Страница:
– Мы уже вели переговоры с господином виконтом и кое-чего достигли, – важно заявил он.
– Так, интересно, что он там Вам сказал? – рыжий вылил остатки воды из ведра на землю и поставил его на колодец.
– Господин виконт предлагает разрешить это затянувшееся дело честным поединком. Кто побеждает, тому и достаются дамы.
– Из самых глупых вещей, существующих в мире, глупее всего драки из-за женщин, – хмыкнул рыжий. – Господин виконт перечитал романов на ночь. А где гарантии, что в случае благоприятного исхода поединка нам удастся покинуть эти места? Вдруг он передумает и решит, что решение вопроса через поединок его не устраивает?
– Слова господина виконта Вам недостаточно? – возмутился представитель магистрата.
– У меня нет никаких причин верить его слову, – сказал рыжий. – Я более склонен думать, что это лишь попытка выманить нас их убежища.
Человек в красном понимающе улыбнулся. Было видно, что в слова виконта он тоже не верит.
– Магистрат в силу своих возможностей постарается обеспечить соблюдение условий поединка, – сказал он. – В случае Вашего согласия мы устроим турнир за городом, а отряд городской стражи при благополучном для Вас исходе, по Вашему желанию может сопроводить дам до безопасного места. Кроме того, турниру будет дана широкая огласка, это послужит еще одной гарантией того, что господин виконт не станет открыто нарушать свое слово.
– Хорошо, я подумаю над этим, – сказал рыжий. – Завтра утром я дам ответ.
– А нельзя по-другому? – тоскливо сказал Жаккетта. – Я не хочу, чтобы ты дрался с Волчьим Солнышком, он тебя выше!
– И насколько же? – поинтересовался рыжий.
– Я тебе по плечо, а ему макушкой в подмышку попадаю… – буркнула Жаккетта. – Вот и считай! Нет, правда, давай не будет поединка!
– Маленькая моя, но выйти-то из города Волчье Солнышко нам не дает! И сидеть здесь бесконечно мы не можем. Пока нас бережет только нахальство и нежелание горожан лезть в дела виконта, но четыре человека долго этот дом не удержат. Нам надо выбираться.
Жанна смущенно молчала: ей было стыдно за глупую утреннюю ссору. Но вдруг ей отчетливо представилось, как поединок оканчивается поражением рыжего и их увозят обратно в черный Волчий Замок. К нехорошо улыбающемуся виконту.
– А если Вы проиграете? – воскликнула она.
– Не так уж все трагично и в этом случае, – усмехнулся рыжий. – В запасе остается Жерар. Когда страсти улягутся, он Вам опять устроит побег из замка, уже с учетом наших ошибок.
Холодный ужас сжал сердце Жаккетты.
Она тоже представила такой исход поединка и, зажимая рот руками, молча выбежала из комнаты. Слетев вниз по крутой лестнице, Жаккетта выбежала во дворик и там уже, возле конюшни, горько разревелась.
Рыжий догнал ее.
– Маленькая, что с тобой?
– Я не хочу, я не хочу!!! – рыдала Жаккетта, уткнувшись ему в грудь. – Мало мне шейха! Мне все равно, где ты и с кем ты, лишь бы живой был! Я не хочу видеть тебя мертвым! Я больше не хочу!!!
– Успокойся, маленькая, не бери в голову, – уговаривал ее рыжий. – Не хорони меня заранее. Все будет хорошо! Не плачь.
– Пусть он только попробует победить… – прошипела Жаккетта, утирая кулаком слезы. – Я ему горло перегрызу!
ГЛАВА XXI
– Так, интересно, что он там Вам сказал? – рыжий вылил остатки воды из ведра на землю и поставил его на колодец.
– Господин виконт предлагает разрешить это затянувшееся дело честным поединком. Кто побеждает, тому и достаются дамы.
– Из самых глупых вещей, существующих в мире, глупее всего драки из-за женщин, – хмыкнул рыжий. – Господин виконт перечитал романов на ночь. А где гарантии, что в случае благоприятного исхода поединка нам удастся покинуть эти места? Вдруг он передумает и решит, что решение вопроса через поединок его не устраивает?
– Слова господина виконта Вам недостаточно? – возмутился представитель магистрата.
– У меня нет никаких причин верить его слову, – сказал рыжий. – Я более склонен думать, что это лишь попытка выманить нас их убежища.
Человек в красном понимающе улыбнулся. Было видно, что в слова виконта он тоже не верит.
– Магистрат в силу своих возможностей постарается обеспечить соблюдение условий поединка, – сказал он. – В случае Вашего согласия мы устроим турнир за городом, а отряд городской стражи при благополучном для Вас исходе, по Вашему желанию может сопроводить дам до безопасного места. Кроме того, турниру будет дана широкая огласка, это послужит еще одной гарантией того, что господин виконт не станет открыто нарушать свое слово.
– Хорошо, я подумаю над этим, – сказал рыжий. – Завтра утром я дам ответ.
* * *
– Вот такие дела, милые дамы… – закончил рассказ о предложении виконта рыжий. – Надо решать, принимать вызов или нет.– А нельзя по-другому? – тоскливо сказал Жаккетта. – Я не хочу, чтобы ты дрался с Волчьим Солнышком, он тебя выше!
– И насколько же? – поинтересовался рыжий.
– Я тебе по плечо, а ему макушкой в подмышку попадаю… – буркнула Жаккетта. – Вот и считай! Нет, правда, давай не будет поединка!
– Маленькая моя, но выйти-то из города Волчье Солнышко нам не дает! И сидеть здесь бесконечно мы не можем. Пока нас бережет только нахальство и нежелание горожан лезть в дела виконта, но четыре человека долго этот дом не удержат. Нам надо выбираться.
Жанна смущенно молчала: ей было стыдно за глупую утреннюю ссору. Но вдруг ей отчетливо представилось, как поединок оканчивается поражением рыжего и их увозят обратно в черный Волчий Замок. К нехорошо улыбающемуся виконту.
– А если Вы проиграете? – воскликнула она.
– Не так уж все трагично и в этом случае, – усмехнулся рыжий. – В запасе остается Жерар. Когда страсти улягутся, он Вам опять устроит побег из замка, уже с учетом наших ошибок.
Холодный ужас сжал сердце Жаккетты.
Она тоже представила такой исход поединка и, зажимая рот руками, молча выбежала из комнаты. Слетев вниз по крутой лестнице, Жаккетта выбежала во дворик и там уже, возле конюшни, горько разревелась.
Рыжий догнал ее.
– Маленькая, что с тобой?
