Страница:
– О чем ты думаешь, любимая? – Фарр погладил ее руку.
– Откуда ты узнал, что я не сплю?
– Мне ли не знать. Спать каждую ночь в течение двадцати лет с женщиной и не чувствовать, проснулась ли она.
– Девятнадцать лет. Две недели мы не спали вместе – ты был в крепости форта Нокс.
Фарр усмехнулся и обнял ее. – Либби, Либби! Интересно, знает ли Хаммонд Перри, что если бы не он, я никогда не испытал бы счастья иметь тебя в женах.
– Уверена, что он об этом даже не догадывается. Фарр, я знаю, что ты должен ехать, но буду ужасно волноваться, дожидаясь тебя.
– Это не очень опасная поездка. Перри не осмелится напасть на меня при свидетелях.
– Нет, этот маленький, хищный трус делает все исподтишка! Так, как он поступил с Даниэлем. Его давно уже нужно было пристрелить, как бешеного пса!
– Не заводись, миссис Куил! Оставь-ка этот пыл для своего мужа и подари ему в дорогу немного любви, – он стянул с нее ночную сорочку и приблизился к ней.
– Интересно, мы когда-нибудь станем для этого старыми?
– Я – нет. А если ты – да, я тебя выгоню и возьму себе молодую.
– Ха! Ты становишься похожим на остальных политиков, Фарр Куил. Ты веришь в свою собственную ложь!
Обнимавшие ее руки сжались еще крепче. Он быстро поцеловал ее.
– Когда вернусь, приберу тебя к рукам. Ты становишься очень дерзкой.
Дворец Джона Креншоу стоял на высоком, продуваемом ветрами холме, около деревни Икволити, округ Галлатин. Отсюда до реки Огайо – всего одна ночь пути. Снаружи дом был построен в псевдогреческом стиле с верхними и нижними верандами, которые поддерживали массивные колонны, отчего дом казался шире, чем был на самом деле.
Двойные двустворчатые двери и огромные, до пола, окна выходили на верхние и нижние веранды. Постройку венчала квадратная крыша. На третьем этаже, между двумя большими дверьми, сиротливо затерялось одинокое маленькое оконце. Не сразу удавалось заметить дорогу, ведущую прямо к огромным двойным дверям с севера. Великолепное трехэтажное здание с массивными колоннами – символ богатства и власти его владельца. На строительство дома четыре года назад приезжали лучшие мастера из Огайо, применялись только самые лучшие и дорогие материалы.
Фаруэй Куил и его друзья собрались под кедрами и изучали дворец и местность вокруг него. Эдвард Эштон рассказал им все, что знал о Джоне Креншоу и его жилище.
– Мне рассказывали, что экипажи приезжают в дом ночью. Рабов по узкой лестнице быстро загоняют на третий этаж, по обе стороны которого размещаются комнаты, похожие на кельи. Семь комнат выходят на восток и пять – на запад. В каждой из них стоят двухъярусные койки. Рабов держали здесь, пока не приезжал покупатель.
– Он привозит всех рабов в свой дом? – спросил Фарр. – Я вижу, что у него много дворовых построек.
– Там живет прислуга, – ответил Эдвард. – В доме находятся только те рабы, которых доставили нелегально. Он использует женщин для рождения детей. На рынках в южных штатах беременная рабыня или уже с ребенком приносит дохода на несколько сотен долларов больше, чем одинокая. У него есть огромный негр, по имени Дядюшка Боб, которого Креншоу держит в келье на третьем этаже. Его работа – оплодотворять женщин, которых они воруют здесь же, в Иллинойсе и других штатах, где отменено рабство.
– Я так думаю, что те рабы, которые заняты на соляных разработках, тоже живут здесь.
– Да, здесь. Рабочих нанимают у плантаторов на Юге, и здесь они вполне легально. Креншоу владеет тремя из девяти печей, в которых выпаривают из соленой воды кристаллы, а также мельницей у северного рукава реки Селайн и тридцатью тысячами акров земли.
Фарр присвистнул.
– Он гораздо могущественнее, чем думают в Вандалии. Наверное, просто никто не потрудился узнать все это.
– А еще я слышал, что есть подземный ход от дома до реки. Люди, ворующие негров, везут их на лодках вверх по Огайо, потом на маленьких суденышках перевозят на реку Селайн, а уж оттуда, ночью, по ручью через этот коридор – в дом.
– Этот человек, действительно, — сукин сын! – воскликнул Фарр. — Он богатеет за счет этих бедных душ. И нельзя его трогать... пока, — тихо продолжил он. — Если Джордж там, мы его найдем. А после будем действовать через суд.
– Пора нанести визит, — сказал Эдвард. — Креншоу обычно после завтрака едет на шахты, вы застанете его до отъезда.
– Где ты будешь, Эштон?
– Я буду наблюдать отсюда. Если вы вернетесь с Джорджем, я поеду по своим делам. Если нет, поезжайте вдоль реки, я присоединюсь к вам, и мы подумаем, что делать дальше.
Фарр протянул руку:
– Благодарю за помощь. Если мы больше не увидимся, дай знать, если тебе когда-нибудь понадобится наша помощь.
– Нам достаточно вашей мельницы на Уобоше, пристанища для рабов. Постарайтесь что-нибудь сделать для нас в правительстве.
– Я сделаю все, что смогу. У меня теперь на многое открылись глаза.
Он махнул рукой. Из дома выбежал еще один негр и стал на дороге, идущей вокруг дома, чтобы встретить всадников у перил, где привязывают лошадей.
– Добро пожаловать в Хикори Хилл, джентльмены. – Слуга в белом костюме стоял на ступеньках, широко улыбаясь. – Проходите в тенек, на веранду.
Фарр, Гевин и Майк спешились и привязали своих лошадей. Фарр внимательно смотрел на негра, который вышел забрать их коней. Мужчина сразу же опустил глаза на свои босые ноги. Однако первый слуга не опускал взгляда, и Фарр был уверен, что его приветливая улыбка была хорошо отрепетирована.
– Я хочу видеть мистера Креншоу.
– Да, сэр. Кто его спрашивает?
– Фаруэй Куил. Представитель правительства штата Иллинойс.
– Да, сэр. Входите. Проходите прямо сюда. Я доложу мистеру Креншоу, что вы будете ждать его здесь. – Человек бесшумно пошел по покрытому коврами холлу и исчез за дверьми.
Внутри дом выглядел так же богато, как и снаружи: потолки высотой двенадцать футов, стены, обитые золотистой материей, мебель гораздо дороже, чем в доме губернатора Индианы, хрустальные канделябры и ковры, привезенные из Индии. В доме стояла мертвая тишина. Лишь из дальних комнат слышались отдаленные звуки.
– Превосходное местечко, – прошептал Майк Тевину.
– Да. Но уж слишком здесь тихо. Вернулся слуга, с той же улыбкой на лице.
– Мистер Креншоу просит пройти Вас в его офис. Джентльмены пусть подождут здесь.
– Джентльмены пойдут со мной, – ответил, улыбаясь, Фарр, а потом добавил, увидев испуг на лице слуги. – Я объясню мистеру Креншоу, что это было мое решение, чтобы он вас не наказывал.
– Но, сэр, мистер Креншоу приказал...
– Показывайте дорогу, а не то мы отправимся сами.
– Слушаюсь, сэр.
Как только Фарр вошел в комнату, грузный мужчина повернулся на своем стуле и из-под мохнатых бровей взглянул на вошедших. Его волосы были собраны на макушке, а хмурое лицо обрамляли короткие бакенбарды.
– Мистер Креншоу, – проговорил Фарр и подошел, протягивая руку, – Фаруэй Куил.
Мужчина пожал ему руку. – Прошу извинить меня, что принимаю вас сидя. У меня небольшой физический недостаток.
– Понимаю. Ваш человек настаивал, чтобы мои спутники подождали в холле. Они здесь – это я настоял. Мы занимаемся одним делом, и я подумал, что им будет полезно познакомиться с таким преуспевающим бизнесменом, как Вы. – Не дожидаясь ответа, Фарр представил Гевина и Майка.
Те прошли вперед, пожали протянутую Креншоу руку, отступили назад и по приглашению хозяина дома сели.
– Вы занятой человек. Мое время тоже ограничено, поэтому позвольте мне перейти прямо к цели моего визита. Негритянский мальчик, любимец моей жены, бродит где-то в этих местах. Я даже подозреваю, что он решил поискать работу на ваших шахтах.
Моя жена вложила в этого парня много времени и денег. Он рисует картины, и она хочет, чтобы мальчик разрисовал одну из стен нашей гостиной. Вы же знаете, какими могут быть женщины. У них может возникнуть безумная идея, и тогда вы пропали.
Креншоу усмехнулся, но его лицо все еще оставалось подозрительным. Фарр еще никогда не видел человека, который мог одновременно хмуриться и улыбаться.
– Женщины – капризные существа. А что вам нужно от меня, мистер Куил?
– Я хочу знать, есть ли у вас здесь парень по имени Джордж. У него светлая кожа, он образован и правильно говорит. Его мать была Шоуни, и он обычно зачесывает волосы на индейский манер.
Креншоу скривил губы, словно припоминая что-то. Наконец, он сказал:
– Нет. У нас здесь нет никого по имени Джордж. Несколько раз мы ловили беглецов и переправляли их через реку хозяевам. Но нам не попадалось ни одного, похожего на Ваше описание или называющего себя Джорджем.
Фарр долго молчал. Он знал, что его молчание тягостно для хозяина дома. Креншоу вертелся на своем стуле, перекладывая что-то с места на место, потом откинулся на спинку стула, нервно потирая ладони. Было совершенно ясно, что он не собирался больше тратить время на болтовню.
Фарр поднялся на ноги.
– Ну, тогда это все. Благодарим вас за потраченное время, Креншоу. Я вот только подумал: было бы неплохо для некоторых членов законодательной власти приехать сюда и поучиться у Вас, прежде чем наступит время возобновить аренду государственных земель. Здесь все превосходно. И было бы неплохо, если бы Вы пригласили их провести некоторое время в Ваших владениях.
– Я подумаю об этом, – шлепающие губы Креншоу напомнили Фарру челюсти черепахи.
– До свидания. – Фарр направился к двери в сопровождении Майка и Гевина. Их встретил слуга, чему-то улыбающийся, и проводил к выходу.
– До свидания, сэр.
Когда двери за ними плотно закрылись, Фарр сделал знак Майку и Гевину следовать за ним во двор, затем подошел к розовому кусту и наклонился, рассматривая бутоны. Он начал громко посвистывать, подражая пронзительному крику птицы, сорвал лист и протянул его Майку и Гевину.
Фарр свистнул еще раз. Гевин принялся собирать лепестки вокруг розового куста. Они разыгрывали сцену, внимательно прислушиваясь ко всем звукам.
Наконец, до них долетел слабый звук. Фарр свистнул еще раз. Подождал. Звук повторился.
– Где он? – Фарр, насвистывая, направился к лошадям.
Снова повторился слабый крик.
– Он в задней части дома. – Гевин стоял у своего коня. – Что будем делать?
– Ты и Майк ждите здесь.
Фарр вскочил на веранду и, открыв без стука дверь, вошел. Быстрыми шагами он подошел к кабинету Креншоу. Слуга вывозил коляску с хозяином в холл.
– Креншоу! – Голос Фарра звучал резко, как удар хлыста.
– Что Вам угодно? Как Вы посмели ворваться в мой дом?
– Мой парень, Джордж, здесь. Выйдем на веранду. – Фарр прошел вперед и оставил открытой дверь. Слуга подкатил коляску. – Слушайте! – приказал Фарр. Он прижал руки ко рту и крикнул, подражая птице, громко и пронзительно.
В ответ послышался слабый крик птицы.
– Что, черт возьми, я должен слушать? – спросил Креншоу. – Я слышу только птицу.
– Это не птица. Это Джордж. Еще его отец и я пересвистывались, подражая птице, чтобы не заблудиться, когда были мальчишками. Он научил этому своего сына, а я своего.
– Нет, это птица, – настаивал Креншоу, его лицо становилось красным от гнева.
– Но не ночная птица, Креншоу, – сердито бросил Фарр. – Я хочу забрать этого парня. Пошлите за ним своего человека, а не то мы будем стрелять по окнам в доме, и одна пуля может случайно угодить в Вас!
– Здесь нет никого с таким именем! А теперь убирайтесь из моих владений. Представитель Вы правительства или нет, но это моя собственность.
– Я советую выполнить мою просьбу. Я хочу получить человека, который ответил на мой призыв, независимо от того, как его зовут. Предупреждаю вас, Креншоу, я своего добьюсь любым способом! – Фарр крикнул Гевину и Майку: – Если он не отдаст приказ привести парня на счет три, начинайте стрелять. Стреляй прямо в парадную дверь, Гевин, и постарайся попасть в ту итальянскую люстру!
– Я уничтожу вас! – заорал Креншоу.
– Раз... два...
– Хорошо, я пошлю за ним. У нас есть один беглый. Он заперт в сарае за домом. Мы собирались вернуть его хозяину в Кентукки. Приведите его! – сердито крикнул слуге Креншоу.
Фарр опять свистнул как птица и получил ответ.
– Будет лучше, если парень будет все еще свистеть, когда человек приведет его сюда, иначе Вы сами засвистите через новую дырку в горле.
