— Да, — проговорил Джервис, — и у него немного козырей в руках, иначе он не соглашался бы выплачивать по 400 фунтов в год своему противнику. Нам это на руку, потому что и у нас карты неважные.
— Мы должны как следует взвесить, какими ресурсами мы располагаем? — сказал Торндайк. — Теперь у нас всего один козырь и довольно незначительный: этот козырь — очевидное намерение завещателя оставить все свое состояние брату.
— Я думаю, теперь вы начнете розыски, — заметил я.
— Мы уже начали их, начали на другой же день после того, как вы принесли нам завещание. Джервис просмотрел все метрические книги и установил, что со времени исчезновения в этих приходах не было похоронено человека по имени Джон Беллингэм. Мы так и ожидали. Ему удалось установить, что еще кто-то наводил справки. Это тоже не было для нас неожиданностью.
— А ваши собственные расследования?
— Они по большей части дали отрицательные результаты. Доктор Норбери из Британского Музея отнесся ко мне по-дружески и готов оказать всяческое содействие. И теперь я даже подумываю прибегнуть к его помощи в некоторых частных моих изысканиях относительно того, какое влияние оказывает время на физические свойства различных веществ.
— Вы мне ничего не говорили об этом, — сказал Джервис.
— Да, в сущности, я только теперь начал составлять план этих опытов и возможно, что они не дадут никаких результатов. Но я считаю вполне вероятным, что с течением времени различные молекулярные изменения могут иметь место в таких веществах, как дерево, кость, глиняная посуда, штукатурка. Если опыт подтвердит мои предположения, то это имело бы огромное значение для судебной медицины, да и не только для нее. Ведь тогда оказалось бы возможным хоть приблизительно определить возраст различных предметов известного состава при помощи наблюдения их реакций на электричество, тепло, свет и другие молекулярные колебания. Я предполагал прибегнуть к содействию д-ра Норбери, так как он может предоставить мне для опытов объекты такой большой древности, что на них будет чрезвычайно легко определить различные реакции, если таковые будут иметь место. Но вернемся к нашему делу. Я узнал от него, что у Джона Беллингэма были кое-какие друзья в Париже — коллекционеры и музейные работники, которых он обычно посещал как с научной целью, так и для обмена различных образцов. Я у всех наводил справки, и ни один из них не виделся с ним во время его последнего приезда в Париж. И в конце концов я не нашел ни единого человека, кто бы в этот приезд видел Джона Беллингэма в Париже. Таким образом, до сих пор эта поездка остается загадкой.
— Это не имеет большого значения, раз он, несомненно, возвратился оттуда, — заметил я. Но Торндайк со мной не согласился.
— Нельзя определить значение неизвестного, — сказал он.
— Но как же обстоит дело на основании имеющихся у нас данных? — спросил Джервис — Джон Беллингэм исчез такого-то числа. Есть ли какие-нибудь данные, указывающие на то, каким образом он исчез?
— Факты, которыми мы располагаем, — сказал Торндайк, — главным образом взяты из газетных сообщений. Они допускают несколько толкований; их нам следует обсудить, так как в суде, без сомнения, придется их разбирать. Есть пять допустимых гипотез.
Во-первых, Джон Беллингэм может быть еще жив. Во-вторых, может быть, он умер и похоронен, не будучи опознанным. В-третьих, он мог быть убит неизвестным лицом. В-четвертых, он мог быть убит Хёрстом, а тело его было скрыто. В-пятых, его мог убить его же собственный брат. Рассмотрим по очереди все эти возможности.
Во-первых, он, может быть, еще жив. Если так, то он либо добровольно скрылся, либо внезапно потерял рассудок и не был никем опознан, либо же был заключен в тюрьму по ложному обвинению или по другим причинам. Рассмотрим первую версию — его добровольное исчезновение. Очевидно, что оно крайне неправдоподобно.
— Джеллико думает иначе, — сказал я. — Он вполне допускает, что Беллингэм еще жив. Ничего необычайного, по его мнению, нет в таком временном исчезновении.
— Так почему же он ходатайствует о признании факта смерти?
— Я задал ему этот же вопрос. Он говорит, что нет ничего некорректного в таком поступке. Вся ответственность лежит на суде.
— Все это вздор, — сказал Торндайк. — Джеллико является поверенным своего отсутствующего клиента и, если он считает, что клиент его жив, он обязан сохранить его имущество неприкосновенным. Он это сам прекрасно понимает. Мы можем считать, что Джеллико одинакового со мной мнения, т. е. что Джона Беллингэма нет в живых.
— Но ведь бывают же случаи, — настаивал я, — когда люди исчезают, а затем, после нескольких лет отсутствия, появляются вновь.
— Да, но по понятным основаниям. Это или безответственные бродяги, которые таким способом избавляют себя от падающей на них ответственности, или люди, попавшие в сеть неблагоприятных для них условий. Какой-нибудь чиновник, стряпчий, купец на всю жизнь прикреплен к одному месту и к нестерпимо однообразному делу, да вдобавок страдает от дурного характера своей жены. Долгие годы он терпеливо все переносит, но, наконец, такая жизнь становится невыносимой; он внезапно исчезает, и осуждать его за это нельзя. Но Беллингэм? Богатый холостяк, многим интересующийся, путешествующий куда ему захочется и делающий что ему вздумается, — зачем ему было исчезать? Это совершенно невероятно.
Вторая гипотеза: он внезапно лишился рассудка и остался неопознанным. Тоже невероятно: ведь, наверно, при нем были визитные карточки, письма, белье его было помечено, Да, наконец, полиция повсюду наводила о нем справки. Гипотезу о тюрьме мы можем совершенно отбросить, так как заключенный, как до, так и после приговора, имел бы полную возможность дать о себе знать своим друзьям. В высшей степени невероятно и то, что он умер внезапно и был погребен, не будучи опознан. Можно еще допустить, что он подвергся ограблению и тело его нельзя было опознать, — с таким предположением придется считаться, несмотря на его слабую вероятность. Третья гипотеза — он мог быть убит неизвестным лицом — далеко не так невероятна; но полиция повсюду производила розыски, а в газетах было приведено подробнейшее описание наружности исчезнувшего; следовательно, необходимо было полнейшее сокрытие тела. Но это, в свою очередь, исключает наиболее вероятное преступление, а именно убийство с целью грабежа. Такая гипотеза, хотя и возможна, но опять-таки маловероятна.
Четвертая гипотеза — Беллингэм был убит Хёрстом. Но один факт восстает против этого предположения. У Хёрста, по-видимому, не было никаких оснований для совершения убийства. Джеллико уверяет, что никому, кроме его самого, не было известно содержание завещания. А если так, хотя никаких доказательств у нас здесь нет, то Хёрст не мог извлечь больших материальных выгод из смерти своего двоюродного брата. Во всех других отношениях эта гипотеза не представляет ничего невероятного. Джона Беллингэма в последний раз видели живым в доме Хёрста. Видели, как он вошел туда, но никто не видел, чтобы он оттуда вышел. Не забывайте одного, что я говорю исключительно на основании газетных сообщений. А теперь, оказывается, Хёрст извлекает огромную выгоду из смерти этого человека.
— Но, — возразил я, — вы забываете, что, как только его хватились, Хёрст вместе с прислугой обыскал весь дом.
— Да. Что же они там искали?
— Как что? Ну, конечно, м-ра Беллингэма.
— Вот именно, м-ра Беллингэма. То есть живого человека. Как же вы обыскиваете дом, если желаете найти живого человека? Вы осматриваете все комнаты. Вы заглядываете в них. Если человек там, вы его видите. Если вы его не видите, вы заключаете, что его там нет. Вы не ищете под диванами или за пианино, вы не выдвигаете больших ящиков, не шарите по шкапам. Вы просто осматриваете комнату. По-видимому, они произвели именно такой осмотр и м-ра Беллингэма не нашли. Но труп мог быть скрыт в любой из тех комнат, где они искали.
— Это — жуткое предположение, — сказал Джервис, — но совершенно правильное. Нет никаких доказательств, что этот человек не находился в доме убитым в то самое время, когда производились поиски.
— Допустим, что так, — сказал я. — Но ведь надо же было как-то отделаться от его тела. Каким же образом это можно было сделать, оставаясь незамеченным?
— Ага, — сказал Торндайк, — теперь мы подошли к самому главному вопросу. Что всегда было, есть и будет камнем преткновения для убийц? — отделаться от тела! Человеческое тело, — продолжал он, задумчиво глядя на свою трубку точно так же, как во времена моего студенчества он имел обыкновение разглядывать мел, — человеческое тело — удивительная вещь. Навсегда скрыть его — дело до крайности трудное. Оно грандиозно и имеет неудобную форму; к тому же оно тяжело; оно не может быть сожжено без остатка, оно химически непрочно, а разлагаясь, выделяет огромное количество зловонных газов, и тем не менее содержит очень прочные ткани, по которым легко опознать убитого. Его очень трудно предохранить от разложения и еще труднее уничтожить окончательно.
— В таком случае мы можем считать, что свет еще увидит Джона Беллингэма?
— Мы можем быть почти уверенными в этом, — ответил Торндайк. — Единственный вопрос — когда? Это может случиться завтра, но может произойти и через сотни лет, когда все связанное с настоящим делом будет позабыто
— Предположим, — сказал я, — что Хёрст убил его и что тело было спрятано в кабинете в то время, как производились поиски. Как мог он от него отделаться?
— Он мог, — отвечал Торндайк, — или зарыть тело в усадьбе, или же разрезать его на куски и зарыть его частями в разных местах: в обоих случаях тело, почти наверно, было бы найдено.
— Как это и оказалось с теми останками, о которых вы говорили м-ру Беллингэму, — заметил Джервис.
— Вот именно, — сказал Торндайк, — хотя трудно предположить, чтобы действительно умный преступник выбрал кресс-салатовые гряды в качестве места, куда бы скрыть тело.
— Да, это была ошибка. Кстати, я счел лучшим ничего не говорить в то время, как вы разговаривали с м-ром Беллингэмом, но я заметил, что вы, говоря о найденных костях, ничего не упомянули об отсутствующем безымянном пальце левой руки. Я уверен, что вы едва ли упустили из виду этот факт. Ведь он имеет некоторое значение.
— Для установления личности? Нет, при данных обстоятельствах едва ли. Если бы исчез человек, у которого недоставало бы этого пальца, тогда этот факт был бы чрезвычайно важен. Но я не слыхал о таком человеке. Или если бы были какие-нибудь данные, что палец был ампутирован при жизни, факт тогда имел бы чрезвычайно важное значение. Но мы таких данных не имеем. Палец мог быть отрезан после смерти. В этом-то и кроется значение его отсутствия.
— Я не совсем понимаю, что именно вы хотите сказать, — заметил Джервис.
— Хочу сказать, что раз нигде не упоминается о человеке, у которого не хватает именно этого пальца, то весьма вероятно, что палец был удален после смерти. Но почему он был удален? Едва ли он случайно отделился от руки. Что вы думаете?
— Палец, — сказал Джервис, — мог отличаться какими-нибудь особенностями, иметь, например, какой-нибудь характерный недостаток в виде вывихнутого сустава, по которому было бы легко опознать тело.
— Да, но это объяснение вносит то же самое осложнение. Ни одним словом не упоминается о пропавшем человеке, у которого был бы изуродован или вывихнут палец.
Джервис наморщил брови и взглянул на меня.
— Повесьте меня, если я тут нахожу какое-нибудь объяснение, — сказал он. — А вы как, Барклей?
Я покачал головой.
— Не забывайте, какого именно пальца не хватает, — сказал Торндайк. — Это ведь четвертый палец левой руки.
— А, понимаю! — воскликнул Джервис — Палец, на котором обыкновенно носят кольцо. Вы, наверно, хотите сказать, что он удален был из-за кольца, которое нельзя было снять.
— Да, это был бы не первый случай в таком роде. Не только у мертвых, но даже у живых отсекали пальцы из-за колец, которые были слишком узки, которые невозможно было снять. Факт, что это левая рука, только подтверждает наше предположение. Узкие кольца предпочтительно носят на левой руке, так как она обычно немного меньше правой. Что с вами, Барклей?
Внезапная догадка осенила меня и это, должно быть, отразилось на моем лице.
— Какой я болван! — воскликнул я. — Мне бы следовало давным-давно вспомнить про это и рассказать вам. Джон Беллингэм носил кольцо, и оно было настолько узко, что, раз надев его, он уже никогда не мог его снять.
— Не знаете ли вы случайно, на какой руке он его носил? — спросил Торндайк.
— Знаю, на левой руке. Мисс Беллингэм говорила мне, что он никогда не мог бы носить этого кольца, не будь его левая рука немного меньше правой.
