Страница:
Гарри Гаррисон
Билл — герой Галактики, на планете зомби-вампиров
Посвящается Лори, ревностной поклоннице всяких инопланетян, особенно самых склизких
Глава 1
Билл в сердцах пнул ведро. Затем та же участь постигла стул, который разлетелся в щепки.
Не то чтобы Билл был так уж недоволен жизнью, хотя, вообще говоря, имел для этого все основания. Застрять чёрт знает где, на этой паршивой базе снабжения! Ему, Герою Галактики, заниматься самой чёрной из всех чёрных работ! При мысли о своей былой славе он засопел от жалости к самому себе. Дойти до того, чтобы разъезжать на погрузчике и подавать в трюмы кораблей, уходящих в дальний космос, громадные коробки с бумагой двойного назначения: с одной стороны наждачной, с другой — туалетной, и горе тому, кто не позаботится прочесть инструкцию на коробке!
Однако какой бы хреновой ни была нынешняя работа, его куда больше волновала совсем другая, глубоко личная проблема. Правая ступня у него чем дальше, тем больше превращалась в камень и уже почти не слушалась. Он снова засопел и в ярости изо всех сил топнул ногой, после чего с трудом вытащил её из дыры, которую пробил в полу.
На первых порах это была вполне приличная ступня. Билл даже начал привыкать к тому, что на ней столько лишних пальцев. Но когда она начала превращаться в камень, это было совсем из рук вон. Точнее, из ботинка. Она уже весила килограммов пятнадцать и с каждым днём становилась все тяжелее. Ощущение было такое, словно повсюду таскаешь за собой бетонный блок, а стоило привести её в движение — она так и норовила во что-нибудь врезаться. Все, кто работал на базе, старались держаться от Билла подальше, а роботы-ремонтники ходили за ним по пятам, как механические собачки.
Билл подумал, что утрата важных частей тела уже стала входить у него в привычку. Эта мысль повергла его в глубокое уныние, и он смахнул с ресниц непрошеную слезу. Собственную левую руку он потерял не по своей вине, когда зарабатывал себе лавры Героя Галактики. Ничего не поделаешь, на войне как на войне. К тому, что вместо левой руки Биллу пришили правую — очень симпатичную, надо сказать: раньше она принадлежала одному его дружку, приятно иметь что-то от него на память, — Билл уже привык и даже немного с ней сроднился. Он испытывал к этой руке какую-то особую привязанность и постоянно выдумывал для неё всякие смешные занятия.
Но вот эта ступня — дело совсем другое. Своей родной ступни Билл лишился в порыве самосохранения, пытаясь спасти остальные части тела от ещё более печальной судьбы во время отчаянной схватки с чинджерами.
Официальная версия командования гласила, что на этих полоумных чинджерах и лежит вина чуть ли не за все ужасы, какие только случались когда-либо во Вселенной. Если верить слухам, эти существа, пресмыкающиеся по самой своей природе и безнадёжно погрязшие во всевозможных пороках, имеют рост больше двух метров и по утрам пожирают на завтрак детишек. С соусом «табаско». Однако Билл-то знал цену этим слухам. На самом деле чинджеры ростом всего сантиметров двадцать, не выше, и пока космическая пехота не принялась истреблять их направо и налево, не питали ни малейшей склонности к насилию. Они миролюбивы и дружелюбны, неглупы и необыкновенно способны к обучению, а соуса «табаско» терпеть не могут. Кончилось же все тем, что Император впутался в межгалактическую войну, лишь бы его армия не сидела без дела, а у Билла оказалось две правых руки, бетонный блок вместо ступни и контракт на несение службы, автоматически продлевающийся по истечении срока.
Собственно говоря, это была не первая ступня, пересаженная Биллу. Но все предыдущие тоже оказались на редкость неудачными. Пожалуй, кроме первой — огромной куриной лапы. Билл испытывал к ней, ну и, конечно, она к нему, довольно-таки прочную привязанность. Но хотя разрывать песок в поисках червей такой ногой было очень удобно, она никак не влезала в ботинок, и на ней постоянно натирались мозоли. Может быть, в том, что новая ступня понемногу превращается в камень, никто и не виноват. От судьбы не уйдёшь.
Билл распахнул дверь ногой и вслед за ней влетел в кабинет доктора Кромсайта.
— Могли бы постучать, рядовой! — взвизгнул доктор из-под стола. — Я решил, что мы подверглись атаке противника.
— Да ни один чинджер, если он не совсем спятил, и смотреть не станет на этот паршивый склад, — ответил Билл, тормозя ногой по полу, чтобы остановиться. — У меня дело посерьёзнее.
— Неужели на этот раз что-то с носом? — с надеждой в голосе поинтересовался доктор, выползая из-под стола и стряхивая со своего кресла щепки от высаженной двери. — Носы — моя специальность.
Возможно, это объяснялось тем, что у самого доктора сморкальник был как у муравьеда — длинный, торчащий далеко вперёд, с раструбом на конце и ноздрями, зияющими, как две мрачные, густо заросшие волосами пещеры. Он направил свой внушительный хобот на Билла и фыркнул.
— Хотите, чтобы я обследовал ваш нос?
— Только если таким способом вы сможете узнать что-нибудь о моей ступне. Посмотрите на неё, док! Она стала ещё тяжелее.
— Ступнями я сыт по горло, — снова недовольно фыркнул доктор Кромсайт, похлопывая пальцем по своему носу, отчего тот смешно затрепыхался в воздухе. — Эти крохотные розовые пальцы, которые торчат во все стороны и шевелятся без всякого толка... Нет уж, мне подавайте нос. Перелом хряща! А воспаление пазух! А зловонный насморк! Да если врач не разбирается в носах, он вообще дальше своего носа не видит!
— У меня пальцы уже больше не розовые и совсем не шевелятся. Они как гранитные. Док, надо что-то делать.
— А если подождать? — предложил доктор и оглушительно чихнул: в кабинете всё ещё стояла пыль, заполнившая его после того, как Билл разнёс в щепки дверь. Порывом воздуха Билла отнесло на метр назад.
— Подождать? — завопил Билл. — Я таскаю за собой целый валун, а вы говорите — подождать?
— Попробуйте отнестись к этому как к научному эксперименту. Будьте мужественны, — попытался успокоить его доктор Кромсайт, схватив из коробки, стоявшей на столе, огромный клок ваты и изо всей силы высморкавшись. Билла обдало мелкими ватными хлопьями. — Может быть, со временем это распространится дальше. Немного погодя в камень превратится ваше колено. Потом вся нога. А там и сами знаете что — это же страшно интересно! И возможно, даже обе правые руки, которыми вы так гордитесь. В конце концов, может окаменеть и ваш нос! Как учёный я никогда бы себе не простил, если бы упустил возможность наблюдать такой любопытный случай.
Билл молча смотрел, как доктор, согнувшись пополам, борется с приступом чиханья, которому не предвиделось конца. Наконец, когда тот проглотил целую пригоршню таблеток от аллергии, Билл решил, что с этим пора кончать. Настало время браться за дело всерьёз.
— Как рядовой, страдающий окаменением ступни, я вышел из строя, — заявил Билл, поперхнувшись на слове «строй». — Как штатный врач базы вы, согласно присяге, обязаны обеспечивать пригодность каждого солдата на этой базе к строевой — кхе! — службе. Как я могу встать в строй, если за мной волочится такой валун?
— Мне очень нравятся ваши клыки, — сказал доктор Кромсайт. — Как бивни у слона. Только вот по час; и носа со слоном никому не сравниться.
Грубая лесть не возымела действия на Билла, хоть он и был весьма высокого мнения о своих восьмисантиметровых клыках, которые достались ему в наследство от Смертвича Дранга. Билл был убеждён, что стоит ему оскалить клыки, как вид у него становится необыкновенно угрожающим.
— Я хочу новую ногу! — оскалил он клыки. — Я хочу в строй! — солгал он.
Устрашённый скрежетом его клыков, доктор неохотно кивнул.
— Как вы сами правильно отметили, тут у нас не самая горячая точка театра боевых действий. — Доктор Кромсайт достал из стола новую коробку ваты величиной с небольшой гробик. — А поэтому запчастей сюда завозят очень мало. Там, где я проходил службу до сих пор, у нас рук и ног было как грязи, пиписок — целые ящики, а ушей — мешки. Здесь ничего этого нет. А носы? Вы бы видели, какая у меня там была коллекция: любого сорта, формы, размера! Был даже один...
— Погодите! — оскалился Билл с особой свирепостью. — Что же, значит, мне так и не избавиться от этой каменюги?
— Перестаньте корчить рожи! — вскричал доктор. — Вы действуете мне на нервы, и операция может закончиться неудачно. Такая операция — дело чрезвычайно тонкое. Этому учатся не один год!
— Так у меня будет новая нога?
— Более или менее. У снабженцев вышла какая-то путаница в накладных, и они зачем-то отгрузили мне восемьдесят три ящика регенерирующих ножных почек. Этой дряни у меня тысячи штук, так что одной я, пожалуй, могу для вас пожертвовать. Хотя, на самом деле мне очень хотелось бы посмотреть, не превратится ли в камень ваш нос.
— Так принимайтесь за дело! — проворчал Билл, которому осточертело повсюду волочить за собой окаменевшую ступню. — Где тут у вас операционная? Подготовка понадобится? Какой наркоз? Мне больно не будет?
Доктор поставил на пол посреди кабинета какой-то ящик и нажал на кнопку с надписью «РАЗОГРЕВ».
— Когда зажжётся зелёная лампочка, суньте ногу вон в ту дырку, что на крышке. Я дам вам руку.
— На что мне ваша рука, мне нужна нога! — завопил Билл. Но тут зажглась зелёная лампочка, Кромсайт вцепился ему в ногу и затолкал ступню в дыру.
— Это просто небольшая профессиональная шутка, — усмехнулся доктор. — Мы, врачи, несмотря на внешнюю невозмутимость и хладнокровие, на самом деле иногда не прочь пошутить.
Наперекор всякой логике Билл почувствовал, что ему будет жаль расставаться со старой ступнёй. Лишние пальцы на ней были совсем недурны. А когда она превратилась в камень, ей стало очень удобно припирать двери, чтобы не закрывались, и отшвыривать с дороги всякие мелкие предметы.
— И когда начнётся операция? — спросил Билл, заранее скрипнув зубами в предвидении долгой, сложной и наверняка мучительно болезненной процедуры.
— А она уже окончена, — гордо объявил Кромсайт. — Взгляните!
Билл вытащил ногу из дыры. Ему сразу бросилось в глаза, что ступни у него теперь вообще нет.
— Вы кретин, а не доктор! — завопил он, размахивая в воздухе культёй. — Где моя ступня?
— Да ведь вы же и хотели от неё избавиться, разве нет?
— Но я хотел, чтобы мне её на что-нибудь заменили! А теперь там ничего нет! — со слезами в голосе воскликнул Билл.
— Теперь там регенерирующая ножная почка военного образца системы «Марк-1». Посмотрите получше, рядовой!
И действительно, на конце культи сидела крохотная розовая почка, размером и формой больше всего похожая на варёную фасолину.
— Неплохо сработано, согласитесь! — Доктор стоял надутый от гордости, его красный нос болтался в воздухе, как спелый помидор на кусте. — Можно, я оставлю себе вашу старую ступню? Из неё получится отличное пресс-папье.
Билл выпучив глаза смотрел на крохотную почку. Она по-прежнему была больше всего похожа на варёную фасолину.
— Конечно, вы не должны наступать на эту почку, пока ступня не отрастёт, — предупредил Кромсайт, протягивая ему костыли. — Мне очень жаль, но не могу же я вернуть вас в строй в мгновение ока. Придётся вам потерпеть, пока она будет расти.
— И долго? — радостно ухмыльнулся Билл, примеряя костыли, которые оказались сильно помятыми и размеров на двенадцать меньше, чем надо.
— Боюсь, что довольно долго. Нельзя торопить матушку-природу.
— Это ужасно, — слукавил Билл, живо представив себе многие недели освобождения от службы, целые месяцы безделья, долгие годы окончательного выздоровления. — Я очень огорчён, что не смогу сразу же пойти в бой. Наверно, меня теперь навсегда спишут в нестроевые?
— Это дело командора Кука, — отвечал доктор. — Отнесите ему вот эту записку и не забудьте сказать, что мне нужна новая дверь.
Покидая кабинет доктора Кромсайта, Билл чувствовал, что стал килограммов на пятнадцать легче. Но не прошёл он и полпути к апартаментам командора Кука, как у него началась нестерпимая боль в спине: костыли были уж слишком коротки.
Командор стоял у окна, сложив за спиной руки, и глядел вдаль. Билл попытался было отдать честь, но запутался в костылях и рухнул навзничь, как жук, перевёрнутый на спину. Командор выпучил глаза на это отвратительное зрелище, но потом решил сделать вид, что ничего не заметил.
— Вольно, рядовой, — скомандовал он. Как обычно, на нём была полная парадная форма, включая саблю, ружьё, шарфы, аксельбанты, кнут и медали, которые раскрывались наподобие медальонов — внутри хранились презервативы. Все это венчала пышно расшитая золотом треуголка.
