Страница:
– А может быть, стоит бояться? Хотя бы чуточку?
– Между прочим, я хотела выпить. Рикардо кивнул и через минуту вернулся с двумя бокалами – в одном была водка, в другом – апельсиновый сок.
– Теодор наказывал тебя в детстве? – спросил он, наблюдая, как она схватила бокал с водкой, пригубила и зашлась кашлем.
– Не за что было, – приходя в себя, сказала Дорис.
– Так ты, выходит, была идеальным ребенком? Девочкой с картинки: фарфоровое личико и длинные белокурые волосы, заплетенные в косы.
– Идеальным? Спроси у Фреда, он скажет, какой я была сорвиголовой. Ему от меня так доставалось!
– А он?
– А он без конца подтрунивал надо мной, но и любил до умопомрачения, – ответила Дорис, не понимая, к чему этот экскурс в прошлое. – Его приятели называли меня милашкой. Я и в самом деле проскочила через подростковый возраст, не испытав всех этих девичьих страданий с прыщами и плоской грудью.
– Итак, ты всегда ощущала себя красавицей?
– Представь себе. Но это меня нисколько не радовало. Мне иногда хотелось закричать: люди, почему вы любите во мне лишь мою внешнюю оболочку. Поймите, я – это больше чем просто дочь Теодора Адамсона или известная в определенных кругах манекенщица Дорис Адамсон. Иногда мне хочется все бросить, упаковать чемодан и уехать туда, где меня никто не знает…
– Мне тоже иногда хочется общаться исключительно с кенгуру и крокодилами, днями напролет хоть в защитном комбинезоне цвета хаки и не думать о деньгах. Беда в том, что от себя не убежишь…
Дорис куснула губу.
– Ты говоришь совсем как Теодор и Фред, – беспокойно сказала она. – Они тоже советуют искать корень своих проблем в себе.
Рикардо порывисто сжал ей руку:
– Пойдем на террасу, – сказал он хрипло. – Не хочу никого видеть и слышать. Никого, кроме тебя.
Голос его был таким душевным и всепонимающим, что Дорис не могла не подчиниться. Его присутствие внушало ей спокойствие и уверенность в себе, хотя по большому счету он был мужчина, а потому – опасен.
На террасе и вправду оказалось прохладно, и из-за створчатых дверей доносились звуки музыки.
– Можно пригласить тебя на танец?
– Рикардо, не дури. Давай просто постоим и подышим свежим воздухом.
Не говоря ни слова, Рикардо взял у нее из рук бокал и поставил его на баллюстраду.
– Потанцуем? – спросил он уже настойчивее и привлек Дорис к себе.
– Отпусти меня! – воскликнула она, приходя в бешенство. – Отпусти, а то…
– А то – что?..
– Учти, я буду кусаться.
– Боже, я заинтригован! Я горю нетерпением испытать на себе всю силу твоего гнева!..
– Черт тебя побери! – закричала Дорис. – Отвяжись от меня!
– Не хочешь танцевать – не надо, – невозмутимо произнес Рикардо. – И вообще: что ты так волнуешься?
– Я успокоюсь только тогда, когда нас будет разделять расстояние как минимум в пять шагов, – гневно выпалила Дорис.
– О, это уже ключ к отгадке. К какой именно, подумай сама, а пока…
Поцелуй длился с минуту, а когда Дорис смогла наконец вобрать в легкие воздуха, все, что она могла сказать, было: «Зачем?» Этот порывистый и почти исступленный поцелуй потряс все ее существо, взбудоражил все чувства. Ей хотелось сейчас, чтобы он продолжался и дальше… Впервые со времени ухаживаний Бена ей безумно захотелось мужского тепла, захотелось принадлежать… Кому? Этому типу? «Да, именно ему, – ответил внутренний голос, – И никому другому!» – Пусти меня! – взмолилась она, и в глазах ее сверкнули слезы. – Пусти! Ну пожалуйста! Мне надоело играть в эту игру.
– А почему ты решила, что это игра? По щеке Дорис скатилась слеза:
– Это нечестно – пользоваться своей силой.
– А чем я должен пользоваться – своей слабостью? Но это женская привилегия.
– Вернемся в зал, а?
– Ты уверена, что хочешь этого? – нахмурился Рикардо.
– Мы уже давно отсутствуем. Пойдут разговоры, подумают, что мы здесь невесть чем занимаемся.
– Ты выглядишь такой недоступной. Одного взгляда на тебя хватит, чтобы они устыдились своих предположений, – с усмешкой заметил он, галантно подавая руку.
Остаток вечера они свободно переходили от одной группы гостей к другой, вели непринужденную светскую беседу, смеялись и никому в голову не могло прийти, что Дорис пребывает в полном смятении чувств.
Интересно, подумала она мрачно, все эти люди выглядят такими цветущими и благополучными. Неужели все это лишь видимость? Все эти улыбки, преувеличенно горячий интерес к собеседнику? Быть может, кого-то ждет утром финансовый крах, кого-то бросает муж или любовница, а они из кожи лезут вон, чтобы поддержать реноме счастливчика и оптимиста.
Когда они возвращались обратно, Рикардо включил стереосистему, так что можно было немного помолчать. Но когда они вышли из машины, он поймал ее в объятия и поцеловал.
Потерплю. Скорее отстанет, подумала Дорис, но когда поцелуй стал слишком уж затяжным, она спохватилась и попыталась вырваться. Когда это не получилось, обеими руками она толкнула Рикардо в грудь.
– Ну пожалуйста! – еле слышно прошипела она.
– Ты приглашаешь меня к себе?
– Нет… Ни в коем случае… – Устало сказала она, прижав ладони к вискам.
– Хорошо! Только не забудь: завтра вечером у нас ужин, – ответил он, садясь за руль.
Дорис вздрогнула: опять какой-то званый вечер?
– А если у меня другие планы?
– Придется отменить, – безжалостно ответил он.
– А если я не хочу отменять? – все еще пыталась она сопротивляться.
– Все равно отмени. Я приеду в семь.
– Ты когда-нибудь заранее ставишь своих партнерш в известность о своих планах?
Лицо Рикардо расплылось в ухмылке.
– Они во всем угождали мне – и имели на то основание.
Намек был совершенно прозрачный, и Дорис не знала, куда спрятать взгляд.
– Конечно, – мстительно сказала она. – Ты богат, гоняешь на дорогом автомобиле, шикарно одеваешься, да к тому же красив как падший ангел. Но поверь: ты можешь быть лысым, уродливым, неряшливо одетым и старым, и эти же самые женщины будут снова и снова тебе угождать… Вернее, твоему тугому кошельку.
Рикардо задумчиво почесал затылок.
– Если это комплимент, то он в равной степени относится и к тебе, – точнее, к твоему кошельку и кошельку твоего отца.
