Страница:
В наушниках зазвучала музыка.
Рихард нервничал. Поступавшая с Восточного фронта информация заставляла его надеяться только на то, что наши стоят насмерть.
А вот как к октябрю 1941 года складывалась военно-стратегическая обстановка по записям начальника штаба германских сухопутных войск генерал-полковника Ф. Гальдера.
Из военного дневника начальника Генерального штаба германских сухопутных войск генерал-полковника Ф. Гальдера:
На фронте сложилась следующая обстановка: кроме успешного наступления 11-й армии в Крыму и очень медленного продвижения 16-й армии в направлении Тихвина, вся наша операция по преследованию противника после двойного сражения в районе Брянск, Вязьма в настоящее время приостановилась вследствие неблагоприятной осенней погоды.
Танковая армия Клейста близко подошла к Дону в его нижнем течении и уже почти справилась с трудностями в снабжении, так что в ближайшем будущем можно будет подумать об очищении северного берега Дона от противника. Левое крыло танковой армии медленно продвигается через оставленный противником Донбасс, который большей частью разрушен. Очевидно, здесь в скором времени возникнут серьезные продовольственные затруднения для местного населения.
17-я армия медленно следует своим правым флангом вдоль южного берега Донца в юго-восточном направлении. Северный фланг армии не двигается. 6-я армия заняла Харьков и Белополье, однако дальше продвигаются вперед лишь слабые передовые отряды. Здесь из-за трудностей с подвозом снабжения и плохого состояния дорог наступательный порыв войск настолько снизился, что общий пессимизм распространился даже на командование группы армий "Юг". Явно требуются энергичные меры для подъема наступательного духа.
Группа армий "Центр" подтягивает 2-ю армию (усиленную подвижными соединениями) на Курск, чтобы в дальнейшем развить наступление на Воронеж. Однако это лишь в теории. На самом же деле войска завязли в грязи и должны быть довольны тем, что им удается с помощью тягачей кое-как обеспечить подвоз продовольствия.
Танковая армия Гудериана, медленно и с трудом продвигаясь, подошла к Туле.
4-я армия во взаимодействии с танковой группой Гёпнера прорвала оборонительную позицию противника (прикрывающую Москву) на участке от Оки (в районе Калуги) до Можайска. Однако намеченный севернее этого участка прорыв танковой группы Рейнгардта (который принял 3-ю танковую группу от Гота) на Клин из-за тяжелых дорожных условий осуществить не удалось.
9-я армия после тяжелых боев стабилизировала положение в районе Калинина и создала достаточно сильную оборону на своем северном фланге.
На фронте группы армий "Север" 16-я армия, сковав противника атаками местного значения в районе Валдайской возвышенности, продолжала медленное наступление на Тихвин. На остальных участках фронта группы армий существенных изменений не произошло.
Условия подвоза снабжения являются главным фактором, определяющим действия наших войск на всем фронте. Особо трудные условия подвоза - в 6-й армии. Однако медленное продвижение и даже отставание на этом участке фронта не имеют большого значения для общего хода операций. Положение на коммуникациях 4-й армии и танковой группы Гёпнера, идущих через Юхнов и Вязьму, сравнительно терпимое, несмотря на невероятные трудности, испытываемые нашими войсками. Условия подвоза севернее автострады Москва Минск исключительно трудны, в связи с этим возможность проведения запланированного наступления южнее Московского моря на Клин и Рыбинск представляется сомнительной.
Как сложится обстановка в районе Ленинграда, пока еще неясно. Я думаю, что противник и тут проводит эвакуацию и пытается отвести свои войска в направлении Рыбинска, чтобы сосредоточить все свои силы в районе Москвы (куда сходятся все железные дороги из Азии), и удержать этот район. Этими мероприятиями противник стремится сохранить себе возможность снова перейти в наступление в 1942 году армией, восстановленной за счет сил, собранных на Дальнем Востоке и оснащенных с помощью промышленной базы Урала. Возможно даже, что это контрнаступление последует не в 1942 году, а позже.
Организационные вопросы:
Начата подготовка к переформированию 5-й, 8-й и 28-й пехотных дивизий в горно-пехотные, а кавалерийской дивизии - в танковую. Эти дивизии будут отведены с фронта. Дивизия Шеваллери (99-я) отправится в Норвегию. Две дивизии будут переброшены из Франции в группу армий "Север" взамен дивизий, которые будут сняты с Восточного фронта.
* * *
Тем временем реальная обстановка на Восточном фронте складывалась следующим образом: 16 октября 1941 года была взята немецкими войсками Одесса; возобновилось наступление группы армий "Юг" на Крым; 11-я армия сумела прорваться через Перекоп, и значительная часть полуострова уже находилась в руках немцев.
На московском направлении немецкой группе армий "Центр" за месяц наступления удалось продвинуться на 230-250 километров, но Москва, вопреки расчетам и надеждам нацистов, по-прежнему оставалась для них лишь заветной мечтой. Организаторская деятельность Государственного комитета обороны, объединенные усилия Ставки Верховного Главнокомандования, войск Западного, Брянского и Калининского фронтов, помощь фронту трудящихся столицы, Московской, Тульской и Калининской областей при усилиях всего советского народа позволили защитникам столицы сорвать первый натиск гитлеровцев на Москву. Немцы были остановлены на огромном фронте от Селижарова до Калинина, от Волжского водохранилища до Тулы.
Для организации новой попытки захватить Москву противнику пришлось провести двухнедельную подготовку. В зоне столицы занимали позиции сибирские части.
Из записей генерала Гальдера
6 ноября 1941 г.
138-й день войны
Группа армий "Центр":
а) На участке 9-й танковой дивизии отражена атака противника, предпринятая им вдоль автострады. По предварительным данным, немецкие части, окруженные у Ефремова, вышли из окружения.
б) На участке между Тулой и Епифанью установлено наличие двух новых дивизий противника. В районе западнее Тулы через наш фронт просачиваются части противника.
в) Северо-западнее Москвы установлено действие новых одной стрелковой и одной танковой бригад противника.
г) Обстановка в районе Клина, который все еще находится в наших руках, несколько улучшилась. 2-я танковая дивизия закрыла брешь на фронте южнее 36-й моторизованной дивизии.
д) Наши войска отошли на новый рубеж в районе юго-восточнее Калинина...
