Страница:
XXIX
Утро выдалось туманное. Солнце поднялось быстро, словно удивилось плотно укутавшему землю одеялу и решило поскорее разогнать влажную хмарь.
В тот день путешественники встали поздно — Симна не пожелал расставаться с удобной постелью, впрочем, как и Алита, постоянно готовый соснуть часок-другой. Эхомба, всегда рано и быстро просыпавшийся, и на этот раз вскочил легко. Прикинув, который теперь час, он почувствовал тревогу.
Симна ибн Синд сладко потянулся, затем бесстыдно почесал в паху и сел на постели.
— Теперь-то что тебе не по нраву, колдун ты беспокойный? Вчера мы совершили удачную пробежку. Попробуй немного расслабиться — вдруг понравится?
Эхомба, не в силах избавиться от тревожных ощущений, взглянул на завешенное клочьями тумана окно.
— Я отдохну, когда мы покинем эту несчастную страну и поднимемся на борт корабля, отправляющегося на противоположную сторону Абоквы, — ответил он. — Давай поднимайся и прикрой срам. Пора в дорогу.
— Хорошо, хорошо.
Проворчав что-то невразумительное, Симна выпростал ноги из-под чистых простыней и принялся пальцами нащупывать одежду, брошенную на пол.
— В путь так в путь, но только после завтрака. Кто знает, когда нам еще выпадет случай нормально поесть. Причем бесплатно.
— Ладно, — нехотя согласился Эхомба. — После завтрака.
Большинство продуктов, сохранившихся на ферме после обысков и грабежей, успело испортиться, однако сушеных фруктов и вяленого мяса в дальней кладовой было вдосталь, а полки ломились от кувшинов с консервированными фруктами и, овощами. Пошарив по дому, Симна нашел каравай хлеба всего-то с двумя-тремя пятнышками плесени.
— В дорогу надо набить все мешки, — заявил северянин. Обилие бесхозной еды вызывало у него энтузиазм, подогреваемый здоровенными кусками вяленого мяса, которые он запихивал в рот.
— Это не наше, — попытался пристыдить товарища Эхомба, но упрек вышел слабенький — пастух понимал, что продукты все равно испортятся или их заберут членггуу.
— Ага, конечно, давай оставим все мародерам!.. Знаешь, добрыми намерениями вымощена дорога в ад. — Смутив друга афоризмом, Симна принялся резво набивать свой походный мешок кусками вяленого мяса и банками с маринованными оливками.
Эхомба отвернулся.
Когда наконец путники вышли на крыльцо, первое, что бросилось в глаза, это сгустившийся туман. Чем выше вставало солнце, тем плотнее влажная белесая пелена ложилась на землю. В ней трудно было отыскать направление на север, но Эхомба не хотел больше задерживаться. Если вдруг встретится патруль членггуу, в таком крошеве от него будет легче ускользнуть. Все эти рассуждения сводились к тому, что под прикрытием тумана самое время уйти как можно дальше от Стены.
Вдруг яростный рев расколол тишину, до того момента безмятежно владевшую округой. Обернувшись на шум, пастух успел заметить, как сверкнули ячейки крепкой, тяжелой сети, упавшей сверху и накрывшей Алиту. Гигантский зверь продолжал реветь и пытался когтями разорвать путы. Не вышло! Тот, кто сплел эту вещицу, сработал на совесть. Ее основой служила металлическая проволока с палец толщиной. Сколько гигантский кот ни кусал ее, она не поддавалась.
Казалось, все подворье было забито членггуу. Они выбегали из-за дома, выпрыгивали из кустов за изгородью, а то просто вскакивали с земли. Около дюжины воинов, молниеносно спустившихся с крыши, сразу бросились к сети. Однако Алита забился с такой яростью, что членггуу не удержали путы. Тут же послышалась команда, и еще четыре десятка солдат устремились пеленать левгепа.
Этиоль едва успел опустить наконечник копья, а Симна — схватиться за рукоять меча, как их грубо обезоружили. Путешественникам тут же завели руки за спины, скрутили запястья. Далее последовал приказ на непонятном — вероятно, членггууском — языке, и путников, направляя пинками, погнали вперед.
— Надеюсь, ты испытываешь особую радость, что успел позавтракать? — прошептал Эхомба, обращаясь к товарищу, когда их вытолкали с подворья и повели куда-то в туман.
— Что теперь вспоминать, брат. Виноват.
Симна принял нарочито бравый, с оттенком надменности вид, совершенно не соответствующий положению, в какое они попали, и принялся пристально разглядывать ведущих их стражей.
— Народец не особенно крупный, хотя, надо отдать им должное, шустрый. — Он приветливо улыбнулся шагавшему рядом членггуускому солдату. — Правда, и уродцы знатные.
Тот маршировал с каменным лицом, глядя перед собой и не обращая никакого внимания на пленников. Видно, не понял ни слова.
Позади дюжина вражеских солдат, подняв над землей, тащили брыкавшегося, шипящего и временами ревущего Алиту. Беднягу так туго закатали в стальную сеть, что он и лапами не мог пошевелить. Наверное, на то и был расчет, чтобы не дать левгепу пустить в ход когти — кот только отчаянно выпускал и втягивал их. Очевидно, путешественников взяли опытные звероловы — они вели себя предельно осторожно и не оставили ни единого шанса захваченным в плен путникам вырваться на свободу.
В подобном случае главное — успокоиться, постараться лучше изучить своих врагов. Этиоль принялся внимательно разглядывать кровожадных членггуу. Глаза у них были узкие, причем располагались на лицах почти вертикально, под углом друг к другу. Подобное уродство производило жуткое впечатление. Носы крючковаты, рты маленькие. Два длинных клыка выступали из верхней челюсти и касались нижней губы. Уши тонкие и заостренные кверху, волосы короткие, жесткие. Правда, об этом наверняка судить было трудно — все воины носили шлемы, украшенные длинными перьями, а также иглами и странного вида колючками, заимствованными — явно не по доброй воле — у каких-то неизвестных животных.
Под стать сдавленным с боков черепам были и массивные нижние челюсти, придававшие членггуу угрюмое, злобно-дремучее выражение. Кожа была разных оттенков: от темно-бежевого до густо-янтарного с примесью нездоровой желтизны, словно все они страдали желтухой. Ногти были узкие, длинные и покрыты серебряной краской. Вот кожаные вещицы, надетые на солдат, смотрелись замечательно. Куртки отличались превосходной выделкой и были покрыты искусными рисунками, изображающими картины всевозможных убийств и расчленений.
Каждый из воинов был вооружен двумя-тремя оригинальной формы копьями с древком не толще большого пальца, на поясах висели остро наточенные боевые серпы — ужасное оружие для ближнего боя. Солдаты, одетые победнее, предпочитали булавы — утыканные остриями металлические шары на тонких ручках.
— Как по-твоему, что они собираются с нами делать?
— Клянусь зубами Гноспета, только не кормить или поить, — ответил Симна. Он продолжал лучезарно улыбаться своим стражникам, которые по-прежнему не обращали на него внимания. — Боюсь, дело плохо. Где же твои высасывающие души евпупы? Когда надо, их никак не докричишься!
Более часа все так же молча они шли по проселку, пока наконец туман не начал рассеиваться. Скоро вокруг начали вырисовываться палатки и шатры. Время от времени членггууские солдаты, занятые устройством лагеря, с угрюмым любопытством поглядывали на пленников. Правда, поглядывали в основном на исполинского левгепа, люди их не интересовали.
Возможно, решил Эхомба, нас приняли за обычных квиппов. Действительно, и он, и Симна мало чем отличались от местного населения, чьи земли членггуу решили поработить.
С упавшим сердцем пастух различил неподалеку знакомые очертания. Стена!.. Она по-прежнему вздымалась в самое небо. Итак, путники вернулись в исходную точку, в которой находились вчера, только сейчас их положение было намного хуже. На той стороне они были свободны, теперь никто не мог поручиться, что им позволят дожить до утра.
Эхомба взглянул на небо. Солнце уже заметно клонилось к закату.
Пленников вели мимо искусно и богато украшенных шатров, пока возле самого большого палаточного сооружения, роскошью напоминавшего дворец, офицер не приказал остановиться. Вокруг шатра стояли шесты со множеством золотых и красных знамен. Эхомба был сражен наповал, когда различил между ними штандарты, представлявшие собой содранные с человеческих тел кожные покровы. Эти ужасные трофеи тоже трепетали на ветру.
Нижняя часть шатра по периметру была обшита нитями драгоценных металлов. Два на удивление крупных и чуть более отъевшихся, чем остальные членггуу, стражника стояли на посту возле шелкового полога, прикрывавшего вход.
Из конвоя пленников вышел солдат (одет он был несколько странно для членггуу — не в кожу), приблизился к стражникам и заговорил с ними. Разговор был короткий, в следующее мгновение чья-то костлявая рука с силой толкнула Эхомбу в спину, и пастух, спотыкаясь, полетел вперед. Сзади донеслись ругательства Симны — с ним поступили подобным неделикатным образом. Что касается Алиты, то кот на некоторое время затих — наверное, решил выждать.
Если снаружи передвижной походный дворец производил сильное впечатление, его внутреннее убранство просто ошеломило путешественников. Вверху парил матерчатый расшитый потолок. По замыслу, эта навесь должна была изображать ночное, усыпанное звездами небо. Мастера, создавшие подобную красоту, добились цели — сходство получилось потрясающим, а уж сколько драгоценных камней пошло на изготовление звезд и как они подсвечивались, никто сказать не мог. Изящная, ручной работы мебель по габаритам в точности соответствовала размерам хозяев. Столы, стулья, кресла были удобны, но без всяких примет роскоши — в конце концов шатер стоял в районе боевых действий.
Четверо пожилых членггуу сидели за огромным овальным столом. Далее на скамьях, а где и за малыми столами, располагались старики — эти вообще выглядели настоящими скелетами, разве что глаза выдавали в них энергичную, кипучую жизнь. Все с интересом рассматривали пленников, которых ввели в зал. Четверо сидевших за столом о чем-то тихо посоветовались между собой, затем один из них подал знак рукой.
Сопровождавшие Алиту воины опустили спеленатого зверя на пол. Эхомбе показалось удивительным, что захваченный после ожесточенной схватки, долгое время пытавшийся вырваться, зверь оказался целым и невредимым, без единой царапины.
Трое членггуу поднялись из-за стола, стонавшего под тяжестью еды, питья, карт и разнообразных аксессуаров, о назначении которых вышедший из глухой деревушки пастух даже не мог догадаться. Среди поднявшихся Этиоль приметил женщину, хотя сказать наверняка было трудно — сама конституция этих иссохших донельзя существ не давала решительно никаких признаков принадлежности к тому или иному полу. По крайней мере с первого взгляда.
Один из предводителей членггуу подошел к пастуху и, склонив голову набок, долго его разглядывал. В узких глазах отчетливо читалась нескрываемая тревога. Эхомбе до того приходилось встречать глаза, расположенные вертикально и горизонтально, глаза круглые и овальные, но чтобы очи были врезаны в череп под углом друг к другу, такого ему видеть не приходилось.
Их взгляды встретились. Наконец вождь членггуу спросил:
— Сираш коза мехроош?
— Не понимаю, — спокойно произнес Эхомба. Тот же вопрос был задан Симне. К чести северянина, ему хватило ума попридержать рвущиеся на волю ответы.
Вождь вернулся к Эхомбе.
— Кто вы, куда направляетесь и откуда? — спросил он на общепонятном языке. Голос его был тих и резок и чем-то напоминал дуновение обжигающего ветра. Затем вождь указал на Симну и добавил: — Вот этот мог бы считаться квиппом, но ты… Ты — что-то другое. Где-нибудь еще существуют люди, похожие на тебя?
— Мы оба с юга, — ответил Эхомба. — Так же, как и наш друг.
Сзади послышалось шевеление — по-видимому, кот завозился в сетке, — однако Этиоль даже не оглянулся. Судя по манере высокопоставленного членггуу держаться, делать в его присутствии резкие движения, а тем более поворачиваться к нему спиной недопустимо. Это может быть расценено как неуважение или, что еще хуже, как оскорбление. Сложившаяся ситуация требовала предельной осторожности. Поведение пленников должно быть скромным и уважительным, ответы — краткими и искренними.
— С юга? — Вождь с некоторым даже изяществом постучал крашеным длинным коготком о выступающий из-под верхней губы клык. — Почему я должен верить тебе?
— А зачем нам обманывать? Квиппы ненавидят южан. Кто из них посмел бы заявить, что пришел с той стороны, куда вы их теперь загнали!
Уголки рта членггуу едва заметно поднялись вверх.
— Если вы не квиппы, откуда же вам известно, кого они ненавидят и куда мы направили нашу поступь?
— Нам рассказали. — Эхомба позволил себе чуть повести головой. — Мы были вынуждены пройти через их страну, чтобы добраться сюда.
— Значит, прошли через ряды глупых квиппов, чтобы очутиться здесь? — с явным недоверием спросила женщина. — Единственный путь с юга на север ведет через Стену. Как же вы перебрались через нее? Это невозможно.
— Мы перебирались не через нее, — вежливо поправил Эхомба. — Мы прошли под ней.
Это заявление вызвало бурный спор среди старейшин.
— Нет и не может быть таких полоумных, которые решились бы прокопать ход под Стеной!
— А кто говорит, что мы копали? — подал голос Симна. — Мы подождали, пока она шагнет, то есть поднимется на опорах, а затем пробежали под ней.
Первый спрашивающий наконец перестал щелкать когтем по зубу.
— Не исключено. — Он коротко кивнул. — Ладно, я, Сетсела Аграт, Принимаю ваше объяснение. Вы, конечно, безумцы, но безумцы храбрые.
— Эта война — не наша война, — сказал Эхомба. — Я лично никогда не ссорился с членггуу и не испытываю особой любви к квиппам. Позвольте нам продолжить путь.
Слегка повернувшись, Аграт взял со стола длинный тонкий нож, более напоминающий стилет — подобного оружия на столе лежало достаточно.
— Почему мы должны вас отпустить?
— У меня есть дело на западе.
— На западе? — Аграт коротко хохотнул. — Ты же сказал, что направляешься на север. Или не так?
— Я хочу добраться до северного побережья, — Эхомба объяснял неторопливо и доходчиво, словно втолковывал ребенку очевидную истину, — чтобы найти корабль, который отплыл бы в сторону заката.
— Через Семордрию? — Членггуу уже не смеялся, а скорее шипел. — Ты что, решил проверить, нахожусь ли я в здравом рассудке?
— Но это правда. — Симна мотнул головой в сторону товарища. — Дело в том, что он сошел с ума.
— Тем не менее ты следуешь за ним?
Северянин опустил глаза и шепотом признался:
— Что поделать, такой уж у меня извращенный вкус. Кто способен объяснить его причины?
— Действительно, кто? Когда мы здесь закончим, вас отправят к специалистам, чье искусство широко известно народу членггуу. Им вы сами все объясните.
— Эй, минутку, я… — выкрикнул Симна, но закончить не успел.
Его ударили сзади булавой по голове. Ударили вскользь и довольно слабо, в противном случае он умер бы на месте. Тем не менее северянин рухнул на пол, где и затих недвижно. Эхомба молча взглянул на тело распростершегося на полу друга, затем перевел взгляд на вождей членггуу.
— Ты, как видно, более покладист и не возражаешь против угощения, которое приготовили твоему дружку?
Эхомба ответил ровным, не изменившимся голосом:
— Что толку? Вы хотите нас испытать. С таким же успехом вы могли ударить меня — чтобы спровоцировать его. Никакой разницы.
— Совершенно верно, — согласился Аграт. — Разве что ты стоишь, а он лежит — без сознания. Действительно, можно было поступить наоборот… — Вождь пожал плечами. — Но ты мне более интересен. Несовпадение во взглядах — желанный способ развеять скуку от нашего неодолимого продвижения вперед.
— Нам рассказывали, что так было не всегда.
— Да, до Стены все было по-другому. — Аграт помрачнел. — Я пока еще не принял решение, отдавать ли вас нашим специалистам. — Он провел длинным узким лезвием стилета по ладони, и на коже проступил тонкий, как ниточка, кровавый след; при этом выражение его лица не изменилось. — Даже, признаюсь, порой самому приятно удовлетворить свое любопытство.
Он указал острием окровавленного лезвия куда-то за спину Эхомбы.
Два солдата тут же вышли вперед. Они принесли оружие, отобранное у путешественников. Все это разместили на том же овальном столе. Затем солдаты дважды поклонились вождям и, пятясь, вернулись к своим товарищам.
Пока скелетообразные старейшины продолжали спорить между собой, Аграт и другие вожди принялись изучать доставленное оружие. Женщина взяла копье Эхомбы, прикинула его вес, презрительно фыркнула и отбросила в сторону. Аграт осмотрел меч, изготовленный из зуба морского животного, попробовал его одной рукой, потом взял обеими руками и несколько раз взмахнул, как бы разя незримого противника. Лезвие просвистело у самого лица Эхомбы, однако тот даже глазом не моргнул. Если вождь и заметил незаурядную выдержку пленника, то никак этого не показал.
— Кости, зубы… — поморщился Аграт. — Типичное оружие дикаря.
Он отложил меч в сторону, взял клинок, выкованный из небесного металла, и вытащил его из ножен. Узкие, расположенные под углом друг к другу глаза, по-видимому, не были способны расшириться, но вождь одобрительно покачал головой. Двумя руками взяв рукоять, он медленно покрутил им перед собой. В рассеянных солнечных лучах, проникающих сквозь материю шатра, удивительное лезвие поблескивало серо-голубоватым металлическим светом.
— Вот это мне нравится больше. — Он поднес лезвие к глазам, разглядывая странный узор. — Такое мог сработать лишь выдающийся мастер.
— Работа тут ни при чем, — сказал Эхомба. — Эти линии изначально присущи металлу — их проявляют, выдерживая клинок в кислоте.
Взгляд у вождя оледенел, как у змеи, пытающейся проникнуть в слишком узкую норку, в которой спряталась жертва.
— Чепуха! В природе не существует металла, которому был бы свойственен подобный узор. — Он взял меч в обе руки и высоко поднял его, не скрывая восхищения игрой света. — Когда мы завоюем юг, я, пожалуй, возьму этого мастера к себе на службу.
Внезапно Аграт резко повернулся и сделал выпад, приставив острие клинка к груди только что пришедшего в чувство Симны. Северянин вздрогнул.
— Скажи, человек с юга, насколько остро его лезвие? Прочен ли металл? Чего можно ждать от такого оружия?
Эхомба старался не смотреть на товарища, чтобы застывшее на его лице выражение не подстегнуло с ответом.
— Он перерубит любую кость, даже слоновью или мастодонтовую, рассечет почти любую броню. Если им ударить о кремень, полетят искры, с помощью которых легко разжечь костер. И как говорят наши старухи, если достаточно долго держать его вытянутым вверх, он притягивает луну.
В тот день путешественники встали поздно — Симна не пожелал расставаться с удобной постелью, впрочем, как и Алита, постоянно готовый соснуть часок-другой. Эхомба, всегда рано и быстро просыпавшийся, и на этот раз вскочил легко. Прикинув, который теперь час, он почувствовал тревогу.
Симна ибн Синд сладко потянулся, затем бесстыдно почесал в паху и сел на постели.
