— Да. Я связался с полицией.
— С кем именно?
— С лейтенантом Трэггом.
— И что вы ему сказали? Не пересказывайте сейчас, что вы поведали ему, просто опишите, как было дело.
— Я рассказал ему, что узнал от Барлоу Дэлтона.
— Где сейчас Барлоу Дэлтон?
— Он мертв.
— Когда он умер и как?
— Он умер двадцатого числа.
— Как умер?
— Он был убит полицейским во время ограбления.
— Можете приступать к перекрестному допросу, — сказал Гамильтон Бюргер, повернувшись к Перри Мейсону и поклонившись ему.
Минерва Минден ухватила Мейсона за рукав пиджака и придвинулась поближе к его уху:
— Это сплошная ложь, — прошептала она, — от начала и до конца ужасная ложь. Я никогда в жизни не видела этого человека.
Мейсон кивнул, поднялся и подошел к свидетелю.
— Откуда вам известно, что Барлоу Дэлтон мертв? — спросил он, пристально глядя свидетелю в глаза.
— Я видел его убитым.
— А где тогда были вы?
— Я стоял с ним рядом.
— Вы были вооружены в тот момент?
— Возражаю против неверного ведения перекрестного допроса, — сказал Гамильтон Бюргер. — Некомпетентно, неуместно и несущественно.
— Отклоняется, — отрывисто ответил судья Флинт.
— Вы были вооружены в тот момент? — спросил Мейсон.
— Да.
— И что вы сделали с револьвером?
— Я бросил его на пол.
— И полиция забрала его?
— Да.
— Где был ваш приятель, когда его застрелили?
— В универсаме «Экми».
— В какое время дня?
— Около двух часов ночи.
— И что же вы там делали?
— Возражаю против этого вопроса, как нарушающего правила ведения перекрестного допроса, некомпетентного, неуместного и несущественного, — сказал Гамильтон Бюргер.
— Отклоняется, — возразил судья Флинт.
— Мы с приятелем брали кассу…
— И ваш приятель был убит, а вы арестованы?
— Да.
— Вас отвезли в тюрьму?
— Да.
— Спустя какое время, уже будучи в тюрьме, вы рассказали полиции об обвиняемой и Дорри Эмблер?
— Да немного времени прошло. Видите ли, мою совесть отягощало и это убийство, и то, что случилось с Дорри Эмблер. Я никак не мог почему-то выбросить это из головы, думал о них, не спал…
— Повторяю вопрос, спустя какое время после того, как были арестованы, вы целиком рассказали полиции всю эту историю?
— Это было… ну, это было спустя пару дней.
— Вас захватили на месте преступления в той ночной краже со взломом?
— Да, сэр.
— Вы это знали?
— Да, сэр.
— А ранее были судимы за уголовные преступления?
— Да, сэр.
— Сколько раз?
— Три раза.
— За какие преступления?
— Ограбление, крупная кража и ночная кража со взломом.
— Вы, разумеется, знали, что вам грозит пожизненное заключение, как закоренелому преступнику?
— Одну минуту, — вмешался Гамильтон Бюргер. — Возражаю против этого вопроса, как некомпетентного, неуместного и несущественного, нарушающего правила перекрестного допроса.
— Я всего лишь пытаюсь показать наклонности и мотивировку данного свидетеля, — ответил Мейсон. — И намерен согласовать это с моими следующими вопросами…
— Думаю, мне понятен подтекст ваших вопросов, — милостиво сказал судья Флинт. — Возражение отклоняется.
— Да, — ответил свидетель. — Да. Знал.
— Вы знали, что похищение наказывается смертной казнью?
— Ну это при определенных обстоятельствах. Да, знал.
— Вы знали, что вы вступили в тайный сговор с обвиняемой с целью совершения убийства?
— Да.
— Равно как и похищения?
— Да.
— Вы знали, что стали соучастником убийства Марвина Биллингса?
— Ну… хорошо, полагаю, что знал.
— И находились в крайне затруднительном положении, когда официальные лица допрашивали вас, так?
— Да уж, находился.
— А не предложили ли вы свое признание в преступлении, которое полицейским хотелось раскрыть, поменять на освобождение от судебного преследования по всем этим остальным обвинениям?
— Ну… хм… не совсем так.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ух, раз такое дело, они сказали, что мне стоило бы очистить душу и отдать себя на их милость и… Ну, это были те самые, которые говорили, что у них есть на меня убийственные материалы, а это значит, мол, я получу пожизненное заключение, как закоренелый преступник, и они проследят, чтобы я был там при деле каждую минуту… если только не стану с ними сотрудничать и не помогу распутать кучу нераскрытых преступлений.
— И после этого ваш разговор с ними принял другой оборот, и вы стали говорить с ними в иной тональности, — угадал Мейсон. — Вы начали торговаться с ними по поводу перемены своей участи, если сумеете помочь раскрыть убийство, за которое они хотят отчитаться…
— Ну, что-то в этом роде…
— Вы напрямик выложили лейтенанту Трэггу, что поможете распутать полиции дела, если вас освободят от вашей доли в этом преступлении и если с вас снимут ночную кражу в универсаме… Не так ли было?
— Ну, полагаю… да, я поднял этот вопрос.
— Иными словами, вы сказали лейтенанту Трэггу, что не прочь совершить сделку? Так?
— Не такими словами.
— Но так, что дело к этому и свелось.
— Ну… да.
— К тому же вы хотели получить гарантии об отпущении грехов, будем это именовать так, прежде чем расскажете вашу историю окружному прокурору.
— Ну, это была выгодная сделка.
— Вот к этому аспекту я и подбираюсь, — жестко сказал Мейсон. — Ваша совесть не заговорила сразу же. Вы решили немного поторговаться, даже не дав своей совести заговорить.
— Ну, я же не собирался рассказывать полиции то, что знал, пока не получу это, как вы говорите, отпущение грехов. Я не собирался совать голову в петлю, просто лишь бы угодить им.
— И вы получили отпущение грехов?
— Мне пообещали это отпущение…
— Твердо обещали?
— В известном смысле, да.
— Так, одну минуту, — сказал Мейсон. — Давайте-ка обновим ваши воспоминания. Не носило ли это отпущение грехов оттенок шантажа. Не говорил ли окружной прокурор, что не может его вам предоставить, пока не услышит вашу версию убийства? Что, если ваша версия приведет к доказательству убийства и поставит перед судом, то вам будет дано отпущение грехов, кхм…
— Ну, что-то вроде того.
