Этот ребенок может действительно стать ей родным. Дети – они ведь не держат камня за пазухой. А Лиля так устала от одиночества.
   Женщина практически вползла в спальню и позвала горничную. Помочь раздеться. Да, тяжело. И здесь еще есть няньки, слуги… Как же справляются родители в ее мире? Которым еще и работать надо? За сегодня она точно килограмм живого веса потеряла.
   Дети…
 
   Убийца был уже в комнате.
   Он знал, что графиню всюду сопровождают вирмане. Кроме ее спальни. А там стоят на карауле у дверей. Ну и отлично. Спрятаться в шкафу. Благо в нем можно было что угодно спрятать.
   Дождаться, пока толстуха заснет, и прирезать ее. Один правильный удар, она и вскрикнуть не успеет. Не то что сопротивляться. Да что она может ему противопоставить?
   И уйти через открытое окно. Он сможет. Здесь высоко, но можно простыню спустить.
   А толстуха все не засыпала. Ходила по комнате, шуршала пергаментом…
   Он весьма удивился бы, узнав, что дичь весьма опасна. Лиля помнила уроки своего детства. А лишний вес… Кто сказал, что он не может стать оружием?
 
   Лиля чувствовала себя дико утомленной. Но спать не хотелось. Такое состояние…. Вроде бы тело ломит, а голова идеально ясная. И можно многое сделать. Поэтому она взялась за перо и пергамент. Фармакология. Самая нелюбимая когда-то. И надо ее записать первой, чтобы точно не забыть.
   Примерно на втором метре пергамента ей надоело писать и она улеглась в кровать. Погасила свечу в массивном подсвечнике. Заложила руки за голову, задумалась.
   А через пять минут и уснула.
 
   Убийца выждал еще час – для надежности.
   Лиля спала неспокойно. Металась, что-то говорила… Мозг не справлялся с обилием впечатлений и сбрасывал напряжение как мог.
   Поэтому он выждал глубокого сна. И выскользнул из шкафа.
   Скрипнула дверь.
   По комнате пополз неприятный запах.
   Лиля шевельнулась. Убийца замер.
   Если проснется – придется работать грубо.
   Но одной вони было мало, чтобы ее разбудить, слишком мало. После тяжелого дня – нет, Лиля не проснулась. И мужчина успокоился.
   Может быть, просто подушкой? Придушить, подушку выкинуть, а там кто знает. Может быть, она во сне умерла…
   Его намерения увенчались бы успехом. Шаг, еще шаг, вот и кровать, на которой вольготно раскинулась женщина… еще минута…
   Но скрипнула еще одна дверь.
   Попробуйте уложить перевозбужденного ребенка.
   Который твердо решил спать с мамой. Ладно, с интересной тетей. И сказку!
   Миранда Кэтрин Иртон не хотела спать. Она хотела слушать сказки. Но, открыв дверь, она увидела, как темная фигура наклоняется над кроватью графини.
   И сделала единственное, что смогла:
   – Лили!!!
   Лиля проснулась мгновенно. И так же мгновенно пришла в себя.
   Убийца метнулся вперед. И от души получил подушкой по морде. А подушка-то перьевая, тяжелая… Хорошо, что Лиля не успела их выкинуть или заменить на что-то более плоское.
   На миг убийца просто опешил.
   Лиле хватило момента оценить обстановку.
   Мири!!!
   Какого черта она закрылась изнутри на щеколду?! Эту дверь тараном не сразу вышибешь – дубовый массив. И то же в спальне графа. Оттуда тоже не пройти. От няньки пользы ноль.
   Твою ж!!!
   Лиля не думала связно, но в голове пронеслось обрывками:
   Киллер! Заложники!
   Кто бы ни был в ее спальне – он точно не картошки попросить пришел.
   Вирмане должны услышать.
   Миранда!!!
   Затягивать схватку нельзя.
   Убийца метнулся вперед. И получил оставшиеся подушки под ноги.
   Одну! Вторую! Третью!!!
   На миг споткнулся. А больше Лиле и не нужно было.
   – Тревога!!! – пожарной сиреной взвыла она.
   Убийца выругался и рванулся вперед, выхватывая нож.
   Прирезать гадину! И уйти через окно.
