– Хорош, – сказал я. – Значит, уже при вас никто не садится на этот особый трон? Который Древний?
   Он покачал головой.
   – Нет. Он ждет.
   Я заметил, что кубок в руке короля уже опустел, быстро сосредоточился и наполнил его ромом. У короля морда хоть уже вся багровая, но с удовольствием заулыбался, приподнял в знак благодарности, отхлебнул и расплылся в счастливой улыбке.
   Советников я угостил с разрешения короля еще и коньяком, но они, сказано – мудрецы, не столько пили, как нюхали, катали во рту и все старались понять, как это все происходит.
   В какой-то момент раздался пронзительный звон, треск, шипение, словно на раскаленный металл выплеснули бочку воды, однако король, судя по его виду, ничего не услышал, а за его спиной гобелены разом потеряли цвет, стена стала полупрозрачной, а звон в ушах стал громче…
   Я вскрикнул в страхе:
   – Ваше Величество!
   Однако король все так же не слышит, затем словно отдернулся занавес, там ужасающие по громадности красные массы, медленно клубятся, расплываются, поглощают, но я в оцепенении понимал, что это мое сознание не в состоянии осознать весь ужас Хаоса в его настоящем виде, но что-то на мой запрос дать надо, и вот формирует некие понятные картины.
   Я провалился сквозь пол, меня несло, переворачивало, вертело в том, что условно называем пространством-временем, хоть это не так, но с готовыми ярлыками спокойнее, затем со всего размаху шлепнуло, как лягушку, о твердое.
   Приподнявшись на дрожащих руках, я ошалело огляделся. Знакомые стены, статуи в проемах, зал моего дворца в Геннегау, только пахнет чем-то непривычным.
   Послышались быстрые твердые шаги, человек очень торопится, но старается этого не выказывать, а как бы говорит всем своим видом и даже походкой: все хорошо, все под контролем, все спокойно…
   Дверь висит, перекосившись, на одной петле. В проем ловко проскользнул, пригнувшись, барон Эйц, суровое лицо моментально прояснилось.
   – Ваше высочество!
   – Да, – пробормотал я, – это я, мое высочество… Что тут стряслось?
   Он остро всмотрелся в мое лицо.
   – А это не вы ночью погуляли?
   Я вскрикнул оскорбленно:
   – Барон!
   – Точно? – переспросил он. – А то на всякий случай, в целях успокоения, я распространил именно эту версию.
   – Ну спасибо, – пробормотал я.
   – В интересах наведения порядка, – пояснил он. – И поддержания.
   – А что вон там за гадостная масса?
   Он объяснил с достоинством:
   – Это вы наблевали. Так я объяснил для успокоения слуг и придворных.
   Я прошептал:
   – Ну вы молодец… Главное – работа, верно?
   – А что на самом деле? – спросил он. – Я, к примеру, знаю, вы сегодня в своей спальне не ночевали…
   – А где? – спросил я хрипло.
   Он проговорил многозначительно:
   – Да ходят слухи… Уже трое придворных дам подтвердили, что вы были у них. Не прямо, но и не отказываются, только хихикают намекающе и глазки опускают, как бы стесняются насчет подробностей… Ваше высочество, я должен знать о ваших перемещениях в интересах вашей безопасности! То, что вы натворили, сорвавшись с трудных государственных дел, как-то надо объяснять простыми словами!
   Я прохрипел:
   – Моих перемещениях?.. Да, моих перемещениях… А что это за слизь на стенах?
   Он подтянулся, взгляд стал острее.
   – Только сейчас увидели? Странно. Официально это вы все обблевали после пира.
   – Даже на стены?
   – Ну, это же вы, ваше высочество, вы все можете… У вас получится, хотя у меня голова раскалывается от этих непонятностей. Началось с полуночи. Весь дворец качало, как камыш на ветру! Что удивительно, ничто не рухнуло, даже ни одна свеча не погасла и не сдвинулась с места! Но через главное здание как будто стадо гигантских улиток размером с коров проползло!.. И рыбой пахнет, чувствуете?
   Я оглядывался, пятна слизи не просто пятна, а широкие такие отвратительные лепешки. Эйц не прав, это не только следы от улиток, а больше похоже, что ползли эти твари по потолку, а вниз срывались жирные капли этой мерзко пахнущей слизи.
   – И это все я наблевал? – переспросил я.
   – Вы, ваше высочество!
   – Думаете, поверят?
   Он кивнул.
   – Конечно. С охотой. Вы же знаете повадки простого человека! Это доброго слова от них не дождешься, а о таком сразу разнесут по всему королевству.
   Я вздохнул.
   – Что за народ…
   Он сказал ободряюще:
   – Зато популярность и народная любовь к вам будет еще выше и глыбже. Всяк увидит, что вы такой же, как и они. Король и народ – едины!
   – Я не король, – ответил я автоматически.
   Через раскрытые двери видно, как в соседнем зале слуги усердно собирают швабрами и совками потеки слизи с пола, спешно отмывают стены.
   – А в остальных корпусах?
   – Там все нормально, – сообщил он. – О том, что творится здесь, не знают. Я поставил стражу в дверях главного корпуса. Временно. Никто не входит и выходит. Пущен слух, что ищут украденную драгоценность.
   – А сколько времени сейчас? – спросил я.
   Он напрягся, глаза стали как два острия копий.
   – Время к обеду, ваше высочество!
   – Как же я ухитрился так крепко заснуть, – пробормотал я.
   В зал вбежал барон Альбрехт, бледный и сосредоточенный, издали обменялся понимающим взглядом с Эйцем, тот кивнул и сказал быстро:
   – С вашего позволения передаю вас в руки сэра Альбрехта.
   Альбрехт подошел быстро, собранный и явно удерживающий взвинченность под строгим контролем.
   – Как вы, ваше высочество?
   – Терпимо, – буркнул я. – Как здесь?
   – У всех трещат головы, – доложил он, – но думают, что это последствия пира. Кое-кто обблевался. Кое-где поднялась было тревога, когда обнаружили трупы каких-то странных людей, а также явно опасных зверей, но Эйц быстро погасил панику.
   Я буркнул:
   – Знаю-знаю, как он погасил.
   – В интересах дела, – пояснил он с неподвижным лицом. – Этой отвратительной слизью больше всего залило лестницу. Первый, кто спросонья ступил на нее, катился до самого низа.
   – Так-так…
   Он спросил тихо:
   – А вы хоть знаете, что творится?
   Я буркнул:
   – Знаю.
   Он вздохнул, воздел очи горе.
   – Так и знал, что барон Эйц попал в точку. Ну что за странные развлечения?.. А что людям сказать? Как объяснить?
   Я отмахнулся.
   – Скажите, сэр Растер после пира выходил проветриться.
   – А лестницу обблевал?
   – Почему нет? – возразил я. – Блевать – благородное дело. Значит, хорошо пил! А пить и блевать – признак мужественности и отваги в демократичном обществе.
   Он поморщился.
   – Ваше высочество, у нас, слава Господу, еще не демократическое, которым нас пугаете до икотки.
   Я перекрестился.
   – Вы правы, барон. Аминь. Тогда нужно сказать правду.
   – Какую именно?
   – Выбрать ту, – объяснил я, – что работает на нас. Заокеанская империя нанесла превентивный удар, рассчитывая нас сокрушить, но просчиталась, не предполагая, что мы проявим такую стойкость и с легкостью отшвырнем ее происки своей чистотой, верностью сюзерену и моральной стойкостью, сплотившись вокруг церкви и ее постулатов…
   Он перебил:
   – А что это?
   Я отмахнулся снова.
   – Да не знаю, неважно, так все говорят, звучит внушающе. Так что в едином порыве народ сплотился и дал сокрушительный и даже сокрушающий отпор. Теперь враг удирает с перебитыми лапами и прищемленным хвостом, а мы победно и уверенно, с горящим взором и светлыми сердцами…
   Он покачал головой.
   – Нет, такое даже не выговорю. Этот бред вы сами, ваше высочество, у вас получится, а у меня репутация… А на самом деле что это было?
   – Нападение, – сообщил я так же шепотом, – я ж сказал!
   – С Юга?
   – Конечно, – ответил я. – Наверняка.
   Он спросил с подозрением:
   – Нет, я спросил не то, что на самом деле, а как на самом-самом деле?
   – На самом, – пояснил я, – тоже с Юга. Когда не знаешь точно, надо либо молчать и разводить руками, а это для правителя недопустимо, либо твердо и с горящим взором указывать на того, на кого надо направлять ярость масс. Любой теракт нужно использовать в своих интересах.
   Он пробормотал:
   – Значит, Юг…
   – В перспективе, – заверил я. – А пока будем разбираться с оппозицией. На границах неспокойно, да и наши территории еще не совсем лояльны. А до того, как начнем заниматься ими, сперва вычистим!
   – Территории?
   – Лестницу!
   Он сказал послушно:
   – Да, конечно. Я помогу Эйцу, а то наш бравый охранитель уже охрип, спеша все убрать до прихода гостей… Но все-таки, чего нам ждать?
   Я проговорил с неуверенностью:
   – Подождем до обеда.
   – А потом?
   Я сказал уклончиво:
   – Пока могу сказать только, что вот такое вторжение невозможно повторить в ближайшие дни. Если это делал один маг, то копил силы всю жизнь и сейчас лежит в прострации.
   – В чем-чем?
   Я махнул рукой.
   – В коричневом, если перевести с ученого языка.
   – А если не один?
   – Для второго раза соберутся нескоро.
   Он помолчал, спросил тихо:
   – Откуда сведения?
   Я с многозначительным видом указал пальцем наверх.
   – Оттуда.
   Он проследил за моим пальцем.
   – От Фрица? Да он вообще спит на дежурстве!
   – Господь никогда не спит, – ответил я строго, – что бы ни говорили о нем недоброжелатели.
   Он охнул.
   – Ваше высочество! Вы уже говорите напрямую с Богом?
   Я огрызнулся:
   – Я всегда с ним говорил! Я паладин, забыли, барон?
   – Простите, ваше высочество, – ответил он смиренно. – Думаю, не один я это уже забыл.
   Я сказал свирепо:
   – Ничего, я напомню! Так отпаладиню, долго вспоминать будете.

Глава 11

   Я зашел в служебный зал, даже залюбовался: церемониймейстер не суетится и не бегает в панике, перед ним в почтительно строгих позах гофмейстер и гофмейстерина, а он нечто внушает им важно и значительно. Во дворце постоянно что-то да меняется, надо все учитывать и реагировать, дабы не уронить достоинство их сюзерена, а с ним и королевства.
   Все трое склонились в поклоне, строгие и одинаковые. Я движением пальцев поманил церемониймейстера и отошел с ним в сторону. Он двигался рядом предельно синхронный, учтивый, прямой, внимательный, ни словом ни жестом не выказывая никаких чувств, кроме предельной почтительности благородного человека к еще более благородному.
   Отойдя подальше, чтобы не слышал даже барон Альбрехт, я спросил тихо:
   – Когда появляется та… ну, как ее, что открывает проход в Зал Древних Королей?
   Он спросил с тем же неподвижным лицом:
   – Великая Жрица?
   – Да-да, – сказал я нетерпеливо, – Жрица, у которой передние конечности какие-то красные, будто в коросте.
   – В огне? – переспросил он. – В неистовом жарком пламени? Это верховная Жрица Хранилища, ваше высочество.
   Я буркнул:
   – Странно, как ее инквизиция просмотрела.
   – У нее нет храма, – пояснил он. – А появляется она из ниоткуда всего один раз в году.
   – Мне с ней надо кое-что перетереть, – сказал я в нетерпении. – А на самом деле ее храм где?
   Он даже отшатнулся.
   – Ваше высочество!
   – А что не так? – спросил я сварливо. – Я сюзерен, я должен знать. Знание – сила и власть.
   – Никто не знает, – повторил он так, словно гордился, что никто, даже он не знает. – Я же говорю, появляется по своей воле раз в год всегда в одно и то же время.
   – Из ниоткуда? – спросил я. – Так не бывает.
   – Может, – ответил он, – и откуда-то. Но мы этого не видим.
   Я сказал веско:
   – Если всегда в одно и то же время, то появляется не по своей воле, а по кем-то из мужчин заданному распорядку. Разве жрица не женщина? А еще не родилось такой, чтобы не опаздывала, не забывала, не перепутывала.
   – Она не забывает, ваше высочество.
   – Ничего, – сказал я твердо, – наведем порядок. Будет забывать и будет опаздывать, как и положено. Нечего вносить беспорядки в мир! А так вообще-то оставим только жриц совсем другой профессии.
   Он произнес с каменным лицом:
   – Ваше высочество, вы ведь не случайно пришли с таким вопросом?
   Я насторожился.
   – А что?
   – Да так, – сказал он. – Помните, я говорил однажды, что вы когда-то сядете на Трон Первого Короля? Наверное, время пришло?
   – Нет, – отрезал я.
   – Но вы явились в особое время, – проговорил он медленно. – Она будет именно сегодня. И то, что вы тоже заговорили об этом, означает…
   – Что?
   – Возможно, – произнес он высокопарно, – ваши звезды сошлись в небе. И настал ваш небесный час!
   – Ага, – сказал я, – настал, так настал. В прошлый раз она приходила вроде бы сразу после обеда?
   – Точно, – сказал он. – Помните же! Это не случайно.
   – Я все помню, – огрызнулся я и добавил уже с угрозой: – Все-все!.. И что не нужно. Потому голова дерьмом и забита, ибо его в жизни больше. Хорошо, приду после обеда.
 
   Убрали, вычистили и навели блеск достаточно быстро, а трупы передали нашим алхимикам, пусть с монахами-цистерианцами постараются понять, что за существа и что на них за странные доспехи и почему такая непонятная одежда.
   После обеда за мной увязался барон Альбрехт, выяснял, сколько человек выделить на охрану бухты, раз уж я готовлюсь отправить такую массу вооруженных до зубов орлов из Сен-Мари в северные королевства, а обратно они не прибегут так быстро, коли грянет нужда.
   Церемониймейстер уже ждал в зале, просиял, увидев меня, поклонился.
   – Ваше высочество! Я уже испугался, что вдруг опоздаете!.. Тогда целый год ждать.
   – Я не женщина, – отрезал я высокомерно.
   – Но Жрица тоже не опаздывает.
   – Она не женщина!
   – Простите, ваше высочество… а кто?
   – Функция, – объяснил я. – Вообще любая женщина – функция. Обычно проверяющая главного героя на прочность… Но я не поддамся, как уже сказал.
   – Но Трон Древних Королей…
   – Я тот зал хочу сделать открытым, – сообщил я, – ради его архитектурной ценности. Пусть ходят экскурсии… придворных, дабы узреть красоты стен.
   – Стен?
   – Ну да, – ответил я. – Там же есть что-то на стенах? Или нет? Тогда на потолке. Да это и неважно, дураки всегда найдут, чем восторгаться. Есть особенные, даже египетскими пирамидами восторгаются.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента