– Если вы захотите вернуться в Англию, – сказал он, крепко пожимая нам руки, – то знайте: «Эклипс» отплывает отсюда по вторникам и он к вашим услугам!
С его стороны это было очень любезно, но ни я, ни Маттиа не имели ни малейшего желания воспользоваться этим предложением. У каждого из нас были на это свои основания.
Мы высадились во Франции, не имея с собой ничего кроме одежды и наших инструментов. Хорошо еще, что Маттиа догадался захватить мою арфу! Наши мешки со всем их содержимым остались в повозках семьи Дрискол.
К счастью, у Маттиа было припрятано двенадцать франков; к ним прибавились еще те деньги, которые мы выручили, выступая с Бобом и акробатами. Все вместе составляло около сорока франков, что для нас, было значительной суммой Маттиа хотел отдать эти деньги Бобу на покрытие расходов, связанных с моим побегом, но Боб ответил, что за услуги, оказанные друзьям, не платят, и не захотел ничего взять.
Сойдя на берег, мы первым делом пошли купить старый солдатский мешок, а затем приобрели самые необходимые нам в дороге вещи и, наконец, то, что нам было всего нужнее: карту Франции.
Теперь предстояло решить, куда идти и каким путем.
– Что касается меня, – объявил Маттиа, – мне все равно. Я готов идти куда угодно, но прошу об одном. – О чем?
– Идти по течению реки или какого-нибудь канала У меня есть на это свои соображения. Я не стал спрашивать Маттиа, что у него были за соображения, и он продолжал:
– Я тебе объясню, о чем я думаю. Когда Артур был болен, госпожа Миллиган возила его по реке, и таким образом ты повстречался с «Лебедем».
– Теперь Артур выздоровел.
– То есть сейчас ему лучше. Но он был очень серьезно болен, и мне кажется, что госпожа Миллиган снова возит его по рекам и каналам, где может проехать «Лебедь». Если мы пойдем по течению этих рек, то, вероятно встретимся с «Лебедем».
– Кто тебе сказал, что «Лебедь» во Франции?
– Никто. Но нам следует рискнуть. Я хочу во что бы то ни стало найти госпожу Миллиган и считаю, что мы ничем не должны пренебрегать ради этого.
– А как быть с Лизой, Алексисом, Бенжаменом и Этьеннетой?
– Мы их всех навестим, пока будем искать госпожу Миллиган. Надо только идти по течению реки или канала Посмотри по карте, какая река к нам всего ближе.
Мы разложили карту на траве и принялись разыскивать ближайшую реку. Оказалось, что это была Сена. – Давай добираться до Сены, – сказал Маттиа. – Но тогда нам придется побывать в Париже.
– Ну и что же?
– Я слыхал от Виталиса, что если ты хочешь кого-нибудь найти, ищи его в Париже. А если английская полиция вздумает разыскивать меня за кражу и арестует меня в Париже, то ради этого не стоило покидать Англию.
– Разве английская полиция может преследовать тебя и во Франции?
– Не знаю. Но если может, то в Париж идти нельзя.
– Тогда пойдем вдоль Сены до окрестностей Парижа, потом обойдем его, а за Парижем снова пойдем по ее течению. У меня тоже нет ни малейшего желания встретиться с Гарафоли.
– Понятно.
– Ну что ж, начнем по пути расспрашивать всех судовщиков и окрестных жителей, а так как «Лебедь» не похож на обыкновенные баржи, то его безусловно заметят. Если мы не встретим его на Сене, будем искать на Луаре, Гаронне и на всех реках Франции. В конце концов мы его разыщем.
Решив таким образом вопрос о маршруте, мы занялись Капи. Капи, выкрашенный в желтый цвет, был для меня чужой собакой. Мы купили жидкого мыла и в первой попавшейся по пути речке стали его усердно отмывать, сменяя друг друга, когда уставали.
Однако краска нашего друга Боба оказалась превосходного качества. Понадобились многочисленные купанья, бесконечные намыливания, потребовались недели и даже месяцы для того, чтобы Капи наконец принял свой натуральный цвет.
Когда с высоты покрытых лесами холмов, на повороте тенистой дороги, куда мы вышли после целого дня ходьбы, мы увидели перед собой Сену, плавно катящую свои тихие и могучие воды. Сену, покрытую пароходами, дым которых поднимался кверху и доходил до нас, Маттиа объявил, что этот чудесный вид примиряет его с водой. Он понимает теперь, как приятно скользить по этой спокойной поверхности, среди свежих лугов, возделанных полей и тенистых лесов, окаймляющих ее берега.
– Я уверен, что именно по Сене госпожа Миллиган возит своего больного сына, – сказал он.
– Сейчас узнаем. Давай расспросим жителей этой деревни, расположенной внизу.
Вскоре, однако, выяснилось, что «Лебедь» здесь не проплыл ночью, так как никто его не видел.
К счастью, когда мы пришли в Шарантон, то нам в первый раз на вопрос о «Лебеде» ответили, что видели здесь такую баржу с верандой. Маттиа ужасно обрадовался и принялся танцевать на набережной. Потом схватил скрипку и с воодушевлением заиграл триумфальный марш. А я в это время продолжал расспрашивать и убедился наконец, что действительно был «Лебедь». Около двух месяцев тому назад «Лебедь» проплыл мимо Шарантона вверх по Сене.
– Два месяца!
За эти два месяца он уплыл, конечно, очень далеко, но что за беда! Мы в конце концов нагоним его, хотя «Лебедя» тянули две хорошие лошади, а мы могли рассчитывать только на свои ноги.
Следуя за «Лебедем», мы в то же время приближались к Дрези, где жила Лиза. Сердце мое сильно билось, когда я, смотря на карту, задавал себе вопрос: куда поплывет дальше госпожа Миллиган и выберет ли она путь через Нивернэйский канал?
Оказалось, что «Лебедь» направился вверх по течению Ионны. Значит, мы пройдем через Дрези и увидим Лизу. Лиза сама расскажет нам о госпоже Миллиган и Артуре.
С тех пор как мы начали догонять «Лебедь», мы мало уделяли времени нашим представлениям, и Капи, как добросовестный артист, не понимал нашей спешки. Почему не позволяли мы ему с чашечкой в зубах сидеть перед «почтенной публикой» и терпеливо ждать, пока она раскошелится? Выручка наша становилась все меньше и меньше, а капитал таял с каждым днем.
По вечерам мы не жаловались на усталость, несмотря на длинные дневные переходы. Напротив, на следующее утро мы стремились встать как можно раньше и снова пускались в путь.
– Не забудь разбудить меня! – говорил Маттиа, любивший поспать.
И когда я его будил, он немедленно вскакивал.
Чтобы сэкономить средства, мы сократили наши расходы, а так как было жарко, то Маттиа объявил, что он не хочет есть больше мяса, потому что летом мясо вредно Теперь мы довольствовались куском хлеба с крутым яйцом, разрезанным пополам, или хлебом, слегка намазанным маслом.
У каждого шлюза мы узнавали новости о «Лебеде», потому что по этому каналу навигация была невелика и на него все обращали внимание. Нам не только говорили о «Лебеде», но даже рассказывали о госпоже Миллиган и об Артуре «мальчике, который почти всегда лежал на палубе под тенью веранды, увитой зеленью и цветами» Иногда, по их словам он вставал.
Значит, Артур чувствовал себя лучше.
Мы подходили к Дрези. Оставалось два дня, затем день и, наконец, несколько часов. Мы увидели лес, где прошлой осенью играли с Лизой, увидели шлюз и домик тетушки Катерины. Не сговариваясь, мы оба ускорили шаг Затем мы с Маттиа уже не шли, а бежали. Капи, узнав знакомые места, мчался галопом впереди нас. Он сообщит Лизе, что мы пришли, и сейчас она выбежит нам навстречу. Но мы увидели не Лизу, а Капи, бежавшего обратно с таким видом, словно его выгнали. Мы мгновенно остановились, не понимая, что это значит. Так и не разрешив наших сомнений, мы снова двинулись вперед. Капи сконфуженно бежал за нами.
Какой-то человек приводил в движение щит шлюза, но это был не Лизин дядя.
Мы подошли к дому Незнакомая нам женщина рас хаживала по кухне.
– Где тетушка Катерина? – спросили мы у нее Минуту она смотрела на нас молча, ничего не отвечая, как будто бы мы задали ей нелепый вопрос. Наконец она ответила:
– Ее здесь больше нет. – А где же она?
– В Египте.
Мы с Маттиа растерянно переглянулись. В Египте?
Мы даже не знали в точности, что такое Египет и где находится эта страна. Мы смутно представляли себе, что это далеко, очень далеко, где-то за морями.
– А Лиза? Вы знаете Лизу?
– Еще бы! Лиза тоже уехала. Ее взяла с собой проезжавшая здесь англичанка.
Лиза на «Лебеде»! Нет, это сон! Женщина объяснила нам, как все произошло. – Вы Реми? – спросила она меня.
– Да.
– Ну вот, когда муж тетушки Катерины утонул начала она.
– Как утонул?
– Утонул в шлюзе. Ах, вы ведь не знаете, что он упал в воду и попал под баржу, откуда не мог выплыть, так как зацепился за гвоздь… В нашей работе такие вещи часто случаются. В ту пору, когда он утонул, Катерина осталась в очень тяжелом положении, хотя она женщина боевая Ей предложили поехать в Египет, в ту семью, где она раньше служила кормилицей, но она не знала, как быть с маленькой Лизой. Однажды вечером у шлюза остановилась баржа, на которой плыла англичанка с больным мальчиком. Они разговорились. Англичанка искала ребенка для игры с ее сыном, сильно скучавшим без детского общества. Она попросила отдать ей Лизу, обещала заботиться о ней, сказала, что постарается вылечить и обеспечить ее судьбу. Катерина приняла предложение этой англичанки, и Лиза переселилась на баржу. Тогда Катерина уехала в Египет. Теперь мой муж работает на месте ее мужа. Перед отъездом Лиза через тетку попросила меня рассказать это вам, когда вы сюда придете. Ну вот и все. Я был ошеломлен и не находил слов, но Маттиа не растерялся.
– Куда же направилась англичанка? – спросил он. – Не то на юг Франции, не то в Швейцарию. Лиза обещала написать мне, чтобы я могла передать вам се адрес, по я еще ничего не получила от нее.
С его стороны это было очень любезно, но ни я, ни Маттиа не имели ни малейшего желания воспользоваться этим предложением. У каждого из нас были на это свои основания.
Мы высадились во Франции, не имея с собой ничего кроме одежды и наших инструментов. Хорошо еще, что Маттиа догадался захватить мою арфу! Наши мешки со всем их содержимым остались в повозках семьи Дрискол.
К счастью, у Маттиа было припрятано двенадцать франков; к ним прибавились еще те деньги, которые мы выручили, выступая с Бобом и акробатами. Все вместе составляло около сорока франков, что для нас, было значительной суммой Маттиа хотел отдать эти деньги Бобу на покрытие расходов, связанных с моим побегом, но Боб ответил, что за услуги, оказанные друзьям, не платят, и не захотел ничего взять.
Сойдя на берег, мы первым делом пошли купить старый солдатский мешок, а затем приобрели самые необходимые нам в дороге вещи и, наконец, то, что нам было всего нужнее: карту Франции.
Теперь предстояло решить, куда идти и каким путем.
– Что касается меня, – объявил Маттиа, – мне все равно. Я готов идти куда угодно, но прошу об одном. – О чем?
– Идти по течению реки или какого-нибудь канала У меня есть на это свои соображения. Я не стал спрашивать Маттиа, что у него были за соображения, и он продолжал:
– Я тебе объясню, о чем я думаю. Когда Артур был болен, госпожа Миллиган возила его по реке, и таким образом ты повстречался с «Лебедем».
– Теперь Артур выздоровел.
– То есть сейчас ему лучше. Но он был очень серьезно болен, и мне кажется, что госпожа Миллиган снова возит его по рекам и каналам, где может проехать «Лебедь». Если мы пойдем по течению этих рек, то, вероятно встретимся с «Лебедем».
– Кто тебе сказал, что «Лебедь» во Франции?
– Никто. Но нам следует рискнуть. Я хочу во что бы то ни стало найти госпожу Миллиган и считаю, что мы ничем не должны пренебрегать ради этого.
– А как быть с Лизой, Алексисом, Бенжаменом и Этьеннетой?
– Мы их всех навестим, пока будем искать госпожу Миллиган. Надо только идти по течению реки или канала Посмотри по карте, какая река к нам всего ближе.
Мы разложили карту на траве и принялись разыскивать ближайшую реку. Оказалось, что это была Сена. – Давай добираться до Сены, – сказал Маттиа. – Но тогда нам придется побывать в Париже.
– Ну и что же?
– Я слыхал от Виталиса, что если ты хочешь кого-нибудь найти, ищи его в Париже. А если английская полиция вздумает разыскивать меня за кражу и арестует меня в Париже, то ради этого не стоило покидать Англию.
– Разве английская полиция может преследовать тебя и во Франции?
– Не знаю. Но если может, то в Париж идти нельзя.
– Тогда пойдем вдоль Сены до окрестностей Парижа, потом обойдем его, а за Парижем снова пойдем по ее течению. У меня тоже нет ни малейшего желания встретиться с Гарафоли.
– Понятно.
– Ну что ж, начнем по пути расспрашивать всех судовщиков и окрестных жителей, а так как «Лебедь» не похож на обыкновенные баржи, то его безусловно заметят. Если мы не встретим его на Сене, будем искать на Луаре, Гаронне и на всех реках Франции. В конце концов мы его разыщем.
Решив таким образом вопрос о маршруте, мы занялись Капи. Капи, выкрашенный в желтый цвет, был для меня чужой собакой. Мы купили жидкого мыла и в первой попавшейся по пути речке стали его усердно отмывать, сменяя друг друга, когда уставали.
Однако краска нашего друга Боба оказалась превосходного качества. Понадобились многочисленные купанья, бесконечные намыливания, потребовались недели и даже месяцы для того, чтобы Капи наконец принял свой натуральный цвет.
Когда с высоты покрытых лесами холмов, на повороте тенистой дороги, куда мы вышли после целого дня ходьбы, мы увидели перед собой Сену, плавно катящую свои тихие и могучие воды. Сену, покрытую пароходами, дым которых поднимался кверху и доходил до нас, Маттиа объявил, что этот чудесный вид примиряет его с водой. Он понимает теперь, как приятно скользить по этой спокойной поверхности, среди свежих лугов, возделанных полей и тенистых лесов, окаймляющих ее берега.
– Я уверен, что именно по Сене госпожа Миллиган возит своего больного сына, – сказал он.
– Сейчас узнаем. Давай расспросим жителей этой деревни, расположенной внизу.
Вскоре, однако, выяснилось, что «Лебедь» здесь не проплыл ночью, так как никто его не видел.
К счастью, когда мы пришли в Шарантон, то нам в первый раз на вопрос о «Лебеде» ответили, что видели здесь такую баржу с верандой. Маттиа ужасно обрадовался и принялся танцевать на набережной. Потом схватил скрипку и с воодушевлением заиграл триумфальный марш. А я в это время продолжал расспрашивать и убедился наконец, что действительно был «Лебедь». Около двух месяцев тому назад «Лебедь» проплыл мимо Шарантона вверх по Сене.
– Два месяца!
За эти два месяца он уплыл, конечно, очень далеко, но что за беда! Мы в конце концов нагоним его, хотя «Лебедя» тянули две хорошие лошади, а мы могли рассчитывать только на свои ноги.
Следуя за «Лебедем», мы в то же время приближались к Дрези, где жила Лиза. Сердце мое сильно билось, когда я, смотря на карту, задавал себе вопрос: куда поплывет дальше госпожа Миллиган и выберет ли она путь через Нивернэйский канал?
Оказалось, что «Лебедь» направился вверх по течению Ионны. Значит, мы пройдем через Дрези и увидим Лизу. Лиза сама расскажет нам о госпоже Миллиган и Артуре.
С тех пор как мы начали догонять «Лебедь», мы мало уделяли времени нашим представлениям, и Капи, как добросовестный артист, не понимал нашей спешки. Почему не позволяли мы ему с чашечкой в зубах сидеть перед «почтенной публикой» и терпеливо ждать, пока она раскошелится? Выручка наша становилась все меньше и меньше, а капитал таял с каждым днем.
По вечерам мы не жаловались на усталость, несмотря на длинные дневные переходы. Напротив, на следующее утро мы стремились встать как можно раньше и снова пускались в путь.
– Не забудь разбудить меня! – говорил Маттиа, любивший поспать.
И когда я его будил, он немедленно вскакивал.
Чтобы сэкономить средства, мы сократили наши расходы, а так как было жарко, то Маттиа объявил, что он не хочет есть больше мяса, потому что летом мясо вредно Теперь мы довольствовались куском хлеба с крутым яйцом, разрезанным пополам, или хлебом, слегка намазанным маслом.
У каждого шлюза мы узнавали новости о «Лебеде», потому что по этому каналу навигация была невелика и на него все обращали внимание. Нам не только говорили о «Лебеде», но даже рассказывали о госпоже Миллиган и об Артуре «мальчике, который почти всегда лежал на палубе под тенью веранды, увитой зеленью и цветами» Иногда, по их словам он вставал.
Значит, Артур чувствовал себя лучше.
Мы подходили к Дрези. Оставалось два дня, затем день и, наконец, несколько часов. Мы увидели лес, где прошлой осенью играли с Лизой, увидели шлюз и домик тетушки Катерины. Не сговариваясь, мы оба ускорили шаг Затем мы с Маттиа уже не шли, а бежали. Капи, узнав знакомые места, мчался галопом впереди нас. Он сообщит Лизе, что мы пришли, и сейчас она выбежит нам навстречу. Но мы увидели не Лизу, а Капи, бежавшего обратно с таким видом, словно его выгнали. Мы мгновенно остановились, не понимая, что это значит. Так и не разрешив наших сомнений, мы снова двинулись вперед. Капи сконфуженно бежал за нами.
Какой-то человек приводил в движение щит шлюза, но это был не Лизин дядя.
Мы подошли к дому Незнакомая нам женщина рас хаживала по кухне.
– Где тетушка Катерина? – спросили мы у нее Минуту она смотрела на нас молча, ничего не отвечая, как будто бы мы задали ей нелепый вопрос. Наконец она ответила:
– Ее здесь больше нет. – А где же она?
– В Египте.
Мы с Маттиа растерянно переглянулись. В Египте?
Мы даже не знали в точности, что такое Египет и где находится эта страна. Мы смутно представляли себе, что это далеко, очень далеко, где-то за морями.
– А Лиза? Вы знаете Лизу?
– Еще бы! Лиза тоже уехала. Ее взяла с собой проезжавшая здесь англичанка.
Лиза на «Лебеде»! Нет, это сон! Женщина объяснила нам, как все произошло. – Вы Реми? – спросила она меня.
– Да.
– Ну вот, когда муж тетушки Катерины утонул начала она.
– Как утонул?
– Утонул в шлюзе. Ах, вы ведь не знаете, что он упал в воду и попал под баржу, откуда не мог выплыть, так как зацепился за гвоздь… В нашей работе такие вещи часто случаются. В ту пору, когда он утонул, Катерина осталась в очень тяжелом положении, хотя она женщина боевая Ей предложили поехать в Египет, в ту семью, где она раньше служила кормилицей, но она не знала, как быть с маленькой Лизой. Однажды вечером у шлюза остановилась баржа, на которой плыла англичанка с больным мальчиком. Они разговорились. Англичанка искала ребенка для игры с ее сыном, сильно скучавшим без детского общества. Она попросила отдать ей Лизу, обещала заботиться о ней, сказала, что постарается вылечить и обеспечить ее судьбу. Катерина приняла предложение этой англичанки, и Лиза переселилась на баржу. Тогда Катерина уехала в Египет. Теперь мой муж работает на месте ее мужа. Перед отъездом Лиза через тетку попросила меня рассказать это вам, когда вы сюда придете. Ну вот и все. Я был ошеломлен и не находил слов, но Маттиа не растерялся.
– Куда же направилась англичанка? – спросил он. – Не то на юг Франции, не то в Швейцарию. Лиза обещала написать мне, чтобы я могла передать вам се адрес, по я еще ничего не получила от нее.
ГЛАВА XXI. МЕЧТЫ СБЫЛИСЬ
По-прежнему стоял я в полном недоумении и молчал. Маттиа опустил за меня то, что следовало.
– Мы очень вам благодарны, – вежливо сказал он и слегка подтолкнув меня, вывел из кухни.
– В дорогу! – объявил он. – Вперед! Нам предстоит встретиться не только с Артуром и госпожой Миллиган, но и с Лизой. Как все здорово получилось! Мы бы потеряли время в Дрези, а теперь можем, не задерживаясь, продолжать путь. Вот это удача! Нам долго не везло, авось, теперь повезет.
И мы, не теряя времени, пустились в погоню за «Лебедем», останавливаясь только на ночлег и чтобы заработать несколько су.
В Десизе, где Нивернэйский канал впадает в Луару, нам сообщили новые сведения о «Лебеде»: он отправился по обводному каналу, а оттуда должен был попасть в Центральный канал и по нему плыть до Шалона.
В Лионе перед нами снова возникло серьезное затруднение: какой путь избрал «Лебедь» – вниз или вверх по Роне? Другими словами, куда теперь направилась госпожа Миллиган: в Швейцарию или на юг Франции? Мы опросили всех матросов, лодочников и людей, живущих на набережных, и в конце концов убедились, что госпожа Миллиган поехала в Швейцарию. Тогда мы пошли по течению Роны.
– Из Швейцарии легко попасть в Италию, – сказал Маттиа. – Вот тоже счастливый случай, если, разыскивая госпожу Миллиган, мы попадем ко мне на родину! Как будет счастлива Кристина!
Милый мой, славный Маттиа, он помогал мне искать тех, кого я люблю, а я ничего не сделал для того, чтобы он мог обнять свою маленькую сестренку!
После того как мы вышли из Лиона, расстояние между нами и «Лебедем» стало заметно уменьшаться, потому что по Роне с ее быстрым течением труднее плыть вверх, чем по Сене. Однако, изучая карту, я сомневался, что мы сможем его нагнать раньше чем в Швейцарии. Тогда я еще не знал, что по Роне нельзя доехать до Женевского озера, и мы воображали, что госпожа Миллиган хочет попасть в Швейцарию на «Лебеде»; карты же Швейцарии у нас не было.
Пройдя в Сейсель, город, разделенный на две части рекой, над которой переброшен висячий мост, мы спустились на берег, и как же я изумился, когда издали заметил «Лебедя»! Мы бросились бежать. Да, несомненно, это был «Лебедь», но почему-то он казался необитаемым. Он прочно стоял на якоре под навесом. Все окна были заперты, цветов на веранде не было.
Что произошло? Что случилось с Артуром?
Мы остановились, задыхаясь от волнения. Однако надо было набраться мужества и пойти узнать, в чем дело.
Человек, охранявший «Лебедя», сообщил нам следующее:
– Англичанка, прибывшая на «Лебеде» с двумя детьми – парализованным мальчиком и маленькой немой девочкой, – находится сейчас в Швейцарии. Дальше плыть вверх по Роне нельзя. Дама с детьми уехала оттуда на лошадях. Осенью она вернется на баржу, спустится по реке до моря и проведет зиму на юге.
Мы с облегчением вздохнули.
– А где же теперь эта дама? – спросил Маттиа.
– Она предполагала снять дачу на берегу Женевского озера, в Вевэ, но более точного адреса я не знаю. Там она проведет лето.
В дорогу, в Вевэ! В Женеве мы купим карту Швейцарии и разыщем этот город или селение. Поскольку госпожа Миллиган собиралась прожить на даче все лето, мы были уверены, что разыщем ее.
Через четыре дня после ухода из Сейселя мы уже разыскивали в окрестностях Вевэ, у самого берега голубого озера и на склонах местных гор, госпожу Миллиган, Артура и Лизу. Мы пришли как раз вовремя: в кармане у нас оставалось всего три су, а на башмаках отваливались подметки.
Но Вевэ совсем не такая маленькая деревушка, как мы воображали. Это город, и довольно большой город, потому что к нему прилегают еще многочисленные селения и предместья, составляющие с ним одно целое.
Мы очень скоро поняли, что бесполезно спрашивать, где живет госпожа Миллиган или просто «англичанка с больным сыном и немой девочкой». Город Вевэ и берега озера кишат англичанами и англичанками не меньше, чем курорты в окрестностях Лондона. Всего лучше самим продолжать поиски. Для нас это было нетрудно – нужно было только играть и петь наши песенки на всех улицах.
За один день мы обошли Вевэ, но никаких признаков госпожи Миллиган не нашли.
На следующий день мы продолжали поиски уже в окрестностях Вевэ. Мы шли наугад прямо по дорогам и играли под окнами домов, не обращая внимания на то, открыты эти окна или закрыты. Вечером мы вернулись ни с чем, хотя побывали почти всюду, осматривали все вокруг и по временам расспрашивали людей, которые казались нам симпатичными.
В этот день мы дважды обрадовались понапрасну. Один раз нам ответили, что прекрасно знают англичанку, о которой мы спрашиваем, только не знают ее фамилии, и послали нас в домик, выстроенный в горах; в другой раз уверили, что наша англичанка живет на берегу озера. Действительно, и на берегу озера и в горах жили англичанки но и та и другая оказались совсем не госпожой Миллиган.
Старательно обыскав окрестности Вевэ, мы пошли в сторону Клерана и Монтре, огорченные, но не потерявшие надежду. То, что не удалось нам сегодня, несомненно, удастся завтра Мы шли по проезжим дорогам, окаймленным с обеих сторон зелеными изгородями; по тропинкам, вьющимся среди виноградников и фруктовых садов; по тенистым дорожкам с огромными каштановыми деревьями, где под густой листвой, не пропускавшей воздуха и света, не росло ничего, кроме бархатистого мха. На каждом шагу встречались железные решетки или деревянные заборы, а за ними виднелись посыпанные песком дорожки и лужайки с цветочными клумбами и кустами. Вдали, среди зелени, стояли увитые вьющимися растениями красивые дома или нарядные дачи. Почти в каждом саду был просвет между деревьями или кустами, откуда открывался вид на сверкающее озеро, окаймленное темными горами.
Нам приходилось играть и петь очень громко, чтобы нас услышали те, кто жил в этих дачах, и к вечеру мы совсем выбивались из сил.
Однажды днем мы пели посреди улицы, перед решеткой одного сада; за ним возвышалась стена, на которую мы не обратили никакого внимания. Я пел во все горло первый куплет моей неаполитанской песенки и только хотел продолжать, как вдруг мы услыхали позади нас, за стеной, крик, а затем какой-то странный и слабый голос запел второй куплет.
– Кто бы это мог быть?
– Артур? – предположил Маттиа.
Нет, не Артур, это не его голос. А между тем Капи проявлял все признаки радости, визжал и прыгал на стену.
Не в состоянии сдержать себя, я крикнул:
– Кто там поет? Незнакомый голос произнес:
– Реми!
Мое имя вместо ответа! Мы с Маттиа изумленно переглянулись.
Пока мы стояли в недоумении друг против друга, я заметил у конца стены, там, где начиналась изгородь, белый платочек, развевавшийся по ветру Мы бросились туда.
Подбежав к изгороди, мы увидели, что размахивает этим платочком Лиза.
Наконец-то мы нашли ее, а вместе с ней госпожу Миллиган и Артура! Но кто же пел? С этим вопросом мы с Маттиа одновременно обратились к Лизе, как только обрели дар слова.
– Я, – ответила она.
Лиза пела! Лиза говорила!
Правда, я тысячу раз слышал о том, что Лиза когда-нибудь заговорит и что, вероятно, это произойдет после сильного душевного потрясения. Но я не верил в такую возможность.
Однако чудо совершилось. Оно совершилось тогда, когда она услышала мое пение, когда узнала, что я вернулся к ней, в то время как она считала меня навсегда потерянным. Радость вернула ей дар речи. Я был настолько взволнован этой мыслью, что должен был схватиться рукой за изгородь, чтобы не упасть.
Но сейчас было не время предаваться своим чувствам.
– Где госпожа Миллиган и где Артур? – спросил я.
Лиза пошевелила губами, пытаясь ответить, но не могла ничего произнести.
Тогда, чтобы мы скорее поняли ее, она принялась объяснять знаками. Язык еще плохо повиновался ей. Я следил глазами за ее объяснениями.
Вдруг на повороте тенистой аллеи показалась колясочка, которую вез слуга. В этой колясочке лежал Артур, сзади него шла его мать и… я высунулся вперед, чтобы лучше разглядеть… Джеймс Миллиган! Мгновенно я спрятался за изгородь и приказал Маттиа сделать то же самое, совсем забыв, что Джеймс Миллиган не знал Маттиа. Когда первый испуг прошел, я подумал, что Лиза, вероятно, поражена нашим внезапным исчезновением. Немного приподнявшись, я сказал ей вполголоса:
– Не надо, чтобы Джеймс Миллиган видел меня, а то он вернет меня в Англию.
Лиза испуганно подняла руки.
– Не жестикулируй, – продолжал я, – и ничего не говори о нас. Завтра в девять часов утра мы снова придем сюда. Постарайся быть одна, а теперь уходи.
Она медлила.
– Уходи же, прошу тебя! Иначе ты меня погубишь! Мы скрылись за стеной, бегом добрались до виноградников, где и спрятались. Когда наша радость несколько стихла, мы смогли поговорить.
– Знаешь, – заявил Маттиа, – я вовсе не намерен ждать до завтра, чтобы увидеться с госпожой Миллиган. За это время Джеймс Миллиган может убить Артура. Я сейчас же пойду к ней и скажу ей… все, что мы знаем. Раз Джеймс Миллиган никогда не видел меня, нам нечего опасаться. Пусть госпожа Миллиган сама решит, как нам следует поступить.
Я согласился с Маттиа и отпустил его, условившись встретиться с ним под каштановыми деревьями, находившимися неподалеку. Там я смогу спрятаться, если, паче чаяния, внезапно появится Джеймс Миллиган.
Я очень долго ждал возвращения Маттиа, лежа на мху, и тысячу раз спрашивал себя, правильно ли мы поступили. Наконец он появился вместе с госпожой Миллиган.
Я подбежал к ней, а она обняла меня и, наклонившись, нежно поцеловала в лоб.
Она целовала меня второй раз в жизни, но мне показалось, что в первый раз она не сжимала меня так крепко в своих объятиях.
– Бедный мальчик! – проговорила она. Затем она отодвинула рукой со лба мои волосы и долго смотрела на меня.
– Да, да… – прошептала она.
Эти слова, по-видимому, отвечали каким-то ее тайным мыслям, но я был настолько взволнован, что не мог их понять. Я чувствовал нежность госпожи Миллиган, видел ее ласковые глаза и был слишком счастлив, чтобы думать о чем-нибудь, кроме настоящего момента.
– Дитя мое, – сказала она, не сводя с меня глаз, – твой товарищ сообщил мне очень важные вещи. Прошу тебя также рассказать мне о твоем приезде в семью Дрискол и о приходе к ним Джеймса Миллигана.
Я подробно рассказал все, о чем меня просила госпожа Миллиган. Она прерывала меня только несколько раз, для того чтобы уточнить некоторые подробности. Никогда никто не выслушивал меня с таким вниманием. Она не сводила с меня глаз.
Когда я кончил, она довольно долго молчала, продолжая смотреть на меня, и наконец сказала:
– Все это чрезвычайно важно для тебя и для всех нас. Но надо действовать осторожно, посоветовавшись сначала с опытными людьми. Однако с этой минуты ты можешь считать себя другом… – она немного запнулась, – даже братом Артура и должен вместе с твоим юным товарищем прекратить свою прежнюю, бродячую жизнь. Через два часа пройдите в гостиницу под названием «Альпы», я пошлю туда надежного человека приготовить для вас помещение. Там мы снова увидимся, а сейчас я должна вас покинуть.
Она опять поцеловала меня и, подав руку Маттиа, быстро ушла.
– Что такое ты рассказал госпоже Миллиган? – спросил я у Маттиа.
– То, что она тебе передала, и еще многое другое. Ах, какая это прекрасная, добрая женщина!
– Ты видел Артура?
– Только издали, но он сразу мне понравился. Мне хотелось еще о многом расспросить Маттиа, однако он почему-то уклонялся от ответов или отвечал неопределенно. Тогда мы принялись болтать о пустяках до того времени, когда по приказанию госпожи Миллиган, должны были явиться в гостиницу «Альпы».
Несмотря на то, что мы выглядели настоящими оборванцами, нас встретил слуга и сразу провел в отведенную для нас комнату. Ах, какая это была прелестная комнатка! В ней стояли две белые кровати. Окна открывались на веранду, находившуюся над самым озером; вид оттуда был чудесный. Когда мы вернулись обратно в комнату, слуга, ожидавший наших приказаний, спросил нас, что мы хотим заказать на обед, который он нам подаст на веранду.
– У вас есть сладкие пироги? – спросил его Маттиа. – Есть: с ревенем, с клубникой и со смородиной.
– Прекрасно. Подайте их нам.
– Всех трех сортов?
– Конечно!
– А что вы хотите на первое и на второе? Какие овощи?
На каждое предложение Маттиа широко раскрывал глаза, но нисколько не смущался.
– Это безразлично, – сказал он. Слуга степенно вышел.
– Я думаю, мы пообедаем здесь лучше, чем в семье Дрискол, – объявил Маттиа.
На следующее утро к нам пришла госпожа Миллиган. Она привела портниху, которая сняла с нас мерки, чтобы сшить нам новую одежду.
Госпожа Миллиган сообщила, что Лиза продолжает говорить и что врач считает ее выздоровевшей. Она пробыла с нами час, а потом ушла, нежно поцеловав меня и пожав руку Маттиа.
Так приходила она в продолжение четырех дней, и с каждым днем становилась все нежнее и ласковее со мной; но, казалось, что-то смущало ее, и она не хотела поддаваться своему чувству и показывать его.
На пятый день вместо нее пришла служанка, которую я прежде видел на «Лебеде». Она сообщила, что госпожа Миллиган приглашает нас к себе на дачу и что у дверей гостиницы нас ждет экипаж. Маттиа тотчас же уселся в экипаж с таким важным и непринужденным видом, как будто с детства привык к этому. Капи, тоже ничуть не стесняясь, залез на сиденье. Ехать было недалеко. Переезд показался мне очень коротким. Я был как во сне. Нас провели в комнату, где я увидел госпожу Миллиган, Артура, лежавшего на диване, и Лизу.
Артур протянул ко мне руки. Я подбежал к нему и крепко обнял его, затем поцеловал Лизу, а госпожа Миллиган сама подошла и поцеловала меня.
– Наконец наступил час, когда ты можешь занять то место, на которое имеешь полное право, – сказала она.
Я смотрел на госпожу Миллиган, не понимая, что означают ее слова. А она пошла открыть дверь, и я увидел матушку Барберен, которая несла в руках детскую одежду: белую кашемировую шубку, кружевной чепчик и вязаные башмачки.
Она едва успела положить все вещи на стол, как я схватил ее в свои объятия. Пока я ее целовал, госпожа Миллиган давала какие-то распоряжения слуге. Услышав имя Джеймса Миллигана, я побледнел.
– Тебе нечего бояться, – ласково проговорила госпожа Миллиган. – Подойди ко мне и дай мне руку.
В это время дверь отворилась и в комнату вошел Джеймс Миллиган. Он, как всегда, улыбался, показывая свои острые зубы. При виде меня его улыбка превратилась в страшную гримасу.
Госпожа Миллиган не дала ему заговорить.
– Я пригласила вас сюда, – произнесла она медленно, слегка дрожащим голосом, – чтобы представить вам моего старшего сына, которого я наконец, к своему счастью, нашла, – и она крепко сжала мою руку. – Вот он. Вы с ним знакомы, вы видели его и справлялись о его здоровье у того человека, который его украл.
– Что здесь происходит? – спросил Джеймс Миллиган с искаженным лицом.
– Этот человек сидит теперь в тюрьме за кражу в церкви и во всем сознался. Вот письмо, которым он это подтверждает. В нем он рассказывает, как украл ребенка, как бросил его в Париже, как принял меры к тому, чтобы ребенок не был найден, для чего срезал метки на его одежде. Вот эта одежда; ее сберегла женщина, самоотверженно воспитавшая моего сына. Желаете ли вы прочитать письмо и посмотреть на вещи?
Джеймс Миллиган с минуту стоял неподвижно, испытывая, по-видимому, сильное желание удушить нас всех. Затем он направился к двери, но, прежде чем выйти, обернулся и заявил:
– Посмотрим, что скажет суд по поводу вашего подставного ребенка!
Не растерявшись, госпожа Миллиган – теперь я могу смело сказать, моя мать – ответила:
– Вы можете подать на нас в суд, но я не собираюсь привлекать к ответственности того, кто является братом моего мужа.
Дверь за моим дядей захлопнулась. Тогда я бросился в объятия своей матери и в первый раз поцеловал ее сам.
Когда наше волнение немного улеглось, ко мне подошел Маттиа:
– Скажи твоей маме, что я хорошо сохранил тайну. – Разве ты что-нибудь знал? – спросил я. За него ответила моя мать:
– Когда Маттиа рассказал мне все, я попросила его молчать, хотя в глубине души была твердо убеждена, что бедный маленький Реми – мой сын. Но мне нужны были веские доказательства, для того чтобы не совершить ошибки. Какое было бы горе для тебя, мой дорогой, если бы после того, как я признала тебя своим сыном, мне пришлось бы сказать, что мы ошиблись! Теперь все доказательства налицо. Отныне ты всегда будешь жить с твоей матерью, братом и с теми, – она показала на Лизу и на Маттиа, – кто любил тебя в несчастье.
– Мы очень вам благодарны, – вежливо сказал он и слегка подтолкнув меня, вывел из кухни.
– В дорогу! – объявил он. – Вперед! Нам предстоит встретиться не только с Артуром и госпожой Миллиган, но и с Лизой. Как все здорово получилось! Мы бы потеряли время в Дрези, а теперь можем, не задерживаясь, продолжать путь. Вот это удача! Нам долго не везло, авось, теперь повезет.
И мы, не теряя времени, пустились в погоню за «Лебедем», останавливаясь только на ночлег и чтобы заработать несколько су.
В Десизе, где Нивернэйский канал впадает в Луару, нам сообщили новые сведения о «Лебеде»: он отправился по обводному каналу, а оттуда должен был попасть в Центральный канал и по нему плыть до Шалона.
В Лионе перед нами снова возникло серьезное затруднение: какой путь избрал «Лебедь» – вниз или вверх по Роне? Другими словами, куда теперь направилась госпожа Миллиган: в Швейцарию или на юг Франции? Мы опросили всех матросов, лодочников и людей, живущих на набережных, и в конце концов убедились, что госпожа Миллиган поехала в Швейцарию. Тогда мы пошли по течению Роны.
– Из Швейцарии легко попасть в Италию, – сказал Маттиа. – Вот тоже счастливый случай, если, разыскивая госпожу Миллиган, мы попадем ко мне на родину! Как будет счастлива Кристина!
Милый мой, славный Маттиа, он помогал мне искать тех, кого я люблю, а я ничего не сделал для того, чтобы он мог обнять свою маленькую сестренку!
После того как мы вышли из Лиона, расстояние между нами и «Лебедем» стало заметно уменьшаться, потому что по Роне с ее быстрым течением труднее плыть вверх, чем по Сене. Однако, изучая карту, я сомневался, что мы сможем его нагнать раньше чем в Швейцарии. Тогда я еще не знал, что по Роне нельзя доехать до Женевского озера, и мы воображали, что госпожа Миллиган хочет попасть в Швейцарию на «Лебеде»; карты же Швейцарии у нас не было.
Пройдя в Сейсель, город, разделенный на две части рекой, над которой переброшен висячий мост, мы спустились на берег, и как же я изумился, когда издали заметил «Лебедя»! Мы бросились бежать. Да, несомненно, это был «Лебедь», но почему-то он казался необитаемым. Он прочно стоял на якоре под навесом. Все окна были заперты, цветов на веранде не было.
Что произошло? Что случилось с Артуром?
Мы остановились, задыхаясь от волнения. Однако надо было набраться мужества и пойти узнать, в чем дело.
Человек, охранявший «Лебедя», сообщил нам следующее:
– Англичанка, прибывшая на «Лебеде» с двумя детьми – парализованным мальчиком и маленькой немой девочкой, – находится сейчас в Швейцарии. Дальше плыть вверх по Роне нельзя. Дама с детьми уехала оттуда на лошадях. Осенью она вернется на баржу, спустится по реке до моря и проведет зиму на юге.
Мы с облегчением вздохнули.
– А где же теперь эта дама? – спросил Маттиа.
– Она предполагала снять дачу на берегу Женевского озера, в Вевэ, но более точного адреса я не знаю. Там она проведет лето.
В дорогу, в Вевэ! В Женеве мы купим карту Швейцарии и разыщем этот город или селение. Поскольку госпожа Миллиган собиралась прожить на даче все лето, мы были уверены, что разыщем ее.
Через четыре дня после ухода из Сейселя мы уже разыскивали в окрестностях Вевэ, у самого берега голубого озера и на склонах местных гор, госпожу Миллиган, Артура и Лизу. Мы пришли как раз вовремя: в кармане у нас оставалось всего три су, а на башмаках отваливались подметки.
Но Вевэ совсем не такая маленькая деревушка, как мы воображали. Это город, и довольно большой город, потому что к нему прилегают еще многочисленные селения и предместья, составляющие с ним одно целое.
Мы очень скоро поняли, что бесполезно спрашивать, где живет госпожа Миллиган или просто «англичанка с больным сыном и немой девочкой». Город Вевэ и берега озера кишат англичанами и англичанками не меньше, чем курорты в окрестностях Лондона. Всего лучше самим продолжать поиски. Для нас это было нетрудно – нужно было только играть и петь наши песенки на всех улицах.
За один день мы обошли Вевэ, но никаких признаков госпожи Миллиган не нашли.
На следующий день мы продолжали поиски уже в окрестностях Вевэ. Мы шли наугад прямо по дорогам и играли под окнами домов, не обращая внимания на то, открыты эти окна или закрыты. Вечером мы вернулись ни с чем, хотя побывали почти всюду, осматривали все вокруг и по временам расспрашивали людей, которые казались нам симпатичными.
В этот день мы дважды обрадовались понапрасну. Один раз нам ответили, что прекрасно знают англичанку, о которой мы спрашиваем, только не знают ее фамилии, и послали нас в домик, выстроенный в горах; в другой раз уверили, что наша англичанка живет на берегу озера. Действительно, и на берегу озера и в горах жили англичанки но и та и другая оказались совсем не госпожой Миллиган.
Старательно обыскав окрестности Вевэ, мы пошли в сторону Клерана и Монтре, огорченные, но не потерявшие надежду. То, что не удалось нам сегодня, несомненно, удастся завтра Мы шли по проезжим дорогам, окаймленным с обеих сторон зелеными изгородями; по тропинкам, вьющимся среди виноградников и фруктовых садов; по тенистым дорожкам с огромными каштановыми деревьями, где под густой листвой, не пропускавшей воздуха и света, не росло ничего, кроме бархатистого мха. На каждом шагу встречались железные решетки или деревянные заборы, а за ними виднелись посыпанные песком дорожки и лужайки с цветочными клумбами и кустами. Вдали, среди зелени, стояли увитые вьющимися растениями красивые дома или нарядные дачи. Почти в каждом саду был просвет между деревьями или кустами, откуда открывался вид на сверкающее озеро, окаймленное темными горами.
Нам приходилось играть и петь очень громко, чтобы нас услышали те, кто жил в этих дачах, и к вечеру мы совсем выбивались из сил.
Однажды днем мы пели посреди улицы, перед решеткой одного сада; за ним возвышалась стена, на которую мы не обратили никакого внимания. Я пел во все горло первый куплет моей неаполитанской песенки и только хотел продолжать, как вдруг мы услыхали позади нас, за стеной, крик, а затем какой-то странный и слабый голос запел второй куплет.
– Кто бы это мог быть?
– Артур? – предположил Маттиа.
Нет, не Артур, это не его голос. А между тем Капи проявлял все признаки радости, визжал и прыгал на стену.
Не в состоянии сдержать себя, я крикнул:
– Кто там поет? Незнакомый голос произнес:
– Реми!
Мое имя вместо ответа! Мы с Маттиа изумленно переглянулись.
Пока мы стояли в недоумении друг против друга, я заметил у конца стены, там, где начиналась изгородь, белый платочек, развевавшийся по ветру Мы бросились туда.
Подбежав к изгороди, мы увидели, что размахивает этим платочком Лиза.
Наконец-то мы нашли ее, а вместе с ней госпожу Миллиган и Артура! Но кто же пел? С этим вопросом мы с Маттиа одновременно обратились к Лизе, как только обрели дар слова.
– Я, – ответила она.
Лиза пела! Лиза говорила!
Правда, я тысячу раз слышал о том, что Лиза когда-нибудь заговорит и что, вероятно, это произойдет после сильного душевного потрясения. Но я не верил в такую возможность.
Однако чудо совершилось. Оно совершилось тогда, когда она услышала мое пение, когда узнала, что я вернулся к ней, в то время как она считала меня навсегда потерянным. Радость вернула ей дар речи. Я был настолько взволнован этой мыслью, что должен был схватиться рукой за изгородь, чтобы не упасть.
Но сейчас было не время предаваться своим чувствам.
– Где госпожа Миллиган и где Артур? – спросил я.
Лиза пошевелила губами, пытаясь ответить, но не могла ничего произнести.
Тогда, чтобы мы скорее поняли ее, она принялась объяснять знаками. Язык еще плохо повиновался ей. Я следил глазами за ее объяснениями.
Вдруг на повороте тенистой аллеи показалась колясочка, которую вез слуга. В этой колясочке лежал Артур, сзади него шла его мать и… я высунулся вперед, чтобы лучше разглядеть… Джеймс Миллиган! Мгновенно я спрятался за изгородь и приказал Маттиа сделать то же самое, совсем забыв, что Джеймс Миллиган не знал Маттиа. Когда первый испуг прошел, я подумал, что Лиза, вероятно, поражена нашим внезапным исчезновением. Немного приподнявшись, я сказал ей вполголоса:
– Не надо, чтобы Джеймс Миллиган видел меня, а то он вернет меня в Англию.
Лиза испуганно подняла руки.
– Не жестикулируй, – продолжал я, – и ничего не говори о нас. Завтра в девять часов утра мы снова придем сюда. Постарайся быть одна, а теперь уходи.
Она медлила.
– Уходи же, прошу тебя! Иначе ты меня погубишь! Мы скрылись за стеной, бегом добрались до виноградников, где и спрятались. Когда наша радость несколько стихла, мы смогли поговорить.
– Знаешь, – заявил Маттиа, – я вовсе не намерен ждать до завтра, чтобы увидеться с госпожой Миллиган. За это время Джеймс Миллиган может убить Артура. Я сейчас же пойду к ней и скажу ей… все, что мы знаем. Раз Джеймс Миллиган никогда не видел меня, нам нечего опасаться. Пусть госпожа Миллиган сама решит, как нам следует поступить.
Я согласился с Маттиа и отпустил его, условившись встретиться с ним под каштановыми деревьями, находившимися неподалеку. Там я смогу спрятаться, если, паче чаяния, внезапно появится Джеймс Миллиган.
Я очень долго ждал возвращения Маттиа, лежа на мху, и тысячу раз спрашивал себя, правильно ли мы поступили. Наконец он появился вместе с госпожой Миллиган.
Я подбежал к ней, а она обняла меня и, наклонившись, нежно поцеловала в лоб.
Она целовала меня второй раз в жизни, но мне показалось, что в первый раз она не сжимала меня так крепко в своих объятиях.
– Бедный мальчик! – проговорила она. Затем она отодвинула рукой со лба мои волосы и долго смотрела на меня.
– Да, да… – прошептала она.
Эти слова, по-видимому, отвечали каким-то ее тайным мыслям, но я был настолько взволнован, что не мог их понять. Я чувствовал нежность госпожи Миллиган, видел ее ласковые глаза и был слишком счастлив, чтобы думать о чем-нибудь, кроме настоящего момента.
– Дитя мое, – сказала она, не сводя с меня глаз, – твой товарищ сообщил мне очень важные вещи. Прошу тебя также рассказать мне о твоем приезде в семью Дрискол и о приходе к ним Джеймса Миллигана.
Я подробно рассказал все, о чем меня просила госпожа Миллиган. Она прерывала меня только несколько раз, для того чтобы уточнить некоторые подробности. Никогда никто не выслушивал меня с таким вниманием. Она не сводила с меня глаз.
Когда я кончил, она довольно долго молчала, продолжая смотреть на меня, и наконец сказала:
– Все это чрезвычайно важно для тебя и для всех нас. Но надо действовать осторожно, посоветовавшись сначала с опытными людьми. Однако с этой минуты ты можешь считать себя другом… – она немного запнулась, – даже братом Артура и должен вместе с твоим юным товарищем прекратить свою прежнюю, бродячую жизнь. Через два часа пройдите в гостиницу под названием «Альпы», я пошлю туда надежного человека приготовить для вас помещение. Там мы снова увидимся, а сейчас я должна вас покинуть.
Она опять поцеловала меня и, подав руку Маттиа, быстро ушла.
– Что такое ты рассказал госпоже Миллиган? – спросил я у Маттиа.
– То, что она тебе передала, и еще многое другое. Ах, какая это прекрасная, добрая женщина!
– Ты видел Артура?
– Только издали, но он сразу мне понравился. Мне хотелось еще о многом расспросить Маттиа, однако он почему-то уклонялся от ответов или отвечал неопределенно. Тогда мы принялись болтать о пустяках до того времени, когда по приказанию госпожи Миллиган, должны были явиться в гостиницу «Альпы».
Несмотря на то, что мы выглядели настоящими оборванцами, нас встретил слуга и сразу провел в отведенную для нас комнату. Ах, какая это была прелестная комнатка! В ней стояли две белые кровати. Окна открывались на веранду, находившуюся над самым озером; вид оттуда был чудесный. Когда мы вернулись обратно в комнату, слуга, ожидавший наших приказаний, спросил нас, что мы хотим заказать на обед, который он нам подаст на веранду.
– У вас есть сладкие пироги? – спросил его Маттиа. – Есть: с ревенем, с клубникой и со смородиной.
– Прекрасно. Подайте их нам.
– Всех трех сортов?
– Конечно!
– А что вы хотите на первое и на второе? Какие овощи?
На каждое предложение Маттиа широко раскрывал глаза, но нисколько не смущался.
– Это безразлично, – сказал он. Слуга степенно вышел.
– Я думаю, мы пообедаем здесь лучше, чем в семье Дрискол, – объявил Маттиа.
На следующее утро к нам пришла госпожа Миллиган. Она привела портниху, которая сняла с нас мерки, чтобы сшить нам новую одежду.
Госпожа Миллиган сообщила, что Лиза продолжает говорить и что врач считает ее выздоровевшей. Она пробыла с нами час, а потом ушла, нежно поцеловав меня и пожав руку Маттиа.
Так приходила она в продолжение четырех дней, и с каждым днем становилась все нежнее и ласковее со мной; но, казалось, что-то смущало ее, и она не хотела поддаваться своему чувству и показывать его.
На пятый день вместо нее пришла служанка, которую я прежде видел на «Лебеде». Она сообщила, что госпожа Миллиган приглашает нас к себе на дачу и что у дверей гостиницы нас ждет экипаж. Маттиа тотчас же уселся в экипаж с таким важным и непринужденным видом, как будто с детства привык к этому. Капи, тоже ничуть не стесняясь, залез на сиденье. Ехать было недалеко. Переезд показался мне очень коротким. Я был как во сне. Нас провели в комнату, где я увидел госпожу Миллиган, Артура, лежавшего на диване, и Лизу.
Артур протянул ко мне руки. Я подбежал к нему и крепко обнял его, затем поцеловал Лизу, а госпожа Миллиган сама подошла и поцеловала меня.
– Наконец наступил час, когда ты можешь занять то место, на которое имеешь полное право, – сказала она.
Я смотрел на госпожу Миллиган, не понимая, что означают ее слова. А она пошла открыть дверь, и я увидел матушку Барберен, которая несла в руках детскую одежду: белую кашемировую шубку, кружевной чепчик и вязаные башмачки.
Она едва успела положить все вещи на стол, как я схватил ее в свои объятия. Пока я ее целовал, госпожа Миллиган давала какие-то распоряжения слуге. Услышав имя Джеймса Миллигана, я побледнел.
– Тебе нечего бояться, – ласково проговорила госпожа Миллиган. – Подойди ко мне и дай мне руку.
В это время дверь отворилась и в комнату вошел Джеймс Миллиган. Он, как всегда, улыбался, показывая свои острые зубы. При виде меня его улыбка превратилась в страшную гримасу.
Госпожа Миллиган не дала ему заговорить.
– Я пригласила вас сюда, – произнесла она медленно, слегка дрожащим голосом, – чтобы представить вам моего старшего сына, которого я наконец, к своему счастью, нашла, – и она крепко сжала мою руку. – Вот он. Вы с ним знакомы, вы видели его и справлялись о его здоровье у того человека, который его украл.
– Что здесь происходит? – спросил Джеймс Миллиган с искаженным лицом.
– Этот человек сидит теперь в тюрьме за кражу в церкви и во всем сознался. Вот письмо, которым он это подтверждает. В нем он рассказывает, как украл ребенка, как бросил его в Париже, как принял меры к тому, чтобы ребенок не был найден, для чего срезал метки на его одежде. Вот эта одежда; ее сберегла женщина, самоотверженно воспитавшая моего сына. Желаете ли вы прочитать письмо и посмотреть на вещи?
Джеймс Миллиган с минуту стоял неподвижно, испытывая, по-видимому, сильное желание удушить нас всех. Затем он направился к двери, но, прежде чем выйти, обернулся и заявил:
– Посмотрим, что скажет суд по поводу вашего подставного ребенка!
Не растерявшись, госпожа Миллиган – теперь я могу смело сказать, моя мать – ответила:
– Вы можете подать на нас в суд, но я не собираюсь привлекать к ответственности того, кто является братом моего мужа.
Дверь за моим дядей захлопнулась. Тогда я бросился в объятия своей матери и в первый раз поцеловал ее сам.
Когда наше волнение немного улеглось, ко мне подошел Маттиа:
– Скажи твоей маме, что я хорошо сохранил тайну. – Разве ты что-нибудь знал? – спросил я. За него ответила моя мать:
– Когда Маттиа рассказал мне все, я попросила его молчать, хотя в глубине души была твердо убеждена, что бедный маленький Реми – мой сын. Но мне нужны были веские доказательства, для того чтобы не совершить ошибки. Какое было бы горе для тебя, мой дорогой, если бы после того, как я признала тебя своим сыном, мне пришлось бы сказать, что мы ошиблись! Теперь все доказательства налицо. Отныне ты всегда будешь жить с твоей матерью, братом и с теми, – она показала на Лизу и на Маттиа, – кто любил тебя в несчастье.
ГЛАВА XXII. В СЕМЬЕ
Прошло много лет. В настоящее время я живу в Англии вместе с матерью, братом и женой.
Моя мать мало изменилась: ее лицо по-прежнему красиво и сохранило чудесное выражение нежности и доброты, только исчезла та грусть, которая омрачала его когда-то.
Артур, вопреки предсказаниям врачей и желанию нашего дядюшки Джеймса Миллигана, окончательно поправился и стал здоровым и крепким юношей, хорошим охотником и спортсменом.
Моя жена, – читатель, верно, догадывается, кто она, не правда ли? – моя жена – это та маленькая Лиза, которую вы уже знаете. Она выросла в доме моей матери и на моих глазах превратилась в прелестную молодую девушку, одаренную всеми совершенствами, потому что я люблю ее. Мы живем с Лизой очень дружно и счастливо.
