерла лицо. — В своем завещании она оставила ребенка на наше попечение. Ее отец не знал, что с ним делать, и привез его нам с мужем, графом Лемонтом.
   Генриетта вздохнула и, глядя из-под очков, погрузилась в раздумье.
   — Мне трудно поверить, что Фридрих не посвятил меня в эту часть истории, — проговорила она, качая головой.
   — Он сам этого не знал! — поспешила сообщить Шарлотта. — Отец Мелиссы сказал Фридриху, что Мелисса уехала в Америку, и что, как только родится ребенок, они отдадут его в американскую семью. Фридрих не знал, что ребенка передали нам, когда мы еще жили в Париже. Он ведь сам был еще ребенком. У него не было опыта, и не к кому было обратиться за помощью.
   Шарлотта, приняв драматическую позу, уставилась в окно и, казалось, напряженно задумалась, пытаясь припомнить детали этой истории.
   — Продолжайте, — приказала Генриетта, которую начинала утомлять дешевая театральность Шарлотты.
   — Мы с мужем не могли иметь детей, и, поскольку мы были аристократами, приближенными к королевскому роду, Мелисса подумала, что мы сможем стать идеальными родителями ее сыну, так как наша родословная позволит обеспечить ребенку должный статус в обществе. Думаю, что не стоит говорить о том, какую радость принесла нам эта возможность стать родителями. Вскоре после рождения ребенка мы оформили документы по его усыновлению. — Она поспешно добавила: — Вы можете сделать копии этих бумаг, которые мне удалось получить сегодня в юридическом офисе.
   — Разумеется, — сухо ответила королева. На лице Шарлотты на мгновенье появилась широкая улыбка, которая тут же соскользнула с лица, когда она решила продолжить свою историю.
   — Мы с мужем, вскоре после усыновления, вместе с маленьким Кристианом вернулись в Мервиль, где и растили его, как собственного сына. Фридрих так никогда и не узнал, что Кристиан его сын.
   Неожиданно Изольда вскочила на ноги и направилась к собравшимся.
   — Нет! — воскликнула она. — Это неправда! Она врет! Этого не может быть! Не может быть! Кристиан, не верь ей!
   — Изольда? — прошептал Кристиан, поворачиваясь к ней.
   Ему показалось, что жизнь покидает его. Он откинул голову и закрыл глаза.
   — Это неправда! — продолжала кричать Изольда и, внезапно повернувшись в Шарлотте, спросила: — Зачем вы делаете это?
   — Я сожалею, если эта новость так потрясла вас, моя дорогая, но это правда, — ответила Шарлотта.
   В это время в дальнем конце зала раздался другой пронзительный крик, и головы всех присутствующих разом повернулись туда.
   — Нет! — кричала разъяренная Кассия, врываясь в зал.
   На ее шее вздулись вены, руки были сжаты в кулаки.
   — Это возмутительно! — вопила она, указывая на Шарлотту. — И вы собираетесь верить этой… этой… обезумевшей карьеристке?
   У Шарлотты перехватило дыхание.
   — Как вы смеете… — прошипела она.
   — Замолчи! — гневно бросила Кассия и, резко повернувшись к королеве, добавила: — А ты, старая рехнувшаяся крыса, запомни, что никакого утерянного наследника не существует!
   Во время всего этого скандала Изольда впервые пожелала, чтобы Кассия оказалась права.
   Услышав шум и суматоху, доносившиеся из тронного зала, Элоиза и Мария, а за ними и Мишель с Натали, бросились из салона на нижнем этаже, где они завтракали, наверх, желая узнать причину скандала. Выяснив, что происходит, они тоже присоединили свои голоса к общему гвалту, и вскоре почти все, находящиеся в тронном зале, стали осыпать друг друга обвинениями.
   Кристиан забрался на стол и, оглядев этот кромешный ад, скомандовал:
   — Тихо!
   Все, включая королеву, замерли. Воцарилась мертвая тишина.
