Страница:
Очень рискованно проверять машины под носом у армии и полиции, но у землян не было другого выхода. Пришельцы действительно могли покинуть Тигурен, и тогда все старания пойдут насмарку. Сейчас любой риск обоснован, лишь бы не выпустить противника из города.
«Ждем до утра, – решил Баскаков. – Если ничего не изменится, завтра отправлю двух человек к линии фронта. Идея Павла, конечно, похожа на бред, но ничего иного пока нет. А тянуть дальше невозможно. Либо пан, либо пропал».
Утро было крайним сроком не только у разведчиков. Штаб Восточной армии консерваторов планировал решительным ударом прорвать фронт и овладеть Тигуреном – одним из стратегических центров обороны коалиции.
Командующий армией Гареб Аперель решил бросить в бой последний резерв – второй Добровольческий корпус. Корпус уже отличился в предыдущих боях и, хотя понес немалые потери, все же сохранял боеспособность. Во всяком случае, других резервов у Апереля не было и поддержать корпус он мог только артиллерией и авиацией. В последний момент командующий снял с соседнего участка фронта единственный танковый полк.
Вообще танки здесь официально именовались – боевые бронированные машины (БРОМ). Существовало два типа: колесные и гусеничные. Гусеничные еще называли пехотными, а колесные – скоростными. Пехотные машины для сопровождения пехоты, их вооружали пушкой и одним или двумя пулеметами. Скоростные имели два пулемета, один из них крупнокалиберный.
Были еще броневики – малые бронированные машины (МБМ) на колесном ходу, выполнявшие задачи разведки и охранения.
Как и другая техника, бронемашины быстро выходили из строя, а ремонт и тем более изготовление новых шли с большим трудом. Так что целый полк в подчинении командующего армией – это еще роскошь!
Правда, от штатной численности в полку не осталось и следа. Вместо шестидесяти двух машин всего двадцать. Плюс две самоходные артустановки. Но на безрыбье…
Наступление началось, как и положено по уставу, с восходом солнца. Загрохотала артиллерия, взмыли в небо самолеты, а пехота и танки пошли вперед. На штурм!
Ночка у разведчиков прошла весело. До часу сидели в кустах у дорог, пытаясь вычислить пришельцев. Совершенно напрасная затея, ибо в эту ночь из Тигурена эвакуировали всех, кого могли.
Вообще людей из города вывозили уже несколько дней. Сперва только желающих. Потом детей. А под конец всех, кто не был задействован в производстве или не мобилизован на работы.
Железная дорога действовала с перегрузкой, отправляя состав за составом. Но пропускная способность имеет свои пределы. И в ход пошел автотранспорт. Власти города смогли собрать около двух сотен машин, от грузовиков до автобусов. Однако и этого не хватало.
До войны в Тигурене жило двести тысяч человек. Сейчас осталось около ста двадцати. Вывезти даже половину – адский труд.
В первую очередь эвакуировали детей, стариков, женщин. Так что поезда, грузовики и автобусы сопровождал многоголосый гул. Ревели дети, стонали старики, кричали женщины.
Колонны машин часто останавливались, устраивая пробки. Часть машин выходила из строя, и пассажиры вынуждены были идти пешком или ждать следующий транспорт. Сопровождающие, как могли, поддерживали порядок, но их сил явно не хватало.
Понаблюдав за этой кутерьмой, разведчики пришли к выводу, что в такой толчее обнаружить противника, о котором ничего толком не известно, все равно, что найти иголку в стогу сена. Дотерпев до двух часов ночи, Баскаков дал команду отойти обратно.
– Либо их здесь нет, либо мы их проворонили, – сказал он.
– Надо идти в город, – предложил Стасюк.
– Надо. Но только не ночью. Ждем утра.
Энтузиазма в голосе командира не слышалось. Он, как и остальные, отлично понимал – шансы найти пришельцев во много раз меньше шансов налететь на военных или полицию. И тогда сказки о сельских жителях могут не пройти.
Но теперь был вполне допустим и такой риск. Иначе враг и правда исчезнет с концами, ищи его по всей стране.
Летняя ночь не долгая, Баскаков отвел на сон всего два часа. Но разбудить разведчиков не успел. За него это сделала канонада.
Разрывы ложились всего в нескольких километрах западнее города. Пока они были редки, артиллеристы только пристреливались. Судя по султанам взрывов и грохоту, калибры не менее полутора сотен миллиметров. Там же, над западными пригородами Тигурена мелькали в воздухе самолеты.
Разбуженные давно забытым, но таким привычным грохотом разведчики насчитали десятка полтора самолетов различных типов.
– Мать, мать, мать! – протянул Стасюк. – Вот это картина!
– Если так дальше пойдет, часа через два-три они выйдут к городу, – прикинул Севастьянов. – Фронт прорван, но где и какими силами? И что противопоставит коалиция?
– Скоро увидим.
– Что делаем, командир? – спросил Руслан Бесков.
Полковник выматерился в ответ. Толковых идей в голову не приходило.
– Надо идти в город, – предложил Оноженко. – Под шумок можем проскочить.
Баскаков смотрел на столбы дыма. Сейчас в городе будет очень жарко. Лезть туда – все равно, что спускаться в ад.
– Запрягаем подводы, – решился он наконец. – Идем по южной дороге. Заходим от аллеи и дальше к центру. Изображаем попавших в переплет сельчан. В случае осложнений действуем по обстановке. А там как кривая вывезет. Пошли!
Планы пришлось менять на ходу. Все дороги, ведущие в город, кроме восточной, были перекрыты баррикадами и завалами. На одну из них и налетели разведчики.
Поперек широкой асфальтовой дороги была протянута колючая проволока в два ряда. За ней шел завал из бревен, мешков с песком и больших контейнеров с гравием. Такую конструкцию и на танке не возьмешь.
Венчали баррикаду две пулеметные точки и орудийная позиция. Пушка маленькая, почти игрушечная, ствол тонкий, щит узкий и низкий, чтобы за ним спрятаться, надо стоять на коленях. Явно противотанковая. Ждут бронетехнику?
Первая подвода, на которой ехали Стасюк и Оноженко, выехала с грунтовки на дорогу и тут же встала. С баррикады кто-то заорал:
– Эй, остолопы! Валите отсюда! И побыстрее!
Павел вжал голову в плечи, вроде как испугался, подобрал вожжи и несмело спросил:
– А как же проехать-то? К куму вот еду, забрать его семью и вещички…
Из-за мешков показался рослый мужик средних лет в поношенной форме. На погонах угольник и три полосы – штаб-сержант.
– Слышь, тебе ясно сказано: вали отсюда, прохода нет! Если так приспичило родственников найти, дуй по Грунтовской, там еще не перекрыли. Только спеши. А вообще, не лезь в город. Детей и женщин эвакуировали, а кум или работает, или в строю.
– Благодарствую, благодарствую, – забормотал Паша.
Стасюк уже разворачивал подводу, но лошади не очень охотно перебирали ногами. Грохот взрывов пугал их.
– Ну, клячи! – шипел он, дергая вожжи. – Давайте!..
Кое-как подвода развернулась. Через минуту она была за поворотом, скрытая от дороги деревьями и заброшенным домом. Здесь стояла вторая повозка.
– Хана, не проехать! – спрыгнул на землю Оноженко. – Если только по Грунтовской или закоулками. Но там подводы могут не пройти.
– Черт с ними, едем на Грунтовскую! – крикнул Баскаков. – Там посмотрим.
С новой силой загремело на западе. Вслед за грохотом разрывов донесся слабый пока стрекот пулеметов. Бой катился к Тигурену.
Времени на поиск оставалось все меньше, и шансы отыскать пришельцев стремительно таяли.
Наступление консерваторов развивалось довольно медленно. Не хватало сил для решающего рывка или войска коалиции до поры сдерживали натиск. Как бы там ни было, но пока вражеские части не вошли в город. Зато неплохо работали артиллерия и авиация.
Снаряды уже рвались в центре Тигурена, а немногочисленные бомбардировщики сбрасывали смертоносный груз на выявленные позиции противника.
У коалиции самолетов явно не хватало. Только три или четыре устаревших истребителя поначалу пытались помешать консерваторам, но у тех в прикрытии было в два раза больше машин. Через час в небе безраздельно властвовали консерваторы. Несколько зенитных батарей остановить налет не могли.
…В город они проникли с третьей попытки. На Грунтовской их завернули, на Коневорской обстреляли. Причем кто именно, так и не увидели. Несколько пуль просвистели над головами, одна ударила в булыжник мостовой перед копытами битюга, срикошетила и расколола стекло в доме напротив. Разведчики быстро повернули повозки назад. Идти напролом не имело смысла.
Около часа земляне кружили по узким улочкам и кривым дорожкам, прежде чем обнаружили подходящее место. Им оказался овраг у городской свалки.
Свалка здесь мало напоминала привычные земные отстойники. Полсотни огромных контейнеров, ветка узкоколейки, подъемный кран, смонтированный на грузовике, два кара и бульдозер. И никаких курганов мусора, никаких костров, распространяющих вонь и смрад.
От свалки к городу вели две дороги – асфальтированная и грунтовая. Грунтовка шла по дну оврага и зигзагом выходила прямо к домам. Правда, она вела на подъем, и лошадям пришлось довольно туго, но тут не до жиру. Разведчики соскочили с повозок и начали толкать их сзади.
С трудом, но влезли. Дали пару минут отдохнуть лошадям, да и себе, осмотрели ближайшие дома (покинутые) и направились в город.
В тот момент, когда разведчики въезжали в Тигурен, наступающие части армии консерваторов наконец прорвали оборону противника и вышли к самому городу. Начинался штурм…
9
«Ждем до утра, – решил Баскаков. – Если ничего не изменится, завтра отправлю двух человек к линии фронта. Идея Павла, конечно, похожа на бред, но ничего иного пока нет. А тянуть дальше невозможно. Либо пан, либо пропал».
Утро было крайним сроком не только у разведчиков. Штаб Восточной армии консерваторов планировал решительным ударом прорвать фронт и овладеть Тигуреном – одним из стратегических центров обороны коалиции.
Командующий армией Гареб Аперель решил бросить в бой последний резерв – второй Добровольческий корпус. Корпус уже отличился в предыдущих боях и, хотя понес немалые потери, все же сохранял боеспособность. Во всяком случае, других резервов у Апереля не было и поддержать корпус он мог только артиллерией и авиацией. В последний момент командующий снял с соседнего участка фронта единственный танковый полк.
Вообще танки здесь официально именовались – боевые бронированные машины (БРОМ). Существовало два типа: колесные и гусеничные. Гусеничные еще называли пехотными, а колесные – скоростными. Пехотные машины для сопровождения пехоты, их вооружали пушкой и одним или двумя пулеметами. Скоростные имели два пулемета, один из них крупнокалиберный.
Были еще броневики – малые бронированные машины (МБМ) на колесном ходу, выполнявшие задачи разведки и охранения.
Как и другая техника, бронемашины быстро выходили из строя, а ремонт и тем более изготовление новых шли с большим трудом. Так что целый полк в подчинении командующего армией – это еще роскошь!
Правда, от штатной численности в полку не осталось и следа. Вместо шестидесяти двух машин всего двадцать. Плюс две самоходные артустановки. Но на безрыбье…
Наступление началось, как и положено по уставу, с восходом солнца. Загрохотала артиллерия, взмыли в небо самолеты, а пехота и танки пошли вперед. На штурм!
Ночка у разведчиков прошла весело. До часу сидели в кустах у дорог, пытаясь вычислить пришельцев. Совершенно напрасная затея, ибо в эту ночь из Тигурена эвакуировали всех, кого могли.
Вообще людей из города вывозили уже несколько дней. Сперва только желающих. Потом детей. А под конец всех, кто не был задействован в производстве или не мобилизован на работы.
Железная дорога действовала с перегрузкой, отправляя состав за составом. Но пропускная способность имеет свои пределы. И в ход пошел автотранспорт. Власти города смогли собрать около двух сотен машин, от грузовиков до автобусов. Однако и этого не хватало.
До войны в Тигурене жило двести тысяч человек. Сейчас осталось около ста двадцати. Вывезти даже половину – адский труд.
В первую очередь эвакуировали детей, стариков, женщин. Так что поезда, грузовики и автобусы сопровождал многоголосый гул. Ревели дети, стонали старики, кричали женщины.
Колонны машин часто останавливались, устраивая пробки. Часть машин выходила из строя, и пассажиры вынуждены были идти пешком или ждать следующий транспорт. Сопровождающие, как могли, поддерживали порядок, но их сил явно не хватало.
Понаблюдав за этой кутерьмой, разведчики пришли к выводу, что в такой толчее обнаружить противника, о котором ничего толком не известно, все равно, что найти иголку в стогу сена. Дотерпев до двух часов ночи, Баскаков дал команду отойти обратно.
– Либо их здесь нет, либо мы их проворонили, – сказал он.
– Надо идти в город, – предложил Стасюк.
– Надо. Но только не ночью. Ждем утра.
Энтузиазма в голосе командира не слышалось. Он, как и остальные, отлично понимал – шансы найти пришельцев во много раз меньше шансов налететь на военных или полицию. И тогда сказки о сельских жителях могут не пройти.
Но теперь был вполне допустим и такой риск. Иначе враг и правда исчезнет с концами, ищи его по всей стране.
Летняя ночь не долгая, Баскаков отвел на сон всего два часа. Но разбудить разведчиков не успел. За него это сделала канонада.
Разрывы ложились всего в нескольких километрах западнее города. Пока они были редки, артиллеристы только пристреливались. Судя по султанам взрывов и грохоту, калибры не менее полутора сотен миллиметров. Там же, над западными пригородами Тигурена мелькали в воздухе самолеты.
Разбуженные давно забытым, но таким привычным грохотом разведчики насчитали десятка полтора самолетов различных типов.
– Мать, мать, мать! – протянул Стасюк. – Вот это картина!
– Если так дальше пойдет, часа через два-три они выйдут к городу, – прикинул Севастьянов. – Фронт прорван, но где и какими силами? И что противопоставит коалиция?
– Скоро увидим.
– Что делаем, командир? – спросил Руслан Бесков.
Полковник выматерился в ответ. Толковых идей в голову не приходило.
– Надо идти в город, – предложил Оноженко. – Под шумок можем проскочить.
Баскаков смотрел на столбы дыма. Сейчас в городе будет очень жарко. Лезть туда – все равно, что спускаться в ад.
– Запрягаем подводы, – решился он наконец. – Идем по южной дороге. Заходим от аллеи и дальше к центру. Изображаем попавших в переплет сельчан. В случае осложнений действуем по обстановке. А там как кривая вывезет. Пошли!
Планы пришлось менять на ходу. Все дороги, ведущие в город, кроме восточной, были перекрыты баррикадами и завалами. На одну из них и налетели разведчики.
Поперек широкой асфальтовой дороги была протянута колючая проволока в два ряда. За ней шел завал из бревен, мешков с песком и больших контейнеров с гравием. Такую конструкцию и на танке не возьмешь.
Венчали баррикаду две пулеметные точки и орудийная позиция. Пушка маленькая, почти игрушечная, ствол тонкий, щит узкий и низкий, чтобы за ним спрятаться, надо стоять на коленях. Явно противотанковая. Ждут бронетехнику?
Первая подвода, на которой ехали Стасюк и Оноженко, выехала с грунтовки на дорогу и тут же встала. С баррикады кто-то заорал:
– Эй, остолопы! Валите отсюда! И побыстрее!
Павел вжал голову в плечи, вроде как испугался, подобрал вожжи и несмело спросил:
– А как же проехать-то? К куму вот еду, забрать его семью и вещички…
Из-за мешков показался рослый мужик средних лет в поношенной форме. На погонах угольник и три полосы – штаб-сержант.
– Слышь, тебе ясно сказано: вали отсюда, прохода нет! Если так приспичило родственников найти, дуй по Грунтовской, там еще не перекрыли. Только спеши. А вообще, не лезь в город. Детей и женщин эвакуировали, а кум или работает, или в строю.
– Благодарствую, благодарствую, – забормотал Паша.
Стасюк уже разворачивал подводу, но лошади не очень охотно перебирали ногами. Грохот взрывов пугал их.
– Ну, клячи! – шипел он, дергая вожжи. – Давайте!..
Кое-как подвода развернулась. Через минуту она была за поворотом, скрытая от дороги деревьями и заброшенным домом. Здесь стояла вторая повозка.
– Хана, не проехать! – спрыгнул на землю Оноженко. – Если только по Грунтовской или закоулками. Но там подводы могут не пройти.
– Черт с ними, едем на Грунтовскую! – крикнул Баскаков. – Там посмотрим.
С новой силой загремело на западе. Вслед за грохотом разрывов донесся слабый пока стрекот пулеметов. Бой катился к Тигурену.
Времени на поиск оставалось все меньше, и шансы отыскать пришельцев стремительно таяли.
Наступление консерваторов развивалось довольно медленно. Не хватало сил для решающего рывка или войска коалиции до поры сдерживали натиск. Как бы там ни было, но пока вражеские части не вошли в город. Зато неплохо работали артиллерия и авиация.
Снаряды уже рвались в центре Тигурена, а немногочисленные бомбардировщики сбрасывали смертоносный груз на выявленные позиции противника.
У коалиции самолетов явно не хватало. Только три или четыре устаревших истребителя поначалу пытались помешать консерваторам, но у тех в прикрытии было в два раза больше машин. Через час в небе безраздельно властвовали консерваторы. Несколько зенитных батарей остановить налет не могли.
…В город они проникли с третьей попытки. На Грунтовской их завернули, на Коневорской обстреляли. Причем кто именно, так и не увидели. Несколько пуль просвистели над головами, одна ударила в булыжник мостовой перед копытами битюга, срикошетила и расколола стекло в доме напротив. Разведчики быстро повернули повозки назад. Идти напролом не имело смысла.
Около часа земляне кружили по узким улочкам и кривым дорожкам, прежде чем обнаружили подходящее место. Им оказался овраг у городской свалки.
Свалка здесь мало напоминала привычные земные отстойники. Полсотни огромных контейнеров, ветка узкоколейки, подъемный кран, смонтированный на грузовике, два кара и бульдозер. И никаких курганов мусора, никаких костров, распространяющих вонь и смрад.
От свалки к городу вели две дороги – асфальтированная и грунтовая. Грунтовка шла по дну оврага и зигзагом выходила прямо к домам. Правда, она вела на подъем, и лошадям пришлось довольно туго, но тут не до жиру. Разведчики соскочили с повозок и начали толкать их сзади.
С трудом, но влезли. Дали пару минут отдохнуть лошадям, да и себе, осмотрели ближайшие дома (покинутые) и направились в город.