   Раз уж бесшумно не вышло. Главное, чтобы не поймали. А там разберемся. Отмазаться не удастся – сбежать получится!
   У Лилиан Иртон были другие планы.
   Женщина не тратила времени на то, чтобы встать. Она просто перекатилась и почти упала с другой стороны кровати. Благо шкаф и дверь находились в разных концах комнаты, почти друг напротив друга. И Лиля оказалась ближе к двери.
   Но убегать было нельзя. Ударят в спину.
   Мири прекратила визжать и замерла у двери светлым столбиком. Убийца пока не обращал на нее внимания, но Лиля помнила. И рвалась к двери, уводя киллера подальше от ребенка.
   Черная тень вспрыгнула на кровать, и Лиля что есть сил рванула простыни.
   Есть!
   Вот теперь он свалился. Лиля бросила простыни на него сверху – пусть выпутывается, подхватила подсвечник и бросилась к двери.
   Ей оставалось буквально два шага, когда она чутьем поняла – сейчас ударят. И развернулась.
   Резко. Приняв привычную стойку. Пусть и не идеальную.
   Ноги чуть пошире плеч, правая впереди, одна рука выставлена перед собой.
   – Стой! Если ты убьешь меня, ты и сам умрешь!
   Тень расхохоталась. А зря.
   Потому что Лиле только и нужно было отвлечь внимание.
   Она растеряна. Слаба. Беспомощна.
   – Не убивай! Я дам тебе денег.
   Убийца шагнул вперед.
   Сейчас он прирежет эту толстуху!
   Увы… Лиля опять нарушила его планы. Она просто упала. Она отлично понимала, что сейчас не справится с мужиком. А вот что она может?
   Да, только весом.
   Упасть на колени, уводя себя из-под удара на пару секунд. И что есть силы – по ногам убийце. Тяжелым подсвечником. По коленной чашечке! Чтобы упал не на нее!
   Есть!
   Только пятки в воздухе мелькнули.
   Черт!
   Плечо пронзила резкая боль. Нож все-таки ее задел.
   Лиля взмахнула левой рукой, отбивая оружие дальше в сторону. Предплечье тоже рвануло болью. Пара секунд. Потом он оправится, а если они сцепятся, ей не выиграть.
   И Лиля сделала подлость. Наверное, мужчины ее бы не одобрили.
   Она же с места не двигалась. Так что подсвечник никуда не откатился. Женщина схватила его и что есть сил шарахнула убийцу по яй… простите, половым органам.
   Со всей дури.
   И попала, конечно.
   По комнате понесся жалобный вой.
   Лиля уже беспрепятственно преодолела последние метры до двери и рванула засов.
   В комнату влетели Ивар и Гэл. И навалились на киллера.
   – Не убивать!!! – едва успела Лиля.
   Вовремя. Вирмане послушались. Скрутили героя и представили пред светлы очи.
   Лиля подошла к столу, взяла с него еще один подсвечник – на шесть свечей – и зажгла. Кремень и огниво она уже научилась использовать. При свете шести свечек она увидела одного из военных с расквашенной мордой.
   – Так-так-так… И что это у нас здесь за явление? Как зовут?
   Убийца сплюнул на пол, отказываясь отвечать.
   Лиля зашипела. Ну все, гад! Ты нарвался.
   – Что случилось?!
   В дверь заглядывала Кальма.
   – Госпожа графиня, вы ранены?!
   Олаф коснулся ее плеча.
   И только тогда Лиля пришла в себя.
   Огляделась.
   Убийцу скрутили в бараний рог. Кажется, это один из солдат. Лиля их не запомнила – все на одно лицо.
   Миранда замерла у стенки, белая как полотно. Лиля отстранила Олафа и шагнула к девочке, не обращая внимания на шум в ушах.
   – Малышка, с тобой все в порядке?
   Миранда всхлипнула. Бросилась вперед. Крепко прижалась.
   – Лиля!!! Лили!!!
   Женщина гладила ее по темной головке. На руки взять не могла. Плечо болело все сильнее, и она кивнула Олафу:
   – Травника позовите.
   И опять все внимание обратила на Мири:
   – Ну что ты, малышка, не плачь.
   – Я та-ак испугалась.
   Лиля тоже испугалась. Но говорить об этом было нельзя.
   – Ты же виконтесса Иртон, ты должна быть сильной и храброй. И ничего ведь не случилось.
   – А у тебя кровь.
   – И что? Мне вовсе даже не больно.
   Вирмане глядели с уважением. На шум сбегался народ, и все замирали в дверях.
   Картина маслом по бутерброду.
   Толстая женщина в розовом балахоне, изрядно заляпанном кровью, успокаивает маленькую девочку в белой рубашке. Рядом – вирмане с топорами и кинжалами на изготовку. На полу связанный убийца. Из дверей в спальню графа, где и разместили Миранду Кэтрин Иртон, выглядывает перепуганная прислуга.
   – Ваше сиятельство!!!
   В дверь влетел Лейс Антрел. И замер как вкопанный, глядя на солдата на полу.
   – Вы живы?!
   – Вот уж не благодаря вам, – окрысилась Лиля. – И вообще, что это за командир личной дружины графа, у которого солдаты на графиню покушаются? – Лиля не орала в голос только потому, что не хотела пугать Мири еще больше. Девочка и так вся дрожала.
   – Ваше сиятельство, это…
   – Да вы подойдите, подойдите. Поглядите, руками пощупайте.
   Яда в Лилином голосе хватило бы на отравление пары-тройки рек. Ну и на небольшое войско осталось бы.
   – Вдруг это вовсе даже не ваш солдат. И убивать он меня не хотел, так спинку почесать… ножиком…
   В толпе слуг послышались неуверенные смешки. И Лиля окончательно озверела:
   – Весь ваш отряд и вас, как командира, за такое под суд отдать надо!
   – Ваше сиятельство…
   – Что?! Уж сколько лет, как сиятельство, – и тихо, почти шепотом: – скоро сама засияю!
   Мири неуверенно хихикнула.
   Лиля забыла обо всех и погладила ее по голове.
   – Малыш, ты успокоилась?
   – Д-да… – малявка отлепилась от Лили. – А что теперь?
   – А теперь мы выясним, за каким этому уроду…
   – Это Томас Дорт, ваше сиятельство, хороший парень, он у меня уж года два. – Лейс выглядел просто убитым.
   Лиля даже его немного пожалела. А потом в ней проснулась мелкая интриганка:
   – И сколько графинь он прирезал за эти два года?
   Кажется, убийца хотел что-то сказать в свое оправдание. Но где там! Кляп – вещь хорошая. Даже если на него перевели… Млин!
   Лиля обнаружила, что вирмане веревки и кляп сделали из ее нижней юбки. Вот гады!
   Но ругаться не стала.
   Переживем. Сейчас важнее на Лейса наехать.
   – Полагаю, Лейс, вам надо присутствовать на допросе?
   – Да, ваше сиятельство.
   Лиля кивнула вирманам:
   – Волоките его в подземелье. Можете попинать, но без меня не допрашивать, ладно? Я оденусь и приду. И вообще – выметайтесь, хватит тут на графинь в неглиже пялиться!
   Все дружно закивали. И даже начали выметаться. Частично.
   Гэл с Иваром поволокли убийцу. Лейс начал разгонять слуг в коридоре.
   – Ваше сиятельство, вам бы ра…
   Лиля так сверкнула глазами на Олафа, что тот заткнулся без пояснений. Кивнула на Миранду. Мол, не пугай мне ребенка. И бросила взгляд на Кальму.
   – Вот что, голубушка. Иди-ка сюда. И занимайся своими прямыми обязанностями.
   – В-ваше сият-тельство?
   – Увижу, что у тебя ребенок по замку бегает без присмотра, – выгоню. Ты мое терпение исчерпала. Поняла?
   Кальма закивала. Лиля подняла Мири за подбородок.
   – Так, малыш. Дай мне одеться. Я сейчас разберусь со всем и приду. Расскажу тебе еще одну сказку на ночь. Хорошо?
   Мири закивала.
   – А с тобой все в порядке? Правда?
   – Честное слово.
   В дверь влетел Тарис Брок и замер, остановленный холодным взглядом. Вопль буквально замерз у него на губах.
   – В-ваше сиятельство…
   – Тарис, я жива и цела. Подождите, я уложу Мири, и мы поговорим.
   Лиля проводила малышку в ее комнату, сверкнула глазами на няньку и опять отправилась к себе. Ей было откровенно плохо. Два пореза были не очень глубокими, она это понимала. Но кровоточили и болели они по полной программе.
   У-у-у…
   Лиля могла бы остановить кровь. Но не хотела. Кровь шла не слишком сильно, и большой потери… Да из такой тушки литр сцедить можно – не заметит! Кто его знает, что на ноже у убийцы? Он им мог позавчера крысу потрошить или задницу чесать! А ей инфекция не нужна. Пусть лучше кровью вынесет грязи сколько получится, чем потом гноиться начнет. Антибиотиков здесь пока еще нет. И вряд ли она их изобретет, валяясь в бреду.
   Джейми-таки появился. И тут же принялся за лечение:
   – Ваше сиятельство, сядьте.
   Лиля повиновалась.
   – Мне надо будет осмотреть ваши раны.
   – Я сейчас позову Марту, она мне поможет. И Эмму.
   – Я здесь, ваше сиятельство.
   – А Марта?
   – Ваше сиятельство, она ведь старенькая уже… Я ее будить не стала.
   Лиля кивнула.
   Действительно, по местным меркам ее нянюшка уже стара. За полтинник. Да и она себя старухой чувствует. Вот и не проснулась, когда шум поднялся.
   – Хорошо. Эмма мне поможет. А остальные – вон. Тарис, друг мой, прошу вас выйти. Мне сделают перевязку, и я позову вас.
   Тарис закивал и вышел вон. Глаза у него были – по рублю. Еще царских времен.
   Лиля посмотрела на Джейми:
   – Отвернись, рубашку сниму.
   Парень покраснел, но отвернулся. Эмма помогла Лиле снять рубашку и набросить новую, без рукавов. Лиля быстро оглядела себя.
   Ничего страшного.
   Порез на плече, даже скорее разрез – задел, когда падал. Мышцы слегка задеты. Ну да переживем, рука все равно левая. Надо зашить и перевязать.
   Без наркоза, млин! Даже без стопки фронтовых – Лиля подозревала, что ее поведет и с двадцати граммов самогонки, а голова нужна ясная.
   Хотелось скулить и плакать.
   Нельзя.
   Она – графиня. И хозяйка этого дома. Она обязана являть пример стойкости.
   Лиля стиснула зубы. И только зашипела, когда Джейми по ее приказанию плеснул самогонкой на рану. И сразу же на вторую.
   Вторая, кстати, была противнее.
   Чуть сухожилия не переполосовал, скотина. Что бы она тогда делала?
   Не-эт… Этого гада она точно повесит!
   Подумала – и сама себе ужаснулась.
   «Ты же врач. Ты клятву Гиппократа давала…
   Ага. И теперь обязана лечить скотину, которая бы меня прикончила? Щаз-з-з-з-з. Только шнурки завяжу!
   Ты всех лечить обязана. А ты человека обрекаешь на смерть»…
   Но особого внутреннего протеста в душе не было.
   Ну обрекаю. На смерть. И что?! Не я его убить пыталась. А даже в Библии – поднявший меч от меча и погибнет. И закончим о гуманизме.
   Джейми зашивал ей рану шелковой нитью, вымоченной в спирте. Лиля комкала подушку и стискивала зубы, чтобы не заорать. Эмма подавала всякие мелочи и проявляла сочувствие.
   Наконец (лет так через пятьсот по Лилиным меркам) рана была зашита, щедро смазана медом и перебинтована. Остатками ее нижней юбки.
   Так, все. Надо срочно озаботиться бинтами. Достали уже одежду портить!
   Лиля поблагодарила Джейми и отпустила его. Эмма помогла ей одеться, сочувственно вздыхая.
   – Ваше сиятельство, окаянство-то какое…
   – Да уж…
   Лиля вздохнула.
   А не приди Мири, и ее могли бы придушить подушкой. По-тихому. И никто бы и ничего бы…
   Не доросли тут до слова «экспертиза».
   Да и вообще, первый ли это убийца в ее молодой жизни?
   Интересно, а вот с лестницы, когда ждала ребенка, она сама упала?
   Паранойя?
   Товарищ, если у вас паранойя, это не значит, что за вами никто не следит. Одно другому совершенно не мешает.
   Лиля благодарно кивнула Эмме и отправила ее к Мири. Пусть приглядит. Лишней там она не будет. А к себе позвала Тариса Брока. Благо, тот ждал за дверью.
   – Ваше сиятельство! Да что ж это творится такое?!
   – Покушение на убийство, – Лиля грустно улыбнулась, решив взять от ситуации по максимуму. – Видимо, кому-то я сильно не нравлюсь. Мало, что я упала с лестницы, что потеряла ребенка, что управляющий разворовал все что только мог, что супруг навещает меня раз в полгода. Кому-то надо меня еще и убить.
   На глаза навернулись слезы. Вообще они далеко и не уходили после художественной штопки. Но Тарис растрогался и смотрел сочувственно.
   – Ваше сиятельство, а ваш отец в курсе?
   – Что вы, Тарис, разве я могла бы так его волновать?
   – Он же ваш отец!
   – Теперь перед Альдонаем и людьми ответственность за меня несет муж. Которому я безразлична.
   – Ваше сиятельство, я буду вынужден рассказать вашему отцу о покушении!
   Лиля пожала плечами.
   – Полагаю, что это ничего не изменит. Но если вы пожелаете, рассказывайте.
   – Обязательно расскажу! Отец вас любит, беспокоится, а вы тут в таком ужасе!
   Лиля изобразила нечто вроде страдающей Магдалины. Или кто там из святых страдал? Не сильна она была в этом.
   – Альдонай терпел и нам велел…
   Еще минут десять беседа продолжалась в том же духе. Наконец Тарис заявил, что останется еще дня на три, пока не будет уверен, что с графиней все в порядке, и ушел.
   Лиля коварно ухмыльнулась.
   Все.
   Ты уже мой.
   Хотя сам еще этого не понял.
   Здесь принято оберегать и защищать женщин. Пусть только аристократок. Но – принято. И ты будешь меня защищать. Ты уже считаешь, что это правильно и хорошо. И отцу все доложишь в нужном ключе. Плюс письмо. Я-то ему писать ничего не буду. Ты страшнее распишешь.
   А теперь – в подземелье. Посмотрим, что там уже сделали с убивцем.
   Лиля накинула теплый плащ. А волосы даже закалывать не стала. Взяла подсвечник, пару лучинок и вышла за дверь.
   Там ее уже ждали. Олаф и Эльг. Лиля кивнула:
   – Проводите меня?
   Мужчины построились: один впереди, один – сзади.
   Лиля не ходила в подземелье. Темница, пыточная…. Это ведь все было. Рядом с подвалами, где хранились запасы на зиму. Но ей не хотелось думать об этих местах. Как-то надеялась, что не пригодится.
   А вот вирмане подумали.
   Петли не скрипели. Горели факелы. А Ивар, Гэл, Лейс и убийца ждали их в допросной. Правильно. Ни к чему тут посторонние!
   Лиля оценила тяжелый стол с кольцами, с желобками для стока крови, к которому был привязан убийца, и довольно кивнула:
   – Сопротивлялся?
   – Денег обещал, если отпустим. – Лицо Ивара было откровенно насмешливым. Лиля тоже фыркнула.
   – Денег обещал? Ну что, дружок, кто тебя послал? Колись!
   Рядом рявкнул медвежьим басом иначе и не скажешь, Гэл, обещая убийце что-то веселое. Типа посадки на кол.
   Рявк не произвел впечатления, и Лиля тут же успокоилась. Нечего орать, если не поможет.
   – Что с ним делать?
   Вообще-то она знала, что такое допрос в полевых условиях. Но самой… Не та специализация. И рука болит.
   Вирмане глядели с сочувствием. Высказался Ивар:
   – Ваше сиятельство, может, вы бы за дверью подождали? А мы уж тут?
   Лиля покачала головой:
   – Нет. Он хотел меня убить. Я должна знать.
   Ивар глянул с уважением. И показал на большую скамью:
   – Может, посидите там?
   Лиля кивнула. Отошла к стенке и уселась. А Ивар склонился над пленным.
   – Рот ему завяжите.
   Приказание было тотчас же исполнено.
   Ивар ласково глядел в выпученные глаза.
   – Не страшно? Понимаешь, что мы сейчас с тобой сделаем, и пощады не просишь? Это хорошо. Я таких люблю…. Очень люблю. С тобой можно будет долго играть, прежде чем ты попросишь пощады. А то игрушки так быстро ломаются, это просто ужасно…
   Голос его был искренне огорченным.
   – Я с тобой буду играть. А ребята мне помогут. Ребята, у кого есть нож?
   – Вы его не убьете? – поинтересовалась из угла Лиля.
   – Зачем? Сначала мы что-нибудь попроще сделаем. Иголки под ногти, например. Потом ногти обдерем. А потом и шкурку драть начнем. Солью посыпая. Ради хорошего дела ведь не жалко.
   – За солью сходить? – уточнил один из вирман.
   Ивар пожал плечами:
   – Погоди пока. Эмму среди ночи будить неохота. Мы пока по-простому.
   Нащепать ножом лучинку на тоненькие острые щепки?
   Пара секунд.
   И вирманин цепко ухватил убийцу за руку:
   – Ты со мной можешь даже не разговаривать. Я люблю людей резать.
   И ловко вогнал первую щепку под ноготь.
   Убийца взвыл даже через кляп и выгнулся на столе. Но кольца и веревки держали крепко.
   А Ивар продолжал. Медленно, с чувством, комментируя каждое действие. Вгонял щепки, расшатывал, объяснял, что потом просто будет отдирать ногти и опять вгонять щепки уже в живое мясо. Лилю тошнило. Но она старалась не показывать виду.
   Так прошло минут двадцать. И только потом вытащили кляп. Лиле это время показалось годами. Но она молчала. Не надо. Не лезь, девочка. Терпи.
   Мерзко. Но необходимо. Здесь еще не придумали «сыворотку правды».
   – Ты ведь не будешь говорить, кто тебя послал? Правда?
   Убийца выдохнул пару ругательств. И вирмане опять взялись за кляп. Кажется, он хотел остановить процесс? Лиля не решалась ничего сказать. Она только наблюдала. Есть вещи, в которые лучше не вмешиваться. Присутствовать она обязана, как графиня Иртон. А вот пытать самой – еще не хватало. Но… пальцев всего двадцать. Они обработали руки, сняли сапоги… Эта скотина ноги моет? Или только носки на водку меняет?
   Когда закончились пальцы на ногах, убийца уже потерял всякое самообладание. Он дергался, мычал, скулил что-то сквозь кляп…. Лиле было мерзко до предела. Но простите, это ее жизнь. И жить еще охота.
   А если она не узнает, кто ее заказал, где гарантия, что за одним убийцей не придет следующий?
   – Пощадите!!! – завопил сломленный мерзавец, как только ему вынули кляп. – Я все скажу!!!
   – Кто тебя нанял?
   – Он не назвал себя.
   Ивар взялся за кляп.
   – Я знаю, зачем он это сделал!!!
   – Вот как?
   – У его телки шашни с графом Иртоном.
   Лиля вскинула брови. То есть? Жена помирает в глуши, а супруг себе кого-то нашел? Очень, очень мило…
   – А телку как зовут?
   – Аделаида Вельс.
   Главное Лиля узнала. Остальное было деталями. Женщина посмотрела на Ивара.
   – Продолжайте расспросы. Я выйду. Здесь душновато. Да и товарищ обгадился… Мне это не нравится.
   – Как скажете, ваше сиятельство.
   – И не убивайте без моего разрешения. Вдруг еще пригодится?
   – Слушаюсь, госпожа графиня.
   – Утром расскажете мне, что он еще скажет. Когда я вернусь с богослужения. И работайте.
   – Проводи, – кивнул Ивар Олафу и наклонился над убийцей.
   Последнее, что слышала Лиля:
   – Если почую, что соврал, – шкурку драть не буду. Вместо этого сделаю лучинку поострее, засуну тебе в зад и подожгу. Только так запоешь…
   Лиля едва прошла пять шагов. А потом упала на колени, и ее вырвало.
   Не от ужаса, нет. Тут все наложилось. Страх за свою жизнь. Адреналин от схватки. Боль от раны. И пытка тоже.
   Резать человека на операционном столе было не страшно. Тоже мне, трагедия. А вот наблюдать за пыткой, всем видом показывая, что тебе скучно и вообще лучше бы ты «Дурдом-2» смотрела… Это было гадко и мерзко.
   И Лилю рвало.
   Жестоко и мучительно, одной желчью.
   Олаф поддержал ее за плечи, протянул что-то вроде тряпки. Лиля вытерла лицо и сплюнула.
   – Вы его дожмете?
   – Да. Не бойтесь, госпожа.
   – Я не боюсь. – Лиля всхлипнула. – Не за себя. Там же Миранда была… А если бы эта мразь на нее руку подняла? Я взрослая, а она-то ребенок! Беззащитный!
   Вирманин помрачнел.
   – Мы будем вас защищать.
   – Лучше научите нас с Мирандой защищаться самостоятельно.
   Лиля кое-как доползла до комнаты и упала на кровать прямо в одежде.
   Надо бы зайти к Мири, проверить, как она там, но сил не было ни на что. Даже плащ снять.
   Тошно… Как же тошно… пытать живого человека… а там, за линией горизонта, кто-то хочет тебя убить…. За что?
   Просто так. Потому что ты – графиня и твой муж не держит штаны завязанными.
   Просто так…
   Лиля тихонько плакала.
   Тихо-тихо, чтобы никто не слышал. Ей было очень плохо.
   Болела рука. На душе было гадко.
   Завтра она опять будет сильной. Она будет улыбаться, будет шутить и смеяться, она постарается найти подход к пастору Воплеру, но сейчас – сейчас она просто слабая женщина. Которой не на кого рассчитывать, не на кого опереться, которую предал муж.
   Лиля и сама не знала, сколько в ней от Али, а сколько от Лилиан…
   Ей просто было больно.

Глава 2
Свят-свят-свят…

   Лиля так и не уснула. И даже не пыталась.
   Болела рука, спина, колени… короче – все. А после истерики еще и горло.
   Поэтому лицо в порядок она приводить даже не пыталась. Козе понятно – если его в три слоя штукатуркой не покрыть, ничего не скроешь. Ни красных глаз, ни отеков, ни… эх, не надо было плакать… А что она – не человек?
   Не всегда же получается себя контролировать! Хватит и того, что никто не видел. А думать – что хотите, то и думайте. Мне на молитву надо.
   Лиля напялила розовый балахон из тех, которые не продала и не перешила. Так лучше. С пастором надо искать общий язык. Так что вид должен быть традиционным. Это пока ей удавалось изворачиваться. Сначала разыграть истерику, а потом уехать. Вот пастор с ней и не пересекался. А ведь должен. Должен, потому как она самая крутая прихожанка в окрестностях. И денег с нее получить, и пример она должна подавать людям… Короче, никак им не разминуться. И это не поверенный мужа. Пастора травануть не выйдет. Да и удалось бы – следующий лучше не будет. Еще и пастор Лейдер… жиголо!
   Других выражений у женщины не находилось. Но лучше уж это учесть. И не давать повода для приезда. А то, что священники между собой связаны, это и к гадалке не ходи.
   Кстати, какое горе, какая беда – сильно заболел Ширви Линдт. Беднягу рвало, плющило и колбасило по полной. Всю ночь. Ему даже не до графини было – его наизнанку выворачивало. Он страдал.
   Так что он на службу не поехал. Зато отправились все остальные.
   Лиля окинула взором слуг вперемешку с учителями, поудобнее перехватила мелкую и уселась в карету. Храм был примерно в часе езды. Вот и считайте. Рассвет в шестом часу, выезжать надо в пять, даже раньше, а учитывая, что надо одеться и привести себя в порядок…
   Мири посапывала в карете.
   Эх, тяжко жить на свете белом…
   Няньку Лиля брать не стала, мол, от нее потом воняет, и лук Кальма жрет без ограничений, так что няньке пришлось трястись на телеге, со слугами. Конечно, это ей не понравилось. Ну и пусть.