Страница:
- Сейчас пойдут, - сказал он Егорову. - Приготовь гранаты.
Немцы снова пошли в атаку. Миша, уже вынув предохранительную чеку, вновь услышал дробь танкового пулемета.
- Диски, давай диски! - крикнул Луканов.
Под конец боя ствол пулемета раскалился от непрерывного огня.
К утру следующего дня Миша и Сережа подсчитали, что было отбито 19 атак. В двадцатую фашисты так и не пошли.
- А ты знал, что у нас сбита гусеница и мы не можем отойти? - спросил Мишу Луканов.
- Знал. Но я думал о том, что мы не можем пойти вперед...
Продолжал Миша свой боевой путь снова на танке командира бригады...
И вот теперь Миша Егоров, герой-танкист, перед моими глазами. И таких, как он, - смелых, отважных, умелых - было много. И все они готовы были идти в бой.
Командиры подразделений, политработники, сами экипажи ни в коем случае не хотели заменять какого-либо механика-водителя, так как были уверены в них, даже несмотря на то, что некоторые из них прибыли недавно и не имели достаточного опыта. Такое единство, сплоченность коллективов радовали, вызывали уверенность в успешном решении боевых задач.
С таким настроением мы вернулись во второй половине дня для доклада командующему. Можно было подумать, что генерал В. И. Баранов сделает нам замечание: мол, плохо работали, не знаете истинного положения на местах. Но нет. Он только и сказал:
- Я так и знал. Однако убедиться еще раз в этом надо было.
* * *
В 10 часов 40 минут 14 января 1944 года после продолжительной артиллерийской подготовки, гул которой мы отчетливо слышали, наши войска перешли в наступление с приморского плацдарма в районе южнее Ораниенбаума. Удар наносился в направлении Гостилицы, Ропша. Фронт был взломан на протяжении более 10 км. Оборона немцев не выдержала и в первый же день дала трещину на 4 км в глубину. Попытка противника восстановить положение не достигла цели.
Танкисты полковника А. 3. Оскотского вместе с войсками 2-й ударной армии буквально прогрызали оборону, создаваемую немцами с осени 1941 года. Всего здесь действовало 130 танков, из них 63 тяжелых. Командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант И. И. Федюнинский решил 152-ю танковую бригаду использовать для развития успеха. Она и вошла первой в город Ропшу.
Весь день 14 января нас держали под Пулково. Даже 15 января, когда войска Ленинградского фронта нанесли фашистам мощный удар из района Пулковских высот, танкисты все еще ожидали приказа. И только 18 января войска, наступавшие из района Пулково, сломив упорное сопротивление противника, вместе с танкистами начали успешно продвигаться к Красному Селу.
На рассвете колонны танков скрытно подтягивались для атаки. Слева Воронья Гора, сильный опорный пункт противника. Отсюда он в любую минуту мог обрушить на нас смерч огня. Кроме того, Красное Село расположено на высотках, и близлежащая местность была видна как на ладони. На месте бывшего Красного Села осталось несколько каменных домов, превращенных фашистами в крепости с пушками и пулеметами. Этот сильно укрепленный пункт надо было брать штурмом. И первыми должны были идти танкисты.
19 января после артиллерийской подготовки, которая длилась более двух часов, подразделения, наступавшие из района Пулково, подошли к Красному Селу. Танки, приняв боевой порядок, начали спускаться вниз, к железнодорожному полотну, преодолели его и пошли на Красное Село. Удар танкистов был сокрушительный. Потери, конечно, были, и немалые, но штурм удался.
Вечером 19 января из Красного Села по дорогам - на Ропшу и Кингисепп двигались две колонны наших танков. Кингисеппское шоссе, казалось, было свободно от противника, и командир бригады полковник В. Л. Проценко вел танки вперед, поддерживая хорошую скорость. Но у деревни Телези, на дороге, ведущей из Петергофа на Гатчину, танкисты заметили отходящую колонну вражеских войск. Комбриг, не теряя драгоценного времени, атаковал противника. Внезапный удар танкистов был столь ошеломляющий, что фашисты не успели опомниться. Противник был полностью разгромлен и уничтожен.
А через некоторое время в селе Русско-Высоцком танкисты соединились с нашими войсками, наступавшими от Ораниенбаума. Петергофско-стрельнинская группировка противника была окружена, а затем и уничтожена. В разгроме ее участвовали танкисты 1-й танковой бригады полковника В. И. Волкова, 30-й гвардейской танковой бригады полковника В. В. Хрустицкого, 152-й танковой бригады полковника А. 3. Оскотского, 220-й танковой бригады полковника В. Л. Проценко.
Помнится Петергоф в день освобождения. Город, созданный трудом и талантом русских людей, украшенный лучшими в мире скульпторами и архитекторами Лебданом, Растрелли, Козловским, Прокофьевым, Воронихиным, фашистские варвары превратили в руины. Летний дворец разрушен. Развален большой грот и львиный каскад. Похищены статуи Самсона и Нептуна. Исковеркана фонтанная аллея. Вырублены сотни вековых деревьев, мостики взорваны. Угнаны в Германию и замучены в лагерях смерти многие жители города. Никогда не забыть этой страшной картины. Сердце каждого нашего солдата наполнялось ненавистью к врагу.
Тяжелые бои проходили на всех направлениях. Танковая бригада В. Л. Проценко получила приказ прорваться к Гатчине. В районе города Пушкин фашисты оказали ожесточенное сопротивление. Из-за сильного артиллерийского огня у населенного пункта Романовка бригада вынуждена была остановиться. Пришлось подтягивать новые силы. Бригада понесла большие потери, но выполнила задачу.
Большие трудности испытывал танковый полк подполковника Борисова, вооруженный английскими тапками "Черчилль". Они заметно уступали советским тапкам. Слабая маневренность, уязвимость, пониженная проходимость затрудняли их боевое применение.
Тяжелые бои с превосходящими силами противника велись в районе Волосово. Отсюда был единственный путь на Кингисепп, и противник рассчитывал использовать его для отвода своих сил, а может быть, он рассчитывал использовать выгодные рубежи и остановить наше наступление. Так или иначе, но противник собрал здесь сильный кулак. Поступили данные и о том, что противник где-то в этом районе имеет танки "тигр".
