Я все время искал тебя, думая, что ты единственная женщина в мире, которая может родить мне ребенка. Соня, которая знала это, сказала как-то, что я верю только тому, чему хочу. И она была права. Я приехал за тобой тогда, не терзаясь никакими сомнениями и отказываясь признать правду.
— И какой была правда? — мягко спросила Ребекка.
— Правдой было то, что я никогда не прекращал любить тебя все эти годы; жизнь без тебя была пустынной. Год за годом я создавал преграды в своем сердце, думая, что они могут быть достаточно прочной защитой от всяких чувств. Но это не помогло. Хвала Господу!
Когда я нашел тебя, то сразу купил акции «Аллингема», чтобы иметь повод встретиться. Я думал, что спланировал все так хорошо. — Лука горько усмехнулся. — Если бы ты видела меня в ту ночь, когда мы встретились! Я был почти уверен, что ты будешь в доме Стейна, и ужасно нервничал. Услышав твой голос в зале, я запаниковал и чуть не убежал. Когда ты вошла с Джорданом, такая красивая, такая далекая, я не знал, что сказать тебе. Я пробовал атаковать тебя, ну, в общем, ты помнишь. Все, что я умел, — это отдавать приказы, и мне казалось, ты согласишься со всем, что бы я ни сказал или сделал. Когда я просчитался с теми бриллиантами, то не мог придумать, что еще сделать.
— И решил идти напролом, — сказала она, улыбаясь.
— Как всегда. Но когда я прибыл сюда, то потерял всякую надежду. Я только хотел посмотреть на место, где мы были так счастливы. Увидев тебя, я и думать не смел, что у нас есть шанс. — Он приподнялся на локте, с тревогой всматриваясь в ее лицо, слабо освещенное рассветом. — У нас есть шанс, не так ли? — спросил он.
— Да, если мы захотим.
— Я не хочу ничего в мире, мне нужна только ты.
— И ребенок, — напомнила она ему.
— Только ты. Ребенок — премия. Ты самое важное.
Он уснул прежде, чем она смогла ответить.
Словно эти слова принесли ему покой. И ей тоже.
Пятнадцать лет они не могли оплакать вместе их ребенка. Лишенные этой возможности, их сердца замерзли, не позволяя им идти по жизни дальше.
Оказалось, что не все потеряно, думала она, обнимая Луку и наблюдая за восходом солнца.
Они свободны теперь, свободны чувствовать боль их потери и свободны жить дальше, найдя друг друга снова.
Бекки слышала слабое постукивание дождя по крыше. Потом дождь застучал сильнее и сильнее, постепенно превращаясь в ливень.
Дождь продолжался несколько дней, и в течение этого времени они не покидали дом. Иногда разговаривали, но чаще просто лежали в объятиях друг друга, не испытывая потребности в словах.
Они занимались любовью, мягко и нежно. Теперь физическое удовольствие имело меньше значения, чем любовь, которую они обрели снова.
Лука держал ее в своих объятиях, шепча:
— Ребекка.
— Ты назвал меня Ребеккой, — удивленно сказала она. — Не Бекки.
— Я звал тебя так, пока был здесь. Разве ты не заметила?
— Да, наверно, — сказала она и заснула в его руках.
Бекки казалось, что дождь, падающий с небес на их дом, уносит в своем потоке боль и горечь.
Когда наконец выглянуло солнце, они вышли вместе посмотреть вниз на долину, на чистый вымытый мир.
— Пора завтракать, — сказала она.
Скоро они скажут друг другу иные слова, но в эту минуту Бекки хотелось думать только о маленьких прозаических делах и продлить это очарованное время как можно дольше.
— Да, пора, — сказал он, понимая ее. Он помог ей, немного неуклюже из-за травмированной руки.
Однажды утром Бекки медленно открыла глаза и сразу ощутила, что в доме тепло — Лука рано встал и затопил печь. Одевшись, она вышла и увидела, что он сложил поленницу дров заново; он таскал их в корзине и теперь дул на свои руки.
Улыбаясь, она подошла к нему и, взяв за ладони, стала растирать их.
— Прекрасно, — сказал он. Затем, подшучивая над ней, засунул свои холодные пальцы ей за воротник.
Она вскрикнула.
— Извини, — усмехнулся он. — Твоя шея такая теплая, а я замерзаю здесь. — Как ты себя чувствуешь этим утром? — спросил он, когда они завтракали. — Снова недомогание?
— Нет, все прошло, спасибо.
— Но тебя что-то тревожит?
— То же, что и тебя, — сказала она. — Скоро придет зима, и станет намного холоднее. Здесь будет очень красиво, но, я думаю, нам придется уехать.
— Да, — с сожалением согласился он. — Так будет лучше для тебя и ребенка.
— Что ты планировал?
— Ничего, — быстро сказал он. — Ждал твоих предложений.
— Ты? Что-то не верится.
