Галанина Юлия Евгеньевна. Бретонская колдунья

   Вставать ей совсем не хотелось, и она приказала подать завтрак в постель.
   Мысли были такими же солнечными, как утро, и такими же легкомысленными, как щебет Аньес.
   «Сегодня маскарад, это так здорово! Говорят, скоро прибудет войско от Максимилиана и война, наконец-то завершится. Тогда будет настоящая свадьба герцогини Анны и австрийского императора… Обязательно нужно новое платье! А сколько новых кавалеров появится!.. Ужас, до чего надоела эта скучная жизнь! Скорее бы перемены, интриги, приключения!..»

* * *

   В комнату деревянно вошла Жаккетта, даже не сняв плаща.
   Жанна с изумлением смотрела, как камеристка с отрешенным выражением лица присаживается на краешек постели, прямо на вышитое покрывало.
   – Ты что, с ума сошла? – спросила Жанна, не веря своим глазам.
   Жаккетта охотно кивнула и, подперев рукой щеку и покачиваясь из стороны в сторону, задумчиво сообщила:
   – Сегодня ночью арестовали колдунью Мефрэ. Сейчас ее пытают насчет сообщников.
   Светлое утро зачеркнулось навсегда.
   – Ну, вот и все, прощай маскарад! Зато перемен и приключений выше крыши! – сквозь зубы сказала, как сплюнула, Жанна.
   – Да не сиди ты с выпученными глазами, как лягушка! – накинулась она на Жаккетту. – Иди на кухню, поешь – и будь уж так добра, приди в себя! Тоже мне, мировая скорбь нашлась! Или нет, сиди. Аньес! Принеси ей что-нибудь, да хоть мой завтрак! Мне что-то есть расхотелось!
   Испуганная Аньес убежала.
   Жанна выскочила из постели и, как была голой, кинулась к туалетному столику.
   Прихватив оттуда две шкатулки и бросив загадочную фразу:
   – Семейные хроники великая вещь! – она вернулась обратно.
   Недрогнувшей рукой высыпала содержимое шкатулок прямо на покрывало и принялась сортировать.
   – Прямая дорожка за баронессой де Шатонуар! – бормотала Жанна, раскладывая драгоценности на две неравные кучки.
   – Колдовством мужа завлекла, колдовством и извела. И никакой ведь кретин не поверит, что я больше потеряла со смертью Филлиппа, чем приобрела! Да, герцог поступил не по-рыцарски, совсем неблагородно, что умер так рано! Просто подло с его стороны! Слезь с моей кровати, корова!!! – заорала она на Жаккетту. – Расселась тут! Для твоей толстой задницы цветы вышивали?! Давно, говоришь, пытают, про соучастников?
   – Только начали…
   Жаккетта немного пришла в себя, сняла плащ и переместилась на кресло.
   Прибежала Аньес с подносом, уставленным тарелками. Поставив его Жаккетте на колени, она схватила домашнее платье, и принялась одевать госпожу.
   Подавая ей то одну, то другую руку, подставляя голову, Жанна методично распределяла по кучкам серьги, браслеты, перстни, ожерелья, шпильки с камушками и жемчугами, черепаховые гребни с самоцветами.
   Жаккетта в кресле заинтересованно занялась подносом, уминая с тарелок все подряд.
   Аньес же стояла у кровати и теребила в руках пояс от платья госпожи.
   – Дверь запри! – приказал ей Жанна, вертя в руках цепочку с кулоном из большого изумруда.
   Выронив пояс, Аньес подошла к двери и трясущимися руками принялась совать ключ в замочную скважину, никак не попадая.
   – Значит так, мои ненаглядные! – отправила кулон в меньшую кучку Жанна. – Про то, что мы у колдуньи были, ни одна живая душа в отеле, я н а д е ю с ь, не знает? И знать не должна! В Бретани мне сейчас оставаться нельзя, то есть придется бежать. Я беру с собой Жаккетту.
   Аньес, наконец, справилась с дверью:
   – А мы, госпожа?!
   – А вы останетесь здесь! – отрезала Жанна. – Будем надеяться, что через некоторое время страсти улягутся, и я вернусь. А может, и нет, – там видно будет!
   – Госпожа Жанна! – залилась слезами Аньес. – А я, а мне, а он…
   – Они с конюхом пожениться хотели! – подала голос из кресла в помощь подруге Жаккетта.
   – Ну и женитесь, черт с вами! – отмахнулась Жанна. – Неси парадный наряд и начинай укладывать дорожный сундук. Отнесете его в экипаж и на сидение поставите так, чтобы снаружи не было видно. На обратном пути возьмите большой кувшин с плотной крышкой. И рты держите закрытыми! Жаккетта, быстро делай мне прическу, с которой не стыдно появиться перед герцогиней!
   Жаккетта к этому моменту плотно наелась и немного приободрилась.
   Госпожа Жанна, судя по всему, не собиралась безропотно попадать в застенки инквизиции, глядишь, и удастся им выбраться из этой передряги.
   На сытый желудок жизнь перестала казаться безнадежной штукой, а значит, надо шевелиться.
   Вдвоем с Аньес они всунули Жанну в роскошное платье. Жаккетта накинулась с гребнем на кудри госпожи, а Аньес принялась кидать в сундук наряды.
   Через полчаса они управились и отнесли вещи в карету.
   Одетая и причесанная Жанна спустилась задней дверью в сад.
   Аньес стояла на страже, а Жаккетта умело орудовала лопатой.
   Не мудрствуя лукаво, Жанна решила спрятать кувшин с большей частью своих драгоценностей в перекопанной на зиму цветочной клумбой, чтобы не возиться с заметанием следов.
   – А чего мы все с собой не берем? – спросила Жаккетта, врезаясь лопатой в клумбу.
   – Не храни яйца в одной корзине! – снизошла до объяснений Жанна. – Охраны не будет, обчистят по дороге – и все дела!
   Кувшин с украшениями погребли в яме, и клумба опять вернулась в прежнее перекопанное состояние.
   Узелок Жаккетты присоединился к сундуку Жанны. Пора было ехать.
   – Большой Пьер, будешь сопровождать нас в замок! – приказала Жанна. – Ришар, ты сегодня будешь за кучера!
   Услышав последние слова, Аньес побледнела, и вцепилась в фартук, делая вид, что все идет, как обычно.
   Жаккетта успокаивающе гладила ее локоть, а Жанна, нахмурившись, выразительно поглядывала их сторону.
   Кроме них троих никто не подозревал о беде, ворвавшейся в Аквитанский отель: по-прежнему хлопотала на кухне бретонка Филлиппа, несли службу караульные, пошла выбивать ковер горничная… Спокойно седлал коня Большой Пьер.
   Только Ришар заподозрил неладное, и всё оборачивался в сторону Аньес.
   Но около экипажа величественно, как памятник сама себе, застыла Жанна, и ее взгляд отбивал всякую охоту интересоваться чем-либо, кроме своих прямых обязанностей.
   – Ну ладно, даст Бог, свидимся! – шепнула Жаккетта Аньес и на мгновение прижалась щекой к ее щеке. – Не паникуй. Ришар скоро вернется.
   Жанна заняла свое место в экипаже, Жаккетта пристроилась рядом с ней, так как другое сидение полностью занимал сундук.
   – Стойте, не уезжайте! – пискнула Аньес. – Я сейчас!!!
   Она опрометью кинулась в дом и через несколько минут примчалась обратно, тяжело дыша открытым ртом.
   – На!
   Встав на подножку, Аньес сунула Жаккетте через несколько маленький предмет на кожаном шнурке, перекрестила их напоследок, спрыгнула на землю и пошла обратно, не оглядываясь, чтобы не разреветься в полный голос.
   Открыли ворота.
   Ришар тронул коней и Аквитанский отель остался в прошлой жизни.
   Жаккетта задумчиво качала на ладошке знакомый амулет.
   – Что это? – спросила Жанна.
   – Талисман от дорожных напастей! – поглаживая пальцем округлый бок медной фигурки, ответила Жаккетта.

* * *

   Ронять слезу на осколки разбитой вдребезги жизни, и стенать по поводу утрат было некогда.
   В экипаже беглянок царил дух неприлично здорового практицизма.
   – Так… Вещи тут. Деньги и драгоценности тоже. Гребни ты, надеюсь, не забыла? – вслух перечисляла взятое Жанна.
   – И гребни взяла, и сеточки. Притирания в боковом отсеке. Жаль, бензоя мало, – подтвердила Жаккетта, ковыряясь в сундуке.
   – Ах, да, чуть не забыла!.. – Жанна краем платочка принялась тереть глаза.
   Через минуту веки припухли и покраснели.
   – Похожа я на убитую горем?
   – Нет, – чистосердечно ответила Жаккетта, закрывая крышку. – Больше похоже, будто Вы глаза песком засорили!
   – Ну и дура! – не поверила Жанна и кончиками пальцев, смоченными в слюне, увлажнила уголки глаз.
   – Дай зеркало, сама погляжу!
   Получив маленькое зеркальце на ручке, она осмотрела свое лицо.
   – Сойдет! – решила Жанна. – Подождешь меня в карете и упаси тебя бог раскрыть рот в мое отсутствие!

* * *

   Известие о том, что Жанна должна срочно ехать домой к тяжело заболевшей матушке, герцогиня Анна встретила с сочувствием и состраданием.
   Она без разговоров отпустила свою придворную даму, вытерев напоследок ей заплаканные глаза собственным платочком.
   Принимая соболезнования со всех сторон, обрадованная Жанна поспешила обратно.
   Пока все шло хорошо, но на выходе встретилась Франсуаза, которая намертво вцепилась Жанна в локоть и трагическим шепотом сообщила:
   – Моя дорогая, что я сейчас пережила! Представляешь, по пути сюда я заехала к баронессе де Круа и на моих глазах инквизиция арестовала ее! Среди бела дня?! Я чуть в обморок там не упала! Это так чудовищно, до сих пор поверить не могу!
   Осторожно, но решительно высвобождая свой локоть, Жанна, в свою очередь, сообщила:
   – А у меня, дорогая, такое несчастье! Пришло известие, что матушка слегла… Спешу сейчас домой, боюсь, не опоздаю ли… Так не хочется уезжать, но даже на маскарад задержаться не могу! А насчет баронессы ты права – это чудовищно! Наверное, произошла какая-то ужасная ошибка и скоро все разъяснится! Прощай, дорогая, я надеюсь, что скоро вернусь!
   Промокнув платочком сухие глаза, Жанна поспешила к выходу.
   «Надо же, как быстро работают!» – думала она. – «Скорее из города! Баронессе хорошо: ее многочисленные родственники поднимут такой шум, что в самом крайнем случае госпожу де Круа упекут в монастырь замаливать многочисленные грехи, будь она хоть сама Сатана! А обо мне, кроме меня, и позаботиться некому! Пока все складывается одно к одному: Мефрэ начала выдавать своих клиентов, а их у нее было полгорода. Большую часть припугнут, обезденежат и отпустят. Но вот когда всплывет мое имя… Вот тут соберут все в кучу: и дружбу с беглой госпожой де Шатонуар, и знакомство с арестованной госпожой де Круа, и подозрительно скорую смерть мужа! А на пытке я, конечно же, сознаюсь, что регулярно участвовала в шабашах и воздавала богомерзкие поклонения дьяволу. Откупиться нечем. Дурак Балдуин оскорблен до глубины души и с радостью отправит на костер всех, присутствовавших вчера на пирушке. Вывод один: надо незамедлительно уносить ноги из Бретани, не то в один прекрасный момент я обнаружу себя стоящей на куче дров. Такого незаслуженного конца мне не надо, и теперь моим домом надолго станет дорога… Ну и пусть!!! В этой дыре сидеть тоже радости мало!»
   – Выбирайся на Нантский тракт! – приказал она кучеру.

* * *

   Ришар в этот момент смотрел на воробьев, сновавших между лошадьми и затевавших буйные драки из-за овса.
   Он и Большой Пьер поспорили на двух драчунов. Солдат ставил на забияку с хорошо прореженным хвостом, а конюх на толстого крепыша.
   Жаккетта тоже подсматривала за дракой одним глазом из-за кожаной шторки.
   Забияка был проворней и постоянно наскакивал на противника. Но крепыш, возмущенно чирикая, отбивал его атаки. Так продолжалось довольно долго, но, наконец, переменчивое военное счастье улыбнулось и крепышу, когда задира сам выдохся от своих же наскоков и замедлил броски. Теперь толстячок пошел в наступление и прогнал ощипанного забияку от заветной пригоршни овса.
   Довольный Ришар занял место кучера, недовольный Большой Пьер вскочил в седло. И карета поехала прочь из города.
   Они даже не догадывались, что для Жанны и Жаккетты это не просто загородная прогулка, а начало длинного пути.

* * *

   Вот и пригороды остались позади…
   Пока экипаж громыхал колесами по мостовым Ренна, беглянки с замиранием сердца ждали, не остановят ли сейчас карету, и неприметная черная фигура одним словом перечеркнет жизнь с ее надеждами, радостями и горестями, оставив лишь короткий промежуток времени перед уходом в Вечность, заполненный страхом, страданиями и дикой болью.
   Не прошло и полдня с того безоблачного раннего утра, когда Жаккетта отправилась возвращать миссал забывчивому помощнику инквизитора, но по накалу страстей и событий, словно месяц пролетел!
   – Ришар! Ищи место для прива-а-ала! – крикнула Жанна конюху и, палец, за пальцем снимая перчатку, буднично и устало сказала Жаккетте:
   – Доставай дорожное платье, на голову что-нибудь и обувь потеплее. Пора соответствовать дороге.
 
   Ришар высмотрел удобную полянку и направил туда коней.
   Пока Жаккетта переодевала госпожу, Большой Пьер разжег костер, подвесил над огнем котелок с водой и, со вздохом, подставил крепкий лоб под проигранные щелчки Ришару.
   Занятая с головой Жаккетта, держа в зубах шпильки, выставила им корзинку. Жестами велела приготовить из ее содержимого что-нибудь съедобное и опять исчезла в чреве экипажа.
   Хотя его никак нельзя было сравнить с обширным дормезом мадам Изабеллы, и, тем более, с дамским будуаром, Жанна упорно не хотела выбираться на уличный холод, предоставляя Жаккетте возможность проявлять чудеса изобретательности.
   Вжимаясь в обивку стенки кареты, Жаккетта стягивала с госпожи пышное придворное платье из золотистой парчи.
   Платье занимало больше места, чем Жаккетта и сундук вместе взятые.
   С грехом пополам, Жанна, все-таки, высвободилась их наряда. Жаккетта надела на нее «скромное» бархатное платье, зашнуровала, упаковала жесткое парчовое великолепие и сразу стало просторней.
   В теплом платье Жанна согрелась и, к облегчению Жаккетты, отправилась накидывать плащ на свежий воздух.
   Выполняя продовольственный приказ, Ришар с Большим Пьером не вдавались в тонкости кулинарии.
   Они просто поскидали в котелок найденные в корзине бобы, вареные яйца, копченое мясо, сыр, лук, морковь, немного проварили, и теперь пытались выдать получившие кушанье за «рагу по-деревенски».
   В отличие от остальных, Жанна сегодня не ела, поэтому она безропотно потребляла похлебку, не протестуя против плохо очищенных целых луковиц и изредка попадающихся кусочков скорлупы.
   Сытая Жаккетта оказалась куда более вредной и, обнаружив в своей миске яйцо в скорлупе, молча выудила его, и плюхнула в миску Ришара, забрав оттуда взамен очищенное. И лишний кусочек мяса в счет морального ущерба.
   Жанна наелась первой, и, потягивая специально подогретое для нее вино, задумчиво разглядывала слуг.
   Пора было заканчивать идиллию, и открыть им глаза на жизнь.
   – Мы едем в Нант! – объявила она Ришару. – А ты, Большой Пьер, возвратишься в Аквитанский отель.
   Вздрогнувший от неожиданности Ришар угрюмо промолчал, но старый солдат спокойно сказал:
   Это еще почему?
   – Потому что я имела неосторожность раз воспользоваться услугами одной ведьмы… – так же спокойно ответила Жанна. Большой Пьер имел право требовать объяснений.
   – А не сегодня – завтра она сгорит живьем. Но прежде выложит имена всех своих соучастников, то есть клиентов – и меня в числе прочих. Первая жертва уже есть.
   Большой Пьер бывал во стольких передрягах, что это неожиданное сообщение его не удивило.
   Но в Нанте королевские войска, – заметил он. – И туда сейчас так просто не попасть. Мы же, все-таки, в состоянии войны. Почему Нант?
   – А куда прикажешь бежать?! – разозлилась Жанна. – Теперь везде королевские войска! А ехать в Брест, где придется сидеть и ждать у моря погоды, так же опасно, как и оставаться в Ренне! Зато в Нанте инквизиция меня так быстро не достанет, и там я спокойно сяду на корабль! Я хоть и придворная дама Анны Бретонской, но все мои земли на территории Франции – ведь дражайший супруг не оставил мне ни клочка болота в Лотарингии! Так что я осталась графиней де Монпеза? и подданой Французской короны!
   – Королевским наемникам, когда они увидят одинокий экипаж с двумя дурочками и мальчишкой кучером, будет все равно, подданные вы короны, или нет! – рявкнул Большой Пьер.
   – И что ты предлагаешь?! Вернуться в отель, переодеться в рубище и ждать ареста?! – всхлипнула Жанна.
   – Не дурите, госпожа Жанна! – стукнул кулаком по колену Большой Пьер. – Я поеду с Вами!
   – А что подумают в отеле? Кроме Аньес никто ничего не знает. Шуму будет на весь город. Слепой и глухой догадается, что дело нечисто! – утирая слезы, возразила Жанна.
   Большой Пьер почесал в затылке, помял нос, поскреб подбородок и, наконец, решил так:
   – Пока мы здесь поблизости, съезжу-ка я обратно до города, да передам через своего знакомца, чтобы они там не трепыхались. Мол, в гости Вы за город поехали. Обычное дело. Надо же додуматься – тайком все в кузов покидать! Сразу бы мне еще дома сказали, уложились бы без спеха. Небось, барахло захватили, а нужное позабыли! Я через час-другой подъеду.
   – А если нет? – прямо спросила Жанна.
   – Тогда едьте без меня. Но это вряд ли…
   Жаккетта очень радовалась, слыша их разговор. Уж Большой-то Пьер в обиду никому не даст. С таким другом и инквизиция не страшна.
   – Ты не бойся! – шепнула она впавшему в уныние Ришару, утешая его, как и Аньес. – Из Нанта вы домой вернетесь, дальше мы одни поплывем. А по приезду, вы с Аньес сразу обвенчаетесь, – госпожа разрешила! Она тебя поэтому-то и взяла: ты теперь свой человек!
   У Ришара, видимо, отлегло от сердца, и он с облегчением пошел перемещать сундук Жанна на запятки кареты.

* * *

   Большой Пьер вернулся, как и обещал.
   – Там пока все тихо! – сказал он. – Трогаем помаленьку!
 
   Монотонность дороги всегда рождает раздумья у встревоженных людей.
   Спокойных душой она просто убаюкивает.
   Покачиваясь в такт колыханиям экипажа, Жанна унеслась мыслями в деяния своих титулованных предков.
   Через полдня воспоминаний выяснилось, что если рассматривать их жизнь под углом зрения сегодняшнего Жанниного положения, то многие в роду Монпеза? были в натянутых отношениях с церковью.
   Самых ярких представителя было два: Элеонора Аквитанская и Буйный Гюго. Как всегда.
   Элеонора Аквитанская негласно считалась ведьмой и имела милое обыкновение вываливать на своего духовника такое количество грехов на почве сердечных страстей, живописуя их при этом в стиле своего прославленного деда Гильома XI Аквитанского, что у бедного святого отца глаза становились, как «розетки» Перигорского собора.
   Ну а притча во языцех, Буйный Гюго, просто не мог не конфликтовать с властью духовной! Такой уж характер… Пару раз его отлучали от церкви за постоянное богохульство и оскорбление действием, сиречь вульгарное избиение, соседа-аббата.
   Остальные родственники, хоть и не в таких масштабах, тоже немало накуролесили. Благочестивая троюродная бабушка Мари на их фоне смотрелась досадным исключением, недостойным пристального внимания и подражания.
   Так что Жанна лишь продолжила семейную традицию и получила бы со стороны предков полное одобрение своих поступков.
   Родившийся в муках вывод был очень приятным и позволил Жанне успокоить совесть. И немного поспать.
   Жаккетта не имела такой разветвленной генеалогии и просто тихонько молилась всем святым, каких знала.

ГЛАВА IX

   «До Нанта уже всего ничего. Еще ночь, день – и к вечеру увидим город во всей своей красе. Только удастся ли нам в него попасть? И насколько, при этом, опустеет кошелек госпожи Жанны?» – такие тревожные мысли все чаще возникали в голове Большого Пьера, самого опытного из четверки беглецов.
   Остальные безгранично в него верили, и поэтому подобных вопросов себе не задавали.
   Но когда идет война все, кому не лень, у кого есть хоть мало-мальски ощутимая сила, будь то чугунной крепости голова и налитые мускулами плечи, или шайка дружков за спиной, или доброе оружие с конем в придачу – все стараются сколотить себе состояние за счет грабежа других сограждан.
   С каждым поворотом колеса, приближающего к занятому королевским гарнизоном Нанту, дешевела жизнь плохо вооруженного человека.
   Час назад только убедительные доводы копья уговорили двух лихих молодцов отказаться от ненужного желания остановить экипаж. Третьего, зашедшего сзади, снял кнутом Ришар.
   Им повезло еще, что нападавшие не имели другого оружия, кроме ножей и старой алебарды и, видимо, впервые вышли на большую дорогу, стремясь заполнить пустоту в своих домах, образовавшуюся после чистки их деревни проезжавшим отрядом, вещами случайных путников. Но долго ли будет длиться такое везение?

* * *

   Впереди на дороге замаячила движущаяся точка.
   Большой Пьер поднапряг глаза и сумел разглядеть медленно катящийся фургон.
   «Похож на купеческий. Может, удастся к нему пристроится? – подумал он. – „обозом-то куда надежней…“
   И, подъехав к окошку кареты, сказал Жанне:
   – Госпожа, там впереди повозка едет. Если люди честные, да попутные, пристанем к ним.
   Жанна и Жаккетта тут же высунулись с двух сторон кареты, с любопытством рассматривая возможных попутчиков.
   Через полчаса они нагнали повозку.
   Фургон с парусиновым верхом неторопливо вдавливал в дорожную пыль широкие, окованные железом колеса. Из его чрева раздавались нежные звуки флейты и отрывистые буханья бубна.
   Очень толстый и очень тощий субъекты сидели на задке фургона и угощались из оплетенного кувшина вином, на закуску пожирая взглядом окрестности. Тощий поглаживал пальцем крохотный гребешок лысой квочки в цветастом балахончике, примостившейся у него на коленях.
   – Привет, Франсуа! – звонко крикнула Жаккетта. – Расскажешь, как ты оживляешь жареную курицу?!

* * *

   Фургон бродячих артистов и экипаж Жанны стояли в ложбинке у ручья. Распряженные и стреноженные кони пытались щипать позднюю травку. Ярко горел костер. Темнело.
   – Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу тебя, да еще здесь! – заметила Жаккетта, блаженно подставляя пятки теплу костра.
   – Я тоже никогда не думал, что очутюсь в такой дыре! – возмущенно воскликнул Франсуа. – А кто виноват? Он!
   И обвиняюще ткнул пальцем в толстяка.
   – И ради чего?! Рыцарь, пригласивший нас – скряга! Замок его старый и маленький, винный погреб пустой, служанки страшные, а его супруга прилипучая, как свежий коровий навоз! Играли себе в убыток, только ради высокого искусства! А имей кое-кто хоть капельку ума, сидели бы себе в Нанте и в ус не дули!
   – Уж ты-то не прибедняйся! – насмешливо отпарировал толстяк. – Только благодаря твоим усилиям винный погребок в этом замке опустел и господин рыцарь правильно рассудил, что уж если ты отведал и его вина, и его жены, то не он остался в долгу у тебя, а ты у него! Молись, что цел… А Вас, госпожа, что заставило в такую опасную пору путешествовать по неспокойным дорогам? – обратился он к Жанне.
   – Не в обиду Вам будь сказано, но охраны у Вас маловато. Для такой красивой дамы это большой риск.
   – Очень серьезные обстоятельства вынуждают меня как можно скорей добраться до Нанта и отплыть оттуда домой, – обтекаемо ответила Жанна, тоже сидевшая у огня, как простые смертные, но на раскладном стульчике. – Я бы тоже хотела иметь эскорт посолиднее, но увы, приходится довольствоваться тем, что есть.
   – Если вы не против, мы бы доехали до Нанта в вашем фарватере, – неожиданно щегольнул морской терминологией Большой Пьер.
   Толстяк задумался.
   – Раз уж наш разговор поплыл по волнам, то скажу, что быстроходной галере тяжело держаться кормы медлительного селандра ^[47]. У меня, госпожа графиня, есть предложение получше… – он поворошил веточкой угли, повертел ее в руках и закинул в костер. – Я уверен, что в своем экипаже Вы попадете в город с куда большими трудностями, чем в нашей колымаге. Мы ведь в Нанте долго выступали, нас знают и пропускают беспрепятственно.
   – То есть, я отправляю с Большого Пьера с конюхом домой, а сама с камеристкой поеду с вами? – быстро сообразили все выгоды предложения Жанна.
   – Ну да, – подтвердил толстяк. – Если госпожа не сочтет это путешествие недостойным своего положения…
   – Госпожа не сочтет! – Жанна развязала кошель, достала несколько монет и вложила в ладонь толстяку. – Я поеду с вами.
   Всем сразу стало легче от такой удачной развязки проблемы.
   К этому моменту подоспел ужин. Непринужденное веселье согрело сердца и развязало языки. Уплетая жаркое, актеры вспоминали представление в замке, где они были, и вся поляна тряслась от дружного хохота.
   Жанна не отставала от остальных, начисто забыв, что ей, в принципе, не полагается веселиться в компании подобной публики, а надлежит хранить гордое молчание, обозначая разницу в положении бродяг-актеров и знатной дамы.
   «Пусть тетя Аделаида его хранит!» – отмахнулась она от слабых укоров совести. – «А то интересно получается: веселиться с ними нельзя, а смазливых актеров по ночам принимать можно!»
   – А где вы прекрасного Ливистра потеряли? – сквозь смех спросила Жанна у толстяка.
   – О! Он остался в замке одной дамы, страстной театралки. Помогает ей устроить театр из сарая и актеров из вилланов. Скоро вернется муж той дамы и Ливистр приползет в родную труппу весь в синяках и кровоподтеках. А пока я – прекрасный Ливистр! – опередив толстяка, сообщил Франсуа, перемалывая крепкими зубами жесткое мясо.
   – Ты?! – фыркнула Жаккетта. – Ну и Ливистр, за палкой не видно!
   – А мне нашили столько пакли в костюм, что на сцене я толще его! – махнул в сторону толстяка костью фокусник.
   – Только благодаря этому костюму ты и вызвал интерес у хозяйки замка! – заметил один из жонглеров. – А как только ты очутился в ее постели в костюме Адама, то был с позором выгнан возмущенной обманом дамой.