— Ну вот, — сказал Торндайк. — Имея в своем распоряжении новый факт, мы получили исходную точку для некоторых весьма любопытных соображений.
— Например? — спросил Джервис.
— При настоящем положении дел я должен предоставить вам самостоятельно делать эти построения. Теперь ведь я выступаю от имени м-ра Беллингэма.
Джервис усмехнулся и некоторое время молчал, задумчиво набивая свою трубку; но когда он ее зажег, он снова возобновил разговор.
— Вернемся к вопросу об исчезновении. Вы ведь не считаете совершенно невероятным, что Беллингэм был убит Хёрстом?
— О, не думайте, что я кого-нибудь обвиняю. Я только чисто теоретически рассматриваю различные возможности. Те же рассуждения могут быть применены и к Бэллингэмам. Увидав Беллингэмов, я, конечно, не могу подозревать их; что же касается Хёрста, то я ничего не знаю или знаю очень мало, что говорит не в его пользу.
— Все-таки вам известно что-нибудь? — спросил Джервис.
— Видите ли, — не без некоторого колебания начал Торндайк, — не слишком хорошо перебирать прошлое человека. Однако это необходимо. Разумеется, я навел обычного характера справки относительно заинтересованных в этом деле лиц, и вот что мне удалось обнаружить. Хёрст, как вам известно, биржевой маклер. Он занимал хорошее положение и имел хорошую репутацию. Но приблизительно лет десять тому назад он совершил, выражаясь мягко, неосторожный поступок, который поставил его в затруднительное положение. По-видимому, он пустился в крупные спекуляции, значительно превышающие его средства. Внезапное падение цен перевернуло все его расчеты, и тут выяснилось, что он пользовался деньгами и обеспечениями своих клиентов. Одно время казалось, что ему грозят крупные неприятности, но потом совершенно неожиданно ему удалось каким-то образом занять необходимую сумму и удовлетворить всех своих кредиторов. До сих пор неизвестно, откуда он раздобыл эти деньги. Важно то, что он достал их и заплатил все, что был должен. И хотя, конечно, эта история не говорит в его пользу, тем не менее прямого отношения к настоящему делу она не имеет.
— Да, — согласился Джервис. — Но эта история заставляет нас все-таки с большим тщанием присмотреться к его действиям.
— Без сомнения, — сказал Торндайк.
В поисках
— Мы должны как следует взвесить, какими ресурсами мы располагаем? — сказал Торндайк. — Теперь у нас всего один козырь и довольно незначительный: этот козырь — очевидное намерение завещателя оставить все свое состояние брату.
— Я думаю, теперь вы начнете розыски, — заметил я.
— Мы уже начали их, начали на другой же день после того, как вы принесли нам завещание. Джервис просмотрел все метрические книги и установил, что со времени исчезновения в этих приходах не было похоронено человека по имени Джон Беллингэм. Мы так и ожидали. Ему удалось установить, что еще кто-то наводил справки. Это тоже не было для нас неожиданностью.
— А ваши собственные расследования?
— Они по большей части дали отрицательные результаты. Доктор Норбери из Британского Музея отнесся ко мне по-дружески и готов оказать всяческое содействие. И теперь я даже подумываю прибегнуть к его помощи в некоторых частных моих изысканиях относительно того, какое влияние оказывает время на физические свойства различных веществ.
— Вы мне ничего не говорили об этом, — сказал Джервис.
— Да, в сущности, я только теперь начал составлять план этих опытов и возможно, что они не дадут никаких результатов. Но я считаю вполне вероятным, что с течением времени различные молекулярные изменения могут иметь место в таких веществах, как дерево, кость, глиняная посуда, штукатурка. Если опыт подтвердит мои предположения, то это имело бы огромное значение для судебной медицины, да и не только для нее. Ведь тогда оказалось бы возможным хоть приблизительно определить возраст различных предметов известного состава при помощи наблюдения их реакций на электричество, тепло, свет и другие молекулярные колебания. Я предполагал прибегнуть к содействию д-ра Норбери, так как он может предоставить мне для опытов объекты такой большой древности, что на них будет чрезвычайно легко определить различные реакции, если таковые будут иметь место. Но вернемся к нашему делу. Я узнал от него, что у Джона Беллингэма были кое-какие друзья в Париже — коллекционеры и музейные работники, которых он обычно посещал как с научной целью, так и для обмена различных образцов. Я у всех наводил справки, и ни один из них не виделся с ним во время его последнего приезда в Париж. И в конце концов я не нашел ни единого человека, кто бы в этот приезд видел Джона Беллингэма в Париже. Таким образом, до сих пор эта поездка остается загадкой.
— Это не имеет большого значения, раз он, несомненно, возвратился оттуда, — заметил я. Но Торндайк со мной не согласился.
— Нельзя определить значение неизвестного, — сказал он.
— Но как же обстоит дело на основании имеющихся у нас данных? — спросил Джервис — Джон Беллингэм исчез такого-то числа. Есть ли какие-нибудь данные, указывающие на то, каким образом он исчез?
— Факты, которыми мы располагаем, — сказал Торндайк, — главным образом взяты из газетных сообщений. Они допускают несколько толкований; их нам следует обсудить, так как в суде, без сомнения, придется их разбирать. Есть пять допустимых гипотез.
Во-первых, Джон Беллингэм может быть еще жив. Во-вторых, может быть, он умер и похоронен, не будучи опознанным. В-третьих, он мог быть убит неизвестным лицом. В-четвертых, он мог быть убит Хёрстом, а тело его было скрыто. В-пятых, его мог убить его же собственный брат. Рассмотрим по очереди все эти возможности.
Во-первых, он, может быть, еще жив. Если так, то он либо добровольно скрылся, либо внезапно потерял рассудок и не был никем опознан, либо же был заключен в тюрьму по ложному обвинению или по другим причинам. Рассмотрим первую версию — его добровольное исчезновение. Очевидно, что оно крайне неправдоподобно.
— Джеллико думает иначе, — сказал я. — Он вполне допускает, что Беллингэм еще жив. Ничего необычайного, по его мнению, нет в таком временном исчезновении.
— Так почему же он ходатайствует о признании факта смерти?
— Я задал ему этот же вопрос. Он говорит, что нет ничего некорректного в таком поступке. Вся ответственность лежит на суде.
— Все это вздор, — сказал Торндайк. — Джеллико является поверенным своего отсутствующего клиента и, если он считает, что клиент его жив, он обязан сохранить его имущество неприкосновенным. Он это сам прекрасно понимает. Мы можем считать, что Джеллико одинакового со мной мнения, т. е. что Джона Беллингэма нет в живых.
— Но ведь бывают же случаи, — настаивал я, — когда люди исчезают, а затем, после нескольких лет отсутствия, появляются вновь.
— Да, но по понятным основаниям. Это или безответственные бродяги, которые таким способом избавляют себя от падающей на них ответственности, или люди, попавшие в сеть неблагоприятных для них условий. Какой-нибудь чиновник, стряпчий, купец на всю жизнь прикреплен к одному месту и к нестерпимо однообразному делу, да вдобавок страдает от дурного характера своей жены. Долгие годы он терпеливо все переносит, но, наконец, такая жизнь становится невыносимой; он внезапно исчезает, и осуждать его за это нельзя. Но Беллингэм? Богатый холостяк, многим интересующийся, путешествующий куда ему захочется и делающий что ему вздумается, — зачем ему было исчезать? Это совершенно невероятно.
Вторая гипотеза: он внезапно лишился рассудка и остался неопознанным. Тоже невероятно: ведь, наверно, при нем были визитные карточки, письма, белье его было помечено, Да, наконец, полиция повсюду наводила о нем справки. Гипотезу о тюрьме мы можем совершенно отбросить, так как заключенный, как до, так и после приговора, имел бы полную возможность дать о себе знать своим друзьям. В высшей степени невероятно и то, что он умер внезапно и был погребен, не будучи опознан. Можно еще допустить, что он подвергся ограблению и тело его нельзя было опознать, — с таким предположением придется считаться, несмотря на его слабую вероятность. Третья гипотеза — он мог быть убит неизвестным лицом — далеко не так невероятна; но полиция повсюду производила розыски, а в газетах было приведено подробнейшее описание наружности исчезнувшего; следовательно, необходимо было полнейшее сокрытие тела. Но это, в свою очередь, исключает наиболее вероятное преступление, а именно убийство с целью грабежа. Такая гипотеза, хотя и возможна, но опять-таки маловероятна.
Четвертая гипотеза — Беллингэм был убит Хёрстом. Но один факт восстает против этого предположения. У Хёрста, по-видимому, не было никаких оснований для совершения убийства. Джеллико уверяет, что никому, кроме его самого, не было известно содержание завещания. А если так, хотя никаких доказательств у нас здесь нет, то Хёрст не мог извлечь больших материальных выгод из смерти своего двоюродного брата. Во всех других отношениях эта гипотеза не представляет ничего невероятного. Джона Беллингэма в последний раз видели живым в доме Хёрста. Видели, как он вошел туда, но никто не видел, чтобы он оттуда вышел. Не забывайте одного, что я говорю исключительно на основании газетных сообщений. А теперь, оказывается, Хёрст извлекает огромную выгоду из смерти этого человека.
— Но, — возразил я, — вы забываете, что, как только его хватились, Хёрст вместе с прислугой обыскал весь дом.
— Да. Что же они там искали?
— Как что? Ну, конечно, м-ра Беллингэма.
— Вот именно, м-ра Беллингэма. То есть живого человека. Как же вы обыскиваете дом, если желаете найти живого человека? Вы осматриваете все комнаты. Вы заглядываете в них. Если человек там, вы его видите. Если вы его не видите, вы заключаете, что его там нет. Вы не ищете под диванами или за пианино, вы не выдвигаете больших ящиков, не шарите по шкапам. Вы просто осматриваете комнату. По-видимому, они произвели именно такой осмотр и м-ра Беллингэма не нашли. Но труп мог быть скрыт в любой из тех комнат, где они искали.
— Это — жуткое предположение, — сказал Джервис, — но совершенно правильное. Нет никаких доказательств, что этот человек не находился в доме убитым в то самое время, когда производились поиски.
— Допустим, что так, — сказал я. — Но ведь надо же было как-то отделаться от его тела. Каким же образом это можно было сделать, оставаясь незамеченным?
— Ага, — сказал Торндайк, — теперь мы подошли к самому главному вопросу. Что всегда было, есть и будет камнем преткновения для убийц? — отделаться от тела! Человеческое тело, — продолжал он, задумчиво глядя на свою трубку точно так же, как во времена моего студенчества он имел обыкновение разглядывать мел, — человеческое тело — удивительная вещь. Навсегда скрыть его — дело до крайности трудное. Оно грандиозно и имеет неудобную форму; к тому же оно тяжело; оно не может быть сожжено без остатка, оно химически непрочно, а разлагаясь, выделяет огромное количество зловонных газов, и тем не менее содержит очень прочные ткани, по которым легко опознать убитого. Его очень трудно предохранить от разложения и еще труднее уничтожить окончательно.
— В таком случае мы можем считать, что свет еще увидит Джона Беллингэма?
— Мы можем быть почти уверенными в этом, — ответил Торндайк. — Единственный вопрос — когда? Это может случиться завтра, но может произойти и через сотни лет, когда все связанное с настоящим делом будет позабыто
— Предположим, — сказал я, — что Хёрст убил его и что тело было спрятано в кабинете в то время, как производились поиски. Как мог он от него отделаться?
— Он мог, — отвечал Торндайк, — или зарыть тело в усадьбе, или же разрезать его на куски и зарыть его частями в разных местах: в обоих случаях тело, почти наверно, было бы найдено.
— Как это и оказалось с теми останками, о которых вы говорили м-ру Беллингэму, — заметил Джервис.
— Вот именно, — сказал Торндайк, — хотя трудно предположить, чтобы действительно умный преступник выбрал кресс-салатовые гряды в качестве места, куда бы скрыть тело.
— Да, это была ошибка. Кстати, я счел лучшим ничего не говорить в то время, как вы разговаривали с м-ром Беллингэмом, но я заметил, что вы, говоря о найденных костях, ничего не упомянули об отсутствующем безымянном пальце левой руки. Я уверен, что вы едва ли упустили из виду этот факт. Ведь он имеет некоторое значение.
— Для установления личности? Нет, при данных обстоятельствах едва ли. Если бы исчез человек, у которого недоставало бы этого пальца, тогда этот факт был бы чрезвычайно важен. Но я не слыхал о таком человеке. Или если бы были какие-нибудь данные, что палец был ампутирован при жизни, факт тогда имел бы чрезвычайно важное значение. Но мы таких данных не имеем. Палец мог быть отрезан после смерти. В этом-то и кроется значение его отсутствия.
— Я не совсем понимаю, что именно вы хотите сказать, — заметил Джервис.
— Хочу сказать, что раз нигде не упоминается о человеке, у которого не хватает именно этого пальца, то весьма вероятно, что палец был удален после смерти. Но почему он был удален? Едва ли он случайно отделился от руки. Что вы думаете?
— Палец, — сказал Джервис, — мог отличаться какими-нибудь особенностями, иметь, например, какой-нибудь характерный недостаток в виде вывихнутого сустава, по которому было бы легко опознать тело.
— Да, но это объяснение вносит то же самое осложнение. Ни одним словом не упоминается о пропавшем человеке, у которого был бы изуродован или вывихнут палец.
Джервис наморщил брови и взглянул на меня.
— Повесьте меня, если я тут нахожу какое-нибудь объяснение, — сказал он. — А вы как, Барклей?
Я покачал головой.
— Не забывайте, какого именно пальца не хватает, — сказал Торндайк. — Это ведь четвертый палец левой руки.
— А, понимаю! — воскликнул Джервис — Палец, на котором обыкновенно носят кольцо. Вы, наверно, хотите сказать, что он удален был из-за кольца, которое нельзя было снять.
— Да, это был бы не первый случай в таком роде. Не только у мертвых, но даже у живых отсекали пальцы из-за колец, которые были слишком узки, которые невозможно было снять. Факт, что это левая рука, только подтверждает наше предположение. Узкие кольца предпочтительно носят на левой руке, так как она обычно немного меньше правой. Что с вами, Барклей?
Внезапная догадка осенила меня и это, должно быть, отразилось на моем лице.
— Какой я болван! — воскликнул я. — Мне бы следовало давным-давно вспомнить про это и рассказать вам. Джон Беллингэм носил кольцо, и оно было настолько узко, что, раз надев его, он уже никогда не мог его снять.
— Не знаете ли вы случайно, на какой руке он его носил? — спросил Торндайк.
— Знаю, на левой руке. Мисс Беллингэм говорила мне, что он никогда не мог бы носить этого кольца, не будь его левая рука немного меньше правой.
— Ну вот, — сказал Торндайк. — Имея в своем распоряжении новый факт, мы получили исходную точку для некоторых весьма любопытных соображений.
— Например? — спросил Джервис.
— При настоящем положении дел я должен предоставить вам самостоятельно делать эти построения. Теперь ведь я выступаю от имени м-ра Беллингэма.
Джервис усмехнулся и некоторое время молчал, задумчиво набивая свою трубку; но когда он ее зажег, он снова возобновил разговор.
— Вернемся к вопросу об исчезновении. Вы ведь не считаете совершенно невероятным, что Беллингэм был убит Хёрстом?
— О, не думайте, что я кого-нибудь обвиняю. Я только чисто теоретически рассматриваю различные возможности. Те же рассуждения могут быть применены и к Бэллингэмам. Увидав Беллингэмов, я, конечно, не могу подозревать их; что же касается Хёрста, то я ничего не знаю или знаю очень мало, что говорит не в его пользу.
— Все-таки вам известно что-нибудь? — спросил Джервис.
— Видите ли, — не без некоторого колебания начал Торндайк, — не слишком хорошо перебирать прошлое человека. Однако это необходимо. Разумеется, я навел обычного характера справки относительно заинтересованных в этом деле лиц, и вот что мне удалось обнаружить. Хёрст, как вам известно, биржевой маклер. Он занимал хорошее положение и имел хорошую репутацию. Но приблизительно лет десять тому назад он совершил, выражаясь мягко, неосторожный поступок, который поставил его в затруднительное положение. По-видимому, он пустился в крупные спекуляции, значительно превышающие его средства. Внезапное падение цен перевернуло все его расчеты, и тут выяснилось, что он пользовался деньгами и обеспечениями своих клиентов. Одно время казалось, что ему грозят крупные неприятности, но потом совершенно неожиданно ему удалось каким-то образом занять необходимую сумму и удовлетворить всех своих кредиторов. До сих пор неизвестно, откуда он раздобыл эти деньги. Важно то, что он достал их и заплатил все, что был должен. И хотя, конечно, эта история не говорит в его пользу, тем не менее прямого отношения к настоящему делу она не имеет.
— Да, — согласился Джервис. — Но эта история заставляет нас все-таки с большим тщанием присмотреться к его действиям.
— Без сомнения, — сказал Торндайк.
В поисках
Прошло дня два или три после этого ужина. Я стоял у себя в приемной, чистя шляпу, уже готовый отправиться по утренним визитам, как вдруг мне докладывают, что два господина дожидаются меня в амбулатории. Я велел провести их в приемную и минуту спустя в комнату вошел Торндайк в сопровождении Джервиса. Торндайк сразу преступил к изложению цели своего визита:
— Мы пришли попросить вас об одном одолжении, Барклей, — сказал он. — Вы можете оказать нам большую услугу в интересах ваших друзей, Беллннгэмов.
— Вы знаете, что я всегда с наслаждением сделаю все, что в моих силах, — сказал я горячо. — В чем же дело?
— Сейчас я объясню. Вы ведь знаете, — а, впрочем, может быть и нет, — что полиция собрала все найденные кости и поместила их в морге в Удфорде, где они будут освидетельствованы коронером и присяжными. Мне необходимо иметь более точные и надежные сведения, чем те, которые я могу получить из газетных сообщений. Лучше всего было бы мне самому съездить и осмотреть их, но по некоторым соображениям крайне желательно сохранить в тайне то, что я принимаю участие в этом деле. Поэтому я не могу лично отправиться туда, по этой же причине не могу направить туда и Джервиса. Между тем, в газетах прямо говорится, что полиция почти не сомневается, что это — останки Джона Беллингэма и, стало быть, вполне понятно, если вы, в качестве врача Годфри Беллингэма, отправитесь туда, чтобы по его поручению освидетельствовать их.
— Мне очень хочется поехать туда. Я бы многое дал за это, — сказал я. — Только как это устроить? Надо будет уехать на целый день и предоставить больных самим себе.
— Я думаю, что это можно уладить, — сказал Торндайк. — Дело же это чрезвычайно важно по двум причинам. Во-первых, следствие начинается завтра, и необходимо, чтобы кто-нибудь следил за судебной процедурой в интересах Годфри Беллингэма, а во-вторых, наш клиент получил уведомление от поверенного м-ра Хёрста, что дело об утверждении завещания будет слушаться в суде через несколько дней.
— Что-то уж очень быстро, — сказал я.
— Да, видимо, за это принялись энергичнее, чем мы предполагали. Но вы сами понимаете, насколько это дело важно. Следствие это будет чем-то вроде генеральной репетиции перед судом. Поэтому крайне важно, чтобы мы имели возможность учесть все шансы.
— Да, я понимаю. Но что же мне делать с больными?
— Мы найдем заместителя.
— Если вы согласитесь, то я сию же минуту это улажу, — сказал Джервис.
— Прекрасно. Пригласите заместителя, а я отправлюсь в Удфорд тотчас же, как только он придет.
— Великолепно, — сказал Торндайк. — Теперь у меня словно гора с плеч долой. Постарайтесь забежать к нам сегодня вечерком, покурим да заодно обсудим план кампании, а я вам скажу, какие именно сведения для нас особенно важны.
Я обещал зайти к нему в половине девятого, после чего друзья мои распрощались со мной, оставив меня в приподнятом состоянии духа.
Я занял место в углу купе, с потухшей трубкой в руках, и перед глазами моими проходили события самого недавнего прошлого. Вытащив из кармана инструкции, написанные для меня Торндайком, я тщательно перечел их. Они были очень ясны и подробны. Составляя их, Торндайк имел в виду недостаток моей опытности в судебно-медицинских вопросах. Морг, куда я отправился, находился под надзором полицейского сержанта, который подозрительно следил за моим приближением. А с полдюжины каких-то людей, очевидно газетных репортеров, шныряли около входа, подобно стае шакалов.
Я предъявил ордер коронера, полученный м-ром Марчмонтом. Сержант прочел его, прислонившись спиной к стене, чтобы репортеры не заглядывали через его плечо и не прочли бы документа. Бумаги мои были найдены достаточными, и двери передо мной раскрылись. Я вошел в сопровождении трех предприимчивых репортеров, которых, однако, сержант заставил выйти и, заперев дверь, провел меня в помещение. Интерес, который он проявлял ко всем моим дейетвиям, крайне стеснял меня.
Кости были разложены на большом столе и покрыты листом бумаги. Сержант медленно отвернул его, внимательно наблюдая за выражением моего лица, желая видеть, какое впечатление произведет на меня это зрелище. Кажется, он был разочарован моим бесстрастным видом, так как эти останки были для меня такими же обыкновенными костями, по которым студенты изучают остеологию.
Все кости были расположены в должном анатомическом порядке. Это было сделано полицейским врачом, как сообщил мне сержант. Несмотря на это, я тщательно пересчитал их, чтобы убедиться, все ли они налицо. Я проверил их по списку, которым снабдил меня Торндайк.
— Вы нашли, значит, и левую берцовую кость? — сказал я, заметив, что о ней не упоминалось в списке.
— Да, — сказал сержант, — ее нашли вчера вечером в большом пруду на песчаной равнине около Литтл Монк Ууд.
— Это недалеко отсюда? — спросил я.
— В лесу, по дороге в Лаутон, — был ответ.
Я записал этот факт. Сержант наблюдал за мной с таким выражением, как будто сожалел, что сообщил мне об этом. Затем я сделал общий обзор костей, прежде чем приступить к их детальному обследованию. Внешний вид их значительно бы выиграл, и обследование было бы сильно облегчено, если бы их как следует отскоблили. Но они находились в том виде, в каком их вытащили из ила, и трудно было решить, была ли красновато-желтая окраска естественной или же нет. Но окраска была одинаковая у всех, и я отметил этот факт. Пребывание под водой оставило на них многочисленные следы, но они не могли помочь мне установить, сколько времени кости находились там. Конечно, они были покрыты илом, а местами к ним пристали водоросли. Но все же это не давало решительно никаких объяснений.
Однако некоторые следы были более показательны. К некоторым из костей, например, прилипли сухие яички обычной речной улитки, а в одной из выемок правой лопатки было целое гнездо трубочек красного речного червя, вылепленных им из глины. Эти следы указывали, что кости находились под водой в течение продолжительного срока, да кроме того, немало времени должно было пройти, пока не исчезли все мягкие ткани. Кости лежали в том положении, в каком они были найдены, и хотя при данных обстоятельствах это, казалось, не имело значения, но я тщательно записал положение всех приставших частиц, а также сделал грубые зарисовки.
Сержант следил со снисходительной улыбкой за всеми моими действиями.
— Вы составляете точный инвентарь, сэр, — заметил он. — Не думаю, чтобы эти улиточные яйца помогли вам установить личность.
— Все это уже проделано, — сказал он, увидав, что я вынул сантиметр.
— Конечно, — ответил я, — но мое дело произвести самостоятельное обследование и проверить предыдущее, если это понадобится.
Как размеры, так и общий вид парных костей почти не оставляли сомнения в том, что они составляли части одного целого.
Закончив измерения, я снова тщательно осмотрел все кости, чтобы убедиться, нет ли на них каких-нибудь особенностей, на которые указывал Торндайк. Но мой осмотр дал отрицательные результаты. Они были безнадежно нормальны.
— Итак, сэр, какое же вы сделаете заключение? — весело спросил сержант в то время, как я закрыл свою записную книжку и выпрямился. — Чьи это кости? Не м-ра ли Беллингэма? Что вы скажете?
— Я затрудняюсь сказать, чьи это кости. Они так похожи одна на другую.
— Да, конечно, — согласился он. — Я полагал, что благодаря этим заметкам и измерениям вы пришли к какому-нибудь определенному выводу. — Очевидно, он разочаровался во мне, а я разочаровался в себе, сравнивая подробнейшие инструкции Торндайка с полученными мной жалкими результатами.
Сержант собирался снова закрыть кости, как вдруг внезапно постучали во входную дверь. Он тщательно прикрыл их, потом, проведя меня в прихожую, повернул ключ и впустил трех человек, оставив для меня дверь открытой. Но вид вновь прибывших заставил меня замешкаться. Один из них был местным констэблем, второй был простым рабочим. Он был весь покрыт грязью, а за спиной у него был небольшой мешок. В третьем же я почуял собрата, врача по профессии.
Сержант все еще держал дверь открытой.
— Больше я ничем не могу служить вам, сэр? — любезно спросил он.
— Это районный врач? — поинтересовался я.
— Да, я районный врач, — ответил вновь прибывший. — Что вам угодно?
— Этот господин — врач, получивший от коронера разрешение осмотреть кости. Он выступает от имени семьи покойного, т. е. я хочу сказать — семьи м-ра Беллингэма, — добавил сержант, заметив вопросительный взгляд врача.
— Понимаю, — сказал этот последний. — Сейчас, по-видимому, нашли остальную часть туловища, включая ребра, недостающие ребра. Не правда ли, Девис?
— Да, сэр, — ответил констэбль. — Инспектор Бэджер говорит, что теперь все ребра на месте, а также все шейные позвонки.
— Кажется, ваш инспектор занимается анатомией? — заметил я.
Сержант оскалил зубы.
— М-р Бэджер очень знающий человек. Он приезжал сюда рано утром и долго осматривал кости и проверял их по списку в своей записной книжке. Он, думается мне, что-то тут нащупал, хотя ни словом не обмолвился об этом.
— Выложим эти новые кости на стол, — сказал полицейский врач. — Уберите этот лист, да не вытряхивайте их из мешка, словно угли. Вынимайте осторожнее.
Рабочий извлек из мешка одну за другой влажные и покрытые грязью кости, а врач разложил их в должном порядке.
— Да, чистая была работа, — сказал он. — Кости тщательно разделены по суставам. Этот парень имел кой-какие познания по анатомии, а, может быть, он был мясник. Он необыкновенно ловко владел ножом. Обратите внимание: кажется, рука отделена вместе с ключицей, — мясник так именно отрубает баранью ножку. Нет ли еще костей в этом мешке?
— Нет, сэр, — ответил рабочий, вытирая руки о шаровары с видом человека, закончившего свое дело. — Здесь — все.
Врач в раздумье посмотрел на кости, еще раз передвинул их, и, наконец, сказал:
— Инспектор прав. Все шейные позвонки налицо. Это очень странно, не правда ли?
— В каком отношении?
— Я хочу сказать, что этот эксцентричный убийца без видимой причины доставил себе массу хлопот. Возьмите, например, эти шейные позвонки. Он, очевидно, очень осторожно отделил череп от атланта вместо того, чтобы прямо перерезать шею. А посмотрите, как он разделил туловище. Только что сейчас были найдены двенадцатые ребра, а двенадцатый спинной позвонок был найден вместе с нижней частью туловища. Подумайте только, каких трудов это ему стоило. Чрезвычайно любопытно! Берите осторожнее! — Он взял кончиками пальцев кости грудной клетки, — они были покрыты влажной грязью, — и, передавая ее мне, сказал:
— Мы пришли попросить вас об одном одолжении, Барклей, — сказал он. — Вы можете оказать нам большую услугу в интересах ваших друзей, Беллннгэмов.
— Вы знаете, что я всегда с наслаждением сделаю все, что в моих силах, — сказал я горячо. — В чем же дело?
— Сейчас я объясню. Вы ведь знаете, — а, впрочем, может быть и нет, — что полиция собрала все найденные кости и поместила их в морге в Удфорде, где они будут освидетельствованы коронером и присяжными. Мне необходимо иметь более точные и надежные сведения, чем те, которые я могу получить из газетных сообщений. Лучше всего было бы мне самому съездить и осмотреть их, но по некоторым соображениям крайне желательно сохранить в тайне то, что я принимаю участие в этом деле. Поэтому я не могу лично отправиться туда, по этой же причине не могу направить туда и Джервиса. Между тем, в газетах прямо говорится, что полиция почти не сомневается, что это — останки Джона Беллингэма и, стало быть, вполне понятно, если вы, в качестве врача Годфри Беллингэма, отправитесь туда, чтобы по его поручению освидетельствовать их.
— Мне очень хочется поехать туда. Я бы многое дал за это, — сказал я. — Только как это устроить? Надо будет уехать на целый день и предоставить больных самим себе.
— Я думаю, что это можно уладить, — сказал Торндайк. — Дело же это чрезвычайно важно по двум причинам. Во-первых, следствие начинается завтра, и необходимо, чтобы кто-нибудь следил за судебной процедурой в интересах Годфри Беллингэма, а во-вторых, наш клиент получил уведомление от поверенного м-ра Хёрста, что дело об утверждении завещания будет слушаться в суде через несколько дней.
— Что-то уж очень быстро, — сказал я.
— Да, видимо, за это принялись энергичнее, чем мы предполагали. Но вы сами понимаете, насколько это дело важно. Следствие это будет чем-то вроде генеральной репетиции перед судом. Поэтому крайне важно, чтобы мы имели возможность учесть все шансы.
— Да, я понимаю. Но что же мне делать с больными?
— Мы найдем заместителя.
— Если вы согласитесь, то я сию же минуту это улажу, — сказал Джервис.
— Прекрасно. Пригласите заместителя, а я отправлюсь в Удфорд тотчас же, как только он придет.
— Великолепно, — сказал Торндайк. — Теперь у меня словно гора с плеч долой. Постарайтесь забежать к нам сегодня вечерком, покурим да заодно обсудим план кампании, а я вам скажу, какие именно сведения для нас особенно важны.
Я обещал зайти к нему в половине девятого, после чего друзья мои распрощались со мной, оставив меня в приподнятом состоянии духа.
Я занял место в углу купе, с потухшей трубкой в руках, и перед глазами моими проходили события самого недавнего прошлого. Вытащив из кармана инструкции, написанные для меня Торндайком, я тщательно перечел их. Они были очень ясны и подробны. Составляя их, Торндайк имел в виду недостаток моей опытности в судебно-медицинских вопросах. Морг, куда я отправился, находился под надзором полицейского сержанта, который подозрительно следил за моим приближением. А с полдюжины каких-то людей, очевидно газетных репортеров, шныряли около входа, подобно стае шакалов.
Я предъявил ордер коронера, полученный м-ром Марчмонтом. Сержант прочел его, прислонившись спиной к стене, чтобы репортеры не заглядывали через его плечо и не прочли бы документа. Бумаги мои были найдены достаточными, и двери передо мной раскрылись. Я вошел в сопровождении трех предприимчивых репортеров, которых, однако, сержант заставил выйти и, заперев дверь, провел меня в помещение. Интерес, который он проявлял ко всем моим дейетвиям, крайне стеснял меня.
Кости были разложены на большом столе и покрыты листом бумаги. Сержант медленно отвернул его, внимательно наблюдая за выражением моего лица, желая видеть, какое впечатление произведет на меня это зрелище. Кажется, он был разочарован моим бесстрастным видом, так как эти останки были для меня такими же обыкновенными костями, по которым студенты изучают остеологию.
Все кости были расположены в должном анатомическом порядке. Это было сделано полицейским врачом, как сообщил мне сержант. Несмотря на это, я тщательно пересчитал их, чтобы убедиться, все ли они налицо. Я проверил их по списку, которым снабдил меня Торндайк.
— Вы нашли, значит, и левую берцовую кость? — сказал я, заметив, что о ней не упоминалось в списке.
— Да, — сказал сержант, — ее нашли вчера вечером в большом пруду на песчаной равнине около Литтл Монк Ууд.
— Это недалеко отсюда? — спросил я.
— В лесу, по дороге в Лаутон, — был ответ.
Я записал этот факт. Сержант наблюдал за мной с таким выражением, как будто сожалел, что сообщил мне об этом. Затем я сделал общий обзор костей, прежде чем приступить к их детальному обследованию. Внешний вид их значительно бы выиграл, и обследование было бы сильно облегчено, если бы их как следует отскоблили. Но они находились в том виде, в каком их вытащили из ила, и трудно было решить, была ли красновато-желтая окраска естественной или же нет. Но окраска была одинаковая у всех, и я отметил этот факт. Пребывание под водой оставило на них многочисленные следы, но они не могли помочь мне установить, сколько времени кости находились там. Конечно, они были покрыты илом, а местами к ним пристали водоросли. Но все же это не давало решительно никаких объяснений.
Однако некоторые следы были более показательны. К некоторым из костей, например, прилипли сухие яички обычной речной улитки, а в одной из выемок правой лопатки было целое гнездо трубочек красного речного червя, вылепленных им из глины. Эти следы указывали, что кости находились под водой в течение продолжительного срока, да кроме того, немало времени должно было пройти, пока не исчезли все мягкие ткани. Кости лежали в том положении, в каком они были найдены, и хотя при данных обстоятельствах это, казалось, не имело значения, но я тщательно записал положение всех приставших частиц, а также сделал грубые зарисовки.
Сержант следил со снисходительной улыбкой за всеми моими действиями.
— Вы составляете точный инвентарь, сэр, — заметил он. — Не думаю, чтобы эти улиточные яйца помогли вам установить личность.
— Все это уже проделано, — сказал он, увидав, что я вынул сантиметр.
— Конечно, — ответил я, — но мое дело произвести самостоятельное обследование и проверить предыдущее, если это понадобится.
Как размеры, так и общий вид парных костей почти не оставляли сомнения в том, что они составляли части одного целого.
Закончив измерения, я снова тщательно осмотрел все кости, чтобы убедиться, нет ли на них каких-нибудь особенностей, на которые указывал Торндайк. Но мой осмотр дал отрицательные результаты. Они были безнадежно нормальны.
— Итак, сэр, какое же вы сделаете заключение? — весело спросил сержант в то время, как я закрыл свою записную книжку и выпрямился. — Чьи это кости? Не м-ра ли Беллингэма? Что вы скажете?
— Я затрудняюсь сказать, чьи это кости. Они так похожи одна на другую.
— Да, конечно, — согласился он. — Я полагал, что благодаря этим заметкам и измерениям вы пришли к какому-нибудь определенному выводу. — Очевидно, он разочаровался во мне, а я разочаровался в себе, сравнивая подробнейшие инструкции Торндайка с полученными мной жалкими результатами.
Сержант собирался снова закрыть кости, как вдруг внезапно постучали во входную дверь. Он тщательно прикрыл их, потом, проведя меня в прихожую, повернул ключ и впустил трех человек, оставив для меня дверь открытой. Но вид вновь прибывших заставил меня замешкаться. Один из них был местным констэблем, второй был простым рабочим. Он был весь покрыт грязью, а за спиной у него был небольшой мешок. В третьем же я почуял собрата, врача по профессии.
Сержант все еще держал дверь открытой.
— Больше я ничем не могу служить вам, сэр? — любезно спросил он.
— Это районный врач? — поинтересовался я.
— Да, я районный врач, — ответил вновь прибывший. — Что вам угодно?
— Этот господин — врач, получивший от коронера разрешение осмотреть кости. Он выступает от имени семьи покойного, т. е. я хочу сказать — семьи м-ра Беллингэма, — добавил сержант, заметив вопросительный взгляд врача.
— Понимаю, — сказал этот последний. — Сейчас, по-видимому, нашли остальную часть туловища, включая ребра, недостающие ребра. Не правда ли, Девис?
— Да, сэр, — ответил констэбль. — Инспектор Бэджер говорит, что теперь все ребра на месте, а также все шейные позвонки.
— Кажется, ваш инспектор занимается анатомией? — заметил я.
Сержант оскалил зубы.
— М-р Бэджер очень знающий человек. Он приезжал сюда рано утром и долго осматривал кости и проверял их по списку в своей записной книжке. Он, думается мне, что-то тут нащупал, хотя ни словом не обмолвился об этом.
— Выложим эти новые кости на стол, — сказал полицейский врач. — Уберите этот лист, да не вытряхивайте их из мешка, словно угли. Вынимайте осторожнее.
Рабочий извлек из мешка одну за другой влажные и покрытые грязью кости, а врач разложил их в должном порядке.
— Да, чистая была работа, — сказал он. — Кости тщательно разделены по суставам. Этот парень имел кой-какие познания по анатомии, а, может быть, он был мясник. Он необыкновенно ловко владел ножом. Обратите внимание: кажется, рука отделена вместе с ключицей, — мясник так именно отрубает баранью ножку. Нет ли еще костей в этом мешке?
— Нет, сэр, — ответил рабочий, вытирая руки о шаровары с видом человека, закончившего свое дело. — Здесь — все.
Врач в раздумье посмотрел на кости, еще раз передвинул их, и, наконец, сказал:
— Инспектор прав. Все шейные позвонки налицо. Это очень странно, не правда ли?
— В каком отношении?
— Я хочу сказать, что этот эксцентричный убийца без видимой причины доставил себе массу хлопот. Возьмите, например, эти шейные позвонки. Он, очевидно, очень осторожно отделил череп от атланта вместо того, чтобы прямо перерезать шею. А посмотрите, как он разделил туловище. Только что сейчас были найдены двенадцатые ребра, а двенадцатый спинной позвонок был найден вместе с нижней частью туловища. Подумайте только, каких трудов это ему стоило. Чрезвычайно любопытно! Берите осторожнее! — Он взял кончиками пальцев кости грудной клетки, — они были покрыты влажной грязью, — и, передавая ее мне, сказал: