Страница:
* * *
Летчиков авиаполка полковника Ивана Поддубного разбудили раскаты орудийного грома. Земля под ногами пилотов качалась, как при землетрясении – шла артподготовка.– Началось, – сказал кто-то из летчиков. – Ну, братья-славяне, сейчас и наш черед наступит.
И точно: вскоре раздалась команда – командирам эскадрилий и звеньев собраться на КП![14]
– Скорее! Скорее!
– Ребята, всем – на стоянку эскадрильи! – скомандовал своим летчикам майор Волин, а сам побежал к штабному блиндажу, отличающемуся от таких же строений высокой радиомачтой.
Полковник Поддубный стоял возле огромной карты на стене и карандашом отмечал зоны ответственности истребительных эскадрилий своего полка.
– Товарищи офицеры, прошу вашего внимания. Рано утром гитлеровские войска начали массированное наступление на всем протяжении Орловско-Курского выступа. Атаке немецких танков и механизированных подразделений предшествовала серия авиационных ударов люфтваффе. Сейчас в воздухе уже идет крупномасштабное воздушное сражение. По данным радиоперехвата и постов воздушного наблюдения, к нашей зоне ответственности приближается большая группа немецких «пикировщиков» под прикрытием истребителей. Ни одна бомба не должна упасть на боевые порядки наших войск! Ни одна бомба! На перехват пойдет… эскадрилья майора Волина!
– Есть, товарищ полковник!
– Их сменит капитан Акимов со своей второй эскадрильей. Я лично поведу первую. Отметьте тактическую обстановку в своих планшетах. И еще одно – в воздухе не болтать! Эфир не засорять, там и так ни хрена не понятно, разноголосица одна… Взлет – по зеленой ракете. Задача ясна?
– Так точно, товарищ полковник! Разрешите выполнять?
– Бегом марш!
* * *
В небо вознеслась зеленая звезда, разделив время на «до» и «после». И тут же взревели моторы краснозвездных истребителей. Воздушные винты мели пыль взлетной полосы. Техники крайний раз осматривали хищные «кобры». Они прекрасно знали поговорку: «Не сядет самолет – сядет техник». А то и под трибунал…Парами «аэрокобры» поднимались в грозовое небо над Орловской землей.
– Я Леопард-1, всем «Пятнистым», прием. Первое и второе звено идем на высоте две тысячи. Третье звено «кобр» идет над нами с превышением восемьсот метров. Как поняли, прием?
– Вас понял, выполняю.
– Хлопцы, крутите головами во все стороны! Конец связи.
Майор Александр Волин покачал ручкой управления из стороны в сторону, осматривая воздушное пространство не только выше, но и ниже себя. Над линией фронта уже крутилась огненная карусель воздушного боя. Летчики по рации слышали обрывки яростных фраз – такое впечатление, что не летчики схлестнулись в небесной синеве, а богатыри с тевтонскими псами-рыцарями на поле брани! Ругань по-русски и по-немецки, сдавленный перегрузками рык, хрип. Вопли заживо сгорающих в своих машинах пилотов.
Волину это было привычно, над Сталинградом и Кубанью еще и не то бывало… А вот каково молодым…
– Ребята, соберитесь.
– Ясно.
– «Лаптежники» слева ниже! За облаками, прием.
Приближалась большая группа из двадцати немецких «пикировщиков» Ju-87D-5. Вокруг них, словно злобные, матерые шершни, вились «фокке-вульфы» FW-190A-6. Тяжелым машинам вообще-то больше пристало самим играть роль перехватчиков или штурмовать наземные цели, однако командование 8-го Воздушного флота люфтваффе на сей раз решило иначе.
– Первое звено – атакуем «лапотников», второе – «фоккеров». Главное – сбить ведущего группы немецкого бомбардировщика! Ведомый, прикрой – атакую.