Группа армий "Центр": продолжаются попытки локализовать прорыв противника на участке 34-го армейского корпуса. Однако кавалерийские части противника с артиллерией уже находятся далеко за линией фронта. Положение на участках дивизий корпуса все еще неясное. На остальных участках фронта группы армий атаки противника отражены. В районе западнее Тулы прорвались небольшие силы противника, но этот прорыв настолько глубок, что вынуждает нас оттянуть линию фронта назад. Отвод войск затрудняется гололедицей. На фронте 4-й армии усиленная боевая активность противника, местами вклинившегося в наше расположение. Наши передовые части у Клина отведены назад, и таким образом закрыта брешь в линии фронта. Намечено отойти на рубеж Ламы. В районе юго-восточнее Калинина наши войска так же отведены назад. Предпринята контратака непосредственно юго-восточнее города...
13 декабря 1941 г.
175-й день войны
Группа армий "Юг": главные силы 125-й пехотной дивизии прибыли на участок 3-го армейского корпуса, 17-я армия приводит свои войска в порядок, не испытывая особого воздействия со стороны противника. На фронте 6-й армии идут бои местного значения.
Глава V
"Мы сделали все,
что могли...".
17 октября Макс и Анна пришли к Зорге на улицу Нагадзака-мати. Рихард уже несколько дней болел гриппом, лежал в постели, но продолжал работать.
Макс был взволнован:
- Мне показалось, что за моей квартирой и конторой установлено постоянное наблюдение. Все время около дома слоняются какие-то подозрительные типы. А вчера, когда я выходил из конторы, лицом к лицу столкнулся все с тем же Аоямой.
- И когда сюда шли, мне казалось, что со всех сторон за нами ползут какие-то черные тени! - прошептала Анна.
- Выдержка и еще раз выдержка! - хотел успокоить их Зорге.
Но слова Макса лишь подтверждали его собственное ощущение того, что над ним и его группой нависла опасность. Особенно серьезных оснований для тревоги не было. Откуда же возникло это чувство? Тот случай с фотографией и пишущей машинкой? А может, оттого, что вновь уловил пристальное внимание к себе агентов тайной полиции? Так старательно следили за ним только в самые первые дни его пребывания в Японии. Теперь же, по отношению к знаменитому журналисту рейха, почтенному члену немецкой колонии, эта слежка, по меньшей мере, странна. Может, просто у него расшалились нервы? Или стала подводить интуиция, спасавшая его от стольких бед?..
И все же он не беспокоился бы так, если бы не другие, вызывавшие особую тревогу причины.
6 октября Рихард встретился с Одзаки. Они обсудили вопросы, связанные с возможностью войны между Японией и Соединенными Штатами. Прощаясь, договорились встретиться 10 октября в ресторане правления Южно-Маньчжурской железной дороги. Но Ходзуми в условленное место не пришел. Зорге навел справки: советника премьер-министра уже несколько дней не видели ни в правительственной канцелярии, ни дома.
13 октября Рихард должен был повидать Ётоку Мияги. Однако молодой художник как в воду канул. Ну что же случилось с японскими друзьями, надежными помощниками?..
- Выдержка, Макс! - повторил он теперь своему помощнику. - Главное мы сделали свое дело.
Он вынул блокнот, написал на листке несколько строчек и протянул листок Клаузену:
- Вот текст последней радиограммы, которую ты должен передать в Центр.
Макс поднял на Зорге глаза:
- Всё?
Анна заглянула через его плечо в листок, потом тоже посмотрела на Рихарда:
- Неужели - всё?
- Да, друзья! Главное задание, которое было поставлено нашей группе, выполнено. Мы победили!..
Макс растерянно посмотрел по сторонам:
- Даже не верится... Жаль, что о нашей победе не передадут на весь мир...
- Ничего мне не надо, ничего! - воскликнула Анна. - Я хочу домой, в Красный Кут!
- Скоро уже ты будешь дома, - мягко отозвался Рихард, а Максу приказал: - Как только передашь радиограмму - уничтожь все документы. А когда получишь ответ - уничтожь и рацию. Спасибо вам, друзья! Как поднимусь - забегу к вам.
Клаузены ушли. Рихард взял с полки книгу. Но читать не хотелось. Подумал: надо попросить Бранко, чтобы он любым способом узнал, куда запропастились Ходзуми и Ётоку. Теперь все смогут и передохнуть. Он разрешит Бранко вместе с женой и малышом поехать к морю. Он пошлет телеграмму Ханако...
Но почему-то теснило сердце. Неужели поднимается температура и он надолго слег? Все равно. Как бы там ни было: они победили!..
* * *
Полковник Номура торжествовал: капкан вот-вот захлопнется.
Правда, из всей этой группы пока арестованы только двое: Одзаки и Мияги. Одзаки молчит, художник сделал попытку покончить жизнь самоубийством и теперь едва дышит. Полковнику только что позвонил генерал Доихара и сообщил, что он отправляется во дворец для получения санкции на арест европейцев.
- Пока не получу - не выйду из дворца, - сказал он.
Номура хорошо знал характер генерала. В ожидании возвращения шефа он приказал поднять в ружье оперативный дивизион, вызвал агентов.
Послышался шум подъехавшей машины. Генерал Доихара вошел в кабинет. Начальник отдела ждал.
- Принц Коноэ решительно против ареста европейцев. Рвет и мечет из-за своего личного советника.
У Номуры упало сердце:
- Я так и знал... Что же теперь делать?
- А ты труслив... - Доихара смерил его взглядом и тотчас бросил: Можешь брать всю компанию.
- Вам удалось переубедить Коноэ?
- Это - бесполезно.
Полковник растерялся:
- Арестовать европейцев без разрешения премьер-министра?..
Доихара, постукивая стеком по голенищу сапога, проговорил:
- Дни принца Коноэ на посту премьера сочтены. Империи нужен теперь железный человек. И он есть...
- Вы?
- Я не люблю быть на виду. Генерал Тодзио.
- Достойная кандидатура.
- Да. И наша операция - отличное основание, чтобы свалить принца. Одзаки - его правая рука. Если мы докажем, что он действовал против интересов империи, поддерживал контакты с европейцами... - Он прервал свою мысль и решительно закончил: - Мы это докажем. Ну а Тодзио от имени правительства сам подписал ордера на арест. Остальное зависит от нас. Понимаешь? Мы, можно сказать, положили свою голову в пасть тигра.
- Я вырву у них любые признания, Доихара-сан! Когда прикажете брать?
- Вызови агентуру и командира оперативного дивизиона.
Номура нажал кнопку звонка:
- Они уже здесь.
Офицеры вошли. Среди них были Харукава, Эйдзи и Аояма.
Генерал посмотрел на часы:
- Придется прервать их сон... Брать всех одновременно.
Офицеры вышли.
- Я вызвал и француженку, - сказал Номура.
- Она надежна?
- Выполняла задания в Лондоне и Париже.
- Все равно ей доверять нельзя. Позови.
Николь вошла. Номура спросил:
- Где твой подопечный?
- Весь день был в агентстве. Вечером уехал домой. Завтра он собирался отправиться с женой и сыном к морю.
Генерал подошел к ней, начал оглядывать:
- Завтра... Завтра вечером ты придешь ко мне. - Он протянул ей визитную карточку: - Вот адрес. Я не люблю, когда опаздывают. Придешь в восемь вечера.
Она взяла карточку и низко поклонилась.
Вернувшись домой, Макс решил зашифровать последнюю радиограмму. Но отправить донесение не смог: питание в рации село, а запасных батарей не оказалось. Завтра он принесет из конторы батареи и отправит эту радиограмму. А потом весь воскресный день они будут отдыхать. Будут отдыхать и в понедельник, и во вторник - конец его фирме!
Макс и Анна заснули поздно. На рассвете их поднял стук в дверь.
Вошли двое полицейских и еще один в штатском. Маке узнал в нем все того же Аояму.
- Чем обязан? - тоном коммерсанта, покой которого нарушают по пустякам, спросил Клаузен.
- Не можете ли вы пройти с нами в полицейское управление? - голосом просителя спросил один из полицейских.
- В чем дело?
- Ничего особенного, надо выяснить тот случай с машиной.
Действительно, несколько дней назад с Клаузеном случилось происшествие. Заболевший Рихард попросил Макса привезти из аптеки лекарство. Макс взял его автомобиль, маленький "Датсон". По дороге машина потеряла управление и перевернулась на бок. Клаузен сам и поднял ее. К месту происшествия подошел полицейский. На "Датсоне" был знак германского посольства. Увидев дипломатический номер, полицейский откозырял и оставил Клаузена в покое. Макс вызвал аварийку и отправил помятую легковушку в мастерскую.
Теперь полицейские сказали, что, оказывается, следом за Клаузеном ехал велосипедист. Когда машина перевернулась, он резко затормозил, упал и сломал руку. Это дело и нужно спокойно урегулировать. По всей вероятности, придется заплатить пострадавшему какую-то небольшую компенсацию.
Макс оделся, сказал жене:
- Подожди с завтраком, я скоро вернусь, - и вышел вслед за полицейским.
В участке у дверей кабинета начальника полицейские остановились. Клаузен переступил порог. Следом за ним вошел Аояма. Снял плащ, остался в форме офицера. Любезно показал на стул перед столом:
- Прошу вас!
Потом сел сам, открыл ящик, вынул из него папку и неторопливо разложил перед Клаузеном фотографии. В отчаянии Макс узнал на снимках Мияги, Одзаки, Вукелича и Зорге. Пятой была его фотография. Та самая: из "залитых чернилами".
А в эти минуты в доме Клаузенов уже шел обыск. В тайнике за обшивкой стены был обнаружен коротковолновый радиопередатчик, несколько шифровок радиограмм и текст последней, так и не переданной в Центр и написанной рукой Зорге:
"Наша миссия в Японии выполнена...".
В квартиру Рихарда агенты тайной полиции явились во главе с государственным прокурором Ёсикавой и полковником Номурой. Когда они, бесшумно открыв двери дома и поднявшись на второй этаж, вошли в спальню Рихарда, он, лежа в кровати, листал книгу стихов древнего японского поэта...
Здесь обыск вели еще тщательнее. Перебирали каждый листок, перетряхивали каждую книгу, взламывали половицы. Подогнали автомобили и вывезли буквально все: папки с архивами, пишущую машинку, радиоприемник, проигрыватель, даже фотоаппараты и пластинки, не говоря уже о тысяче томов богатейшей библиотеки. В письменном столе обнаружили какую-то объемистую рукопись. Уже при беглом просмотре обратили внимание, что она полна японскими названиями, фамилиями, цифрами. Обрадовались: улика! Но как потом оказалось, это было сугубо научное исследование, которым Рихард занимался уже несколько лет: "История дипломатии современной Японии".
Этим же утром, 18 октября 1941 года, арестовали и Бранко Вукелича на его квартире.
Как и Клаузена, арестованных сначала доставили в местные полицейские участки, а затем в черных, без оконцев машинах перевезли в токийскую тюрьму Сугамо.
Рихард Зорге был помещен в шестую секцию тюрьмы, на втором этаже, в камеру №20.
* * *
Известие об аресте доктора Зорге и коммерсанта Клаузена вызвало в германском посольстве страшный переполох. Поначалу даже не переполох, а всеобщую ярость: как они осмелились поднять руку на столь уважаемых представителей рейха! Гнусная провокация!
Посол Отт и его ближайшие помощники - атташе полиции Мейзингер и военный атташе Кречмер, обсудив ситуацию, оценили действия японских властей как враждебную акцию по отношению к Германии: империя не хочет выполнить требования Берлина о выступлении против Советского Союза и ищет повод для обострения с последствиями отношений между двумя странами, связанными пактом.
Особый гнев вызвал в посольстве арест Рихарда Зорге. Заподозрить в шпионаже ветерана нацистской партии, личного друга посла, человека, к голосу которого прислушиваются Риббентроп, Гиммлер и даже сам фюрер! Схватить корреспондента, которого германский МИД официально признал лучшим журналистом рейха в Восточной Азии? Неслыханное дело!.. Генерал Отт стал добиваться свидания с Зорге.
Сотрудники тайной полиции спешили вырвать признание у Зорге. В ответ на требование германского посла генерал Тодзио сообщил, что он разрешит Отту встречу с арестованным ровно через неделю - 25 октября.
И теперь японцы спешили. Инспектор Охаси, которому поручено Доихарой во что бы то ни стало добиться от Зорге признания, не останавливался ни перед чем. Инспектору было разрешено применять самые изощренные пытки: вести "допросы с пристрастием".
Зорге пытали. Его не оставляли в покое ни на час. Не давали сомкнуть глаз: камеру заливал ослепительный свет, и стоило ему задремать, как тут же его пинками будили. Его допрашивали председатель следственной коллегии Токио, государственный прокурор, другие высшие чины японской юстиции и тайной полиции. Сотрудники токко - специальной высшей полиции Министерства внутренних дел и работники кемпэйтай - военной осведомительной службы объединились в этом поразительном для них деле. Но Зорге на допросах молчал. Лишь 25 октября утром он написал на клочке бумаги: "Гитлер предатель Германии".
Японцы вынуждены были выполнить обещание, которое дали германскому послу: 25 октября ему предложили посетить арестованного.
В тюрьму Сугамо вместе с Оттом приехали посланники Штаммер и Кордт. Предварительно генералу показали листок с написанными Рихардом словами. Листок впечатления не произвел. Посол понимал, что самураи могут выжать под пытками и не такое: он был прекрасно осведомлен о методах как гестаповцев, так и здешних полицейских изуверов.
Еще заранее японские власти оговорили условия, на которых разрешат встречу: в беседе не должны задаваться вопросы о причинах ареста; разговор будет вестись в присутствии следователя; продолжительность его - не более пяти минут; посол обязан говорить первым, затем его слова переведут на японский язык, - и только в том случае, если вопрос будет одобрен японской стороной, заключенному разрешат ответить на него. Разрешено задать только три вопроса: о самочувствии арестованного, о том, считает ли он себя виновным, и спросить, в чем он нуждается.
Рихарда, закованного в наручники, привели в комнату проповедника. При Зорге находились председатель следственной коллегии Накамура, два прокурорских чина, начальник отдела особой политической полиции, начальник отдела внешних сношений и другие.
Посол ужаснулся, увидев Рихарда в кандалах, арестантской одежде, в тяжелых тюремных башмаках.
- Как ваше самочувствие? - спросил он.
Зорге стоял в окружении японских чиновников спокойно, распрямив плечи. Только необычайная бледность и воспаленные глаза свидетельствовали о целой неделе круглосуточных допросов.
- Спасибо, я ни на что не жалуюсь, - ответил Рихард, когда завершилась процедура перевода.
Генерал задал второй вопрос: считает ли он себя виновным?
- Не будем говорить об этом... К тому же эти господа запретили мне отвечать на него.
И третий вопрос: в чем он нуждается?
- Спасибо, мне ничего не надо. Передайте, господин посол, привет вашей жене и дочери.
Рихард едва успел закончить фразу, как тюремщики вывели его из комнаты. Обещание выполнено: германский посол встретился с арестованным. Уже в дверях Зорге обернулся и сказал:
- Видимо, это наша последняя встреча...
Это свидание ни в чем не убедило и не разубедило Отта. Он тут же сделал официальное заявление японским властям. Потребовал, чтобы расследование было проведено как можно скорее и в посольство тотчас сообщены его результаты. А сам, вновь посовещавшись с атташе полиции Мейзингером и другими ответственными сотрудниками посольства, приступил к составлению официального донесения в Берлин.
На основании этого донесения отдел службы прессы по делам Дальнего Востока германского МИД подготовил объяснительную записку рейхсминистру Риббентропу. В этой записке говорилось:
"Рихард Зорге - хороший специалист по Японии и талантливый журналист. Однако своими строго объективными критическими статьями он нередко навлекал на себя недовольство в стране, гостем которой являлся. По мнению компетентных немецких властей в Токио, подозрение в том, что Зорге принимает участие в коммунистической деятельности, должно считаться ошибочным. По мнению посла Отта, близко знающего Зорге, речь, вероятно, идет об акции, которую можно отнести к политической интриге, поскольку Зорге располагал конфиденциальной информацией, касающейся японо-американских переговоров, рассматривающихся как государственная тайна. За исключением короткого посещения Оттом никакие свидания с заключенным не разрешены до сих пор. Вопреки неоднократным демаршам Министерства иностранных дел японская прокуратура до настоящего времени отказывается дать для ознакомления материалы дела...".
Составил доклад шефу гестапо Гиммлеру и его представитель в Токио атташе полиции Мейзингер. В этом докладе насчитывались двадцать два пункта, и в каждом пункте виновность Зорге ставилась под сомнение. Он убежденно писал, что японская контрразведка сама состряпала это дело, так как Зорге был слишком хорошо осведомлен о закулисной политике империи, ее военных и экономических возможностях, ее дальнейших намерениях и планах. По мнению Мейзингера, японские власти решили, что терпеть такого человека опасно в стране, даже если он принадлежит к дружественной Германии и "работает на пользу общего дела".
Поначалу в Берлине согласились с мнением токийских наместников. Руководители рейха никак не могли поверить, что Рихард Зорге - человек, допущенный к тайнам фашистского государства, - советский разведчик.
Но вот в самой Германии гестапо начало тщательно проверять личность германского корреспондента. Была обследована секретная картотека, подняты "дела" в государственных архивах и Министерствах внутренних и иностранных дел. Были вызваны для дачи показаний редакторы газет, в которых сотрудничал Зорге, разысканы и допрошены родственники Рихарда. И вдруг выяснилось: выдающийся журналист рейха на самом-то деле - один из ветеранов Коммунистической партии, активный ее функционер с двадцатых годов, продолжавший свою революционную деятельность в Москве, а затем в Китае, коммунист, пребывавший в Германии и после прихода к власти Гитлера...
Всесторонним расследованием деятельности Зорге занялся непосредственно сам Гейдрих, руководитель службы безопасности рейха. Но довести расследование до конца он так и не смог: с гаулейтером оккупированной Чехословакии свели счеты в Праге чешские патриоты. Тогда изучением досье Зорге занялся лично Гиммлер. Он тщательно собирал материалы и спустя несколько месяцев составил записку №104/42, в которой гневно обрушился на Риббентропа за то, что тот столько лет использовал журналиста, который, будучи коммунистом, вошел в доверие к высокопоставленным чиновникам немецких и японских руководящих организаций.
Более того, "из надежных источников нам стало известно, что Зорге с 30-х годов работал в советской разведке, - писал Гиммлер. - Он публично выступал как преданный сторонник Гитлера и нации, а на самом деле в сотрудничестве с югославом Вукеличем, несколькими японцами и другими иностранцами проводил разведку против Германии и Японии. Под руководством Москвы он добывал информацию о военной, политической и экономической жизни Японии...".
Рихард нервничал. Поступавшая с Восточного фронта информация заставляла его надеяться только на то, что наши стоят насмерть.
А вот как к октябрю 1941 года складывалась военно-стратегическая обстановка по записям начальника штаба германских сухопутных войск генерал-полковника Ф. Гальдера.
Из военного дневника начальника Генерального штаба германских сухопутных войск генерал-полковника Ф. Гальдера:
На фронте сложилась следующая обстановка: кроме успешного наступления 11-й армии в Крыму и очень медленного продвижения 16-й армии в направлении Тихвина, вся наша операция по преследованию противника после двойного сражения в районе Брянск, Вязьма в настоящее время приостановилась вследствие неблагоприятной осенней погоды.
Танковая армия Клейста близко подошла к Дону в его нижнем течении и уже почти справилась с трудностями в снабжении, так что в ближайшем будущем можно будет подумать об очищении северного берега Дона от противника. Левое крыло танковой армии медленно продвигается через оставленный противником Донбасс, который большей частью разрушен. Очевидно, здесь в скором времени возникнут серьезные продовольственные затруднения для местного населения.
17-я армия медленно следует своим правым флангом вдоль южного берега Донца в юго-восточном направлении. Северный фланг армии не двигается. 6-я армия заняла Харьков и Белополье, однако дальше продвигаются вперед лишь слабые передовые отряды. Здесь из-за трудностей с подвозом снабжения и плохого состояния дорог наступательный порыв войск настолько снизился, что общий пессимизм распространился даже на командование группы армий "Юг". Явно требуются энергичные меры для подъема наступательного духа.
Группа армий "Центр" подтягивает 2-ю армию (усиленную подвижными соединениями) на Курск, чтобы в дальнейшем развить наступление на Воронеж. Однако это лишь в теории. На самом же деле войска завязли в грязи и должны быть довольны тем, что им удается с помощью тягачей кое-как обеспечить подвоз продовольствия.
Танковая армия Гудериана, медленно и с трудом продвигаясь, подошла к Туле.
4-я армия во взаимодействии с танковой группой Гёпнера прорвала оборонительную позицию противника (прикрывающую Москву) на участке от Оки (в районе Калуги) до Можайска. Однако намеченный севернее этого участка прорыв танковой группы Рейнгардта (который принял 3-ю танковую группу от Гота) на Клин из-за тяжелых дорожных условий осуществить не удалось.
9-я армия после тяжелых боев стабилизировала положение в районе Калинина и создала достаточно сильную оборону на своем северном фланге.
На фронте группы армий "Север" 16-я армия, сковав противника атаками местного значения в районе Валдайской возвышенности, продолжала медленное наступление на Тихвин. На остальных участках фронта группы армий существенных изменений не произошло.
Условия подвоза снабжения являются главным фактором, определяющим действия наших войск на всем фронте. Особо трудные условия подвоза - в 6-й армии. Однако медленное продвижение и даже отставание на этом участке фронта не имеют большого значения для общего хода операций. Положение на коммуникациях 4-й армии и танковой группы Гёпнера, идущих через Юхнов и Вязьму, сравнительно терпимое, несмотря на невероятные трудности, испытываемые нашими войсками. Условия подвоза севернее автострады Москва Минск исключительно трудны, в связи с этим возможность проведения запланированного наступления южнее Московского моря на Клин и Рыбинск представляется сомнительной.
Как сложится обстановка в районе Ленинграда, пока еще неясно. Я думаю, что противник и тут проводит эвакуацию и пытается отвести свои войска в направлении Рыбинска, чтобы сосредоточить все свои силы в районе Москвы (куда сходятся все железные дороги из Азии), и удержать этот район. Этими мероприятиями противник стремится сохранить себе возможность снова перейти в наступление в 1942 году армией, восстановленной за счет сил, собранных на Дальнем Востоке и оснащенных с помощью промышленной базы Урала. Возможно даже, что это контрнаступление последует не в 1942 году, а позже.
Организационные вопросы:
Начата подготовка к переформированию 5-й, 8-й и 28-й пехотных дивизий в горно-пехотные, а кавалерийской дивизии - в танковую. Эти дивизии будут отведены с фронта. Дивизия Шеваллери (99-я) отправится в Норвегию. Две дивизии будут переброшены из Франции в группу армий "Север" взамен дивизий, которые будут сняты с Восточного фронта.
* * *
Тем временем реальная обстановка на Восточном фронте складывалась следующим образом: 16 октября 1941 года была взята немецкими войсками Одесса; возобновилось наступление группы армий "Юг" на Крым; 11-я армия сумела прорваться через Перекоп, и значительная часть полуострова уже находилась в руках немцев.
На московском направлении немецкой группе армий "Центр" за месяц наступления удалось продвинуться на 230-250 километров, но Москва, вопреки расчетам и надеждам нацистов, по-прежнему оставалась для них лишь заветной мечтой. Организаторская деятельность Государственного комитета обороны, объединенные усилия Ставки Верховного Главнокомандования, войск Западного, Брянского и Калининского фронтов, помощь фронту трудящихся столицы, Московской, Тульской и Калининской областей при усилиях всего советского народа позволили защитникам столицы сорвать первый натиск гитлеровцев на Москву. Немцы были остановлены на огромном фронте от Селижарова до Калинина, от Волжского водохранилища до Тулы.
Для организации новой попытки захватить Москву противнику пришлось провести двухнедельную подготовку. В зоне столицы занимали позиции сибирские части.
Из записей генерала Гальдера
6 ноября 1941 г.
138-й день войны
Группа армий "Центр":
а) На участке 9-й танковой дивизии отражена атака противника, предпринятая им вдоль автострады. По предварительным данным, немецкие части, окруженные у Ефремова, вышли из окружения.
б) На участке между Тулой и Епифанью установлено наличие двух новых дивизий противника. В районе западнее Тулы через наш фронт просачиваются части противника.
в) Северо-западнее Москвы установлено действие новых одной стрелковой и одной танковой бригад противника.
г) Обстановка в районе Клина, который все еще находится в наших руках, несколько улучшилась. 2-я танковая дивизия закрыла брешь на фронте южнее 36-й моторизованной дивизии.
д) Наши войска отошли на новый рубеж в районе юго-восточнее Калинина...
Группа армий "Центр": продолжаются попытки локализовать прорыв противника на участке 34-го армейского корпуса. Однако кавалерийские части противника с артиллерией уже находятся далеко за линией фронта. Положение на участках дивизий корпуса все еще неясное. На остальных участках фронта группы армий атаки противника отражены. В районе западнее Тулы прорвались небольшие силы противника, но этот прорыв настолько глубок, что вынуждает нас оттянуть линию фронта назад. Отвод войск затрудняется гололедицей. На фронте 4-й армии усиленная боевая активность противника, местами вклинившегося в наше расположение. Наши передовые части у Клина отведены назад, и таким образом закрыта брешь в линии фронта. Намечено отойти на рубеж Ламы. В районе юго-восточнее Калинина наши войска так же отведены назад. Предпринята контратака непосредственно юго-восточнее города...
13 декабря 1941 г.
175-й день войны
Группа армий "Юг": главные силы 125-й пехотной дивизии прибыли на участок 3-го армейского корпуса, 17-я армия приводит свои войска в порядок, не испытывая особого воздействия со стороны противника. На фронте 6-й армии идут бои местного значения.
Глава V
"Мы сделали все,
что могли...".
17 октября Макс и Анна пришли к Зорге на улицу Нагадзака-мати. Рихард уже несколько дней болел гриппом, лежал в постели, но продолжал работать.
Макс был взволнован:
- Мне показалось, что за моей квартирой и конторой установлено постоянное наблюдение. Все время около дома слоняются какие-то подозрительные типы. А вчера, когда я выходил из конторы, лицом к лицу столкнулся все с тем же Аоямой.
- И когда сюда шли, мне казалось, что со всех сторон за нами ползут какие-то черные тени! - прошептала Анна.
- Выдержка и еще раз выдержка! - хотел успокоить их Зорге.
Но слова Макса лишь подтверждали его собственное ощущение того, что над ним и его группой нависла опасность. Особенно серьезных оснований для тревоги не было. Откуда же возникло это чувство? Тот случай с фотографией и пишущей машинкой? А может, оттого, что вновь уловил пристальное внимание к себе агентов тайной полиции? Так старательно следили за ним только в самые первые дни его пребывания в Японии. Теперь же, по отношению к знаменитому журналисту рейха, почтенному члену немецкой колонии, эта слежка, по меньшей мере, странна. Может, просто у него расшалились нервы? Или стала подводить интуиция, спасавшая его от стольких бед?..
И все же он не беспокоился бы так, если бы не другие, вызывавшие особую тревогу причины.
6 октября Рихард встретился с Одзаки. Они обсудили вопросы, связанные с возможностью войны между Японией и Соединенными Штатами. Прощаясь, договорились встретиться 10 октября в ресторане правления Южно-Маньчжурской железной дороги. Но Ходзуми в условленное место не пришел. Зорге навел справки: советника премьер-министра уже несколько дней не видели ни в правительственной канцелярии, ни дома.
13 октября Рихард должен был повидать Ётоку Мияги. Однако молодой художник как в воду канул. Ну что же случилось с японскими друзьями, надежными помощниками?..
- Выдержка, Макс! - повторил он теперь своему помощнику. - Главное мы сделали свое дело.
Он вынул блокнот, написал на листке несколько строчек и протянул листок Клаузену:
- Вот текст последней радиограммы, которую ты должен передать в Центр.
Макс поднял на Зорге глаза:
- Всё?
Анна заглянула через его плечо в листок, потом тоже посмотрела на Рихарда:
- Неужели - всё?
- Да, друзья! Главное задание, которое было поставлено нашей группе, выполнено. Мы победили!..
Макс растерянно посмотрел по сторонам:
- Даже не верится... Жаль, что о нашей победе не передадут на весь мир...
- Ничего мне не надо, ничего! - воскликнула Анна. - Я хочу домой, в Красный Кут!
- Скоро уже ты будешь дома, - мягко отозвался Рихард, а Максу приказал: - Как только передашь радиограмму - уничтожь все документы. А когда получишь ответ - уничтожь и рацию. Спасибо вам, друзья! Как поднимусь - забегу к вам.
Клаузены ушли. Рихард взял с полки книгу. Но читать не хотелось. Подумал: надо попросить Бранко, чтобы он любым способом узнал, куда запропастились Ходзуми и Ётоку. Теперь все смогут и передохнуть. Он разрешит Бранко вместе с женой и малышом поехать к морю. Он пошлет телеграмму Ханако...
Но почему-то теснило сердце. Неужели поднимается температура и он надолго слег? Все равно. Как бы там ни было: они победили!..
* * *
Полковник Номура торжествовал: капкан вот-вот захлопнется.
Правда, из всей этой группы пока арестованы только двое: Одзаки и Мияги. Одзаки молчит, художник сделал попытку покончить жизнь самоубийством и теперь едва дышит. Полковнику только что позвонил генерал Доихара и сообщил, что он отправляется во дворец для получения санкции на арест европейцев.
- Пока не получу - не выйду из дворца, - сказал он.
Номура хорошо знал характер генерала. В ожидании возвращения шефа он приказал поднять в ружье оперативный дивизион, вызвал агентов.
Послышался шум подъехавшей машины. Генерал Доихара вошел в кабинет. Начальник отдела ждал.
- Принц Коноэ решительно против ареста европейцев. Рвет и мечет из-за своего личного советника.
У Номуры упало сердце:
- Я так и знал... Что же теперь делать?
- А ты труслив... - Доихара смерил его взглядом и тотчас бросил: Можешь брать всю компанию.
- Вам удалось переубедить Коноэ?
- Это - бесполезно.
Полковник растерялся:
- Арестовать европейцев без разрешения премьер-министра?..
Доихара, постукивая стеком по голенищу сапога, проговорил:
- Дни принца Коноэ на посту премьера сочтены. Империи нужен теперь железный человек. И он есть...
- Вы?
- Я не люблю быть на виду. Генерал Тодзио.
- Достойная кандидатура.
- Да. И наша операция - отличное основание, чтобы свалить принца. Одзаки - его правая рука. Если мы докажем, что он действовал против интересов империи, поддерживал контакты с европейцами... - Он прервал свою мысль и решительно закончил: - Мы это докажем. Ну а Тодзио от имени правительства сам подписал ордера на арест. Остальное зависит от нас. Понимаешь? Мы, можно сказать, положили свою голову в пасть тигра.
- Я вырву у них любые признания, Доихара-сан! Когда прикажете брать?
- Вызови агентуру и командира оперативного дивизиона.
Номура нажал кнопку звонка:
- Они уже здесь.
Офицеры вошли. Среди них были Харукава, Эйдзи и Аояма.
Генерал посмотрел на часы:
- Придется прервать их сон... Брать всех одновременно.
Офицеры вышли.
- Я вызвал и француженку, - сказал Номура.
- Она надежна?
- Выполняла задания в Лондоне и Париже.
- Все равно ей доверять нельзя. Позови.
Николь вошла. Номура спросил:
- Где твой подопечный?
- Весь день был в агентстве. Вечером уехал домой. Завтра он собирался отправиться с женой и сыном к морю.
Генерал подошел к ней, начал оглядывать:
- Завтра... Завтра вечером ты придешь ко мне. - Он протянул ей визитную карточку: - Вот адрес. Я не люблю, когда опаздывают. Придешь в восемь вечера.
Она взяла карточку и низко поклонилась.
Вернувшись домой, Макс решил зашифровать последнюю радиограмму. Но отправить донесение не смог: питание в рации село, а запасных батарей не оказалось. Завтра он принесет из конторы батареи и отправит эту радиограмму. А потом весь воскресный день они будут отдыхать. Будут отдыхать и в понедельник, и во вторник - конец его фирме!
Макс и Анна заснули поздно. На рассвете их поднял стук в дверь.
Вошли двое полицейских и еще один в штатском. Маке узнал в нем все того же Аояму.
- Чем обязан? - тоном коммерсанта, покой которого нарушают по пустякам, спросил Клаузен.
- Не можете ли вы пройти с нами в полицейское управление? - голосом просителя спросил один из полицейских.
- В чем дело?
- Ничего особенного, надо выяснить тот случай с машиной.
Действительно, несколько дней назад с Клаузеном случилось происшествие. Заболевший Рихард попросил Макса привезти из аптеки лекарство. Макс взял его автомобиль, маленький "Датсон". По дороге машина потеряла управление и перевернулась на бок. Клаузен сам и поднял ее. К месту происшествия подошел полицейский. На "Датсоне" был знак германского посольства. Увидев дипломатический номер, полицейский откозырял и оставил Клаузена в покое. Макс вызвал аварийку и отправил помятую легковушку в мастерскую.
Теперь полицейские сказали, что, оказывается, следом за Клаузеном ехал велосипедист. Когда машина перевернулась, он резко затормозил, упал и сломал руку. Это дело и нужно спокойно урегулировать. По всей вероятности, придется заплатить пострадавшему какую-то небольшую компенсацию.
Макс оделся, сказал жене:
- Подожди с завтраком, я скоро вернусь, - и вышел вслед за полицейским.
В участке у дверей кабинета начальника полицейские остановились. Клаузен переступил порог. Следом за ним вошел Аояма. Снял плащ, остался в форме офицера. Любезно показал на стул перед столом:
- Прошу вас!
Потом сел сам, открыл ящик, вынул из него папку и неторопливо разложил перед Клаузеном фотографии. В отчаянии Макс узнал на снимках Мияги, Одзаки, Вукелича и Зорге. Пятой была его фотография. Та самая: из "залитых чернилами".
А в эти минуты в доме Клаузенов уже шел обыск. В тайнике за обшивкой стены был обнаружен коротковолновый радиопередатчик, несколько шифровок радиограмм и текст последней, так и не переданной в Центр и написанной рукой Зорге:
"Наша миссия в Японии выполнена...".
В квартиру Рихарда агенты тайной полиции явились во главе с государственным прокурором Ёсикавой и полковником Номурой. Когда они, бесшумно открыв двери дома и поднявшись на второй этаж, вошли в спальню Рихарда, он, лежа в кровати, листал книгу стихов древнего японского поэта...
Здесь обыск вели еще тщательнее. Перебирали каждый листок, перетряхивали каждую книгу, взламывали половицы. Подогнали автомобили и вывезли буквально все: папки с архивами, пишущую машинку, радиоприемник, проигрыватель, даже фотоаппараты и пластинки, не говоря уже о тысяче томов богатейшей библиотеки. В письменном столе обнаружили какую-то объемистую рукопись. Уже при беглом просмотре обратили внимание, что она полна японскими названиями, фамилиями, цифрами. Обрадовались: улика! Но как потом оказалось, это было сугубо научное исследование, которым Рихард занимался уже несколько лет: "История дипломатии современной Японии".
Этим же утром, 18 октября 1941 года, арестовали и Бранко Вукелича на его квартире.
Как и Клаузена, арестованных сначала доставили в местные полицейские участки, а затем в черных, без оконцев машинах перевезли в токийскую тюрьму Сугамо.
Рихард Зорге был помещен в шестую секцию тюрьмы, на втором этаже, в камеру №20.
* * *
Известие об аресте доктора Зорге и коммерсанта Клаузена вызвало в германском посольстве страшный переполох. Поначалу даже не переполох, а всеобщую ярость: как они осмелились поднять руку на столь уважаемых представителей рейха! Гнусная провокация!
Посол Отт и его ближайшие помощники - атташе полиции Мейзингер и военный атташе Кречмер, обсудив ситуацию, оценили действия японских властей как враждебную акцию по отношению к Германии: империя не хочет выполнить требования Берлина о выступлении против Советского Союза и ищет повод для обострения с последствиями отношений между двумя странами, связанными пактом.
Особый гнев вызвал в посольстве арест Рихарда Зорге. Заподозрить в шпионаже ветерана нацистской партии, личного друга посла, человека, к голосу которого прислушиваются Риббентроп, Гиммлер и даже сам фюрер! Схватить корреспондента, которого германский МИД официально признал лучшим журналистом рейха в Восточной Азии? Неслыханное дело!.. Генерал Отт стал добиваться свидания с Зорге.
Сотрудники тайной полиции спешили вырвать признание у Зорге. В ответ на требование германского посла генерал Тодзио сообщил, что он разрешит Отту встречу с арестованным ровно через неделю - 25 октября.
И теперь японцы спешили. Инспектор Охаси, которому поручено Доихарой во что бы то ни стало добиться от Зорге признания, не останавливался ни перед чем. Инспектору было разрешено применять самые изощренные пытки: вести "допросы с пристрастием".
Зорге пытали. Его не оставляли в покое ни на час. Не давали сомкнуть глаз: камеру заливал ослепительный свет, и стоило ему задремать, как тут же его пинками будили. Его допрашивали председатель следственной коллегии Токио, государственный прокурор, другие высшие чины японской юстиции и тайной полиции. Сотрудники токко - специальной высшей полиции Министерства внутренних дел и работники кемпэйтай - военной осведомительной службы объединились в этом поразительном для них деле. Но Зорге на допросах молчал. Лишь 25 октября утром он написал на клочке бумаги: "Гитлер предатель Германии".
Японцы вынуждены были выполнить обещание, которое дали германскому послу: 25 октября ему предложили посетить арестованного.
В тюрьму Сугамо вместе с Оттом приехали посланники Штаммер и Кордт. Предварительно генералу показали листок с написанными Рихардом словами. Листок впечатления не произвел. Посол понимал, что самураи могут выжать под пытками и не такое: он был прекрасно осведомлен о методах как гестаповцев, так и здешних полицейских изуверов.
Еще заранее японские власти оговорили условия, на которых разрешат встречу: в беседе не должны задаваться вопросы о причинах ареста; разговор будет вестись в присутствии следователя; продолжительность его - не более пяти минут; посол обязан говорить первым, затем его слова переведут на японский язык, - и только в том случае, если вопрос будет одобрен японской стороной, заключенному разрешат ответить на него. Разрешено задать только три вопроса: о самочувствии арестованного, о том, считает ли он себя виновным, и спросить, в чем он нуждается.
Рихарда, закованного в наручники, привели в комнату проповедника. При Зорге находились председатель следственной коллегии Накамура, два прокурорских чина, начальник отдела особой политической полиции, начальник отдела внешних сношений и другие.
Посол ужаснулся, увидев Рихарда в кандалах, арестантской одежде, в тяжелых тюремных башмаках.
- Как ваше самочувствие? - спросил он.
Зорге стоял в окружении японских чиновников спокойно, распрямив плечи. Только необычайная бледность и воспаленные глаза свидетельствовали о целой неделе круглосуточных допросов.
- Спасибо, я ни на что не жалуюсь, - ответил Рихард, когда завершилась процедура перевода.
Генерал задал второй вопрос: считает ли он себя виновным?
- Не будем говорить об этом... К тому же эти господа запретили мне отвечать на него.
И третий вопрос: в чем он нуждается?
- Спасибо, мне ничего не надо. Передайте, господин посол, привет вашей жене и дочери.
Рихард едва успел закончить фразу, как тюремщики вывели его из комнаты. Обещание выполнено: германский посол встретился с арестованным. Уже в дверях Зорге обернулся и сказал:
- Видимо, это наша последняя встреча...
Это свидание ни в чем не убедило и не разубедило Отта. Он тут же сделал официальное заявление японским властям. Потребовал, чтобы расследование было проведено как можно скорее и в посольство тотчас сообщены его результаты. А сам, вновь посовещавшись с атташе полиции Мейзингером и другими ответственными сотрудниками посольства, приступил к составлению официального донесения в Берлин.
На основании этого донесения отдел службы прессы по делам Дальнего Востока германского МИД подготовил объяснительную записку рейхсминистру Риббентропу. В этой записке говорилось:
"Рихард Зорге - хороший специалист по Японии и талантливый журналист. Однако своими строго объективными критическими статьями он нередко навлекал на себя недовольство в стране, гостем которой являлся. По мнению компетентных немецких властей в Токио, подозрение в том, что Зорге принимает участие в коммунистической деятельности, должно считаться ошибочным. По мнению посла Отта, близко знающего Зорге, речь, вероятно, идет об акции, которую можно отнести к политической интриге, поскольку Зорге располагал конфиденциальной информацией, касающейся японо-американских переговоров, рассматривающихся как государственная тайна. За исключением короткого посещения Оттом никакие свидания с заключенным не разрешены до сих пор. Вопреки неоднократным демаршам Министерства иностранных дел японская прокуратура до настоящего времени отказывается дать для ознакомления материалы дела...".
Составил доклад шефу гестапо Гиммлеру и его представитель в Токио атташе полиции Мейзингер. В этом докладе насчитывались двадцать два пункта, и в каждом пункте виновность Зорге ставилась под сомнение. Он убежденно писал, что японская контрразведка сама состряпала это дело, так как Зорге был слишком хорошо осведомлен о закулисной политике империи, ее военных и экономических возможностях, ее дальнейших намерениях и планах. По мнению Мейзингера, японские власти решили, что терпеть такого человека опасно в стране, даже если он принадлежит к дружественной Германии и "работает на пользу общего дела".
Поначалу в Берлине согласились с мнением токийских наместников. Руководители рейха никак не могли поверить, что Рихард Зорге - человек, допущенный к тайнам фашистского государства, - советский разведчик.
Но вот в самой Германии гестапо начало тщательно проверять личность германского корреспондента. Была обследована секретная картотека, подняты "дела" в государственных архивах и Министерствах внутренних и иностранных дел. Были вызваны для дачи показаний редакторы газет, в которых сотрудничал Зорге, разысканы и допрошены родственники Рихарда. И вдруг выяснилось: выдающийся журналист рейха на самом-то деле - один из ветеранов Коммунистической партии, активный ее функционер с двадцатых годов, продолжавший свою революционную деятельность в Москве, а затем в Китае, коммунист, пребывавший в Германии и после прихода к власти Гитлера...
Всесторонним расследованием деятельности Зорге занялся непосредственно сам Гейдрих, руководитель службы безопасности рейха. Но довести расследование до конца он так и не смог: с гаулейтером оккупированной Чехословакии свели счеты в Праге чешские патриоты. Тогда изучением досье Зорге занялся лично Гиммлер. Он тщательно собирал материалы и спустя несколько месяцев составил записку №104/42, в которой гневно обрушился на Риббентропа за то, что тот столько лет использовал журналиста, который, будучи коммунистом, вошел в доверие к высокопоставленным чиновникам немецких и японских руководящих организаций.
Более того, "из надежных источников нам стало известно, что Зорге с 30-х годов работал в советской разведке, - писал Гиммлер. - Он публично выступал как преданный сторонник Гитлера и нации, а на самом деле в сотрудничестве с югославом Вукеличем, несколькими японцами и другими иностранцами проводил разведку против Германии и Японии. Под руководством Москвы он добывал информацию о военной, политической и экономической жизни Японии...".