Гольман Иосиф. Не бойся, я рядом

   В итоге готовые блоки и плиты получались очень легкими и, что не менее для Сибири важно, с великолепными теплоизоляционными свойствами.
 
   Все это Парамонов и изложил в награжденной статье. И судя по оценке весьма профессионального жюри, изложил неплохо.
 
   Но еще больше порадовало Олега попадание в топ-лист его материала о георгинах. Откровенно говоря, в отличие от первой статейка никак не касалась тематики журнала – энергетики и экологии. А то, что слово «экология» все-таки было упомянуто, – являлось всего лишь маскировкой, то есть притягиванием материала в издание, как говорится, за уши. Что ж, Парамонов никогда и не говорил, что он святой. Зато всем уши прожужжал про встреченного им в Киеве селекционера цветов. Причем этот селекционер его интересовал куда больше, чем выведенные им феноменальные георгины. Опять-таки, не в ботаническом, а скорее в философском контексте.
 
   Но по порядку: Олег Сергеевич возвращался из командировки на печально известную Чернобыльскую АЭС. Он бывал на ней неоднократно, и до аварии, и после. Времена пошли уже (или, может, еще?) достаточно открытые, материала было много, интересного и – по опубликовании – многим полезного.
   Проезжая по Киеву, уже по пути в гостиницу, откуда – на поезд, Парамонов заметил, что на разделительных полосах городских трасс растут прикольные георгины. Мало того, что сами очень красивые, так еще и листья у растений были весьма нетривиальных расцветок – от темно-красных до фиолетовых. То есть когда сами цветы сойдут, кусты останутся вполне декоративными.
   Два часа ушло на поиски автора: дорожное ведомство – трест озеленения – Ботанический сад.
   И вот он уже в небольшой, насквозь пропахшей растениями комнатке. И угощают его чаем, причем не каким-нибудь там индийским или цейлонским, а здешним же, киевским, выращенным собственноручно.
   А напротив него сидит Глеб Борисович Синицын, немолодой уже человек, и спокойно рассказывает, как он эти самые георгины взрастил.
 
   И историю ту Парамонов по гроб жизни не забудет.
 
   – Первые-то, довольно удачные, растения я лет через пять уже получил, – рассказывал Синицын, помешивая в стакане киевский чай и угощая гостя старым, многолетней выдержки, вином. – Да вы пейте, не стесняйтесь, – потчевал он московского корреспондента крепковатым напитком. – Это ж как раз чернобыльского урожая.
   Гость поперхнулся, но ученый успокоил:
   – Радиации – нисколько: я ягоды собирал через четыре месяца после аварии, а период полураспада самого злобного изотопа йода – от которого больше всего люди и пострадали – пара недель. К тому же я на всякий случай дозиметром все проверил.
 
   Дозиметр успокоил, но вовсе не принятая, пусть и немалая, порция хмельного так впечатлила тогда Парамонова, а дальнейший неторопливый рассказ Глеба Борисовича.
 
   – Так вот, – продолжал Синицын. – Уже лет через восемь я имел первые клубни нового сорта: красивого, с декоративной «зеленью» и устойчивого к концентрированному автомобильному выхлопу. Точнее, не я имел, а они имелись.
   – А в чем разница? – не понял журналист.
   – Они имелись в земле. А выкопать их должен был наш лаборант.
   – И он их загубил?
   – В тот раз нет. Их украли в ночь перед изъятием на зиму. Не только их, конечно. Такое и раньше случалось, потом могло всплыть на пригородных садоводческих рынках. Я все обошел – не всплыли.
   – Ужас! – посочувствовал Парамонов.
   – Почему ужас? – не понял ботаник. – Часть работы. А работа – часть жизни. Чтобы восстановить результаты – промежуточные-то сорта остались – мне хватило трех лет.
   – Итого одиннадцать лет пахоты? – уточнил дотошный журналист.
   – Нет, побольше.
   – Как же – нет? – возмутился Парамонов. Он, хоть и выпил, но к восьми прибавить три был еще в состоянии.
   – Лаборант клубни на зиму выкопал, но выставил слишком низкую температуру в холодильнике. Нечаянно, – добавил Глеб Борисович, чтобы исключить обидные для лаборанта подозрения.
   – И… – ужаснулся журналист.
   – Еще два года, – вздохнул Синицын. – Так умаялся, что даже статью писать не стал. Так что теперь у этих георгинов много авторов, – беззлобно засмеялся он.
   – А вам не жалко, что слава достанется не только вам? – уважительно спросил Парамонов.
   – Я их вывел и ими целый город украсил, – спокойно сказал Синицын. – Какая мне еще нужна слава? К тому же те, кому надо, все и так правильно понимают. Вас же ко мне прислали, а не к другим «авторам»? – улыбнулся он.
 
   Парамонову очень запомнилась встреча с Синицыным. Так запомнилась, что теперь сильно хотелось познакомить с киевским ботаником все прогрессивное человечество.
   Петровский поначалу ставить материал не хотел, сочтя его непрофильным, каковым он и являлся.
   Но то ли Парамонов упросил, то ли и самого Петровского что-то задело в бесхитростном герое очерка, однако материал, пусть и не в ближайший номер, все же пошел. Разве что усилили экологическую составляющую, воткнув туда панегирики синицынским георгинам, озвученные городскими озеленителями.
   Вот, собственно, и вся история.
 
   Поздравить отличившегося журналиста постепенно подошли все сотрудники редакции. И Ольга Анатольевна – вот уж кто безоговорочно был рад его успеху. И Василий Иванович. И даже Серега Рахманин, с которым – пожалуй, единственным из всей редакции – у Парамонова были не самые теплые отношения.
 
   – А я тут тоже шедевр готовлю, – сказал Серега.
   – На какую тему? – из вежливости спросил Олег. Просто чтобы поддержать разговор; в создании Серегой журналистских шедевров – а тем более, в сложнейшем жанре «научпопа» – Парамонов искренне сомневался.
 
   – В рубрику «Экология души», – продолжал хвастаться Рахманин.
   – И о чем же шедевр? – Рубрика, как и все Серегино творчество, была, мягко говоря, безликая.
   – О самоубийцах! – гордо воскликнул Рахманин. – Представляешь, этой придури, оказывается, столько, что проблема стала всемирно актуальной. Причем в благополучных странах их даже больше, чем в нищих.
   «Это-то как раз понятно», – усмехнулся про себя поначалу вздрогнувший Парамонов.
   – Сам будешь рассуждать или к специалистам обратишься? – не удержался от подколки Олег.
   – Хотел сам сделать, но шеф бурчит. Заставляет идти к какому-то авторитету. Тот все знает, и про висельников, и про стрелков, и про самотравщиков. Хотя, на мой взгляд, дурь – она и есть дурь.
   – А что за авторитет? – машинально, но теперь уже не из вежливости, спросил Парамонов. Все же тема не могла оставить его равнодушным.
   – Некий… – Рахманин заглянул в шпаргалку. – Лазман Марк Вениаминович.
 
   У Парамонова перехватило дыхание.
   – Слушай, – хрипло сказал он, – отдай мне темку, а?
   – У тебя своих мало? – удивился тот. Но, увидев глаза Олега, сменил тон. Парамонов, как профессиональный телепат, ощутил мелькание цифр в рахманинском мозгу.
   – Я, вообще-то, шедевр собирался накатать, – сказал тот. – Не все ж тебе премии получать.
   – Отличный вариант, – признал Парамонов. – Я тебе – премию, ты мне – тему. Идет?
 
   Рахманин покрутил узкой головой, ища подвох. И не найдя, согласился:
   – Идет.

7

   Татьяна Ивановна уже зашла в квартиру, когда раздался телефонный звонок. Она инстинктивно схватилась за мобильный, однако по отсутствию характерной дрожи в черном электронном тельце поняла, что звонят по домашнему.
   «Черт, придется пройти в уличных туфлях!» – Логинова не любила беспорядок во всем, в том числе в домашнем хозяйстве.
 
   – Алло! – Она наконец сняла трубку.
   – Госпожа Логинова? – вежливо, даже, пожалуй, излишне вежливо (свойство хорошо вышколенных секретарш) спросил девичий голос.
   – Да, – подтвердила Татьяна.
   – С вами хотел поговорить Виктор Нефедович.
   – Какой Виктор Нефедович? – не поняла сразу Логинова.
   – Виктор Нефедович Бубнов. – Градус вежливости и здесь не был понижен, но Татьяна явственно уловила недоумение собеседницы: как, вы не знаете Виктора Нефедовича Бубнова?
   «Наверное, забыть этого человека, раз увидев, невозможно», – усмехнулась про себя Логинова.
   – Хорошо, соединяйте, – согласилась она.
 
   И тут же Бубнова вспомнила.
 
   Повод для общения был печальный, но обычный для логиновской профессии: совладелец бубновской компании умер в их больнице, в которую был доставлен на карете «Скорой помощи».
   Умер от алкогольной интоксикации. После смерти попал, понятное дело, в морг.
   И Виктор Нефедович попросил о мелкой услуге. Мол, раз смерть все равно признана некриминальной, напишите в справке про сердечную недостаточность. Так семье будет легче.
 
   Может, он и вправду заботился о семье усопшего. Хотя Логиновой тогда показалось, что он больше думал о реноме фирмы, имеющей массу зарубежных партнеров, не привыкших к российским реалиям.
 
   Логинова отказалась.
   Бубнов не понял.
 
   Просто не понял, что такую мелочь – тем более, в цене вопроса ограничений не было – могла намертво, наглухо, напрочь задробить какая-то серенькая врачиха.
 
   В итоге-то он свою справку получил. Но для осуществления такого, казалось бы, нехитрого замысла ему пришлось замутить настоящую многоходовую комбинацию.
   В профком поступила трехдневная теплоходная путевка, ею наградили действительно отличного работника Татьяну Ивановну Логинову. На время ее отсутствия был выпущен приказ о назначении заведующим патологоанатомическим отделением одного из ее врачей. Она бы сама назначила другого, но из-за трех дней, два из которых выпадали на выходные, не стала ввязываться в дискуссии.
 
   Вот как раз в оставшийся единственный рабочий день и была подписана искомая справка. Видно, в самом деле значимая для Бубнова, раз он включил в круг действующих лиц еще трех персонажей: работника министерства, главврача и парня, заместившего на день Логинову.
 
   Этого всего Татьяна Ивановна не знала, а то бы еще больше удивилась неожиданному звонку.
 
   – Татьяна Ивановна? – Голос у Бубнова густой, уверенный в себе.
   «Мужчина в самом расцвете сил», – вспомнила недобрая Логинова героя мультфильма, красавца с пропеллером на заднице. А вслух безразлично сказала:
   – Да, слушаю.
   – Вы произвели на меня впечатление, – искренне сказал Бубнов.
   – Спасибо.
   – Я навел о вас справки. Вы отличный специалист. И лечебную практику не бросили.
 
   Вот теперь удивил.
   О том, что она еще подрабатывает терапевтом – не столько из-за денег, сколько – чтобы нюх диагностический не терять, – знало совсем мало народу.
   – Больше ничего не узнали? – Татьяна и в самом деле уже не удивилась бы, сообщи ей Бубнов что-нибудь сокровенное из ее личной жизни.
   Хотя тут-то и ждал бы его прокол: не было у Логиновой личной жизни. По крайней мере, до сегодняшнего утра.
 
   Вспомнив сегодняшнее утро, докторша пришла в настоящее замешательство.
   Это даже Бубнов заметил.
 
   – Я вас напугал? – усмехнулся он.
   – Нет, – честно ответила Татьяна. – Не вы.
   – А кто же? Я всегда готов прийти на помощь.
   – Спасибо, но там не от кого защищаться. Сначала был несчастный больной… – Сама себя удивила: Логинова не смогла бы объяснить, зачем она столь щедро делится информацией с малознакомым человеком.
   – А что больной? Что-то требовал? – не унимался Бубнов.
   – Да. Чтоб я не мешала. Он себе в голову из ружья целился… – Она знала, что не должна ничего рассказывать о случившемся. В конце концов, здесь уже близко до границ святого – врачебной тайны. Но ничего не могла с собой поделать.
   – А разве это не его право? – спросил Виктор Нефедович.
   – Может, и его, – вяло согласилась Татьяна. – Только если не на моих глазах.
   – И чем все закончилось?
   – Это не важно, – взяла наконец себя в руки докторша. – Чем обязана? – Теперь она вновь становилась собой, то есть жестким и грубоватым медиком, для которого в этом мире уже нет особых загадок.
   – Пока ничем, – усмехнулся собеседник. – Хотя, может, будете. Я б вас на работу взял.
   – Меня? – удивилась, теперь уже по-настоящему, Логинова. – Почему меня? И в каком качестве?
   – Потому что вы негибкая и конфликтная, – откровенно заржал Бубнов.
   Даже Татьяна улыбнулась. Действительно смешно. И очень близко к истине.
   – А вам что, скучновато стало без оппозиции?
   – Вот, вы все сразу уловили! – восхитился Виктор Нефедович. – У меня тут проект начинается большой, миллионов на сто уе. Сеть косметологических клиник. Здания в городах мы покупаем готовые, а всю начинку будем устанавливать сами. Затем – наем персонала, покупка препаратов и каждодневная работа.
   – А что, вы там и морг предусмотрели?
   – Типун вам на язык, Татьяна Ивановна! – рассмеялся Бубнов.
   – А если нет, то как вы представляете мои функции?
   – Я вижу вас начальником контрольно-ревизионного департамента. Что покупают, где покупают. По каким ценам. Знаете, такие выборочные уколы. С учетом ваших личных качеств воровать будут гораздо меньше.
   – А вариант полного прекращения воровства вы даже не рассматриваете? – Почему-то это обстоятельство теперь рассмешило докторшу.
   – Не-а, – мгновенно откликнулся биг босс. – Крали, крадут и будут красть. Но при зорком глазе и хорошей плетке – гораздо меньше, чем могли бы.
   – Ладно. Буду знать, что я и глаз, и плетка одновременно.
   – А возможный оклад вас не интересует?
   – Пока нет, спасибо.
   – Плюс бесплатные услуги косметолога. Вы же очень красивая женщина, если руки приложить.
   – Ой, не надо прикладывать ко мне руки, мне и так хорошо.
   – Ладно, – смилостивился Бубнов. – И знаете, я ваше «нет» рассматриваю как «пока нет». Я обязательно буду вам время от времени звонить. А если у вас возникнут какие-то бизнес-идеи – обязательно звоните мне, мою визитную карточку вам завтра же доставят.
   – Спасибо, но, боюсь, вы зря тратите свое время. У меня никогда не возникнет никаких бизнес-идей.
   – Никогда не говорите «никогда», – оставил за собой последнее слово (а как же иначе?) Бубнов.
 
   Ну и ладно. Это ему нужно каждый день самоутверждаться. А Логиновой не нужно. Все, что ей сейчас надо, – это раздеться, принять душ и вытянуться на своей удобной кушетке.
   И заснуть.
 
   Татьяна Ивановна сильно бы удивилась, если б узнала, что через какое-то время все-таки позвонит Бубнову. И не с чем-нибудь – а с конкретной бизнес-идеей.
   Но ведь тем и интересна жизнь: мы планируем одно, а она преподносит нам совсем другое.
   И, кстати, не всегда хуже запланированного.

8

   Парамонов неожиданно для себя в редакции завис надолго.
   Сначала правил статью, которую Петровский уже подписал в номер.
   В связи с этим можно было бы и не править, но Олег тем и отличается от Сереги Рахманина, что его цель – максимально высококлассные материалы. В то время как главная цель Сереги – проскочить карающий меч (точнее, зеленую авторучку) главреда.
   Почему Петровский выбрал такой цвет для своего редакторского орудия – история умалчивает. Хотя злые языки утверждают: для сохранения остатков самообладания у автора выправленного текста. Ибо зеленый цвет успокаивает.
 
   Но, конечно, так говорили в основном новички. Старожилы же, типа Парамонова, давно знали волшебную силу этих зеленых чернил.
   Петровский сам писать не умел и не любил. А вот редактором был от Бога, мгновенно замечая то, что надо отсечь, и то – еще не написанное! – что надо добавить. Профи от журналистики – настоящие профи – и сами не прочь, по собственной воле, пропустить свои нетленные труды через зеленое сито такого вот правильного редактора.
 
   Собственно, поэтому Парамонов и задержался. Мало того, что он внес серьезную правку в материал, заметно его увеличил, так еще и отправил на второе чтение главредом. А тот был занят с какой-то престарелой посетительницей и долго не мог уделить внимания статье Олега.
 
   Статья опять-таки была, как говорится, на грани фола.
   Нет, в ней не было ничего политического или, не дай бог, эротического: эти темы в журналистском плане никогда не интересовали младшего редактора отдела науки Олега Сергеевича Парамонова.
   Проблема же была в том, что огромный материал, обильно снабженный отменного качества иллюстрациями – в командировку Олег ездил с редакционным фотографом, – был целиком посвящен… лошадям.
   И назывался соответственно: «Лошадиная сила».
   Журнал же их академический, пусть и научно-популярный, был нацелен, как уже говорилось, на проблемы энергетики и экологии.
 
   Петровский неосторожно согласился на заявленную на планерке тему, считая будущую статью, во-первых, небольшой, то есть почти заметкой, а во-вторых, развлекухой, тоже изданию необходимой, призванной разнообразить и облегчить их все-таки не «мурзилочное» чтиво.
   В итоге получил материалище в двадцать пять тысяч знаков, да еще с кучей слайдов. Навострил было свою зеленую ручку – но содержание оказалось таким свежим и интересным, что вычеркнуть удалось от силы три тысячи знаков. Да и те жалко.
 
   А что сделал неблагодарный автор? Дописал еще чуть не половину и требует печатать с продолжением, в двух номерах!
 
   – Ты что, думаешь, я здесь вечен? – строго спрашивал Лев Игоревич у Парамонова, после того как загадочная посетительница все-таки покинула главредовский кабинет. – Думаешь, на мою должность никто зуб не точит?
 
   Вообще-то, именно так Парамонов и думал.
   Даже в той же последовательности: во-первых, что Лев Игоревич Петровский – вечен. Дело в том, что двенадцать лет назад, когда Олег сюда пришел – а ему еще и тридцатки тогда не стукнуло, – главред был точно таким же пожилым человеком. Ни на йоту не изменился.
   И на фотографиях банкета, посвященного первому номеру журнала – а тому минуло больше четверти века, – он снова такой же! Так что скорее все-таки – вечен.
 
   Что касается зубов, точимых на должность Петровского, то, может, подобные психи и имелись, но, видно, уж очень ловко прятались.
   Более того, главред сам активно искал себе замов, способных в будущем его заменить. Но не очень-то преуспел на этом поприще.
   Того же Парамонова как уговаривал! Не уговорил…
 
   Не таким уж и счастьем была ныне должность главреда академического научно-популярного журнала.
   Розницы нет.
   Ставки для журналистов смешные.
   А главное – на глазах закатывалась эра расцвета русского «научпопа». Начался печальный процесс еще при советской власти, продолжился при посткоммунистическом капитализме.
   Тиражи журналов «припали» с миллионов до (в лучшем случае) десятков тысяч.
   Почти исчезла – естественным путем – старая когорта научно-популярных писателей. А новых не воспитали, уж больно трудоемок процесс подготовки. Ведь что такое хороший журналист научно-популярного издания? Это, как правило, человек с блестящим базовым образованием, любовью ко всему новому и с отличными не только литературными, но и пропедевтическими способностями. Короче, это товар штучный…
   Так что все обстояло очень и очень печально, здесь взгляды Петровского и Парамонова полностью совпадали.
 
   Потому что великий русский «научпоп» в эпоху своего расцвета решал сразу три важнейшие для страны задачи.
   Первая – прививал любовь к знаниям и помогал выбрать будущую профессию молодежи.
   Вторая – приобщал к вершинам науки и техники не слишком подготовленных в этом плане людей. Но ведь как раз именно они – не слишком подготовленные в науке и технике – принимают главные управленческие решения.
   И последнее обстоятельство, причем не по важности. Хороший «научпоп», то есть умный, понятный и увлекательный, – блестящее средство для междисциплинарного общения специалистов. Ведь ни один человек в зрелом возрасте не станет изучать толстые учебники, да еще не по прямой специальности. И никакие Википедии здесь не помогут, максимум – несколько снизят остроту проблемы.
 
   А тем временем главред перешел непосредственно к статье.
   – Ну как я могу отдать такую площадь под лошадей? – трагически вопрошал он, соответствующим образом воздевая к небу короткие ручки. – Вон, смотри, сколько лежит! Вот по атомной энергетике статья. Вот по солнечной. Вот целый цикл по термояду. Что мне прикажешь делать?
   – Напечатать «Лошадиную силу» целиком, – улыбнулся Парамонов. – И знаете почему?
   – Почему? – оживился главред. Он и в самом деле был «за», просто немножко нуждался в индульгенции.
   – Потому что это отличная статья. Много лучше, несравнимо лучше той скукоты, которой вы только что потрясали.
   – Тоже мне, Америку открыл, – разозлился Петровский. – Это же все кем писано? – махнул он на «правильные» материалы. – Инженеры. Академики. Серега Рахманин. Для них литература – не главное. Потому и скучно. А вот взял бы да и переписал за них, Олег Сергеевич! Это, между прочим, твоя прямая обязанность!
   – Мы же договорились, – укорил Олег. – Меня не интересует зарплата, а вы не заставляете меня переписывать за… – Он не договорил, за кем. Но выговориться все же было необходимо, поэтому Парамонов добавил: – Да у вашего Сереги Рахманина в голове мухи трахаются! И за ним переписывать?
   – Ой, ты не прав, Парамоша! – укоряюще сказал главред. – Ты помнишь, чей внук Серега? И чей сын? Да, дедушка старый. Да, может, чуточку косный. Но ты же знаешь, не будь его – не было бы и журнала. А кстати, как он тебе в свое время ставку пробил без опыта журналистского, уже забыл?
 
   Опять прав старик…
   Было такое дело.
   Чтобы искупить вину, Парамонов предложил сделку:
   – Ладно, Лев Игоревич, убедили. Давайте, я за публикацию моих «Лошадей» подготовлю материалы по термояду. Идет?
   – Вот это правильный подход! – обрадовался старик. – Вот это верно. То, что Серега принес, – печатать нельзя. Но ведь альтернативы термоядерной энергетике пока нет? Значит, новости надо отслеживать? Надо информировать общественность или не надо?
   – Надо, Лев Игоревич, надо! И я ее проинформирую. Кстати, я за Рахманина еще один материал сделаю, в рубрику «Экология души». Отработаю, короче, лошадок. Договорились?
   – Договорились, – согласился Петровский. – А тебя даже править не буду. А то опять потом вдвое увеличишь…
 
   Парамонов уже собрался покинуть кабинет, как Петровский его опять тормознул:
   – А знаешь, кто была эта дама? – заговорщицки зашептал он. – Ну, до твоего прихода?
   – Кто? – Олег и в самом деле был заинтригован.
   – Моя первая женщина! Я к ней за этим на третий этаж, в общагу, по водосточной трубе залез! Представляешь?
   – Представляю, – сказал Парамонов, хотя на самом деле не очень представлял старика Петровского, лезущего по водосточной трубе на третий этаж с целью вступить во внебрачное половое сношение.
   – Ничего ты не представляешь… – грустно улыбнулся главред. – Я ж за три дня до свидания сердце унять не мог, так стучало. А сейчас сидим мы с ней – две развалины.
   – Зато есть что вспомнить, – утешил его Олег. – Я вот ни разу по водосточной трубе…
   – Тебе жениться надо, – деловито сказал Петровский. – А то станешь как я – никто не позарится. Ты когда с женщиной последний раз был? – строго спросил он.
 
   Чудно, но на Петровского никто – кроме уж совсем конченых идиотов – не обижался. Уж слишком добр был старик.
   Потому, наверное, Парамонов «на автомате» и ответил:
   – Сегодня утром.
   – Вот почему ты опоздал? – радостно изумился Лев Игоревич. – А я думал, проспал. Тогда ладно, тогда хорошо. На свадьбу-то позовешь?
   – Если женюсь – позову. – Олег Сергеевич здорово смутился. Ведь в результате его утреннего «приключения» он вполне мог «пригласить» главреда на собственные похороны.
   – Ладно, иди.
 
   Короче, из издательского здания Парамонов выходил в неплохом настроении. Что для него – очень большая редкость.
 
   А рад он был за лошадок.
   Два дня в кайф прожил на конезаводе во Владимирской области. Там до сих пор сохранилось воспроизводство некогда знаменитых владимирских тяжеловозов.
   Вот кони так кони! Потомки «грузовых» шайров и клейдесдалей, выведенные в свое время в основном для армии, пушки таскать, они и сейчас поражали красотой и мощью.
   В отличие от других тяжеловозов, рыхлых и мясистых, это были высокие, статные – как правило, гнедые – лошади, пригодные даже к галопу и верховой езде. Правда, чтобы соответствовать такому коню, нужно, наверное, быть, по меньшей мере, закованным в доспехи средневековым рыцарем.
   Они с фотографом лично видели, как приехавший верхом, даже без седла, конюх поколдовал над связкой вожжей и в одно мгновенье выдернул из грязи прочно засевший там колесный трактор «Беларусь».
   – Молодец, Бампер, – сказал он и угостил своего богатырского коня сахаром.
   Впрочем, они уже знали, что для рекордсмена Бампера такие подвиги – семечки. Этот молодчага легко тащил по ровной поверхности телегу на пневматическом ходу с контрольным грузом… четырнадцать тонн!
 
   И еще много чего интересного было в статье. Вполне убедительно Олег доказывал, что за лошадьми – не только великое прошлое, но и немножечко будущего: приличная мощность даже при длительной отдаче, возможность эксплуатации на общедоступном биотопливе, весьма длительный ресурс – много больше, чем у лучших тракторов. В общем, есть еще ниши, где рабочая лошадь остается выгодным инструментом бизнеса.