Недавно у нас родился сын, маленький Маттиа, и нянчит его матушка Барберен. После того как я нашел семью, матушка Барберен, несмотря на все мои просьбы, не согласилась остаться у нас:
– Ты должен теперь учиться, и мне нечего делать возле тебя. Позволь мне вернуться в Шаванон. Не огорчайся, ведь мы расстаемся не навеки. Ты вырастешь, женишься, будешь иметь детей, и тогда, если захочешь, я приеду и помогу тебе их растить. К тому времени я стану уже старухой, но это не помешает мне хорошо ходить за твоим ребенком и очень любить его, и уж, конечно, я не позволю его украсть, как украли тебя.
Так мы и порешили. Незадолго до рождения нашего ребенка мы послали за матушкой Барберен в Шаванон, и она бросила все: родную деревню, свой домик, друзей, корову – дочку нашей коровы – и переехала к нам. Лиза сама кормит маленького Маттиа, но ходит за ним, забавляет его и возится с ним матушка Барберен. По ее мнению, это самый замечательный ребенок, какого она когда-либо видела.
В ближайшие дни нашему сыну исполнится год, и я решил по этому случаю пригласить к себе всех своих друзей.
Я уже получил телеграмму от Маттиа – он приезжает сегодня. Предсказание парикмахера Эспинассу из города Манта полностью сбылось: маленький уличный музыкант, мой товарищ и ученик, сделался теперь знаменитым скрипачом. Он по-прежнему остается моим самым близким другом. Я чрезвычайно горжусь его успехами, так как в них есть доля и моего участия, а Маттиа радуется моему счастью, как своему.
Кроме него, приезжает вся семья Лизы: отец Акен, тетушка Катерина, Этьеннета, Алексис и Бенжамен. Старый «учитель» из Варса еще жив и приедет вместе с ними. Ему очень хочется побывать на рудниках Уэльса и обогатить свою коллекцию новыми интересными экземплярами. Наш приятель Боб и брат его моряк, капитан «Эклипса», тоже должны приехать сегодня.
Только один дорогой мой друг не будет на нашем семейном празднике… Мой дорогой Виталис, как бы я был счастлив видеть вас у себя! Если несчастный, брошенный на произвол судьбы ребенок не пошел по дурному пути и не опустился на дно, то этим он обязан вам, вашим урокам, вашему примеру, мой любимый учитель! И я всегда буду свято хранить память о вас…
Все мои друзья собрались, как было условлено. После праздничного обеда, во время которого мы много говорили о прошлом, Маттиа подошел ко мне.
– Знаешь, – сказал он, – мы так часто играли для посторонних, что теперь должны сыграть для наших родных и друзей.
– Ты по-прежнему не можешь жить без музыки! Помнишь, как ты перепугал нашу корову?
– Давай сыграем твою неаполитанскую песенку.
– Охотно. Благодаря этой песенке Лиза начала говорить.
Маттиа вынул свою прежнюю, дешевую скрипку, лежавшую теперь в красивом футляре, а я достал из мешка арфу, дерево которой совсем потемнело от времени и дождей.
Все собрались вокруг нас. В этот момент появился пудель. Это мой милый, любимый Капи. Бедняжка, он совсем старый и глухой, однако еще хорошо видит. Он спокойно лежал на своей подушке, но, заметив, что я взял арфу, прихрамывая пошел на представление. В зубах он держит блюдечко и хочет на задних лапках обойти «почтенную публику», но ему не хватает сил. Капи садится и, важно поклонившись присутствующим, прижимает лапку к груди.
Я не могу удержаться и целую его в нос, как тогда, когда он утешал меня в моих горестях.
– Ну вот, – смеясь, говорит Маттиа, – теперь вся «труппа Реми» в сборе. Начинаем концерт…
На этом я заканчиваю свои воспоминания, написанные для моих родных и друзей.
Моя мать мало изменилась: ее лицо по-прежнему красиво и сохранило чудесное выражение нежности и доброты, только исчезла та грусть, которая омрачала его когда-то.
Артур, вопреки предсказаниям врачей и желанию нашего дядюшки Джеймса Миллигана, окончательно поправился и стал здоровым и крепким юношей, хорошим охотником и спортсменом.
Моя жена, – читатель, верно, догадывается, кто она, не правда ли? – моя жена – это та маленькая Лиза, которую вы уже знаете. Она выросла в доме моей матери и на моих глазах превратилась в прелестную молодую девушку, одаренную всеми совершенствами, потому что я люблю ее. Мы живем с Лизой очень дружно и счастливо.
Недавно у нас родился сын, маленький Маттиа, и нянчит его матушка Барберен. После того как я нашел семью, матушка Барберен, несмотря на все мои просьбы, не согласилась остаться у нас:
– Ты должен теперь учиться, и мне нечего делать возле тебя. Позволь мне вернуться в Шаванон. Не огорчайся, ведь мы расстаемся не навеки. Ты вырастешь, женишься, будешь иметь детей, и тогда, если захочешь, я приеду и помогу тебе их растить. К тому времени я стану уже старухой, но это не помешает мне хорошо ходить за твоим ребенком и очень любить его, и уж, конечно, я не позволю его украсть, как украли тебя.
Так мы и порешили. Незадолго до рождения нашего ребенка мы послали за матушкой Барберен в Шаванон, и она бросила все: родную деревню, свой домик, друзей, корову – дочку нашей коровы – и переехала к нам. Лиза сама кормит маленького Маттиа, но ходит за ним, забавляет его и возится с ним матушка Барберен. По ее мнению, это самый замечательный ребенок, какого она когда-либо видела.
В ближайшие дни нашему сыну исполнится год, и я решил по этому случаю пригласить к себе всех своих друзей.
Я уже получил телеграмму от Маттиа – он приезжает сегодня. Предсказание парикмахера Эспинассу из города Манта полностью сбылось: маленький уличный музыкант, мой товарищ и ученик, сделался теперь знаменитым скрипачом. Он по-прежнему остается моим самым близким другом. Я чрезвычайно горжусь его успехами, так как в них есть доля и моего участия, а Маттиа радуется моему счастью, как своему.
Кроме него, приезжает вся семья Лизы: отец Акен, тетушка Катерина, Этьеннета, Алексис и Бенжамен. Старый «учитель» из Варса еще жив и приедет вместе с ними. Ему очень хочется побывать на рудниках Уэльса и обогатить свою коллекцию новыми интересными экземплярами. Наш приятель Боб и брат его моряк, капитан «Эклипса», тоже должны приехать сегодня.
Только один дорогой мой друг не будет на нашем семейном празднике… Мой дорогой Виталис, как бы я был счастлив видеть вас у себя! Если несчастный, брошенный на произвол судьбы ребенок не пошел по дурному пути и не опустился на дно, то этим он обязан вам, вашим урокам, вашему примеру, мой любимый учитель! И я всегда буду свято хранить память о вас…
Все мои друзья собрались, как было условлено. После праздничного обеда, во время которого мы много говорили о прошлом, Маттиа подошел ко мне.
– Знаешь, – сказал он, – мы так часто играли для посторонних, что теперь должны сыграть для наших родных и друзей.
– Ты по-прежнему не можешь жить без музыки! Помнишь, как ты перепугал нашу корову?
– Давай сыграем твою неаполитанскую песенку.
– Охотно. Благодаря этой песенке Лиза начала говорить.
Маттиа вынул свою прежнюю, дешевую скрипку, лежавшую теперь в красивом футляре, а я достал из мешка арфу, дерево которой совсем потемнело от времени и дождей.
Все собрались вокруг нас. В этот момент появился пудель. Это мой милый, любимый Капи. Бедняжка, он совсем старый и глухой, однако еще хорошо видит. Он спокойно лежал на своей подушке, но, заметив, что я взял арфу, прихрамывая пошел на представление. В зубах он держит блюдечко и хочет на задних лапках обойти «почтенную публику», но ему не хватает сил. Капи садится и, важно поклонившись присутствующим, прижимает лапку к груди.
Я не могу удержаться и целую его в нос, как тогда, когда он утешал меня в моих горестях.
– Ну вот, – смеясь, говорит Маттиа, – теперь вся «труппа Реми» в сборе. Начинаем концерт…
На этом я заканчиваю свои воспоминания, написанные для моих родных и друзей.