— Теперь-то что тебе не по нраву, колдун ты беспокойный? Вчера мы совершили удачную пробежку. Попробуй немного расслабиться — вдруг понравится?
Эхомба, не в силах избавиться от тревожных ощущений, взглянул на завешенное клочьями тумана окно.
— Я отдохну, когда мы покинем эту несчастную страну и поднимемся на борт корабля, отправляющегося на противоположную сторону Абоквы, — ответил он. — Давай поднимайся и прикрой срам. Пора в дорогу.
— Хорошо, хорошо.
Проворчав что-то невразумительное, Симна выпростал ноги из-под чистых простыней и принялся пальцами нащупывать одежду, брошенную на пол.
— В путь так в путь, но только после завтрака. Кто знает, когда нам еще выпадет случай нормально поесть. Причем бесплатно.
— Ладно, — нехотя согласился Эхомба. — После завтрака.
Большинство продуктов, сохранившихся на ферме после обысков и грабежей, успело испортиться, однако сушеных фруктов и вяленого мяса в дальней кладовой было вдосталь, а полки ломились от кувшинов с консервированными фруктами и, овощами. Пошарив по дому, Симна нашел каравай хлеба всего-то с двумя-тремя пятнышками плесени.
— В дорогу надо набить все мешки, — заявил северянин. Обилие бесхозной еды вызывало у него энтузиазм, подогреваемый здоровенными кусками вяленого мяса, которые он запихивал в рот.
— Это не наше, — попытался пристыдить товарища Эхомба, но упрек вышел слабенький — пастух понимал, что продукты все равно испортятся или их заберут членггуу.
— Ага, конечно, давай оставим все мародерам!.. Знаешь, добрыми намерениями вымощена дорога в ад. — Смутив друга афоризмом, Симна принялся резво набивать свой походный мешок кусками вяленого мяса и банками с маринованными оливками.
Эхомба отвернулся.
Когда наконец путники вышли на крыльцо, первое, что бросилось в глаза, это сгустившийся туман. Чем выше вставало солнце, тем плотнее влажная белесая пелена ложилась на землю. В ней трудно было отыскать направление на север, но Эхомба не хотел больше задерживаться. Если вдруг встретится патруль членггуу, в таком крошеве от него будет легче ускользнуть. Все эти рассуждения сводились к тому, что под прикрытием тумана самое время уйти как можно дальше от Стены.
Вдруг яростный рев расколол тишину, до того момента безмятежно владевшую округой. Обернувшись на шум, пастух успел заметить, как сверкнули ячейки крепкой, тяжелой сети, упавшей сверху и накрывшей Алиту. Гигантский зверь продолжал реветь и пытался когтями разорвать путы. Не вышло! Тот, кто сплел эту вещицу, сработал на совесть. Ее основой служила металлическая проволока с палец толщиной. Сколько гигантский кот ни кусал ее, она не поддавалась.
Казалось, все подворье было забито членггуу. Они выбегали из-за дома, выпрыгивали из кустов за изгородью, а то просто вскакивали с земли. Около дюжины воинов, молниеносно спустившихся с крыши, сразу бросились к сети. Однако Алита забился с такой яростью, что членггуу не удержали путы. Тут же послышалась команда, и еще четыре десятка солдат устремились пеленать левгепа.
Этиоль едва успел опустить наконечник копья, а Симна — схватиться за рукоять меча, как их грубо обезоружили. Путешественникам тут же завели руки за спины, скрутили запястья. Далее последовал приказ на непонятном — вероятно, членггууском — языке, и путников, направляя пинками, погнали вперед.
— Надеюсь, ты испытываешь особую радость, что успел позавтракать? — прошептал Эхомба, обращаясь к товарищу, когда их вытолкали с подворья и повели куда-то в туман.
— Что теперь вспоминать, брат. Виноват.
Симна принял нарочито бравый, с оттенком надменности вид, совершенно не соответствующий положению, в какое они попали, и принялся пристально разглядывать ведущих их стражей.
— Народец не особенно крупный, хотя, надо отдать им должное, шустрый. — Он приветливо улыбнулся шагавшему рядом членггуускому солдату. — Правда, и уродцы знатные.
Тот маршировал с каменным лицом, глядя перед собой и не обращая никакого внимания на пленников. Видно, не понял ни слова.
Позади дюжина вражеских солдат, подняв над землей, тащили брыкавшегося, шипящего и временами ревущего Алиту. Беднягу так туго закатали в стальную сеть, что он и лапами не мог пошевелить. Наверное, на то и был расчет, чтобы не дать левгепу пустить в ход когти — кот только отчаянно выпускал и втягивал их. Очевидно, путешественников взяли опытные звероловы — они вели себя предельно осторожно и не оставили ни единого шанса захваченным в плен путникам вырваться на свободу.
В подобном случае главное — успокоиться, постараться лучше изучить своих врагов. Этиоль принялся внимательно разглядывать кровожадных членггуу. Глаза у них были узкие, причем располагались на лицах почти вертикально, под углом друг к другу. Подобное уродство производило жуткое впечатление. Носы крючковаты, рты маленькие. Два длинных клыка выступали из верхней челюсти и касались нижней губы. Уши тонкие и заостренные кверху, волосы короткие, жесткие. Правда, об этом наверняка судить было трудно — все воины носили шлемы, украшенные длинными перьями, а также иглами и странного вида колючками, заимствованными — явно не по доброй воле — у каких-то неизвестных животных.
Под стать сдавленным с боков черепам были и массивные нижние челюсти, придававшие членггуу угрюмое, злобно-дремучее выражение. Кожа была разных оттенков: от темно-бежевого до густо-янтарного с примесью нездоровой желтизны, словно все они страдали желтухой. Ногти были узкие, длинные и покрыты серебряной краской. Вот кожаные вещицы, надетые на солдат, смотрелись замечательно. Куртки отличались превосходной выделкой и были покрыты искусными рисунками, изображающими картины всевозможных убийств и расчленений.
Каждый из воинов был вооружен двумя-тремя оригинальной формы копьями с древком не толще большого пальца, на поясах висели остро наточенные боевые серпы — ужасное оружие для ближнего боя. Солдаты, одетые победнее, предпочитали булавы — утыканные остриями металлические шары на тонких ручках.
— Как по-твоему, что они собираются с нами делать?
— Клянусь зубами Гноспета, только не кормить или поить, — ответил Симна. Он продолжал лучезарно улыбаться своим стражникам, которые по-прежнему не обращали на него внимания. — Боюсь, дело плохо. Где же твои высасывающие души евпупы? Когда надо, их никак не докричишься!
Более часа все так же молча они шли по проселку, пока наконец туман не начал рассеиваться. Скоро вокруг начали вырисовываться палатки и шатры. Время от времени членггууские солдаты, занятые устройством лагеря, с угрюмым любопытством поглядывали на пленников. Правда, поглядывали в основном на исполинского левгепа, люди их не интересовали.
Возможно, решил Эхомба, нас приняли за обычных квиппов. Действительно, и он, и Симна мало чем отличались от местного населения, чьи земли членггуу решили поработить.
С упавшим сердцем пастух различил неподалеку знакомые очертания. Стена!.. Она по-прежнему вздымалась в самое небо. Итак, путники вернулись в исходную точку, в которой находились вчера, только сейчас их положение было намного хуже. На той стороне они были свободны, теперь никто не мог поручиться, что им позволят дожить до утра.
Эхомба взглянул на небо. Солнце уже заметно клонилось к закату.
Пленников вели мимо искусно и богато украшенных шатров, пока возле самого большого палаточного сооружения, роскошью напоминавшего дворец, офицер не приказал остановиться. Вокруг шатра стояли шесты со множеством золотых и красных знамен. Эхомба был сражен наповал, когда различил между ними штандарты, представлявшие собой содранные с человеческих тел кожные покровы. Эти ужасные трофеи тоже трепетали на ветру.
Нижняя часть шатра по периметру была обшита нитями драгоценных металлов. Два на удивление крупных и чуть более отъевшихся, чем остальные членггуу, стражника стояли на посту возле шелкового полога, прикрывавшего вход.
Из конвоя пленников вышел солдат (одет он был несколько странно для членггуу — не в кожу), приблизился к стражникам и заговорил с ними. Разговор был короткий, в следующее мгновение чья-то костлявая рука с силой толкнула Эхомбу в спину, и пастух, спотыкаясь, полетел вперед. Сзади донеслись ругательства Симны — с ним поступили подобным неделикатным образом. Что касается Алиты, то кот на некоторое время затих — наверное, решил выждать.
Если снаружи передвижной походный дворец производил сильное впечатление, его внутреннее убранство просто ошеломило путешественников. Вверху парил матерчатый расшитый потолок. По замыслу, эта навесь должна была изображать ночное, усыпанное звездами небо. Мастера, создавшие подобную красоту, добились цели — сходство получилось потрясающим, а уж сколько драгоценных камней пошло на изготовление звезд и как они подсвечивались, никто сказать не мог. Изящная, ручной работы мебель по габаритам в точности соответствовала размерам хозяев. Столы, стулья, кресла были удобны, но без всяких примет роскоши — в конце концов шатер стоял в районе боевых действий.
Четверо пожилых членггуу сидели за огромным овальным столом. Далее на скамьях, а где и за малыми столами, располагались старики — эти вообще выглядели настоящими скелетами, разве что глаза выдавали в них энергичную, кипучую жизнь. Все с интересом рассматривали пленников, которых ввели в зал. Четверо сидевших за столом о чем-то тихо посоветовались между собой, затем один из них подал знак рукой.
Сопровождавшие Алиту воины опустили спеленатого зверя на пол. Эхомбе показалось удивительным, что захваченный после ожесточенной схватки, долгое время пытавшийся вырваться, зверь оказался целым и невредимым, без единой царапины.
Трое членггуу поднялись из-за стола, стонавшего под тяжестью еды, питья, карт и разнообразных аксессуаров, о назначении которых вышедший из глухой деревушки пастух даже не мог догадаться. Среди поднявшихся Этиоль приметил женщину, хотя сказать наверняка было трудно — сама конституция этих иссохших донельзя существ не давала решительно никаких признаков принадлежности к тому или иному полу. По крайней мере с первого взгляда.
Один из предводителей членггуу подошел к пастуху и, склонив голову набок, долго его разглядывал. В узких глазах отчетливо читалась нескрываемая тревога. Эхомбе до того приходилось встречать глаза, расположенные вертикально и горизонтально, глаза круглые и овальные, но чтобы очи были врезаны в череп под углом друг к другу, такого ему видеть не приходилось.
Их взгляды встретились. Наконец вождь членггуу спросил:
— Сираш коза мехроош?
— Не понимаю, — спокойно произнес Эхомба. Тот же вопрос был задан Симне. К чести северянина, ему хватило ума попридержать рвущиеся на волю ответы.
Вождь вернулся к Эхомбе.
— Кто вы, куда направляетесь и откуда? — спросил он на общепонятном языке. Голос его был тих и резок и чем-то напоминал дуновение обжигающего ветра. Затем вождь указал на Симну и добавил: — Вот этот мог бы считаться квиппом, но ты… Ты — что-то другое. Где-нибудь еще существуют люди, похожие на тебя?
— Мы оба с юга, — ответил Эхомба. — Так же, как и наш друг.
Сзади послышалось шевеление — по-видимому, кот завозился в сетке, — однако Этиоль даже не оглянулся. Судя по манере высокопоставленного членггуу держаться, делать в его присутствии резкие движения, а тем более поворачиваться к нему спиной недопустимо. Это может быть расценено как неуважение или, что еще хуже, как оскорбление. Сложившаяся ситуация требовала предельной осторожности. Поведение пленников должно быть скромным и уважительным, ответы — краткими и искренними.
— С юга? — Вождь с некоторым даже изяществом постучал крашеным длинным коготком о выступающий из-под верхней губы клык. — Почему я должен верить тебе?
— А зачем нам обманывать? Квиппы ненавидят южан. Кто из них посмел бы заявить, что пришел с той стороны, куда вы их теперь загнали!
Уголки рта членггуу едва заметно поднялись вверх.
— Если вы не квиппы, откуда же вам известно, кого они ненавидят и куда мы направили нашу поступь?
— Нам рассказали. — Эхомба позволил себе чуть повести головой. — Мы были вынуждены пройти через их страну, чтобы добраться сюда.
— Значит, прошли через ряды глупых квиппов, чтобы очутиться здесь? — с явным недоверием спросила женщина. — Единственный путь с юга на север ведет через Стену. Как же вы перебрались через нее? Это невозможно.
— Мы перебирались не через нее, — вежливо поправил Эхомба. — Мы прошли под ней.
Это заявление вызвало бурный спор среди старейшин.
— Нет и не может быть таких полоумных, которые решились бы прокопать ход под Стеной!
— А кто говорит, что мы копали? — подал голос Симна. — Мы подождали, пока она шагнет, то есть поднимется на опорах, а затем пробежали под ней.
Первый спрашивающий наконец перестал щелкать когтем по зубу.
— Не исключено. — Он коротко кивнул. — Ладно, я, Сетсела Аграт, Принимаю ваше объяснение. Вы, конечно, безумцы, но безумцы храбрые.
— Эта война — не наша война, — сказал Эхомба. — Я лично никогда не ссорился с членггуу и не испытываю особой любви к квиппам. Позвольте нам продолжить путь.
Слегка повернувшись, Аграт взял со стола длинный тонкий нож, более напоминающий стилет — подобного оружия на столе лежало достаточно.
— Почему мы должны вас отпустить?
— У меня есть дело на западе.
— На западе? — Аграт коротко хохотнул. — Ты же сказал, что направляешься на север. Или не так?
— Я хочу добраться до северного побережья, — Эхомба объяснял неторопливо и доходчиво, словно втолковывал ребенку очевидную истину, — чтобы найти корабль, который отплыл бы в сторону заката.
— Через Семордрию? — Членггуу уже не смеялся, а скорее шипел. — Ты что, решил проверить, нахожусь ли я в здравом рассудке?
— Но это правда. — Симна мотнул головой в сторону товарища. — Дело в том, что он сошел с ума.
— Тем не менее ты следуешь за ним?
Северянин опустил глаза и шепотом признался:
— Что поделать, такой уж у меня извращенный вкус. Кто способен объяснить его причины?
— Действительно, кто? Когда мы здесь закончим, вас отправят к специалистам, чье искусство широко известно народу членггуу. Им вы сами все объясните.
— Эй, минутку, я… — выкрикнул Симна, но закончить не успел.
Его ударили сзади булавой по голове. Ударили вскользь и довольно слабо, в противном случае он умер бы на месте. Тем не менее северянин рухнул на пол, где и затих недвижно. Эхомба молча взглянул на тело распростершегося на полу друга, затем перевел взгляд на вождей членггуу.
— Ты, как видно, более покладист и не возражаешь против угощения, которое приготовили твоему дружку?
Эхомба ответил ровным, не изменившимся голосом:
— Что толку? Вы хотите нас испытать. С таким же успехом вы могли ударить меня — чтобы спровоцировать его. Никакой разницы.
— Совершенно верно, — согласился Аграт. — Разве что ты стоишь, а он лежит — без сознания. Действительно, можно было поступить наоборот… — Вождь пожал плечами. — Но ты мне более интересен. Несовпадение во взглядах — желанный способ развеять скуку от нашего неодолимого продвижения вперед.
— Нам рассказывали, что так было не всегда.
— Да, до Стены все было по-другому. — Аграт помрачнел. — Я пока еще не принял решение, отдавать ли вас нашим специалистам. — Он провел длинным узким лезвием стилета по ладони, и на коже проступил тонкий, как ниточка, кровавый след; при этом выражение его лица не изменилось. — Даже, признаюсь, порой самому приятно удовлетворить свое любопытство.
Он указал острием окровавленного лезвия куда-то за спину Эхомбы.
Два солдата тут же вышли вперед. Они принесли оружие, отобранное у путешественников. Все это разместили на том же овальном столе. Затем солдаты дважды поклонились вождям и, пятясь, вернулись к своим товарищам.
Пока скелетообразные старейшины продолжали спорить между собой, Аграт и другие вожди принялись изучать доставленное оружие. Женщина взяла копье Эхомбы, прикинула его вес, презрительно фыркнула и отбросила в сторону. Аграт осмотрел меч, изготовленный из зуба морского животного, попробовал его одной рукой, потом взял обеими руками и несколько раз взмахнул, как бы разя незримого противника. Лезвие просвистело у самого лица Эхомбы, однако тот даже глазом не моргнул. Если вождь и заметил незаурядную выдержку пленника, то никак этого не показал.
— Кости, зубы… — поморщился Аграт. — Типичное оружие дикаря.
Он отложил меч в сторону, взял клинок, выкованный из небесного металла, и вытащил его из ножен. Узкие, расположенные под углом друг к другу глаза, по-видимому, не были способны расшириться, но вождь одобрительно покачал головой. Двумя руками взяв рукоять, он медленно покрутил им перед собой. В рассеянных солнечных лучах, проникающих сквозь материю шатра, удивительное лезвие поблескивало серо-голубоватым металлическим светом.
— Вот это мне нравится больше. — Он поднес лезвие к глазам, разглядывая странный узор. — Такое мог сработать лишь выдающийся мастер.
— Работа тут ни при чем, — сказал Эхомба. — Эти линии изначально присущи металлу — их проявляют, выдерживая клинок в кислоте.
Взгляд у вождя оледенел, как у змеи, пытающейся проникнуть в слишком узкую норку, в которой спряталась жертва.
— Чепуха! В природе не существует металла, которому был бы свойственен подобный узор. — Он взял меч в обе руки и высоко поднял его, не скрывая восхищения игрой света. — Когда мы завоюем юг, я, пожалуй, возьму этого мастера к себе на службу.
Внезапно Аграт резко повернулся и сделал выпад, приставив острие клинка к груди только что пришедшего в чувство Симны. Северянин вздрогнул.
— Скажи, человек с юга, насколько остро его лезвие? Прочен ли металл? Чего можно ждать от такого оружия?
Эхомба старался не смотреть на товарища, чтобы застывшее на его лице выражение не подстегнуло с ответом.
— Он перерубит любую кость, даже слоновью или мастодонтовую, рассечет почти любую броню. Если им ударить о кремень, полетят искры, с помощью которых легко разжечь костер. И как говорят наши старухи, если достаточно долго держать его вытянутым вверх, он притягивает луну.
XXX
Все членггуу принялись хохотать, да так, что заколыхались матерчатые стены шатра.
— Этот южанин считает нас идиотами! — воскликнул один из старейшин. — Или хочет затуманить нам мозги и тем самым избежать незавидной участи!
Вдруг подал голос лежавший на полу Симна.
— Если он говорит, что это так, значит, так. Он — могущественный чародей!
Аграт с улыбкой повернулся к бесстрастно взиравшему на него пастуху.
— Вот оно что, южанин! Твой друг сказал правду? Ты и в самом деле «могущественный чародей»?
— Ты посмотри на его одежду! — пренебрежительно сказала женщина. — Он не похож даже на могущественного скотовода!
Аграт, не сводя глаз с Эхомбы, высоко поднял меч — так высоко, как мог, — нацелив при этом острие в зенит. Держал долго, перекладывал из одной руки в другую, чуть менял позы, страдал от тяжести меча, однако не сдавался. Стража одобрительно комментировала его настойчивость и выдержку.