Командор отвернулся от барахтавшегося на полу рядового и вздохнул.
— Каким одиноким чувствуешь себя на вершине власти, — пробормотал он. — Взгляните в окно, рядовой. Что вы видите?
— Звезды, сэр, — отвечал Билл. — Из этой дыры больше ничего и не увидишь.
— Звезды, говорите? Что ж, такому близорукому тупице, как вы, наверное, и не дано видеть ничего, кроме звёзд. Но я вижу там славу! Да, славу — и борьбу! Великое противостояние человечества и чинджеров. Жестокие битвы, изобилующие славными подвигами и героическим самопожертвованием. Каждый день смотреть в глаза смерти, выполнять свой долг, подвергать испытанию своё мужество — ведь верно?
— Так точно, сэр, — отвечал Билл, от души надеясь, что ничего подобного ему не предстоит.
— Превращать мальчиков в мужчин, девушек в женщин, трусов в героев, кошек в собак. Только перед лицом смерти ощущаешь всю полноту жизни. Конечно, кое-кому в силу обстоятельств приходится оставаться в тылу, чтобы обслуживать тех, кто сражается на передовой. Без нас, интендантов, нашим доблестным воинам не устоять перед противником. Возьмите хоть туалетную бумагу — вы, рядовой, когда-нибудь задумывались о том, какое стратегическое значение она имеет?
— Никак нет, сэр, — отвечал Билл, и ему уже не в первый раз пришла в голову мысль: а все ли дома у командора?
— Завезём слишком много туалетной бумаги — и им придётся выбрасывать за борт боеприпасы или топливо, чтобы освободить для неё место. Завезём слишком мало — и они вместо того, чтобы драться, будут тратить все своё время на поиски заменителей. Из-за туалетной бумаги мы можем проиграть войну. Подумайте, мой сын, — целая грандиозная операция может кончиться неудачей из-за того, что им пришлось освобождать место для туалетной бумаги!
Билл подумал и решил, что у командора, должно быть, и впрямь не хватает шариков.
— Принимая решение об отгрузке туалетной бумаги, командир берёт на себя огромную ответственность. Стоит чинджерам подсунуть нам хоть одно подложное требование на неё, и дело может кончиться истреблением всей нашей армии.
Билл кивнул, уже твёрдо убеждённый, что у командора на чердаке не все ладно.
— Подумайте, какое значение имеет каждый десятичный знак. Стоит поставить не туда запятую... Послушайте, что у вас с ногой? Это не вы тот идиот, который постоянно здесь у меня что-нибудь ломает?
— Доктору Кромсайту нужна новая дверь, — поспешно сказал Билл. — И ещё он велел передать вам вот это.
Командор Кук взял записку и принялся читать её, сокрушённо качая головой и недовольно шевеля губами, когда ему попадалось трудное слово.
— Меня, наверное, нужно числить больным, — продолжал Билл, не теряя времени даром. — Лучше всего мне отлежаться как следует, пока ступня не отрастёт снова, а на это, к сожалению, может понадобиться изрядное время.
Командор нахмурился.
— В моей части нет места солдатам-инвалидам. Чего доброго, вы будете думать только о своей почке и отгрузите слишком много туалетной бумаги нашим частям, которые мужественно сражаются на передовой, а из-за этого презренные чинджеры, того и гляди, возьмут верх.
— Да, мне лучше всего отлежаться, — вкрадчиво подтвердил Билл с искренней надеждой. — Это, конечно, для меня большая жертва — не участвовать в боевых действиях бок о бок с товарищами, но я заставлю себя лежать спокойно, стисну зубы и как-нибудь удержусь.
— Что-то мне не нравятся эти разговоры о том, чтобы лежать спокойно. Есть в них что-то подрывное. Попробуйте предложить что-нибудь ещё, — сказал командор. — Что-нибудь более подходящее для честолюбивого идиота вроде вас.
— Я мог бы сидеть и пересчитывать коробки, когда их будут грузить, — тут же нашёлся Билл. — Я здорово считаю.
— Нет. Пожалуй, я переведу вас в ВП.
— Куда-куда? — переспросил Билл.
— В военную полицию, кретин, — сказал командор. — Завтра в спасательную операцию отправляется «Баунти» с командой из отъявленных уголовников. Им нужен военный полицейский. Вы официально объявлены Героем Галактики — это как раз то, что нужно, чтобы держать их в руках.
— Прошу прощения, сэр, но я думаю, что особой необходимости во мне там не будет. Двигатель Блотера позволяет прибыть на место мгновенно. Мне просто нечего будет делать.
— Как раз наоборот. «Баунти» — это вам не какая-нибудь последняя новинка. По правде сказать, это тихоход, космическая «Мария Челеста» — всего лишь примитивная ремонтная баржа с приспособленным к ней фазовым двигателем. Корабль отправляется в район беты Дракона, где наши героические войска недавно вели тяжёлые бои. Там повсюду дрейфует множество железного лома и покалеченных космолётов, которые надо подлатать и снова пустить в дело.
— А зачем посылать туда уголовников? И меня?
— В этом-то вся прелесть. Сразу решается множество проблем. Отправив туда всех заключённых, я освобождаю гауптвахту и избавляюсь от лишнего балласта. На фазовом двигателе большую скорость не разовьёшь, так что пока вы доберётесь до беты Дракона, у них кончатся сроки заключения, и они смогут сразу приступить к работе. А у вас тем временем отрастёт ступня, и вы будете готовы вернуться в строй.
Командор отвернулся к окну.
— Я вам завидую, — произнёс он голосом, полным лицемерия. — Может быть, вам даже доведётся побывать под огнём. Конечно, вооружение на ремонтной барже не ахти какое, так что если вы всё-таки доберётесь туда и вступите в бой с противником, шансов у вас будет немного. Какая героическая гибель! Как я вам завидую!
Билл хотел было предложить ему поменяться местами, но удержался.
— Поскорее бы уж, — проворчал он, понимая, что выхода всё равно нет.
— Утром явитесь на «Баунти». Капитан Блайт будет вас ждать. Билла охватили недобрые предчувствия.
Не то чтобы Билл был так уж недоволен жизнью, хотя, вообще говоря, имел для этого все основания. Застрять чёрт знает где, на этой паршивой базе снабжения! Ему, Герою Галактики, заниматься самой чёрной из всех чёрных работ! При мысли о своей былой славе он засопел от жалости к самому себе. Дойти до того, чтобы разъезжать на погрузчике и подавать в трюмы кораблей, уходящих в дальний космос, громадные коробки с бумагой двойного назначения: с одной стороны наждачной, с другой — туалетной, и горе тому, кто не позаботится прочесть инструкцию на коробке!
Однако какой бы хреновой ни была нынешняя работа, его куда больше волновала совсем другая, глубоко личная проблема. Правая ступня у него чем дальше, тем больше превращалась в камень и уже почти не слушалась. Он снова засопел и в ярости изо всех сил топнул ногой, после чего с трудом вытащил её из дыры, которую пробил в полу.
На первых порах это была вполне приличная ступня. Билл даже начал привыкать к тому, что на ней столько лишних пальцев. Но когда она начала превращаться в камень, это было совсем из рук вон. Точнее, из ботинка. Она уже весила килограммов пятнадцать и с каждым днём становилась все тяжелее. Ощущение было такое, словно повсюду таскаешь за собой бетонный блок, а стоило привести её в движение — она так и норовила во что-нибудь врезаться. Все, кто работал на базе, старались держаться от Билла подальше, а роботы-ремонтники ходили за ним по пятам, как механические собачки.
Билл подумал, что утрата важных частей тела уже стала входить у него в привычку. Эта мысль повергла его в глубокое уныние, и он смахнул с ресниц непрошеную слезу. Собственную левую руку он потерял не по своей вине, когда зарабатывал себе лавры Героя Галактики. Ничего не поделаешь, на войне как на войне. К тому, что вместо левой руки Биллу пришили правую — очень симпатичную, надо сказать: раньше она принадлежала одному его дружку, приятно иметь что-то от него на память, — Билл уже привык и даже немного с ней сроднился. Он испытывал к этой руке какую-то особую привязанность и постоянно выдумывал для неё всякие смешные занятия.
Но вот эта ступня — дело совсем другое. Своей родной ступни Билл лишился в порыве самосохранения, пытаясь спасти остальные части тела от ещё более печальной судьбы во время отчаянной схватки с чинджерами.
Официальная версия командования гласила, что на этих полоумных чинджерах и лежит вина чуть ли не за все ужасы, какие только случались когда-либо во Вселенной. Если верить слухам, эти существа, пресмыкающиеся по самой своей природе и безнадёжно погрязшие во всевозможных пороках, имеют рост больше двух метров и по утрам пожирают на завтрак детишек. С соусом «табаско». Однако Билл-то знал цену этим слухам. На самом деле чинджеры ростом всего сантиметров двадцать, не выше, и пока космическая пехота не принялась истреблять их направо и налево, не питали ни малейшей склонности к насилию. Они миролюбивы и дружелюбны, неглупы и необыкновенно способны к обучению, а соуса «табаско» терпеть не могут. Кончилось же все тем, что Император впутался в межгалактическую войну, лишь бы его армия не сидела без дела, а у Билла оказалось две правых руки, бетонный блок вместо ступни и контракт на несение службы, автоматически продлевающийся по истечении срока.
Собственно говоря, это была не первая ступня, пересаженная Биллу. Но все предыдущие тоже оказались на редкость неудачными. Пожалуй, кроме первой — огромной куриной лапы. Билл испытывал к ней, ну и, конечно, она к нему, довольно-таки прочную привязанность. Но хотя разрывать песок в поисках червей такой ногой было очень удобно, она никак не влезала в ботинок, и на ней постоянно натирались мозоли. Может быть, в том, что новая ступня понемногу превращается в камень, никто и не виноват. От судьбы не уйдёшь.
Билл распахнул дверь ногой и вслед за ней влетел в кабинет доктора Кромсайта.
— Могли бы постучать, рядовой! — взвизгнул доктор из-под стола. — Я решил, что мы подверглись атаке противника.
— Да ни один чинджер, если он не совсем спятил, и смотреть не станет на этот паршивый склад, — ответил Билл, тормозя ногой по полу, чтобы остановиться. — У меня дело посерьёзнее.
— Неужели на этот раз что-то с носом? — с надеждой в голосе поинтересовался доктор, выползая из-под стола и стряхивая со своего кресла щепки от высаженной двери. — Носы — моя специальность.
Возможно, это объяснялось тем, что у самого доктора сморкальник был как у муравьеда — длинный, торчащий далеко вперёд, с раструбом на конце и ноздрями, зияющими, как две мрачные, густо заросшие волосами пещеры. Он направил свой внушительный хобот на Билла и фыркнул.
— Хотите, чтобы я обследовал ваш нос?
— Только если таким способом вы сможете узнать что-нибудь о моей ступне. Посмотрите на неё, док! Она стала ещё тяжелее.
— Ступнями я сыт по горло, — снова недовольно фыркнул доктор Кромсайт, похлопывая пальцем по своему носу, отчего тот смешно затрепыхался в воздухе. — Эти крохотные розовые пальцы, которые торчат во все стороны и шевелятся без всякого толка... Нет уж, мне подавайте нос. Перелом хряща! А воспаление пазух! А зловонный насморк! Да если врач не разбирается в носах, он вообще дальше своего носа не видит!
— У меня пальцы уже больше не розовые и совсем не шевелятся. Они как гранитные. Док, надо что-то делать.
— А если подождать? — предложил доктор и оглушительно чихнул: в кабинете всё ещё стояла пыль, заполнившая его после того, как Билл разнёс в щепки дверь. Порывом воздуха Билла отнесло на метр назад.
— Подождать? — завопил Билл. — Я таскаю за собой целый валун, а вы говорите — подождать?
— Попробуйте отнестись к этому как к научному эксперименту. Будьте мужественны, — попытался успокоить его доктор Кромсайт, схватив из коробки, стоявшей на столе, огромный клок ваты и изо всей силы высморкавшись. Билла обдало мелкими ватными хлопьями. — Может быть, со временем это распространится дальше. Немного погодя в камень превратится ваше колено. Потом вся нога. А там и сами знаете что — это же страшно интересно! И возможно, даже обе правые руки, которыми вы так гордитесь. В конце концов, может окаменеть и ваш нос! Как учёный я никогда бы себе не простил, если бы упустил возможность наблюдать такой любопытный случай.
Билл молча смотрел, как доктор, согнувшись пополам, борется с приступом чиханья, которому не предвиделось конца. Наконец, когда тот проглотил целую пригоршню таблеток от аллергии, Билл решил, что с этим пора кончать. Настало время браться за дело всерьёз.
— Как рядовой, страдающий окаменением ступни, я вышел из строя, — заявил Билл, поперхнувшись на слове «строй». — Как штатный врач базы вы, согласно присяге, обязаны обеспечивать пригодность каждого солдата на этой базе к строевой — кхе! — службе. Как я могу встать в строй, если за мной волочится такой валун?
— Мне очень нравятся ваши клыки, — сказал доктор Кромсайт. — Как бивни у слона. Только вот по час; и носа со слоном никому не сравниться.
Грубая лесть не возымела действия на Билла, хоть он и был весьма высокого мнения о своих восьмисантиметровых клыках, которые достались ему в наследство от Смертвича Дранга. Билл был убеждён, что стоит ему оскалить клыки, как вид у него становится необыкновенно угрожающим.
— Я хочу новую ногу! — оскалил он клыки. — Я хочу в строй! — солгал он.
Устрашённый скрежетом его клыков, доктор неохотно кивнул.
— Как вы сами правильно отметили, тут у нас не самая горячая точка театра боевых действий. — Доктор Кромсайт достал из стола новую коробку ваты величиной с небольшой гробик. — А поэтому запчастей сюда завозят очень мало. Там, где я проходил службу до сих пор, у нас рук и ног было как грязи, пиписок — целые ящики, а ушей — мешки. Здесь ничего этого нет. А носы? Вы бы видели, какая у меня там была коллекция: любого сорта, формы, размера! Был даже один...
— Погодите! — оскалился Билл с особой свирепостью. — Что же, значит, мне так и не избавиться от этой каменюги?
— Перестаньте корчить рожи! — вскричал доктор. — Вы действуете мне на нервы, и операция может закончиться неудачно. Такая операция — дело чрезвычайно тонкое. Этому учатся не один год!
— Так у меня будет новая нога?
— Более или менее. У снабженцев вышла какая-то путаница в накладных, и они зачем-то отгрузили мне восемьдесят три ящика регенерирующих ножных почек. Этой дряни у меня тысячи штук, так что одной я, пожалуй, могу для вас пожертвовать. Хотя, на самом деле мне очень хотелось бы посмотреть, не превратится ли в камень ваш нос.
— Так принимайтесь за дело! — проворчал Билл, которому осточертело повсюду волочить за собой окаменевшую ступню. — Где тут у вас операционная? Подготовка понадобится? Какой наркоз? Мне больно не будет?
Доктор поставил на пол посреди кабинета какой-то ящик и нажал на кнопку с надписью «РАЗОГРЕВ».
— Когда зажжётся зелёная лампочка, суньте ногу вон в ту дырку, что на крышке. Я дам вам руку.
— На что мне ваша рука, мне нужна нога! — завопил Билл. Но тут зажглась зелёная лампочка, Кромсайт вцепился ему в ногу и затолкал ступню в дыру.
— Это просто небольшая профессиональная шутка, — усмехнулся доктор. — Мы, врачи, несмотря на внешнюю невозмутимость и хладнокровие, на самом деле иногда не прочь пошутить.
Наперекор всякой логике Билл почувствовал, что ему будет жаль расставаться со старой ступнёй. Лишние пальцы на ней были совсем недурны. А когда она превратилась в камень, ей стало очень удобно припирать двери, чтобы не закрывались, и отшвыривать с дороги всякие мелкие предметы.
— И когда начнётся операция? — спросил Билл, заранее скрипнув зубами в предвидении долгой, сложной и наверняка мучительно болезненной процедуры.
— А она уже окончена, — гордо объявил Кромсайт. — Взгляните!
Билл вытащил ногу из дыры. Ему сразу бросилось в глаза, что ступни у него теперь вообще нет.
— Вы кретин, а не доктор! — завопил он, размахивая в воздухе культёй. — Где моя ступня?
— Да ведь вы же и хотели от неё избавиться, разве нет?
— Но я хотел, чтобы мне её на что-нибудь заменили! А теперь там ничего нет! — со слезами в голосе воскликнул Билл.
— Теперь там регенерирующая ножная почка военного образца системы «Марк-1». Посмотрите получше, рядовой!
И действительно, на конце культи сидела крохотная розовая почка, размером и формой больше всего похожая на варёную фасолину.
— Неплохо сработано, согласитесь! — Доктор стоял надутый от гордости, его красный нос болтался в воздухе, как спелый помидор на кусте. — Можно, я оставлю себе вашу старую ступню? Из неё получится отличное пресс-папье.
Билл выпучив глаза смотрел на крохотную почку. Она по-прежнему была больше всего похожа на варёную фасолину.
— Конечно, вы не должны наступать на эту почку, пока ступня не отрастёт, — предупредил Кромсайт, протягивая ему костыли. — Мне очень жаль, но не могу же я вернуть вас в строй в мгновение ока. Придётся вам потерпеть, пока она будет расти.
— И долго? — радостно ухмыльнулся Билл, примеряя костыли, которые оказались сильно помятыми и размеров на двенадцать меньше, чем надо.
— Боюсь, что довольно долго. Нельзя торопить матушку-природу.
— Это ужасно, — слукавил Билл, живо представив себе многие недели освобождения от службы, целые месяцы безделья, долгие годы окончательного выздоровления. — Я очень огорчён, что не смогу сразу же пойти в бой. Наверно, меня теперь навсегда спишут в нестроевые?
— Это дело командора Кука, — отвечал доктор. — Отнесите ему вот эту записку и не забудьте сказать, что мне нужна новая дверь.
Покидая кабинет доктора Кромсайта, Билл чувствовал, что стал килограммов на пятнадцать легче. Но не прошёл он и полпути к апартаментам командора Кука, как у него началась нестерпимая боль в спине: костыли были уж слишком коротки.
Командор стоял у окна, сложив за спиной руки, и глядел вдаль. Билл попытался было отдать честь, но запутался в костылях и рухнул навзничь, как жук, перевёрнутый на спину. Командор выпучил глаза на это отвратительное зрелище, но потом решил сделать вид, что ничего не заметил.
— Вольно, рядовой, — скомандовал он. Как обычно, на нём была полная парадная форма, включая саблю, ружьё, шарфы, аксельбанты, кнут и медали, которые раскрывались наподобие медальонов — внутри хранились презервативы. Все это венчала пышно расшитая золотом треуголка.
Командор отвернулся от барахтавшегося на полу рядового и вздохнул.
— Каким одиноким чувствуешь себя на вершине власти, — пробормотал он. — Взгляните в окно, рядовой. Что вы видите?
— Звезды, сэр, — отвечал Билл. — Из этой дыры больше ничего и не увидишь.
— Звезды, говорите? Что ж, такому близорукому тупице, как вы, наверное, и не дано видеть ничего, кроме звёзд. Но я вижу там славу! Да, славу — и борьбу! Великое противостояние человечества и чинджеров. Жестокие битвы, изобилующие славными подвигами и героическим самопожертвованием. Каждый день смотреть в глаза смерти, выполнять свой долг, подвергать испытанию своё мужество — ведь верно?
— Так точно, сэр, — отвечал Билл, от души надеясь, что ничего подобного ему не предстоит.
— Превращать мальчиков в мужчин, девушек в женщин, трусов в героев, кошек в собак. Только перед лицом смерти ощущаешь всю полноту жизни. Конечно, кое-кому в силу обстоятельств приходится оставаться в тылу, чтобы обслуживать тех, кто сражается на передовой. Без нас, интендантов, нашим доблестным воинам не устоять перед противником. Возьмите хоть туалетную бумагу — вы, рядовой, когда-нибудь задумывались о том, какое стратегическое значение она имеет?
— Никак нет, сэр, — отвечал Билл, и ему уже не в первый раз пришла в голову мысль: а все ли дома у командора?
— Завезём слишком много туалетной бумаги — и им придётся выбрасывать за борт боеприпасы или топливо, чтобы освободить для неё место. Завезём слишком мало — и они вместо того, чтобы драться, будут тратить все своё время на поиски заменителей. Из-за туалетной бумаги мы можем проиграть войну. Подумайте, мой сын, — целая грандиозная операция может кончиться неудачей из-за того, что им пришлось освобождать место для туалетной бумаги!
Билл подумал и решил, что у командора, должно быть, и впрямь не хватает шариков.
— Принимая решение об отгрузке туалетной бумаги, командир берёт на себя огромную ответственность. Стоит чинджерам подсунуть нам хоть одно подложное требование на неё, и дело может кончиться истреблением всей нашей армии.
Билл кивнул, уже твёрдо убеждённый, что у командора на чердаке не все ладно.
— Подумайте, какое значение имеет каждый десятичный знак. Стоит поставить не туда запятую... Послушайте, что у вас с ногой? Это не вы тот идиот, который постоянно здесь у меня что-нибудь ломает?
— Доктору Кромсайту нужна новая дверь, — поспешно сказал Билл. — И ещё он велел передать вам вот это.
Командор Кук взял записку и принялся читать её, сокрушённо качая головой и недовольно шевеля губами, когда ему попадалось трудное слово.
— Меня, наверное, нужно числить больным, — продолжал Билл, не теряя времени даром. — Лучше всего мне отлежаться как следует, пока ступня не отрастёт снова, а на это, к сожалению, может понадобиться изрядное время.
Командор нахмурился.
— В моей части нет места солдатам-инвалидам. Чего доброго, вы будете думать только о своей почке и отгрузите слишком много туалетной бумаги нашим частям, которые мужественно сражаются на передовой, а из-за этого презренные чинджеры, того и гляди, возьмут верх.
— Да, мне лучше всего отлежаться, — вкрадчиво подтвердил Билл с искренней надеждой. — Это, конечно, для меня большая жертва — не участвовать в боевых действиях бок о бок с товарищами, но я заставлю себя лежать спокойно, стисну зубы и как-нибудь удержусь.
— Что-то мне не нравятся эти разговоры о том, чтобы лежать спокойно. Есть в них что-то подрывное. Попробуйте предложить что-нибудь ещё, — сказал командор. — Что-нибудь более подходящее для честолюбивого идиота вроде вас.
— Я мог бы сидеть и пересчитывать коробки, когда их будут грузить, — тут же нашёлся Билл. — Я здорово считаю.
— Нет. Пожалуй, я переведу вас в ВП.
— Куда-куда? — переспросил Билл.
— В военную полицию, кретин, — сказал командор. — Завтра в спасательную операцию отправляется «Баунти» с командой из отъявленных уголовников. Им нужен военный полицейский. Вы официально объявлены Героем Галактики — это как раз то, что нужно, чтобы держать их в руках.
— Прошу прощения, сэр, но я думаю, что особой необходимости во мне там не будет. Двигатель Блотера позволяет прибыть на место мгновенно. Мне просто нечего будет делать.
— Как раз наоборот. «Баунти» — это вам не какая-нибудь последняя новинка. По правде сказать, это тихоход, космическая «Мария Челеста» — всего лишь примитивная ремонтная баржа с приспособленным к ней фазовым двигателем. Корабль отправляется в район беты Дракона, где наши героические войска недавно вели тяжёлые бои. Там повсюду дрейфует множество железного лома и покалеченных космолётов, которые надо подлатать и снова пустить в дело.
— А зачем посылать туда уголовников? И меня?
— В этом-то вся прелесть. Сразу решается множество проблем. Отправив туда всех заключённых, я освобождаю гауптвахту и избавляюсь от лишнего балласта. На фазовом двигателе большую скорость не разовьёшь, так что пока вы доберётесь до беты Дракона, у них кончатся сроки заключения, и они смогут сразу приступить к работе. А у вас тем временем отрастёт ступня, и вы будете готовы вернуться в строй.
Командор отвернулся к окну.
— Я вам завидую, — произнёс он голосом, полным лицемерия. — Может быть, вам даже доведётся побывать под огнём. Конечно, вооружение на ремонтной барже не ахти какое, так что если вы всё-таки доберётесь туда и вступите в бой с противником, шансов у вас будет немного. Какая героическая гибель! Как я вам завидую!
Билл хотел было предложить ему поменяться местами, но удержался.
— Поскорее бы уж, — проворчал он, понимая, что выхода всё равно нет.
— Утром явитесь на «Баунти». Капитан Блайт будет вас ждать. Билла охватили недобрые предчувствия.
Глава 2
«Баунти» был не из тех космолётов, служить на которых считается большой честью, а судя по тому, что Билл слышал о капитане Блайте, он тоже был не подарок. Тем не менее Билл хотел произвести на капитана хорошее впечатление и старательно отдал ему честь обеими правыми руками. При обычных обстоятельствах это неизменно производило потрясающее впечатление, но на сей раз эффект был подпорчен: чтобы совершить этот сложный манёвр, Биллу пришлось бросить костыли, и он самым недостойным и позорным образом грохнулся на пол.
— Значит, мне прислали калеку-полицейского. Замечательно, — скривился капитан Блайт, хмуро глядя на Билла, который тщетно пытался встать. Капитан был широк в плечах, осанист, крепок и толст — невероятно толст, Билл никогда не думал, что такое вообще возможно. Капитан явно любил поесть. Много. И часто. С добавкой после каждого блюда.
Капитан недовольно оглядел Билла с ног до головы: — Одной ступни не хватает, правых рук две. Чёрт знает что. А вы не скажете, что это за штуки торчат у вас изо рта?
— Клыки, сэр, — ответил запыхавшийся Билл, с трудом поднимаясь на ноги.
— Очевидно, имплантанты, — произнёс чей-то голос от двери. — В стандартный комплект Homo sapiens они не входят. Конечно, не исключено, что это результат генной инженерии или, может быть, атавизм. Никогда не следует ставить окончательный диагноз, исходя лишь из внешних признаков.
— Достаточно, Кейн, — сказал капитан, вновь неуклюже поворачиваясь всей своей объёмистой тушей к Биллу. — Господи, с чем только мне не приходится мириться! — пожаловался он и понюхал кокаина. — Команда из уголовников и один-единственный бывший солдат, скорее всего алкоголик и безусловно опустившийся тип, который должен держать их в руках. Не говоря уж о мерзком андроиде — моем заместителе по научной части, который ничего не может сказать без тысячи оговорок, даже если от этого будет зависеть напряжение в его аккумуляторах. Да, ужасно одиноким чувствуешь себя на вершине власти, особенно если, кроме тебя, вокруг нет ни единого нормального человека. И к тому же скука ужасная.
Билл оглянулся. Андроид показался ему куда более похожим на человека, чем капитан, и уж наверняка гораздо более нормальным. Что было не так уж трудно.
— Явился для несения службы, сэр, — рявкнул Билл. — Если вы скажете, где у вас «губа», я проверю наличие заключённых.
— Какая там «губа»? — недовольно засопел капитан. — И не орите, как зарезанный. На ремонтных баржах никакой «губы» не бывает. Эти уголовники и есть наша команда. А вы должны держать их в руках и обеспечивать порядок, иначе я в самом деле устрою здесь «губу» специально для моего так называемого полицейск-ого. Ясно?
— Так точно, сэр, — отозвался Билл, подбирая свои костыли.
— Проведите этого солдата в кубрик, Кейн, — сказал капитан. — Я буду ждать его у себя к обеду, как только мы отшвартуемся от этой паршивой базы.
Билл промолчал, отдал честь одной рукой, как полагается по уставу, и заковылял по коридору вслед за андроидом.
— Замечательная вещь наука, сэр," — льстиво сказал он, решив не упускать случая задобрить начальство и стараясь не отставать. — Настоящее благословение для человечества. И польза от неё немалая. За всё время моей службы это первый корабль, где на борту есть настоящий учёный, хоть и андроид. Надеюсь, что не обидел вас, сэр. Кое-кто из моих лучших друзей — возможно, тоже андроиды. Я, правда, не уверен, что мне доводилось встречаться с андроидами. Я даже не знаю, как отличить андроида, — разве что они как-нибудь скверно пахнут или светятся в темноте. А иначе и не угадать.
— Прошу не титуловать меня «сэр», — произнёс Кейн с ледяным безразличием, которым отличаются все настоящие андроиды. — Капитан Блайт может произвести меня в любую должность, какую ему будет угодно, но на самом деле я штатский до последнего транзистора. Для вас я — гражданин Кейн, и будьте любезны обращаться ко мне только так, расист вы тупоголовый.
— Пожалуйста, как вам будет угодно. Но мне хотелось бы узнать одну вещь, если это не покажется вам с моей стороны неделикатным. Вы не... Ну, в общем, вы не из этих...
— Нет, — Кейн покачал головой и тяжело вздохнул. — Нет, я не из этих киберпанков. Из-за них про всех нас, андроидов, идёт дурная слава. Прежде всего, они крайне драчливы, а я терпеть не могу насилия, кроме, конечно, тех случаев, когда обстоятельства не оставляют иного выбора. Кроме того, они обожают подключаться к напряжению в 220 вольт, и от этого у них горят логические схемы. Они без этого не могут — неудивительно, что глаза у них вечно остекленевшие, а микросхемы сцинтиллируют в ультрафиолетовом диапазоне. Вы можете видеть, что уши у меня не проткнуты, волосы подстрижены и подкрашены по моде, а ногти чистые. С тех пор как выпустили модель Гибсон-IV с форсированным приводом да Винчи, киберпанков уже больше не производят, но нам, порядочным андроидам, ещё долго ходить с этим несмываемым пятном на репутации. Здесь налево.
— Да вы на них ничуть и не похожи, — быстро вставил Билл, лихо маневрируя на костылях, чтобы повернуть за угол. — Вы учёный, объективный наблюдатель загадочных явлений природы. Ни у одного киберпанка не хватит терпения соблюдать строгую дисциплину мышления, которая так необходима для научного исследования.
— Благодарю вас — я полагаю, что это комплимент, хотя у меня и есть некоторые сомнения, поскольку возможности вашего мозга весьма ограничены, — сказал Кейн. — Но вы, вероятно, несколько переоцениваете мою квалификацию. Моё главное занятие — растения. Здесь направо.
— Что-что? — переспросил Билл, ковыляя за Кейном. — Растление? — Перед его мысленным взором вереницей пронеслись обычные солдатские воспоминания о пьяных эксцессах и упущенных возможностях.
— Да нет, я ботаник. Выращиваю растения, понимаете? Здесь налево.
— Ах растения, — Билл подавил разочарование. — Ну, растения — это тоже неплохо. Они почти как люди, только двигаются медленнее. Я сам когда-то немного занимался растениями. Учился на техника-удобрителя.
— Очень интересно, — сухо произнёс Кейн таким тоном, как будто зевнул, и лениво поднял бровь.
— Тогда жизнь была куда проще, — грустно продолжал Билл, не обратив никакого внимания на явное отсутствие интереса со стороны андроида: его вдруг ни к селу ни к городу охватила ностальгия по родной планете Фигеринадон-II. Ему вспомнились пахота, сев — эти благородные занятия, которые роднят человека с землёй; правда, ему почему-то не пришли на ум ни постоянная ломота в спине, ни нескончаемое созерцание качающегося перед глазами ржавого крупа робомула. В своё время он так и не закончил заочного училища техников-операторов по внесению удобрений, а недолгую работу на полях орошения в Гелиоре старался вообще никогда не вспоминать.
— Мы пришли, — сказал Кейн.
— Это кубрик? Какой роскошный!
Они стояли в громадном пустом помещении. Это был ремонтный отсек, в котором вполне мог бы поместиться космолёт среднего размера. Сейчас все оборудование было сдвинуто к стенам, и посередине оставалось огромное свободное пространство.
— Значит, мне прислали калеку-полицейского. Замечательно, — скривился капитан Блайт, хмуро глядя на Билла, который тщетно пытался встать. Капитан был широк в плечах, осанист, крепок и толст — невероятно толст, Билл никогда не думал, что такое вообще возможно. Капитан явно любил поесть. Много. И часто. С добавкой после каждого блюда.