— Вы ведь как раз к такой сделке склонялись, так?
— Да.
— И вы это получили?
— Да.
— Итак, — Мейсон направил палец на свидетеля, — поскольку вы сидите здесь, на свидетельском месте, вы обвиняетесь в преступлении, которое, вкупе с вашими предшествующими подвигами, означает для вас пожизненное заключение, вы заключили сделку с окружным прокурором, что состряпаете басню, которую потом сумеете рассказать нам, басню, которая убедит присяжных настолько, что они признают обвиняемую виновной в совершении убийства первой степени, и вы сможете выйти из зала суда чистеньким и вернуться к своей преступной деятельности. Но если, с другой стороны, ваша басня окажется недостаточно бойкой для присяжных, никакого отпущения грехов вам не светит.
— Так, одну минуту, одну минуту, — закричал, вскакивая, Гамильтон Бюргер. — Этот вопрос неуместен, он требует вывода от свидетеля, и он спорный…
— Думаю, что поддержу возражение, — сказал судья Флинт. — Адвокат может поставить вопрос по-иному.
— Окружной прокурор сказал вам, что, если ваш рассказ приведет к раскрытию преступления, вы получите это самое отпущение грехов?
— Да.
— Но он не может его вам гарантировать, пока он не услышит все с этого свидетельского места?
— Не совсем так…
— Суть соглашения в том, что сначала ваши показания — потом отпущение грехов.
— Ну, я должен был завершить свои показания, да.
— И они приводят к раскрытию убийства, так?
— Да.
— И ставят убийцу перед судом?
— Да.
— Иными словами, добиваются осуждения, — сказал Мейсон.
— Ну, никто не говорил об этом так многословно.
— Я говорю об этом так многословно. Загляните в ваши собственные мысли. Там ведь есть одна мыслишка, в глубине вашего сознания, вот она барахтается, верно? Вы хотите, чтобы обвиняемую признали виновной в убийстве, и тогда вы отряхнетесь от груза совершенных вами преступлений?
— Я хочу быть честным с самим собой. Я хочу рассказать правду.
Мейсон сделал негодующий жест.
— Правду! — гневно воскликнул он. — У вас не было ни малейшего желания рассказывать вашу историю полиции, пока вас не арестовали в самый разгар ночной кражи. Разве не так?
— Ну, я думал об этом.
— Вы думали об этом до определенного момента — до того самого момента, когда поверили, что у вас на руках козырной туз, который вы сможете выкинуть, когда попадете в беду. Вы собирались шлепнуть им об стол и сорвать банк. Вы собирались развлекаться преступными кутежами и возомнили себе, что, если вас схватят, вы сумеете заключить сделку с прокурором, чтобы раскрыть ему убийство в обмен на свободу!
— У меня и в мыслях не было ничего подобного!
— Сколько у вас на счету преступлений между эпизодом с Дорри Эмблер и ночным грабежом?
— Ни… ни одного.
— Минуту, минуту. — Крупные пальцы Мейсона дрожали, он был белый от гнева. — А разве после сделки с полицией за вами не тянется шлейф преступлений, которые вы собирались раскрыть?
— Что ж… да.
— Короче, вы хотели разом сознаться во всех них?
— Да.
— И получить свободу?
— Да.
Так вы совершали или нет эти преступления, в которых собирались сознаться?
— С позволения высокого суда, — сказал багровый Гамильтон Бюргер, — заявляю, что этот перекрестный допрос совершенно не правомочен. Вопросы все время дискредитируют свидетеля в глазах присяжных и задаются только за этим…
— Возражение отклоняется, — непреклонно сказал судья Флинт.
— Так вы совершали или нет вер эти преступления, в которых собирались сознаться? — вновь повел атаку Мейсон.
— Не все, нет…
— Значит, некоторые из них?
— Да.
— Итак, по другим преступлениям, — сказал Мейсон, — вы стали бы лгать, чтобы прояснить протоколы и дать департаменту полиции списать их из своих архивов, а вы получаете освобождение от ответственности за все эти преступления, так?
— Ну, не совсем так, — пробормотал свидетель подавленно. — Они не стали бы брать кота в мешке. Я должен был сначала помочь.
— Каким образом?
— Свидетельскими показаниями.
— Вот именно, — сказал Мейсон. — Если ваши показания недостаточно убедительны, чтобы засудить обвиняемую, — сделка будет расторгнута. Разве не так?
— Я… я не говорил этого в такой форме.
— Можете считать, что не говорили, — сказал Мейсон, поворачиваясь на каблуках и спокойно направляясь к своему креслу. — Это все мои вопросы к свидетелю.
Гамильтон Бюргер, лицо которого стало свекольным от гнева, сказал:
— Вызываю… на свидетельское место… лейтенанта Трэгга.
— Вы уже принимали присягу, лейтенант Трэгг, — сказал судья Флинт, — так что просто займите свидетельское место.
Трэгг кивнул и устроился поудобнее.
— Лейтенант Трэгг, — сказал Бюргер, — я хочу спросить, не совершили ли вы после разговора с Джаспером Данливи поездку в окрестности Грэйс-Велл на автомобиле?
— Да.
— И что же искали?
— Я искал на пути некое место, где автомобильная колея врезается на несколько футов в наклонную песчаную дюну, столь пологую, что один человек может стащить чье-нибудь тело вниз по песчаному скату…
— С позволения высокого суда, — поднялся Мейсон, — возражаю против последней части заявления свидетеля, поскольку вывод свидетеля не отвечает на вопрос и не имеет никакого отношения к фактам данного дела.
— Возражение поддерживается, — слабо сказал судья Флинт. — Последняя часть ответа снимается.
— И что же вы нашли? — спросил Гамильтон Бюргер, тихо радуясь от сознания того, что сумел четко внедрить свою версию в умы присяжных.
— После трех или четырех ложных ландшафтов мы нашли песчаный холм с незначительными признаками того, что нечто потревожило поверхность песка; следуя по этим отметинам к подножию песчаного холма, а потом, копая, мы нашли сильно разложившееся женское тело.
— И вам удалось опознать тело?
— Возражаю против вопроса, как некомпетентного, неуместного и несущественного, — вступил Мейсон.
— Возражение отклоняется, сие свидетельство, леди и джентльмены, члены суда присяжных, принимается ради ограниченной цели: исключительно для подтверждения показаний предыдущего свидетеля, повторяю, единственно с этой целью. Вы также не должны, леди и джентльмены, принимать в расчет любые последующие преступления, о которых пойдет речь, даже с целью подтверждения мотивировки, но единственно с целью подтверждения показаний предыдущего свидетеля.