Александр положил свою «Аэрокобру» на крыло, нацеливая острый нос истребителя на головной «Юнкерс-87». Было видно, что командир бомбардировщиков – матерый «эксперт». Весь самолет был разрисован змеями и колодами карт. А под кабиной был изображен стилизованный штурмовой знак пехоты: скрещенные штык-нож и граната на фоне немецкого шлема. Ну, ничего, сейчас мы посмотрим, кто чего стоит. Советский летчик взял ручку управления на себя. Неуклюжий силуэт с растопыренными неубирающимися стойками шасси и широкими крыльями с характерным изломом «обратная чайка» перечеркнуло перекрестье прицела. Подтянув нос истребителя, Волин вынес точку прицеливания и нажал на гашетки пушки и пулемета. Огненные плети разрубили на куски фюзеляж и крылья ведущего бомбардировочной группы противника. Закоптив небо грязно-черными ошметками дыма, «лапотник», разваливаясь, рухнул в свое последнее пике.
А рядом ударил по еще одному «пикировщику» Олег Погорелов. Его огненные трассы разнесли хвостовое оперение «Юнкерса-87», после чего тот закрутился в штопоре.
– Ведомый, прием. Выходим из атаки разворотом с набором высоты.
– Понял, командир.
Пара «аэрокобр» вышла из атаки и снова обрушилась уже на замыкающее звено «юнкерсов». Немецкие пикирующие бомбардировщики, потеряв командира, начали в панике метаться по небу, сбрасывая бомбы на свою же пехоту и танки. До наших позиций стервятники Геринга так и не дошли.
Пожалуй, не было у гитлеровцев самолета, который бы так люто ненавидели советские люди, как «Юнкерс-87». И за три года беспощадной войны эта ненависть только усилилась. Первые, самые страшные дни войны – пылающее лето сорок первого… Черные кресты в контрастной белой окантовке на широких крыльях с характерным изломом. Вынимающий душу вой сирен, грохот и фонтаны разрывов бомб. Безжалостные пулеметные очереди – на бреющем, по женщинам и детям, по колоннам беззащитных беженцев.
И теперь «сталинские соколы» рвали на куски проклятых «лаптежников»!
Пройдя сквозь строй немецких пикировщиков и свалив еще троих, командир с напарником по широкой спирали стали набирать высоту. Майор Волин, ведя бой, не забывал наблюдать за своими подчиненными. Пока ребята справлялись.
Уходи на вираж! Второе звено сковало истребители прикрытия. Массивные «фокке-вульфы-190», хоть и имели на борту внушительную батарею из шести огневых точек, существенно проигрывали в маневренности и возможности быстро набирать скорость.
Советские летчики считали «Аэрокобру» маневренным истребителем, не уступавшим противнику ни на вертикалях, ни в горизонте. Оценка разительно отличается от оценки американских летчиков. Дело в том, что американцам не нравилось поведение «Аэрокобры» прежде всего на больших высотах, в то время как у нас на фронте большинство воздушных боев велось у земли или на средних высотах. Хорошая аэродинамика, «зализанные формы» истребителя P-39 в сочетании с мощным двигателем «Аллисон» V-1710 делали «Кобру» неотразимым противником, особенно в умелых руках советских асов.
Что и доказывали сейчас молодые лейтенанты. Это были уже не те «скороспелые» лейтенанты «образца 1941года». Немало их устремилось в свое последнее пике в неполных девятнадцать лет, или – на таран! Вечная им память… Но их смерти не были напрасны! Они выиграли драгоценное время для подготовки воздушных бойцов. Да и сами молоденькие лейтенанты, из тех кто выжил, с ранней сединой на висках, сами учили молодых учлетов.
А сейчас получилось уже все наоборот! Наши лейтенанты после окончания училищ шли в запасные авиаполки, где их «натаскивали» тактике воздушного боя опытные фронтовики, такие как майор Волин. Так что кое-что они умели.
А вот для FW-190 плохо было и то, что большинство летчиков, подготовленных для этого истребителя, остались на Западном фронте. Молодое пополнение люфтваффе даже под руководством опытных инструкторов не могло реализовать огромный боевой потенциал истребителя в полной мере. В результате самым грозным противником у наших летчиков считался все же «Мессершмитт-109», давно и более успешно освоенный пилотами противника, а не «фоккер».