   Казалось, прошла вечность, прежде чем он заговорил. Глаза всех присутствующих устремились на него. Низким и сильным голосом Кристиан сказал:
   — Я никогда не хотел быть принцем, не говоря о том, чтобы быть королем. У меня нет ни малейшего желания занять это положение ни сейчас, ни в будущем. Я точно так же ошеломлен этим открытием, как все вы. Он перевел взгляд на Изольду и долго, с грустью смотрел на нее.
   Сделав невероятное усилие, Изольда попыталась сдержать прилив своих чувств, но ей это не удалось. Слезы покатились по ее щекам. Она ни за что не поверит этой лжи, которую Шарлотта сфабриковала о своем сыне.
   Она поочередно смотрела то на Кристиана, то на его мать.
   Неужели никто не видит сходства между ними?
   Те же густые, волнистые, темные волосы, такая же ямочка на подбородке, тот же цвет глаз, такой же сильный подбородок. К счастью, сходство между ними ограничивалось внешностью.
   Шарлотта была клубком неуверенности и сомнений. Ее сын был полной противоположностью этому. Там, где Шарлотта была слаба, он был силен. Там, где Шарлотта изворачивалась и манипулировала, он был прямым и честным. И если Шарлотта всегда искала одобрения со стороны других, он чувствовал себя уверенным и самодостаточным.
   Она перевела взгляд на Кристиана, безмолвно умоляя его прийти в себя.
   Он тоже посмотрел на нее и, читая ее мысли, проникся ее болью, но, по многим причинам, не смог ответить на ее мольбу. Ему пришлось оторвать свой взгляд от нее, невольно причинив ей этим еще больше страданий.
   — Жан, — сказал наконец Кристиан, — я хочу, чтобы вы внесли больше ясности в это дело. Узнайте все, что можно, о моих родителях, кем бы они ни были.
   Он повернулся к королеве и продолжил:
   — Ваше Высочество, поступайте в этом вопросе по вашему усмотрению и согласно с королевским кодексом, касающимся подобных проблем.
   Генриетта кивнула.
   Кассия вскрикнула.
   До смерти утомленный, Кристиан широкими шагами направился к выходу из зала. После его ухода снова понемногу разгорелись споры. Королева некоторое время посидела молча, потом позвала Жана, что-то шепнула ему на ухо. Сыщик кивнул. Он бросил странный взгляд в сторону падчерицы и пасынка короля Фридриха и вышел. Мишель проводил его удивленным взглядом, а Натали — почему-то смущенным.
   Изольда поймала Кристиана в конце коридора у одной из четырех лестниц дворца Берсераков. Она окликнула его, и только отчаяние, которое слышалось в ее голосе, заставило его обернуться.
   Он остановился, держась за перила лестницы, и посмотрел на нее, хотя это было то, чего он больше всего боялся теперь. Помнить о том, что между ними было, и знать, что она может оказаться его сестрой… Это вызывало у него тошноту. Он сделал глубокий вдох и попытался не отдернуть руку, когда к ней прикоснулась рука Изольды.
   — Кристиан, — неуверенно сказала она.
   Ее губы дрожали, глаза были полны страха.
   — Что?
   — Скажи, ты ведь не веришь в эту безумную историю?
   Он с шумом перевел дыхание. Ему стоило нечеловеческих усилий стоять рядом с нею и не сметь прикоснуться к ней. Он потер раскалывающуюся от боли голову.
   — Почему? У нее есть юридические доказательства, документы. Я подхожу по возрасту, и никто не отрицает, что есть также и другие черты сходства с королем, — сказал он и горько усмехнулся.
   — Это совпадение! Он покачал головой.
   — Изольда, ты должна признать, что это может быть правдой.
   — Ни за что!
   — Ты не можешь так говорить. Все очень логично. Понятно и то, почему Шарлотта врала мне все эти годы. И то, почему она открылась сейчас. С одной стороны, она любящая мать, с другой — она очень эгоистична.