– Вы что, угрожаете мне, вы, неотесанные болваны! Да я могу купить и продать вас сотни раз. Мы еще посмотрим, кто имеет больший вес в правительстве. Я Достаточно получаю дохода каждый год, чтобы платить за этот проклятый суд.
Слуга вернулся, ведя с собой человека, закованного в тяжелые кандалы и со связанными руками.
У Фарра екнуло сердце при первом же взгляде на Джорджа. Косы, предмет его особой гордости, были обрезаны. Босой, весь в лохмотьях, он мог передвигаться только короткими прыжками.
– Миста Фарр!
– Боже милостивый! Джордж! – Фарр поспешил к нему и, оттолкнув слугу, подхватил юношу под руки. Он держал всхлипывающего негра. – Будь ты проклят, Креншоу, – зло проговорил Фарр через голову Джорджа. – Мне следовало бы пристрелить тебя!
– Миста Фарр, миста Фарр... – только и мог выговорить Джордж.
Гевин пнул слугу дулом пистолета.
– Сними с него кандалы.
Слуга посмотрел на Креншоу. Тот кивнул, и слуга скрылся в доме, но почти сразу же вернулся со связкой ключей и, опустившись на корточки перед Джорджем, снял с него кандалы.
– Он не должен носить косы. Он не индеец, а негр, – пытался объяснить Креншоу. Между ними не должно быть никаких различий. Откуда, черт возьми, я должен был знать, кто он такой. Его привезли сюда для отсидки, пока не объявится его хозяин, вот и все.
– Вам лучше придерживаться этой байки, Креншоу. Это единственное, что удерживает меня, чтобы не всадить в Вас пулю. Мы уезжаем. Парень еле живой, и раны от кандалов загноились. – Он подвел Джорджа к Майку. – Посади его, Майк, и уезжай. Мы с Гевином поедем за тобой.
Фарр и Гевин тронулись, когда Майк с Джорджем уже немного отъехали.
– Я думаю, что такому ловкому человеку как Вы, Креншоу, нужно быть более осторожным в выборе друзей. Передайте Хаммонду Перри, что мой сын жив, несмотря на три пули, которые он всадил в него. А люди, выполнявшие для Перри эту грязную работу, мертвы.
– Передавайте это ему сами.
– Раймонд! – закричал он, хотя слуга стоял рядом. – Подними свою черную задницу, да смотайся к Хоммонду Перри. Скажи ему, чтобы ехал сюда.
Креншоу сидел в своем кабинете, когда туда торопливо вошел Хаммонд. То, что Перри ходит на двух ногах, когда у него, Креншоу, только одна, всегда его раздражало.
– Что происходит, Джон? Раймонд сказал, что ты велел спешить, вот я здесь.
– Хорошенькое дело ты состряпал. Чем дольше я здесь сижу, тем злее становлюсь. Ты – чертов дурак, тупее тебя не найдешь по эту сторону Огайо. Если из-за твоей тупости прогорит все дело, я убью тебя.
– Что случилось?
– Сейчас я расскажу, что случилось, идиот! Почему ты не сказал, что парень, которого привез – любимец Фарруэя Куила?
– А... какое это имеет значение?
– Черт возьми, большое! Куил приезжал сюда искать его и нашел! Как я буду улаживать все это, когда он расскажет обо всем в Вандалии?
– Нашел его? Как?
– Он свистел как птица. А парень ответил ему. Обрезать волосы было недостаточно, дурак! Нужно было отрезать то, чем свистят!
– Он мог бы принести нам кое-какие деньги, – начал оправдываться Хаммонд.
– Ты, жирный ублюдок! – заорал Креншоу, – с самого рождения в твоей голове не было мозгов. Мне не нужен человек, который не умеет думать. Убирайся из моего дома! Только еще раз сунься сюда, я спущу на тебя собак.
– Ты не можешь со мной так поступить, – прошипел Хаммонд, отступая за спинку стула. – Я привез тебе лучших работников.
– Ты принес неприятности, которые мне вовсе ни к чему, Перри. Я попробую как-нибудь помириться с Куилом и не желаю, чтоб ты вертелся здесь со своими мелкими обидами, которые портят все дело. Ты всегда жаловался, что Куил обидел тебя, и решил отомстить ему за мой счет. Но я не позволю сделать это. Убирайся! Я сказал уже дважды и больше не собираюсь повторять.
Хаммонд направился к дверям. Ноги не слушались его, а глаза почти ничего не видели. Он оглянулся. Креншоу повернулся к нему спиной, демонстрируя Хаммонду свое равнодушие к его персоне. С трудом соображая, куда он идет, Хаммонд вышел из дома. Карабкаясь на коня, Перри чувствовал клокочущий в нем гнев. Он задрожал, а на губах появилась пена. Хаммонд злобно ударил коня, и тот дико рванул с места, промчавшись по тщательно ухоженной клумбе. Доскакав до леса, Перри спешился и повалился на землю. Зажав руками виски, он катался по земле и орал в ярости, как избалованный мальчишка, с которым случилась истерика. Наконец, он перевернулся на живот, положил голову на руки и заплакал. Слезы текли по его лицу.
– Будь ты проклят, Куил! И будь проклят весь мир!
Все его мечты занять достойное место в жизни опять были разрушены Куилом. Но на этот раз он подберется к своему врагу очень близко и ужалит в самое сердце. Он украдет ту суку, на которой женат Куил, изнасилует ее, отдаст позабавиться своим людям, а потом убьет и сделает так, чтобы сам Куил нашел ее тело. После этого он уедет в Новый Орлеан, наймет там лодку и скроется в каком-нибудь иностранном порту, где начнет все заново.
Хаммонд сел и вытер слезы рукавом рубашки. На этот раз проклятый сукин сын проиграет!
ГЛАВА 20
– Откуда ты узнал, что я не сплю?
– Мне ли не знать. Спать каждую ночь в течение двадцати лет с женщиной и не чувствовать, проснулась ли она.
– Девятнадцать лет. Две недели мы не спали вместе – ты был в крепости форта Нокс.
Фарр усмехнулся и обнял ее. – Либби, Либби! Интересно, знает ли Хаммонд Перри, что если бы не он, я никогда не испытал бы счастья иметь тебя в женах.
– Уверена, что он об этом даже не догадывается. Фарр, я знаю, что ты должен ехать, но буду ужасно волноваться, дожидаясь тебя.
– Это не очень опасная поездка. Перри не осмелится напасть на меня при свидетелях.
– Нет, этот маленький, хищный трус делает все исподтишка! Так, как он поступил с Даниэлем. Его давно уже нужно было пристрелить, как бешеного пса!
– Не заводись, миссис Куил! Оставь-ка этот пыл для своего мужа и подари ему в дорогу немного любви, – он стянул с нее ночную сорочку и приблизился к ней.
– Интересно, мы когда-нибудь станем для этого старыми?
– Я – нет. А если ты – да, я тебя выгоню и возьму себе молодую.
– Ха! Ты становишься похожим на остальных политиков, Фарр Куил. Ты веришь в свою собственную ложь!
Обнимавшие ее руки сжались еще крепче. Он быстро поцеловал ее.
– Когда вернусь, приберу тебя к рукам. Ты становишься очень дерзкой.
* * *
Как только забрезжил рассвет, Фарр со своими партнерами был готов к отъезду. Им предстояло проехать миль пятьдесят, прежде чем они доберутся до фермы, которую использовали как перевалочный пункт для отправки беглых негров. Эдвард Эштон оказался незаменимым помощником. Он знал, где можно достать свежих лошадей, как сократить путь или поспать несколько часов. Они отправились с фермы часа за два до рассвета, и когда первые лучи солнца озарили пышный зеленый лес, выехали на плато, с которого был виден Хикори Хилл – цель их путешествия.Дворец Джона Креншоу стоял на высоком, продуваемом ветрами холме, около деревни Икволити, округ Галлатин. Отсюда до реки Огайо – всего одна ночь пути. Снаружи дом был построен в псевдогреческом стиле с верхними и нижними верандами, которые поддерживали массивные колонны, отчего дом казался шире, чем был на самом деле.
Двойные двустворчатые двери и огромные, до пола, окна выходили на верхние и нижние веранды. Постройку венчала квадратная крыша. На третьем этаже, между двумя большими дверьми, сиротливо затерялось одинокое маленькое оконце. Не сразу удавалось заметить дорогу, ведущую прямо к огромным двойным дверям с севера. Великолепное трехэтажное здание с массивными колоннами – символ богатства и власти его владельца. На строительство дома четыре года назад приезжали лучшие мастера из Огайо, применялись только самые лучшие и дорогие материалы.
Фаруэй Куил и его друзья собрались под кедрами и изучали дворец и местность вокруг него. Эдвард Эштон рассказал им все, что знал о Джоне Креншоу и его жилище.
– Мне рассказывали, что экипажи приезжают в дом ночью. Рабов по узкой лестнице быстро загоняют на третий этаж, по обе стороны которого размещаются комнаты, похожие на кельи. Семь комнат выходят на восток и пять – на запад. В каждой из них стоят двухъярусные койки. Рабов держали здесь, пока не приезжал покупатель.
– Он привозит всех рабов в свой дом? – спросил Фарр. – Я вижу, что у него много дворовых построек.
– Там живет прислуга, – ответил Эдвард. – В доме находятся только те рабы, которых доставили нелегально. Он использует женщин для рождения детей. На рынках в южных штатах беременная рабыня или уже с ребенком приносит дохода на несколько сотен долларов больше, чем одинокая. У него есть огромный негр, по имени Дядюшка Боб, которого Креншоу держит в келье на третьем этаже. Его работа – оплодотворять женщин, которых они воруют здесь же, в Иллинойсе и других штатах, где отменено рабство.
– Я так думаю, что те рабы, которые заняты на соляных разработках, тоже живут здесь.
– Да, здесь. Рабочих нанимают у плантаторов на Юге, и здесь они вполне легально. Креншоу владеет тремя из девяти печей, в которых выпаривают из соленой воды кристаллы, а также мельницей у северного рукава реки Селайн и тридцатью тысячами акров земли.
Фарр присвистнул.
– Он гораздо могущественнее, чем думают в Вандалии. Наверное, просто никто не потрудился узнать все это.
– А еще я слышал, что есть подземный ход от дома до реки. Люди, ворующие негров, везут их на лодках вверх по Огайо, потом на маленьких суденышках перевозят на реку Селайн, а уж оттуда, ночью, по ручью через этот коридор – в дом.
– Этот человек, действительно, — сукин сын! – воскликнул Фарр. — Он богатеет за счет этих бедных душ. И нельзя его трогать... пока, — тихо продолжил он. — Если Джордж там, мы его найдем. А после будем действовать через суд.
– Пора нанести визит, — сказал Эдвард. — Креншоу обычно после завтрака едет на шахты, вы застанете его до отъезда.
– Где ты будешь, Эштон?
– Я буду наблюдать отсюда. Если вы вернетесь с Джорджем, я поеду по своим делам. Если нет, поезжайте вдоль реки, я присоединюсь к вам, и мы подумаем, что делать дальше.
Фарр протянул руку:
– Благодарю за помощь. Если мы больше не увидимся, дай знать, если тебе когда-нибудь понадобится наша помощь.
– Нам достаточно вашей мельницы на Уобоше, пристанища для рабов. Постарайтесь что-нибудь сделать для нас в правительстве.
– Я сделаю все, что смогу. У меня теперь на многое открылись глаза.
* * *
Фарр, сопровождаемый Гевином и Майком, поскакали по дороге, ведущей к Хикори Хилл. Как только они подъехали, навстречу им вышел цветной мужчина в ослепительно белых брюках и рубашке.Он махнул рукой. Из дома выбежал еще один негр и стал на дороге, идущей вокруг дома, чтобы встретить всадников у перил, где привязывают лошадей.
– Добро пожаловать в Хикори Хилл, джентльмены. – Слуга в белом костюме стоял на ступеньках, широко улыбаясь. – Проходите в тенек, на веранду.
Фарр, Гевин и Майк спешились и привязали своих лошадей. Фарр внимательно смотрел на негра, который вышел забрать их коней. Мужчина сразу же опустил глаза на свои босые ноги. Однако первый слуга не опускал взгляда, и Фарр был уверен, что его приветливая улыбка была хорошо отрепетирована.
– Я хочу видеть мистера Креншоу.
– Да, сэр. Кто его спрашивает?
– Фаруэй Куил. Представитель правительства штата Иллинойс.
– Да, сэр. Входите. Проходите прямо сюда. Я доложу мистеру Креншоу, что вы будете ждать его здесь. – Человек бесшумно пошел по покрытому коврами холлу и исчез за дверьми.
Внутри дом выглядел так же богато, как и снаружи: потолки высотой двенадцать футов, стены, обитые золотистой материей, мебель гораздо дороже, чем в доме губернатора Индианы, хрустальные канделябры и ковры, привезенные из Индии. В доме стояла мертвая тишина. Лишь из дальних комнат слышались отдаленные звуки.
– Превосходное местечко, – прошептал Майк Тевину.
– Да. Но уж слишком здесь тихо. Вернулся слуга, с той же улыбкой на лице.
– Мистер Креншоу просит пройти Вас в его офис. Джентльмены пусть подождут здесь.