В тот момент, когда разведчики въезжали в Тигурен, наступающие части армии консерваторов наконец прорвали оборону противника и вышли к самому городу. Начинался штурм…
9
К городу подошли несколько бригад Добровольческого корпуса, из них одна кавалерийская. К тому моменту авиация консерваторов уже определила позиции обороняющихся, вычислила их артиллерийские батареи и передала данные на землю.
Одним из достоинств армии консерваторов было налаженное взаимодействие между родами и видами войск. Так что когда пехота и конница подступили к окраинам города, артиллерия уже обрабатывала позиции противника.
Не прошло и получаса, а пехота консерваторов уже вошла на окраины города и накапливала силы для нового рывка.
Оборону Тигурена, кроме регулярных войск, держала бригада городского ополчения. Правда, кроме винтовок, карабинов и трех пулеметов, у них ничего не было. Но зато на стороне ополченцев знание города и понимание того факта, что отступать некуда.
Вся надежда обороняющихся на помощь. Реально удержать город своими силами было невозможно.
…Большую подводу пришлось бросить, она только сдерживала движение и не позволяла исчезнуть с дороги, когда надо. А надо было часто.
По улицам то и дело проносились машины с солдатами, пробегали небольшие группы ополченцев, которых гоняли с места на место непонятно зачем.
Баскаков не стал разбивать группу на части, справедливо опасаясь, что в такой суете можно потерять людей. Принцип поиска был прост, как два рубля: осматривать все объекты, что попадаются на пути. Если пусто – идти дальше.
Но попробуй осмотри тот же авторемонтный завод! Главный корпус, два гаража, склады, транспортный цех и центральное здание. За полчаса едва ли обойдешь. В спокойной обстановке.
На воротах никого, проходная закрыта, зато окна транспортного цеха в полуметре от земли. Стасюк и Жарков исчезли в них и через две минуты открыли проходную. Бегать по всему заводу не стали, отыскали генераторную, осторожно подошли, заглянули… пусто.
На выходе столкнулись с каким-то мужиком. Тот был в гражданском, но на ремне кобура с револьвером. При виде незнакомцев мужик шарахнулся в сторону. Его быстро поймали, встряхнули и коротко допросили.
– На заводе кто-нибудь еще есть?
– Н-нет… машины и людей мобилизовали в автотранспортный батальон.
– Кто обслуживает генераторную?
– Пе-пе-пе…
Легкий подзатыльник избавил мужика от заикания.
– Пенегри. Старший энергетик.
– Еще?
– Его сменщики, двое. Они в ополчении.
Мужика завели в будку, отобрали револьвер, велели сидеть и не высовываться. Закрывать дверь не стали, пусть бежит потом, если приспичит. На прощание Оноженко показал мужику кулак и надвинул кепку на глаза.
– Справа через три улицы деревообрабатывающий комбинат, – напомнил Севастьянов. – В другой стороне спиртзавод.
– Спиртзавод, – решил Баскаков. – Уж там точно кто-нибудь есть. Уточним ситуацию.
– А чего ее уточнять? – хмыкнул Стасюк. – И так все ясно.
В этот момент за соседним домом шарахнул снаряд. Разведчики синхронно присели, переглянулись.
– Шальной. Они сейчас по западной части больше бьют. Кстати, судя по пальбе, крайние улицы в руках консерваторов.
– Поспешим, – вскочил на ноги Баскаков. – Времени в обрез.
Неподалеку затарахтел мотор машины, и земляне дружно бросились в подворотню, где стояла повозка. Неожиданная встреча в их планы не входила.
К спиртзаводу они не пробились. Вся западная часть города уже была перекрыта. Улицы перегораживали, дорогу заваливали чем попало, лишь бы создать препятствие, тут же организовывали огневые точки.
Кое-кто из командиров догадался использовать запасы спирта совсем не по назначению. Сотни литров драгоценной жидкости должны были вылить на дороги, чтобы поджечь в нужный момент.
Стрельба раздавалась все ближе. И теперь не только с запада, но и с севера, где пехота консерваторов просочилась на окраины Тигурена и отжимала защитников в глубь города. Артиллерия поутихла, дабы не попасть по своим, работала только по северо-западной части, где была особо упорная оборона. Самолеты тоже исчезли – израсходовали боезапас.
– Все, туда дорога закрыта! – выдохнул запыхавшийся Стасюк. – Если пришельцы там, им не позавидуешь.
– К центру! – скомандовал Баскаков. – Там приборный завод, насосная станция и этот…
– Цементный завод, – подсказал Оноженко. – Но мы не успеем осмотреть все, консерваторы вот-вот пробьют оборону.
– Осмотрим, что успеем.
Баскаков смахнул пот с лица, недовольно осмотрел свой наряд – пиджак грязный, левый рукав полуоторван, брюки на коленях стерлись до дыр, белая некогда рубашка потемнела. Необходимый в свое время маскарад теперь мешал.
Полковник посмотрел на разведчиков – у них видок не лучше.
– К черту! Прятки закончились, переодеваемся!
Разведчики сноровисто переодевались, застегивали ремни разгрузочных систем, проверяли оружие. Подвода опустела. В нее побросали гражданскую одежду.
– Стасюк, Бесков, – вперед. На связи быть постоянно. В бой не вступать, но если прижмут…
– Понял, командир, – кивнул Николай.
Отыскать в охваченном сражением городе, да еще в жестком цейтноте небольшую группу людей, которые совсем не хотят, чтобы их кто-то нашел, малореально. Любой поиск сводится к метанию наобум с огромным риском попасть под пули и взрывы. И все шло к тому, что землянам пришлось бы уносить ноги, дабы просто уцелеть. Но им повезло. Как это иногда происходит на войне…
Эвакуация позволила вывезти значительную часть населения, однако еще многие остались. Кто-то не хотел покидать дома, кто-то думал, что консерваторы обывателей не тронут.
С началом обстрела жители попрятались в подвалах и укрытиях. Однако чем дальше шел бой, тем больше людей решали бежать. И к тому моменту, когда наступающие войска захватили западную часть города, через восточную и южную хлынул новый поток беженцев.
Паника, как известно, вещь заразная. Стоит одному крикнуть «караул», как побежит десяток. Но когда кричит добрая сотня, бегут соответственно тысячи…
Дело усугубилось тем, что одновременно командование выводило из города тыловые подразделения, эвакуировало раненых, документы, ценности.
Попытка как-то регулировать уход провалилась. Обезумевшие толпы просто сносили редкие заслоны, отбрасывали в стороны солдат, сталкивали на обочины машины. Все рвались из города, будучи уверенными, что уж там они, пешие, уйдут от вражеской конницы.
Логически объяснить бегство сложно. Тем более что войска консерваторов, действительно, не собирались устраивать погромы и грабеж. В конце концов здесь свои, соотечественники. Их-то за что убивать?
При трезвом взгляде на ситуацию, можно придти к выводу, что здесь не обошлось без засланных агентов, сумевших посеять панику и подтолкнуть аморфную толпу к безумству. Но разбираться было некому, да и некогда.
Именно эта паника позволила землянам выскочить из западни. Она же вывела на нужный след…
Разведчики попали к выходу на Столичный проспект в тот момент, когда через него хлынул самый большой поток горожан. Велосипеды, коляски, ручные тележки – двигалось все, что могло нести скудный скарб, собранный наспех. Половина из этих вещей будет выкинута в ближайшей подворотне или на обочине дороги. Но сейчас никто не думал об этом. Только бы выйти!
На землян никто не обращал внимания, ни форма, ни оружие никого не смутили и не испугали. Николай Стасюк недолго рассматривал пробегающую мимо него толпу, потом отступил в проулок и вызвал по радиостанции Баскакова.
– Повозка не пройдет. Мы просто не вывернем с ней.
Полковник и сам видел – дальше не пройти. Если только опять задворками. Но по ним плутать можно долго. Да и кони вот-вот взбесятся, канонада и шум заставляли их едва ли не на дыбы вставать.
Но и бросать повозку не хотелось. Какой-никакой транспорт. И потом, на чем трофейное оборудование вывозить?
Баскаков так и не успел принять решение. Именно в этот момент вмешался случай и подарил разведчикам шанс. Который надо было еще использовать…
Во двор, где стояла повозка, с визгом тормозов и натужным ревом мотора влетел грузовик с тентованными кузовом.
За рулем машины сидел молодой солдатик со сдвинутой на затылок кепкой. На лице растерянность и легкая паника. Рядом боец постарше – сержант. И у него вид напряженный.
Проскочив мимо клумбы и вырулив к повозке, грузовик встал. Земляне и солдаты смотрели друг на друга с одинаковым изумлением. Внезапность, она и в Африке внезапность.
Первым пришел в себя Паша Оноженко. Для бывалого оперативника неожиданные стычки не в новинку. Он прыгнул к кабине, дернул на себя дверцу и одним рывком выкинул водителя из машины.
С небольшим промедлением такую же операцию с сержантом проделал Стасюк. Оба разведчика действовали быстро, четко, но без излишней жестокости. Солдаты потеряли сознание, но сохранили жизни.
– Командир, такси подано! – воскликнул Павел, сноровисто стаскивая с солдата гимнастерку. – Попробуем на ней, вдруг проскочим?!
Баскаков тоже очнулся и соображал быстро.
– Этих связать и в подвал дома. Коля, накинь на себя гимнастерку и кепку. Вы с Пашей в кабину, остальные в кузов.
Через минуту все было сделано. Лишив солдат гимнастерок и головных уборов, разведчики перетащили их в подвал соседнего дома, благо дверь была открыта. Руки связали, но не очень сильно. Придут в себя, освободятся.
– Давай к цементному заводу. Будут останавливать – ори что хочешь, но не сбавляй скорость. Если только завала впереди не будет.
– Сделаем, – пообещал Оноженко, осматриваясь в кабине.
Грузовик «донти» – одна из наиболее удачных машин местной автопромышленности. Габаритами и внешним видом чем-то напоминает довоенный ГАЗ-АА, только выглядит солиднее и мотор раза в два мощнее.
Перед отъездом выпрягли коней из повозки, пусть бегут, если хотят. Лошади свободу восприняли философски, смотрели на людей и прядали ушами при особо громких взрывах. К пальбе и грохоту попривыкли.
– Выворачивай! – скомандовал Баскаков и запрыгнул в кузов.
Оноженко послушно развернул машину и повел ее к арке, мысленно благодаря судьбу за нежданный подарок. Случается же такое!
Ведущая к заводу улица тоже была забита народом, но не так сильно. Здесь военные сумели сохранить некое подобие порядка. На перекрестке регулировщик, увидев вывернувший из подворотни грузовик и опознав его по военным номерам, яростно замахал флажком, показывая, куда он должен свернуть. Оноженко хотел было отмахнуться от назойливого солдата, но потом передумал и свернул на указанную дорогу.
– Как бы он нас в часть не загнал, – прошипел сквозь зубы Стасюк, стискивая цевье автомата. – А то не отмахаемся!..
– Прорвемся, – бросил Павел. – Слышишь, что за спиной творится? Им сейчас не до какой-то машины, оборона трещит!
Из пяти танков три были пулеметными, но они прекрасно справлялись со своей задачей, сметая с баррикад и завалов вражеских солдат. Правда, перед самими завали они пасовали, но тут и орудийные танки не могли ничего поделать. Калибр их пушек слишком мал, чтобы разметать баррикады.
Консерваторы продвинулись вперед еще на две улицы, но отпор войск коалиции не ослабевал. Маневрируя небольшими подразделениями, они наносили быстрые удары противнику, останавливали прорыв и спешно отходили, прикрываясь гранатами и стеной огня.
В какой-то момент бой поутих. У наступавших не хватало резервов, чтобы усилить натиск, а у оборонявшихся не было сил, чтобы выбить врага из города.
Помощи обе стороны не ждали. Консерваторы расширяли прорыв, Добровольческий корпус частью сил брал аэродром, и перебросить к Тигурену хотя бы пару батальонов было просто неоткуда.
Коалиция прилагала все силы, чтобы не допустить расширения прорыва, а резервные полки были далеко от места сражения. Сейчас все решал даже не батальон, а лишняя рота, взвод…
На следующем перекресте регулировщика не было, зато на дороге стояли несколько грузовых и одна легковая машина. Мимо них с одной стороны шла редкая цепочка людей, а с другой еще более редкая цепочка машин.
– Тылы вывозят, – догадался Стасюк. – Вон главный тыловик командует.
– Черт! Нас заметил! – буркнул Павел, размышляя, как быть, дать деру или подъехать.
– Второй, что у вас? – ожила радиостанция в кармане Стасюка.
– Влипли. Местное начальство желает нас видеть.
Баскаков замолчал, рассматривал в маленькое окошко и дыры в брезенте дорогу. Потом последовала его команда.
– Подъезжай. Встань ровно на перекрестке. Доложись, узнай, в чем дело. Соври что-нибудь. Коля, радиостанцию не вырубай. Если что – очередь и ходу. Слева машин мало, проскочим, а там куда вывезет. За нами сейчас не поедут.
Словно в подтверждение этих слов, неподалеку разом ахнули несколько взрывов. Консерваторы, не взяв город с налету, приступили к осаде и начали бить по выявленным позициям и по ближайшему тылу. Наверное, вели перегруппировку под прикрытием артиллерии и готовили новый штурм.
Капитан на дороге встревожено глянул на столбы дыма и вновь махнул рукой. Оноженко медленно подвел грузовик к легковушке и остановился, не глуша мотор. Оставив автомат в кабине и поглубже натянув кепку, выскочил из машины, сделал два шага вперед и вскинул руку в приветствии – сжатый кулак правой руки к левой стороне груди. Это была интерпретация древнего воинского ритуала: удар кулаком по груди напротив сердца – символ готовности отдать жизнь за вождя.
– Виноват, господин капитан!
– Отставить! Машина загружена?
– Никак нет… не совсем… приказано прибыть к цементному заводу для вывоза оборудования, господин капитан!
– Какого черта?! Там давно нет ничего и никого! – рявкнул капитан. – Какой идиот отдает такие приказы?
– Не могу знать, господин капитан! – выкрикнул Оноженко, поедая офицера преданным взглядом. – Приказано прибыть, встать под погрузку и ждать майора Бормана!
Фамилия вылетела сама собой, Паша и сам не знал, почему ее выкрикнул. Но чин вымышленного Бормана он назвал не случайно. Капитан поостережется с ходу отменять приказ майора. Даже незнакомого.
И точно, капитан крякнул, тронул ус, соображая, как быть. В этот момент подбежал сержант в очах, с большой бородавкой на подбородке.
– Господин капитан, на связь вышел второй лейтенант Занахи. Срочно!
– Что там еще? – раздраженно откликнулся капитан.
– Докладывает, что не может пройти на территорию центрального архива.
– Что значит, не может?
– Его не пускают. Там рабочие с котельной и сторожа. Говорят, что эвакуироваться не хотят, а архив закрыт, из него уже вывезли все документы.
Капитан побагровел, шевельнул усами. В его голове, видимо, не укладывалось, как и кто мог препятствовать военным при исполнении служебных обязанностей?
Слышавший диалог Оноженко вдруг вздрогнул. В осажденном городе, который вот-вот возьмут приступом, при всеобщей панике и бегстве только очень заинтересованные люди будут сидеть на месте. Но чем они заинтересованы? Не допустить посторонних на объект? А что там такое, на этом объекте?
Одним из достоинств армии консерваторов было налаженное взаимодействие между родами и видами войск. Так что когда пехота и конница подступили к окраинам города, артиллерия уже обрабатывала позиции противника.
Не прошло и получаса, а пехота консерваторов уже вошла на окраины города и накапливала силы для нового рывка.
Оборону Тигурена, кроме регулярных войск, держала бригада городского ополчения. Правда, кроме винтовок, карабинов и трех пулеметов, у них ничего не было. Но зато на стороне ополченцев знание города и понимание того факта, что отступать некуда.
Вся надежда обороняющихся на помощь. Реально удержать город своими силами было невозможно.
…Большую подводу пришлось бросить, она только сдерживала движение и не позволяла исчезнуть с дороги, когда надо. А надо было часто.
По улицам то и дело проносились машины с солдатами, пробегали небольшие группы ополченцев, которых гоняли с места на место непонятно зачем.
Баскаков не стал разбивать группу на части, справедливо опасаясь, что в такой суете можно потерять людей. Принцип поиска был прост, как два рубля: осматривать все объекты, что попадаются на пути. Если пусто – идти дальше.
Но попробуй осмотри тот же авторемонтный завод! Главный корпус, два гаража, склады, транспортный цех и центральное здание. За полчаса едва ли обойдешь. В спокойной обстановке.
На воротах никого, проходная закрыта, зато окна транспортного цеха в полуметре от земли. Стасюк и Жарков исчезли в них и через две минуты открыли проходную. Бегать по всему заводу не стали, отыскали генераторную, осторожно подошли, заглянули… пусто.
На выходе столкнулись с каким-то мужиком. Тот был в гражданском, но на ремне кобура с револьвером. При виде незнакомцев мужик шарахнулся в сторону. Его быстро поймали, встряхнули и коротко допросили.
– На заводе кто-нибудь еще есть?
– Н-нет… машины и людей мобилизовали в автотранспортный батальон.
– Кто обслуживает генераторную?
– Пе-пе-пе…
Легкий подзатыльник избавил мужика от заикания.
– Пенегри. Старший энергетик.
– Еще?
– Его сменщики, двое. Они в ополчении.
Мужика завели в будку, отобрали револьвер, велели сидеть и не высовываться. Закрывать дверь не стали, пусть бежит потом, если приспичит. На прощание Оноженко показал мужику кулак и надвинул кепку на глаза.
– Справа через три улицы деревообрабатывающий комбинат, – напомнил Севастьянов. – В другой стороне спиртзавод.
– Спиртзавод, – решил Баскаков. – Уж там точно кто-нибудь есть. Уточним ситуацию.
– А чего ее уточнять? – хмыкнул Стасюк. – И так все ясно.
В этот момент за соседним домом шарахнул снаряд. Разведчики синхронно присели, переглянулись.
– Шальной. Они сейчас по западной части больше бьют. Кстати, судя по пальбе, крайние улицы в руках консерваторов.
– Поспешим, – вскочил на ноги Баскаков. – Времени в обрез.
Неподалеку затарахтел мотор машины, и земляне дружно бросились в подворотню, где стояла повозка. Неожиданная встреча в их планы не входила.
К спиртзаводу они не пробились. Вся западная часть города уже была перекрыта. Улицы перегораживали, дорогу заваливали чем попало, лишь бы создать препятствие, тут же организовывали огневые точки.
Кое-кто из командиров догадался использовать запасы спирта совсем не по назначению. Сотни литров драгоценной жидкости должны были вылить на дороги, чтобы поджечь в нужный момент.
Стрельба раздавалась все ближе. И теперь не только с запада, но и с севера, где пехота консерваторов просочилась на окраины Тигурена и отжимала защитников в глубь города. Артиллерия поутихла, дабы не попасть по своим, работала только по северо-западной части, где была особо упорная оборона. Самолеты тоже исчезли – израсходовали боезапас.
* * *
Разведчики попали в капкан. Куда не сунься – везде либо завалы, либо солдаты. Один раз выскочили прямо перед носом занимавших позиции пехотинцев и вынуждены были бежать. Вслед ударили выстрелы, к счастью, не прицельно.– Все, туда дорога закрыта! – выдохнул запыхавшийся Стасюк. – Если пришельцы там, им не позавидуешь.
– К центру! – скомандовал Баскаков. – Там приборный завод, насосная станция и этот…
– Цементный завод, – подсказал Оноженко. – Но мы не успеем осмотреть все, консерваторы вот-вот пробьют оборону.
– Осмотрим, что успеем.
Баскаков смахнул пот с лица, недовольно осмотрел свой наряд – пиджак грязный, левый рукав полуоторван, брюки на коленях стерлись до дыр, белая некогда рубашка потемнела. Необходимый в свое время маскарад теперь мешал.
Полковник посмотрел на разведчиков – у них видок не лучше.
– К черту! Прятки закончились, переодеваемся!
Разведчики сноровисто переодевались, застегивали ремни разгрузочных систем, проверяли оружие. Подвода опустела. В нее побросали гражданскую одежду.
– Стасюк, Бесков, – вперед. На связи быть постоянно. В бой не вступать, но если прижмут…
– Понял, командир, – кивнул Николай.
Отыскать в охваченном сражением городе, да еще в жестком цейтноте небольшую группу людей, которые совсем не хотят, чтобы их кто-то нашел, малореально. Любой поиск сводится к метанию наобум с огромным риском попасть под пули и взрывы. И все шло к тому, что землянам пришлось бы уносить ноги, дабы просто уцелеть. Но им повезло. Как это иногда происходит на войне…
Эвакуация позволила вывезти значительную часть населения, однако еще многие остались. Кто-то не хотел покидать дома, кто-то думал, что консерваторы обывателей не тронут.
С началом обстрела жители попрятались в подвалах и укрытиях. Однако чем дальше шел бой, тем больше людей решали бежать. И к тому моменту, когда наступающие войска захватили западную часть города, через восточную и южную хлынул новый поток беженцев.
Паника, как известно, вещь заразная. Стоит одному крикнуть «караул», как побежит десяток. Но когда кричит добрая сотня, бегут соответственно тысячи…
Дело усугубилось тем, что одновременно командование выводило из города тыловые подразделения, эвакуировало раненых, документы, ценности.
Попытка как-то регулировать уход провалилась. Обезумевшие толпы просто сносили редкие заслоны, отбрасывали в стороны солдат, сталкивали на обочины машины. Все рвались из города, будучи уверенными, что уж там они, пешие, уйдут от вражеской конницы.
Логически объяснить бегство сложно. Тем более что войска консерваторов, действительно, не собирались устраивать погромы и грабеж. В конце концов здесь свои, соотечественники. Их-то за что убивать?
При трезвом взгляде на ситуацию, можно придти к выводу, что здесь не обошлось без засланных агентов, сумевших посеять панику и подтолкнуть аморфную толпу к безумству. Но разбираться было некому, да и некогда.
Именно эта паника позволила землянам выскочить из западни. Она же вывела на нужный след…
Разведчики попали к выходу на Столичный проспект в тот момент, когда через него хлынул самый большой поток горожан. Велосипеды, коляски, ручные тележки – двигалось все, что могло нести скудный скарб, собранный наспех. Половина из этих вещей будет выкинута в ближайшей подворотне или на обочине дороги. Но сейчас никто не думал об этом. Только бы выйти!
На землян никто не обращал внимания, ни форма, ни оружие никого не смутили и не испугали. Николай Стасюк недолго рассматривал пробегающую мимо него толпу, потом отступил в проулок и вызвал по радиостанции Баскакова.
– Повозка не пройдет. Мы просто не вывернем с ней.
Полковник и сам видел – дальше не пройти. Если только опять задворками. Но по ним плутать можно долго. Да и кони вот-вот взбесятся, канонада и шум заставляли их едва ли не на дыбы вставать.
Но и бросать повозку не хотелось. Какой-никакой транспорт. И потом, на чем трофейное оборудование вывозить?
Баскаков так и не успел принять решение. Именно в этот момент вмешался случай и подарил разведчикам шанс. Который надо было еще использовать…
Во двор, где стояла повозка, с визгом тормозов и натужным ревом мотора влетел грузовик с тентованными кузовом.
За рулем машины сидел молодой солдатик со сдвинутой на затылок кепкой. На лице растерянность и легкая паника. Рядом боец постарше – сержант. И у него вид напряженный.
Проскочив мимо клумбы и вырулив к повозке, грузовик встал. Земляне и солдаты смотрели друг на друга с одинаковым изумлением. Внезапность, она и в Африке внезапность.
Первым пришел в себя Паша Оноженко. Для бывалого оперативника неожиданные стычки не в новинку. Он прыгнул к кабине, дернул на себя дверцу и одним рывком выкинул водителя из машины.
С небольшим промедлением такую же операцию с сержантом проделал Стасюк. Оба разведчика действовали быстро, четко, но без излишней жестокости. Солдаты потеряли сознание, но сохранили жизни.
– Командир, такси подано! – воскликнул Павел, сноровисто стаскивая с солдата гимнастерку. – Попробуем на ней, вдруг проскочим?!
Баскаков тоже очнулся и соображал быстро.
– Этих связать и в подвал дома. Коля, накинь на себя гимнастерку и кепку. Вы с Пашей в кабину, остальные в кузов.
Через минуту все было сделано. Лишив солдат гимнастерок и головных уборов, разведчики перетащили их в подвал соседнего дома, благо дверь была открыта. Руки связали, но не очень сильно. Придут в себя, освободятся.
– Давай к цементному заводу. Будут останавливать – ори что хочешь, но не сбавляй скорость. Если только завала впереди не будет.
– Сделаем, – пообещал Оноженко, осматриваясь в кабине.
Грузовик «донти» – одна из наиболее удачных машин местной автопромышленности. Габаритами и внешним видом чем-то напоминает довоенный ГАЗ-АА, только выглядит солиднее и мотор раза в два мощнее.
Перед отъездом выпрягли коней из повозки, пусть бегут, если хотят. Лошади свободу восприняли философски, смотрели на людей и прядали ушами при особо громких взрывах. К пальбе и грохоту попривыкли.
– Выворачивай! – скомандовал Баскаков и запрыгнул в кузов.
Оноженко послушно развернул машину и повел ее к арке, мысленно благодаря судьбу за нежданный подарок. Случается же такое!
Ведущая к заводу улица тоже была забита народом, но не так сильно. Здесь военные сумели сохранить некое подобие порядка. На перекрестке регулировщик, увидев вывернувший из подворотни грузовик и опознав его по военным номерам, яростно замахал флажком, показывая, куда он должен свернуть. Оноженко хотел было отмахнуться от назойливого солдата, но потом передумал и свернул на указанную дорогу.
– Как бы он нас в часть не загнал, – прошипел сквозь зубы Стасюк, стискивая цевье автомата. – А то не отмахаемся!..
– Прорвемся, – бросил Павел. – Слышишь, что за спиной творится? Им сейчас не до какой-то машины, оборона трещит!
* * *
Оборона и впрямь трещала. Пехота консерваторов перла вперед, не взирая на потери. Ее порыв поддерживала полевая артиллерия, а чуть позже подошли проскочившие следом за пехотой танки. Всего пять штук. Но они сейчас были неоценимы в качестве непосредственной поддержки огнем.Из пяти танков три были пулеметными, но они прекрасно справлялись со своей задачей, сметая с баррикад и завалов вражеских солдат. Правда, перед самими завали они пасовали, но тут и орудийные танки не могли ничего поделать. Калибр их пушек слишком мал, чтобы разметать баррикады.
Консерваторы продвинулись вперед еще на две улицы, но отпор войск коалиции не ослабевал. Маневрируя небольшими подразделениями, они наносили быстрые удары противнику, останавливали прорыв и спешно отходили, прикрываясь гранатами и стеной огня.
В какой-то момент бой поутих. У наступавших не хватало резервов, чтобы усилить натиск, а у оборонявшихся не было сил, чтобы выбить врага из города.
Помощи обе стороны не ждали. Консерваторы расширяли прорыв, Добровольческий корпус частью сил брал аэродром, и перебросить к Тигурену хотя бы пару батальонов было просто неоткуда.
Коалиция прилагала все силы, чтобы не допустить расширения прорыва, а резервные полки были далеко от места сражения. Сейчас все решал даже не батальон, а лишняя рота, взвод…
На следующем перекресте регулировщика не было, зато на дороге стояли несколько грузовых и одна легковая машина. Мимо них с одной стороны шла редкая цепочка людей, а с другой еще более редкая цепочка машин.
– Тылы вывозят, – догадался Стасюк. – Вон главный тыловик командует.
– Черт! Нас заметил! – буркнул Павел, размышляя, как быть, дать деру или подъехать.
* * *
Их и впрямь заметили. Стоявший в окружении офицеров и солдат невысокий упитанный капитан с густыми усами на красном лице махал рукой, глядя прямо на Оноженко. То ли машину узнал, то ли просто хотел увидеть водителя.– Второй, что у вас? – ожила радиостанция в кармане Стасюка.
– Влипли. Местное начальство желает нас видеть.
Баскаков замолчал, рассматривал в маленькое окошко и дыры в брезенте дорогу. Потом последовала его команда.
– Подъезжай. Встань ровно на перекрестке. Доложись, узнай, в чем дело. Соври что-нибудь. Коля, радиостанцию не вырубай. Если что – очередь и ходу. Слева машин мало, проскочим, а там куда вывезет. За нами сейчас не поедут.
Словно в подтверждение этих слов, неподалеку разом ахнули несколько взрывов. Консерваторы, не взяв город с налету, приступили к осаде и начали бить по выявленным позициям и по ближайшему тылу. Наверное, вели перегруппировку под прикрытием артиллерии и готовили новый штурм.
Капитан на дороге встревожено глянул на столбы дыма и вновь махнул рукой. Оноженко медленно подвел грузовик к легковушке и остановился, не глуша мотор. Оставив автомат в кабине и поглубже натянув кепку, выскочил из машины, сделал два шага вперед и вскинул руку в приветствии – сжатый кулак правой руки к левой стороне груди. Это была интерпретация древнего воинского ритуала: удар кулаком по груди напротив сердца – символ готовности отдать жизнь за вождя.
– Виноват, господин капитан!
– Отставить! Машина загружена?
– Никак нет… не совсем… приказано прибыть к цементному заводу для вывоза оборудования, господин капитан!
– Какого черта?! Там давно нет ничего и никого! – рявкнул капитан. – Какой идиот отдает такие приказы?
– Не могу знать, господин капитан! – выкрикнул Оноженко, поедая офицера преданным взглядом. – Приказано прибыть, встать под погрузку и ждать майора Бормана!
Фамилия вылетела сама собой, Паша и сам не знал, почему ее выкрикнул. Но чин вымышленного Бормана он назвал не случайно. Капитан поостережется с ходу отменять приказ майора. Даже незнакомого.
И точно, капитан крякнул, тронул ус, соображая, как быть. В этот момент подбежал сержант в очах, с большой бородавкой на подбородке.
– Господин капитан, на связь вышел второй лейтенант Занахи. Срочно!
– Что там еще? – раздраженно откликнулся капитан.
– Докладывает, что не может пройти на территорию центрального архива.
– Что значит, не может?
– Его не пускают. Там рабочие с котельной и сторожа. Говорят, что эвакуироваться не хотят, а архив закрыт, из него уже вывезли все документы.
Капитан побагровел, шевельнул усами. В его голове, видимо, не укладывалось, как и кто мог препятствовать военным при исполнении служебных обязанностей?
Слышавший диалог Оноженко вдруг вздрогнул. В осажденном городе, который вот-вот возьмут приступом, при всеобщей панике и бегстве только очень заинтересованные люди будут сидеть на месте. Но чем они заинтересованы? Не допустить посторонних на объект? А что там такое, на этом объекте?