Дорис промолчала. Она снова оказалась в нокауте.
– Что-то мы сегодня чересчур много шумим, – с деланным смехом произнесла она.
– Наоборот, мы сегодня деловые, как никогда. Мы уже выяснили, что не гоняемся за чужими кошельками, остается лишь выяснить – а чего же мы, собственно, хотим… Спокойной ночи, дорогая. Я посижу в машине и уеду, как только у тебя в окне загорится свет.
– Спокойной ночи! – злобно пробормотала Дорис, зажигая свет в квартире и без сил падая на диван. Интересно, если она согласится лечь с ним в постель, каков он… Нет! Об этом лучше не думать. Черт бы тебя побрал, синьор Феррери! – проведя кончиком языка по опухшим губам, подумала она. Чтоб тебе провалиться!
– Опаздываешь, – язвительно сказала Дорис, открывая Рикардо дверь.
Тот небрежно бросил взгляд на циферблат золотых наручных часов «Ролекс».
– Всего-то на семь минут. Надеюсь, это не криминал?
Дорис сама оделась всего лишь две минуты назад, но Рикардо об этом, разумеется, не сказала.
– Я умираю от голода, – капризно объявила она, и это было чистейшей правдой. – И вообще я злая, как черт.
– Что, тяжелый день был?
– Пересказать его по минутам? – с иронией поинтересовалась она.
– Если не затруднит.
Вспомнив все передряги этого бестолкового, хаотического дня, Дорис состроила гримасу.
– Во-первых, утром я проколола шину и вынуждена была собственноручно менять колесо. В результате я опоздала к Жискару и сбила его график, это во-вторых. И дальше все шло так же вкривь и вкось. Одежда оказалась не того размера, Жискар пришел в ярость, разорался, Моника огрызнулась, и дошло чуть ли не до рукопашной. – Дорис тяжко вздохнула. – Я уже не успевала на ленч, а по дороге в школу манекенщиц обнаружила, что шина на колесе, которое я поставила утром, сдулась, а значит, до центра надо добираться на такси. Опоздать в школу манекенщиц – просто немыслимо, но еще более немыслимо поймать в промежутке между пятью и шестью вечера свободное такси. Погоди, куда ты меня везешь на сей раз?
– К себе в гости.
– А ужин?
– Ты забыла, что перед тобой дипломированный шеф-повар?
Дорис подавила вздох. Она предпочла бы ресторан, но боялась, что он сочтет ее трусихой.
– Так ты сегодня весь день провел на кухне? – поинтересовалась она, наблюдая, как машина Рикардо въезжает в свободный ряд на автостоянке возле впечатляющего высотного здания. – А я думала, ты как нормальный трудоголик, не вылазишь из офиса и колдуешь с курсами акций.
– У меня три офиса, и один из них оборудован прямо на дому. При сегодняшних средствах коммуникации дела можно решать не выходя из дома. Постучал по клавишам и стал богаче на миллион. – Он помог ей выйти из машины и захлопнул дверцу. – Рестораном у меня заведуют настоящие знатоки своего дела, и я приглядываю за ним, лишь когда есть время и настроение. Что касается дня, проведенного на кухне, то приготовить ужин на две персоны – для профессионала труд невеликий.
Квартира Рикардо располагалась на верхнем этаже сорокаэтажного небоскреба и поражала своим великолепием. Отделка комнат была выдержана в бежевых, кремовых, коричневых и голубых тонах, мягкая мебель – в шоколадно-коричневых чехлах, а стены украшены яркими и, судя по всему, очень ценными панно. – Чувствуй себя как дома, – небрежно бросил ей Рикардо, сразу направляясь к бару. – Смешать тебе коктейль?
Дорис подумала, что к ужину наверняка тоже будет вино и вообще с этим типом надо держать ухо востро: как бы он ее не подпоил.
– Лучше минеральную, – сказала она.
– Так безопаснее? – с понимающей улыбкой спросил Рикардо.
Глаза их встретились, и Дорис с вызовом ответила:
– Ас какой стати я должна тебе доверять?
– Итак, будем держать круговую оборону, – иронически констатировал Рикардо. – Ты будешь чувствовать себя свободнее, если я дам тебе гарантии неприкосновенности?
Пожалел волк козу, усмехнулась про себя Дорис. Речь уже пошла о гарантиях. Держи ухо востро, девочка!
– Ты хочешь сказать, что мы наконец-то можем побыть самими собой, то есть посторонними друг другу людьми? – невинно спросила она.
– Понимай это как угодно, – сухо отозвался Рикардо, и в голосе его проскользнула досада.
Дорис воспитывалась в лучших частных пансионах, где ее учили быть спокойной и воздержанной. И тем не менее в обществе Рикардо Феррери она либо бросалась в ярость, либо комплексовала, как девочка-подросток. Вот и сейчас она абсолютно не знала о чем говорить.
– Расскажи что-нибудь о себе, – сказал вдруг Рикардо, передавая ей бокал с водой.
– Всю историю жизни от рождения до сегодняшнего вечера? – насмешливо спросила Дорис. – Про бегство от первого мужа тоже рассказать?
– Твой бывший супруг мне совсем не интересен, – сухо ответил Рикардо, и глаза его зловеще блеснули. У Дорис холодок пробежал по спине. В темно-синем костюме, в белоснежной рубашке с шелковым галстуком цвета морской волны Рикардо выглядел как процветающий коммерсант из рекламного ролика – уверенный в себе, хищно грациозный, весь преисполненный ощущения собственной силы. И весьма, весьма опасный. – Куда интересней узнать, что заставило тебя стать манекенщицей, – продолжил он.
– Случай, – беспечно пожала плечами Дорис. – Три года назад, сразу после того, как я вернулась в Австралию, мы с подругой пришли на показ мод в универсальный магазин, владелицей которого была мать другой нашей подружки. Одна из манекенщиц заболела, а у меня, как выяснилось, оказался тот же рост и размер. Не успела я опомниться, как на меня надели какой– то немыслимый наряд и вытолкнули на подиум. И я вдруг поняла, что именно для этого рождена.
– Да и гонорары, видимо, у тебя неплохие.
– Важнее, что мне эта работа нравится, – сказала Дорис. – Ну а тогда меня сразу же уговорили принять участие в показе мод, который состоялся через два дня, а там меня увидел Жискар и восторженно сообщил, что якобы я всем своим существом чувствую зрителя. Чуть позже я стала посещать частную школу манекенщиц, а остальное, как говорится, вопрос техники.
– А тебе не приходило в голову стать модельером?
– Нет. Модельер – тот же художник. Для этого нужно иметь призвание. А вот что мне нравится, так это подбор аксессуаров. Это целое искусство – подобрать обувь, пояс, шарфик к платью или костюму. – Дорис вошла во вкус и говорила без умолку. – Я уже не говорю про драгоценности, прическу, макияж. От точного выбора зависит успех всей композиции. Я часто высказываю свои предложения, и Жискар ценит мое мнение очень высоко.
– Выходит, красота – заложница аксессуаров?
– Женская красота – вещь загадочная, – ответила Дорис. – Она в сиянии кожи, в улыбке, в блеске глаз. А если внутри пустота и неуважение к себе и окружающим, как ни приукрашивайся – ничего, кроме жеманства, в ней не увидят. При некотором внимании к себе возраст, сложение, рост не играют роли и не помешают произвести нужное впечатление.
– Произвести впечатление? Для чего? Чтобы лучше продать себя на рынке жизни?
– А почему бы и нет? Разве не того же самого добивается мужчина, надевая изысканный костюм? – Она критически осмотрела костюм Рикардо. – Судя по покрою, это работа Дориана Сислея, лучшего австралийского модельера. А туфли – туфли ручной работы – то ли из Испании, то ли из Италии.
Рикардо широко улыбнулся.
– Выходит, я тоже играю?
– Несомненно.
– Кого же?
– Респектабельного финансиста и в то же время лихого парня, способного на самые экстравагантные выходки.
А что можно сказать о самом Рикардо Феррери – не бизнесмене, а человеке?
Дорис почувствовала, что они ступают на скользкую дорожку.
– В нем жесткая, граничащая с жестокостью целеустремленность странным образом сочетается с деликатностью и отзывчивостью.
– Какая проницательность! – довольно усмехнулся Рикардо. – Но не перейти ли нам к главной цели вечера – ужину? Кто-то из нас умирал с голоду.
В упоминании о цели вечера было что-то двусмысленное, но Дорис действительно слишком хотела есть, поэтому не стала спорить.
На первое был подан суп с божественным ароматом лука и томатов – не блюдо, а амброзия; далее шли отборнейшие креветки в соевом соусе с гарниром из риса и овощей, а затем уже главное блюдо – фазан в винном соусе. Порции были соблазнительно маленькие, и Дорис съела все без остатка. Еще было вино – прозрачное и терпкое белое, а на десерт – фруктовое желе со взбитыми сливками.
– Это был не ужин, а верх совершенства! – воскликнула Дорис, откидываясь на спинку кресла. Она была сыта, как никогда в жизни.
– Спасибо, я старался, – скромно ответил Рикардо.
– Видимо, для себя ты так не готовишь? Кстати, наверное, ты вообще не ужинаешь дома – всегда в какой-нибудь компании.
– Дома я действительно ем весьма редко, – лениво отозвался Рикардо. – По негласному обычаю раз в неделю я ужинаю у мамы, потом частенько бываю у Сильвии с Габриэлем. Об официальных ужинах и дружеских вечеринках я вообще не говорю.
– Между прочим, мне очень понравилась жена твоего брата – Сильвия, – призналась Дорис.
– Редкой красоты женщина, – восторженно подтвердил Рикардо. – Искренняя, заботливая, с чудесным характером.
Глаза Дорис ревниво блеснули. Рикардо подметил это и улыбнулся.
– Не выпить ли нам кофе?
– Не возражаю. Только сперва уберем со стола посуду и вымоем ее. Если, конечно, – Дорис искоса взглянула на него, – если, конечно, ты не против появления женщины на твоей кухне. Кстати, как тебя угораздило избрать специальность повара? – спросила Дорис уже на кухне, где они вдвоем мыли посуду.
– Мой дед переселился из Италии сразу же после второй мировой войны. В Палермо он владел тремя ресторанами, по этой части он пошел и здесь. Мой отец, а потом и мы с братом по мере сил помогали: были официантами, мойщиками посуды, уборщиками, работали все свободное время и когда учились в школе, и в университете. Я получил диплом магистра экономики, а вскоре после этого папа скончался. А дед умер за пять лет до этого. Потом несколько лет мне приходилось днем сидеть в офисе, а вечерами работать в ресторане. Причем в качестве управляющего. Теперь это заведение лишь маленькая часть нашей империи, и мы его держим исключительно ради мамы – для нее это память об отце.
– Она наверняка гордится вами.
– А мы – ею. Мы вообще очень дружная семья.
Рикардо занялся кофе, а Дорис завороженно смотрела, как он ставит чашечки на блюдца, насыпает сахар, добавляет ликер и сливки. Руки у него были крупными, мускулистыми, а движения – аккуратными и хирургически точными.
– Мне скоро уходить, – сообщила Дорис, когда они, вернувшись в гостиную, пили кофе.
– К чему такая спешка?
– Сон профессиональной манекенщицы – семь часов, не меньше, – отшутилась она.
– Тогда давай составим планы на следующую неделю, – сказал Рикардо. – Для этого, собственно, я и пригласил тебя к себе домой. На публике ты обожаешь спорить, выдвигать контраргументы…
– И не спорю я вовсе, – запротестовала Дорис, но тут же рассмеялась: – Ну, разве что иногда.
– Иногда – это всегда, когда я нахожусь рядом?
Дорис искоса взглянула на него.
– То, что я участвую в этом спектакле, вовсе не означает, что он мне по душе.
– Я тебе настолько неприятен? – быстро спросил он.
Дорис вдруг ощутила себя совершенно незащищенной – как улитка, выбравшаяся из своего домика.
– Да нет, – честно призналась она.
– Значит, ты меня боишься?
Сказать «нет» было бы неправдой – или чистой правдой. Даже сегодня вечером, когда его общество впервые казалось ей и приятным и легким, ее не покидало чувство опасности. И все же главной виновницей всех их предыдущих стычек была она – это следовало признать.
– Скорее ощущаю какую-то неуверенность в твоем присутствии, – медленно ответила она. Лицо Рикардо оставалось непроницаемым. – Ты начал говорить о графике наших с тобою встреч на неделю, – напомнила она, переводя разговор в прежнее русло.
– Перед Рождеством все мы обычно наносим традиционные визиты вежливости, – охотно подхватил тему Рикардо. – Полагаю, мы сможем вместе побывать в доме кого-нибудь из моих друзей. Далее, Сильвия и Габриэль организуют благотворительный вечер в пользу детей-инвалидов. Предполагается, что это будет главным мероприятием рождественского сезона.
– Боже! – спохватилась Дорис. – Совсем забыла! В четверг утром я вылетаю на Золотой Берег – там у меня фотосъемки по договору с рекламным агентством «Бофор». А первого января – съемки в Сиднее.
Рикардо помрачнел.
– Много времени они займут? Дорис неуверенно пожала плечами.
– По одному дню, я думаю.
– Есть у тебя помимо этого какие-то обязательные визиты?
– На сочельник мы всегда собирались в семейном кругу, – сказала она, и сердце у нее защемило при мысли, что отец на этот раз будет в больнице. – А сегодня я проведу остаток вечера наедине с книгой или посмотрю телевизор.
– Неужели тебе не приходит в голову более приятный и интересный вариант?..– насмешливо спросил Рикардо.
Дорис вдруг покраснела. С чего бы это? – подумала она.
– Пока что нет, – уклончиво ответила она и поднялась из кресла. – Я вызову такси.
Возникла неловкая пауза. Дорис занервничала.
– Ты даже не допила кофе, – мягко заметил Рикардо.
От его голоса по телу Дорис пробежал томительный жар, и она вдруг не на шутку испугалась своих ощущений.
– Так могу я воспользоваться телефоном? – с притворной небрежностью спросила она. – Мне в самом деле пора возвращаться.
– Не надо такси – я отвезу тебя сам. Вот только допью кофе и отвезу.
Дорис трясущимися руками взяла чашечку с блюдцем и маленькими глотками допила кофе. В холле он положил вдруг ладонь на ее плечо, и Дорис чуть не задохнулась от волнения.
– Идем? – хриплым голосом спросил ее Рикардо.
– Да! – выдохнула она.
Всю дорогу домой Дорис упорно молчала. Но расстаться, не поблагодарив за прием, было бы слишком невежливо, и, выйдя из машины, она облизала пересохшие губы:
– Спасибо за приятный вечер.
– Ты искренне говоришь?
Дорис помедлила, неуверенна улыбнулась и кивнула. Потом торопливо, не оглядываясь, взбежала по ступенькам к двери дома. Конечно: он снова будет дежурить и ждать, пока в окне ее квартиры загорится свет. Потом сядет в машину и уедет.
А ей опять не спать всю ночь…
Два дня Дорис старалась как можно меньше бывать на виду: лишь обговорила с Жискаром детали предстоящих съемок на Золотом Берегу да зашла на ленч к Теодору. Она покупала подарки к Рождеству, нежилась на солнце возле открытого платного бассейна, доводя загар до требуемой кондиции. Два вечера подряд ей удавалось под тем или иным предлогом отделаться от свиданий с Феррери, но на третий вечер он позвонил ей в дверь.
– Ты уже поужинала? – поинтересовался он, проходя в гостиную.
– Нет. И вообще мне хотелось сегодня провести вечер в одиночестве, – с плохо скрытым раздражением в голосе заметила она.
Брови Рикардо насмешливо и недоверчиво взлетели вверх.
– Неужели ты не отдохнула за два предыдущих вечера?
Дорис обреченно вздохнула.
– Как я понимаю, нам снова придется выйти на публику? – спросила она.
– Боже, сколько грусти в твоем голосе. В таком случае я, пожалуй, предложу тебе самой выбрать программу сегодняшнего выхода.
– А ты не рискуешь? – Глаза Дорис озорно заблестели. – Мало ли куда я могу тебя завести?
– Маленькая месть?
– Хоть бы и так. – Поджав губы, Дорис критически оглядела стоящего перед нею элегантного мужчину. – Никуда не годится! Тебе придется переодеться. Туда, куда мы поедем, без джинсов и кроссовок лучше не соваться.
– А билеты у тебя есть?
– Не волнуйся, – усмехнулась Дорис. – Жискар год назад состряпал исключительно удачную серию рекламных снимков для одного из самых крупных в городе агентств. С тех пор они постоянно презентуют ему с пяток билетов на самые популярные зрелищные мероприятия, проводимые в городе. Думаю, что это будет достойный ответ на «Мадам Баттерфляй»!
– Ладно. Мне, как я понял, придется заехать домой. Заодно поужинаем.
– Я думаю, обойдемся парой гамбургеров и стаканом коки. – Лицо Рикардо вытянулось, и Дорис усмехнулась: – Не бойся, миллионы людей едят эту пищу каждый день, и никто из них, насколько я знаю, от нее не умер. Полагаю, твой пищеварительный тракт перенесет один раз подобный эксперимент над собой.
– Куда же мы все-таки едем?
– На рок-концерт.
– Боже, мои бедные барабанные перепонки!
– Во-первых, – парировала Дорис, – расстройство слуха для шеф-повара не самая большая трагедия в жизни. Во-вторых, я частенько бываю на таких концертах и до сих пор не оглохла. Бар вон в том углу. Можешь смешать себе коктейль, а я пока переоденусь.
Через десять минут она предстала перед ним в джинсовой мини-юбке, белой футболке и белых же кроссовках.
– Сегодня вечером у меня будет культурный заворот кишок, – растерянно пробормотал Рикардо.
В рекордно короткое время зеленый «феррари» преодолел расстояние между Олимпик-Пойнт и квартирой Рикардо. Дорис включила телевизор и рассеянно смотрела новости, пока он на скорую руку переодевался.
– Ого! – вырвалось у нее, когда Рикардо вырос в проеме двери. – Вот теперь ты похож на цивильного человека.
По большому счету в нем и сейчас, несмотря на джинсы и спортивного покроя рубашку, было что-то чересчур щегольское, несвойственное молодежной тусовке, но исходящие от него сила и уверенность делали его жутко сексуальным и заставляли забыть об одежде.
– Я вполне успел бы за пять минут поджарить стейк и приготовить отменный салат…
– Гамбургеры! – неумолимо напомнила Дорис и двинулась к двери.
– Но это же такая гадость!
– Согласно последним исследованиям, эта «гадость», вопреки общепринятому мнению, не такая уж и гадкая. Я, например, всегда отдавала должное высокой питательной ценности этой пищи. – Дорис весело наморщила носик. – Только не надо так переживать! Пока живешь, надо радоваться жизни!
Рок-концерт проводился на Олимпийском стадионе. Звук был мощный и чистый; казалось, музыканты извлекли все мыслимое и немыслимое из своей суперсовременной аппаратуры. Дорис заразилась общим оптимизмом и к концу первого отделения вскочила со скамейки и стоя пела и хлопала в ладоши вместе с остальной молодежью.
– Браво, браво! – завопила она, когда один из известнейших вокалистов Австралии взял первые аккорды суперхита уходящего года. – Ты только послушай: он не поет – он же душу перед зрителем выворачивает наизнанку, он сам часть этой музыки!
Она повернулась в сторону Рикардо, ища у него поддержки, и пришла в замешательство: он сидел на скамейке и, казалось, смотрел на нее одну. Дорис судорожно облизала губы и на всякий случай пояснила:
– Сбор от концерта пойдет в пользу голодающих Африки.
– Не надо, не оправдывайся! – умоляюще поднял руки Рикардо. – Я ни о чем не жалею, потому что давно так не расслаблялся. Мне здесь жутко нравится, не меньше, чем тебе!
– Между прочим, я хотела выпить. Рикардо кивнул и через минуту вернулся с двумя бокалами – в одном была водка, в другом – апельсиновый сок.
– Теодор наказывал тебя в детстве? – спросил он, наблюдая, как она схватила бокал с водкой, пригубила и зашлась кашлем.
– Не за что было, – приходя в себя, сказала Дорис.
– Так ты, выходит, была идеальным ребенком? Девочкой с картинки: фарфоровое личико и длинные белокурые волосы, заплетенные в косы.
– Идеальным? Спроси у Фреда, он скажет, какой я была сорвиголовой. Ему от меня так доставалось!
– А он?
– А он без конца подтрунивал надо мной, но и любил до умопомрачения, – ответила Дорис, не понимая, к чему этот экскурс в прошлое. – Его приятели называли меня милашкой. Я и в самом деле проскочила через подростковый возраст, не испытав всех этих девичьих страданий с прыщами и плоской грудью.
– Итак, ты всегда ощущала себя красавицей?
– Представь себе. Но это меня нисколько не радовало. Мне иногда хотелось закричать: люди, почему вы любите во мне лишь мою внешнюю оболочку. Поймите, я – это больше чем просто дочь Теодора Адамсона или известная в определенных кругах манекенщица Дорис Адамсон. Иногда мне хочется все бросить, упаковать чемодан и уехать туда, где меня никто не знает…
– Мне тоже иногда хочется общаться исключительно с кенгуру и крокодилами, днями напролет хоть в защитном комбинезоне цвета хаки и не думать о деньгах. Беда в том, что от себя не убежишь…
Дорис куснула губу.
– Ты говоришь совсем как Теодор и Фред, – беспокойно сказала она. – Они тоже советуют искать корень своих проблем в себе.
Рикардо порывисто сжал ей руку:
– Пойдем на террасу, – сказал он хрипло. – Не хочу никого видеть и слышать. Никого, кроме тебя.
Голос его был таким душевным и всепонимающим, что Дорис не могла не подчиниться. Его присутствие внушало ей спокойствие и уверенность в себе, хотя по большому счету он был мужчина, а потому – опасен.
На террасе и вправду оказалось прохладно, и из-за створчатых дверей доносились звуки музыки.
– Можно пригласить тебя на танец?
– Рикардо, не дури. Давай просто постоим и подышим свежим воздухом.
Не говоря ни слова, Рикардо взял у нее из рук бокал и поставил его на баллюстраду.
– Потанцуем? – спросил он уже настойчивее и привлек Дорис к себе.
– Отпусти меня! – воскликнула она, приходя в бешенство. – Отпусти, а то…
– А то – что?..
– Учти, я буду кусаться.
– Боже, я заинтригован! Я горю нетерпением испытать на себе всю силу твоего гнева!..
– Черт тебя побери! – закричала Дорис. – Отвяжись от меня!
– Не хочешь танцевать – не надо, – невозмутимо произнес Рикардо. – И вообще: что ты так волнуешься?
– Я успокоюсь только тогда, когда нас будет разделять расстояние как минимум в пять шагов, – гневно выпалила Дорис.
– О, это уже ключ к отгадке. К какой именно, подумай сама, а пока…
Поцелуй длился с минуту, а когда Дорис смогла наконец вобрать в легкие воздуха, все, что она могла сказать, было: «Зачем?» Этот порывистый и почти исступленный поцелуй потряс все ее существо, взбудоражил все чувства. Ей хотелось сейчас, чтобы он продолжался и дальше… Впервые со времени ухаживаний Бена ей безумно захотелось мужского тепла, захотелось принадлежать… Кому? Этому типу? «Да, именно ему, – ответил внутренний голос, – И никому другому!» – Пусти меня! – взмолилась она, и в глазах ее сверкнули слезы. – Пусти! Ну пожалуйста! Мне надоело играть в эту игру.
– А почему ты решила, что это игра? По щеке Дорис скатилась слеза:
– Это нечестно – пользоваться своей силой.
– А чем я должен пользоваться – своей слабостью? Но это женская привилегия.
– Вернемся в зал, а?
– Ты уверена, что хочешь этого? – нахмурился Рикардо.
– Мы уже давно отсутствуем. Пойдут разговоры, подумают, что мы здесь невесть чем занимаемся.
– Ты выглядишь такой недоступной. Одного взгляда на тебя хватит, чтобы они устыдились своих предположений, – с усмешкой заметил он, галантно подавая руку.
Остаток вечера они свободно переходили от одной группы гостей к другой, вели непринужденную светскую беседу, смеялись и никому в голову не могло прийти, что Дорис пребывает в полном смятении чувств.
Интересно, подумала она мрачно, все эти люди выглядят такими цветущими и благополучными. Неужели все это лишь видимость? Все эти улыбки, преувеличенно горячий интерес к собеседнику? Быть может, кого-то ждет утром финансовый крах, кого-то бросает муж или любовница, а они из кожи лезут вон, чтобы поддержать реноме счастливчика и оптимиста.
Когда они возвращались обратно, Рикардо включил стереосистему, так что можно было немного помолчать. Но когда они вышли из машины, он поймал ее в объятия и поцеловал.
Потерплю. Скорее отстанет, подумала Дорис, но когда поцелуй стал слишком уж затяжным, она спохватилась и попыталась вырваться. Когда это не получилось, обеими руками она толкнула Рикардо в грудь.
– Ну пожалуйста! – еле слышно прошипела она.
– Ты приглашаешь меня к себе?
– Нет… Ни в коем случае… – Устало сказала она, прижав ладони к вискам.
– Хорошо! Только не забудь: завтра вечером у нас ужин, – ответил он, садясь за руль.
Дорис вздрогнула: опять какой-то званый вечер?
– А если у меня другие планы?
– Придется отменить, – безжалостно ответил он.
– А если я не хочу отменять? – все еще пыталась она сопротивляться.
– Все равно отмени. Я приеду в семь.
– Ты когда-нибудь заранее ставишь своих партнерш в известность о своих планах?
Лицо Рикардо расплылось в ухмылке.
– Они во всем угождали мне – и имели на то основание.
Намек был совершенно прозрачный, и Дорис не знала, куда спрятать взгляд.
– Конечно, – мстительно сказала она. – Ты богат, гоняешь на дорогом автомобиле, шикарно одеваешься, да к тому же красив как падший ангел. Но поверь: ты можешь быть лысым, уродливым, неряшливо одетым и старым, и эти же самые женщины будут снова и снова тебе угождать… Вернее, твоему тугому кошельку.
Рикардо задумчиво почесал затылок.
– Если это комплимент, то он в равной степени относится и к тебе, – точнее, к твоему кошельку и кошельку твоего отца.
Дорис промолчала. Она снова оказалась в нокауте.
– Что-то мы сегодня чересчур много шумим, – с деланным смехом произнесла она.
– Наоборот, мы сегодня деловые, как никогда. Мы уже выяснили, что не гоняемся за чужими кошельками, остается лишь выяснить – а чего же мы, собственно, хотим… Спокойной ночи, дорогая. Я посижу в машине и уеду, как только у тебя в окне загорится свет.
– Спокойной ночи! – злобно пробормотала Дорис, зажигая свет в квартире и без сил падая на диван. Интересно, если она согласится лечь с ним в постель, каков он… Нет! Об этом лучше не думать. Черт бы тебя побрал, синьор Феррери! – проведя кончиком языка по опухшим губам, подумала она. Чтоб тебе провалиться!
– Опаздываешь, – язвительно сказала Дорис, открывая Рикардо дверь.
Тот небрежно бросил взгляд на циферблат золотых наручных часов «Ролекс».
– Всего-то на семь минут. Надеюсь, это не криминал?
Дорис сама оделась всего лишь две минуты назад, но Рикардо об этом, разумеется, не сказала.
– Я умираю от голода, – капризно объявила она, и это было чистейшей правдой. – И вообще я злая, как черт.
– Что, тяжелый день был?
– Пересказать его по минутам? – с иронией поинтересовалась она.
– Если не затруднит.
Вспомнив все передряги этого бестолкового, хаотического дня, Дорис состроила гримасу.
– Во-первых, утром я проколола шину и вынуждена была собственноручно менять колесо. В результате я опоздала к Жискару и сбила его график, это во-вторых. И дальше все шло так же вкривь и вкось. Одежда оказалась не того размера, Жискар пришел в ярость, разорался, Моника огрызнулась, и дошло чуть ли не до рукопашной. – Дорис тяжко вздохнула. – Я уже не успевала на ленч, а по дороге в школу манекенщиц обнаружила, что шина на колесе, которое я поставила утром, сдулась, а значит, до центра надо добираться на такси. Опоздать в школу манекенщиц – просто немыслимо, но еще более немыслимо поймать в промежутке между пятью и шестью вечера свободное такси. Погоди, куда ты меня везешь на сей раз?
– К себе в гости.
– А ужин?
– Ты забыла, что перед тобой дипломированный шеф-повар?
Дорис подавила вздох. Она предпочла бы ресторан, но боялась, что он сочтет ее трусихой.
– Так ты сегодня весь день провел на кухне? – поинтересовалась она, наблюдая, как машина Рикардо въезжает в свободный ряд на автостоянке возле впечатляющего высотного здания. – А я думала, ты как нормальный трудоголик, не вылазишь из офиса и колдуешь с курсами акций.
– У меня три офиса, и один из них оборудован прямо на дому. При сегодняшних средствах коммуникации дела можно решать не выходя из дома. Постучал по клавишам и стал богаче на миллион. – Он помог ей выйти из машины и захлопнул дверцу. – Рестораном у меня заведуют настоящие знатоки своего дела, и я приглядываю за ним, лишь когда есть время и настроение. Что касается дня, проведенного на кухне, то приготовить ужин на две персоны – для профессионала труд невеликий.
Квартира Рикардо располагалась на верхнем этаже сорокаэтажного небоскреба и поражала своим великолепием. Отделка комнат была выдержана в бежевых, кремовых, коричневых и голубых тонах, мягкая мебель – в шоколадно-коричневых чехлах, а стены украшены яркими и, судя по всему, очень ценными панно. – Чувствуй себя как дома, – небрежно бросил ей Рикардо, сразу направляясь к бару. – Смешать тебе коктейль?
Дорис подумала, что к ужину наверняка тоже будет вино и вообще с этим типом надо держать ухо востро: как бы он ее не подпоил.
– Лучше минеральную, – сказала она.
– Так безопаснее? – с понимающей улыбкой спросил Рикардо.
Глаза их встретились, и Дорис с вызовом ответила:
– Ас какой стати я должна тебе доверять?
– Итак, будем держать круговую оборону, – иронически констатировал Рикардо. – Ты будешь чувствовать себя свободнее, если я дам тебе гарантии неприкосновенности?
Пожалел волк козу, усмехнулась про себя Дорис. Речь уже пошла о гарантиях. Держи ухо востро, девочка!
– Ты хочешь сказать, что мы наконец-то можем побыть самими собой, то есть посторонними друг другу людьми? – невинно спросила она.
– Понимай это как угодно, – сухо отозвался Рикардо, и в голосе его проскользнула досада.
Дорис воспитывалась в лучших частных пансионах, где ее учили быть спокойной и воздержанной. И тем не менее в обществе Рикардо Феррери она либо бросалась в ярость, либо комплексовала, как девочка-подросток. Вот и сейчас она абсолютно не знала о чем говорить.
– Расскажи что-нибудь о себе, – сказал вдруг Рикардо, передавая ей бокал с водой.
– Всю историю жизни от рождения до сегодняшнего вечера? – насмешливо спросила Дорис. – Про бегство от первого мужа тоже рассказать?
– Твой бывший супруг мне совсем не интересен, – сухо ответил Рикардо, и глаза его зловеще блеснули. У Дорис холодок пробежал по спине. В темно-синем костюме, в белоснежной рубашке с шелковым галстуком цвета морской волны Рикардо выглядел как процветающий коммерсант из рекламного ролика – уверенный в себе, хищно грациозный, весь преисполненный ощущения собственной силы. И весьма, весьма опасный. – Куда интересней узнать, что заставило тебя стать манекенщицей, – продолжил он.
– Случай, – беспечно пожала плечами Дорис. – Три года назад, сразу после того, как я вернулась в Австралию, мы с подругой пришли на показ мод в универсальный магазин, владелицей которого была мать другой нашей подружки. Одна из манекенщиц заболела, а у меня, как выяснилось, оказался тот же рост и размер. Не успела я опомниться, как на меня надели какой– то немыслимый наряд и вытолкнули на подиум. И я вдруг поняла, что именно для этого рождена.
– Да и гонорары, видимо, у тебя неплохие.
– Важнее, что мне эта работа нравится, – сказала Дорис. – Ну а тогда меня сразу же уговорили принять участие в показе мод, который состоялся через два дня, а там меня увидел Жискар и восторженно сообщил, что якобы я всем своим существом чувствую зрителя. Чуть позже я стала посещать частную школу манекенщиц, а остальное, как говорится, вопрос техники.
– А тебе не приходило в голову стать модельером?
– Нет. Модельер – тот же художник. Для этого нужно иметь призвание. А вот что мне нравится, так это подбор аксессуаров. Это целое искусство – подобрать обувь, пояс, шарфик к платью или костюму. – Дорис вошла во вкус и говорила без умолку. – Я уже не говорю про драгоценности, прическу, макияж. От точного выбора зависит успех всей композиции. Я часто высказываю свои предложения, и Жискар ценит мое мнение очень высоко.
– Выходит, красота – заложница аксессуаров?
– Женская красота – вещь загадочная, – ответила Дорис. – Она в сиянии кожи, в улыбке, в блеске глаз. А если внутри пустота и неуважение к себе и окружающим, как ни приукрашивайся – ничего, кроме жеманства, в ней не увидят. При некотором внимании к себе возраст, сложение, рост не играют роли и не помешают произвести нужное впечатление.
– Произвести впечатление? Для чего? Чтобы лучше продать себя на рынке жизни?
– А почему бы и нет? Разве не того же самого добивается мужчина, надевая изысканный костюм? – Она критически осмотрела костюм Рикардо. – Судя по покрою, это работа Дориана Сислея, лучшего австралийского модельера. А туфли – туфли ручной работы – то ли из Испании, то ли из Италии.
Рикардо широко улыбнулся.
– Выходит, я тоже играю?
– Несомненно.
– Кого же?
– Респектабельного финансиста и в то же время лихого парня, способного на самые экстравагантные выходки.
А что можно сказать о самом Рикардо Феррери – не бизнесмене, а человеке?
Дорис почувствовала, что они ступают на скользкую дорожку.
– В нем жесткая, граничащая с жестокостью целеустремленность странным образом сочетается с деликатностью и отзывчивостью.
– Какая проницательность! – довольно усмехнулся Рикардо. – Но не перейти ли нам к главной цели вечера – ужину? Кто-то из нас умирал с голоду.
В упоминании о цели вечера было что-то двусмысленное, но Дорис действительно слишком хотела есть, поэтому не стала спорить.
На первое был подан суп с божественным ароматом лука и томатов – не блюдо, а амброзия; далее шли отборнейшие креветки в соевом соусе с гарниром из риса и овощей, а затем уже главное блюдо – фазан в винном соусе. Порции были соблазнительно маленькие, и Дорис съела все без остатка. Еще было вино – прозрачное и терпкое белое, а на десерт – фруктовое желе со взбитыми сливками.
– Это был не ужин, а верх совершенства! – воскликнула Дорис, откидываясь на спинку кресла. Она была сыта, как никогда в жизни.
– Спасибо, я старался, – скромно ответил Рикардо.
– Видимо, для себя ты так не готовишь? Кстати, наверное, ты вообще не ужинаешь дома – всегда в какой-нибудь компании.
– Дома я действительно ем весьма редко, – лениво отозвался Рикардо. – По негласному обычаю раз в неделю я ужинаю у мамы, потом частенько бываю у Сильвии с Габриэлем. Об официальных ужинах и дружеских вечеринках я вообще не говорю.
– Между прочим, мне очень понравилась жена твоего брата – Сильвия, – призналась Дорис.
– Редкой красоты женщина, – восторженно подтвердил Рикардо. – Искренняя, заботливая, с чудесным характером.
Глаза Дорис ревниво блеснули. Рикардо подметил это и улыбнулся.
– Не выпить ли нам кофе?
– Не возражаю. Только сперва уберем со стола посуду и вымоем ее. Если, конечно, – Дорис искоса взглянула на него, – если, конечно, ты не против появления женщины на твоей кухне. Кстати, как тебя угораздило избрать специальность повара? – спросила Дорис уже на кухне, где они вдвоем мыли посуду.
– Мой дед переселился из Италии сразу же после второй мировой войны. В Палермо он владел тремя ресторанами, по этой части он пошел и здесь. Мой отец, а потом и мы с братом по мере сил помогали: были официантами, мойщиками посуды, уборщиками, работали все свободное время и когда учились в школе, и в университете. Я получил диплом магистра экономики, а вскоре после этого папа скончался. А дед умер за пять лет до этого. Потом несколько лет мне приходилось днем сидеть в офисе, а вечерами работать в ресторане. Причем в качестве управляющего. Теперь это заведение лишь маленькая часть нашей империи, и мы его держим исключительно ради мамы – для нее это память об отце.
– Она наверняка гордится вами.
– А мы – ею. Мы вообще очень дружная семья.
Рикардо занялся кофе, а Дорис завороженно смотрела, как он ставит чашечки на блюдца, насыпает сахар, добавляет ликер и сливки. Руки у него были крупными, мускулистыми, а движения – аккуратными и хирургически точными.
– Мне скоро уходить, – сообщила Дорис, когда они, вернувшись в гостиную, пили кофе.
– К чему такая спешка?
– Сон профессиональной манекенщицы – семь часов, не меньше, – отшутилась она.
– Тогда давай составим планы на следующую неделю, – сказал Рикардо. – Для этого, собственно, я и пригласил тебя к себе домой. На публике ты обожаешь спорить, выдвигать контраргументы…
– И не спорю я вовсе, – запротестовала Дорис, но тут же рассмеялась: – Ну, разве что иногда.
– Иногда – это всегда, когда я нахожусь рядом?
Дорис искоса взглянула на него.
– То, что я участвую в этом спектакле, вовсе не означает, что он мне по душе.
– Я тебе настолько неприятен? – быстро спросил он.
Дорис вдруг ощутила себя совершенно незащищенной – как улитка, выбравшаяся из своего домика.
– Да нет, – честно призналась она.
– Значит, ты меня боишься?
Сказать «нет» было бы неправдой – или чистой правдой. Даже сегодня вечером, когда его общество впервые казалось ей и приятным и легким, ее не покидало чувство опасности. И все же главной виновницей всех их предыдущих стычек была она – это следовало признать.
– Скорее ощущаю какую-то неуверенность в твоем присутствии, – медленно ответила она. Лицо Рикардо оставалось непроницаемым. – Ты начал говорить о графике наших с тобою встреч на неделю, – напомнила она, переводя разговор в прежнее русло.
– Перед Рождеством все мы обычно наносим традиционные визиты вежливости, – охотно подхватил тему Рикардо. – Полагаю, мы сможем вместе побывать в доме кого-нибудь из моих друзей. Далее, Сильвия и Габриэль организуют благотворительный вечер в пользу детей-инвалидов. Предполагается, что это будет главным мероприятием рождественского сезона.
– Боже! – спохватилась Дорис. – Совсем забыла! В четверг утром я вылетаю на Золотой Берег – там у меня фотосъемки по договору с рекламным агентством «Бофор». А первого января – съемки в Сиднее.
Рикардо помрачнел.
– Много времени они займут? Дорис неуверенно пожала плечами.
– По одному дню, я думаю.
– Есть у тебя помимо этого какие-то обязательные визиты?
– На сочельник мы всегда собирались в семейном кругу, – сказала она, и сердце у нее защемило при мысли, что отец на этот раз будет в больнице. – А сегодня я проведу остаток вечера наедине с книгой или посмотрю телевизор.
– Неужели тебе не приходит в голову более приятный и интересный вариант?..– насмешливо спросил Рикардо.
Дорис вдруг покраснела. С чего бы это? – подумала она.
– Пока что нет, – уклончиво ответила она и поднялась из кресла. – Я вызову такси.
Возникла неловкая пауза. Дорис занервничала.
– Ты даже не допила кофе, – мягко заметил Рикардо.
От его голоса по телу Дорис пробежал томительный жар, и она вдруг не на шутку испугалась своих ощущений.
– Так могу я воспользоваться телефоном? – с притворной небрежностью спросила она. – Мне в самом деле пора возвращаться.
– Не надо такси – я отвезу тебя сам. Вот только допью кофе и отвезу.
Дорис трясущимися руками взяла чашечку с блюдцем и маленькими глотками допила кофе. В холле он положил вдруг ладонь на ее плечо, и Дорис чуть не задохнулась от волнения.
– Идем? – хриплым голосом спросил ее Рикардо.
– Да! – выдохнула она.
Всю дорогу домой Дорис упорно молчала. Но расстаться, не поблагодарив за прием, было бы слишком невежливо, и, выйдя из машины, она облизала пересохшие губы:
– Спасибо за приятный вечер.
– Ты искренне говоришь?
Дорис помедлила, неуверенна улыбнулась и кивнула. Потом торопливо, не оглядываясь, взбежала по ступенькам к двери дома. Конечно: он снова будет дежурить и ждать, пока в окне ее квартиры загорится свет. Потом сядет в машину и уедет.
А ей опять не спать всю ночь…
Два дня Дорис старалась как можно меньше бывать на виду: лишь обговорила с Жискаром детали предстоящих съемок на Золотом Берегу да зашла на ленч к Теодору. Она покупала подарки к Рождеству, нежилась на солнце возле открытого платного бассейна, доводя загар до требуемой кондиции. Два вечера подряд ей удавалось под тем или иным предлогом отделаться от свиданий с Феррери, но на третий вечер он позвонил ей в дверь.
– Ты уже поужинала? – поинтересовался он, проходя в гостиную.
– Нет. И вообще мне хотелось сегодня провести вечер в одиночестве, – с плохо скрытым раздражением в голосе заметила она.
Брови Рикардо насмешливо и недоверчиво взлетели вверх.
– Неужели ты не отдохнула за два предыдущих вечера?
Дорис обреченно вздохнула.
– Как я понимаю, нам снова придется выйти на публику? – спросила она.
– Боже, сколько грусти в твоем голосе. В таком случае я, пожалуй, предложу тебе самой выбрать программу сегодняшнего выхода.
– А ты не рискуешь? – Глаза Дорис озорно заблестели. – Мало ли куда я могу тебя завести?
– Маленькая месть?
– Хоть бы и так. – Поджав губы, Дорис критически оглядела стоящего перед нею элегантного мужчину. – Никуда не годится! Тебе придется переодеться. Туда, куда мы поедем, без джинсов и кроссовок лучше не соваться.
– А билеты у тебя есть?
– Не волнуйся, – усмехнулась Дорис. – Жискар год назад состряпал исключительно удачную серию рекламных снимков для одного из самых крупных в городе агентств. С тех пор они постоянно презентуют ему с пяток билетов на самые популярные зрелищные мероприятия, проводимые в городе. Думаю, что это будет достойный ответ на «Мадам Баттерфляй»!
– Ладно. Мне, как я понял, придется заехать домой. Заодно поужинаем.
– Я думаю, обойдемся парой гамбургеров и стаканом коки. – Лицо Рикардо вытянулось, и Дорис усмехнулась: – Не бойся, миллионы людей едят эту пищу каждый день, и никто из них, насколько я знаю, от нее не умер. Полагаю, твой пищеварительный тракт перенесет один раз подобный эксперимент над собой.
– Куда же мы все-таки едем?
– На рок-концерт.
– Боже, мои бедные барабанные перепонки!
– Во-первых, – парировала Дорис, – расстройство слуха для шеф-повара не самая большая трагедия в жизни. Во-вторых, я частенько бываю на таких концертах и до сих пор не оглохла. Бар вон в том углу. Можешь смешать себе коктейль, а я пока переоденусь.
Через десять минут она предстала перед ним в джинсовой мини-юбке, белой футболке и белых же кроссовках.
– Сегодня вечером у меня будет культурный заворот кишок, – растерянно пробормотал Рикардо.
В рекордно короткое время зеленый «феррари» преодолел расстояние между Олимпик-Пойнт и квартирой Рикардо. Дорис включила телевизор и рассеянно смотрела новости, пока он на скорую руку переодевался.
– Ого! – вырвалось у нее, когда Рикардо вырос в проеме двери. – Вот теперь ты похож на цивильного человека.
По большому счету в нем и сейчас, несмотря на джинсы и спортивного покроя рубашку, было что-то чересчур щегольское, несвойственное молодежной тусовке, но исходящие от него сила и уверенность делали его жутко сексуальным и заставляли забыть об одежде.
– Я вполне успел бы за пять минут поджарить стейк и приготовить отменный салат…
– Гамбургеры! – неумолимо напомнила Дорис и двинулась к двери.
– Но это же такая гадость!
– Согласно последним исследованиям, эта «гадость», вопреки общепринятому мнению, не такая уж и гадкая. Я, например, всегда отдавала должное высокой питательной ценности этой пищи. – Дорис весело наморщила носик. – Только не надо так переживать! Пока живешь, надо радоваться жизни!
Рок-концерт проводился на Олимпийском стадионе. Звук был мощный и чистый; казалось, музыканты извлекли все мыслимое и немыслимое из своей суперсовременной аппаратуры. Дорис заразилась общим оптимизмом и к концу первого отделения вскочила со скамейки и стоя пела и хлопала в ладоши вместе с остальной молодежью.
– Браво, браво! – завопила она, когда один из известнейших вокалистов Австралии взял первые аккорды суперхита уходящего года. – Ты только послушай: он не поет – он же душу перед зрителем выворачивает наизнанку, он сам часть этой музыки!
Она повернулась в сторону Рикардо, ища у него поддержки, и пришла в замешательство: он сидел на скамейке и, казалось, смотрел на нее одну. Дорис судорожно облизала губы и на всякий случай пояснила:
– Сбор от концерта пойдет в пользу голодающих Африки.
– Не надо, не оправдывайся! – умоляюще поднял руки Рикардо. – Я ни о чем не жалею, потому что давно так не расслаблялся. Мне здесь жутко нравится, не меньше, чем тебе!