— Ну! — Рот Аграта перекосила злобная усмешка. — Что теперь, южанин?
Все еще держа меч острием вверх, он повернулся к страже, сгрудившейся у входа в шатер.
— Время еще раннее, да и небо чистое, так что кусочек луны мне виден. Точно судить не берусь, и все-таки, по-моему, луна на месте. Бегрон! Будь любезен, проверь, не сдвинулась ли луна.
Один из офицеров, возглавлявших отряд, что захватил и доставил трех пленников, поклонился и стремглав бросился из шатра. Его голос, ясный и грубоватый, донесся снаружи:
— Похоже, на том же самом месте, ваше превосходительство. Цвет не изменился, и никуда она не сбежала.
— Так-так, — промолвил Аграт, обращаясь к пастуху. Меч между тем он по-прежнему держал поднятым вверх. — Что скажешь, «колдун»?
— Я не говорил, что это оружие способно сдвинуть луну с места, — ответил Эхомба. — Я повторил слова старухи, живущей в нашей деревне.
Вождь коротко кивнул.
— Итак, все мы, здесь присутствующие, должны поверить тому, что наболтала какая-то старуха в какой-то паршивой деревеньке? Ты это хочешь сказать? На это я тебе отвечу, что мудрости в твоей старухе ни на грош, она и подобные ей в твоей деревне — старые потасканные шлюхи…
Он выжидательно взглянул на Эхомбу, однако пастух хранил молчание.
— Простите, ваше превосходительство, — раздался голос офицера, отправленного наружу. Теперь он вбежал в палатку.
— Ну, что там еще? — раздраженно рявкнул Аграт — офицер мешал ему развлекаться.
— Луна на месте, благородный, но там есть что-то другое…
— Что-то другое? Что еще за «что-то другое»? Объясни понятнее, воин!
— Не могу, ваше превосходительство. Не изволите ли выйти и посмотреть лично?..
— Хорошо. Но если там ничего серьезного нет… — Аграт не закончил угрожающую фразу и направился к выходу из шатра.
Трое вождей членггуу, прихватив с собой Эхомбу и очнувшегося, стонущего Симну, в сопровождении стражи вышли наружу. Несчастный Бегрон попытался указать вождю на какую-то точку в ясном небе. Аграт проследил за слегка дрожащей рукой.
— Я ничего не вижу!
— Вон там, ваше превосходительство! — вновь указал офицер. — Левее и ниже лунного серпа.
— Вроде звездочка… Ты позвал нас, чтобы указать на звезду? — с гневом вопросил Аграт. — Когда встанет солнце, она исчезнет!
— Понаблюдайте за ней, ваше превосходительство. Умоляю, благородный! Она не меркнет по мере рассвета. Напротив, она становится все больше.
— Болван! Звезды не могут…
Женщина из знатных, вышедшая вместе с ними, шагнула вперед и запрокинула голову.
— Бегрон прав! Смотрите!..
Теперь было отчетливо видно, что звезда, вспыхнувшая пониже блеклого серпа луны, не просто на глазах увеличивалась в размерах, но и позади нее обнаружился небольшой сияющий след, напоминавший хвост прекрасного белого попугая.
Вдруг один из вождей отшатнулся от Аграта.
— Взгляните на меч! — вскрикнул он и трясущимся пальцем указал на оружие, выкованное из небесного металла. — На меч!..
Клинок засиял неземным светом — голубоватым, с серым отливом. Вокруг него образовалось что-то вроде ореола или светоносного обвода. Свечение не давало тепла. Наоборот, откровенно перепугавшийся Аграт нашел, что оно было холодным как лед. Вождь сразу отбросил меч, словно с отвращением обнаружил, что сжимает в объятиях кобру, и стремительно отступил назад, наткнувшись при этом на кого-то из насмерть испуганных воинов.
Как только меч коснулся земли, он подпрыгнул, и вновь его лезвие оказалось направленным в небо. Все окружающие не сводили полных ужаса и изумления глаз с чудесного оружия. Меч всплыл в воздух и завис на уровне человеческой груди. По-прежнему окруженный великолепным ореолом, меч сам по себе поворачивался, пока острие не оказалось направлено прямо на растущий в небе шар.
Его свечение уже полностью овладело потемневшим на глазах темно-синим небом, затмило солнце. Пышный сияющий хвост казался гигантским росчерком искрящегося света. На лицах старейшин и вождей, воинов из охраны, а также сбежавшихся к шатру поглазеть на небывалое зрелище солдат ясно читались признаки начинавшейся паники.
— Что это, южанин? — Капли коричневого пота начали стекать по лбу благородного Аграта. — Луна по-прежнему на месте, значит, это не луна. Что происходит?
Эхомба между тем внимательно изучал возникшее в небе явление.
— Не знаю. Откуда простому пастуху знать такие вещи? — Затем он бросил равнодушный взгляд на высокопоставленного членггуу и добавил: — За ответом следует обратиться к выжившей из ума старой шлюхе из Наумкиба.
По небу дробно рассыпались далекие громовые раскаты. Но не затихли, как обычно, а продолжали звучать, несмотря на отсутствие грозовых облаков. Солдаты по одному стали выскакивать из рядов и бежать, не разбирая куда. Их командиры стояли с такими лицами, словно готовы были последовать за подчиненными.
Постепенно громовые раскаты нарастили громкость до оглушающего, пронзительного рева, будто само небо пришло в движение. Тем временем висящий в воздухе меч продолжал излучать голубовато-серое сияние; правда, теперь оно скорее было серым, чем голубым. Эхомба с нескрываемым интересом посматривал на оружие — ему было любопытно, каким образом темнота может светиться.
Спустя несколько минут среди воинов-членггуу началась паника. Лагерь пришел в движение. Там и тут падали палатки, воины на бегу опрокидывали котлы, висевшие над кострами… Вскоре по всему периметру запылали пожары, темные дымные столбы потянулись в небо. Местами начали возникать схватки — солдаты дрались, царапали друг друга. Глухой, исполненный ужаса вой поднялся над лагерем — членггуу вопили с такой силой, что их голоса перекрывали гром в небесах.
— Этот южанин считает нас идиотами! — воскликнул один из старейшин. — Или хочет затуманить нам мозги и тем самым избежать незавидной участи!
Вдруг подал голос лежавший на полу Симна.
— Если он говорит, что это так, значит, так. Он — могущественный чародей!
Аграт с улыбкой повернулся к бесстрастно взиравшему на него пастуху.
— Вот оно что, южанин! Твой друг сказал правду? Ты и в самом деле «могущественный чародей»?
— Ты посмотри на его одежду! — пренебрежительно сказала женщина. — Он не похож даже на могущественного скотовода!
Аграт, не сводя глаз с Эхомбы, высоко поднял меч — так высоко, как мог, — нацелив при этом острие в зенит. Держал долго, перекладывал из одной руки в другую, чуть менял позы, страдал от тяжести меча, однако не сдавался. Стража одобрительно комментировала его настойчивость и выдержку.
— Ну! — Рот Аграта перекосила злобная усмешка. — Что теперь, южанин?
Все еще держа меч острием вверх, он повернулся к страже, сгрудившейся у входа в шатер.
— Время еще раннее, да и небо чистое, так что кусочек луны мне виден. Точно судить не берусь, и все-таки, по-моему, луна на месте. Бегрон! Будь любезен, проверь, не сдвинулась ли луна.
Один из офицеров, возглавлявших отряд, что захватил и доставил трех пленников, поклонился и стремглав бросился из шатра. Его голос, ясный и грубоватый, донесся снаружи:
— Похоже, на том же самом месте, ваше превосходительство. Цвет не изменился, и никуда она не сбежала.
— Так-так, — промолвил Аграт, обращаясь к пастуху. Меч между тем он по-прежнему держал поднятым вверх. — Что скажешь, «колдун»?
— Я не говорил, что это оружие способно сдвинуть луну с места, — ответил Эхомба. — Я повторил слова старухи, живущей в нашей деревне.
Вождь коротко кивнул.
— Итак, все мы, здесь присутствующие, должны поверить тому, что наболтала какая-то старуха в какой-то паршивой деревеньке? Ты это хочешь сказать? На это я тебе отвечу, что мудрости в твоей старухе ни на грош, она и подобные ей в твоей деревне — старые потасканные шлюхи…
Он выжидательно взглянул на Эхомбу, однако пастух хранил молчание.
— Простите, ваше превосходительство, — раздался голос офицера, отправленного наружу. Теперь он вбежал в палатку.
— Ну, что там еще? — раздраженно рявкнул Аграт — офицер мешал ему развлекаться.
— Луна на месте, благородный, но там есть что-то другое…
— Что-то другое? Что еще за «что-то другое»? Объясни понятнее, воин!
— Не могу, ваше превосходительство. Не изволите ли выйти и посмотреть лично?..
— Хорошо. Но если там ничего серьезного нет… — Аграт не закончил угрожающую фразу и направился к выходу из шатра.
Трое вождей членггуу, прихватив с собой Эхомбу и очнувшегося, стонущего Симну, в сопровождении стражи вышли наружу. Несчастный Бегрон попытался указать вождю на какую-то точку в ясном небе. Аграт проследил за слегка дрожащей рукой.
— Я ничего не вижу!
— Вон там, ваше превосходительство! — вновь указал офицер. — Левее и ниже лунного серпа.
— Вроде звездочка… Ты позвал нас, чтобы указать на звезду? — с гневом вопросил Аграт. — Когда встанет солнце, она исчезнет!
— Понаблюдайте за ней, ваше превосходительство. Умоляю, благородный! Она не меркнет по мере рассвета. Напротив, она становится все больше.
— Болван! Звезды не могут…
Женщина из знатных, вышедшая вместе с ними, шагнула вперед и запрокинула голову.
— Бегрон прав! Смотрите!..
Теперь было отчетливо видно, что звезда, вспыхнувшая пониже блеклого серпа луны, не просто на глазах увеличивалась в размерах, но и позади нее обнаружился небольшой сияющий след, напоминавший хвост прекрасного белого попугая.
Вдруг один из вождей отшатнулся от Аграта.
— Взгляните на меч! — вскрикнул он и трясущимся пальцем указал на оружие, выкованное из небесного металла. — На меч!..
Клинок засиял неземным светом — голубоватым, с серым отливом. Вокруг него образовалось что-то вроде ореола или светоносного обвода. Свечение не давало тепла. Наоборот, откровенно перепугавшийся Аграт нашел, что оно было холодным как лед. Вождь сразу отбросил меч, словно с отвращением обнаружил, что сжимает в объятиях кобру, и стремительно отступил назад, наткнувшись при этом на кого-то из насмерть испуганных воинов.
Как только меч коснулся земли, он подпрыгнул, и вновь его лезвие оказалось направленным в небо. Все окружающие не сводили полных ужаса и изумления глаз с чудесного оружия. Меч всплыл в воздух и завис на уровне человеческой груди. По-прежнему окруженный великолепным ореолом, меч сам по себе поворачивался, пока острие не оказалось направлено прямо на растущий в небе шар.
Его свечение уже полностью овладело потемневшим на глазах темно-синим небом, затмило солнце. Пышный сияющий хвост казался гигантским росчерком искрящегося света. На лицах старейшин и вождей, воинов из охраны, а также сбежавшихся к шатру поглазеть на небывалое зрелище солдат ясно читались признаки начинавшейся паники.
— Что это, южанин? — Капли коричневого пота начали стекать по лбу благородного Аграта. — Луна по-прежнему на месте, значит, это не луна. Что происходит?
Эхомба между тем внимательно изучал возникшее в небе явление.
— Не знаю. Откуда простому пастуху знать такие вещи? — Затем он бросил равнодушный взгляд на высокопоставленного членггуу и добавил: — За ответом следует обратиться к выжившей из ума старой шлюхе из Наумкиба.
По небу дробно рассыпались далекие громовые раскаты. Но не затихли, как обычно, а продолжали звучать, несмотря на отсутствие грозовых облаков. Солдаты по одному стали выскакивать из рядов и бежать, не разбирая куда. Их командиры стояли с такими лицами, словно готовы были последовать за подчиненными.
Постепенно громовые раскаты нарастили громкость до оглушающего, пронзительного рева, будто само небо пришло в движение. Тем временем висящий в воздухе меч продолжал излучать голубовато-серое сияние; правда, теперь оно скорее было серым, чем голубым. Эхомба с нескрываемым интересом посматривал на оружие — ему было любопытно, каким образом темнота может светиться.
Спустя несколько минут среди воинов-членггуу началась паника. Лагерь пришел в движение. Там и тут падали палатки, воины на бегу опрокидывали котлы, висевшие над кострами… Вскоре по всему периметру запылали пожары, темные дымные столбы потянулись в небо. Местами начали возникать схватки — солдаты дрались, царапали друг друга. Глухой, исполненный ужаса вой поднялся над лагерем — членггуу вопили с такой силой, что их голоса перекрывали гром в небесах.