Фостер Алан Дин. Пожиратели света и тьмы

   — Я буду знать, — сказал Эхомба.
   — Ответ, достойный героя. Или дурака. — Густые косматые брови Гомо полезли вверх, хвост дробно ударил по земле. — Так кто ты, Этиоль Эхомба, герой или дурак?
   — Не знаю. Наверное, и тот и другой. Так уж мы, люди, устроены.
   — Нет, ты не дурак. Дураки упрямы и легковесны. Они сначала делают, потом думают. Ты не таков. После того как ты нам помог, я могу сказать, что в тебе достаточно храбрости и разума.
   Обезьяний царь задумался, потом философски заметил:
   — В конце концов все мы умрем, но сейчас, сегодня, мы живы. Значит, нам надо вкусить сытную еду, отдохнуть. У нас сегодня праздник. Понимаешь, пастух? И тебе надо отдохнуть. Я приглашаю тебя разделить радость с народом деревьев. Это редкая честь, Эхомба! Когда-нибудь ты вспомнишь мои слова. А завтра мы отправимся вверх по реке по направлению к Кора-Кери. Завтра мы поможем тебе понять, кто ты есть на самом деле!
   Эхомба не ответил, поднялся с места и бросил взгляд окрест. Там и тут валялись обгорелые тушки слельвов. Почему бы этим хрупким созданиям не остаться на своем берегу? Зачем они отправились в поход? Неужели им не хватало пищи на своей стороне, и им непременно надо было отведать плоти людей деревьев? Их жены и дети ждут возвращения своих мужей и отцов. Не дождутся!
   Зачем это?
   Тоже глупый вопрос. Все ли вопросы, на которые нет ответа, глупы и их не стоит задавать? Тоже вопрос не из умных.
   За рекой было тихо, как на кладбище в холодный безветренный день. На том берегу печаль, на этом праздник.
   В тот день Этиоль опился брагой, изготавливаемой обезьянами из меда лесных пчел с добавкой особых фруктов.
   На следующее утро пастух проснулся в ужасном состоянии. Голова буквально раскалывалась с похмелья, словно он всю ночь только тем и занимался, что использовал свой череп для игры в футбол. Одна радость, что все перепившиеся с вечера воины обезьяньего войска чувствовали себя не лучше. Только Гомо был бодр и деловит. Ударами хвоста он поднял лучших своих воинов, и скоро почетный эскорт, сопровождавший Эхомбу, отправился на север.
   Утром, когда Гомо рассказывал пастуху, каким путем удобнее и быстрее добраться до Кора-Кери, Этиоль решил, что сопровождение ему не нужно. Все было понятно: у какого сухого дерева или развилки свернуть, где устроить привал, в каком месте переправиться через реку. Однако в пути, разогревшись, поглядывая окрест, он скоро осознал, что самые подробные указания не способны заменить надежного проводника. Обширные, наглухо заросшие лесом острова разделили течение Орисбаба на несколько проток, причем оказалось, что далеко не все они устремлялись на север. Стоило лишь ошибиться и свернуть не в тот рукав, как очень скоро попадешь в непроходимую местность. Заблудиться там, как объяснил ему Гомо, было раз тявкнуть.
   Обезьяны же знали дорогу, ведали, когда и где свернуть. Большая часть войска двигалась по вершинам деревьев, шли ходко, ни разу не сбились с пути. При виде каждой развилки Этиоль думал, что перед ним именно тот знак, о котором рассказывал Гомо, но когда он пытался свернуть в ту сторону, предводитель обезьян только смеялся.
   Скоро пастух оставил эти попытки и шел туда, куда вели его друзья.
   Конечно, прикинул он, можно вернуться на берег моря и продолжить путь на север до места впадения полноводного Кохобота, однако теперь, в незнакомой местности, стало очевидно, что так ему никогда не удалось бы добраться до Кора-Кери.
   Успокоившись, Этиоль начал больше внимания обращать на то, что творилось вокруг.
