Фурсов Андрей. Поэзия Ду Фу в переводах А.И.Гитовича

Бесчинствуют банды,
Народ погибает без хлеба,

Пора б государю
Свой стол сократить вполовину.

Болеют деревья
По тайному умыслу неба,

И я опасаюсь,
Что вновь пострадает невинный.

Когда-то гонец
От далекого Южного моря

Скакал к государю
В карете, набитой дарами.

И сотни коней
Погибали в горах и предгорьях, -

Еще и поныне
Владеет печаль стариками.

761 г.


Изображаю то, что вижу из своего шалаша,
крытого травой

В захолустной деревне
Стоит мой шалаш. У ограды

Зеленеет сосна,
Тишина и безлюдье вокруг.

Чья-то лодка плывет
По реке, в пелене снегопада,

Под ударами ветра
Склонился к тропинке бамбук.

Рыбы мерзнут в воде,
К тростникам прижимаясь бесшумно.

И на отмели гуси
Готовятся в дальний полет.

Сычуаньским вином
Я развеял бы грустные думы -

Только нет ни гроша,
А в кредит мне никто не дает.

761 г.


Меня навещает помощник градоправителя Чэнду
Сюй девятый

На вечерней заре,
В деревенском моем захолустье,

Ты заходишь со свитой
Под кровлю убогого дома.

Нашей дружбы начало
Меня избавляет от грусти,

Но стыжусь, что не в силах
Устроить, как должно, приема.

Оценив тишину
И бамбук, что посажен рядами,

Позабыв о делах,
Ты гуляешь под ясной луною.

О, когда же ты снова
Придешь любоваться цветами,

Что распустятся скоро
Над тихою гладью речною?

761 г.


Боясь людей

Цветы распускаются,
Полные жизни,

Поют на чужбине
Весенние птицы.

Отсюда -
За тысячи ли от отчизны

Три года гляжу я,
Как солнце садится.

Людей опасался я,
Хижину строя.

И мне по душе
Эти дальние дали.

Тропинка
Давно зарастает травою:

Не жду,
Чтоб копыта коней простучали.

762 г.


Весенней ночью радуюсь дождю

Добрый дождь -
Свою он знает пору -

И приходит вовремя,
Весною.

Вслед за ветром
Он уйдет не скоро,

Землю
Влагой напоив живою.

На реке, на челноках,
Повсюду

Огоньки мигают
Еле-еле...

На рассвете
Любоваться буду,

Как цветы
В Чэнду похорошели.

765 г.


Отправляюсь из Латжуна

Я знаю -
Змеи впереди меня,

И яростные тигры
Позади.

Весь день иду
Вдоль горного ручья,

Пустынно все -
Куда ни погляди.

Унылый ветер
Свищет с высоты,

И тучи
Прижимаются к земле.

Печальные деревья
И кусты

Поникли под дождем
В осенней мгле.

Жена в тревоге -
Дочь больна опять,

Я тороплюсь
Скорей домой прийти,

И разве можно в спешке
Сосчитать

Цветы,
Что я встречаю на пути?

Три месяца
Как я оставил дом -

Одно письмо
Пришло за этот срок.

Когда же я,
Укрывшийся с трудом,

Избавлюсь
От печалей и тревог?

763 г.


Выражаю свое беспокойство

Я слышал: опять
Беспорядки в китайской столице -

В правдивости слухов
Еще не могу убедиться.

Но все же слова мудрецов
Вспоминаю при этом,

Что долг императора -
Следовать мудрым советам.

На белых конях
По Китаю несутся туфани,

Везде натолкнешься
На всадника в желтом тюрбане.

Дворцы, что от Суйской династии
Приняты нами,

Не слишком ли часто
Сжигаются ныне врагами?

765 г.


В конце года

Уже окончанье года,
А я на дальних просторах.

Но взято и здесь оружье,
Чтоб не прошли враги.

Пыль, поднятая туфанями,
Окутала снежные горы,

Гремят барабаны и трубы
В городе у Реки.

Льется кровь ежедневно
На каждой нашей дороге, -

Кто ж во дворце веревку
Попросит, как в старину?

Можно ль бояться смерти,
Если страна в тревоге? -

В далеком уединенье
Я верю в свою страну.

765 г.


Западные годы

1

Простирается граница
По вершинам диких гор,

Где над вечными снегами -
Лишь нагих небес простор.

Где, шатаясь от ночного
Непосильного труда.

Исстрадавшиеся кони
Провиант везут туда,

Сычуаньским генералам
Опостылела война -

Им направо и налево
Изменяют племена.

Перекинулись к туфаням
Сотни варваров-солдат.

О победах и о славе
Здесь давно не говорят.

2

Стон стоит по гарнизонам
Трех китайских городов,

Что несут поодиночке
Бремя воинских трудов.

Тучи пыли, тучи пепла
Над страной моей висят,

И от старых стен Сунчжоу
Нас отрезал снегопад:

Погребает снег жестокий
Генеральские шатры,

Где послам в собольих шубах
Надо мерзнуть до поры,

Ждать, чтоб варвары окрепли,
Чтобы грянула беда...

Я гляжу на юго-запад
И краснею от стыда.

763 г.


Песня о реке около Ланчжоу

Цвет быстрой воды,
Омывающей склоны,

С чем может
Сравниться на взгляд, -

Не с черной ли тушью
И яшмой зеленой,

Когда они
Рядом лежат?

Гляжу я, как солнце
Блестит, пламенея,

Сквозь гребень
Зеленой волны -

И всю эту прелесть
Ты ценишь сильнее,

Придя
Из песчаной страны.

Мальчишки на лодках
Несутся, ликуя,

Проносятся мимо
Стрелой.

И белые чайки
С добычею в клюве

Летают
Над самой волной.

И эта,
Залитая светом картина,

Мне сердце
Пронзает сейчас.

Такой благодати,
Как здесь, над Цзялином,

Немного
В Китае у нас.

763 г.


Вечерний холодок

Туман укрыл
Деревья на равнине,

Вздымает ветер
Темных волн поток.

Поблекли краски,
Яркие доныне,

Свежее стал
Вечерний холодок.

Забили барабаны,
И поспешно

Смолк птичий гам
У крепостного рва.

Я вспомнил пир,
Когда по лютне нежной

Атласные
Скользили рукава.

764 г.


Покидаю Шу

Пять лет в Чэнду
Я нищим гостем прожил,

Потом в Цзичжоу
Прожил целый год.

Среди застав я заперт был -
И что же -

Вновь к дальним рекам
Путь меня ведет.

От бурь гражданских
Поседел я быстро,

Остаток дней,
Как чайка, буду жить.

Пусть государством
Ведают министры,

А старику
Довольно слезы лить.

765 г.


Записал свои мысли во время путешествия ночью

В лодке с высокою мачтой
Тихою ночью плыву я.

Гладя прибрежные травы,
Легкий проносится ветер.

Мир заливая сияньем,
Светит луна, торжествуя,

И над великой рекою
Воздух прозрачен и светел.

Если бы литература
Мне помогла хоть немного:

Освободила от службы -
Вечной погони за хлебом.

Ныне ж мое положенье
Схоже своею тревогой

С чайкой, которая мечется
Между землею и небом.

765 г.


Отрывок

Имперская гвардия,
Как говорят,

Быть может,
И очень храбра на войне,

Но грубое варварство
Этих солдат

С туфанями
Может сравниться вполне.

Я слышал
Народа китайского стон -

Плывут мертвецы
По великой реке.

А женщин и девушек,
Взятых в полон,

Терзают
От их деревень вдалеке.

765 г.


План Восьми Расположений

Нет цены заслугам полководца
И его высокому уму -

Мудрый план Восьми Расположений
Будет жить, как памятник ему.

И не сдвинуть тех камней могучих
Даже Янцзыцзяну самому.

Только жаль, что не завоевал он
Княжество, зовущееся У.

766 г.


Прежде...

Когда ворвались варвары
В столицу

И овладели
Алыми дворцами -

Все девять храмов
Начали дымиться

И Млечный Путь
Стал красным, словно пламя.

На десять ли
Взлетела черепица,

И занавеси
Жарко запылали,

И предков наших
Древние таблицы

Среди развалин
Жалким пеплом стали.

И бушевал всю ночь
Грабеж позорный,

Не кончившись
И в утреннем тумане,

Пока толпа
Предателей придворных

Писала поздравленья
Ань Лу-шаню.

Когда принцесс беспомощных
Убили

И ослепительную
Яшму трона

Без сожаленья
Вдребезги разбили,

Не пощадив
Священного дракона.

Никто не знал,
Где оба государя, -

Напрасно старцы
Слезы проливали...

Но вот -
Победы барабан ударил,

И мы
Китайские войска встречали.

И радовались
От души от самой,

Что вновь сажают
Тунговые рощи,

Что снова строятся
Дворцы и храмы,

Исполнении
Величия и мощи.

На празднике
Той светлою весною

Сам государь
Руководил обрядом.

И я стоял,
Не зная, что со мною,

С могучими сановниками
Рядом.

Мне, несшему
Таблицы из нефрита,

Колокола звучали
Золотые,

Ворота храма
Были мне открыты,

Все ликовало,
Как во дни былые.

Сияло солнце,
Небо было сине,

Счастливое
Блаженствовало утро,

И во дворце,
На женской половине,

Огонь румян
Подчеркивала пудра.

...Но мы опять
Свидетелями были

Позора храмов
И святилищ наших -

Мы видели туфаней,
Что варили

Баранье мясо
В освященных чашах.

Так где ж указ
Из Западной столицы,

Чтобы войска
Обученные наши

Надежно
Укрепились на границе

И прекратились бы
Набеги вражьи?

Чтоб император,
Правя неуклонно,

Уверен был
В искусстве полководца

И мог, согласно
Мудрому закону,

За мир и процветание
Бороться.

Чтоб вместо стрел
Торжествовали плуги,

А вместо пик
Работали мотыги.

Чтоб честные
И преданные слуги

Служили
Справедливому владыке.

Чтобы велось хозяйство
Бережливо

Как во дворце,
Так и в простой деревне

И наша родина
Была счастливой

В своем могуществе
И славе древней.

Чтоб государь
Выслушивал советы

На благо
Правильных своих решений

И предкам
Рассказали мы про это

Во время наших
Жертвоприношений.

И, радуясь
Спокойствию столицы,

С невзгодами расставшись
И тоскою, -

Я б смог
В края родные возвратиться

И жить
В давно заслуженном покое.

766 г.


Жара

Ни гром, ни молния
Не помогли -

Дождя в конце концов
Как не бывало.

Под солнцем,
Пламенеющем в пыли,

Склоняя голову,
Сижу устало.

Хотел бы стать
Осенним тростником

Или в кристалл холодный
Превратиться.

А в детстве - помню -
Тучи шли с дождем,

Лишь стоило
Сплясать и помолиться.

766 г.


Моему слуге Адуаню, мальчику из племени ляо

От жары и от жажды
Потрескались губы,

На багровое солнце
Печально смотрю я.

Целый месяц, наверно,
В бамбуковых трубах

Испарялись
Источника тонкие струи.

Целый месяц, наверно,
Боролись крестьяне

За последние капли
Спасительной влаги.

Мой слуга,
Ничего не сказав мне заране,

Утром в горы ушел,
Полон юной отваги.

Поздней ночью,
Совсем задыхаясь от жажды,

Я внезапно услышал
Блаженные звуки:

То вода приближалась
И каплею каждой

Говорила о маленьком
Преданном друге.

Отыскал он источник,
Скитаясь в тумане,

Проложил к нему трубы
От нашего дома.

И я вспомнил
О верном слуге Тао Каня,

Чья история
Вам, вероятно, знакома.

766 г.


Крепость Боди

Каменная крепость
Высока:

Из ворот
Выходят облака.

Под угрюмой
Крепостью Боди

Хлещут, словно из ведра,
Дожди.

А внизу,
Стуча о берега,

Бурная
Проносится река,

И за чащей леса
Чуть видна

Бледная,
Неясная луна.

Кони тут
Работать не хотят -

Им домой
Вернуться бы назад.

Но из тысячи домов
У нас,

Может, сто
Еще стоят сейчас.

Бедных женщин
Не утешит труд -

Все равно
Налоги с них дерут.

И в любом
Из маленьких домов

Льются слезы
Безутешных вдов.

766 г.


Стихи о женщинах, собирающих хворост

Здесь, в Куйчжоу,
Девушкам не сладко,

Волосы у них
Седеют рано.

Ни семьи, ни мужа,
Ни порядка,

В сорок лет -
Лишь горе, без обмана!

В дни войны
И грозного ненастья

Большинству мужчин
Не до женитьбы.

Девушки не думают
О счастье,

А о том,
Как сытыми прожить бы.

Да к тому ж -
Таков обычай местный -

Мужикам
Трудиться нет охоты, -

А на плечи женщин,
Как известно,

Все труды ложатся
И заботы.

Женщины
Уходят спозаранку

В лес иль в горы,
Повязав косынки,

Чтобы,
Хворосту собрав вязанку,

За гроши
Продать ее на рынке.

Две косы девических
Уныло

Падают
На сгорбленные плечи,

И цветы
Украсить их не в силах -

О красе
Здесь не идет и речи.

Вновь трудиться
Голод их торопит -

Круглый год
С нуждою нету сладу -

И уйти
Хоть в соляные копи,

Чтоб за жалкую
Работать плату.

Трудно жить
На каменистой почве,

Голодать
И мерзнуть постоянно,

Оттого-то
Выплаканы очи,

Со слезами
Смешаны румяна.

Но поверьте,
Что в уезде нашем

Не рождается дитя
Уродом:

Ведь была
Прелестней всех и краше

Чжао-цзюнь.
Она отсюда родом.

766 г.


Полночь

На башне,
В сотни сажен высотою,

Брожу я в полночь
У ажурных окон.

Комета
Пролетает над водою,

И слабо светит месяц -
Так далек он.

В густом лесу
Укрыться может птица,

И рыба в море -
Где б ни проплывала.

Друзей немало у меня
В столице,

А писем получаю
Слишком мало.

766 г.


Попугай

Попугаем владеют
Печальные мысли:

Он умен - и он помнит
Про все, что бывало.

Стали перья короче,
И крылья повисли,

Много слов он узнал -
Только толку в них мало.

Но он все-таки ждет -
Не откроется ль клетка:

Люди любят - да держат
В неволе железной.

И пустеет в лесу
Одинокая ветка -

Что же делать ему
С красотой бесполезной?

766 г.


Одинокий дикий гусь

Дикий гусь одинокий
Не ест и не пьет,

Лишь летает, крича,
В бесприютной печали.

Кто из стаи
Отставшего путника ждет,

Коль друг друга
Они в облаках потеряли?

Гусю кажется -
Видит он стаю, как встарь,

Гусю кажется -
Где-то откликнулась стая.

А ворона -
Пустая, бездумная тварь -

Только попусту каркает,
В поле летая.

766 г.


Стихи о замечательных умельцах

Здесь, в ущельях, -
Буйных вод круженье,

Здесь мужчины
Не боятся смерти.

Их почти не видно
В учрежденьях -

На реке работают
Как черти.

Богачи
Не знают про усталость -

На больших судах
И в ус не дуют.

Бедняки,
Чтоб заработать малость,

В жалких лодках
Головой рискуют.

Мальчиков
Недолгое ученье

Ограничивают тут
"Луньюем",

Вырастут -
Настанут приключенья:

"Дескать,
На реке мы повоюем!"

Вот подымут
Паруса и весла -

И с любой волною
Спорить рады.

Молодцам
Напористым и рослым

Никакие не страшны
Преграды.

Говорят:
"Я утром - в Бодичэне,

Сумерки
Встречаю я в Цзянлине".

То, что это правда, -
Нет сомненья:

В этом сам я
Убедился ныне.

Путь казался
Длинным и коротким,

Шел он
Через грозные пороги,

Но гребцы
Вели худую лодку,

Как по ровной
И прямой дороге.

Пусть у местных жителей
В округе

Странные для нас
Сложились взгляды:

Северян
Не жалуют на юге -

Их осмеивают
Без пощады.

Но в ответ,
Нисколько не робея,

Я скажу им,
Радуясь заране:

"Как же так,
Что именно в Хубее

Сохранился
Домик Цюй Юаня?"

766 г.


Олень

Ты навеки простился
С прозрачным ручьем

И лежишь на столе,
Превращенный в жаркое;

Раз не смог ты
В убежище скрыться своем,

То нельзя и роптать
На событье такое.

Мир давно уже груб,
Безобразен и зол -

В наши дни
Красоту постигает несчастье:

Оттого-то
Чиновников праздничный стол

Ты украсил -
Разрубленный в кухне на части.

766 г.


Восемь стансов об осени

I

Крупный жемчуг росы на листву упал,
Увядает кленовый лес,

И в ущелье Уся, и в горах Ушань
Свет безоблачных дней исчез.

На реке обезумели волн валы,
Словно к небу их вознесли,

А у крепости - груды тяжелых туч
Опускаются до земли.

И вторично цветут хризантем кусты -
Буду слезы я лить о них.

Но привязан давно одинокий челн,
Вдалеке от садов родных.

И хозяйки готовятся к зимним дням,
И одежды теплые шьют.

Мрачный замок Боди одинок и тих...
Долго ль мне оставаться тут?

II

В одинокой крепости Куйчжоу
Золотой закат недолго длится,

И, найдя для взора путь по звездам,
Все гляжу я в сторону столицы.

Слышу крики обезьяньей стаи,
Третий крик - я слезы проливаю.

Я скиталец на плоту убогом -
Он не приплывет к родному краю.

Вдалеке от Расписной палаты,
Где курильницы благоухают,

Здесь - за парапетом горной башни -
Дудки камышовые рыдают.

Та луна, что сад мой озаряла -
Весь в плюще и зарослях глициний, -

Лишь унылый берег тростниковый
И мисканты озаряет ныне.

III

На тысячу домов, под мирным солнцем,