– Я не хочу, я не хочу!!! – рыдала Жаккетта, уткнувшись ему в грудь. – Мало мне шейха! Мне все равно, где ты и с кем ты, лишь бы живой был! Я не хочу видеть тебя мертвым! Я больше не хочу!!!
– Успокойся, маленькая, не бери в голову, – уговаривал ее рыжий. – Не хорони меня заранее. Все будет хорошо! Не плачь.
– Пусть он только попробует победить… – прошипела Жаккетта, утирая кулаком слезы. – Я ему горло перегрызу!
ГЛАВА XXI
Рыжий принял вызов Волчьего Солнышка.
Этрэвиль, втянутый в эту историю, приготовился хорошенько повеселиться.
Как по мановению волшебной палочки неподалеку от городских стен, на месте где летом выращивали репу, возникло ристалищное поле.
Добрые горожане даже пожертвовали урожаем будущего лета, самоотверженно не думая, что на утоптанной во время турнира земле репа, пожалуй, и не уродится.
Все было как положено, не хуже чем на настоящих турнирах. И шатры для участников по торцам огороженного канатами пространства; и главная, сделанная в виде трехступенчатой пирамиды трибуна для дам, ради которых будут сражаться рыцари; и громадное количество скамей для публики.
Тут же рядышком раскинули палатки торговцы, образовалась ярмарка, жизнь закипела. Вились по ветру флаги города и флаги виконта, ветер трепал фестоны полосатых шатров. Лилась музыка, радостно гомонила толпа.
Виконт решил устроить бой честь по чести. Поединок один на один. На конях, в доспехах, с копьями наперевес и мечами наготове.
Оружейники города предоставили рыжему право одолжить в мастерских любые понравившиеся латы и оружие для турнира. Нашелся и конь.
Рыжий со знанием дела выбрал простой, но прочный доспех, который ему отполировали так, что своими крутыми боками латы дюжинами пускали солнечных зайчиков. Нашлось и тяжелое турнирное копье, которое запроливные сэры рыцари именуют лэнс, длиной в два человеческих роста с внушительным трехгранным наконечником. На скорую руку противнику виконта, которого город как бы взял под крыло, соорудили роскошные кот д’арм [15].
Рыжий, ценя усилия горожан сделать это событие ярким и выдающимся, немного раскрылся, и позволил нанести свой герб на щит и на флаг у шатра.
Как оказалось, герб его представлял щит, рассеченный наискось от правого верхнего угла к левому нижнему [16]извилистым листовидным делением: то есть делящая его на две равные части линия прихотливо извивалась, образовывая контур двух листьев. Половина шита была белой, половина красной. Красный лист заходил на белую половину щита, белый лист – на красную.
Герб виконта на флаге в противоположном конце поля поражал количеством деталей: пестрые гербы земель его дома теснились на щите, пихая друг друга боками, накладывались один на другой. Наиболее зорким удалось насчитать двадцать восемь маленьких гербов.
Городской совет решил денег максимально не жалеть и беглецам (за муниципальный счет!) были выстираны и выглажены одежды. Жанна, захваченная этими приготовлениями, даже достала из нижней юбки новые украшения, дабы не ударить перед публикой в грязь лицом.
В общем, каждый старался, как мог, не за страх, а за совесть…
Помост для сбежавших от виконта дам был сделан такой вышины, чтобы их, как виновниц праздника, было хорошо видно с любой точки.
Под гул толпы, сопровождаемые отрядом городской стражи, в роскошном экипаже, предоставленном (безвозмездно) для этой церемонии человеком в красном, Жанна и Жаккетта прибыли к своей ложе. Со стороны поля три громадные ступеньки помоста-пьедестала прорезала устланная ковром лестница. Они медленно поднялись по ней и уселись в кресла.
Жанна в своем роскошном платье цвета южной ночи, была спокойна и надменна. Волосы ее вызывающе золотились, горели огоньки самоцветов в ушах, на шее, на руках. Ей доставляло какую-то горькую радость быть сейчас в центре внимания и знать, что очень много молодых девушек в толпе охотно поменялись бы с ней местами.
Жаккетта назло всем отказалась от красивого платья, которое передал (как он объяснил для «сбежавшей голышом» госпожи Нарджис) виконт и надела свой парадный восточный наряд, предназначенный для интимного услаждения взоров кавалеров, но не как не для показа на публике.
Ярче пламени алели красные шелковые шальвары. Раскрыв рты, народ смотрел на ее голый живот под индийскими футлярами для грудей, прекрасно видный сквозь прозрачную вуаль, покрывающую «восточную красавицу» с головы до пят. Подвески, браслеты, цепочки украшали ее звенящим водопадом.
Мрачно решив напоследок изобразить госпожу Нарджис во всем блеске, так, чтобы только слепой не заметил и не запомнил, Жаккетта густой черной линией подвела свои синие глаза, совсем как в Триполи.
Глаза ее блестели, но лицо осунулось.
Легко рыжему говорить «не бери в голову» – всю ночь Жаккетта видела перед глазами горящую усадьбу шейха, полыхающий шатер, да только вместо Господина у шатра лежал изрубленный рыжий… Жаккетте было так тоскливо, что хотелось выть в голос, но она молчала. Хотелось кинуться в соседнюю комнату, вцепиться рыжего и не отпускать, но она, не шевелясь, лежала рядом с Жанной – ведь рыжему надо было отдохнуть перед поединком, набрать сил.
Промаявшись до рассвета, Жаккетта, чуть забрезжило за окном, вскочила и сделала единственное, что могла: остатками яда она тихо и аккуратно смазала каждый ноготь, решив, что располосует в случае чего Волчье Солнышко до крови, обеспечит ему неприятности и хоть этим немного утешится.
Она так устала мучиться, что теперь с нетерпением ждала начала схватки и думала: «Скорее, скорее…».
На второй ступеньке, по углам помоста, застыли в белых одеждах Махмуд, Али, Саид и Ахмед.
На самом низу стояла нестройная цепь охраны из городской стражи, разрядившаяся по такому поводу в одежды, которые в последний раз надевались на Пасху.
Сразу за помостом, на огороженном пятачке, стояли наготове пять лошадей. Их тоже охраняла стража. Она не подпускала ни к помосту, ни к лошадям людей виконта. Те, впрочем, и не рвались. Стремление своего хозяина непременно вернуть «старых» женщин, вместо того, чтобы найти новых, они совсем не разделяли.
Рыжий готовился к бою в своем шатре, Волчье Солнышко в своем. Чтобы бой прошел честно, оружие обоих противников проверили. Все это доставляло представителям города неописуемое удовольствие.
Наконец все было готово.
Запели трубы и всадники выехали на поле для всеобщего обозрения.
Первый круг делал рыжий. Под одобрительный рев толпы он медленно поехал по периметру ограждения, давая людям возможность хорошенько рассмотреть себя. Пока он был без шлема и без подшлемника. Солнечно-рыжие волосы светились, весело щурились синие, с золотыми звездочками глаза.
Рыжий объехал все поле и вернулся к помосту.
Он поприветствовал дам и улыбнулся.
Побледнев, Жаккетта, не отрываясь, смотрела на него, пытаясь взглядом досказать все, что было не сказано, сделать, что было не сделано…
Будь ее воля, она повернула бы время вспять, лишь бы никогда не сидеть здесь, расфуфыренной знатной дамой на рыцарском турнире, и не ждать страшного момента, когда понесется на своем закованном в броню коне Волчье Солнышко, нацеливая тяжелое копье прямо в сердце любимого.
– Глаза твои, что сапфиры в ночи… – вдруг сказал рыжий.
Жаккетта вздрогнула: эти были слова шейха при их первой встрече. Госпожа Фатима перевела их тогда с арабского.
Она грустно улыбнулась рыжему, упрямо вскинула подбородок. Зазвенели колокольчиками подвески.
Рыжий вернулся к шатру.
По полю поехал Волчье Солнышко. Тоже без шлема, красуясь круто завитыми локонами. Но по сравнению со вспыхивающими огнем кудрями рыжего его волосы казались тусклыми. Зрители приветствовали и его радостными криками, им было все равно.
Виконт тоже подъехал к дамам, отсалютовал им копьем и сказал:
– Приветствую Вас, мои несравненные беглянки! Видите, наша разлука не была длинной.
Жанна молча склонила в ответ голову.
Жаккетта никак не стала реагировать на приветствие виконта. Она внимательно рассматривала его, словно неодушевленный предмет.
– Госпожа Нарджис, улыбнитесь! Этот великолепный турнир я посвящаю Вам! – заметив ее холодный взгляд, крикнул виконт.
– Я не госпожа Нарджис! – звонко отчеканила Жаккетта. – Я служанка госпожи Жанны. Меня зовут Жаккетта. В свободное от изображения знатной дамы время я укладываю ей волосы! Так что Вы посвятили свой турнир прислуге! Не забывайте об этом!
Волчье Солнышко не успел ей ответить, – второй раз взревели трубы, призывая участников поединка занять исходные позиции.
Рыжий уже надевал шлем, гладкий и круглый, с круто выгнутой лицевой решеткой. Султан страусовых перьев белого и красного цвета венчал его.
Виконт отъехал от помоста. Его слуги уже держали наготове тяжелый вороненой стали шлем с нашлемником в виде, как не трудно догадаться, оскаленной волчьей головы.
Все стихло.
Рыцари с тяжелыми копьями наперевес замерли в концах поля.
Третий раз завыли трубы и с тяжелым, глухим топом вдавливая широкие копыта в мягкую землю кони понеслись навстречу друг другу.
Жаккетта откинулась на спинку высокого кресла и закрыла глаза. Смотреть на поединок она не собиралась.
Она вытолкнула за невидимую дверь весь мир вокруг, с его шумом толпы, топотом коней, звоном оружия, вздохами и восклицаниями госпожи Жанны, и осталась одна во всей Ойкумене. Солнце било ей прямо в лицо, перед глазами в расплавленной огненно-черной темноте вспыхивали золотые звезды и крутились искрящиеся круги.
Теперь снаружи Жаккетты не осталось – она вся была внутри, в темноте среди звезд. И не слышала больше звуков поединка.
«Уже кончилось?» – слабо подумала она и распахнула веки.
Перед глазами по-прежнему стояла темнота. Потом зрение вернулось. Перед ней стоял рыжий, солнце било ему в спину, небо за его плечами было светлое, а чем дальше, тем темнее становилась его лазурь. Над полем царила звенящая тишина, а, может, у Жаккетты в ушах звенело…
– Ты убил его? – прошептала с надеждой Жаккетта.
– Похоже, ранил, – деловито отозвался рыжий. – Вставай, маленькая, пора сбегать.
Жаккетта тряхнула головой, возвращаясь обратно в бытие.
Она попыталась встать и поняла, что не может этого сделать. Ноги не держат.
Жанна, подобрав юбки, уже сбегала по ступенькам. Городская стража расступилась перед ней.
Над полем, действительно, стояла тишина, только не звенящая, а обычная.
Около лежащего навзничь виконта суетились городские лекари. Валялись на взбитой копытами земле сломанные копья, выпавший из рук Волчье Солнышко меч.
Люди на трибунах смотрели не туда, они все, как по команде, повернулись в сторону помоста, наблюдая завершение всей этой невероятной истории.
Жаккетта со второй попытки поднялась. Пошатываясь стала спускаться по ступенькам. Ей на помощь пришел Саид. Поддерживаемая им Жаккетта сошла на землю.
Рыжий шел впереди и на ходу скидывал с себя турнирное облачение. За ним спешил человек в красном, подбирая падающие на землю латные перчатки, кот д’арм, налокотники.
Дойдя до лошадей, рыжий с помощью Али и Махмуда расшнуровал завязки доспехов и скинул их и оставил блистающей грудой на траве.
Жанна уже сидела в седле позади Али.
Рыжий вскочил в седло. Саид подсадил к нему за спину Жаккетту.
Люди, стоящие молчаливым кольцом вокруг, расступились и беглецы поехали прочь от стен Этрэвиля. Без помпы и торжественных фанфар.
Жаккетта сидела, обхватив руками торс рыжего и прижавшись к его спине. Спина была мокрая от пота. Постепенно пот высыхал и на месте темного пятна засеребрилась корочка соли.
Лицо Жаккетты было задумчивым и умиротворенным. Весело позванивали в такт скачке подвески и цепочки.
– Остановимся ненадолго у ближайшего ручья? – попросила Жаккетта.
– Как хочешь, – отозвался рыжий. – А зачем?
– Мне надо яд с ногтей смыть, – объяснила Жаккетта. – А то неуютно как-то… И переодеться.
– Да ты, маленькая, я вижу, вооружилась до зубов, – засмеялся рыжий. – Что лишний раз доказывает верность моего мнения: драться из-за женщины глупо. Я прав?
– Прав, – согласилась Жаккетта. – Лучше у самой женщины поинтересоваться, что ей надо. Так мы остановимся?
– Если ты немного потерпишь и не будешь совать пальцы в рот, то лучше давай дождемся привала. Там все без спешки сделаешь, – посоветовал рыжий.
– Хорошо, – согласилась Жаккетта. – А куда мы вообще едем?
– Часах в шести езды отсюда находится следующий городок. Там в гостинице нас должен ждать Жерар, – объяснил рыжий. – Пока туда. А погода-то какая, маленькая! Просто лето!
Красноречие рыжего, подкрепленного мздой, победило.
Полумертвые от усталости, девицы были уже ничему не рады, ни приветливым огонькам окон, ни запахам жаркого и бульона, несущимся с замковой кухни.
Жанну сняли с седла сильные руки Жерара и она с облегчением поняла, что одиночество ее закончилось.
– Как мне было плохо без тебя, Жерар, – жалобно призналась она. – Как плохо…
– Теперь я с Вами… – шепнул Жерар.
– Тут мы в точно безопасности? А как оклемается Волчье Солнышко, да опять своих собак по нашему следу пустит?
– При тех повреждениях головы и тела, что он получил, это вряд ли! – отозвался рыжий.
Он спрыгнул с коня и с наслаждением, до хруста в костях, потянулся.
– Эх, хорошо-то как! Ну что, маленькая, поняла, кто из нас выше?
– А вот что-то не пойму… – сказала, подозрительно на него глядя, Жаккетта. – Ты-то почему как огурчик? Ни царапины… Как такое может быть?
– Ты что, не разглядела, как бой шел? – удивился рыжий.
– Нет. Я с закрытыми глазами сидела.
– Ну вот, а ради чего я высказывал чудеса героизма? – возмутился рыжий. – Vixere fortes ante Agamemnona multi, sed omnes illacrimabiles urgentur ignotique longa nocte!
– Чего?
– А того, моя маленькая, что жили храбрецы и до Агамемнона, но все они, никому не ведомые и никем не оплаканные, скрыты от нас в непроглядном мраке забвения. Вот и сражайся ради прекрасных глаз, сил не жалей! А ты ничего и не видела!
– Очень интересно мне смотреть было, как он тебя в лепешку сомнет! – заявила Жаккетта.
– Обижаешь, маленькая. Ваш любезный гаремовладелец, конечно, опытный противник, но он слишком высоко ценит себя и слишком низко других людей. А это уже слабость. Я ведь большую часть своей жизни тоже не гладью вышивал. Кстати о глади… Госпожа Жанна!
Жанна, тихо разговаривающая с Жераром, недовольно посмотрела на рыжего:
– Я Вас слушаю.
– Но после сегодняшнего турнира я могу рассчитывать на то, что Вы вышьете мне персональное житие святого Иоанна? «Святой Иоанн бьется на турнире за прекрасных дам и торжество справедливости»?
Жанна отрицательно покачала головой.
– И не надейтесь! Далась же Вам эта моя икона! Да после нее меня тошнит, как только я иголку с ниткой увижу.
– Вот так, по Вашей милости, я и не останусь в веках подобно тем бедолагам, что были до Агамемнона, и никому не ведомые, скрылись от нас в непроглядном мраке забвения… – заявил рыжий. – Вот уж не везет, так не везет!
– А почему мы стоим во дворе? – вдруг спросила Жаккетта. – Ночь на улице.
– Потому что нам хорошо! – мудро сказал рыжий. – Прекрасная госпожа Хабль аль-Лулу, окажите мне честь вступить вместе с Вами под своды этого роскошного дома!
– А почему Вы назвали госпожу Нарджис…, то есть Жаккетту…, почему Вы назвали ее Хабль аль-Лулу? – немного ошарашено спросил Жерар.
– А потому, друг мой, что это ее мусульманское имя! – сказал рыжий и оставив недоумевающего оруженосца в полной растерянности стоять во дворе, повел Жаккетту в гостиницу.
Там и накрыли припозднившимся постояльцам стол.
Только сейчас Жаккетта осознала, что не ела со вчерашнего дня.
Со вчерашнего!!! Это же надо представить?!
Чуть позже выяснилось, что (к сожалению) на два глаза у человека приходится лишь один желудок…
Глаза у Жаккетты оставались еще голодными, но больше проглотить ни ложечки она не могла. Так и страдала, провожая печальным взглядом каждый кусок еды со стола.
За едой разговор зашел о дальнейших планах.
– Ну и куда мы сейчас? – спросила Жанна рыжего.
– В Ренн… – коротко сказал рыжий.
– Вы нас довезете? – обрадовалась Жанна.
– А куда же я денусь? – вопросом на вопрос ответил рыжий. – У Вас, милые дамы, редкое свойство попадать в самые немыслимые ситуации. Буйных безумцев у нас в Европе, надо сказать, не так уж и много, во всяком случае, на каждом шагу не встречаются. Но вы ухитрились набрести на него просто безошибочно. Так что придется мне доставить Вас до Аквитанского отеля, чтобы душа была спокойна.
– Спасибо! – благодарно сказала Жанна. – Но мы не виноваты, что виконт оказался безумным. В Риме он вел себя вполне прилично. И во время путешествия вместе с благодетелем тоже. Наоборот, я думала, что он очень скучный и добропорядочный.
– А знаете что я Вам скажу, госпожа Жанна? – вдруг усмехнулся рыжий. – Вполне возможно, что все эти приключения мы переживали напрасно. Надо было лишь подождать зимы.
– Ну и что бы произошло? – удивилась Жанна.
– У людей подобного склада, – хитро сказал рыжий, – всплески безумия приходятся как раз на весну и осень. Глядишь, к холодам он бы пришел в себя, стал нормальным человеком и отпустил бы вас с миром, да еще приплатил бы за причиненный ущерб. Разве я не прав? Снега надо было ждать.
– Он бы нас прекрасно уморил и до снега! – вмешалась Жаккетта. – Бегать от него по коврам довольно утомительно, да и подсвечники не везде стоят.
– Ты оборонялась подсвечником? – поднял бровь рыжий. – И успешно?
– Не знаю! – стянула с его тарелки аппетитный ломтик сыра (умру, а съем!) Жаккетта, – я не успела его в ход пустить. Но треснула бы за милую душу! Там хороший подсвечник стоял, напольный, кованный. Не хуже протазана [17]при нужде.
– Ну-ну… Таким грозным женщинам и спасители не нужны! – рыжий выразительно проводил взглядом покинувший его тарелку сыр. – Удивляюсь, как вообще бедный виконт дожил до моего прибытия. Я его просто спас! Ведь на него то подсвечники готовят, но ногти ядом мажут. Кстати, маленькая, что ты ему сказала перед поединком? Он, по-моему, выехал на ристалище несколько растерянным, что и послужило одной из причин его поражения.
– Правду… – нехотя сказала Жаккетта. – Что я не госпожа Нарджис.
– Все понятно! – поднял руки вверх рыжий. – Такое с первого раза переварить трудно. Подложила, значит, виконту свинью!
Но после ужина их еще ждала горячая вода в ванных, в полуподвале гостиницы, – преддверие чистой постели.
Боже, какое это было счастье после сытной трапезы, наполнившей душу блаженством, смыть с себя дорожную грязь!
А потом расчесывать ко сну волосы, с каждым взмахом гребня прогоняя прочь все тревоги минувшего дня!
Полураздетая Жанна сидела перед зеркалом, Жаккетта снимала с кровати покрывало, когда в комнату без стука вошел рыжий.
– Сидите, сидите! – сказал он вскочившей Жанне.
Рыжий прямиком подошел к кровати и спросил:
– Маленькая, это твоя подушка?
Недоумевающая Жаккетта кивнула.
Невозмутимый рыжий взял ее подушку и вышел.
Жаккетта, не веря глазам, потрогала то место, где она лежала, и кинулась за рыжим возвращать постельную утварь.
Она пробежала через общую комнату и ворвалась в спальную мужчин. И увидела, что рыжий кладет ее подушку на стоящую там кровать, такую же широкую многоместную, как и в их комнате.
Не успела Жаккетта и рта раскрыть, как рыжий строго сказал:
– Ложись! И не верь этой новой моде, что мол спать надо в рубашках, это де полезней для здоровья [18]! И не делай больших глаз! Может вы там с ума и посходили, но я пока не вижу нужды делить свою постель с мужчиной, пусть и очень симпатичным!
Жаккетта молча раскрыла закрытый рот. И начала снимать рубашку.
Только она забралась на кровать, в комнату вошел ничего не подозревающий Жерар, полный предвкушения крепкого сна после полного забот и тревог дня.
Увидев обнаженную Жаккетту, сидящую в постели, он остолбенело замер, и густо-густо покраснел.
Рыжий бесцеремонно вручил ему его подушку.
– Спокойной ночи!
– А… э-э… где… – промямлил Жерар.
– Одно свободное место в этом доме точно есть! – твердо сказал ему рыжий. – Иди.
Жерар послушно вышел.
Жаккетта не утерпела, выскочила из-под одеяла и подбежала к двери. В щель было видно, что Жерар, сжимая подушку, растерянно застыл у дверей Жанны.
– До утра ведь простоит, бедолага… – вздохнула Жаккетта. – Стесняется…
Жерар мял несчастную подушку и продолжал оставаться красивого вишневого цвета.
Дверь приотворилась и выглянула удивленная долгим отсутствием Жаккетты Жанна.
Увидев ее, Жерар стал еще красней, если только это было возможно.
Он беспомощно ткнул в сторону двери, в щели между створками которой блестел любопытный Жаккеттин глаз.
– Господин Жан… сказал спокойной ночи… занято…
Тряхнув золотыми распущенными волосами, Жанна засмеялась и за руку втянула Жерара в свою комнату.
Дверь за ним плотно закрылась.
Этрэвиль, втянутый в эту историю, приготовился хорошенько повеселиться.
Как по мановению волшебной палочки неподалеку от городских стен, на месте где летом выращивали репу, возникло ристалищное поле.
Добрые горожане даже пожертвовали урожаем будущего лета, самоотверженно не думая, что на утоптанной во время турнира земле репа, пожалуй, и не уродится.
Все было как положено, не хуже чем на настоящих турнирах. И шатры для участников по торцам огороженного канатами пространства; и главная, сделанная в виде трехступенчатой пирамиды трибуна для дам, ради которых будут сражаться рыцари; и громадное количество скамей для публики.
Тут же рядышком раскинули палатки торговцы, образовалась ярмарка, жизнь закипела. Вились по ветру флаги города и флаги виконта, ветер трепал фестоны полосатых шатров. Лилась музыка, радостно гомонила толпа.
Виконт решил устроить бой честь по чести. Поединок один на один. На конях, в доспехах, с копьями наперевес и мечами наготове.
Оружейники города предоставили рыжему право одолжить в мастерских любые понравившиеся латы и оружие для турнира. Нашелся и конь.
Рыжий со знанием дела выбрал простой, но прочный доспех, который ему отполировали так, что своими крутыми боками латы дюжинами пускали солнечных зайчиков. Нашлось и тяжелое турнирное копье, которое запроливные сэры рыцари именуют лэнс, длиной в два человеческих роста с внушительным трехгранным наконечником. На скорую руку противнику виконта, которого город как бы взял под крыло, соорудили роскошные кот д’арм [15].
Рыжий, ценя усилия горожан сделать это событие ярким и выдающимся, немного раскрылся, и позволил нанести свой герб на щит и на флаг у шатра.
Как оказалось, герб его представлял щит, рассеченный наискось от правого верхнего угла к левому нижнему [16]извилистым листовидным делением: то есть делящая его на две равные части линия прихотливо извивалась, образовывая контур двух листьев. Половина шита была белой, половина красной. Красный лист заходил на белую половину щита, белый лист – на красную.
Герб виконта на флаге в противоположном конце поля поражал количеством деталей: пестрые гербы земель его дома теснились на щите, пихая друг друга боками, накладывались один на другой. Наиболее зорким удалось насчитать двадцать восемь маленьких гербов.
Городской совет решил денег максимально не жалеть и беглецам (за муниципальный счет!) были выстираны и выглажены одежды. Жанна, захваченная этими приготовлениями, даже достала из нижней юбки новые украшения, дабы не ударить перед публикой в грязь лицом.
В общем, каждый старался, как мог, не за страх, а за совесть…
* * *
И вот весь город от мала до велика собрался вокруг турнирного поля.Помост для сбежавших от виконта дам был сделан такой вышины, чтобы их, как виновниц праздника, было хорошо видно с любой точки.
Под гул толпы, сопровождаемые отрядом городской стражи, в роскошном экипаже, предоставленном (безвозмездно) для этой церемонии человеком в красном, Жанна и Жаккетта прибыли к своей ложе. Со стороны поля три громадные ступеньки помоста-пьедестала прорезала устланная ковром лестница. Они медленно поднялись по ней и уселись в кресла.
Жанна в своем роскошном платье цвета южной ночи, была спокойна и надменна. Волосы ее вызывающе золотились, горели огоньки самоцветов в ушах, на шее, на руках. Ей доставляло какую-то горькую радость быть сейчас в центре внимания и знать, что очень много молодых девушек в толпе охотно поменялись бы с ней местами.
Жаккетта назло всем отказалась от красивого платья, которое передал (как он объяснил для «сбежавшей голышом» госпожи Нарджис) виконт и надела свой парадный восточный наряд, предназначенный для интимного услаждения взоров кавалеров, но не как не для показа на публике.
Ярче пламени алели красные шелковые шальвары. Раскрыв рты, народ смотрел на ее голый живот под индийскими футлярами для грудей, прекрасно видный сквозь прозрачную вуаль, покрывающую «восточную красавицу» с головы до пят. Подвески, браслеты, цепочки украшали ее звенящим водопадом.
Мрачно решив напоследок изобразить госпожу Нарджис во всем блеске, так, чтобы только слепой не заметил и не запомнил, Жаккетта густой черной линией подвела свои синие глаза, совсем как в Триполи.
Глаза ее блестели, но лицо осунулось.
Легко рыжему говорить «не бери в голову» – всю ночь Жаккетта видела перед глазами горящую усадьбу шейха, полыхающий шатер, да только вместо Господина у шатра лежал изрубленный рыжий… Жаккетте было так тоскливо, что хотелось выть в голос, но она молчала. Хотелось кинуться в соседнюю комнату, вцепиться рыжего и не отпускать, но она, не шевелясь, лежала рядом с Жанной – ведь рыжему надо было отдохнуть перед поединком, набрать сил.
Промаявшись до рассвета, Жаккетта, чуть забрезжило за окном, вскочила и сделала единственное, что могла: остатками яда она тихо и аккуратно смазала каждый ноготь, решив, что располосует в случае чего Волчье Солнышко до крови, обеспечит ему неприятности и хоть этим немного утешится.
Она так устала мучиться, что теперь с нетерпением ждала начала схватки и думала: «Скорее, скорее…».
На второй ступеньке, по углам помоста, застыли в белых одеждах Махмуд, Али, Саид и Ахмед.
На самом низу стояла нестройная цепь охраны из городской стражи, разрядившаяся по такому поводу в одежды, которые в последний раз надевались на Пасху.
Сразу за помостом, на огороженном пятачке, стояли наготове пять лошадей. Их тоже охраняла стража. Она не подпускала ни к помосту, ни к лошадям людей виконта. Те, впрочем, и не рвались. Стремление своего хозяина непременно вернуть «старых» женщин, вместо того, чтобы найти новых, они совсем не разделяли.
Рыжий готовился к бою в своем шатре, Волчье Солнышко в своем. Чтобы бой прошел честно, оружие обоих противников проверили. Все это доставляло представителям города неописуемое удовольствие.
* * *
К полудню солнышко разошлось, стало светить и греть как по заказу. Горожане упивались роскошным зрелищем, подробно, до последней косточки обсудили достоинства дам и шансы каждого противника на победу. Бойко заключались пари.Наконец все было готово.
Запели трубы и всадники выехали на поле для всеобщего обозрения.
Первый круг делал рыжий. Под одобрительный рев толпы он медленно поехал по периметру ограждения, давая людям возможность хорошенько рассмотреть себя. Пока он был без шлема и без подшлемника. Солнечно-рыжие волосы светились, весело щурились синие, с золотыми звездочками глаза.
Рыжий объехал все поле и вернулся к помосту.
Он поприветствовал дам и улыбнулся.
Побледнев, Жаккетта, не отрываясь, смотрела на него, пытаясь взглядом досказать все, что было не сказано, сделать, что было не сделано…
Будь ее воля, она повернула бы время вспять, лишь бы никогда не сидеть здесь, расфуфыренной знатной дамой на рыцарском турнире, и не ждать страшного момента, когда понесется на своем закованном в броню коне Волчье Солнышко, нацеливая тяжелое копье прямо в сердце любимого.
– Глаза твои, что сапфиры в ночи… – вдруг сказал рыжий.
Жаккетта вздрогнула: эти были слова шейха при их первой встрече. Госпожа Фатима перевела их тогда с арабского.
Она грустно улыбнулась рыжему, упрямо вскинула подбородок. Зазвенели колокольчиками подвески.
Рыжий вернулся к шатру.
По полю поехал Волчье Солнышко. Тоже без шлема, красуясь круто завитыми локонами. Но по сравнению со вспыхивающими огнем кудрями рыжего его волосы казались тусклыми. Зрители приветствовали и его радостными криками, им было все равно.
Виконт тоже подъехал к дамам, отсалютовал им копьем и сказал:
– Приветствую Вас, мои несравненные беглянки! Видите, наша разлука не была длинной.
Жанна молча склонила в ответ голову.
Жаккетта никак не стала реагировать на приветствие виконта. Она внимательно рассматривала его, словно неодушевленный предмет.
– Госпожа Нарджис, улыбнитесь! Этот великолепный турнир я посвящаю Вам! – заметив ее холодный взгляд, крикнул виконт.
– Я не госпожа Нарджис! – звонко отчеканила Жаккетта. – Я служанка госпожи Жанны. Меня зовут Жаккетта. В свободное от изображения знатной дамы время я укладываю ей волосы! Так что Вы посвятили свой турнир прислуге! Не забывайте об этом!
Волчье Солнышко не успел ей ответить, – второй раз взревели трубы, призывая участников поединка занять исходные позиции.
Рыжий уже надевал шлем, гладкий и круглый, с круто выгнутой лицевой решеткой. Султан страусовых перьев белого и красного цвета венчал его.
Виконт отъехал от помоста. Его слуги уже держали наготове тяжелый вороненой стали шлем с нашлемником в виде, как не трудно догадаться, оскаленной волчьей головы.
Все стихло.
Рыцари с тяжелыми копьями наперевес замерли в концах поля.
Третий раз завыли трубы и с тяжелым, глухим топом вдавливая широкие копыта в мягкую землю кони понеслись навстречу друг другу.
Жаккетта откинулась на спинку высокого кресла и закрыла глаза. Смотреть на поединок она не собиралась.
Она вытолкнула за невидимую дверь весь мир вокруг, с его шумом толпы, топотом коней, звоном оружия, вздохами и восклицаниями госпожи Жанны, и осталась одна во всей Ойкумене. Солнце било ей прямо в лицо, перед глазами в расплавленной огненно-черной темноте вспыхивали золотые звезды и крутились искрящиеся круги.
Теперь снаружи Жаккетты не осталось – она вся была внутри, в темноте среди звезд. И не слышала больше звуков поединка.
* * *
Очнулась Жаккетта оттого, что в солнечное море, плещущееся перед ней, вплыла черная тень, закрывая прожигающее насквозь солнце.«Уже кончилось?» – слабо подумала она и распахнула веки.
Перед глазами по-прежнему стояла темнота. Потом зрение вернулось. Перед ней стоял рыжий, солнце било ему в спину, небо за его плечами было светлое, а чем дальше, тем темнее становилась его лазурь. Над полем царила звенящая тишина, а, может, у Жаккетты в ушах звенело…
– Ты убил его? – прошептала с надеждой Жаккетта.
– Похоже, ранил, – деловито отозвался рыжий. – Вставай, маленькая, пора сбегать.
Жаккетта тряхнула головой, возвращаясь обратно в бытие.
Она попыталась встать и поняла, что не может этого сделать. Ноги не держат.
Жанна, подобрав юбки, уже сбегала по ступенькам. Городская стража расступилась перед ней.
Над полем, действительно, стояла тишина, только не звенящая, а обычная.
Около лежащего навзничь виконта суетились городские лекари. Валялись на взбитой копытами земле сломанные копья, выпавший из рук Волчье Солнышко меч.
Люди на трибунах смотрели не туда, они все, как по команде, повернулись в сторону помоста, наблюдая завершение всей этой невероятной истории.
Жаккетта со второй попытки поднялась. Пошатываясь стала спускаться по ступенькам. Ей на помощь пришел Саид. Поддерживаемая им Жаккетта сошла на землю.
Рыжий шел впереди и на ходу скидывал с себя турнирное облачение. За ним спешил человек в красном, подбирая падающие на землю латные перчатки, кот д’арм, налокотники.
Дойдя до лошадей, рыжий с помощью Али и Махмуда расшнуровал завязки доспехов и скинул их и оставил блистающей грудой на траве.
Жанна уже сидела в седле позади Али.
Рыжий вскочил в седло. Саид подсадил к нему за спину Жаккетту.
Люди, стоящие молчаливым кольцом вокруг, расступились и беглецы поехали прочь от стен Этрэвиля. Без помпы и торжественных фанфар.
Жаккетта сидела, обхватив руками торс рыжего и прижавшись к его спине. Спина была мокрая от пота. Постепенно пот высыхал и на месте темного пятна засеребрилась корочка соли.
Лицо Жаккетты было задумчивым и умиротворенным. Весело позванивали в такт скачке подвески и цепочки.
* * *
Светило неяркое солнце и осенняя земля улыбалась ему.– Остановимся ненадолго у ближайшего ручья? – попросила Жаккетта.
– Как хочешь, – отозвался рыжий. – А зачем?
– Мне надо яд с ногтей смыть, – объяснила Жаккетта. – А то неуютно как-то… И переодеться.
– Да ты, маленькая, я вижу, вооружилась до зубов, – засмеялся рыжий. – Что лишний раз доказывает верность моего мнения: драться из-за женщины глупо. Я прав?
– Прав, – согласилась Жаккетта. – Лучше у самой женщины поинтересоваться, что ей надо. Так мы остановимся?
– Если ты немного потерпишь и не будешь совать пальцы в рот, то лучше давай дождемся привала. Там все без спешки сделаешь, – посоветовал рыжий.
– Хорошо, – согласилась Жаккетта. – А куда мы вообще едем?
– Часах в шести езды отсюда находится следующий городок. Там в гостинице нас должен ждать Жерар, – объяснил рыжий. – Пока туда. А погода-то какая, маленькая! Просто лето!
* * *
До городка они добрались по темноте. Пришлось долго убеждать караульных, что они не дорожные разбойники, что ночевать хотят в гостинице, где их уже ждут, а не на обочине дороги.Красноречие рыжего, подкрепленного мздой, победило.
Полумертвые от усталости, девицы были уже ничему не рады, ни приветливым огонькам окон, ни запахам жаркого и бульона, несущимся с замковой кухни.
Жанну сняли с седла сильные руки Жерара и она с облегчением поняла, что одиночество ее закончилось.
– Как мне было плохо без тебя, Жерар, – жалобно призналась она. – Как плохо…
– Теперь я с Вами… – шепнул Жерар.
* * *
Жаккетта, очутившись на земле, топнула ее ногой, словно проверяя на прочность, и с сомнением оглядела гостиницу.– Тут мы в точно безопасности? А как оклемается Волчье Солнышко, да опять своих собак по нашему следу пустит?
– При тех повреждениях головы и тела, что он получил, это вряд ли! – отозвался рыжий.
Он спрыгнул с коня и с наслаждением, до хруста в костях, потянулся.
– Эх, хорошо-то как! Ну что, маленькая, поняла, кто из нас выше?
– А вот что-то не пойму… – сказала, подозрительно на него глядя, Жаккетта. – Ты-то почему как огурчик? Ни царапины… Как такое может быть?
– Ты что, не разглядела, как бой шел? – удивился рыжий.
– Нет. Я с закрытыми глазами сидела.
– Ну вот, а ради чего я высказывал чудеса героизма? – возмутился рыжий. – Vixere fortes ante Agamemnona multi, sed omnes illacrimabiles urgentur ignotique longa nocte!
– Чего?
– А того, моя маленькая, что жили храбрецы и до Агамемнона, но все они, никому не ведомые и никем не оплаканные, скрыты от нас в непроглядном мраке забвения. Вот и сражайся ради прекрасных глаз, сил не жалей! А ты ничего и не видела!
– Очень интересно мне смотреть было, как он тебя в лепешку сомнет! – заявила Жаккетта.
– Обижаешь, маленькая. Ваш любезный гаремовладелец, конечно, опытный противник, но он слишком высоко ценит себя и слишком низко других людей. А это уже слабость. Я ведь большую часть своей жизни тоже не гладью вышивал. Кстати о глади… Госпожа Жанна!
Жанна, тихо разговаривающая с Жераром, недовольно посмотрела на рыжего:
– Я Вас слушаю.
– Но после сегодняшнего турнира я могу рассчитывать на то, что Вы вышьете мне персональное житие святого Иоанна? «Святой Иоанн бьется на турнире за прекрасных дам и торжество справедливости»?
Жанна отрицательно покачала головой.
– И не надейтесь! Далась же Вам эта моя икона! Да после нее меня тошнит, как только я иголку с ниткой увижу.
– Вот так, по Вашей милости, я и не останусь в веках подобно тем бедолагам, что были до Агамемнона, и никому не ведомые, скрылись от нас в непроглядном мраке забвения… – заявил рыжий. – Вот уж не везет, так не везет!
– А почему мы стоим во дворе? – вдруг спросила Жаккетта. – Ночь на улице.
– Потому что нам хорошо! – мудро сказал рыжий. – Прекрасная госпожа Хабль аль-Лулу, окажите мне честь вступить вместе с Вами под своды этого роскошного дома!
– А почему Вы назвали госпожу Нарджис…, то есть Жаккетту…, почему Вы назвали ее Хабль аль-Лулу? – немного ошарашено спросил Жерар.
– А потому, друг мой, что это ее мусульманское имя! – сказал рыжий и оставив недоумевающего оруженосца в полной растерянности стоять во дворе, повел Жаккетту в гостиницу.
* * *
Гостиница оказалась очень приличной. Жерар снял вполне роскошные апартаменты, состоящие из одной общей комнаты и трех спален.Там и накрыли припозднившимся постояльцам стол.
Только сейчас Жаккетта осознала, что не ела со вчерашнего дня.
Со вчерашнего!!! Это же надо представить?!
Чуть позже выяснилось, что (к сожалению) на два глаза у человека приходится лишь один желудок…
Глаза у Жаккетты оставались еще голодными, но больше проглотить ни ложечки она не могла. Так и страдала, провожая печальным взглядом каждый кусок еды со стола.
За едой разговор зашел о дальнейших планах.
– Ну и куда мы сейчас? – спросила Жанна рыжего.
– В Ренн… – коротко сказал рыжий.
– Вы нас довезете? – обрадовалась Жанна.
– А куда же я денусь? – вопросом на вопрос ответил рыжий. – У Вас, милые дамы, редкое свойство попадать в самые немыслимые ситуации. Буйных безумцев у нас в Европе, надо сказать, не так уж и много, во всяком случае, на каждом шагу не встречаются. Но вы ухитрились набрести на него просто безошибочно. Так что придется мне доставить Вас до Аквитанского отеля, чтобы душа была спокойна.
– Спасибо! – благодарно сказала Жанна. – Но мы не виноваты, что виконт оказался безумным. В Риме он вел себя вполне прилично. И во время путешествия вместе с благодетелем тоже. Наоборот, я думала, что он очень скучный и добропорядочный.
– А знаете что я Вам скажу, госпожа Жанна? – вдруг усмехнулся рыжий. – Вполне возможно, что все эти приключения мы переживали напрасно. Надо было лишь подождать зимы.
– Ну и что бы произошло? – удивилась Жанна.
– У людей подобного склада, – хитро сказал рыжий, – всплески безумия приходятся как раз на весну и осень. Глядишь, к холодам он бы пришел в себя, стал нормальным человеком и отпустил бы вас с миром, да еще приплатил бы за причиненный ущерб. Разве я не прав? Снега надо было ждать.
– Он бы нас прекрасно уморил и до снега! – вмешалась Жаккетта. – Бегать от него по коврам довольно утомительно, да и подсвечники не везде стоят.
– Ты оборонялась подсвечником? – поднял бровь рыжий. – И успешно?
– Не знаю! – стянула с его тарелки аппетитный ломтик сыра (умру, а съем!) Жаккетта, – я не успела его в ход пустить. Но треснула бы за милую душу! Там хороший подсвечник стоял, напольный, кованный. Не хуже протазана [17]при нужде.
– Ну-ну… Таким грозным женщинам и спасители не нужны! – рыжий выразительно проводил взглядом покинувший его тарелку сыр. – Удивляюсь, как вообще бедный виконт дожил до моего прибытия. Я его просто спас! Ведь на него то подсвечники готовят, но ногти ядом мажут. Кстати, маленькая, что ты ему сказала перед поединком? Он, по-моему, выехал на ристалище несколько растерянным, что и послужило одной из причин его поражения.
– Правду… – нехотя сказала Жаккетта. – Что я не госпожа Нарджис.
– Все понятно! – поднял руки вверх рыжий. – Такое с первого раза переварить трудно. Подложила, значит, виконту свинью!
* * *
К концу трапезы разморило всех. Сказались и сильная физическая усталость, и пережитое нервное напряжение. Жаккетта откровенно клевала за столом носом.Но после ужина их еще ждала горячая вода в ванных, в полуподвале гостиницы, – преддверие чистой постели.
Боже, какое это было счастье после сытной трапезы, наполнившей душу блаженством, смыть с себя дорожную грязь!
А потом расчесывать ко сну волосы, с каждым взмахом гребня прогоняя прочь все тревоги минувшего дня!
Полураздетая Жанна сидела перед зеркалом, Жаккетта снимала с кровати покрывало, когда в комнату без стука вошел рыжий.
– Сидите, сидите! – сказал он вскочившей Жанне.
Рыжий прямиком подошел к кровати и спросил:
– Маленькая, это твоя подушка?
Недоумевающая Жаккетта кивнула.
Невозмутимый рыжий взял ее подушку и вышел.
Жаккетта, не веря глазам, потрогала то место, где она лежала, и кинулась за рыжим возвращать постельную утварь.
Она пробежала через общую комнату и ворвалась в спальную мужчин. И увидела, что рыжий кладет ее подушку на стоящую там кровать, такую же широкую многоместную, как и в их комнате.
Не успела Жаккетта и рта раскрыть, как рыжий строго сказал:
– Ложись! И не верь этой новой моде, что мол спать надо в рубашках, это де полезней для здоровья [18]! И не делай больших глаз! Может вы там с ума и посходили, но я пока не вижу нужды делить свою постель с мужчиной, пусть и очень симпатичным!
Жаккетта молча раскрыла закрытый рот. И начала снимать рубашку.
Только она забралась на кровать, в комнату вошел ничего не подозревающий Жерар, полный предвкушения крепкого сна после полного забот и тревог дня.
Увидев обнаженную Жаккетту, сидящую в постели, он остолбенело замер, и густо-густо покраснел.
Рыжий бесцеремонно вручил ему его подушку.
– Спокойной ночи!
– А… э-э… где… – промямлил Жерар.
– Одно свободное место в этом доме точно есть! – твердо сказал ему рыжий. – Иди.
Жерар послушно вышел.
Жаккетта не утерпела, выскочила из-под одеяла и подбежала к двери. В щель было видно, что Жерар, сжимая подушку, растерянно застыл у дверей Жанны.
– До утра ведь простоит, бедолага… – вздохнула Жаккетта. – Стесняется…
Жерар мял несчастную подушку и продолжал оставаться красивого вишневого цвета.
Дверь приотворилась и выглянула удивленная долгим отсутствием Жаккетты Жанна.
Увидев ее, Жерар стал еще красней, если только это было возможно.
Он беспомощно ткнул в сторону двери, в щели между створками которой блестел любопытный Жаккеттин глаз.
– Господин Жан… сказал спокойной ночи… занято…
Тряхнув золотыми распущенными волосами, Жанна засмеялась и за руку втянула Жерара в свою комнату.
Дверь за ним плотно закрылась.