   Берега реки кипели всякой живностью. Из глубины темных вод Орисбаба всплывали водяные змеи — над водой то и дело поднимались их копьевидные головы. Эти существа, как пояснил Гомо, безобидны — не то что местные летающие драконы, особенно крупные и опасные. Они скользили над самой поверхностью воды и вдруг резко бросались в сторону продвигающихся по берегу обезьян. Те мгновенно прыгали в чащу, прятались в густом переплетении ветвей и уже оттуда строили рожи неудачливым хищникам. Драконы злобно шипели в ответ, а их желтые глаза светились недобрым огнем.
   Несколько дней понадобилось обезьянам, чтобы добраться до места слияния Орисбаба и Кохобота. Здесь широкий водный поток сворачивал на запад и уже в едином русле устремлялся к океану.
   Как только войско вышло на высокий берег, Гомо спустился с дерева и сказал подошедшему Эхомбе:
   — Вот она, граница нашей земли! Отсюда воды текут на запад, в Семордрию. Если в этом месте переправиться через реку, то останется день пути до Кора-Кери. Однако в этом мы тебе не помощники, на тот берег ты должен перебраться сам. Нам пора возвращаться домой. Там теперь безопасно, детишки могут спокойно прыгать с ветки на ветку и без всякой опаски выбегать к реке, чтобы утолить жажду.
   Он поднял руки и неуклюже обнял склонившегося к нему Этиоля. Объятие оказалось на удивление крепким.
   — До свидания, Этиоль Эхомба! Я всегда буду вспоминать о тебе как о герое, потому что думать, что ты дурак, мне неприятно.
   Эхомба положил руку на маленькое шерстистое плечо друга, ласково потрепал его.
   — Поверь, для твоего пищеварения эта разница не имеет никакого значения. Я был рад подружиться с тобой, помочь твоему народу.
   Между тем многочисленная толпа обезьян все ближе и ближе подвигалась к человеку. Все сгорали от любопытства, ожидая, как старший брат будет одолевать непреодолимую для народа деревьев водную преграду. Обезьяны ждали чуда.
   Эхомба оглядел их напряженные мордочки, широко открытые глаза. Кое-кто замер, поджав лапки к груди и сжав маленькие розовые пальчики в кулаки. Другие спускались к воде, пробовали ее на ощупь, повизгивали. Третьи зевали, ожидая команды отправляться в обратный путь.
   Человек очень быстро разрешил все сомнения. Он закрепил оружие на спине, потуже подвязал заплечный мешок, вскинул копье — теперь его древко было направлено параллельно земле — и ступил в воду. Потом оттолкнулся и поплыл. Обезьяны, все поголовно, замерли, потом дружно заверещали, а Эхомба между тем широкими гребками уже одолел первую сотню метров. Он был отличным пловцом, Этиоль Эхомба, и ничуть не боялся водного простора. Позади него вскипел изумленный обезьяний вой, но скоро и эти звуки затихли, придавленные мерным плеском струй и тем незабываемым шелестом, с каким текучая вода общается с землей и небом.
   На стрежне Этиоль неожиданно обнаружил, что кто-то его догоняет.
   Это была огромная лягушка, каких пастуху встречать не доводилось. Плыла она резво, и один ее гребок был равен трем гребкам человека. На морде у лягушки виднелось что-то вроде прозрачной маски или очков для плавания под водой, к которым была прикреплена поднятая вертикально вверх трубка из какого-то неизвестного, отливающего синим цветом материала.
   От неожиданности Эхомба сбился с ритма, неуклюже забарахтался в воде. Лягушка в два гребка подплыла к нему, поддержала и похвалила:
   — Ты неплохо плаваешь, человек. Пастух справился с мгновенным замешательством и вновь принялся взмахивать руками.
   — Что это на тебе надето? — спросил он и при этом указал на странное одеяние, в которое вырядилась лягушка.