– Джентльмены пойдут со мной, – ответил, улыбаясь, Фарр, а потом добавил, увидев испуг на лице слуги. – Я объясню мистеру Креншоу, что это было мое решение, чтобы он вас не наказывал.
– Но, сэр, мистер Креншоу приказал...
– Показывайте дорогу, а не то мы отправимся сами.
– Слушаюсь, сэр.
Как только Фарр вошел в комнату, грузный мужчина повернулся на своем стуле и из-под мохнатых бровей взглянул на вошедших. Его волосы были собраны на макушке, а хмурое лицо обрамляли короткие бакенбарды.
– Мистер Креншоу, – проговорил Фарр и подошел, протягивая руку, – Фаруэй Куил.
Мужчина пожал ему руку. – Прошу извинить меня, что принимаю вас сидя. У меня небольшой физический недостаток.
– Понимаю. Ваш человек настаивал, чтобы мои спутники подождали в холле. Они здесь – это я настоял. Мы занимаемся одним делом, и я подумал, что им будет полезно познакомиться с таким преуспевающим бизнесменом, как Вы. – Не дожидаясь ответа, Фарр представил Гевина и Майка.
Те прошли вперед, пожали протянутую Креншоу руку, отступили назад и по приглашению хозяина дома сели.
– Вы занятой человек. Мое время тоже ограничено, поэтому позвольте мне перейти прямо к цели моего визита. Негритянский мальчик, любимец моей жены, бродит где-то в этих местах. Я даже подозреваю, что он решил поискать работу на ваших шахтах.
Моя жена вложила в этого парня много времени и денег. Он рисует картины, и она хочет, чтобы мальчик разрисовал одну из стен нашей гостиной. Вы же знаете, какими могут быть женщины. У них может возникнуть безумная идея, и тогда вы пропали.
Креншоу усмехнулся, но его лицо все еще оставалось подозрительным. Фарр еще никогда не видел человека, который мог одновременно хмуриться и улыбаться.
– Женщины – капризные существа. А что вам нужно от меня, мистер Куил?
– Я хочу знать, есть ли у вас здесь парень по имени Джордж. У него светлая кожа, он образован и правильно говорит. Его мать была Шоуни, и он обычно зачесывает волосы на индейский манер.
Креншоу скривил губы, словно припоминая что-то. Наконец, он сказал:
– Нет. У нас здесь нет никого по имени Джордж. Несколько раз мы ловили беглецов и переправляли их через реку хозяевам. Но нам не попадалось ни одного, похожего на Ваше описание или называющего себя Джорджем.
Фарр долго молчал. Он знал, что его молчание тягостно для хозяина дома. Креншоу вертелся на своем стуле, перекладывая что-то с места на место, потом откинулся на спинку стула, нервно потирая ладони. Было совершенно ясно, что он не собирался больше тратить время на болтовню.
Фарр поднялся на ноги.
– Ну, тогда это все. Благодарим вас за потраченное время, Креншоу. Я вот только подумал: было бы неплохо для некоторых членов законодательной власти приехать сюда и поучиться у Вас, прежде чем наступит время возобновить аренду государственных земель. Здесь все превосходно. И было бы неплохо, если бы Вы пригласили их провести некоторое время в Ваших владениях.
– Я подумаю об этом, – шлепающие губы Креншоу напомнили Фарру челюсти черепахи.
– До свидания. – Фарр направился к двери в сопровождении Майка и Гевина. Их встретил слуга, чему-то улыбающийся, и проводил к выходу.
– До свидания, сэр.
Когда двери за ними плотно закрылись, Фарр сделал знак Майку и Гевину следовать за ним во двор, затем подошел к розовому кусту и наклонился, рассматривая бутоны. Он начал громко посвистывать, подражая пронзительному крику птицы, сорвал лист и протянул его Майку и Гевину.
Фарр свистнул еще раз. Гевин принялся собирать лепестки вокруг розового куста. Они разыгрывали сцену, внимательно прислушиваясь ко всем звукам.
Наконец, до них долетел слабый звук. Фарр свистнул еще раз. Подождал. Звук повторился.
– Где он? – Фарр, насвистывая, направился к лошадям.
Снова повторился слабый крик.
– Он в задней части дома. – Гевин стоял у своего коня. – Что будем делать?
– Ты и Майк ждите здесь.
Фарр вскочил на веранду и, открыв без стука дверь, вошел. Быстрыми шагами он подошел к кабинету Креншоу. Слуга вывозил коляску с хозяином в холл.
– Креншоу! – Голос Фарра звучал резко, как удар хлыста.
– Что Вам угодно? Как Вы посмели ворваться в мой дом?
– Мой парень, Джордж, здесь. Выйдем на веранду. – Фарр прошел вперед и оставил открытой дверь. Слуга подкатил коляску. – Слушайте! – приказал Фарр. Он прижал руки ко рту и крикнул, подражая птице, громко и пронзительно.
В ответ послышался слабый крик птицы.
– Что, черт возьми, я должен слушать? – спросил Креншоу. – Я слышу только птицу.
– Это не птица. Это Джордж. Еще его отец и я пересвистывались, подражая птице, чтобы не заблудиться, когда были мальчишками. Он научил этому своего сына, а я своего.
– Нет, это птица, – настаивал Креншоу, его лицо становилось красным от гнева.
– Но не ночная птица, Креншоу, – сердито бросил Фарр. – Я хочу забрать этого парня. Пошлите за ним своего человека, а не то мы будем стрелять по окнам в доме, и одна пуля может случайно угодить в Вас!
– Здесь нет никого с таким именем! А теперь убирайтесь из моих владений. Представитель Вы правительства или нет, но это моя собственность.
– Я советую выполнить мою просьбу. Я хочу получить человека, который ответил на мой призыв, независимо от того, как его зовут. Предупреждаю вас, Креншоу, я своего добьюсь любым способом! – Фарр крикнул Гевину и Майку: – Если он не отдаст приказ привести парня на счет три, начинайте стрелять. Стреляй прямо в парадную дверь, Гевин, и постарайся попасть в ту итальянскую люстру!
– Я уничтожу вас! – заорал Креншоу.
– Раз... два...
– Хорошо, я пошлю за ним. У нас есть один беглый. Он заперт в сарае за домом. Мы собирались вернуть его хозяину в Кентукки. Приведите его! – сердито крикнул слуге Креншоу.
Фарр опять свистнул как птица и получил ответ.
– Будет лучше, если парень будет все еще свистеть, когда человек приведет его сюда, иначе Вы сами засвистите через новую дырку в горле.
– Вы что, угрожаете мне, вы, неотесанные болваны! Да я могу купить и продать вас сотни раз. Мы еще посмотрим, кто имеет больший вес в правительстве. Я Достаточно получаю дохода каждый год, чтобы платить за этот проклятый суд.
Слуга вернулся, ведя с собой человека, закованного в тяжелые кандалы и со связанными руками.
У Фарра екнуло сердце при первом же взгляде на Джорджа. Косы, предмет его особой гордости, были обрезаны. Босой, весь в лохмотьях, он мог передвигаться только короткими прыжками.
– Миста Фарр!
– Боже милостивый! Джордж! – Фарр поспешил к нему и, оттолкнув слугу, подхватил юношу под руки. Он держал всхлипывающего негра. – Будь ты проклят, Креншоу, – зло проговорил Фарр через голову Джорджа. – Мне следовало бы пристрелить тебя!
– Миста Фарр, миста Фарр... – только и мог выговорить Джордж.
Гевин пнул слугу дулом пистолета.
– Сними с него кандалы.
Слуга посмотрел на Креншоу. Тот кивнул, и слуга скрылся в доме, но почти сразу же вернулся со связкой ключей и, опустившись на корточки перед Джорджем, снял с него кандалы.
– Он не должен носить косы. Он не индеец, а негр, – пытался объяснить Креншоу. Между ними не должно быть никаких различий. Откуда, черт возьми, я должен был знать, кто он такой. Его привезли сюда для отсидки, пока не объявится его хозяин, вот и все.
– Вам лучше придерживаться этой байки, Креншоу. Это единственное, что удерживает меня, чтобы не всадить в Вас пулю. Мы уезжаем. Парень еле живой, и раны от кандалов загноились. – Он подвел Джорджа к Майку. – Посади его, Майк, и уезжай. Мы с Гевином поедем за тобой.
Фарр и Гевин тронулись, когда Майк с Джорджем уже немного отъехали.
– Я думаю, что такому ловкому человеку как Вы, Креншоу, нужно быть более осторожным в выборе друзей. Передайте Хаммонду Перри, что мой сын жив, несмотря на три пули, которые он всадил в него. А люди, выполнявшие для Перри эту грязную работу, мертвы.
– Передавайте это ему сами.
* * *
Джон Креншоу еще долго сидел на крыльце после того, как всадники скрылись из виду. Фаруэй Куил – человек, с которым нужно считаться. Он понимал, что нужно выпутываться из этого щекотливого положения, учитывая, какое влияние имеет этот человек в Вандамии.– Раймонд! – закричал он, хотя слуга стоял рядом. – Подними свою черную задницу, да смотайся к Хоммонду Перри. Скажи ему, чтобы ехал сюда.
Креншоу сидел в своем кабинете, когда туда торопливо вошел Хаммонд. То, что Перри ходит на двух ногах, когда у него, Креншоу, только одна, всегда его раздражало.
– Что происходит, Джон? Раймонд сказал, что ты велел спешить, вот я здесь.
– Хорошенькое дело ты состряпал. Чем дольше я здесь сижу, тем злее становлюсь. Ты – чертов дурак, тупее тебя не найдешь по эту сторону Огайо. Если из-за твоей тупости прогорит все дело, я убью тебя.
– Что случилось?
– Сейчас я расскажу, что случилось, идиот! Почему ты не сказал, что парень, которого привез – любимец Фарруэя Куила?
– А... какое это имеет значение?
– Черт возьми, большое! Куил приезжал сюда искать его и нашел! Как я буду улаживать все это, когда он расскажет обо всем в Вандалии?
– Нашел его? Как?
– Он свистел как птица. А парень ответил ему. Обрезать волосы было недостаточно, дурак! Нужно было отрезать то, чем свистят!
– Он мог бы принести нам кое-какие деньги, – начал оправдываться Хаммонд.
– Ты, жирный ублюдок! – заорал Креншоу, – с самого рождения в твоей голове не было мозгов. Мне не нужен человек, который не умеет думать. Убирайся из моего дома! Только еще раз сунься сюда, я спущу на тебя собак.
– Ты не можешь со мной так поступить, – прошипел Хаммонд, отступая за спинку стула. – Я привез тебе лучших работников.
– Ты принес неприятности, которые мне вовсе ни к чему, Перри. Я попробую как-нибудь помириться с Куилом и не желаю, чтоб ты вертелся здесь со своими мелкими обидами, которые портят все дело. Ты всегда жаловался, что Куил обидел тебя, и решил отомстить ему за мой счет. Но я не позволю сделать это. Убирайся! Я сказал уже дважды и больше не собираюсь повторять.
Хаммонд направился к дверям. Ноги не слушались его, а глаза почти ничего не видели. Он оглянулся. Креншоу повернулся к нему спиной, демонстрируя Хаммонду свое равнодушие к его персоне. С трудом соображая, куда он идет, Хаммонд вышел из дома. Карабкаясь на коня, Перри чувствовал клокочущий в нем гнев. Он задрожал, а на губах появилась пена. Хаммонд злобно ударил коня, и тот дико рванул с места, промчавшись по тщательно ухоженной клумбе. Доскакав до леса, Перри спешился и повалился на землю. Зажав руками виски, он катался по земле и орал в ярости, как избалованный мальчишка, с которым случилась истерика. Наконец, он перевернулся на живот, положил голову на руки и заплакал. Слезы текли по его лицу.
– Будь ты проклят, Куил! И будь проклят весь мир!
Все его мечты занять достойное место в жизни опять были разрушены Куилом. Но на этот раз он подберется к своему врагу очень близко и ужалит в самое сердце. Он украдет ту суку, на которой женат Куил, изнасилует ее, отдаст позабавиться своим людям, а потом убьет и сделает так, чтобы сам Куил нашел ее тело. После этого он уедет в Новый Орлеан, наймет там лодку и скроется в каком-нибудь иностранном порту, где начнет все заново.
Хаммонд сел и вытер слезы рукавом рубашки. На этот раз проклятый сукин сын проиграет!
ГЛАВА 20
Даниэль сидел на краю кровати и брился. Он мог делать это лишь правой рукой, так как левая была туго перебинтована и прижата к груди. Мерси держала зеркало.
– Как это у тебя так ловко получается? Ты хоть раз порезался?
Даниэль опустил бритву в миску с водой и прополоскал ее, прежде чем ответить.
– Иногда бывает и такое. – Он зажал верхнюю губу зубами, чтобы побрить под носом.
– Ты когда-нибудь отрастишь усы?
– Тебе хотелось бы?
– Нет. Ты и так красив. Я не хочу отгонять от своего мужа женщин. Он бросил на нее быстрый взгляд и ему показалось, что она говорит серьезно. Правда, тут же он заметил, что Мерси закусила губу, чтобы не засмеяться. Даниэль положил бритву рядом с умывальником, взял полотенце и вытер мыло, оставшееся кое-где на лице.
– Некоторым женщинам нравится целоваться с усатыми мужчинами. Они говорят, что усы щекочут.
– Гм! – фыркнула она. – И где же, интересно знать, ты почерпнул такую ценную информацию?
– Тут и там.
– А если бы ты не мог бриться одной рукой, то позволил бы мне побрить тебя?
– И ты бы испортила мое красивое лицо? – Он посмотрел на нее с деланной тревогой. – Дорогая! Пуля лишь слегка задела мне голову, так что причин для настоящего беспокойства нет.
– Ах ты, тщеславное создание! – Мерси повернула зеркало к кровати. – Достаточно насмотрелся на себя сегодня? Теперь, когда ты стал выздоравливать, я больше не буду тебя баловать. – Она вызывающе подняла нос и посмотрела на него свысока, словно разговаривала с одним из своих учеников.
– Ты же первая сказала, что я красивый, – продолжал донимать ее Даниэль.
Мерси вспомнился мальчик с серьезным лицом из далекого прошлого. Теперешний Даниэль смеялся, глаза его блестели. Ее сердце пело. Это из-за нее Даниэль был счастлив. Мерси захлестнула волна безмерного счастья. Она опять вернулась в настоящее.
– Для меня ты красивый, потому что мой. Кому-нибудь другому ты можешь показаться уродливым, как старый скупщик краденого.
– Старый скупщик краденого! – воскликнул он, будто говорил с кем-то невидимым. – Не могу поверить своим ушам, что ты говоришь мне это.
– Хочу сказать тебе еще кое-что, любовь моя. Вчера сюда приходила мать Белинды, и я объяснила ей, что ты больше не являешься подходящим женихом для ее дочери. Я попросила передать привет Белинде и приглашение навестить нас, как только поправишься и мы переедем на нашу ферму.
– Опять возвращаемся к этому? – усмехнулся Даниэль, его глаза излучали тепло.
– Нет, не возвращаемся. Закончились твои беззаботные денечки. Ты женатый человек, и у тебя очень ревнивая жена. А теперь марш в постель, пока я не треснула по больной ноге.
– Какая у меня придирчивая и злая жена, – произнес Даниэль, не глядя на Мерси. – Мама знает, как ты тут со мной обращаешься?
– Они с Элеонорой наверху рассматривают детскую одежду Мари Элизабет. Элеонора собиралась подождать, пока приедет Гевин, чтобы сообщить нам новость, но случайно оговорилась, и мама выпытала у нее все остальное. Я надеюсь, что нам с тобой не придется ждать десять лет, чтобы увеличить нашу семью.
– Я свою часть работы исправно делаю, – невинно произнес Даниэль, – и буду трудиться день и ночь. Убери эту миску отсюда и поцелуй меня.
Мерси наклонилась к нему. Он обнял ее и не отпускал, когда она попыталась освободиться после легкого поцелуя.
– Гмм... ты такая вкусная...
Мерси потерлась носом о нос Даниэля.
– Я люблю тебя, – произнесла она едва слышно.
– И я люблю тебя и хочу, чтобы ты сейчас была со мной в постели! – шепнул он в ответ. Его рука потянулась к пуговицам на платье Мерси. Она погладил его по щеке и спрятала свою руку под большой ладонью мужа.
– Теперь я вижу, что тебе уже гораздо лучше, если ты думаешь об этом. – Она выпрямилась и посмотрела на него яркими, сияющими глазами. – Ты свет и любовь моей жизни, Даниэль Фелпс, но веди себя прилично.
– Милая, как трудно удержаться, когда ты наклоняешься надо мной и твоя очаровательная грудь...
– Как крепко в твоей голове засела мысль, что последние несколько дней ты единственный мужчина в доме! Мы тебя совсем избаловали – мама, я, Тенеси и Элеонора, не говоря уж о Минни, ты для нее вообще пуп земли.
– Меня все очень любят, – заключил он.
– Завтра или послезавтра, когда приедет папа, тебе придется поделиться с ним нашей заботой: ты должен привыкнуть к этой мысли, – сказала она строгим, менторским тоном.
– Но ваше внимание, миссис Фелпс, я ни с кем делить не намерен! – он провел рукой по ее спине. Его глаза дразнили. – У мужа есть особые права. Ты обещала Брату Фарли повиноваться мне. Поэтому поцелуй меня еще раз.
– Ложись и отдыхай. – Мерси скорчили ему рожицу. – Если ты будешь вести себя хорошо, мы позволим тебе подняться и съесть ужин, сидя на кровати.
– А ты что собираешься делать?
– Сейчас отнесу эту миску на кухню, а потом пойду во двор и сниму сухое белье. А что я буду делать после – не знаю, но сюда заходить не буду, так что отдыхай.
Мерси взяла миску, бритву и полотенце.
– Интересно, Белинда тоже относилась бы ко мне так плохо?
– Ты об этом никогда не узнаешь, не так ли? – в тон ему ответила Мерси, ехидно усмехнувшись.
Улыбаясь, она вышла из комнаты. На сердце былс легко. Даниэлю становилась лучше, он поправлялся. Когда она укладывала его ногу на подушку, он даже не поморщился. Уходя из комнаты, Мерси заметила его ласковый взгляд. О, как она любила этого человека!
Ветер крепчал. Белье развевалось в разные стороны, когда Мерси снимала его с веревки. Она зарылась в рубашку Даниэля и счастливо рассмеялась, вспомнив свое дурачество. Еще девчонкой ей приходилось снимать с веревки его рубашки, тогда она всегда ворчала и ругалась.
– Мяу! – услышала крик кота Мерси.
– Мяу! – Дрозд сидел у дверей в сарай. Он уже не был таким толстым и лоснящимся, как в день их отъезда в Кентукки. Кот стал худым, а его главное достоинство – длинный пушистый хвост – ободранным. – Мяу! – еще раз повторил он, но не сделал ни малейшей попытки подойти к ней.
– Дрозд! Что с тобой произошло? Ты выглядишь еле живым. – Мерси пошла к нему с бельем в руках. – О, дорогой! Я пойду отнесу все это в дом. Побудь здесь, я сейчас вернусь. Она говорила с котом так, будто он понимал ее слова. Кот облизнулся и уставился на нее круглыми янтарными глазами.
Мерси быстро вбежала в дом, бросила белье на кухонный стол, взяла несколько кусочков хлеба и направилась к двери.
– Как это у тебя так ловко получается? Ты хоть раз порезался?
Даниэль опустил бритву в миску с водой и прополоскал ее, прежде чем ответить.
– Иногда бывает и такое. – Он зажал верхнюю губу зубами, чтобы побрить под носом.
– Ты когда-нибудь отрастишь усы?
– Тебе хотелось бы?