Продолжайте, мистер прокурор.
— Я вот о чем спрошу вас, лейтенант Трэгг. Было ли на теле что-либо, дающее нить для опознания?
— Да, было.
— Не будете ли вы любезны это описать?
— Кончики пальцев сильно разложились. Погода была чрезвычайно жаркой. Тело лежало в довольно мелкой песчаной могиле. Гниение и начальная стадия разложения сделали трудным проведение точного опознания.
Тем не менее при помощи протравки пальцев в растворе формальдегида и укрепления их мы смогли получить хороший набор отпечатков пальцев, вполне достаточный, чтобы провести опознание.
— А теперь, лейтенант Трэгг, спрошу вас, сняли ли вы отпечатки больших пальцев?
— Да, конечно. Мы сняли наиболее сохранные отпечатки всех пальцев.
— Меня в данный момент особенно интересуют большие пальцы. Я намерен спросить вас, обнаружены ли иные физические свидетельства на теле?
— Да.
— Что же?
— Мы обнаружили кошелек, а в нем квитанцию о получении денег за аренду квартиры девятьсот семь в меблированных комнатах Паркхэрста. Квитанция выписана на имя Дорри Эмблер. Мы также нашли ключ от квартиры девятьсот семь. И некоторые другие расписки на имя Дорри Эмблер.
— А вы нашли водительские права на имя Дорри Эмблер?
— Но не там.
— Пожалуйста, обратите внимание на мой вопрос, лейтенант. Я ведь связно и грамотно формулирую свои вопросы. Я спросил вас, не нашли ли вы водительских прав на имя Дорри Эмблер.
— Да, нашел.
— Где?
— Водительские права находились у обвиняемой в момент ареста. Они были глубоко засунуты в потайной кармашек ее кошелька.
— И в этих водительских правах приводится отпечаток большого пальца владельца?
— Там приводится фотоснимок/отпечатка.
— А не пытались ли вы впоследствии сличить отпечаток большого пальца обнаруженного вами трупа с отпечатком большого пальца на водительских правах Дорри Эмблер?
— Да, пытался.
— И каков же был результат?
— Возражаю против этого вопроса, как требующего вывода от свидетеля, — запротестовал Мейсон. — Вопрос некомпетентен, неуместен и несуществен. Это не самое лучшее свидетельство. Присяжные имеют право сами взглянуть на отпечатки больших пальцев, предоставленные им для сравнения, а лейтенант Трэгг может, если пожелает, указать признаки сходства на фотоснимках. Но он не может свидетельствовать в пользу своего вывода.
— Полагаю, я должен поддержать данное возражение, — сказал судья Флинт.
— Очень хорошо. Это затянет слушание дела, — недовольно проскрипел Гамильтон Бюргер.
— В деле подобной важности, — назидательно, хотя и несколько рассеянно, сказал судья Флинт, — элемент времени не слишком существен, мистер прокурор.
Гамильтон Бюргер отвесил степенный поклон. Он велел принести из комнаты для совещаний старенькие судебные пюпитры и прислонил к их резным барьерчикам увеличенную фотографию отпечатка большого пальца Дорри Эмблер, переснятую с ее водительских прав, а также фотоснимок отпечатка большого пальца неизвестной, тело которой нашел лейтенант Трэгг.
— Итак, лейтенант Трэгг, — сказал Гамильтон Бюргер, — можете ли вы отметить какое-то сходство на двух увеличительных снимках; кстати, подвиньте так, чтобы присяжные могли их лучше видеть…
— Да, могу. Я записал признаки сходства.
— Сколько же вы нашли?
— Шесть.
— Не будете ли вы любезны указать на них присяжным? Возьмите указку и покажите, пожалуйста…
Лейтенант Трэгг потыкал указкой в признаки сходства.
— И это все? — разочарованно спросил Гамильтон Бюргер.
— Нет, сэр. Не все. Это только те, в которых я могу быть достаточно уверен, дабы провести полное опознание. Вы же понимаете, что из-за процесса гниения и разложения было чрезвычайно трудно получить хороший разборчивый отпечаток с кожи покойной. Мы сделали лучшее, что смогли…
— Была ли у вас возможность составить мнение о возрасте и поле останков?
— О да. Это было тело женщины, видимо, лет двадцати с небольшим.
— А вы взяли образцы волос?
— Да, конечно. И сравнили их с цветом волос Дорри Эмблер, упомянутым во вкладыше к водительским правам.
— Не нашли ли вы чего-нибудь на теле женщины или рядом с ним? — спросил Гамильтон Бюргер.
— Мы нашли револьвер тридцать восьмого калибра с одной стреляной гильзой и пятью патронами. Это «смит-и-вессон» с двухдюймовым стволом, его номер С—48809.
— Вы впоследствии проводили испытания этого револьвера в отделении баллистики?
— Да, проводил.
— И производили из него пробные выстрелы?
— Да, сэр.
— А не проводили ли вы сличения с какой-нибудь другой пулей?
— Да, сэр.
— С какой же?
— С той пулей, которая была извлечена из черепа трупа, найденного мною там, в дюнах.
— И что же вы обнаружили?
— Пули дали идентичные бороздки и были выпущены из одного и того же огнестрельного оружия, то есть пуля, нанесшая смертельное ранение, полностью соответствовала проверочным пулям.
— У вас есть фотографии, показывающие результаты стрелковых экспериментов?
— Да, есть.
— Не могли бы вы представить нам их?
Лейтенант Трэгг достал из папки фотографические снимки пули, нанесшей смертельное ранение, и контрольных пуль…
— А что означает эта разграничительная линия посередине?
— Разграничительная линия проведена для сравнения под микроскопом. Сверху этой линии — пуля, нанесшая смертельное ранение, а внизу — контрольная пуля.
— И пули чередовались под микроскопом для сравнения до тех пор, пока вы не добрались до точки, в которой эти индивидуальные линии совпали? Там, где бороздки стали продолжением друг друга?
— Да, сэр.
— И когда такое происходит, что же сие означает, лейтенант?
— То, что обе пули были выпущены из одного и того же револьвера.
— Это так и обстоит в данном деле?
— Да, сэр.
— Можете приступить к перекрестному допросу, — резко произнес Гамильтон Бюргер в сторону адвоката обвиняемой.
— Лейтенант Трэгг, — начал Мейсон, подойдя к свидетелю, — принадлежало ли обнаруженное вами тело Дорри Эмблер? Пожалуйста, ответьте на этот вопрос «да» или «нет».