   — Верно! По этой же причине она врет и сейчас!
   Изольда стала напротив Кристиана, который, прижимаясь спиной к перилам лестницы, старался уклониться от ее прикосновения. Она обхватила его обеими руками и прижалась мокрой щекой к его груди. Горячие слезы окропили его рубашку.
   — Этого не может быть, — всхлипывая, проговорила она.
   Бессильно опустив руки, Кристиан смотрел на ее вздрагивающее тело. Его существо разрывалось на части, он боролся с собой и желал, чтобы она перестала плакать.
   Но она продолжала лить слезы, вытирая их ладошками и пытаясь взять себя в руки. Кристиан закрыл глаза, чувствуя, как в его горле застрял комок, делая его дыхание почти невозможным. Он понимал, что там, где дело касалось Изольды, он был невероятно слабым. Ему хотелось сказать что-то, чтобы облегчить ее страдания, но слова не приходили.
   Она продолжала плакать, цепляясь за его рубашку, чтобы не упасть.
   Сообразив, что должен поддержать ее, он обвил руками ее талию и прижал к себе.
   — Изольда, — пробормотал он, касаясь губами ее волос и лаская на языке ее имя, — не плачь, милая, прошу тебя.
   Его нежность, казалось, встряхнула ее, и она еще сильнее прижалась к нему.
   Он провел руками вверх по ее спине, подобрал волосы и, обхватив ее затылок, наклонился к лицу и поцеловал в мокрые щеки.
   — Пожалуйста, Кристиан, — умоляла она, — не дай этому произойти. Поверь мне, когда я говорю, что Шарлотта врет. Какая мать сможет утаивать такую информацию в течение тридцати двух лет?
   — А что хорошего это знание могло принести мне?
   — Кристиан, она умеет разглядеть перспективы!
   — Может быть, — неуверенно сказал он. Ему хотелось поверить, что она права. Но он не мог. Пока не мог.
   — А может, и нет, — добавил он так же неуверенно. — Но независимо от того, чем все это закончится, мы с тобой оказались в очень странной ситуации. Особенно, если в это вмешается пресса.
   — К черту прессу! Я устала оттого, что моей жизнью управляет общественное мнение! — горячо воскликнула она.
   — Нет, Изольда, посмотри на это с общественной точки зрения. Мы — влюбленные? Или брат и сестра? Или, хуже того, и то, и другое? Новости о наших отношениях и об этом скандале с рождением способны причинить нескончаемые неприятности всем, кто причастен к этому.
   Изольда уткнулась лицом в его рубашку.
   — Не-е-е-т, — вырвалось из глубины ее души. Ему хотелось умереть.
   — О, Изольда, — проговорил он, качая ее в своих руках, как будто она была маленьким, испуганным ребенком, — что бы там ни было, ты слишком дорога мне, чтобы причинять тебе такую боль.
   — Но ведь ты делаешь это! — воскликнула она и, отпрянув назад, испытующе посмотрела на него. — Кристиан, просто невозможно, чтобы ты был моим братом! Неужели ты не видишь? Ты мне послан Богом! Мы созданы друг для друга. Мы принадлежим друг другу не как брат и сестра, а как муж и жена!
   Несмотря на внутренние мучения, Кристиан заставил себя набраться мужества.
   — Изольда, в данный момент я даже не знаю, кто я.
   — Зато я знаю.
   — Скажи мне тогда.
   — Ты моя вторая половина.
   Он услышал собственные слова, которые сказал ей вчера. Повинуясь порыву, Изольда приникла поцелуем к его губам, и на мгновение Кристиан потерял разум. На него обрушилась лавина запретных чувств. Она все более настойчиво прижималась губами к его губам, и, обжигая своим дыханием, покусывала, пытаясь раздвинуть их и побудить его к поцелую.
   Выдержать это было невозможно.
   Испугавшись, что он не устоит и поцелует свою сестру, он грубо оттолкнул ее от себя и спустился на несколько ступенек вниз. Его сердце бешено колотилось, дыхание было тяжелым и сбивчивым.
   Хватаясь за балюстраду, Изольда опустилась на колени.
   — Нам нельзя этого делать. Нельзя, — сказал он и, не осмеливаясь оглянуться, ушел, оставив ее в слезах на верхней ступеньке лестницы.

7

   Изольда проплакала двадцать четыре часа. Как раз столько, чтобы ее личико, обычно походившее цветом на свежий персик, стало буквально серым, а ее миндалевидные глаза превратились в припухшие виноградины. В голове ее звучал похоронный марш, а в висках пульсировала кровь. Она знала, что нужно срочно принять аспирин, одну или две таблетки, или даже — тут она тяжко вздохнула — целую дюжину, и отправилась в ванную, рыться в аптечке.
   За окном какая-то певчая птичка присела на карниз и завела свою бравурную, веселую песню.
   — Ох, заткнись! — крикнула ей злобно Изольда и, забыв об аптечке, понеслась обратно в спальню, рухнула на постель и снова разревелась.
   Жизнь была закончена.
   Нет никакого смысла ее продолжать. У нее отняли ее единственную любовь, все краски мира перемешались и поблекли, оставив ее перед скучной и мрачной черно-белой гравюрой. Даже не черно-белой. Сплошной черной. Или сплошной белой. Нет, серой.
   Она презрительно свистнула, пытаясь хоть вымученным смехом как-то привести себя в норму. Разнюнилась! И тут же в голове зазвучал омерзительный голос Шарлотты. «Он сын Фридриха!», назойливо твердил этот голос. И Изольда начала паниковать.
   Когда Кристиан ушел, она проскользнула в свои покои, заперлась на замок и больше не выходила. Отказывалась есть и пить. Отказывалась говорить с кем бы то ни было.
   Зачем?
   Ведь все приняли за правду эту бесстыдную ложь. А может быть, притворились. Ради великой любви к Мервилю они просто вынуждены сделать вид, что верят Шарлотте. Что она и Кристиан — брат с сестрой! Да любой городской сумасшедший может видеть, что между ними ни малейшего семейного сходства…
   Ну хорошо, у короля Фридриха, тоже были эти гипнотизирующие голубые глаза и маленькая ямочка на подбородке. И что?
   А, да, еще такого же, почти такого же цвета волосы: темные с серебристым отливом. Ну и… Изольда любит их обоих. И у папы, и у Кристиана одинаково приводящий ее в восторг тембр голоса, но ведь это не делает короля Фридриха его отцом! Или делает? Нет!
   — Нет, нет, и нет, — заявила Изольда в голос и, не замечая, что она делает, начала яростно тереть воспаленные глаза. Кристиан ей не брат!
   Они предназначены друг другу. Как влюбленные. Как муж и жена. Как отец и мать. Судьбу нельзя обмануть. Судьба не может быть столь жестокой!
   Изольда с грацией растерянного фламинго набросила покрывало на постель и уселась перед трюмо. Из зеркала на нее поглядела физиономия, которую впору было фотографировать и расклеивать по всем дорогам с подписью: «Полиция ищет ведьму и заклинательницу лягушек. При встрече не смотреть в глаза!» Черные круги под глазами, на треть — расплывшаяся тушь, на две трети — та чудовищная печаль, что владела ею последние сутки, воспаленные веки и слезные дорожки на щеках, как казалось, совершенно несмываемые. Как разрезы, подумала она мрачно, как раны, которые оставила на ней эта мерзкая ложь!
   Изольда застыла неподвижно, как будто в смертном оцепенении, а потом медленно сползла с угла кровати на ковер. Силы ее оставили. Ей показалось, что даже взобраться обратно она больше никогда не сможет.
   В дверь постучали.
   — Уходите!
   — Изольда, малышка, впусти нас. Пожалуйста. Мы хотим тебе помочь!