Капитан недовольно оглядел Билла с ног до головы: — Одной ступни не хватает, правых рук две. Чёрт знает что. А вы не скажете, что это за штуки торчат у вас изо рта?
— Клыки, сэр, — ответил запыхавшийся Билл, с трудом поднимаясь на ноги.
— Очевидно, имплантанты, — произнёс чей-то голос от двери. — В стандартный комплект Homo sapiens они не входят. Конечно, не исключено, что это результат генной инженерии или, может быть, атавизм. Никогда не следует ставить окончательный диагноз, исходя лишь из внешних признаков.
— Достаточно, Кейн, — сказал капитан, вновь неуклюже поворачиваясь всей своей объёмистой тушей к Биллу. — Господи, с чем только мне не приходится мириться! — пожаловался он и понюхал кокаина. — Команда из уголовников и один-единственный бывший солдат, скорее всего алкоголик и безусловно опустившийся тип, который должен держать их в руках. Не говоря уж о мерзком андроиде — моем заместителе по научной части, который ничего не может сказать без тысячи оговорок, даже если от этого будет зависеть напряжение в его аккумуляторах. Да, ужасно одиноким чувствуешь себя на вершине власти, особенно если, кроме тебя, вокруг нет ни единого нормального человека. И к тому же скука ужасная.
Билл оглянулся. Андроид показался ему куда более похожим на человека, чем капитан, и уж наверняка гораздо более нормальным. Что было не так уж трудно.
— Явился для несения службы, сэр, — рявкнул Билл. — Если вы скажете, где у вас «губа», я проверю наличие заключённых.
— Какая там «губа»? — недовольно засопел капитан. — И не орите, как зарезанный. На ремонтных баржах никакой «губы» не бывает. Эти уголовники и есть наша команда. А вы должны держать их в руках и обеспечивать порядок, иначе я в самом деле устрою здесь «губу» специально для моего так называемого полицейск-ого. Ясно?
— Так точно, сэр, — отозвался Билл, подбирая свои костыли.
— Проведите этого солдата в кубрик, Кейн, — сказал капитан. — Я буду ждать его у себя к обеду, как только мы отшвартуемся от этой паршивой базы.
Билл промолчал, отдал честь одной рукой, как полагается по уставу, и заковылял по коридору вслед за андроидом.
— Замечательная вещь наука, сэр," — льстиво сказал он, решив не упускать случая задобрить начальство и стараясь не отставать. — Настоящее благословение для человечества. И польза от неё немалая. За всё время моей службы это первый корабль, где на борту есть настоящий учёный, хоть и андроид. Надеюсь, что не обидел вас, сэр. Кое-кто из моих лучших друзей — возможно, тоже андроиды. Я, правда, не уверен, что мне доводилось встречаться с андроидами. Я даже не знаю, как отличить андроида, — разве что они как-нибудь скверно пахнут или светятся в темноте. А иначе и не угадать.
— Прошу не титуловать меня «сэр», — произнёс Кейн с ледяным безразличием, которым отличаются все настоящие андроиды. — Капитан Блайт может произвести меня в любую должность, какую ему будет угодно, но на самом деле я штатский до последнего транзистора. Для вас я — гражданин Кейн, и будьте любезны обращаться ко мне только так, расист вы тупоголовый.
— Пожалуйста, как вам будет угодно. Но мне хотелось бы узнать одну вещь, если это не покажется вам с моей стороны неделикатным. Вы не... Ну, в общем, вы не из этих...
— Нет, — Кейн покачал головой и тяжело вздохнул. — Нет, я не из этих киберпанков. Из-за них про всех нас, андроидов, идёт дурная слава. Прежде всего, они крайне драчливы, а я терпеть не могу насилия, кроме, конечно, тех случаев, когда обстоятельства не оставляют иного выбора. Кроме того, они обожают подключаться к напряжению в 220 вольт, и от этого у них горят логические схемы. Они без этого не могут — неудивительно, что глаза у них вечно остекленевшие, а микросхемы сцинтиллируют в ультрафиолетовом диапазоне. Вы можете видеть, что уши у меня не проткнуты, волосы подстрижены и подкрашены по моде, а ногти чистые. С тех пор как выпустили модель Гибсон-IV с форсированным приводом да Винчи, киберпанков уже больше не производят, но нам, порядочным андроидам, ещё долго ходить с этим несмываемым пятном на репутации. Здесь налево.
— Да вы на них ничуть и не похожи, — быстро вставил Билл, лихо маневрируя на костылях, чтобы повернуть за угол. — Вы учёный, объективный наблюдатель загадочных явлений природы. Ни у одного киберпанка не хватит терпения соблюдать строгую дисциплину мышления, которая так необходима для научного исследования.
— Благодарю вас — я полагаю, что это комплимент, хотя у меня и есть некоторые сомнения, поскольку возможности вашего мозга весьма ограничены, — сказал Кейн. — Но вы, вероятно, несколько переоцениваете мою квалификацию. Моё главное занятие — растения. Здесь направо.
— Что-что? — переспросил Билл, ковыляя за Кейном. — Растление? — Перед его мысленным взором вереницей пронеслись обычные солдатские воспоминания о пьяных эксцессах и упущенных возможностях.
— Да нет, я ботаник. Выращиваю растения, понимаете? Здесь налево.
— Ах растения, — Билл подавил разочарование. — Ну, растения — это тоже неплохо. Они почти как люди, только двигаются медленнее. Я сам когда-то немного занимался растениями. Учился на техника-удобрителя.
— Очень интересно, — сухо произнёс Кейн таким тоном, как будто зевнул, и лениво поднял бровь.
— Тогда жизнь была куда проще, — грустно продолжал Билл, не обратив никакого внимания на явное отсутствие интереса со стороны андроида: его вдруг ни к селу ни к городу охватила ностальгия по родной планете Фигеринадон-II. Ему вспомнились пахота, сев — эти благородные занятия, которые роднят человека с землёй; правда, ему почему-то не пришли на ум ни постоянная ломота в спине, ни нескончаемое созерцание качающегося перед глазами ржавого крупа робомула. В своё время он так и не закончил заочного училища техников-операторов по внесению удобрений, а недолгую работу на полях орошения в Гелиоре старался вообще никогда не вспоминать.
— Мы пришли, — сказал Кейн.
— Это кубрик? Какой роскошный!
Они стояли в громадном пустом помещении. Это был ремонтный отсек, в котором вполне мог бы поместиться космолёт среднего размера. Сейчас все оборудование было сдвинуто к стенам, и посередине оставалось огромное свободное пространство.