— Думаю, что… — заколебался лейтенант Трэгг.
— Я не желаю знать, что вы думаете, — перебил его Мейсон. — Я желаю доподлинно и достоверно узнать то, что вы знаете. Было ли это тело Дорри Эмблер?
— Я не знаю, — опустил голову, словно школьник, лейтенант Трэгг.
— Вы ведь не получили в необходимых размерах признаков сходства на этих отпечатках пальцев, чтобы зафиксировать идентичность?
— Заявляю, — вспыхнул лейтенант Трэгг, — что мы получили достаточно признаков идентичности, чтобы показать очень сильную вероятность.
— Но ведь вероятность, лейтенант, это еще не идентичность.
— Ну…
— Будьте искренни, лейтенант, — перебил его Мейсон. — Требуется как минимум двенадцать признаков сходства, чтобы установить точную идентификацию, разве не так?
— Ну… нет, это не так, — замялся Трэгг. — У нас немало раскрытых дел, в которых нам удавалось провести идентификацию на основании еще меньших признаков сходства.
— И сколько же признаков?
— Ну, в некоторых случаях девяти или десяти признаков достаточно в тех обстоятельствах, когда мы отвергаем возможность случайного дублирования.
— Но в данном деле таких обстоятельств не было?
— Нет.
— Так вы не считаете, что шести признаков сходства достаточно для того, чтобы доказать идентичность?
— Самих по себе недостаточно, конечно… Но ведь есть и другие доводы. Если учесть правдоподобие хотя бы шести признаков сходства в отпечатках пальцев (это допускается в случаях, когда невозможно добиться абсолютно четкого впечатления), учесть квитанции на аренду, выписанные на имя Дорри Эмблер, ключ от квартиры, обнаруженный в кошельке покойной, а также принять во внимание пол, возраст, фигуру, цвет волос, если объединить все слагаемые, можем определить очень большую математическую вероятность…
— Именно так, — сказал Мейсон. — Вы и располагаете большой математической вероятностью идентичности. И все-таки вы не можете свидетельствовать, что это тело принадлежало Дорри Эмблер.
— Да, не могу поклясться в этом, нет, сэр…
— Итак, вы говорите о математических вероятностях пола в числе прочих вещей, — сказал Мейсон. — Но только пол имел бы весьма слабую ценность как доказательство, не так ли?
— Что ж… да.
— Итак, сходство шести признаков при идентификации не может доказывать, что отпечатки пальцев были идентичными?
— Нет, я уже объяснил это. Тем не менее я могу с их помощью подтвердить вероятность. Идентичность этих двух признаков сходства должна дать нам, я бы сказал, примерно один шанс из пятидесяти, что тело не принадлежит Дорри Эмблер. А ключ от квартиры создает другой математический фактор. В Лос-Анджелесе сотни подобных домов. В доме с меблированными комнатами. о которых идет речь, десять этажей На каждом из них по тридцать квартир, и то, что именно ключ от квартиры девятьсот семь был при убитой, составляет один шанс из трехсот, а при умножении соотношения один к тремстам на пятьдесят мы получаем коэффициент один к пятнадцати тысячам и …
— Так, одну минуту, — вмешался Мейсон, энергично потерев виски. — Вас не назначали здесь экспертом-математиком, лейтенант Трэгг…
— Но я эксперт в области криминальных расследовании и в состоянии проделать простые магматические расчеты.
— Именно, именно, — насмешливо сказал Мейсон, — и вы запросто можете вывернуть свою абракадабру так, что в результате придете к совершенно астрономической цифре, которая отвечает вашим целям. Мы можем, например, взяться за это и таким образом: скажете, что существует только два пола (и поэтому тот факт, что обвиняемая — женщина, дает один шанс из двух), далее, существует только десятая часть взрослых женщин в рамках определенной возрастной группы, которых вы способны опознать (значит, вы получаете соотношение двадцать к одному за то, что это была особа, о которой идет речь); далее, из женщин данной возрастной группы лишь приблизительно одна из двадцати имеет такой цвет волос, так что вы можете перемножить все и получить коэффициент четыреста к одному…
— Ну это же нечестно, — перебил его лейтенант Трэгг. — Какое искажение фактов!
— Но мой прием продолжает ту же самую линию аргументации, которую вы используете, пытаясь вывести математическое правило вероятностей. Ну хорошо. Я ставлю перед вами вопрос в последний раз. Вы ведь не можете констатировать вне пределов разумных сомнений, что тело принадлежало Дорри Эмблер, или можете?
— Нет, не могу.
— Это все, — сказал Мейсон.
— А теперь я хотел бы вызвать еще одного свидетеля, это будет, леди и джентльмены, возможно, вне протокола, — объявил Гамильтон Бюргер. — Я вызываю Рози Честер.
Рози Честер, рыжеволосая, чувственная женщина с вульгарным ртом и настороженными глазами, вышла к столу и приняла присягу.
— Где вы проживаете? — спросил Гамильтон Бюргер.
— В настоящее время в окружном суде, — стрельнула она в зал густо подведенными глазами.
— Вы знакомы с обвиняемой?
— Да.
— Когда вы впервые увидели обвиняемую?
— Мы были соседками по камере в течение одной ночи.
— Благодаря этому стечению обстоятельств не говорили ли вы с обвиняемой о Дорри Эмблер?
— Да.
— И что же обвиняемая говорила о ней?
— Она сказала, что Дорри Эмблер никто и никогда больше не увидит.
— Было ли какое-нибудь продолжение этого разговора? — пожевал губами Бюргер.
— Я спросила, не беспокоит ли ее, что Дорри Эмблер может потребовать свою долю наследства, а она рассмеялась и сказала, что Дорри Эмблер никогда больше не появится и не потребует никакой доли…
— Было это до или после того, как было обнаружено тело?
— Думаю, тело уже обнаружили, но обвиняемая об этом не знала. Публично о находке еще не было объявлено.
— Перекрестный допрос, — бросил Гамильтон Бюргер.
— Вам предстоит суд по какому-то обвинению? — спросил Мейсон.
— Да.
— За что?
— За хранение марихуаны.
— Как только у вас состоялся этот разговор с обвиняемой, вы связались с прокурором, не так ли?
— Вскоре после этого.
— А как вы добрались до него?
— Он добрался до меня…
— О, — проницательно прищурился Мейсон, — выходит, вам сказали, что вас поместят в одну камеру с обвиняемой и надо попытаться вызвать ее на разговор, да?
— С кем именно?
— С лейтенантом Трэггом.
— И что вы ему сказали? Не пересказывайте сейчас, что вы поведали ему, просто опишите, как было дело.
— Я рассказал ему, что узнал от Барлоу Дэлтона.
— Где сейчас Барлоу Дэлтон?
— Он мертв.
— Когда он умер и как?
— Он умер двадцатого числа.
— Как умер?
— Он был убит полицейским во время ограбления.
— Можете приступать к перекрестному допросу, — сказал Гамильтон Бюргер, повернувшись к Перри Мейсону и поклонившись ему.
Минерва Минден ухватила Мейсона за рукав пиджака и придвинулась поближе к его уху:
— Это сплошная ложь, — прошептала она, — от начала и до конца ужасная ложь. Я никогда в жизни не видела этого человека.
Мейсон кивнул, поднялся и подошел к свидетелю.
— Откуда вам известно, что Барлоу Дэлтон мертв? — спросил он, пристально глядя свидетелю в глаза.
— Я видел его убитым.
— А где тогда были вы?
— Я стоял с ним рядом.
— Вы были вооружены в тот момент?
— Возражаю против неверного ведения перекрестного допроса, — сказал Гамильтон Бюргер. — Некомпетентно, неуместно и несущественно.
— Отклоняется, — отрывисто ответил судья Флинт.
— Вы были вооружены в тот момент? — спросил Мейсон.
— Да.
— И что вы сделали с револьвером?
— Я бросил его на пол.
— И полиция забрала его?
— Да.
— Где был ваш приятель, когда его застрелили?
— В универсаме «Экми».
— В какое время дня?
— Около двух часов ночи.
— И что же вы там делали?
— Возражаю против этого вопроса, как нарушающего правила ведения перекрестного допроса, некомпетентного, неуместного и несущественного, — сказал Гамильтон Бюргер.
— Отклоняется, — возразил судья Флинт.
— Мы с приятелем брали кассу…
— И ваш приятель был убит, а вы арестованы?
— Да.
— Вас отвезли в тюрьму?
— Да.
— Спустя какое время, уже будучи в тюрьме, вы рассказали полиции об обвиняемой и Дорри Эмблер?
— Да немного времени прошло. Видите ли, мою совесть отягощало и это убийство, и то, что случилось с Дорри Эмблер. Я никак не мог почему-то выбросить это из головы, думал о них, не спал…
— Повторяю вопрос, спустя какое время после того, как были арестованы, вы целиком рассказали полиции всю эту историю?
— Это было… ну, это было спустя пару дней.
— Вас захватили на месте преступления в той ночной краже со взломом?
— Да, сэр.
— Вы это знали?
— Да, сэр.
— А ранее были судимы за уголовные преступления?
— Да, сэр.
— Сколько раз?
— Три раза.
— За какие преступления?
— Ограбление, крупная кража и ночная кража со взломом.
— Вы, разумеется, знали, что вам грозит пожизненное заключение, как закоренелому преступнику?
— Одну минуту, — вмешался Гамильтон Бюргер. — Возражаю против этого вопроса, как некомпетентного, неуместного и несущественного, нарушающего правила перекрестного допроса.
— Я всего лишь пытаюсь показать наклонности и мотивировку данного свидетеля, — ответил Мейсон. — И намерен согласовать это с моими следующими вопросами…
— Думаю, мне понятен подтекст ваших вопросов, — милостиво сказал судья Флинт. — Возражение отклоняется.
— Да, — ответил свидетель. — Да. Знал.
— Вы знали, что похищение наказывается смертной казнью?
— Ну это при определенных обстоятельствах. Да, знал.
— Вы знали, что вы вступили в тайный сговор с обвиняемой с целью совершения убийства?
— Да.
— Равно как и похищения?
— Да.
— Вы знали, что стали соучастником убийства Марвина Биллингса?
— Ну… хорошо, полагаю, что знал.
— И находились в крайне затруднительном положении, когда официальные лица допрашивали вас, так?
— Да уж, находился.
— А не предложили ли вы свое признание в преступлении, которое полицейским хотелось раскрыть, поменять на освобождение от судебного преследования по всем этим остальным обвинениям?
— Ну… хм… не совсем так.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ух, раз такое дело, они сказали, что мне стоило бы очистить душу и отдать себя на их милость и… Ну, это были те самые, которые говорили, что у них есть на меня убийственные материалы, а это значит, мол, я получу пожизненное заключение, как закоренелый преступник, и они проследят, чтобы я был там при деле каждую минуту… если только не стану с ними сотрудничать и не помогу распутать кучу нераскрытых преступлений.
— И после этого ваш разговор с ними принял другой оборот, и вы стали говорить с ними в иной тональности, — угадал Мейсон. — Вы начали торговаться с ними по поводу перемены своей участи, если сумеете помочь раскрыть убийство, за которое они хотят отчитаться…
— Ну, что-то в этом роде…
— Вы напрямик выложили лейтенанту Трэггу, что поможете распутать полиции дела, если вас освободят от вашей доли в этом преступлении и если с вас снимут ночную кражу в универсаме… Не так ли было?
— Ну, полагаю… да, я поднял этот вопрос.
— Иными словами, вы сказали лейтенанту Трэггу, что не прочь совершить сделку? Так?
— Не такими словами.
— Но так, что дело к этому и свелось.
— Ну… да.
— К тому же вы хотели получить гарантии об отпущении грехов, будем это именовать так, прежде чем расскажете вашу историю окружному прокурору.
— Ну, это была выгодная сделка.
— Вот к этому аспекту я и подбираюсь, — жестко сказал Мейсон. — Ваша совесть не заговорила сразу же. Вы решили немного поторговаться, даже не дав своей совести заговорить.
— Ну, я же не собирался рассказывать полиции то, что знал, пока не получу это, как вы говорите, отпущение грехов. Я не собирался совать голову в петлю, просто лишь бы угодить им.
— И вы получили отпущение грехов?
— Мне пообещали это отпущение…
— Твердо обещали?
— В известном смысле, да.
— Так, одну минуту, — сказал Мейсон. — Давайте-ка обновим ваши воспоминания. Не носило ли это отпущение грехов оттенок шантажа. Не говорил ли окружной прокурор, что не может его вам предоставить, пока не услышит вашу версию убийства? Что, если ваша версия приведет к доказательству убийства и поставит перед судом, то вам будет дано отпущение грехов, кхм…
— Ну, что-то вроде того.
— Вы ведь как раз к такой сделке склонялись, так?
— Да.
— И вы это получили?
— Да.
— Итак, — Мейсон направил палец на свидетеля, — поскольку вы сидите здесь, на свидетельском месте, вы обвиняетесь в преступлении, которое, вкупе с вашими предшествующими подвигами, означает для вас пожизненное заключение, вы заключили сделку с окружным прокурором, что состряпаете басню, которую потом сумеете рассказать нам, басню, которая убедит присяжных настолько, что они признают обвиняемую виновной в совершении убийства первой степени, и вы сможете выйти из зала суда чистеньким и вернуться к своей преступной деятельности. Но если, с другой стороны, ваша басня окажется недостаточно бойкой для присяжных, никакого отпущения грехов вам не светит.
— Так, одну минуту, одну минуту, — закричал, вскакивая, Гамильтон Бюргер. — Этот вопрос неуместен, он требует вывода от свидетеля, и он спорный…
— Думаю, что поддержу возражение, — сказал судья Флинт. — Адвокат может поставить вопрос по-иному.
— Окружной прокурор сказал вам, что, если ваш рассказ приведет к раскрытию преступления, вы получите это самое отпущение грехов?
— Да.
— Но он не может его вам гарантировать, пока он не услышит все с этого свидетельского места?
— Не совсем так…
— Суть соглашения в том, что сначала ваши показания — потом отпущение грехов.
— Ну, я должен был завершить свои показания, да.
— И они приводят к раскрытию убийства, так?
— Да.
— И ставят убийцу перед судом?
— Да.
— Иными словами, добиваются осуждения, — сказал Мейсон.
— Ну, никто не говорил об этом так многословно.
— Я говорю об этом так многословно. Загляните в ваши собственные мысли. Там ведь есть одна мыслишка, в глубине вашего сознания, вот она барахтается, верно? Вы хотите, чтобы обвиняемую признали виновной в убийстве, и тогда вы отряхнетесь от груза совершенных вами преступлений?
— Я хочу быть честным с самим собой. Я хочу рассказать правду.
Мейсон сделал негодующий жест.
— Правду! — гневно воскликнул он. — У вас не было ни малейшего желания рассказывать вашу историю полиции, пока вас не арестовали в самый разгар ночной кражи. Разве не так?
— Ну, я думал об этом.
— Вы думали об этом до определенного момента — до того самого момента, когда поверили, что у вас на руках козырной туз, который вы сможете выкинуть, когда попадете в беду. Вы собирались шлепнуть им об стол и сорвать банк. Вы собирались развлекаться преступными кутежами и возомнили себе, что, если вас схватят, вы сумеете заключить сделку с прокурором, чтобы раскрыть ему убийство в обмен на свободу!
— У меня и в мыслях не было ничего подобного!
— Сколько у вас на счету преступлений между эпизодом с Дорри Эмблер и ночным грабежом?
— Ни… ни одного.
— Минуту, минуту. — Крупные пальцы Мейсона дрожали, он был белый от гнева. — А разве после сделки с полицией за вами не тянется шлейф преступлений, которые вы собирались раскрыть?
— Что ж… да.
— Короче, вы хотели разом сознаться во всех них?
— Да.
— И получить свободу?
— Да.
Так вы совершали или нет эти преступления, в которых собирались сознаться?
— С позволения высокого суда, — сказал багровый Гамильтон Бюргер, — заявляю, что этот перекрестный допрос совершенно не правомочен. Вопросы все время дискредитируют свидетеля в глазах присяжных и задаются только за этим…
— Возражение отклоняется, — непреклонно сказал судья Флинт.
— Так вы совершали или нет вер эти преступления, в которых собирались сознаться? — вновь повел атаку Мейсон.
— Не все, нет…
— Значит, некоторые из них?
— Да.
— Итак, по другим преступлениям, — сказал Мейсон, — вы стали бы лгать, чтобы прояснить протоколы и дать департаменту полиции списать их из своих архивов, а вы получаете освобождение от ответственности за все эти преступления, так?
— Ну, не совсем так, — пробормотал свидетель подавленно. — Они не стали бы брать кота в мешке. Я должен был сначала помочь.
— Каким образом?
— Свидетельскими показаниями.
— Вот именно, — сказал Мейсон. — Если ваши показания недостаточно убедительны, чтобы засудить обвиняемую, — сделка будет расторгнута. Разве не так?
— Я… я не говорил этого в такой форме.
— Можете считать, что не говорили, — сказал Мейсон, поворачиваясь на каблуках и спокойно направляясь к своему креслу. — Это все мои вопросы к свидетелю.
Гамильтон Бюргер, лицо которого стало свекольным от гнева, сказал:
— Вызываю… на свидетельское место… лейтенанта Трэгга.
— Вы уже принимали присягу, лейтенант Трэгг, — сказал судья Флинт, — так что просто займите свидетельское место.
Трэгг кивнул и устроился поудобнее.
— Лейтенант Трэгг, — сказал Бюргер, — я хочу спросить, не совершили ли вы после разговора с Джаспером Данливи поездку в окрестности Грэйс-Велл на автомобиле?
— Да.
— И что же искали?
— Я искал на пути некое место, где автомобильная колея врезается на несколько футов в наклонную песчаную дюну, столь пологую, что один человек может стащить чье-нибудь тело вниз по песчаному скату…
— С позволения высокого суда, — поднялся Мейсон, — возражаю против последней части заявления свидетеля, поскольку вывод свидетеля не отвечает на вопрос и не имеет никакого отношения к фактам данного дела.
— Возражение поддерживается, — слабо сказал судья Флинт. — Последняя часть ответа снимается.
— И что же вы нашли? — спросил Гамильтон Бюргер, тихо радуясь от сознания того, что сумел четко внедрить свою версию в умы присяжных.
— После трех или четырех ложных ландшафтов мы нашли песчаный холм с незначительными признаками того, что нечто потревожило поверхность песка; следуя по этим отметинам к подножию песчаного холма, а потом, копая, мы нашли сильно разложившееся женское тело.
— И вам удалось опознать тело?
— Возражаю против вопроса, как некомпетентного, неуместного и несущественного, — вступил Мейсон.
— Возражение отклоняется, сие свидетельство, леди и джентльмены, члены суда присяжных, принимается ради ограниченной цели: исключительно для подтверждения показаний предыдущего свидетеля, повторяю, единственно с этой целью. Вы также не должны, леди и джентльмены, принимать в расчет любые последующие преступления, о которых пойдет речь, даже с целью подтверждения мотивировки, но единственно с целью подтверждения показаний предыдущего свидетеля.
Продолжайте, мистер прокурор.
— Я вот о чем спрошу вас, лейтенант Трэгг. Было ли на теле что-либо, дающее нить для опознания?
— Да, было.
— Не будете ли вы любезны это описать?
— Кончики пальцев сильно разложились. Погода была чрезвычайно жаркой. Тело лежало в довольно мелкой песчаной могиле. Гниение и начальная стадия разложения сделали трудным проведение точного опознания.
Тем не менее при помощи протравки пальцев в растворе формальдегида и укрепления их мы смогли получить хороший набор отпечатков пальцев, вполне достаточный, чтобы провести опознание.
— А теперь, лейтенант Трэгг, спрошу вас, сняли ли вы отпечатки больших пальцев?
— Да, конечно. Мы сняли наиболее сохранные отпечатки всех пальцев.
— Меня в данный момент особенно интересуют большие пальцы. Я намерен спросить вас, обнаружены ли иные физические свидетельства на теле?
— Да.
— Что же?
— Мы обнаружили кошелек, а в нем квитанцию о получении денег за аренду квартиры девятьсот семь в меблированных комнатах Паркхэрста. Квитанция выписана на имя Дорри Эмблер. Мы также нашли ключ от квартиры девятьсот семь. И некоторые другие расписки на имя Дорри Эмблер.
— А вы нашли водительские права на имя Дорри Эмблер?
— Но не там.
— Пожалуйста, обратите внимание на мой вопрос, лейтенант. Я ведь связно и грамотно формулирую свои вопросы. Я спросил вас, не нашли ли вы водительских прав на имя Дорри Эмблер.
— Да, нашел.
— Где?
— Водительские права находились у обвиняемой в момент ареста. Они были глубоко засунуты в потайной кармашек ее кошелька.
— И в этих водительских правах приводится отпечаток большого пальца владельца?
— Там приводится фотоснимок/отпечатка.
— А не пытались ли вы впоследствии сличить отпечаток большого пальца обнаруженного вами трупа с отпечатком большого пальца на водительских правах Дорри Эмблер?
— Да, пытался.
— И каков же был результат?
— Возражаю против этого вопроса, как требующего вывода от свидетеля, — запротестовал Мейсон. — Вопрос некомпетентен, неуместен и несуществен. Это не самое лучшее свидетельство. Присяжные имеют право сами взглянуть на отпечатки больших пальцев, предоставленные им для сравнения, а лейтенант Трэгг может, если пожелает, указать признаки сходства на фотоснимках. Но он не может свидетельствовать в пользу своего вывода.
— Полагаю, я должен поддержать данное возражение, — сказал судья Флинт.
— Очень хорошо. Это затянет слушание дела, — недовольно проскрипел Гамильтон Бюргер.
— В деле подобной важности, — назидательно, хотя и несколько рассеянно, сказал судья Флинт, — элемент времени не слишком существен, мистер прокурор.
Гамильтон Бюргер отвесил степенный поклон. Он велел принести из комнаты для совещаний старенькие судебные пюпитры и прислонил к их резным барьерчикам увеличенную фотографию отпечатка большого пальца Дорри Эмблер, переснятую с ее водительских прав, а также фотоснимок отпечатка большого пальца неизвестной, тело которой нашел лейтенант Трэгг.
— Итак, лейтенант Трэгг, — сказал Гамильтон Бюргер, — можете ли вы отметить какое-то сходство на двух увеличительных снимках; кстати, подвиньте так, чтобы присяжные могли их лучше видеть…
— Да, могу. Я записал признаки сходства.
— Сколько же вы нашли?
— Шесть.
— Не будете ли вы любезны указать на них присяжным? Возьмите указку и покажите, пожалуйста…
Лейтенант Трэгг потыкал указкой в признаки сходства.
— И это все? — разочарованно спросил Гамильтон Бюргер.
— Нет, сэр. Не все. Это только те, в которых я могу быть достаточно уверен, дабы провести полное опознание. Вы же понимаете, что из-за процесса гниения и разложения было чрезвычайно трудно получить хороший разборчивый отпечаток с кожи покойной. Мы сделали лучшее, что смогли…
— Была ли у вас возможность составить мнение о возрасте и поле останков?
— О да. Это было тело женщины, видимо, лет двадцати с небольшим.
— А вы взяли образцы волос?
— Да, конечно. И сравнили их с цветом волос Дорри Эмблер, упомянутым во вкладыше к водительским правам.
— Не нашли ли вы чего-нибудь на теле женщины или рядом с ним? — спросил Гамильтон Бюргер.
— Мы нашли револьвер тридцать восьмого калибра с одной стреляной гильзой и пятью патронами. Это «смит-и-вессон» с двухдюймовым стволом, его номер С—48809.
— Вы впоследствии проводили испытания этого револьвера в отделении баллистики?
— Да, проводил.
— И производили из него пробные выстрелы?
— Да, сэр.
— А не проводили ли вы сличения с какой-нибудь другой пулей?
— Да, сэр.
— С какой же?
— С той пулей, которая была извлечена из черепа трупа, найденного мною там, в дюнах.
— И что же вы обнаружили?
— Пули дали идентичные бороздки и были выпущены из одного и того же огнестрельного оружия, то есть пуля, нанесшая смертельное ранение, полностью соответствовала проверочным пулям.
— У вас есть фотографии, показывающие результаты стрелковых экспериментов?
— Да, есть.
— Не могли бы вы представить нам их?
Лейтенант Трэгг достал из папки фотографические снимки пули, нанесшей смертельное ранение, и контрольных пуль…
— А что означает эта разграничительная линия посередине?
— Разграничительная линия проведена для сравнения под микроскопом. Сверху этой линии — пуля, нанесшая смертельное ранение, а внизу — контрольная пуля.
— И пули чередовались под микроскопом для сравнения до тех пор, пока вы не добрались до точки, в которой эти индивидуальные линии совпали? Там, где бороздки стали продолжением друг друга?
— Да, сэр.
— И когда такое происходит, что же сие означает, лейтенант?
— То, что обе пули были выпущены из одного и того же револьвера.
— Это так и обстоит в данном деле?
— Да, сэр.
— Можете приступить к перекрестному допросу, — резко произнес Гамильтон Бюргер в сторону адвоката обвиняемой.
— Лейтенант Трэгг, — начал Мейсон, подойдя к свидетелю, — принадлежало ли обнаруженное вами тело Дорри Эмблер? Пожалуйста, ответьте на этот вопрос «да» или «нет».
— Думаю, что… — заколебался лейтенант Трэгг.
— Я не желаю знать, что вы думаете, — перебил его Мейсон. — Я желаю доподлинно и достоверно узнать то, что вы знаете. Было ли это тело Дорри Эмблер?
— Я не знаю, — опустил голову, словно школьник, лейтенант Трэгг.
— Вы ведь не получили в необходимых размерах признаков сходства на этих отпечатках пальцев, чтобы зафиксировать идентичность?
— Заявляю, — вспыхнул лейтенант Трэгг, — что мы получили достаточно признаков идентичности, чтобы показать очень сильную вероятность.
— Но ведь вероятность, лейтенант, это еще не идентичность.
— Ну…
— Будьте искренни, лейтенант, — перебил его Мейсон. — Требуется как минимум двенадцать признаков сходства, чтобы установить точную идентификацию, разве не так?
— Ну… нет, это не так, — замялся Трэгг. — У нас немало раскрытых дел, в которых нам удавалось провести идентификацию на основании еще меньших признаков сходства.
— И сколько же признаков?
— Ну, в некоторых случаях девяти или десяти признаков достаточно в тех обстоятельствах, когда мы отвергаем возможность случайного дублирования.
— Но в данном деле таких обстоятельств не было?
— Нет.
— Так вы не считаете, что шести признаков сходства достаточно для того, чтобы доказать идентичность?
— Самих по себе недостаточно, конечно… Но ведь есть и другие доводы. Если учесть правдоподобие хотя бы шести признаков сходства в отпечатках пальцев (это допускается в случаях, когда невозможно добиться абсолютно четкого впечатления), учесть квитанции на аренду, выписанные на имя Дорри Эмблер, ключ от квартиры, обнаруженный в кошельке покойной, а также принять во внимание пол, возраст, фигуру, цвет волос, если объединить все слагаемые, можем определить очень большую математическую вероятность…
— Именно так, — сказал Мейсон. — Вы и располагаете большой математической вероятностью идентичности. И все-таки вы не можете свидетельствовать, что это тело принадлежало Дорри Эмблер.
— Да, не могу поклясться в этом, нет, сэр…
— Итак, вы говорите о математических вероятностях пола в числе прочих вещей, — сказал Мейсон. — Но только пол имел бы весьма слабую ценность как доказательство, не так ли?
— Что ж… да.
— Итак, сходство шести признаков при идентификации не может доказывать, что отпечатки пальцев были идентичными?
— Нет, я уже объяснил это. Тем не менее я могу с их помощью подтвердить вероятность. Идентичность этих двух признаков сходства должна дать нам, я бы сказал, примерно один шанс из пятидесяти, что тело не принадлежит Дорри Эмблер. А ключ от квартиры создает другой математический фактор. В Лос-Анджелесе сотни подобных домов. В доме с меблированными комнатами. о которых идет речь, десять этажей На каждом из них по тридцать квартир, и то, что именно ключ от квартиры девятьсот семь был при убитой, составляет один шанс из трехсот, а при умножении соотношения один к тремстам на пятьдесят мы получаем коэффициент один к пятнадцати тысячам и …
— Так, одну минуту, — вмешался Мейсон, энергично потерев виски. — Вас не назначали здесь экспертом-математиком, лейтенант Трэгг…
— Но я эксперт в области криминальных расследовании и в состоянии проделать простые магматические расчеты.
— Именно, именно, — насмешливо сказал Мейсон, — и вы запросто можете вывернуть свою абракадабру так, что в результате придете к совершенно астрономической цифре, которая отвечает вашим целям. Мы можем, например, взяться за это и таким образом: скажете, что существует только два пола (и поэтому тот факт, что обвиняемая — женщина, дает один шанс из двух), далее, существует только десятая часть взрослых женщин в рамках определенной возрастной группы, которых вы способны опознать (значит, вы получаете соотношение двадцать к одному за то, что это была особа, о которой идет речь); далее, из женщин данной возрастной группы лишь приблизительно одна из двадцати имеет такой цвет волос, так что вы можете перемножить все и получить коэффициент четыреста к одному…
— Ну это же нечестно, — перебил его лейтенант Трэгг. — Какое искажение фактов!
— Но мой прием продолжает ту же самую линию аргументации, которую вы используете, пытаясь вывести математическое правило вероятностей. Ну хорошо. Я ставлю перед вами вопрос в последний раз. Вы ведь не можете констатировать вне пределов разумных сомнений, что тело принадлежало Дорри Эмблер, или можете?
— Нет, не могу.
— Это все, — сказал Мейсон.
— А теперь я хотел бы вызвать еще одного свидетеля, это будет, леди и джентльмены, возможно, вне протокола, — объявил Гамильтон Бюргер. — Я вызываю Рози Честер.
Рози Честер, рыжеволосая, чувственная женщина с вульгарным ртом и настороженными глазами, вышла к столу и приняла присягу.
— Где вы проживаете? — спросил Гамильтон Бюргер.
— В настоящее время в окружном суде, — стрельнула она в зал густо подведенными глазами.
— Вы знакомы с обвиняемой?
— Да.
— Когда вы впервые увидели обвиняемую?
— Мы были соседками по камере в течение одной ночи.
— Благодаря этому стечению обстоятельств не говорили ли вы с обвиняемой о Дорри Эмблер?
— Да.
— И что же обвиняемая говорила о ней?
— Она сказала, что Дорри Эмблер никто и никогда больше не увидит.
— Было ли какое-нибудь продолжение этого разговора? — пожевал губами Бюргер.
— Я спросила, не беспокоит ли ее, что Дорри Эмблер может потребовать свою долю наследства, а она рассмеялась и сказала, что Дорри Эмблер никогда больше не появится и не потребует никакой доли…
— Было это до или после того, как было обнаружено тело?
— Думаю, тело уже обнаружили, но обвиняемая об этом не знала. Публично о находке еще не было объявлено.
— Перекрестный допрос, — бросил Гамильтон Бюргер.
— Вам предстоит суд по какому-то обвинению? — спросил Мейсон.
— Да.
— За что?
— За хранение марихуаны.
— Как только у вас состоялся этот разговор с обвиняемой, вы связались с прокурором, не так ли?
— Вскоре после этого.
— А как вы добрались до него?
— Он добрался до меня…
— О, — проницательно прищурился Мейсон, — выходит, вам сказали, что вас поместят в одну камеру с обвиняемой и надо попытаться вызвать ее на разговор, да?