В распоряжении советского командования в районе Волосово находилась 30-я бригада, которой командовал полковник В. В. Хрустицкий. Он дважды пытался с ходу овладеть Волосово, и оба раза неудачно. В бригаде осталось всего 35 танков. Полковник Хрустицкий собрал все экипажи. Он подробно расспрашивал вернувшихся из боя о том, где огневые точки противника. Разведка также доложила некоторые данные. В. В. Хрустицкий решил провести дополнительную, ночную разведку, а с рассветом ударить с севера и юга в обход станции Волосово. По радио он сообщил в штаб бронетанковых войск о тяжелом состоянии и просил помощи.
Мне было приказано немедленно выехать в район Красного Села, где находилась фронтовая ремонтная база, и отремонтированные танки совместно с экипажами доставить в район Волосово, чтобы передать их бригаде полковника Хрустицкого. На базе оказалось семь исправных танков, принадлежавших другим частям. Но это роли не играло. К трем часам ночи все машины были доставлены в бригаду. В четыре часа тридцать минут я представился полковнику Хрустицкому. Он расцеловал меня семь раз - за каждый танк. Мы знали друг друга давно. Это был человек неиссякаемой энергии. Никто, наверное, не видел, когда он нормально ел и отдыхал. Он все это делал на ходу. Себя он не щадил, а вот от офицеров требовал, чтобы каждый солдат прежде всего был накормлен, одет и имел необходимый отдых.
Он был очень спокойным и рассудительным командиром. Прежде чем принять решение, глубоко продумывал каждую мелочь. Любил говорить: "Торопись, торопись, батенька, бить врага, но как бить - решай не спеша, чтобы не ошибиться, чтобы наверняка бой выиграть".
Был требовательным и принципиальным. Не любил поддакивания. Хвалил за прямоту. Не пропускал даже мелочей и на все недостатки указывал подчиненным. Танкисты на него не обижались. Они знали, что он не только взыскивал, но и заботился о них.
Пожалуй, единственный был у него "недостаток" - он непременно старался быть в самом пекле боя. Так случилось и в тот раз.
В пять часов утра после короткой артподготовки бригада Хрустицкого атаковала врага, прорвала его оборону, устремилась на Волосово. Казалось, вот она, победа. Но противник ввел резервы, нанес удар во фланг бригаде. К этому времени танкисты уже понесли большие потери. Силы оказались неравными. Командир понял: настал критический момент боя. И он принял хотя и рискованное, но оправданное решение - всей бригадой "только вперед!". И сам повел танкистов на врага. Это был ожесточенный бой. Экипаж Хрустицкого, умело маневрируя, подбил несколько танков противника, раздавил противотанковую пушку, уничтожил много гитлеровцев. Сопротивление врага было сломлено. И когда бой, казалось, был уже завершен, машина комбрига загорелась. Один за другим раздались взрывы - в танке рвались боеприпасы...
Так погиб командир бригады гвардии полковник В. В. Хрустицкий. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Тогда же я узнал и о смерти Миши Егорова. В ночь на 20 января 1944 года танки 220-й бригады, преследуя отступающего противника в направлении Русско-Высоцкого, наткнулись на фашистских "тигров". Один из них в упор выстрелил по ближайшему танку - танку, который вел Миша Егоров.
Почти вся бригада хоронила Мишу на братском кладбище в Русско-Высоцком.
До сих пор в моей памяти не тускнеют образы танкистов-героев, и перед глазами встают картины последнего боя полковника В. В. Хрустицкого и кладбищенский холмик Миши Егорова - мальчишки из Сиверской.
* * *
В ходе операции к концу января - началу февраля 1944 года фронт проходил от Ленинграда уже в 100- 150 км. Там находились танки, требующие эвакуации и ремонта. Задача сложная, и по этому поводу состоялось партийное собрание штаба бронетанковых войск фронта. Докладчик генерал В. И. Баранов познакомил коммунистов с общей обстановкой, подчеркнул, что войска Ленинградского фронта уже к концу января в основном выполнили поставленные задачи. Были освобождены города Пушкин, Павловск, Гатчина. Войска Волховского фронта освободили Новгород, Шимск, овладели Тосно. Теперь можно было говорить о том, что блокада Ленинграда полностью снята. Создавались благоприятные условия для разгрома 18-й армии фашистов. Наступление же Советской Армии на Правобережной Украине не позволяло врагу перебросить дополнительные силы с юга под Ленинград и Новгород.
Но противник продолжает яростно сопротивляться, и город Луга находится пока в руках немецко-фашистских захватчиков. Чувствовалось, что ему удалось создать в этом районе сильную группировку (как потом выяснилось, группировка состояла из 16 пехотных и танковой дивизий). Он рассчитывает задержать дальнейшее наступление войск Ленинградского фронта, сохранить за собой шоссе и железную дорогу Луга - Псков и отвести остатки разгромленных соединений 18-й армии на основной тыловой рубеж в районе Пскова и Острова.
Обстановка на фронте диктовала и наши конкретные задачи, изложенные командующим бронетанковыми и механизированными войсками фронта.
Коммунисты в своих выступлениях показали полное понимание обстановки и внесли ряд конкретных предложений, направленных на успешное выполнение поставленных задач. Так, учитывая большой размах операции и ограниченное количество ремонтно-эвакуационных средств, коммунисты предложили освобожденную от противника территорию, где действовали танкисты, разделить на полосы (зоны), за которыми закрепить определенные ремонтные базы, а также офицеров штаба. Высказывались и другие практические предложения по эвакуации поврежденных танков, их ремонту и доставке в части.
После собрания был составлен специальный план, распределены силы, и началась упорная, напряженная работа.
После того как Волховский фронт успешно провел Новгородскую операцию, а войска Ленинградского и Волховского фронтов овладели Лугой, командование нашего фронта ориентировало генерала В. И. Баранова о возможной передаче некоторых танковых соединений и частей Волховского фронта в состав Ленинградского. И как только дорога Ленинград - Новгород стала свободной, для решения этого вопроса в штаб бронетанковых и механизированных войск Волховского фронта выехал заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками Ленинградского фронта теперь уже генерал-майор инженерно-технической службы Н. Н. Шестаков.
Путь хоть и не дальний, около 200 км, но готовились к нему основательно. В тот год зима была снежной. На дорогах часто случались заносы. Да и автомобиль наш М-1 был уже старенький. Так что запаслись горючим, деталями. С большим трудом лишь к вечеру следующего дня мы добрались до штаба генерал-майора танковых войск И. В. Кононова - командующего бронетанковыми и механизированными войсками Волховского фронта. Нас уже ожидали. Оказывается, даже навстречу выслали автомашину, но где-то мы с ней разминулись.
Трудная была дорога, но запомнилась она по иной причине. Тяжелые впечатления производили разрушения, которые остались после изгнания гитлеровских захватчиков из этих районов. Непокоренная врагом Ижора была сожжена чуть ли не полностью. Людей почти не видно. Только кое-где из землянок да редких изб поднимались столбики дыма - значит, жизнь начинается, несмотря пи на что. Та же картина при въезде в Новгород. Город казался вымершим. С трудом выбрались мы через развалины к реке Волхов, переправились на другой берег и вскоре нашли штаб генерала И. В. Кононова, который размещался в сборных полукруглых, чем-то напоминающих юрты деревянных домиках.
Очень подвижный, приветливый, небольшого роста и чуть-чуть полнеющий, с открытым взглядом веселых глаз, с располагающей к себе улыбкой, генерал встретил нас очень радушно. Пригласил перекусить. За ужином наметился и примерный план нашей работы, который был уточнен утром.
Предстояло объехать все части, которые передавались нам, ленинградцам. По списку в них имелось около ста танков на ходу. Однако первые же встречи с заместителями командиров по технической части 124-й танковой бригады инженер-майором С. И. Титовым и 122-й Краснознаменной танковой бригады инженер-подполковником Н. А. Козиным убедили нас в том, что и количество танков, и их состояние не отвечают данным штаба. И это было понятно: танкисты в последних боях понесли большие потери, действуя в исключительно сложных условиях местности и прорывая сильную, годами создаваемую глубоко эшелонированную оборону противника. Кроме того, волховчанам по-своему было очень тяжело с ремонтом танков. Они действовали в районах, где промышленных предприятий почти не было. Поэтому все работы производили в поле на подвижных фронтовых ремонтных базах. Правда, таких баз, можно сказать, было достаточно. Но ремонтировать танки в поле, в мороз, когда нет требуемого количества запасных частей, и к тому же вблизи переднего края - дело не из легких.
Объехав все части и изучив реальные возможности ремонта, мы обменялись мнением с представителями волховчан. Генерал Шестаков подробно донес обо всем своему командующему - генералу В. И. Баранову, а вскоре мы и сами выехали обратно.
В Ленинграде узнали, что штаб бронетанковых и механизированных войск переместился в Толмачево, под Лугу. Здесь нам, офицерам, занимающимся ремонтом, была поставлена задача в недельный срок закончить восстановление боевой материальной части в танковых частях, действующих на направлениях Псков, Порхово, Остров, Струги Красные.
Под Порхово и Псковом я впервые столкнулся с ремонтом танков в полевых условиях в массовом масштабе. Вот когда сказалось решение, принятое еще во время пребывания Н. Н. Шестакова в Москве, о формировании для Ленинградского фронта подвижных ремонтных баз. Именно они и обеспечивали ремонт.
Тапки, как правило, находились на большом расстоянии друг от друга, в местах, куда пробраться на ремонтных летучках почти невозможно. Тягачей недоставало, поэтому использовали боевые машины, чтобы подтаскивать к ремонтным базам поврежденные танки.
Много хлопот приносили дороги, особенно за Лугой. До Пскова все мосты были взорваны, и, чтобы их навести, требовались огромные усилия саперов, их мужество, самоотверженность.
Помнится такой случай. Инженер старший лейтенант Дмитрий Александрович Кутилов (из ленинградских ополченцев) трое суток не отходил от строящегося моста через реку. Но когда он узнал, что вот-вот должны подойти танки, вошел в ледяную воду и сам стал укреплять мост, показывая пример солдатам. И мост был построен к сроку.
Выполнив в основном задание по ремонту танков и доставке их частям Ленинградского фронта, мы получили новую задачу - организовать "прием на себя" боевых машин, идущих из-под Новгорода в направлении Медведь, Луга, затем на Псков. Дело оказалось сложным, так как ремонтные средства использовались для обеспечения передовых частей и их не хватало, чтобы расставить еще на путях движения танковых колонн волховчан. А когда началась распутица, то стало совсем тяжело.
Однако никакие трудности не остановили танкистов. Все так старались, что не надо было даже особенно проверять, подталкивать. В основном требовалось только помочь, указать, куда двигаться, где части, где противник.
С большим напряжением трудился весь штаб бронетанковых и механизированных войск Ленинградского фронта. Ни днем ни ночью не прекращалась работа. Работали с огоньком, по-боевому, всегда оказывали друг другу помощь. Необходимо отметить, что такой деловой стиль шел в первую очередь от руководства. Мы учились у начальников организации дела, решению самых разнообразных вопросов, инициативе и активности.
Инженерно-техническую службу бронетанковых и механизированных войск фронта возглавлял генерал Николай Николаевич Шестаков. Он везде успевал бывать, все знал и работал с каким-то особым, присущим ему предвидением. Каждый из нас знал о том, что Николай Николаевич все равно все проверит, во всем детально разберется. И мы не только из-за большого к нему уважения, но и, откровенно говоря, из-за боязни ошибиться старались глубже и всесторонне подготовиться к докладу, полностью выполнить любое задание. Николай Николаевич никогда не распекал подчиненных за промахи, упущения, а тактично просил еще раз уточнить, выяснить все обстоятельства дела, и этого было достаточно, чтобы человек не повторил ошибки.
Его ближайшими помощниками были инженер-полковник Д. П. Карев, инженер-подполковник Г. А. Федоров, подполковники С. М. Адливанкин, В. Д. Параничев, инженер-майор И. Л. Хмельницкий, майоры Г. А. Хапов, Б. И. Гильченок, инженер-капитан М. М. Марков, капитаны Б. И. Кольцов, И. Д. Строганов и другие. Советы друг с другом, постоянная инициатива, предельное старание каждого - это было главным в их работе, в отношении к любому делу, каким бы оно ни было: большим или малым.
Следует подчеркнуть, что всех нас как бы цементировала, целеустремляла наша партийная организация. Заместитель командующего по политической части полковник Виктор Иванович Голиков был очень уважаемым человеком. Он приходил к коммунистам не проверять, не указывать, не требовать, а обменяться мнениями. И это достигало желаемой цели. Правильные, нужные, наиболее важные идеи, мысли, предложения коммунистов он собирал по крупицам, выносил на обсуждение коллектива, внедрял опыт лучших в практику.
Нельзя не сказать доброго слова и о младших специалистах, служащих. Это они помогали нам доводить дело до конца, как говорится, до исходящих и входящих, выражать его в графиках, таблицах. А сколько печаталось срочных, несекретных и секретных, особо секретных документов! Часто товарищи просились на фронт, туда, где совершались настоящие боевые дела. И большого труда стоило их удержать в штабе. Но обязанности свои они выполняли всегда добросовестно. Такими были Валя Иммерлишвили, Зина Строганова, Антонина Яковлева и другие. В равной степени со всеми нами они делали большое и нужное дело.
* * *
С новой силой разгорелись бои на кингисеппском направлении. Наши войска овладели станцией Волосово, перерезали дорогу Гатчина - Нарва. Немецко-фашистское командование бросало свои последние резервы. Между Ропшей, Опольем и Кингисеппом появились тяжелые танки "тигры". Мы уже знали о них, знали, что все эти фашистские звери были биты на Курской дуге. Ни сверх-толстая броня, ни мощные пушки, установленные на них, ни звериные названия не устрашили советских воинов. Хваленое гитлеровское оружие не выдержало могучего удара наших войск и здесь, под Ленинградом. Немало их подбитых и сожженных - осталось на поле боя.
Для нас, эвакуаторов, "тигры" были в новинку. Мы должны были убрать их с дороги и, кроме того, попытаться завести один из "тигров" и доставить его в Ленинград для показа населению. На Дворцовой площади открывалась выставка трофейного оружия.
Разобравшись в техническом устройстве "тигра", я довольно быстро его завел. Однако через пару километров выяснил, что у машины пробит водяной радиатор. Значит, наш противотанковый снаряд пронизал "тигровую" броню! Кстати замечу, что "тигр" был очень неповоротлив и на плохие дороги совершенно не рассчитан - он то и дело тонул по днище.
Почти сутки провозился я с этой машиной. Со мной был экипаж, состоящий из ремонтников. Очень хотелось довести трофей и показать ленинградцам. Но за сутки мы прошли не более десяти километров. Было ясно: выполнить задачу в установленный срок невозможно. Я доложил об этом генералу Н. Н. Шестакову. Он тоже понял, что с "тигром" нам не справиться, и приказал доставить в Ленинград другой танк - T-III. С большим трудом, доливая через каждые 15-20 километров воду в поврежденные радиаторы, через сутки я все же пригнал его в Ленинград и установил на Дворцовой площади. Здесь уже были выставлены на обозрение многоствольные минометы, тяжелые орудия, обстреливавшие Ленинград, различные вооружение и боевая техника. На стволах пушек и на корпусе танка уже белели надписи "Смерть фашизму!", "Гитлер капут!".
Еще больше этого, теперь уже металлического лома осталось под Ленинградом. Чем ближе мы подъезжали к Кингисеппу, тем больше встречались на обочинах дороги разбитые вражеские танки, автомобили, орудия. Попытка противника прикрыть свое отступление наспех сколоченными арьергардными группами тяжелых танков с пехотой не удалась.
По этим же дорогам шли затем эвакуаторы и ремонтники, чтобы быстрее оживить наши танки. Работа спорилась. Иначе и быть не могло. Радость победы удваивала силы. Старались ремонтники, старались экипажи поврежденных машин. И это значительно сокращало сроки ремонта.
В Кингисепп я попал утром. Для города это было первое утро освобождения ночью враг бежал.
На высоком берегу реки Луга стояли наши танки. Кто-то из танкистов попытался переправиться на другой берег. Он спустил танк с крутого берега на лед, но метра через два провалился. Дал задний ход и вышел на берег. Гитлеровцы обрушили на него с противоположного берега шквал огня. Танк тоже отвечал огнем. Его поддерживали другие машины. Где-то ухнули наши пушки и полетели снаряды на другую сторону берега. Артиллерийская дуэль длилась несколько минут.
Пехота с ходу форсировала реку и зацепилась на том берегу. А вот с танками дело застопорилось, нужны были переправы...
Недалеко от реки, у разрушенной церкви, напротив взорванного моста, была назначена встреча с представителем ВТ и MB фронта на направлении действий 2-й ударной армии и других войск инженер-полковником В. И. Извозщиковым. Он прибыл сюда для того, чтобы организовать техническое обеспечение при форсировании танками реки. При нем находились два офицера. Один из них, капитан А. Я. Кумаченко, оказался знакомым по Невской Дубровке. После того как он весной 1942 года попал в госпиталь, мы с ним не встречались. Инженер-полковника Извозщикова я знал раньше, когда он был заместителем командующего БТ и MB 67-й армии. Первая же встреча с ним произвела на меня очень хорошев впечатление. По всему чувствовалось, что он большой специалист инженерно-танковой службы. До армии работал в частях, на ремонтных предприятиях. В беседе больше слушал, чем говорил. Он умел расспрашивать людей, Если говорил, то только о других. О себе - ни слова. Отвечал только на прямые вопросы. В обращении с подчиненными был очень прост, звал всех по имени и отчеству, а тех, кто помоложе, просто по имени. И выговаривал по-особому, будто успокаивал подчиненного: "Конечно, вы ведь старались. В другой раз получится лучше". И в другой раз провинившийся работал так, чтобы больше не выслушивать такого замечания, не подводить своего начальника.
Примерно в таком же духе Извозщиков сделал замечание капитану Кумаченко за то, что тот опоздал сюда, к берегу реки Луга, с тягачом и тем самым не выполнил задачу - проверить возможность прохождения по льду. Было задумано подцепить к тросу танк и подстраховать его: если лед не выдержит и машина провалится, то быстро ее вытащить на берег. Но у въезда в Кингисепп тягач был задержан, и, пока выясняли, что к чему, прошло минут двадцать. А за это время случилось то, о чем я уже выше рассказывал. И теперь надо было эвакуировать поврежденный при выходе на берег танк.
Капитан Кумаченко, опустив голову, выслушав замечание начальника, спросил разрешения идти выполнять задание. Тот кивком головы дал добро.
При нашей встрече я передал Извозщикову просьбу заместителя командующего бронетанковыми войсками фронта генерала Шестакова сообщить, куда и сколько необходимо направить ремонтных средств.
Немцы снова пошли в атаку. Миша, уже вынув предохранительную чеку, вновь услышал дробь танкового пулемета.
- Диски, давай диски! - крикнул Луканов.
Под конец боя ствол пулемета раскалился от непрерывного огня.
К утру следующего дня Миша и Сережа подсчитали, что было отбито 19 атак. В двадцатую фашисты так и не пошли.
- А ты знал, что у нас сбита гусеница и мы не можем отойти? - спросил Мишу Луканов.
- Знал. Но я думал о том, что мы не можем пойти вперед...
Продолжал Миша свой боевой путь снова на танке командира бригады...
И вот теперь Миша Егоров, герой-танкист, перед моими глазами. И таких, как он, - смелых, отважных, умелых - было много. И все они готовы были идти в бой.
Командиры подразделений, политработники, сами экипажи ни в коем случае не хотели заменять какого-либо механика-водителя, так как были уверены в них, даже несмотря на то, что некоторые из них прибыли недавно и не имели достаточного опыта. Такое единство, сплоченность коллективов радовали, вызывали уверенность в успешном решении боевых задач.
С таким настроением мы вернулись во второй половине дня для доклада командующему. Можно было подумать, что генерал В. И. Баранов сделает нам замечание: мол, плохо работали, не знаете истинного положения на местах. Но нет. Он только и сказал:
- Я так и знал. Однако убедиться еще раз в этом надо было.
* * *
В 10 часов 40 минут 14 января 1944 года после продолжительной артиллерийской подготовки, гул которой мы отчетливо слышали, наши войска перешли в наступление с приморского плацдарма в районе южнее Ораниенбаума. Удар наносился в направлении Гостилицы, Ропша. Фронт был взломан на протяжении более 10 км. Оборона немцев не выдержала и в первый же день дала трещину на 4 км в глубину. Попытка противника восстановить положение не достигла цели.
Танкисты полковника А. 3. Оскотского вместе с войсками 2-й ударной армии буквально прогрызали оборону, создаваемую немцами с осени 1941 года. Всего здесь действовало 130 танков, из них 63 тяжелых. Командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант И. И. Федюнинский решил 152-ю танковую бригаду использовать для развития успеха. Она и вошла первой в город Ропшу.
Весь день 14 января нас держали под Пулково. Даже 15 января, когда войска Ленинградского фронта нанесли фашистам мощный удар из района Пулковских высот, танкисты все еще ожидали приказа. И только 18 января войска, наступавшие из района Пулково, сломив упорное сопротивление противника, вместе с танкистами начали успешно продвигаться к Красному Селу.
На рассвете колонны танков скрытно подтягивались для атаки. Слева Воронья Гора, сильный опорный пункт противника. Отсюда он в любую минуту мог обрушить на нас смерч огня. Кроме того, Красное Село расположено на высотках, и близлежащая местность была видна как на ладони. На месте бывшего Красного Села осталось несколько каменных домов, превращенных фашистами в крепости с пушками и пулеметами. Этот сильно укрепленный пункт надо было брать штурмом. И первыми должны были идти танкисты.
19 января после артиллерийской подготовки, которая длилась более двух часов, подразделения, наступавшие из района Пулково, подошли к Красному Селу. Танки, приняв боевой порядок, начали спускаться вниз, к железнодорожному полотну, преодолели его и пошли на Красное Село. Удар танкистов был сокрушительный. Потери, конечно, были, и немалые, но штурм удался.
Вечером 19 января из Красного Села по дорогам - на Ропшу и Кингисепп двигались две колонны наших танков. Кингисеппское шоссе, казалось, было свободно от противника, и командир бригады полковник В. Л. Проценко вел танки вперед, поддерживая хорошую скорость. Но у деревни Телези, на дороге, ведущей из Петергофа на Гатчину, танкисты заметили отходящую колонну вражеских войск. Комбриг, не теряя драгоценного времени, атаковал противника. Внезапный удар танкистов был столь ошеломляющий, что фашисты не успели опомниться. Противник был полностью разгромлен и уничтожен.
А через некоторое время в селе Русско-Высоцком танкисты соединились с нашими войсками, наступавшими от Ораниенбаума. Петергофско-стрельнинская группировка противника была окружена, а затем и уничтожена. В разгроме ее участвовали танкисты 1-й танковой бригады полковника В. И. Волкова, 30-й гвардейской танковой бригады полковника В. В. Хрустицкого, 152-й танковой бригады полковника А. 3. Оскотского, 220-й танковой бригады полковника В. Л. Проценко.
Помнится Петергоф в день освобождения. Город, созданный трудом и талантом русских людей, украшенный лучшими в мире скульпторами и архитекторами Лебданом, Растрелли, Козловским, Прокофьевым, Воронихиным, фашистские варвары превратили в руины. Летний дворец разрушен. Развален большой грот и львиный каскад. Похищены статуи Самсона и Нептуна. Исковеркана фонтанная аллея. Вырублены сотни вековых деревьев, мостики взорваны. Угнаны в Германию и замучены в лагерях смерти многие жители города. Никогда не забыть этой страшной картины. Сердце каждого нашего солдата наполнялось ненавистью к врагу.
Тяжелые бои проходили на всех направлениях. Танковая бригада В. Л. Проценко получила приказ прорваться к Гатчине. В районе города Пушкин фашисты оказали ожесточенное сопротивление. Из-за сильного артиллерийского огня у населенного пункта Романовка бригада вынуждена была остановиться. Пришлось подтягивать новые силы. Бригада понесла большие потери, но выполнила задачу.
Большие трудности испытывал танковый полк подполковника Борисова, вооруженный английскими тапками "Черчилль". Они заметно уступали советским тапкам. Слабая маневренность, уязвимость, пониженная проходимость затрудняли их боевое применение.
Тяжелые бои с превосходящими силами противника велись в районе Волосово. Отсюда был единственный путь на Кингисепп, и противник рассчитывал использовать его для отвода своих сил, а может быть, он рассчитывал использовать выгодные рубежи и остановить наше наступление. Так или иначе, но противник собрал здесь сильный кулак. Поступили данные и о том, что противник где-то в этом районе имеет танки "тигр".
В распоряжении советского командования в районе Волосово находилась 30-я бригада, которой командовал полковник В. В. Хрустицкий. Он дважды пытался с ходу овладеть Волосово, и оба раза неудачно. В бригаде осталось всего 35 танков. Полковник Хрустицкий собрал все экипажи. Он подробно расспрашивал вернувшихся из боя о том, где огневые точки противника. Разведка также доложила некоторые данные. В. В. Хрустицкий решил провести дополнительную, ночную разведку, а с рассветом ударить с севера и юга в обход станции Волосово. По радио он сообщил в штаб бронетанковых войск о тяжелом состоянии и просил помощи.
Мне было приказано немедленно выехать в район Красного Села, где находилась фронтовая ремонтная база, и отремонтированные танки совместно с экипажами доставить в район Волосово, чтобы передать их бригаде полковника Хрустицкого. На базе оказалось семь исправных танков, принадлежавших другим частям. Но это роли не играло. К трем часам ночи все машины были доставлены в бригаду. В четыре часа тридцать минут я представился полковнику Хрустицкому. Он расцеловал меня семь раз - за каждый танк. Мы знали друг друга давно. Это был человек неиссякаемой энергии. Никто, наверное, не видел, когда он нормально ел и отдыхал. Он все это делал на ходу. Себя он не щадил, а вот от офицеров требовал, чтобы каждый солдат прежде всего был накормлен, одет и имел необходимый отдых.
Он был очень спокойным и рассудительным командиром. Прежде чем принять решение, глубоко продумывал каждую мелочь. Любил говорить: "Торопись, торопись, батенька, бить врага, но как бить - решай не спеша, чтобы не ошибиться, чтобы наверняка бой выиграть".
Был требовательным и принципиальным. Не любил поддакивания. Хвалил за прямоту. Не пропускал даже мелочей и на все недостатки указывал подчиненным. Танкисты на него не обижались. Они знали, что он не только взыскивал, но и заботился о них.
Пожалуй, единственный был у него "недостаток" - он непременно старался быть в самом пекле боя. Так случилось и в тот раз.
В пять часов утра после короткой артподготовки бригада Хрустицкого атаковала врага, прорвала его оборону, устремилась на Волосово. Казалось, вот она, победа. Но противник ввел резервы, нанес удар во фланг бригаде. К этому времени танкисты уже понесли большие потери. Силы оказались неравными. Командир понял: настал критический момент боя. И он принял хотя и рискованное, но оправданное решение - всей бригадой "только вперед!". И сам повел танкистов на врага. Это был ожесточенный бой. Экипаж Хрустицкого, умело маневрируя, подбил несколько танков противника, раздавил противотанковую пушку, уничтожил много гитлеровцев. Сопротивление врага было сломлено. И когда бой, казалось, был уже завершен, машина комбрига загорелась. Один за другим раздались взрывы - в танке рвались боеприпасы...
Так погиб командир бригады гвардии полковник В. В. Хрустицкий. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Тогда же я узнал и о смерти Миши Егорова. В ночь на 20 января 1944 года танки 220-й бригады, преследуя отступающего противника в направлении Русско-Высоцкого, наткнулись на фашистских "тигров". Один из них в упор выстрелил по ближайшему танку - танку, который вел Миша Егоров.
Почти вся бригада хоронила Мишу на братском кладбище в Русско-Высоцком.
До сих пор в моей памяти не тускнеют образы танкистов-героев, и перед глазами встают картины последнего боя полковника В. В. Хрустицкого и кладбищенский холмик Миши Егорова - мальчишки из Сиверской.
* * *
В ходе операции к концу января - началу февраля 1944 года фронт проходил от Ленинграда уже в 100- 150 км. Там находились танки, требующие эвакуации и ремонта. Задача сложная, и по этому поводу состоялось партийное собрание штаба бронетанковых войск фронта. Докладчик генерал В. И. Баранов познакомил коммунистов с общей обстановкой, подчеркнул, что войска Ленинградского фронта уже к концу января в основном выполнили поставленные задачи. Были освобождены города Пушкин, Павловск, Гатчина. Войска Волховского фронта освободили Новгород, Шимск, овладели Тосно. Теперь можно было говорить о том, что блокада Ленинграда полностью снята. Создавались благоприятные условия для разгрома 18-й армии фашистов. Наступление же Советской Армии на Правобережной Украине не позволяло врагу перебросить дополнительные силы с юга под Ленинград и Новгород.
Но противник продолжает яростно сопротивляться, и город Луга находится пока в руках немецко-фашистских захватчиков. Чувствовалось, что ему удалось создать в этом районе сильную группировку (как потом выяснилось, группировка состояла из 16 пехотных и танковой дивизий). Он рассчитывает задержать дальнейшее наступление войск Ленинградского фронта, сохранить за собой шоссе и железную дорогу Луга - Псков и отвести остатки разгромленных соединений 18-й армии на основной тыловой рубеж в районе Пскова и Острова.
Обстановка на фронте диктовала и наши конкретные задачи, изложенные командующим бронетанковыми и механизированными войсками фронта.
Коммунисты в своих выступлениях показали полное понимание обстановки и внесли ряд конкретных предложений, направленных на успешное выполнение поставленных задач. Так, учитывая большой размах операции и ограниченное количество ремонтно-эвакуационных средств, коммунисты предложили освобожденную от противника территорию, где действовали танкисты, разделить на полосы (зоны), за которыми закрепить определенные ремонтные базы, а также офицеров штаба. Высказывались и другие практические предложения по эвакуации поврежденных танков, их ремонту и доставке в части.
После собрания был составлен специальный план, распределены силы, и началась упорная, напряженная работа.
После того как Волховский фронт успешно провел Новгородскую операцию, а войска Ленинградского и Волховского фронтов овладели Лугой, командование нашего фронта ориентировало генерала В. И. Баранова о возможной передаче некоторых танковых соединений и частей Волховского фронта в состав Ленинградского. И как только дорога Ленинград - Новгород стала свободной, для решения этого вопроса в штаб бронетанковых и механизированных войск Волховского фронта выехал заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками Ленинградского фронта теперь уже генерал-майор инженерно-технической службы Н. Н. Шестаков.
Путь хоть и не дальний, около 200 км, но готовились к нему основательно. В тот год зима была снежной. На дорогах часто случались заносы. Да и автомобиль наш М-1 был уже старенький. Так что запаслись горючим, деталями. С большим трудом лишь к вечеру следующего дня мы добрались до штаба генерал-майора танковых войск И. В. Кононова - командующего бронетанковыми и механизированными войсками Волховского фронта. Нас уже ожидали. Оказывается, даже навстречу выслали автомашину, но где-то мы с ней разминулись.
Трудная была дорога, но запомнилась она по иной причине. Тяжелые впечатления производили разрушения, которые остались после изгнания гитлеровских захватчиков из этих районов. Непокоренная врагом Ижора была сожжена чуть ли не полностью. Людей почти не видно. Только кое-где из землянок да редких изб поднимались столбики дыма - значит, жизнь начинается, несмотря пи на что. Та же картина при въезде в Новгород. Город казался вымершим. С трудом выбрались мы через развалины к реке Волхов, переправились на другой берег и вскоре нашли штаб генерала И. В. Кононова, который размещался в сборных полукруглых, чем-то напоминающих юрты деревянных домиках.
Очень подвижный, приветливый, небольшого роста и чуть-чуть полнеющий, с открытым взглядом веселых глаз, с располагающей к себе улыбкой, генерал встретил нас очень радушно. Пригласил перекусить. За ужином наметился и примерный план нашей работы, который был уточнен утром.
Предстояло объехать все части, которые передавались нам, ленинградцам. По списку в них имелось около ста танков на ходу. Однако первые же встречи с заместителями командиров по технической части 124-й танковой бригады инженер-майором С. И. Титовым и 122-й Краснознаменной танковой бригады инженер-подполковником Н. А. Козиным убедили нас в том, что и количество танков, и их состояние не отвечают данным штаба. И это было понятно: танкисты в последних боях понесли большие потери, действуя в исключительно сложных условиях местности и прорывая сильную, годами создаваемую глубоко эшелонированную оборону противника. Кроме того, волховчанам по-своему было очень тяжело с ремонтом танков. Они действовали в районах, где промышленных предприятий почти не было. Поэтому все работы производили в поле на подвижных фронтовых ремонтных базах. Правда, таких баз, можно сказать, было достаточно. Но ремонтировать танки в поле, в мороз, когда нет требуемого количества запасных частей, и к тому же вблизи переднего края - дело не из легких.
Объехав все части и изучив реальные возможности ремонта, мы обменялись мнением с представителями волховчан. Генерал Шестаков подробно донес обо всем своему командующему - генералу В. И. Баранову, а вскоре мы и сами выехали обратно.
В Ленинграде узнали, что штаб бронетанковых и механизированных войск переместился в Толмачево, под Лугу. Здесь нам, офицерам, занимающимся ремонтом, была поставлена задача в недельный срок закончить восстановление боевой материальной части в танковых частях, действующих на направлениях Псков, Порхово, Остров, Струги Красные.
Под Порхово и Псковом я впервые столкнулся с ремонтом танков в полевых условиях в массовом масштабе. Вот когда сказалось решение, принятое еще во время пребывания Н. Н. Шестакова в Москве, о формировании для Ленинградского фронта подвижных ремонтных баз. Именно они и обеспечивали ремонт.
Тапки, как правило, находились на большом расстоянии друг от друга, в местах, куда пробраться на ремонтных летучках почти невозможно. Тягачей недоставало, поэтому использовали боевые машины, чтобы подтаскивать к ремонтным базам поврежденные танки.
Много хлопот приносили дороги, особенно за Лугой. До Пскова все мосты были взорваны, и, чтобы их навести, требовались огромные усилия саперов, их мужество, самоотверженность.
Помнится такой случай. Инженер старший лейтенант Дмитрий Александрович Кутилов (из ленинградских ополченцев) трое суток не отходил от строящегося моста через реку. Но когда он узнал, что вот-вот должны подойти танки, вошел в ледяную воду и сам стал укреплять мост, показывая пример солдатам. И мост был построен к сроку.
Выполнив в основном задание по ремонту танков и доставке их частям Ленинградского фронта, мы получили новую задачу - организовать "прием на себя" боевых машин, идущих из-под Новгорода в направлении Медведь, Луга, затем на Псков. Дело оказалось сложным, так как ремонтные средства использовались для обеспечения передовых частей и их не хватало, чтобы расставить еще на путях движения танковых колонн волховчан. А когда началась распутица, то стало совсем тяжело.
Однако никакие трудности не остановили танкистов. Все так старались, что не надо было даже особенно проверять, подталкивать. В основном требовалось только помочь, указать, куда двигаться, где части, где противник.
С большим напряжением трудился весь штаб бронетанковых и механизированных войск Ленинградского фронта. Ни днем ни ночью не прекращалась работа. Работали с огоньком, по-боевому, всегда оказывали друг другу помощь. Необходимо отметить, что такой деловой стиль шел в первую очередь от руководства. Мы учились у начальников организации дела, решению самых разнообразных вопросов, инициативе и активности.
Инженерно-техническую службу бронетанковых и механизированных войск фронта возглавлял генерал Николай Николаевич Шестаков. Он везде успевал бывать, все знал и работал с каким-то особым, присущим ему предвидением. Каждый из нас знал о том, что Николай Николаевич все равно все проверит, во всем детально разберется. И мы не только из-за большого к нему уважения, но и, откровенно говоря, из-за боязни ошибиться старались глубже и всесторонне подготовиться к докладу, полностью выполнить любое задание. Николай Николаевич никогда не распекал подчиненных за промахи, упущения, а тактично просил еще раз уточнить, выяснить все обстоятельства дела, и этого было достаточно, чтобы человек не повторил ошибки.
Его ближайшими помощниками были инженер-полковник Д. П. Карев, инженер-подполковник Г. А. Федоров, подполковники С. М. Адливанкин, В. Д. Параничев, инженер-майор И. Л. Хмельницкий, майоры Г. А. Хапов, Б. И. Гильченок, инженер-капитан М. М. Марков, капитаны Б. И. Кольцов, И. Д. Строганов и другие. Советы друг с другом, постоянная инициатива, предельное старание каждого - это было главным в их работе, в отношении к любому делу, каким бы оно ни было: большим или малым.
Следует подчеркнуть, что всех нас как бы цементировала, целеустремляла наша партийная организация. Заместитель командующего по политической части полковник Виктор Иванович Голиков был очень уважаемым человеком. Он приходил к коммунистам не проверять, не указывать, не требовать, а обменяться мнениями. И это достигало желаемой цели. Правильные, нужные, наиболее важные идеи, мысли, предложения коммунистов он собирал по крупицам, выносил на обсуждение коллектива, внедрял опыт лучших в практику.
Нельзя не сказать доброго слова и о младших специалистах, служащих. Это они помогали нам доводить дело до конца, как говорится, до исходящих и входящих, выражать его в графиках, таблицах. А сколько печаталось срочных, несекретных и секретных, особо секретных документов! Часто товарищи просились на фронт, туда, где совершались настоящие боевые дела. И большого труда стоило их удержать в штабе. Но обязанности свои они выполняли всегда добросовестно. Такими были Валя Иммерлишвили, Зина Строганова, Антонина Яковлева и другие. В равной степени со всеми нами они делали большое и нужное дело.
* * *
С новой силой разгорелись бои на кингисеппском направлении. Наши войска овладели станцией Волосово, перерезали дорогу Гатчина - Нарва. Немецко-фашистское командование бросало свои последние резервы. Между Ропшей, Опольем и Кингисеппом появились тяжелые танки "тигры". Мы уже знали о них, знали, что все эти фашистские звери были биты на Курской дуге. Ни сверх-толстая броня, ни мощные пушки, установленные на них, ни звериные названия не устрашили советских воинов. Хваленое гитлеровское оружие не выдержало могучего удара наших войск и здесь, под Ленинградом. Немало их подбитых и сожженных - осталось на поле боя.
Для нас, эвакуаторов, "тигры" были в новинку. Мы должны были убрать их с дороги и, кроме того, попытаться завести один из "тигров" и доставить его в Ленинград для показа населению. На Дворцовой площади открывалась выставка трофейного оружия.
Разобравшись в техническом устройстве "тигра", я довольно быстро его завел. Однако через пару километров выяснил, что у машины пробит водяной радиатор. Значит, наш противотанковый снаряд пронизал "тигровую" броню! Кстати замечу, что "тигр" был очень неповоротлив и на плохие дороги совершенно не рассчитан - он то и дело тонул по днище.
Почти сутки провозился я с этой машиной. Со мной был экипаж, состоящий из ремонтников. Очень хотелось довести трофей и показать ленинградцам. Но за сутки мы прошли не более десяти километров. Было ясно: выполнить задачу в установленный срок невозможно. Я доложил об этом генералу Н. Н. Шестакову. Он тоже понял, что с "тигром" нам не справиться, и приказал доставить в Ленинград другой танк - T-III. С большим трудом, доливая через каждые 15-20 километров воду в поврежденные радиаторы, через сутки я все же пригнал его в Ленинград и установил на Дворцовой площади. Здесь уже были выставлены на обозрение многоствольные минометы, тяжелые орудия, обстреливавшие Ленинград, различные вооружение и боевая техника. На стволах пушек и на корпусе танка уже белели надписи "Смерть фашизму!", "Гитлер капут!".
Еще больше этого, теперь уже металлического лома осталось под Ленинградом. Чем ближе мы подъезжали к Кингисеппу, тем больше встречались на обочинах дороги разбитые вражеские танки, автомобили, орудия. Попытка противника прикрыть свое отступление наспех сколоченными арьергардными группами тяжелых танков с пехотой не удалась.
По этим же дорогам шли затем эвакуаторы и ремонтники, чтобы быстрее оживить наши танки. Работа спорилась. Иначе и быть не могло. Радость победы удваивала силы. Старались ремонтники, старались экипажи поврежденных машин. И это значительно сокращало сроки ремонта.
В Кингисепп я попал утром. Для города это было первое утро освобождения ночью враг бежал.
На высоком берегу реки Луга стояли наши танки. Кто-то из танкистов попытался переправиться на другой берег. Он спустил танк с крутого берега на лед, но метра через два провалился. Дал задний ход и вышел на берег. Гитлеровцы обрушили на него с противоположного берега шквал огня. Танк тоже отвечал огнем. Его поддерживали другие машины. Где-то ухнули наши пушки и полетели снаряды на другую сторону берега. Артиллерийская дуэль длилась несколько минут.
Пехота с ходу форсировала реку и зацепилась на том берегу. А вот с танками дело застопорилось, нужны были переправы...
Недалеко от реки, у разрушенной церкви, напротив взорванного моста, была назначена встреча с представителем ВТ и MB фронта на направлении действий 2-й ударной армии и других войск инженер-полковником В. И. Извозщиковым. Он прибыл сюда для того, чтобы организовать техническое обеспечение при форсировании танками реки. При нем находились два офицера. Один из них, капитан А. Я. Кумаченко, оказался знакомым по Невской Дубровке. После того как он весной 1942 года попал в госпиталь, мы с ним не встречались. Инженер-полковника Извозщикова я знал раньше, когда он был заместителем командующего БТ и MB 67-й армии. Первая же встреча с ним произвела на меня очень хорошев впечатление. По всему чувствовалось, что он большой специалист инженерно-танковой службы. До армии работал в частях, на ремонтных предприятиях. В беседе больше слушал, чем говорил. Он умел расспрашивать людей, Если говорил, то только о других. О себе - ни слова. Отвечал только на прямые вопросы. В обращении с подчиненными был очень прост, звал всех по имени и отчеству, а тех, кто помоложе, просто по имени. И выговаривал по-особому, будто успокаивал подчиненного: "Конечно, вы ведь старались. В другой раз получится лучше". И в другой раз провинившийся работал так, чтобы больше не выслушивать такого замечания, не подводить своего начальника.
Примерно в таком же духе Извозщиков сделал замечание капитану Кумаченко за то, что тот опоздал сюда, к берегу реки Луга, с тягачом и тем самым не выполнил задачу - проверить возможность прохождения по льду. Было задумано подцепить к тросу танк и подстраховать его: если лед не выдержит и машина провалится, то быстро ее вытащить на берег. Но у въезда в Кингисепп тягач был задержан, и, пока выясняли, что к чему, прошло минут двадцать. А за это время случилось то, о чем я уже выше рассказывал. И теперь надо было эвакуировать поврежденный при выходе на берег танк.
Капитан Кумаченко, опустив голову, выслушав замечание начальника, спросил разрешения идти выполнять задание. Тот кивком головы дал добро.
При нашей встрече я передал Извозщикову просьбу заместителя командующего бронетанковыми войсками фронта генерала Шестакова сообщить, куда и сколько необходимо направить ремонтных средств.