   Она услышала, как Мария и Элоиза стали шепотом переговариваться в коридоре.
   — Уходите!
   Ни за что на свете она не впустит сюда двойной поток сестринской жалости.
   — Мы принесли тебе кофе и марципаны.
   Изольда чуть выпрямилась и прижалась спиной к кровати. Может быть, пришло ей на ум, немного сочувствия ей все же не повредит. Шатающейся походкой она добрела до двери и открыла ее.
   Сестры на секунду обомлели, увидев перед собой призрака с красными глазами, обрамленными черными полукружьями, а потом очнулись, и когда Изольда вяло махнула им рукой, приглашая заходить, проскользнули в покои.
   — Она похожа на Иону, только что выбравшегося из чрева кита, — заявила Мария.
   — Может, позвать врача? — предположила Элоиза.
   — Прекратите говорить обо мне так, словно меня здесь нет, — возмутилась Изольда.
   Элоиза подбежала к окну и откинула тяжелые ночные шторы, впуская в комнату поток свежего воздуха. Мария ввезла из коридора поднос на колесиках, налила Изольде в чашку дымящегося кофе, а затем, схватив гребень, подсела к ней, и принялась спешно расчесывать ее сбившиеся в колтуны волосы.
   — Ой!
   — Что, кофе слишком горячий?
   — Да ты меня чуть не оскальпировала!
   — Прошу прошения.
   — Ну и… — Элоиза развернулась к ним от окна и посмотрела на Изольду. — Как я понимаю, твое сердце разбито.
   Изольда бросила на нее мрачный взгляд.
   — Если вы пришли похихикать…
   Печально улыбаясь, Элоиза подошла к ней.
   — Нет, помочь…
   — Действительно? — Изольда посмотрела на нее в упор.
   Элоиза чуть призадумалась, а потом очень серьёзно кивнула головой.
   — Что мы можем для тебя сделать, сестренка? Изольда решительно отхлебнула из чашки, а потом, выпятив подбородок, заявила:
   — Мне нужен очень хороший совет. Как мне привлечь внимание одного мужчины.
   — Этот мужчина — Кристиан? — уточнила Элоиза.
   — Ага.
   — Наш новоявленный братец? — Элоиза уставилась на нее.
   — Да.
   — Ты хочешь завоевать мужчину, который, возможно, возможно… — Элоиза подбирала нужное слово, как будто пыталась выплюнуть скользкую косточку от оливки. — Возможно, наш брат? Изольда, малышка, это немножко… странно.
   — Потрясает! — согласилась Мария.
   — Он нам не брат!
   — Наверняка ты знать не можешь, — напомнила Элоиза.
   — Могу!
   — Как, на основании чего?
   — Я это чувствую! Назови это инстинктом, шестым чувством, чем хочешь. Женской интуицией! — Свободной рукой Изольда подтянула к себе поднос и только сейчас почувствовала, как она устала. — Вы бы видели глаза его матери, когда она рассказывала о том, что взяла его на воспитание. Глаза матери не могут лгать. Кристиан — ее родной сын.
   — Тогда почему она решила от него отказаться?
   — Привет! Но ведь тогда он принц-наследник! Кронпринц, дофин! — Изольда бурно зажестикулировала, едва не расплескав содержимое чашки. — Ох… Думаю, ей пригрезилась некая особая должность: почетная приемная королева-мать. Я думаю, она и корону особую себе уже сочинила.
   — Но, Изольда, а разве Кристиан не мог догадаться, что она врет?
   — Я думаю, он догадался.
   — И?
   — Ну подумай хорошенько, Мария! Она ведь посеяла сомнение во всех… Если есть хоть малейшая возможность, что он мой брат, он понимает, что наши отношения могут погубить нас обоих. Он отстраняется от меня, даже подозревая, что Шарлотта врет, просто, чтобы защитить меня.
   Элоиза и Мария со всей серьезностью оценили все дело под таким углом зрения, и Элоиза признала: