– Я тоже так думаю, – подтвердил Полосатик. – Лет через пятьсот.
– Пошли к Пробою, – сказал Затычка, сделав вид, что не расслышал последних слов.
И они отправились в кузницу Мастера Халиба.
Она располагалась в сырой низине у городской стены, неподалеку от Улицы Кузнецов.
Вросшая в землю, окруженная весенними молодыми побегами заботливо посаженых папоротников, кузница Мастера Халиба была ужасно загадочной. Папоротники Мастер Халиб посадил сам, не доверяя это дело никому. Он специально ходил за ними в Непролазные Чащобы. Данюшки вместе с Пробоем тоже участвовали в этом походе, они помогали нести корзины с выкопанными растениями.
И все удивлялись дорогой: зачем Мастеру Халибу папоротник? Цветы у дома куда красивее.
Пробой тогда сказал, что папоротник помогает быть железу крепче.
Сейчас в освещенной огнем горна кузнице кипела обычная работа.
Ухали молотами здоровые молотобойцы, плюща на наковальне какую-то деталь, больше всего похожую на хребет дракона, а Мастер Халиб, высокий и худой, словно высохший на солнце, держал ее черными клещами, поворачивал и ударял по ней маленьким молоточком, указывая молотобойцам куда бить.
Пробой, тоже, как и остальные, голый по пояс, прикрытый толстым кожаным фартуком, помогал деду.
Данюшки отошли в сторонку, присели на скамью у входа и стали терпеливо ждать, когда Пробой сможет освободиться.
Из кузницы доносились удары молотов, слова неизвестного данюшкам языка, на котором Мастер Халиб отдавал краткие указания, змеиное шипение раскаленного железа, когда его снимали с наковальни и окунали в холодную воду.
Скоро Пробой вышел из кузницы.
– Привет! Дед меня отпустил на часок, если мы с вами сходим за Город и еще папоротнику накопаем. Поможете?
– А как же! – обрадовались данюшки.
– Тогда я сейчас ополоснусь и переоденусь, – сказал Пробой и снова скрылся в кузнице.
Скоро они уже спешили к Восточным Воротам.
– А почему надо за Городом папоротник собирать? – спросил Шустрик. – У вас же вон как хорошо он прижился.
– Этого мало, прошлое лето было сухим, не все кустики прижились. Дед расстроился. Сам хотел идти, да некогда сейчас. А вас увидел и обрадовался, что можно за папоротником послать. Он такой, хитрый, без дела не оставит, – улыбнулся Пробой. – Ой, как я рад, что на улицу выбрался! Я уже и забыл, какого цвета небо над головой. Одну цепь сковали, вторую пришлось, да еще срочный заказ сейчас делаем. Уф-ф, я еле до кровати доползаю. Рассказывайте, как у вас дела. Я слышал, вы воров поймали?
Только Затычка раскрыл рот, чтобы похвастаться…
– Это они нас поймали, – опередил его правдивый Полосатик. – И худо бы нам пришлось, не вмешайся Пятнистые. Так что рассказывать нечего.
– Ну вот, – сказал укоризненно Затычка. – Ты наступил на горло моей песне. А я уже хотел рассказать Пробою леденящую кровь историю, как мы боролись, победили и связали все сто человек.
– Ничего, то, что на самом деле случилось, тоже интересно, – рассмеялся Пробой.
Они вышли из Восточных Ворот, прошли немного Нахоженным Трактом и свернули на тропку, которая должна была привести их к папоротниковым оврагам, к сырым берегам лесных ручьев, которые папоротник так любит.
В лесу было прохладно, прохладнее чем в городе. Солнце сюда сквозь ветви деревьев проникало слабо и чувствовалось, что зима затаилась где-то неподалеку.
Данюшки шли гуськом по узкой тропинке, то перешагивая через упавшее дерево, то ныряя под низко нависшие над головой ветки.
– Слушай, Пробойчик, – спросил Затычка. – А у твоего деда в кузницу нет такой штуки, которая железо притягивает? Помнишь, ты рассказывал?
– А, камень, упавший с неба? Есть.
– Нам он очень нужен, хотя бы на день.
– Я попробую попросить его у деда, – задумчиво сказал Пробой. – Но шпагу разыскать он вам вряд ли поможет.
– А откуда ты знаешь, что мы шпагу ищем?
– Сейчас в Городе трудно найти человека, который ее не ищет. Я бы тоже искал, если бы в кузнице столько дел разом не навалилось, – опять улыбнулся Пробой.
Они дошли до папоротниковых мест, спустились в овраг и принялись выкапывать кустики с новыми побегами. Шустрик осторожно укладывал папоротник в корзины.
Скоро все корзины были полны.
– Успеем вовремя, – сказал Пробой, посмотрев на солнце. – Я тоже хочу посмотреть, как вы собираетесь камнем шпагу найти. А вот как вы его понесете? Он ведь тяжелый…
– Да хоть в эту корзину, – нашелся Затычка, идущий с прямоугольной корзиной на плечах вслед за Полосатиком.
Мастер Халиб ждал их у кузницы. Они стали выкладывать на расстеленную Мастером мешковину принесенные ростки папоротника.
– Молодцы, ребята, большую работу провернули! – радовался Мастер Халиб.
– Дед, у нас к тебе просьба, – сказал Пробой. – Одолжи ребятам на день тот небесный камень, что железо притягивает.
В глазах Мастера Халиба загорелся веселый огонек.
– Каждое дело должно быть вознаграждено, – важно сказал он. – На один день я так и быть, разрешаю вам им воспользоваться, хотя уверен, что вернете вы его значительно раньше.
Хоть размеры камня были небольшими, но зато уж весил он… Ноги у Затычки непроизвольно подогнулись в коленках.
– И-дем, – выдавил он из себя и пошел, старательно передвигая ставшие вдруг непослушными ноги.
Немного растерянно данюшки и Пробой двинулись за ним, не зная, предложить ему помощь, или не стоит.
Мастер Халиб, который уже принялся высаживать принесенный папоротник, смотрел им вслед и тихонько посмеивался.
Дойти до Улицы Улитки самостоятельно Затычке было не суждено. Он как-то упустил из виду, что путь до нее по Улице Кузнецов, которой он пошел, не самый лучший для камня, который способен притягивать железо.
Сгибаясь под тяжестью корзины, Затычка упрямо не просил помощи у друзей и поэтому мог смотреть только себе под ноги. И вдруг он заметил, что его собственные ноги сворачивают с прямого пути, даже не спрашивая мнения хозяина на этот счет.
Корзину с камнем вдруг резко повело куда-то в сторону и Затычка, споткнувшись на ступеньке, влетел в скобяную лавку. В мгновении ока все железные вещи, что были в избытке выставлены на ее прилавке и висели на стенах, притянулись к корзине и погребли под собой несчастного Затычку.
– Ого! Ты похож на ежика с припасами! – заметил Полосатик, заглядывая в лавку.
Общими усилиями данюшки освободили Затычку из плена скобяных товаров и вывели на улицу.
– Может, снимешь? – спросили они его.
– Нет! – отказался Затычка.
– Да, придется тебя конвоировать, – сказал Шустрик.
Теперь друзья вели Затычку, словно преступника, не давая ему сворачивать к железным предметам, пока не дошли до Собрания Древностей.
Они опять прошли от Улицы Улитки до дома Учителя Лабео и по всем улочкам около Цитадели.
Урожай собрался богатый: камень притягивал потерянные пряжки, гвозди, скобы, всякую железную мелочь. Не пропустил он и ни одного кованного фонаря.
Затычку втроем с трудом отлепляли от решеток и перил.
Проходивший мимо Алый Меченосец, в полной форме, каске и при оружии, тоже чудом избежал знакомства с ощетинившейся гвоздями корзиной.
Но все было напрасно: главное – шпагу – камень не нашел…
– Ты ему плохо задачу объяснил, – грустно пошутил Шустрик. – Вот он тебя и не понял. Давай-ка водворим это чудо природы обратно.
– И все равно я что-нибудь еще придумаю! – упрямо сказал Затычка.
Данюшки понесли камень обратно в кузницу.
– Каких прутиков? – встрепенулся Затычка.
– Этого я не знаю. Кладоискателей надо спросить.
– А вы знаете таких кладоискателей?
– Нет. В Акватике не знаю. В Аквилоне знаю.
– Так, значит завтра выбегаем в Аквилон, – решительно скомандовал Затычка друзьям.
– Ты с ума сошел? – спросил Полосатик. – А школа?
– Школа, школа! – завопил в негодовании Затычка. – Кругом одна школа!
– Полосатый прав, – поддержал Полосатика Шустрик. – Нечего сломя голову в Аквилон нестись, и в Акватике эти, с прутиками, должны быть. Учителя Лабео спросить надо, он должен знать.
– Тогда идем к Учителю Лабео, – утих Затычка. – Пробой, ты с нами?
– Нет, мне в кузницу пора! – сказал Пробой. – Час отдыха закончился. Расскажете потом, что получилось.
Данюшки распрощались с ним и с Мастером Халибом и пошли на Спокойную Улицу.
Учитель Лабео был дома и что-то писал, сидя за своим рабочим столом.
Выслушав данюшек, он сказал:
– Есть в Акватике один такой человек. Он на Улице Чудиков, дом тринадцать живет. Вас адрес не отпугивает?
– Нет!
– Тогда сходите, по слухам, он пока в Городе, только недавно из поездки вернулся.
Выходя из дома Учителя Лабео, Затычка вспомнил, что хотел занести книгу.
“Обязательно занесу!” – поклялся он сам себе.
– Здравствуйте, это Вы с помощью прутиков ищете? – решил экономить время и начать сразу с дела Затычка.
– Ищу, – охотно согласился старичок. – А вам чего сыскать?
– Две шпаги и одну золотую цепь! – выпалил Затычка.
Старичок пристально посмотрел на него:
– Клад, то есть?
– Клад! – обрадовался Затычка.
– Нет, ребята, я кладов не ищу.
От такого ответа Затычка сник.
– А что же вы ищете? – вежливо спросил Полосатик, принимая бремя разговора на себя.
– Я, ребята, воду ищу, – объяснил старичок.
– Воду прутиком?
– Прутиком. Ореховым, али вербным.
– А как это? – всерьез заинтересовались данюшки.
– А хожу с прутиком по полям да долам, он мне и указует, под каким местом вода есть. Меня часто из деревень зовут, когда колодец людям надо выкопать, а где ближе всего вода к поверхности подходит – не знают. Недавно вот воротился. Нашел прутик воду, поставили мы на том месте колодец, хорошая в него вода пришла, чистая, вкусная.
– Нам шпагу надо, – вздохнул Затычка. – Говорят, что некоторые прутиком клады находят.
– О таких не слыхал… – развел руками старичок. – Иные, правда, иногда объявляют себя кладознатцами, но на поверку всегда выходило, что все брехня. Так, чтобы прутиком клад нашли, я не знаю. Да и на что дереву клад? Оно, дерево, воду любит, потому и ищет.
Последними словами старичок убил зарождающуюся в Затычке мысль сорвать ореховый прутик и попробовать самому найти шпагу.
– Спасибо, – вздохнул он. – Жалко, что шпага не вода.
Домой Затычка пришел совсем грустный.
Там тоже было невесело, потому что очень пусто. Мама еще не вернулась, а отец понес грамоты в Аквилон.
Затычка поел на кухне, что нашел в буфете, разогревать ничего не стал. Еда была какая-то невкусная. Сразу вспомнилась бабушка с ее обедами, вспомнилось, как весело дома, когда все соберутся вечером.
Затычке стало так тоскливо, что хоть садись у окна и начинай выть на выползающую из-за высоких крыш луну.
Тоска обрадовалась, что завладела сердцем Затычки, и стала расти снежным комом.
“И все-то у меня в жизни не так!” – печально думал Затычка, чуть не глотая слезы. – “Шпагу найти не смог, хоть и наобещал, поэт из меня никудышный… Историю Города не знаю – люди смеются, когда читают, что я написал… И зачем я такой на земле? Лучше было бы и не родиться… Книгу, и ту не возвратил…”
Вспомнив о книге, Затычка обрадовался, что можно покинуть пустой дом, схватил в охапку “Краткое пособие…” и, сломя голову, понесся к Учителю Лабео, словно кто-то за ним гнался по пятам.
Было уже совсем темно. Светила луна на небе, светили фонари на улице.
Учитель Лабео вкусно ужинал, читая газету.
– А, Затычка, заходи! – обрадовался он. – Составишь мне компанию, вдвоем и есть веселей. А о делах потом.
Затычка вошел и почувствовал, что его тоска осталась за дверью, словно затаилась у порога. В свой дом Учитель Лабео ее не пустил.
На кухне у Учителя потрескивали дрова в печке. Горели свечи в подсвечнике. Пахло свежеиспеченным пирогом. Было тепло и уютно.
Без особых церемоний Затычка и Учитель Лабео наперегонки прикончили ужин и перешли к длительному чаепитию, за которым так хорошо говорится.
– Я Вам Вашу книгу принес, – сказал Затычка. – Ту, что на чердаке вал… лежала.
– А-а, значит я не ошибся… – поставил чашку на стол Учитель Лабео. – Ты – автор того произведения, что лежало под чердачной лестницей? Я ознакомился с ним, посчитав, что раз оно попало в наш дом, то мне можно заглянуть в него.
Затычка покраснел.
– Можете ничего не говорить, – сказал он, глядя в свою тарелку. – Я знаю, что сделал там кучу ошибок.
– А я и не собираюсь ничего говорить… – хитро прищурился Учитель Лабео. – После истории с панаками и Красными Конюшнями я уже смирился с мыслью, что все мои попытки вложить в ваши головы немножко знаний потерпели блистательный провал. Я сообщаю величайшей ценности знания своим дорогим ученикам в одно ухо, у них все это тут же благополучно выходит через другое. Что поделать, такова видно доля бедного Учителя Лабео.
– Я думал, Ваша книга мне поможет стать поэтом… – вздохнул Затычка.
– Я тоже так когда-то думал… – неожиданно сказал Учитель Лабео.
– Вы?! – не поверил Затычка.
– Я, – кивнул Учитель Лабео. – В юности мне тоже хотелось писать стихи. Но даже двух строк я сложить не мог. И тогда мой дядюшка решил помочь мне и написал эту книгу. Он искренне полагал, что человека можно этому научить.
– Он был поэт? – спросил Затычка.
– Нет, он не был поэтом, – рассмеялся Учитель Лабео. – Но он знал много стихотворений других поэтов и считал себя великим знатоком в этом вопросе. И я думаю, писать книгу про то, как правильно писать стихи ему нравилось куда больше, чем писать стихи. Потому что сначала он сделал «Полное пособие…», а потом, специально для меня «Краткое пособие…». И лелеял мысль сделать третий, карманный вариант. Но тетушка воспротивилась.
– А почему книга оказалась на чердаке?
– Потому что меня постиг тот же результат, что и тебя. Пособие не сделало из меня поэта, я страшно разозлился и закинул ее на самое дно старого сундука.
– А потом?
– А потом… – Учитель Лабео, не спеша, протер очки. – А потом, мой мальчик, я не стал выдающимся поэтом. Вообще не стал никаким. Но я стал Учителем Лабео, Хранителем Истории Акватики и ничуть об этом не жалею. Ни капельки.
– Вы – замечательный Хранитель Истории, – подтвердил Затычка.
– Да, это мое призвание и я это дело очень люблю, – согласился Учитель Лабео.
– Но что делать мне? – горько спросил Затычка. – Поэма получилась никудышная, а ведь так старался. Значит, я тоже не буду поэтом?
– Не знаю, – хитро улыбнулся Учитель Лабео. – Не знаю. Но что я могу тебе твердо сказать: даже если ты десять раз перепишешь красивым почерком «Краткое пособие…» от корки и до корки, и вызубришь его наизусть (в чем я очень сомневаюсь), то оно все равно не сделает из тебя поэта.
– Это я уже понял, – мрачно сказал Затычка.
– Подожди, я еще не закончил. Я не знаю, будешь ли ты поэтом, это знаешь только ты. Если ты почувствуешь, что должен сочинять, просто должен, потому что иначе тебя разорвет изнутри, – значит, это твое.
– Страшновато как-то звучит… – поежился Затычка.
– А ты как думал? – строго посмотрел на него Учитель Лабео. – Это значит, что миры, которые возникают в твоей голове, просятся наружу и ты, создавший их внутри себя, должен создать им приют на бумаге, материализовать их, сделать осязаемыми. Это отнюдь не безоблачный праздник, это труд, обуза, твоя ноша. Но без этого ты просто жить не сможешь, ничто тебе будет не в радость. Если чувствуешь это в себе, – значит, ты поэт.
Затычка отпил чаю и задумчиво прислушался к себе.
– Пока ничего нет, – честно сказал он. – Пока в животе урчит. Ну хорошо, а если все будут ругать мои стихи? Вы не слышали, как Полосатик с Шустриком на меня накинулись! Мне сразу расхотелось сочинять!
Учитель Лабео спустил очки на нос и посмотрел на Затычку поверх них.
– Хочешь, я расскажу тебе короткую историю о бородатом мудреце?
– Не знаю… – осторожно сказал Затычка.
– Значит, хочешь. Так вот, жил на свете бородатый мудрец и были у него ученики. Пришли они как-то к нему и говорят:
“Учитель, можно нам носить бороды?”
“Нет!” – говорит мудрец.
“Но почему?” – удивились ученики. – “Ты же носишь бороду?”
“А я никого не спрашивал, можно ли мне ее носить!”
Понял смысл истории?
– Понял, – невозмутимо сказал Затычка. – Они жили в холодном климате.
Учитель Лабео поперхнулся чаем.
– Что? – переспросил он растерянно. – Торакатум тебя побери, почему?
– Потому что лица мерзли. Вот им бород и захотелось. Для тепла, – засмеялся Затычка.
– Значит, понял, – успокоился Учитель Лабео и налил себе еще чашечку. – Хочется писать, – пиши. Не обязательно сразу вешать написанное на ограду карусели.
– Как, Вы и это знаете? – охнул Затычка.
– А я все знаю. Так вот, вывешивать сразу на обозрение публики не надо, но и бросать сложение стихов только потому, что пока их ругают – тоже не дело. Работай, и все придет. Только так. А иначе ты скатишься на путь Северного Ветра, чем он кончается – мы на днях видели. А «Краткое пособие» я тебе дарю. Кто знает, может оно и вправду будет чем-то полезно.
– Конечно полезно, – сказал Затычка. – Вот скажите слово!
– Вкручивать!
– Вспучивать, выкручивать, всучивать, вымучивать! – затараторил Затычка. – Выучивать, вышучивать, замучивать, заучивать, изучивать, измучивать, нахлобучивать, накручивать, наскучивать, откручивать, отмучивать, прискучивать, проучивать, разучивать!
– Замечательно! – засмеялся Учитель Лабео. – Теперь я и за тебя, и за книгу, и за будущее поэзии спокоен. Давай-ка чай допьем, а то он у нас совсем остынет.
Затычка кивнул, ему было так легко и радостно. Но он вдруг вспомнил пустой дом и тоска снова шевельнулась где-то за дверью Учителя Лабео.
– А можно я сегодня у вас останусь? – робко спросил Затычка. – Дома так пусто, мамы нет, отец тоже в пути.
– Какой разговор, – махнул рукой Учитель Лабео. – Места, что ли нет? А ты помнишь прошлогодний турнир, когда Тень Куропатки бросил вызов Снежному Вихрю?
– А как же! – радостно воскликнул Затычка. – Это же было в нарушении правил, его чуть пера не лишили!
И они стали оживленно обсуждать и этот турнир, и другие, и все, что имело хоть какое-то отношение к бойцам Бета Спленденс.
Грусть-тоска подождала-подождала Затычку под дверью, поняла, что больше здесь ей поживиться нечем и подалась себе восвояси.
Когда же Затычка растянулся под одеялом на деревянном диванчике и глаза его стал смыкать сон, он почувствовал, что беды и несчастья кончились и все будет прекрасно, это совершенно точно.
Сквозь полуопущенные веки он видел дверной проем, а за проемом стол. На столе горела одинокая свеча, загороженная книгой, чтобы свет ее не тревожил его, Затычку.
За столом сидел и работал Учитель Лабео. Он продолжал писать Историю Акватики.
Учитель Лабео был уже на ногах и жарил на кухне глазунью.
– А Вы вообще ложились? – спросил Затычка. – Когда же Вы спите?
– А-а, в моем возрасте спать хочется куда меньше, чем в твоем, – отмахнулся Учитель Лабео. – Я днем, часок после обеда, соснуть люблю. А ночью работается хорошо. Тебе сколько глазков?
– Четыре, – сказал скромный Затычка.
Пришлось Учителю Лабео жарить себе вторую порцию: на сковородке было как раз четыре яйца.
– А зачем Вам на чердаке баллиста? – спросил с набитым ртом Затычка.
– Это, мой друг, большой секрет! – с удовольствием отозвался от плиты Учитель Лабео. – И раскрыть я ее тебе смогу только после того, как ты будешь иметь по истории твердую пять.
– Ну, – обиделся Затычка. – Вы бы прямо и говорили: никогда. Я тоже так могу: поставить невыполнимое условие и сделать вид, что все в Ваших руках.
– И это говорит человек, который распутал кражу года? – невинно заметил Учитель Лабео. – Если бы ты хоть десятую часть своей энергии направил бы в школьное русло…
– Совсем недавно Вы нас носом в ошибки тыкали и всячески подчеркивали, что только волею случая мы выкарабкались из этой передряги.
– Одно другому не мешает! – невозмутимо заметил Учитель Лабео, перекладывая свою яичницу на тарелку. – Хлеб мне передай, пожалуйста.
Затычка подал хлебницу.
– Да к тому же нет ничего идеального. Строгий критик, разбирая даже финальный бой Забияки и Северного Ветра, найдет там немало огрехов, тактических и стратегических ошибок.
– Ну вы скажете! – удивился Затычка. – В том бое не было никаких огрехов.
– Это тебе так кажется, – улыбнулся Учитель Лабео. – А вчера ко мне заходил зеленщик с соседней улицы, разложил бой на кусочки и доказал мне как дважды два, что просто ошибки там наслаивались на грубые ошибки. И что Забияку пока списывать в архив.
– А самого его не пора?! – вскочил в негодовании Затычка.
– Тише, тише, – покачал ладонью Учитель Лабео. – Не начинай военных действий. Мы с тобой всего лишь говорим о том, что нет ничего идеального. Зеленщик имеет полное право думать по-своему. К тому же болеет он за Стального Мотылька.
– Конечно, – бурча, сел обратно на место Затычка. – Каждый норовит чужой бой охаять. Сами бы шпаги в руки взяли, посмотрел бы я на них!
– Ого! Время-то уже поджимает! – сказал Учитель Лабео. – Давай-ка поторопимся. Тебе, конечно, не привыкать, но я как-то не привык опаздывать.
И точно, мама была дома.
Словно по волшебству, дом сразу перестал быть пустым и холодным. Да и голодным тоже – мама разогревала многочисленные бабушкины гостинцы.
– Завтра отец вернется, – сказала она, потрепав его по голове. – Соскучился?
Затычка кивнул.
– Прибери у себя, – попросила мама. – Чтобы к его возвращению у нас уютно было, ты же знаешь, как приятно возвращаться в уютный дом.
Даже удивляясь собственной готовности беспрекословно сделать уборку, Затычка пошел к себе.
Да, там было поле боя. Сначала писание героической поэмы, потом поиски грабителей оставили в комнате следы разрухи.
Затычка в поте лица принялся восстанавливать ее мирный облик. Он убирался и (прямо как Учитель Лабео), думал во время уборки обо всем.
О том, чем закончились последние события и о том, чем они начались. О турнире, о Забияке, о Собрании Древностей, об Игрунье, о складе, о прыжке панака с обрыва, о карусели на Круглой Площади, о поэме…
– О чем задумался? – спросила мама, заглядывая в комнату.
– Ой, я кажется теперь могу сказать, в каком трактирчике Акватики какое любимое блюдо, – немного невпопад ответил Затычка.
– Да? – удивилась мама. – Вот уж не знала.
– И еще я знаю адрес одного человека, который ореховым прутиком может воду найти. Если бабушке будет нужен новый колодец, можно его попросить…
– Какой ты у меня стал хозяйственный! – засмеялась мама. – Это на тебя Полосатик так действует. Ладно, заканчивай, и давай поедим.
Затычка с удвоенной силой продолжил уборку и скоро комната приняла нормальный вид. Почти нормальный…
“Сойдет!” – довольно подумал Затычка. – “Такой вид как раз по мне, а то скучно будет!”
Он набил получившимся мусором большое ведро и пошел его выносить.
“Что-то мой Затычка сам на себя не похож…” – молча удивлялась его мама.
Вдруг хлопнула входная дверь, в кухню влетел Затычка с пустым ведром, кинул его второпях на пол и закричал:
– Мама, мне срочно к ребятам надо! Я догадался! Я потом поем! Очень важное дело!
Он быстро накинул куртку и исчез, только снова хлопнула дверь, да слышен был его топот на лестнице.
“Вот теперь похож!” – успокоилась мудрая мама Затычки.
– К Забияке! – одним словом сказал он.
– Ты хоть толком объясни, – попросил Полосатик.
– Можно не сейчас! – умоляюще попросил Затычка. – Я уверен, я почти уверен, я голову готов на отсечение дать! Но все-таки лучше сначала проверить…
Они втроем быстро добежали до Забияки.
– Забияка, ты нам очень нужен! – попросил Затычка. – Пойдем с нами, пожалуйста! Это немного времени займет.
– Вы такие загадочные, – заметил, одеваясь, Забияка, – что я боюсь даже спрашивать, зачем я вам нужен. А куда мы идем?
– Сейчас – к Учителю Лабео! – отрывисто сказал Затычка.
Шумной компанией они добрались Спокойной Улицы, но ни данюшки, ни Забияка по-прежнему не могли понять, куда и зачем их ведет Затычка.
– Что случилось? – услышав их топот, встревожено выглянул из-за своей двери Учитель Лабео.
– Ничего страшного, – успокоил его Полосатик. – Просто Затычка с ума сошел.
– Утром он был еще нормальным, – заметил Учитель Лабео.
– Присоединяйтесь, пожалуйста, к нам, – попросил Затычка. – На минутку!
Учитель Лабео вышел на лестничную площадку.
Все столпились вокруг Затычки и смотрели на него, ожидая дальнейших действий.
Затычка глубоко вздохнул, словно набираясь смелости перед тем, как прыгнуть с моста в холодную воду, и решительно шагнул к чердачной лестнице.
Данюшки, Забияка и Учитель Лабео пошли за ним.
Очутившись на чердаке, который они убрали до неузнаваемого состояния, Затычка огляделся, что-то прикинул и легко запрыгнул на крышку старого сундука, где когда-то лежало «Краткое пособие по стихосложению».
Встав на сундук во весь рост, он дотянулся рукой до широкой поперечной балки, той самой на которой ела бабушкину котлету сова, затаив дыхание, пошарил там и осторожно снял с нее длинный, узкий сверток.
Спрыгнув на пол, он положил сверток на сундук и стал разворачивать туго запеленутый кусок парусины.
Остальные зачарованно смотрели на его пальцы.
Наконец парусина размоталась и все увидели две шпаги и золотую цепь. Одна шпага напоминала королеву, всю украшенную драгоценностями. Вторая рядом с ней была скромной и невзрачной.
Вот ее-то Затычка и взял в руки, не обращая внимания ни на цепь, ни на нарядную шпагу.
С сияющим лицом он повернулся к друзьям и счастливо сказал:
– А мы, все-таки, нашли Игрунью! Держи, Забияка!
Забияка осторожно принял шпагу и высвободил клинок из ножен.
– Да, это она, Игрунья! – не менее счастливо отозвался он.
В этот момент чердачная лестница жалобно взвизгнула под чьими-то тяжелыми шагами и низкий голос решительно сказал:
– Всем стоять!
На чердак, боком протиснувшись в дверной проем, ворвалась тетушка Гирошима, держа в руках устрашающий трехстрельный арбалет.
– Ложись! – завопил Затычка, узрев направленные в свою сторону стальные язычки стрел и укрылся за сундуком.
Все остальные тут же последовали его примеру, попрятавшись кто куда.
– Тьфу ты! – в сердцах сплюнула тетушка Гирошима. – Опять те же!
– А Вы кого ожидали увидеть, дорогая тетушка Гирошима? – робко спросил Забияка, выглядывая из-за старого комода.
– А я слышу, опять над головой бухают! Ну сколько же можно! Думаю, или снова приведения обосновались, или из грабительской шайки кто-нибудь! Надоело мне все это хуже горькой редьки! Кончилось мое терпение, сейчас, думаю, разберусь с теми, кому наш чердак покоя не дает! Взяла арбалет и сюда! И совершенно напрасно, как выясняется! – тетушка Гирошима разочарованно махнула арбалетом.
Все опять присели.
– Тетушка Гирошима, давайте меняться – осторожно предложил Забияка. – Вы мне дадите арбалет подержать, а я вам шпагу насовсем подарю. Красивую, с камнями!
– А на кой мне твоя шпага? – удивилась тетушка Гирошима.
– Это тоже грозное оружие, – объяснил Забияка. – Пригодится обязательно!
– Мясо на огне жарить, – добавил из-за корзины Полосатик. – Или окорок салом и чесноком шпиговать – тоже хорошо.
Общими усилиями удалось убедить тетушку Гирошиму в незаменимости шпаги для домашнего хозяйства.
Она положила арбалет на сундук и все с облегчением выбрались из укрытий.
Тетушка Гирошима недоверчиво осмотрела шпагу Северного Ветра, поколупала ногтем драгоценные камни на ее рукояти и ножнах, и сказала:
– Ладно, пусть остается. Может, и правда, когда сгодится.
– Вот и замечательно! – быстро разрядил арбалет Забияка. – Ого! Да он у Вас боевой, надо же, какая пружина мощная!
– Игрушечных не держим! – обиделась за свой арбалет тетушка Гирошима.
– А вдруг бы случайно крючок спустили и попали бы в кого-нибудь, не разобравшись? – спросил Затычка, трогая пальцем острие стрелы.
– Велика важность! – небрежно отмахнулась тетушка Гирошима. – Я бы попала, я бы и вылечила!
– Ну разве что так… – сказал, отряхиваясь, Учитель Лабео. – Поздравьте, тетушка Гирошима, моих мальчиков. Они все-таки нашли Игрунью!
– Ой! – обрадовалась тетушка Гирошима. – Значит, больше мы не будем ходит по уши в малолетних сыщиках?
– Нет.
– И на чердак ломиться не станут?
– Нет.
– И перед домом на четвереньках никто не будет ползать?
– Нет.
– И улица опять станет Спокойной?
– Да!
– Какое счастье! – от всей души воскликнула тетушка Гирошима. – Поздравляю Вас, Учитель Лабео!
– Пошли к Пробою, – сказал Затычка, сделав вид, что не расслышал последних слов.
И они отправились в кузницу Мастера Халиба.
Она располагалась в сырой низине у городской стены, неподалеку от Улицы Кузнецов.
Вросшая в землю, окруженная весенними молодыми побегами заботливо посаженых папоротников, кузница Мастера Халиба была ужасно загадочной. Папоротники Мастер Халиб посадил сам, не доверяя это дело никому. Он специально ходил за ними в Непролазные Чащобы. Данюшки вместе с Пробоем тоже участвовали в этом походе, они помогали нести корзины с выкопанными растениями.
И все удивлялись дорогой: зачем Мастеру Халибу папоротник? Цветы у дома куда красивее.
Пробой тогда сказал, что папоротник помогает быть железу крепче.
Сейчас в освещенной огнем горна кузнице кипела обычная работа.
Ухали молотами здоровые молотобойцы, плюща на наковальне какую-то деталь, больше всего похожую на хребет дракона, а Мастер Халиб, высокий и худой, словно высохший на солнце, держал ее черными клещами, поворачивал и ударял по ней маленьким молоточком, указывая молотобойцам куда бить.
Пробой, тоже, как и остальные, голый по пояс, прикрытый толстым кожаным фартуком, помогал деду.
Данюшки отошли в сторонку, присели на скамью у входа и стали терпеливо ждать, когда Пробой сможет освободиться.
Из кузницы доносились удары молотов, слова неизвестного данюшкам языка, на котором Мастер Халиб отдавал краткие указания, змеиное шипение раскаленного железа, когда его снимали с наковальни и окунали в холодную воду.
Скоро Пробой вышел из кузницы.
– Привет! Дед меня отпустил на часок, если мы с вами сходим за Город и еще папоротнику накопаем. Поможете?
– А как же! – обрадовались данюшки.
– Тогда я сейчас ополоснусь и переоденусь, – сказал Пробой и снова скрылся в кузнице.
Скоро они уже спешили к Восточным Воротам.
– А почему надо за Городом папоротник собирать? – спросил Шустрик. – У вас же вон как хорошо он прижился.
– Этого мало, прошлое лето было сухим, не все кустики прижились. Дед расстроился. Сам хотел идти, да некогда сейчас. А вас увидел и обрадовался, что можно за папоротником послать. Он такой, хитрый, без дела не оставит, – улыбнулся Пробой. – Ой, как я рад, что на улицу выбрался! Я уже и забыл, какого цвета небо над головой. Одну цепь сковали, вторую пришлось, да еще срочный заказ сейчас делаем. Уф-ф, я еле до кровати доползаю. Рассказывайте, как у вас дела. Я слышал, вы воров поймали?
Только Затычка раскрыл рот, чтобы похвастаться…
– Это они нас поймали, – опередил его правдивый Полосатик. – И худо бы нам пришлось, не вмешайся Пятнистые. Так что рассказывать нечего.
– Ну вот, – сказал укоризненно Затычка. – Ты наступил на горло моей песне. А я уже хотел рассказать Пробою леденящую кровь историю, как мы боролись, победили и связали все сто человек.
– Ничего, то, что на самом деле случилось, тоже интересно, – рассмеялся Пробой.
Они вышли из Восточных Ворот, прошли немного Нахоженным Трактом и свернули на тропку, которая должна была привести их к папоротниковым оврагам, к сырым берегам лесных ручьев, которые папоротник так любит.
В лесу было прохладно, прохладнее чем в городе. Солнце сюда сквозь ветви деревьев проникало слабо и чувствовалось, что зима затаилась где-то неподалеку.
Данюшки шли гуськом по узкой тропинке, то перешагивая через упавшее дерево, то ныряя под низко нависшие над головой ветки.
– Слушай, Пробойчик, – спросил Затычка. – А у твоего деда в кузницу нет такой штуки, которая железо притягивает? Помнишь, ты рассказывал?
– А, камень, упавший с неба? Есть.
– Нам он очень нужен, хотя бы на день.
– Я попробую попросить его у деда, – задумчиво сказал Пробой. – Но шпагу разыскать он вам вряд ли поможет.
– А откуда ты знаешь, что мы шпагу ищем?
– Сейчас в Городе трудно найти человека, который ее не ищет. Я бы тоже искал, если бы в кузнице столько дел разом не навалилось, – опять улыбнулся Пробой.
Они дошли до папоротниковых мест, спустились в овраг и принялись выкапывать кустики с новыми побегами. Шустрик осторожно укладывал папоротник в корзины.
Скоро все корзины были полны.
– Успеем вовремя, – сказал Пробой, посмотрев на солнце. – Я тоже хочу посмотреть, как вы собираетесь камнем шпагу найти. А вот как вы его понесете? Он ведь тяжелый…
– Да хоть в эту корзину, – нашелся Затычка, идущий с прямоугольной корзиной на плечах вслед за Полосатиком.
Мастер Халиб ждал их у кузницы. Они стали выкладывать на расстеленную Мастером мешковину принесенные ростки папоротника.
– Молодцы, ребята, большую работу провернули! – радовался Мастер Халиб.
– Дед, у нас к тебе просьба, – сказал Пробой. – Одолжи ребятам на день тот небесный камень, что железо притягивает.
В глазах Мастера Халиба загорелся веселый огонек.
– Каждое дело должно быть вознаграждено, – важно сказал он. – На один день я так и быть, разрешаю вам им воспользоваться, хотя уверен, что вернете вы его значительно раньше.
* * *
Когда Затычка поднял корзину с небесным камнем, притягивающим железо, он понял, что это совсем не охапка папоротника.Хоть размеры камня были небольшими, но зато уж весил он… Ноги у Затычки непроизвольно подогнулись в коленках.
– И-дем, – выдавил он из себя и пошел, старательно передвигая ставшие вдруг непослушными ноги.
Немного растерянно данюшки и Пробой двинулись за ним, не зная, предложить ему помощь, или не стоит.
Мастер Халиб, который уже принялся высаживать принесенный папоротник, смотрел им вслед и тихонько посмеивался.
Дойти до Улицы Улитки самостоятельно Затычке было не суждено. Он как-то упустил из виду, что путь до нее по Улице Кузнецов, которой он пошел, не самый лучший для камня, который способен притягивать железо.
Сгибаясь под тяжестью корзины, Затычка упрямо не просил помощи у друзей и поэтому мог смотреть только себе под ноги. И вдруг он заметил, что его собственные ноги сворачивают с прямого пути, даже не спрашивая мнения хозяина на этот счет.
Корзину с камнем вдруг резко повело куда-то в сторону и Затычка, споткнувшись на ступеньке, влетел в скобяную лавку. В мгновении ока все железные вещи, что были в избытке выставлены на ее прилавке и висели на стенах, притянулись к корзине и погребли под собой несчастного Затычку.
– Ого! Ты похож на ежика с припасами! – заметил Полосатик, заглядывая в лавку.
Общими усилиями данюшки освободили Затычку из плена скобяных товаров и вывели на улицу.
– Может, снимешь? – спросили они его.
– Нет! – отказался Затычка.
– Да, придется тебя конвоировать, – сказал Шустрик.
Теперь друзья вели Затычку, словно преступника, не давая ему сворачивать к железным предметам, пока не дошли до Собрания Древностей.
Они опять прошли от Улицы Улитки до дома Учителя Лабео и по всем улочкам около Цитадели.
Урожай собрался богатый: камень притягивал потерянные пряжки, гвозди, скобы, всякую железную мелочь. Не пропустил он и ни одного кованного фонаря.
Затычку втроем с трудом отлепляли от решеток и перил.
Проходивший мимо Алый Меченосец, в полной форме, каске и при оружии, тоже чудом избежал знакомства с ощетинившейся гвоздями корзиной.
Но все было напрасно: главное – шпагу – камень не нашел…
– Ты ему плохо задачу объяснил, – грустно пошутил Шустрик. – Вот он тебя и не понял. Давай-ка водворим это чудо природы обратно.
– И все равно я что-нибудь еще придумаю! – упрямо сказал Затычка.
Данюшки понесли камень обратно в кузницу.
* * *
– Да, к сожалению искать спрятанное этот камень не может, – заметил Мастер, принимая камень. – Для него все едино. Поэтому клады ищут не так, а с помощью прутиков.– Каких прутиков? – встрепенулся Затычка.
– Этого я не знаю. Кладоискателей надо спросить.
– А вы знаете таких кладоискателей?
– Нет. В Акватике не знаю. В Аквилоне знаю.
– Так, значит завтра выбегаем в Аквилон, – решительно скомандовал Затычка друзьям.
– Ты с ума сошел? – спросил Полосатик. – А школа?
– Школа, школа! – завопил в негодовании Затычка. – Кругом одна школа!
– Полосатый прав, – поддержал Полосатика Шустрик. – Нечего сломя голову в Аквилон нестись, и в Акватике эти, с прутиками, должны быть. Учителя Лабео спросить надо, он должен знать.
– Тогда идем к Учителю Лабео, – утих Затычка. – Пробой, ты с нами?
– Нет, мне в кузницу пора! – сказал Пробой. – Час отдыха закончился. Расскажете потом, что получилось.
Данюшки распрощались с ним и с Мастером Халибом и пошли на Спокойную Улицу.
Учитель Лабео был дома и что-то писал, сидя за своим рабочим столом.
Выслушав данюшек, он сказал:
– Есть в Акватике один такой человек. Он на Улице Чудиков, дом тринадцать живет. Вас адрес не отпугивает?
– Нет!
– Тогда сходите, по слухам, он пока в Городе, только недавно из поездки вернулся.
Выходя из дома Учителя Лабео, Затычка вспомнил, что хотел занести книгу.
“Обязательно занесу!” – поклялся он сам себе.
* * *
Кладоискатель, живущий на Улице Чудиков в тринадцатом доме оказался маленьким лысым старичком.– Здравствуйте, это Вы с помощью прутиков ищете? – решил экономить время и начать сразу с дела Затычка.
– Ищу, – охотно согласился старичок. – А вам чего сыскать?
– Две шпаги и одну золотую цепь! – выпалил Затычка.
Старичок пристально посмотрел на него:
– Клад, то есть?
– Клад! – обрадовался Затычка.
– Нет, ребята, я кладов не ищу.
От такого ответа Затычка сник.
– А что же вы ищете? – вежливо спросил Полосатик, принимая бремя разговора на себя.
– Я, ребята, воду ищу, – объяснил старичок.
– Воду прутиком?
– Прутиком. Ореховым, али вербным.
– А как это? – всерьез заинтересовались данюшки.
– А хожу с прутиком по полям да долам, он мне и указует, под каким местом вода есть. Меня часто из деревень зовут, когда колодец людям надо выкопать, а где ближе всего вода к поверхности подходит – не знают. Недавно вот воротился. Нашел прутик воду, поставили мы на том месте колодец, хорошая в него вода пришла, чистая, вкусная.
– Нам шпагу надо, – вздохнул Затычка. – Говорят, что некоторые прутиком клады находят.
– О таких не слыхал… – развел руками старичок. – Иные, правда, иногда объявляют себя кладознатцами, но на поверку всегда выходило, что все брехня. Так, чтобы прутиком клад нашли, я не знаю. Да и на что дереву клад? Оно, дерево, воду любит, потому и ищет.
Последними словами старичок убил зарождающуюся в Затычке мысль сорвать ореховый прутик и попробовать самому найти шпагу.
– Спасибо, – вздохнул он. – Жалко, что шпага не вода.
* * *
После старичка с Улицы Чудиков данюшки уже никуда не пошли, потому что неимоверно устали. И побрели по домам. Их уже не радовал ни мягкий весенний вечер, ни запах молодых листьев, плывущий над улицами.Домой Затычка пришел совсем грустный.
Там тоже было невесело, потому что очень пусто. Мама еще не вернулась, а отец понес грамоты в Аквилон.
Затычка поел на кухне, что нашел в буфете, разогревать ничего не стал. Еда была какая-то невкусная. Сразу вспомнилась бабушка с ее обедами, вспомнилось, как весело дома, когда все соберутся вечером.
Затычке стало так тоскливо, что хоть садись у окна и начинай выть на выползающую из-за высоких крыш луну.
Тоска обрадовалась, что завладела сердцем Затычки, и стала расти снежным комом.
“И все-то у меня в жизни не так!” – печально думал Затычка, чуть не глотая слезы. – “Шпагу найти не смог, хоть и наобещал, поэт из меня никудышный… Историю Города не знаю – люди смеются, когда читают, что я написал… И зачем я такой на земле? Лучше было бы и не родиться… Книгу, и ту не возвратил…”
Вспомнив о книге, Затычка обрадовался, что можно покинуть пустой дом, схватил в охапку “Краткое пособие…” и, сломя голову, понесся к Учителю Лабео, словно кто-то за ним гнался по пятам.
Было уже совсем темно. Светила луна на небе, светили фонари на улице.
Учитель Лабео вкусно ужинал, читая газету.
– А, Затычка, заходи! – обрадовался он. – Составишь мне компанию, вдвоем и есть веселей. А о делах потом.
Затычка вошел и почувствовал, что его тоска осталась за дверью, словно затаилась у порога. В свой дом Учитель Лабео ее не пустил.
На кухне у Учителя потрескивали дрова в печке. Горели свечи в подсвечнике. Пахло свежеиспеченным пирогом. Было тепло и уютно.
Без особых церемоний Затычка и Учитель Лабео наперегонки прикончили ужин и перешли к длительному чаепитию, за которым так хорошо говорится.
– Я Вам Вашу книгу принес, – сказал Затычка. – Ту, что на чердаке вал… лежала.
– А-а, значит я не ошибся… – поставил чашку на стол Учитель Лабео. – Ты – автор того произведения, что лежало под чердачной лестницей? Я ознакомился с ним, посчитав, что раз оно попало в наш дом, то мне можно заглянуть в него.
Затычка покраснел.
– Можете ничего не говорить, – сказал он, глядя в свою тарелку. – Я знаю, что сделал там кучу ошибок.
– А я и не собираюсь ничего говорить… – хитро прищурился Учитель Лабео. – После истории с панаками и Красными Конюшнями я уже смирился с мыслью, что все мои попытки вложить в ваши головы немножко знаний потерпели блистательный провал. Я сообщаю величайшей ценности знания своим дорогим ученикам в одно ухо, у них все это тут же благополучно выходит через другое. Что поделать, такова видно доля бедного Учителя Лабео.
– Я думал, Ваша книга мне поможет стать поэтом… – вздохнул Затычка.
– Я тоже так когда-то думал… – неожиданно сказал Учитель Лабео.
– Вы?! – не поверил Затычка.
– Я, – кивнул Учитель Лабео. – В юности мне тоже хотелось писать стихи. Но даже двух строк я сложить не мог. И тогда мой дядюшка решил помочь мне и написал эту книгу. Он искренне полагал, что человека можно этому научить.
– Он был поэт? – спросил Затычка.
– Нет, он не был поэтом, – рассмеялся Учитель Лабео. – Но он знал много стихотворений других поэтов и считал себя великим знатоком в этом вопросе. И я думаю, писать книгу про то, как правильно писать стихи ему нравилось куда больше, чем писать стихи. Потому что сначала он сделал «Полное пособие…», а потом, специально для меня «Краткое пособие…». И лелеял мысль сделать третий, карманный вариант. Но тетушка воспротивилась.
– А почему книга оказалась на чердаке?
– Потому что меня постиг тот же результат, что и тебя. Пособие не сделало из меня поэта, я страшно разозлился и закинул ее на самое дно старого сундука.
– А потом?
– А потом… – Учитель Лабео, не спеша, протер очки. – А потом, мой мальчик, я не стал выдающимся поэтом. Вообще не стал никаким. Но я стал Учителем Лабео, Хранителем Истории Акватики и ничуть об этом не жалею. Ни капельки.
– Вы – замечательный Хранитель Истории, – подтвердил Затычка.
– Да, это мое призвание и я это дело очень люблю, – согласился Учитель Лабео.
– Но что делать мне? – горько спросил Затычка. – Поэма получилась никудышная, а ведь так старался. Значит, я тоже не буду поэтом?
– Не знаю, – хитро улыбнулся Учитель Лабео. – Не знаю. Но что я могу тебе твердо сказать: даже если ты десять раз перепишешь красивым почерком «Краткое пособие…» от корки и до корки, и вызубришь его наизусть (в чем я очень сомневаюсь), то оно все равно не сделает из тебя поэта.
– Это я уже понял, – мрачно сказал Затычка.
– Подожди, я еще не закончил. Я не знаю, будешь ли ты поэтом, это знаешь только ты. Если ты почувствуешь, что должен сочинять, просто должен, потому что иначе тебя разорвет изнутри, – значит, это твое.
– Страшновато как-то звучит… – поежился Затычка.
– А ты как думал? – строго посмотрел на него Учитель Лабео. – Это значит, что миры, которые возникают в твоей голове, просятся наружу и ты, создавший их внутри себя, должен создать им приют на бумаге, материализовать их, сделать осязаемыми. Это отнюдь не безоблачный праздник, это труд, обуза, твоя ноша. Но без этого ты просто жить не сможешь, ничто тебе будет не в радость. Если чувствуешь это в себе, – значит, ты поэт.
Затычка отпил чаю и задумчиво прислушался к себе.
– Пока ничего нет, – честно сказал он. – Пока в животе урчит. Ну хорошо, а если все будут ругать мои стихи? Вы не слышали, как Полосатик с Шустриком на меня накинулись! Мне сразу расхотелось сочинять!
Учитель Лабео спустил очки на нос и посмотрел на Затычку поверх них.
– Хочешь, я расскажу тебе короткую историю о бородатом мудреце?
– Не знаю… – осторожно сказал Затычка.
– Значит, хочешь. Так вот, жил на свете бородатый мудрец и были у него ученики. Пришли они как-то к нему и говорят:
“Учитель, можно нам носить бороды?”
“Нет!” – говорит мудрец.
“Но почему?” – удивились ученики. – “Ты же носишь бороду?”
“А я никого не спрашивал, можно ли мне ее носить!”
Понял смысл истории?
– Понял, – невозмутимо сказал Затычка. – Они жили в холодном климате.
Учитель Лабео поперхнулся чаем.
– Что? – переспросил он растерянно. – Торакатум тебя побери, почему?
– Потому что лица мерзли. Вот им бород и захотелось. Для тепла, – засмеялся Затычка.
– Значит, понял, – успокоился Учитель Лабео и налил себе еще чашечку. – Хочется писать, – пиши. Не обязательно сразу вешать написанное на ограду карусели.
– Как, Вы и это знаете? – охнул Затычка.
– А я все знаю. Так вот, вывешивать сразу на обозрение публики не надо, но и бросать сложение стихов только потому, что пока их ругают – тоже не дело. Работай, и все придет. Только так. А иначе ты скатишься на путь Северного Ветра, чем он кончается – мы на днях видели. А «Краткое пособие» я тебе дарю. Кто знает, может оно и вправду будет чем-то полезно.
– Конечно полезно, – сказал Затычка. – Вот скажите слово!
– Вкручивать!
– Вспучивать, выкручивать, всучивать, вымучивать! – затараторил Затычка. – Выучивать, вышучивать, замучивать, заучивать, изучивать, измучивать, нахлобучивать, накручивать, наскучивать, откручивать, отмучивать, прискучивать, проучивать, разучивать!
– Замечательно! – засмеялся Учитель Лабео. – Теперь я и за тебя, и за книгу, и за будущее поэзии спокоен. Давай-ка чай допьем, а то он у нас совсем остынет.
Затычка кивнул, ему было так легко и радостно. Но он вдруг вспомнил пустой дом и тоска снова шевельнулась где-то за дверью Учителя Лабео.
– А можно я сегодня у вас останусь? – робко спросил Затычка. – Дома так пусто, мамы нет, отец тоже в пути.
– Какой разговор, – махнул рукой Учитель Лабео. – Места, что ли нет? А ты помнишь прошлогодний турнир, когда Тень Куропатки бросил вызов Снежному Вихрю?
– А как же! – радостно воскликнул Затычка. – Это же было в нарушении правил, его чуть пера не лишили!
И они стали оживленно обсуждать и этот турнир, и другие, и все, что имело хоть какое-то отношение к бойцам Бета Спленденс.
Грусть-тоска подождала-подождала Затычку под дверью, поняла, что больше здесь ей поживиться нечем и подалась себе восвояси.
Когда же Затычка растянулся под одеялом на деревянном диванчике и глаза его стал смыкать сон, он почувствовал, что беды и несчастья кончились и все будет прекрасно, это совершенно точно.
Сквозь полуопущенные веки он видел дверной проем, а за проемом стол. На столе горела одинокая свеча, загороженная книгой, чтобы свет ее не тревожил его, Затычку.
За столом сидел и работал Учитель Лабео. Он продолжал писать Историю Акватики.
* * *
Затычка проснулся утром в превосходном настроении.Учитель Лабео был уже на ногах и жарил на кухне глазунью.
– А Вы вообще ложились? – спросил Затычка. – Когда же Вы спите?
– А-а, в моем возрасте спать хочется куда меньше, чем в твоем, – отмахнулся Учитель Лабео. – Я днем, часок после обеда, соснуть люблю. А ночью работается хорошо. Тебе сколько глазков?
– Четыре, – сказал скромный Затычка.
Пришлось Учителю Лабео жарить себе вторую порцию: на сковородке было как раз четыре яйца.
– А зачем Вам на чердаке баллиста? – спросил с набитым ртом Затычка.
– Это, мой друг, большой секрет! – с удовольствием отозвался от плиты Учитель Лабео. – И раскрыть я ее тебе смогу только после того, как ты будешь иметь по истории твердую пять.
– Ну, – обиделся Затычка. – Вы бы прямо и говорили: никогда. Я тоже так могу: поставить невыполнимое условие и сделать вид, что все в Ваших руках.
– И это говорит человек, который распутал кражу года? – невинно заметил Учитель Лабео. – Если бы ты хоть десятую часть своей энергии направил бы в школьное русло…
– Совсем недавно Вы нас носом в ошибки тыкали и всячески подчеркивали, что только волею случая мы выкарабкались из этой передряги.
– Одно другому не мешает! – невозмутимо заметил Учитель Лабео, перекладывая свою яичницу на тарелку. – Хлеб мне передай, пожалуйста.
Затычка подал хлебницу.
– Да к тому же нет ничего идеального. Строгий критик, разбирая даже финальный бой Забияки и Северного Ветра, найдет там немало огрехов, тактических и стратегических ошибок.
– Ну вы скажете! – удивился Затычка. – В том бое не было никаких огрехов.
– Это тебе так кажется, – улыбнулся Учитель Лабео. – А вчера ко мне заходил зеленщик с соседней улицы, разложил бой на кусочки и доказал мне как дважды два, что просто ошибки там наслаивались на грубые ошибки. И что Забияку пока списывать в архив.
– А самого его не пора?! – вскочил в негодовании Затычка.
– Тише, тише, – покачал ладонью Учитель Лабео. – Не начинай военных действий. Мы с тобой всего лишь говорим о том, что нет ничего идеального. Зеленщик имеет полное право думать по-своему. К тому же болеет он за Стального Мотылька.
– Конечно, – бурча, сел обратно на место Затычка. – Каждый норовит чужой бой охаять. Сами бы шпаги в руки взяли, посмотрел бы я на них!
– Ого! Время-то уже поджимает! – сказал Учитель Лабео. – Давай-ка поторопимся. Тебе, конечно, не привыкать, но я как-то не привык опаздывать.
* * *
После школы Затычка, даже не дожидаясь друзей, бегом кинулся домой.И точно, мама была дома.
Словно по волшебству, дом сразу перестал быть пустым и холодным. Да и голодным тоже – мама разогревала многочисленные бабушкины гостинцы.
– Завтра отец вернется, – сказала она, потрепав его по голове. – Соскучился?
Затычка кивнул.
– Прибери у себя, – попросила мама. – Чтобы к его возвращению у нас уютно было, ты же знаешь, как приятно возвращаться в уютный дом.
Даже удивляясь собственной готовности беспрекословно сделать уборку, Затычка пошел к себе.
Да, там было поле боя. Сначала писание героической поэмы, потом поиски грабителей оставили в комнате следы разрухи.
Затычка в поте лица принялся восстанавливать ее мирный облик. Он убирался и (прямо как Учитель Лабео), думал во время уборки обо всем.
О том, чем закончились последние события и о том, чем они начались. О турнире, о Забияке, о Собрании Древностей, об Игрунье, о складе, о прыжке панака с обрыва, о карусели на Круглой Площади, о поэме…
– О чем задумался? – спросила мама, заглядывая в комнату.
– Ой, я кажется теперь могу сказать, в каком трактирчике Акватики какое любимое блюдо, – немного невпопад ответил Затычка.
– Да? – удивилась мама. – Вот уж не знала.
– И еще я знаю адрес одного человека, который ореховым прутиком может воду найти. Если бабушке будет нужен новый колодец, можно его попросить…
– Какой ты у меня стал хозяйственный! – засмеялась мама. – Это на тебя Полосатик так действует. Ладно, заканчивай, и давай поедим.
Затычка с удвоенной силой продолжил уборку и скоро комната приняла нормальный вид. Почти нормальный…
“Сойдет!” – довольно подумал Затычка. – “Такой вид как раз по мне, а то скучно будет!”
Он набил получившимся мусором большое ведро и пошел его выносить.
“Что-то мой Затычка сам на себя не похож…” – молча удивлялась его мама.
Вдруг хлопнула входная дверь, в кухню влетел Затычка с пустым ведром, кинул его второпях на пол и закричал:
– Мама, мне срочно к ребятам надо! Я догадался! Я потом поем! Очень важное дело!
Он быстро накинул куртку и исчез, только снова хлопнула дверь, да слышен был его топот на лестнице.
“Вот теперь похож!” – успокоилась мудрая мама Затычки.
* * *
Затычка забежал сначала к Шустрику, потом к Полосатику, и, ничего им не объясняя, решительно вытянул их на улицу.– К Забияке! – одним словом сказал он.
– Ты хоть толком объясни, – попросил Полосатик.
– Можно не сейчас! – умоляюще попросил Затычка. – Я уверен, я почти уверен, я голову готов на отсечение дать! Но все-таки лучше сначала проверить…
Они втроем быстро добежали до Забияки.
– Забияка, ты нам очень нужен! – попросил Затычка. – Пойдем с нами, пожалуйста! Это немного времени займет.
– Вы такие загадочные, – заметил, одеваясь, Забияка, – что я боюсь даже спрашивать, зачем я вам нужен. А куда мы идем?
– Сейчас – к Учителю Лабео! – отрывисто сказал Затычка.
Шумной компанией они добрались Спокойной Улицы, но ни данюшки, ни Забияка по-прежнему не могли понять, куда и зачем их ведет Затычка.
– Что случилось? – услышав их топот, встревожено выглянул из-за своей двери Учитель Лабео.
– Ничего страшного, – успокоил его Полосатик. – Просто Затычка с ума сошел.
– Утром он был еще нормальным, – заметил Учитель Лабео.
– Присоединяйтесь, пожалуйста, к нам, – попросил Затычка. – На минутку!
Учитель Лабео вышел на лестничную площадку.
Все столпились вокруг Затычки и смотрели на него, ожидая дальнейших действий.
Затычка глубоко вздохнул, словно набираясь смелости перед тем, как прыгнуть с моста в холодную воду, и решительно шагнул к чердачной лестнице.
Данюшки, Забияка и Учитель Лабео пошли за ним.
Очутившись на чердаке, который они убрали до неузнаваемого состояния, Затычка огляделся, что-то прикинул и легко запрыгнул на крышку старого сундука, где когда-то лежало «Краткое пособие по стихосложению».
Встав на сундук во весь рост, он дотянулся рукой до широкой поперечной балки, той самой на которой ела бабушкину котлету сова, затаив дыхание, пошарил там и осторожно снял с нее длинный, узкий сверток.
Спрыгнув на пол, он положил сверток на сундук и стал разворачивать туго запеленутый кусок парусины.
Остальные зачарованно смотрели на его пальцы.
Наконец парусина размоталась и все увидели две шпаги и золотую цепь. Одна шпага напоминала королеву, всю украшенную драгоценностями. Вторая рядом с ней была скромной и невзрачной.
Вот ее-то Затычка и взял в руки, не обращая внимания ни на цепь, ни на нарядную шпагу.
С сияющим лицом он повернулся к друзьям и счастливо сказал:
– А мы, все-таки, нашли Игрунью! Держи, Забияка!
Забияка осторожно принял шпагу и высвободил клинок из ножен.
– Да, это она, Игрунья! – не менее счастливо отозвался он.
В этот момент чердачная лестница жалобно взвизгнула под чьими-то тяжелыми шагами и низкий голос решительно сказал:
– Всем стоять!
На чердак, боком протиснувшись в дверной проем, ворвалась тетушка Гирошима, держа в руках устрашающий трехстрельный арбалет.
– Ложись! – завопил Затычка, узрев направленные в свою сторону стальные язычки стрел и укрылся за сундуком.
Все остальные тут же последовали его примеру, попрятавшись кто куда.
– Тьфу ты! – в сердцах сплюнула тетушка Гирошима. – Опять те же!
– А Вы кого ожидали увидеть, дорогая тетушка Гирошима? – робко спросил Забияка, выглядывая из-за старого комода.
– А я слышу, опять над головой бухают! Ну сколько же можно! Думаю, или снова приведения обосновались, или из грабительской шайки кто-нибудь! Надоело мне все это хуже горькой редьки! Кончилось мое терпение, сейчас, думаю, разберусь с теми, кому наш чердак покоя не дает! Взяла арбалет и сюда! И совершенно напрасно, как выясняется! – тетушка Гирошима разочарованно махнула арбалетом.
Все опять присели.
– Тетушка Гирошима, давайте меняться – осторожно предложил Забияка. – Вы мне дадите арбалет подержать, а я вам шпагу насовсем подарю. Красивую, с камнями!
– А на кой мне твоя шпага? – удивилась тетушка Гирошима.
– Это тоже грозное оружие, – объяснил Забияка. – Пригодится обязательно!
– Мясо на огне жарить, – добавил из-за корзины Полосатик. – Или окорок салом и чесноком шпиговать – тоже хорошо.
Общими усилиями удалось убедить тетушку Гирошиму в незаменимости шпаги для домашнего хозяйства.
Она положила арбалет на сундук и все с облегчением выбрались из укрытий.
Тетушка Гирошима недоверчиво осмотрела шпагу Северного Ветра, поколупала ногтем драгоценные камни на ее рукояти и ножнах, и сказала:
– Ладно, пусть остается. Может, и правда, когда сгодится.
– Вот и замечательно! – быстро разрядил арбалет Забияка. – Ого! Да он у Вас боевой, надо же, какая пружина мощная!
– Игрушечных не держим! – обиделась за свой арбалет тетушка Гирошима.
– А вдруг бы случайно крючок спустили и попали бы в кого-нибудь, не разобравшись? – спросил Затычка, трогая пальцем острие стрелы.
– Велика важность! – небрежно отмахнулась тетушка Гирошима. – Я бы попала, я бы и вылечила!
– Ну разве что так… – сказал, отряхиваясь, Учитель Лабео. – Поздравьте, тетушка Гирошима, моих мальчиков. Они все-таки нашли Игрунью!
– Ой! – обрадовалась тетушка Гирошима. – Значит, больше мы не будем ходит по уши в малолетних сыщиках?
– Нет.
– И на чердак ломиться не станут?
– Нет.
– И перед домом на четвереньках никто не будет ползать?
– Нет.
– И улица опять станет Спокойной?
– Да!
– Какое счастье! – от всей души воскликнула тетушка Гирошима. – Поздравляю Вас, Учитель Лабео!