   — Наряд для подводного плавания. Маска, трубка, гидрокостюм. Ласты у меня свои. Я большая поклонница всяких технических штучек. В то время как мои соплеменники вынуждены каждые несколько минут всплывать для забора воздуха, я могу в три раза дольше оставаться под водой. С помощью этих резервных приспособлений я могу заплывать на неизведанные акватории, куда ни одна бестолковая в техническом отношении тварь и не сунется!
   Лягушка неожиданно подмигнула ему. Огромный, прикрытый увеличительным стеклом глаз закрылся и вновь открылся. Зрелище было удивительное, и человек рискнул подплыть поближе, тем более что лягушка вела себя вполне миролюбиво и с тем же энтузиазмом продолжала:
   — Здесь, на реке, есть места, где происходят выбросы метана — если, конечно, ты знаешь, что это такое. Там самая лучшая охота.
   Эхомба перевернулся на спину и поплыл, закидывая руки за голову.
   — Известно ли тебе, человек, — с нескрываемым превосходством выговорила лягушка, — что на белом свете есть много странных, полных всяких тайн мест. Большинство нос туда сунуть боятся. Но только не я!
   Лягушка осклабилась — по-видимому, улыбнулась. Эта гримаса вызвала у Этиоля оторопь. Что поделаешь, если гигантские лягушки, даже энтузиасты технического прогресса, так и не научились улыбаться достойно, вежливо, чуть раздвинув губы.
   — У меня есть друг-орел, — продолжала делиться соседка по заплыву, — тоже большой знаток теории полета. Он не испытывает охоты ловить лягушек. Ты бы видел, какой реактивный двигатель он соорудил. Крепится на спине…
   Эхомба не выдержал.
   — Это что, особая магия? — поинтересовался он.
   Однако ответа не было. Лягушка уже успела нырнуть, только синие штанишки мелькнули на поверхности. Ну и пускай себе гребет!.. Эхомба успокоился, выбросил из головы отвлекающие мысли о странном. Мало ли чего в жизни не бывает! Если бы его предки, каждый раз встречаясь с чудом, ломали бы головы, почему случилось так, а не этак, они бы никогда не стали расой, овладевшей землей и водой.
   Неожиданно его правая нога коснулась чего-то склизкого. На мгновение пастух напрягся, потом сообразил, что это речное дно. По-видимому, на этой стороне ложе реки было покато. Выбравшись на берег, Этиоль оглянулся, чтобы оценить проделанный путь. Никаких следов присутствия обезьяньего войска он не обнаружил. Видно, простившись, они тут же двинулись в обратный путь.
   Выбравшись на берег, Эхомба первым делом проверил, не потерял ли он что-нибудь из оружия и пожитков. А убедившись, что все на месте, и сориентировавшись по солнцу, двинулся на восток.
   На ночлег он устроился на берегу, у самого края воды. Все эти дни его окружал нескончаемый многоголосый гвалт обезьяньего царства. Оказывается, в природе было много других, более мелодичных и завораживающих звуков, например, шелест ветра, скрип сучьев, хлюпанье воды. Все они создавали подобие тишины, особенно любезной человеческому уху. Высыпавшие на небе звезды тоже как бы решили придвинуться к земле и воде — посмотреть, что за существо развело небольшой костерок на песке, чем там оно питается в темноте. Этот круг Этиолю был привычен и уютен. Здесь, среди звезд, деревьев, воды и песка, он чувствовал себя уверенно.
   Пастух завернулся в одеяло и свернулся калачиком. Если кто-то затаил против него злые мысли, пусть даже сам эромакади, то нечего в ожидании опасности всю ночь бодрствовать. Как ни борись со сном, все равно усталость одолеет. И вопросами не стоит мучиться. Сколько их, на все не ответишь, а ему надо хорошенько отдохнуть. Он успеет почувствовать приближение беды. Рыба ударит хвостом по поверхности воды, крикнет птица.
   На этом месте его нагнал сон…

V

   С рассветом Этиоль Эхомба продолжил путь. Скоро пастух нашел тропинку, с ее помощью выбрался на дорогу, а к вечеру, как и предсказывал Гомо, уже вступил в округу, где во все стороны тянулись возделанные поля, плодородным ожерельем окружавшие древний город. Стены его открылись внезапно, когда Эхомба поднялся на вершину холма.
   По рассказам предводителя обезьян могло сложиться впечатление, что Кора-Кери представляет собой удивительное, ошеломляющее зрелище. Нельзя сказать, что Эхомба, поднявшись на холм, испытал сильное разочарование — к рассказам предводителя он всегда относился с недоверием; и все-таки, обозрев обшарпанные низкие стены, на которых там и тут виднелись пятна обвалившейся штукатурки, маленькие домики, заполнявшие городскую территорию, он почувствовал себя обманутым. С первого взгляда Кора-Кери казался обширным, но каким-то невзрачным, скучным поселением. Здесь не было ни мраморных дворцов, ни храмов, потрясавших колоннадами и башнями, ни ухоженных зеленых уголков, о которых можно было бы вспоминать на старости лет. Этиоля взяло сомнение: вряд ли местные жители могли что-либо знать о чудесных странах, если даже в богатых городах юга о такой удивительной стране, как Лаконда, никто слыхом не слыхивал.
   Эхомба приблизился к городским воротам, возле которых выстроилась очередь желающих попасть за городские стены. Вдоль дороги выстроились повозки с впряженными в них лошадьми и верблюдами. Тянущие огромные телеги быки стояли, покорно опустив головы. Кое-где высились крытые фургоны, но пеших людей было куда больше. Все терпеливо ждали, когда их пропустят внутрь.
   У ворот стояли с полдесятка стражников, проверявших поклажу, а изредка и заплечные мешки, с которыми местные крестьяне направлялись в город. На какой предмет проводился осмотр, что искали охранники, Этиоль не знал. Скоро подошла его очередь.
   Стоявший впереди других стражник, заметив Эхомбу, почесал шрам, располосовавший щеку, и, привлекая внимание своих товарищей, воскликнул:
   — Что за чудило, чуднее не придумаешь!
   Потом он обратился к Эхомбе:
   — Откуда идешь, долговязый?
   Этиоль приблизился, прикинул: действительно, на ярко-синюю чалму, обмотанную у стражника вокруг железного шлема, он посматривал сверху вниз.
   — Пожалуй, иду с юга, — ответил он. В этот момент к Эхомбе подошел второй стражник и принялся его обнюхивать.
   — Это пугало с ног до головы пропахло овцами и дымом костра. Хотя здесь есть кое-что еще…
   Знаток местных запахов еще раз прильнул к чужестранцу. Видом он точь-в-точь напоминал ценителя доброго вина, опробующего сбродивший напиток последнего урожая.
   — Понял! От него так и несет обезьянами! Стражники расхохотались, при этом каждый старался отпустить в адрес пастуха шутку погрубее. Один из них бесцеремонно ткнул Эхомбу тупым концом копья под ребра.
   — А ну-ка рассказывай, где ты набрался этой вони? Время от времени пасешь обезьян? Сколько заработал? Гляжу, сущие пустяки.
   — Да, — поддержал его товарищ, — с таким богатством в Кора-Кери делать нечего. Наши шлюхи предпочитают звонкую монету, бананы их не интересуют.
   Стражники заржали.
   Эхомба помалкивал и простодушно, не моргая, смотрел на развеселившихся воинов. В этот момент начальник стражи вышел вперед и решил, что наступила минута, когда пора и власть проявить.
   Между тем цепочка людей, повозок и фургонов, терпеливо ждущая, когда же наконец будет открыт проход, все удлинялась. В той стороне отчетливо слышался нетерпеливый шепот.
   — Ну-ка, ты, обезьяний любовник, отвечай, какого рода дело привело тебя в наш город? — спросил начальник.
   — Проходил мимо, — с тем же простодушием ответил Эхомба.
   — Что значит — проходил мимо?!
   Начальник уже более внимательно оглядел чужестранца. Его подчиненные вмиг перестали смеяться.
   — Мимо — это куда?
   — На север, — объяснил Эхомба.
   — В самом деле? Тебе лучше бы не ходить в ту сторону. Говорят, там случилась какая-то заварушка…
   Тут начальник замолчал, по-видимому, не желая развивать эту тему, отступил на шаг, оглядел Эхомбу с ног до головы и объявил:
   — Плата за проход — золотая монета.
   Пастух посерьезнел.
   — Что-то я не видал, чтобы за проход платили.
   Теперь нахмурился начальник стражи.
   — Да неужели! Может, у тебя неладно со зрением? — В его голосе послышались зловещие нотки. — Если у тебя нет золота, отправляйся, куда глаза глядят. Не знаю, куда они тебя, слепца, заведут.
   В следующий момент он наполовину вытащил меч из ножен, потом сунул его обратно, однако пальцы с рукояти не убрал.
   — Я не хочу неприятностей, — сказал Этиоль.
   — Так и не ищи их.
   Начальник протянул ладонь. Его воины между тем начали окружать пастуха.
   — Ну? — Начальник с откровенной угрозой посмотрел на Эхомбу.
   — Я простой пастух, откуда у меня золото? Моя деревня бедна.
   Начальник пожал плечами.
   — Тогда поворачивай и ступай обратно.
   Эхомба бросил взгляд поверх охранников. В створе распахнутых ворот был виден край базара. С той стороны доносился многоголосый шум, вкусно тянуло жареным мясом и еще какими-то удивительно аппетитными запахами. До ноздрей долетал кружащий голову аромат свежеиспеченного хлеба. Торговцы всякими товарами стояли сразу за воротами.
   — Я проделал долгий путь. Я очень устал. Я голоден и нуждаюсь в ночлеге.
   — А ты обратись к своим друзьям-мартышкам, пусть они тебя накормят, — насмешливо предложил один из воинов. Однако на этот раз никто не поддержал шутника.
   Начальник невозмутимо поинтересовался:
   — Может, у тебя есть что-то другое? Что-нибудь на обмен?
   Он, видно, хотел соблюсти приличия и в то же время цепким глазом ощупывал заплечный мешок на спине незнакомца. Поговаривали, что даже у простаков-южан попадаются удивительные безделушки.
   — Я путешествую налегке. Все, что мне может потребоваться, ношу с собой, — мягко возразил Эхомба.
   — А это копье, например. — Начальник жестом указал на оружие, которое Эхомба сжимал в руке. — Конечно, ничего особенного, варварский образец, и в бою бесполезен, но вдруг кто из любителей старины или собиратель курьезов им заинтересуется.
   — Я уже сказал, — ответил Эхомба. — Я ношу с собой только то, что мне может понадобиться.
   — Не скромничай. Наверное, и лишок прихватил.
   Начальник подмигнул своим людям и сделал шаг вперед. На лице у него появилась кривая ухмылка.
   — Ну-ка, покажи острие. Из какого камня оно выточено?
   — Это не камень.
   Эхомба опустил копье, чтобы начальник мог получше разглядеть наконечник. Тот был длиной в ладонь, темно-коричневый, с широкими зазубринами. Под наконечником располагалась опушка из перьев.
   — Это окаменевший зуб существа, которое никогда не ступало на сушу. Старики в деревне утверждают, что в зубе до сих пор живет его дух.
   — Вот и хорошо! Замечательная история!.. Это копье вполне может заменить золотую монету. — Начальник положил ладонь второй руки на рукоять меча. — Отдай его мне.
   Воины, словно по команде, сгрудились вокруг пастуха таким образом, чтобы отрезать ему дорогу к бегству.
   Эхомба спокойным взглядом обвел окруживших его людей.
   — Ладно, — сказал он и коротко ткнул острием в сторону начальника караула.
   Стража тут же отступила, воины выхватили мечи. О том, что случилось далее, каждый из свидетелей рассказывал по-разному. Погонщики и возницы, местные крестьяне и горожане, столпившиеся у ворот и дожидавшиеся, когда подойдет их очередь пройти в город, долго и страстно спорили между собой. Все сошлись на том, что на месте странного долговязого чужестранца вдруг возникло существо, напоминавшее дракона. Большинство, конечно, ничего не видели, но тем жарче, стараясь убедить слушателей, доказывали, что голова у чудища была величиной с повозку. Самые горячие заявляли, что глаза у него были страшнее смерти, зубы что кривые сабли, руки длинные, тонкие, гребенчатый хвост, а вот ноги короткие, совсем как у человека.
   Чудище якобы наклонилось к одному из стражей и зарычало так грозно, что даже самые храбрые мужчины в толпе сразу присели на корточки и закрыли головы руками. Этого рыка хватило, чтобы стражники побросали оружие и бросились врассыпную. Кроме одного бедолаги, который лишился чувств. Но прежде чем чудовище откусило ему голову, пастух отвел копье, и дракон вдруг втянулся в наконечник и бесследно исчез. Так по крайней мере рассказывали очевидцы — например, торговец лечебными травами, который все видел собственными глазами.
   Между тем Эхомба широкими шагами направился в сторону базара. Следом за ним, воспользовавшись отсутствием стражи, хлынула многочисленная толпа, ожидавшая разрешения на проход. Что же касается всяких россказней, то их хватило только до вечера этого дня. На следующее утро уже никто не вспоминал о том, что произошло у городских ворот.
   Эхомба беспрепятственно добрался до маленькой гостиницы, хозяин которой, едва услышав, что у чужестранца денег нет, погрустнел. Он начал ссылаться на то, что дела идут плохо и не каждому постояльцу можно доверять. Сколько раз его обманывали, в том числе и те, кто приходил с юга!..
   Тогда долговязый странник предложил в уплату за кров и пищу свое ожерелье. Хозяин с кислой миной осмотрел безделушку, потом охотно, даже с какой-то радостью согласился предоставить комнату «цветному» из Наумкиба.
   В первый раз, с. тех пор как Эхомба оставил родной дом, он улегся на настоящую кровать. Однако, прежде чем устроиться, Этиоль решил понадежнее спрятать то, что казалось ему особенно ценным. Прежде всего небольшой мешочек со стеклянистыми полупрозрачными шариками (каждый размером не менее ногтя, а отдельные — с два ногтя), которые добывали в море к северу от деревни. Мешочек положил под подушку. Таким образом он мог постоянно напоминать о доме, к тому же подушка была такая маленькая и плоская, что лишней подкладка не показалась.
   Как только пастух лег и закрыл глаза, как сразу почувствовал родной запах моря, исходивший от округлых камешков, и скоро провалился в глубокий сон.
   Проснулся он, как обычно, на рассвете. Умылся, почистил оружие. Позавтракал внизу за широким столом. Обилие еды заинтересовало его — с чего бы хозяин так расщедрился? На столе были выставлены сосиски, намазанные чем-то сладким гренки, орехи, масло, яйца различных размеров и мясо — жареное и холодное. Этиоль в первый раз за эти дни наелся досыта.
   К тому часу, когда он добрался до базара, торговля уже шла вовсю. Обширная торговая площадь была забита крестьянами и торговцами, тут же вперемежку сидели ремесленники, многие из которых прямо на улице ловко и весело творили свою работу. Хватало на рынке и выстроенных рядами лавок, крытых павильонов. В торговых рядах, где сидели важные пузатые купцы, тоже было не протолкнуться. Дверные проемы по большей части прикрывали занавески из нитей, унизанных стеклянными шариками — они мелодично позванивали, когда кто-нибудь входил в прохладное и обычно полутемное помещение.
   Этиоль долго бродил по рядам. Здесь можно было купить все что душе угодно: ковры и коренья рамбутана, серебряные украшения и змеиное масло, свежую рыбу и ювелирные изделия, жирную овцу и молодую корову. Тут же на воздухе полуголые пекари искусно выпекали оладьи. Каждый так и сыпал прибаутками, хвалил свой товар и намекал, что секрет изумительных по вкусу лепешек ему достался от далеких предков. Так что налетай, хватай, обжигайся и наслаждайся!.. Этиоль попал под обстрел взглядов красавиц, сидевших в одной из лавок. Оттуда сразу выскочил молодой, гибкий, как мангуст, человек и предложил их купить или по крайней мере взять в аренду.
   Шум стоял невообразимый, и тем не менее все вполне слышали друг друга. В другое время Этиоль не отказал бы себе в удовольствии побродить по базару, послушать местные новости, однако дело торопило. Поел он сытно, следовательно, пора искать того, кто смог бы внятно объяснить, как добраться до Лаконды. Прежде всего откуда уходят корабли, способные переправить его за море.
   Недолгие расспросы скоро привели Этиоля к многоэтажному зданию, где черный лицом карлик посоветовал пройти на третий этаж. Пастух направился к лестнице, которая вывела его в полутемный холл, а оттуда на балкон, где надо было свернуть направо. Миновав с десяток дверей, Этиоль добрался до нарядного портика. Дверной проем здесь тоже был прикрыт занавесью из стеклянных шариков.
   Этиоль кашлянул и в ответ услышал приглашение войти. Голос был женский, мелодичный.
   Пастух осторожно переступил через порог и оказался в необычной просторной комнате, заполненной полками, стеллажами и шкафами, за стеклянными дверцами которых виднелись корешки старинных книг. Ближе к окну стоял фонтан, чьи тонкие струйки позванивали, нагоняя прохладу. Стенки фонтана были выложены черным и серым камнем, на срезе которых были видны ракушки и следы, оставленные древними животными. Фигурки подобных неведомых существ были выставлены по верху барьера. Эхомба приблизился и вдруг почувствовал присутствие их давным-давно погибших душ. Правда, здесь отголоски были намного слабее, чем зов духа, спрятанного в его оружии.
   На полках были выставлены всевозможные природные диковинки: от странно изогнутых корней деревьев до каменных друз, извлеченных, должно быть, из самых недр земли. Грудой лежали пергаментные свитки, на свободных участках стен висели маски.
   Эхомба, досыта наглядевшись, с удовлетворением решил, что попал туда, куда следует.
   Тот же звонкий напевный голос донесся из-за двери, врезанной в дальнюю стену:
   — Подождите минутку!
   Эхомба нашел свободное кресло и сел в нем прямо — облокачиваться, то есть прижиматься своим пыльным походным мешком и далеко не новенькими ножнами к изящной бархатной обивке спинки, не решился.
   В этот момент в комнату вошла молодая женщина. Эхомба хотел было вскочить, но женщина махнула рукой — мол, сидите, затем представилась:
   — Меня зовут Раэль из школы Сефима. Чем могу помочь?
   — Я… Уж не знаю, как и сказать. Вы меня простите, деревенщину, я никак не ожидал…
   — Вы надеялись увидеть здесь седовласого старца с морщинистым лицом и мудрым взглядом? Или толстуху с усиками и черными глазами? Да чтоб в руках у нее был магический шар… — Раэль засмеялась. Ее смех показался Этиолю сродни шепоту волн в летний безветренный день. — Не беспокойтесь, когда-нибудь я стану на них похожа, а пока мне жаль, что я разочаровала вас.
   Эхомба попытался отвести глаза в сторону. С трудом, но ему это удалось. Хозяйка была молода и необыкновенно красива.