Это лишний раз доказывает простую истину: даже посредственный самолет с хорошим летчиком в кабине одержит победу над мощным истребителем, которым управляет неопытный «желторотик». Однако это не значит, что для «орлят» майора Волина бой был легким. Одна из «аэрокобр» все же попала под огонь «Фокке-Вульфа-190». И немецкий пилот одним движением пальца доказал свое огневое преимущество. Шесть огненных трасс буквально перепилили несчастную «Кобру» пополам! Разрывные снаряды ударили по двигателю за кабиной и разнесли в клочья фюзеляж. В итоге пылающий обрубок самолета, кувыркаясь, падал к земле. Но молодой летчик не растерялся и рванул рычаг аварийного открытия кабины. «Автомобильная» дверь отлетела в сторону, а летчик рванул замок привязных ремней. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло!
Существенным недостатком истребителя P-39 являлись практически стопроцентные ранения пилота, покидавшего самолет с парашютом. Еще в самом начале американские летчики уже через несколько недель полетов на «кобрах» говорили о том, что покидание в воздухе самолета через дверцу автомобильного типа – это «рискованный бизнес». Также и множество советских летчиков пострадали при прыжках с парашютом из кабины «Аэрокобры» – стабилизатор самолета бил по телу прыгнувшего пилота. «Прелести» прыжка из «Аэрокобры» испытали даже такие асы, как Николай Искрин и Борис Глинка. Глинке стабилизатором перебило обе ноги, и он уже не смог вернуться к летной работе. Парашют для летчика «Аэрокобры» в буквальном смысле оставался последним шансом – самолет покидали в самом крайнем случае.
Но как раз в случае подбитого летчика – стабилизатора просто уже не было, он разлетелся на обломки! Так что покидание прошло нормально. Молодой летчик специально затянул прыжок, раскрыв купол парашюта почти что над самой землей. К счастью для него воздушный бой уже переместился на нашу территорию.
Майор Волин огляделся: строй «лаптежников» был рассеян и уничтожен. Уцелевшие после стремительных атак наших истребителей «юнкерсы-87» были вынуждены сбросить свой бомбовый груз на свою же пехоту и танки. «Фокке-вульфы-190» также ушли. Боевая задача была выполнена.
– Я Леопард-1, прием. Всем «Леопардам» – выходим из боя. Как поняли меня, прием?
– Вас понял, Леопард-1, выполняем.
Истребители легли на обратный курс.
На аэродроме их уже ждал заместитель комполка майор Иван Негода.
– Ну, как слетали?
– Нормально, боевое задание выполнено. На подходе перехватили группу «лапотников» под прикрытием «фокке-вульфов». Строй бомбардировщиков был рассеян, сбито пять «юнкерсов» и три «Фокке-Вульфа-190», – гимнастерка и волосы под шлемофоном у Александра Волина были мокрыми от пота. – Один самолет подбит, лейтенант Кугушев выбросился на парашюте.
– Да, пехотинцы ужа связались с нами. Он ногу повредил, но это несерьезно. А так никаких ранений.
– Ну, хорошо. А Батя где?
– Ушел с первой эскадрильей на задание. Саша, давай в штаб на инструктаж – сейчас техники подготовят истребители и снова пойдете на перехват гитлеровских бомбардировщиков. С КП авиации сообщили о приближении большой группы «хейнкелей-111».
* * *
Накал воздушных боев первого дня Курской дуги правдиво передают слова генерала Руденко:«Я много наблюдал воздушных боев, но такого упорства, такой стремительности, такого мужества наших авиаторов мне не приходилось видеть ранее».В качестве подтверждения мнения командующего можно остановиться на подвиге младшего лейтенанта Полякова из 54-го гвардейского истребительного авиаполка. В составе четверки «Як-1» он уже вечером 5 июля вылетел с аэродрома Фатеж для отражения налета противника в районе Понырей. В начале схватки два «Яка» были связаны истребителями сопровождения, а самолет командира группы старшего лейтенанта Калмыкова получил повреждения и вышел из боя.
Тогда Поляков атаковал группу «хейнкелей-111» самостоятельно.
Сблизившись с бомбардировщиком на дистанцию около двадцати метров, советский летчик открыл огонь. Но и ответная очередь воздушного стрелка оказалась меткой. Пули пробили бензобак и водяной радиатор машины Полякова, загорелась правая плоскость. Летчику обожгло лицо, он был ранен в правую руку. И тогда летчик решил таранить «Хейнкель»! Ударом винта и поврежденной плоскости «Яковлев» снес хвостовое оперение немецкого бомбардировщика. Младшего лейтенанта Полякова выбросило из горящих обломков истребителя. Окровавленный, но живой, советский летчик благополучно приземлился на парашюте на своей территории.
А «Хейнкель» из эскадры III/KG-53 упал в районе поселка Возы. Это была пятая победа летчика. За таран над Курской дугой Виталий Поляков впоследствии 2 сентября 1943 года был удостоен звания Героя Советского Союза.
* * *
Техники сноровисто готовят «аэрокобры» к вылету: заправляют крыльевые топливные баки, загружают в обширный носовой отсек вооружения патронные ленты к автоматической 37-миллиметровой пушке «Испано-Сюиза» и крупнокалиберным пулеметам «Кольт-Браунинг». Самолеты были осмотрены на предмет пробоин и повреждений – все было нормально. Об этом и доложил комэску старший аэродромной команды.– Так, хлопцы, со Стасом Кугушевым все нормально. Он ногу сломал, сейчас его на «полуторке» в наш медсанбат привезут. А сейчас двумя звеньями идем на перехват бомбардировщиков. В бою действовать решительно, но и осмотрительно, – напомнил майор Волин молодым летчикам. – На рожон не лезьте и от ведущего не отрывайтесь. По машинам!
– Есть, товарищ майор!
Через несколько минут два звена «аэрокобр» поднялось в воздух.
Восемь истребителей шли в строю пеленга над облаками на большой высоте. «Аэрокобры» наводились наземным командным пунктом по радио с помощью радиолокатора РУС-2 «Редут». Это позволяло очень быстро наводить на воздушные цели собственные силы истребителей.
– Внимание, Леопарды, прием, я – Поляна-2, – раздался в наушниках шлемофона майора Волина звонкий девичий голос оператора наземного пункта наведения. – Полсотни «хейнкелей-111» идет ниже вас встречным курсом под прикрытием двадцати «мессеров». «Лавочкины» из соседнего авиаполка связали боем истребители прикрытия. Ваша цель – бомбардировщики! Идут курсом сто восемьдесят градусов.
– Вас понял, Поляна-2, вступаю в бой! – ответил майор Волин, увеличивая обороты двигателя.
Истребители довернули на заданный курс. Вскоре майор Волин разглядел ниже на фоне облаков россыпь жирных черных точек. Рядом с ними огненные трассы рассекали облачный покров – это Ла-5ФН сковали боем «мессеры» прикрытия. В наушниках пилотов «аэрокобр» раздавались отголоски этого боя.
– Всем Леопардам, прием. Делай, как я!
Группа из восьми «аэрокобр» сейчас находилась примерно в восьмистах метрах над группой «хейнкелей» He-111H-6. Александр Волин отклонил ручку управления вправо, перевернув «Аэрокобру» кабиной вниз, а потом взял ручку управления на себя. Земля рванулась вперед, отрицательные перегрузки оторвали тело летчика от чашки сиденья, в которой был уложен парашют[15]. «Кобра» устремилась в пикирование. Чуть погодя Волин снова отклонил ручку управления, выведя истребитель снова «в горизонт». Земля и небо снова поменялись местами, и головная «Кобра» оказалась в пологом пикировании над строем «хейнкелей-111». Прямо перед собой Волин увидел увеличивающиеся на глазах немецкие двухмоторные бомбардировщики с черными крестами на крыльях. Летчик взял ручку на себя, и снова перегрузка навалилась свинцовой тяжестью. Но в прицеле уже маячит силуэт ведущего бомбардировщика.
Огонь! – палец давит на гашетку. Светящиеся трассы разбивают прозрачную кабину пилотов на сверкающие хрустальные осколки. Мощные 37-миллиметровые снаряды и крупнокалиберные 12,7-миллиметровые пули буквально изорвали в клочья плоть пилота и штурмана головного He-111H-6. Огромный, похожий на летающего кита бомбардировщик словно бы натолкнулся на невидимую стену. «Обезглавленный» самолет завалился на крыло.
Александр Волин продолжает стремительное орлиное пике, буквально пронзая строй тяжелых двухмоторных бомбардировщиков люфтваффе. Под таким углом воздушные стрелки немецких бомбовозов не могли вести по атакующим краснозвездным истребителям стрельбу из своих турельных пулеметов.
Вслед за «Аэрокоброй» комэска на строй «хейнкелей-111» обрушились и остальные семь краснозвездных истребителей. В пикировании летчики вели шквальный огонь по выбранным целям, они пронзали сомкнутый строй бомбардировщиков, и сразу несколько врагов, объятых пламенем, рухнули на изборожденную танковыми траками землю. Атака «сталинских соколов» была настолько стремительна, что уцелевшие немцы даже не успели воспользоваться парашютами.
– Крестам в нашем небе не место! Леопарды – второй заход!
Александр Волин взял ручку на себя, «переламывая» крутую траекторию истребителя, – стремительно приближающаяся земля, которая уже, что называется, била по глазам, послушно ушла назад, под крылья «Аэрокобры». Перегрузка застлала глаза летчика, но сквозь кровавую пелену он увидел в прицеле хвост замыкающего «Хейнкеля-111». Нижний кормовой стрелок в своей гондоле открыл заградительный огонь, но что он мог поделать со своим пулеметом винтовочного калибра против огневой мощи «Аэрокобры»? Verflu-chtische Flugjager! – Проклятый истребитель! Flugenschutze – воздушный стрелок вжал приклад в плечо и бил длинными очередями по мелькающему в прицеле остроносому силуэту. Но русский истребитель каким-то непостижимым образом уворачивался. Внезапно прямо в лицо стрелку ударили вспышки трассеров: ослепительное сияние сменилось багровой тьмой… Очередь крупнокалиберных пулеметов «Кобры» раздробил грудную клетку и череп немецкого стрелка, превратив всю верхнюю часть его туловища в кровавое месиво. А несколько разрывов 37-миллиметровых снарядов в «подбрюшье» переломили фюзеляж бомбардировщика пополам. Пылающие обломки закружились в воздухе.
– «Худые» выше, заходят со стороны солнца! – раздался в наушниках голос молодого летчика, лейтенанта Овечкина. Два «мессера» откололи его истребитель от напарника и теперь зажали его в «клещи». Но молодой пилот даже на краю гибели сумел предупредить своих товарищей. – Они сзади меня, заходят в хвост! Я не могу уйти от них, на помощь!
– Иду на помощь, Костя, держись!
– Не могу… – Молодой летчик маневрировал с большими перегрузками.
Но «мессеры» не отставали, а смертоносное кружево огненных трасс прошивало небо вокруг «Аэрокобры». Вот огненная плеть прошла совсем рядом. А следующая хлестнула по правой плоскости, словно когтями сдирая обшивку.
Но вот сверху на Bf-109G-6 спикировали две «аэрокобры», немецкие пилоты, не принимая боя, переворотом через крыло ушли на пикирование. «Сталинским соколам» остался только лишь дым от форсированных двигателей.
– Леопард-1, прием, это Кожедуб. Мои «лавочкины» идут вам на смену. Выходите из боя.
– Я Поляна-2, прием. Леопард-1, выходите из боя.
– Понял вас, выхожу из боя. Пятнистые – за мной! Уходим на аэродром.
«Аэрокобры» сделали круг и полетели домой.
* * *
В этот день Волину еще дважды приходилось поднимать своих «орлят». Воздушные бои над Курской дугой отличались особой ожесточенностью. Советские летчики демонстрировали не только героическую отвагу, но и тактическое мастерство. За три года боев русские воины закалились и приобрели бесценный опыт. Но и немецкие летчики не собирались отступать! Над Кубанью краснозвездные «ястребки» впервые переломили ход воздушного сражения, а над Орлом, Белгородом и Понырями советская авиация развивала тактические успехи в воздухе.В Сталинградской битве советские летчики-истребители дрались храбро и умело, но в небе соотношение немецких и наших самолетов в последние дни лета 1942 года было семь к одному. Но те, кто выжил в пылающем небе над Волгой, как бывший ас-штрафник Александр Волин, сейчас валили подрастерявших боевой дух «крылатых тевтонцев».
Штрафники… Они сражались в отдельной истребительной эскадрилье, подчиненной непосредственно 268-й истребительной авиадивизии 8-й Воздушной армии. Это подразделение было сформировано 18 сентября 1942 года. Командовал ею вначале майор Деркач. В небе Сталинграда все летчики были смертниками. Но воздушные лишенные наград и званий бойцы комэска штрафного авиаотряда майора Деркача рисковали еще больше, чем обычные, линейные пилоты. И это при том, что по выучке летчики-штрафники не уступали известным воздушным бойцам. Например, лейтенант Горанчук выполнил 250 боевых вылетов и был награжден орденом Красного Знамени. Но от усталости после боевых вылетов он разбил один за другим два самолета при посадке. За это опытный летчик и попал в штрафную эскадрилью. Таким же бывалым воздушным бойцом был и старшина Елисеев, выполнивший уже около сорока боевых вылетов до того, как стал штрафником. Старшина Бережко и старший сержант Горхивер совершили один 120, а другой – полторы сотни боевых вылетов. Однако они оба были обвинены в трусости и уклонении от боя. Обвинение тем более странное, что впоследствии они по несколько раз в день поднимались навстречу врагу и бесстрашно вели воздушный бой с превосходящими силами противника[16].
Ну что ж – тем хуже было гитлеровцам! Хваленые «эксперты» люфтваффе не досчитались многих своих пилотов после встречи с крылатыми штрафниками. Те обеспечили завоевателям осиновые кресты вместо железных!
Глава 7
Фронтовой треугольник
Александр Волин устало откинулся на бронезаголовник летного кресла, расстегнул летный шлем, потер горло, красное от впившихся в кожу ларингофонов. Раскрыл замок привязных ремней… За спиной и противопожарной бронеперегородкой потрескивал, остывая, мотор «Аэрокобры». За остеклением фонаря кабины медленно умирал день – выглянувшее из-за облаков закатное солнце окрасило небо в багровый цвет крови и огня. Будто боги продолжили яростные дела людей и лили там свою небесную кровь огненными мечами.
Но, как утверждает диалектический материализм – Бога нет. Хотя: «Кто войны не видал – тот Богу не молился»!..
Пять вылетов за день, восемь сбитых немецких самолетов, четверо молодых ребят из эскадрильи майора Волина заплатили своими жизнями за эти победы… Младший лейтенант Федор Кислов в районе железнодорожной станции Валуйки таранил «Хейнкель-111» – ценой своей жизни он не допустил, чтобы смертоносный бомбовый груз обрушился на стоящие под разгрузкой эшелоны… Еще трое – совсем молодые ребята – были сбиты «экспертами»-стервятниками. Жестокая статистика войны… Да вот только майору от этого не легче.
Волин выбрался из кабины, кивнул авиатехнику, тот помог ему снять парашют. Чуть в стороне от самолетов собрались летчики – курили, переговаривались вполголоса. Все так устали, что ни на обсуждение, ни на эмоции сил уже просто не осталось. Передав самолеты техникам, они все вместе пошли в столовую.
Ряды столов в просторном блиндаже, девушки-официантки из БАО[17] тихо снуют, расставляя тарелки с наваристым борщом, и отводят взгляд от пустующих мест за столом, пустых тарелок и стаканов с водкой, накрытых ломтями ржаного хлеба… Ели молча.
А майору Волину еще предстоит похоронки писать. В душе – пустота, выпил свои «наркомовские» сто граммов, и она сменилась горечью и злостью. Сколько же еще вот так отводить взгляд? А ты ведь командир, это ты не уберег!.. Не научил, не помог.
После ужина Александр пошел на командный пункт эскадрильи. «Ваш сын пал смертью храбрых в неравном бою с немецко-фашистскими оккупантами»… Сколько еще будет таких казенных слов на казенной бумаге?..
– Товарищ майор, вам письмо пришло! – это Нина, писарь. Поправила волосы, стянутые в тугой узел, сняла очки. – Возьмите, пожалуйста.
Волин осторожно взял аккуратный бумажный треугольник, глянул на адрес – и сердце замерло в груди. Весточка от Светы! Как она там, в эвакуации? Как ребенок, их еще не рожденный сын? Но удержался, спрятал проштемпелированный треугольник в нагрудный карман гимнастерки.
А сейчас…
– Нина, принесите мне, пожалуйста, личные дела младших лейтенантов Кислова и Тарасова и старшего лейтенанта Звягинцева.
– Есть. Сейчас принесу.
«Ваш сын пал смертью храбрых в неравном бою с немецко-фашистскими оккупантами»… Сухие, казенные слова ложатся ровными чернильными рядками на стандартный бланк. Мерцает огонек самодельной лампы, сделанной из снарядной гильзы. Поздно уже.
Но, как утверждает диалектический материализм – Бога нет. Хотя: «Кто войны не видал – тот Богу не молился»!..
Пять вылетов за день, восемь сбитых немецких самолетов, четверо молодых ребят из эскадрильи майора Волина заплатили своими жизнями за эти победы… Младший лейтенант Федор Кислов в районе железнодорожной станции Валуйки таранил «Хейнкель-111» – ценой своей жизни он не допустил, чтобы смертоносный бомбовый груз обрушился на стоящие под разгрузкой эшелоны… Еще трое – совсем молодые ребята – были сбиты «экспертами»-стервятниками. Жестокая статистика войны… Да вот только майору от этого не легче.
Волин выбрался из кабины, кивнул авиатехнику, тот помог ему снять парашют. Чуть в стороне от самолетов собрались летчики – курили, переговаривались вполголоса. Все так устали, что ни на обсуждение, ни на эмоции сил уже просто не осталось. Передав самолеты техникам, они все вместе пошли в столовую.
Ряды столов в просторном блиндаже, девушки-официантки из БАО[17] тихо снуют, расставляя тарелки с наваристым борщом, и отводят взгляд от пустующих мест за столом, пустых тарелок и стаканов с водкой, накрытых ломтями ржаного хлеба… Ели молча.
А майору Волину еще предстоит похоронки писать. В душе – пустота, выпил свои «наркомовские» сто граммов, и она сменилась горечью и злостью. Сколько же еще вот так отводить взгляд? А ты ведь командир, это ты не уберег!.. Не научил, не помог.
После ужина Александр пошел на командный пункт эскадрильи. «Ваш сын пал смертью храбрых в неравном бою с немецко-фашистскими оккупантами»… Сколько еще будет таких казенных слов на казенной бумаге?..
– Товарищ майор, вам письмо пришло! – это Нина, писарь. Поправила волосы, стянутые в тугой узел, сняла очки. – Возьмите, пожалуйста.
Волин осторожно взял аккуратный бумажный треугольник, глянул на адрес – и сердце замерло в груди. Весточка от Светы! Как она там, в эвакуации? Как ребенок, их еще не рожденный сын? Но удержался, спрятал проштемпелированный треугольник в нагрудный карман гимнастерки.
А сейчас…
– Нина, принесите мне, пожалуйста, личные дела младших лейтенантов Кислова и Тарасова и старшего лейтенанта Звягинцева.
– Есть. Сейчас принесу.
«Ваш сын пал смертью храбрых в неравном бою с немецко-фашистскими оккупантами»… Сухие, казенные слова ложатся ровными чернильными рядками на стандартный бланк. Мерцает огонек самодельной лампы, сделанной из снарядной гильзы. Поздно уже.
* * *
Окончив скорбную бюрократию, Волин достал треугольник письма от жены. Осторожно развернул тетрадный листок, пальцы едва заметно подрагивали.«Милый Саша, здравствуй! Хочу сказать тебе, что у меня все нормально. Добрались до Нижнего Тагила без приключений. Ты не представляешь, какой большой это город! Здесь делают танки, местные его так и называют – «Танкоград»! Прямо по улицам ходят паровозы и скрываются за высокими заводскими стенами…»Волин жадно глотал слова, написанные таким знакомым, любимым почерком. Он не знал, но догадывался, что жена просто не хочет его волновать. Но что же там было на самом деле?..