– Нет. Ты и так красив. Я не хочу отгонять от своего мужа женщин. Он бросил на нее быстрый взгляд и ему показалось, что она говорит серьезно. Правда, тут же он заметил, что Мерси закусила губу, чтобы не засмеяться. Даниэль положил бритву рядом с умывальником, взял полотенце и вытер мыло, оставшееся кое-где на лице.
– Некоторым женщинам нравится целоваться с усатыми мужчинами. Они говорят, что усы щекочут.
– Гм! – фыркнула она. – И где же, интересно знать, ты почерпнул такую ценную информацию?
– Тут и там.
– А если бы ты не мог бриться одной рукой, то позволил бы мне побрить тебя?
– И ты бы испортила мое красивое лицо? – Он посмотрел на нее с деланной тревогой. – Дорогая! Пуля лишь слегка задела мне голову, так что причин для настоящего беспокойства нет.
– Ах ты, тщеславное создание! – Мерси повернула зеркало к кровати. – Достаточно насмотрелся на себя сегодня? Теперь, когда ты стал выздоравливать, я больше не буду тебя баловать. – Она вызывающе подняла нос и посмотрела на него свысока, словно разговаривала с одним из своих учеников.
– Ты же первая сказала, что я красивый, – продолжал донимать ее Даниэль.
Мерси вспомнился мальчик с серьезным лицом из далекого прошлого. Теперешний Даниэль смеялся, глаза его блестели. Ее сердце пело. Это из-за нее Даниэль был счастлив. Мерси захлестнула волна безмерного счастья. Она опять вернулась в настоящее.
– Для меня ты красивый, потому что мой. Кому-нибудь другому ты можешь показаться уродливым, как старый скупщик краденого.
– Старый скупщик краденого! – воскликнул он, будто говорил с кем-то невидимым. – Не могу поверить своим ушам, что ты говоришь мне это.
– Хочу сказать тебе еще кое-что, любовь моя. Вчера сюда приходила мать Белинды, и я объяснила ей, что ты больше не являешься подходящим женихом для ее дочери. Я попросила передать привет Белинде и приглашение навестить нас, как только поправишься и мы переедем на нашу ферму.
– Опять возвращаемся к этому? – усмехнулся Даниэль, его глаза излучали тепло.
– Нет, не возвращаемся. Закончились твои беззаботные денечки. Ты женатый человек, и у тебя очень ревнивая жена. А теперь марш в постель, пока я не треснула по больной ноге.
– Какая у меня придирчивая и злая жена, – произнес Даниэль, не глядя на Мерси. – Мама знает, как ты тут со мной обращаешься?
– Они с Элеонорой наверху рассматривают детскую одежду Мари Элизабет. Элеонора собиралась подождать, пока приедет Гевин, чтобы сообщить нам новость, но случайно оговорилась, и мама выпытала у нее все остальное. Я надеюсь, что нам с тобой не придется ждать десять лет, чтобы увеличить нашу семью.
– Я свою часть работы исправно делаю, – невинно произнес Даниэль, – и буду трудиться день и ночь. Убери эту миску отсюда и поцелуй меня.
Мерси наклонилась к нему. Он обнял ее и не отпускал, когда она попыталась освободиться после легкого поцелуя.
– Гмм... ты такая вкусная...
Мерси потерлась носом о нос Даниэля.
– Я люблю тебя, – произнесла она едва слышно.
– И я люблю тебя и хочу, чтобы ты сейчас была со мной в постели! – шепнул он в ответ. Его рука потянулась к пуговицам на платье Мерси. Она погладил его по щеке и спрятала свою руку под большой ладонью мужа.
– Теперь я вижу, что тебе уже гораздо лучше, если ты думаешь об этом. – Она выпрямилась и посмотрела на него яркими, сияющими глазами. – Ты свет и любовь моей жизни, Даниэль Фелпс, но веди себя прилично.
– Милая, как трудно удержаться, когда ты наклоняешься надо мной и твоя очаровательная грудь...
– Как крепко в твоей голове засела мысль, что последние несколько дней ты единственный мужчина в доме! Мы тебя совсем избаловали – мама, я, Тенеси и Элеонора, не говоря уж о Минни, ты для нее вообще пуп земли.
– Меня все очень любят, – заключил он.
– Завтра или послезавтра, когда приедет папа, тебе придется поделиться с ним нашей заботой: ты должен привыкнуть к этой мысли, – сказала она строгим, менторским тоном.
– Но ваше внимание, миссис Фелпс, я ни с кем делить не намерен! – он провел рукой по ее спине. Его глаза дразнили. – У мужа есть особые права. Ты обещала Брату Фарли повиноваться мне. Поэтому поцелуй меня еще раз.
– Ложись и отдыхай. – Мерси скорчили ему рожицу. – Если ты будешь вести себя хорошо, мы позволим тебе подняться и съесть ужин, сидя на кровати.
– А ты что собираешься делать?
– Сейчас отнесу эту миску на кухню, а потом пойду во двор и сниму сухое белье. А что я буду делать после – не знаю, но сюда заходить не буду, так что отдыхай.
Мерси взяла миску, бритву и полотенце.
– Интересно, Белинда тоже относилась бы ко мне так плохо?
– Ты об этом никогда не узнаешь, не так ли? – в тон ему ответила Мерси, ехидно усмехнувшись.
Улыбаясь, она вышла из комнаты. На сердце былс легко. Даниэлю становилась лучше, он поправлялся. Когда она укладывала его ногу на подушку, он даже не поморщился. Уходя из комнаты, Мерси заметила его ласковый взгляд. О, как она любила этого человека!
* * *
Утро было солнечным и ярким, но сразу после обеда с запада потянули тучи, а к вечеру уже засверкали молнии.Ветер крепчал. Белье развевалось в разные стороны, когда Мерси снимала его с веревки. Она зарылась в рубашку Даниэля и счастливо рассмеялась, вспомнив свое дурачество. Еще девчонкой ей приходилось снимать с веревки его рубашки, тогда она всегда ворчала и ругалась.
– Мяу! – услышала крик кота Мерси.
– Мяу! – Дрозд сидел у дверей в сарай. Он уже не был таким толстым и лоснящимся, как в день их отъезда в Кентукки. Кот стал худым, а его главное достоинство – длинный пушистый хвост – ободранным. – Мяу! – еще раз повторил он, но не сделал ни малейшей попытки подойти к ней.
– Дрозд! Что с тобой произошло? Ты выглядишь еле живым. – Мерси пошла к нему с бельем в руках. – О, дорогой! Я пойду отнесу все это в дом. Побудь здесь, я сейчас вернусь. Она говорила с котом так, будто он понимал ее слова. Кот облизнулся и уставился на нее круглыми янтарными глазами.
Мерси быстро вбежала в дом, бросила белье на кухонный стол, взяла несколько кусочков хлеба и направилась к двери.