— Возможно, у меня есть несколько идей… Если они тебе не понравятся, мы можем обсудить что-нибудь еще.
Ее губы дернулись в усмешке.
— Почему не сказать мне напрямую, что ты задумал?
— Я только попросил мою домохозяйку в Риме приготовить на всякий случай дом. Ты поедешь со мной?
— Куда-нибудь, где тепло, только не в «Аллингем».
— Тогда поедем ко мне. Мой дом никогда не был слишком уютным, но ты могла бы сделать его…
— Давай делать это вместе, — мягко сказала она.
Они начали готовиться к отъезду сразу после завтрака. Много времени не потребовалось. Лука затушил огонь в печи, пока Ребекка собирала продукты и выносила наружу остатки еды, чтобы раскидать птицам. Когда она вернулась в дом, он ждал ее.
— Итак, мы готовы? — спросил он, помогая ей надеть пальто.
— Минуту. Я хочу…
Она не закончила, но он, казалось, понял и пошел с нею, не навязываясь, держа ее руку, давая понять, что их чувства гармоничны.
— Мы были счастливы здесь, — прошептала она.
— Да, оба раза.
— Мы вернемся, не так ли?
— Когда захотим…
Они доехали до деревни, затем Лука повернул на дорогу, ведущую во Флоренцию. Во Флоренции они остановились на завтрак.
— Ты не жалеешь, правда? — спросила она.
— Нет, конечно, нет.
— Ты такой тихий.
— Я подумал…
— Да, — сказала она. — Я тоже. Мы в двадцати милях от Каренны. Так близко.
— Давай поедем.
Вместо того чтобы держать путь в Рим, Лука свернул на другую дорогу, и они были в Каренне через полчаса. Они нашли отца Валетти на кладбище, укутанного в шарф, погруженного в разговор с двумя мужчинами. Он с радостью приветствовал их.
— Вы получили мое письмо?
— Письмо? — эхом отозвался Лука. — Мы не получили никакого письма.
— Тогда само провидение послало вас сюда.
Мне нужно поговорить с вами.
— Что-то не так? — спросила Ребекка.
— О нет, нисколько. Только на таком крошечном кладбище, как это, неприятностей не избежать. Могилы не сохраняются навечно. Некоторым из них через десять лет приходится потесниться для новых соседей. Прах хоронят повторно, чтобы он занимал меньше места. Но, конечно, семьям дают выбрать: захоронить прах в ту же могилу за плату или выбрать другую. И я написал вам, чтобы узнать ваши пожелания в этом отношении.
— Вы хотите сказать, — волнуясь спросила Ребекка, — наш ребенок будет перезахоронен?
— Ну…
— А разве она не может поехать в Рим с нами?
Лука быстро повернулся к ней, его глаза светились.
— Это вполне возможно, — одобрительно сказал отец Валетти. — Конечно, все должно быть сделано надлежащим образом, с оформлением документов. Пойдемте со мной.
В офисе он занялся бумагами, а Ребекка и Лука сидели, держась за руки.
— Я подумал о семейном склепе, — вдруг встрепенулся Лука. — Можно ли похоронить ее там?
— Попросите священника послать мне официальное уведомление об одобрении, и я устрою надлежащую транспортировку.
Через некоторое время они вернулись на кладбище и подошли к небольшой могиле. Лука встал на колено и прикоснулся ладонью к земле.
Ребекка немного отошла, решив, что Лука хочет сказать дочке что-то наедине. Но она успела услышать слова, которые эхом отозвались в ее сердце.
— Потерпи немного, доченька. Твои родители отвезут тебя наконец домой. И ты никогда не будешь больше одна.
Дом Луки находился в предместье Рима. Огромный особняк с невероятным количеством комнат.
Бекки поняла, что поместье было куплено как символ положения в обществе и выбрано Друсиллой.
Несмотря на это, никаких следов пребывания его жены здесь не осталось, частично потому, что она вывезла отсюда все, что могла. Остальное объяснил Лука:
— Этот дом никогда не был семейным очагом мы не любили друг друга.
Инстинктивно Бекки понимала, что это правда, ведь дом, где жила любовь, всегда сохраняет ее следы.
Лука выбрал самую яркую, солнечную комнату для детской и покрасил ее в бело-желтой гамме.
— Я повешу картины на стене после рождения ребенка, — сказал он. — Когда будем знать, мальчик или девочка.
— Ты думал об именах? — спросила она.
— Раньше, если бы это была девочка, я хотел назвать ее Ребеккой. Но теперь… У нас уже есть одна дочь с таким именем.
Она кивнула, нежно улыбаясь ему. То, что он признавал их ребенка как реального человека, еще больше привязывало ее к Луке.
— Как звали твою мать? — спросила она.
— Луиза.
— Луиза, если девочка, Бернардо, если мальчик.
Он не ответил, но его взгляд выражал благодарность.
— Я думаю, что Бернардо Монтезе звучит хорошо, — размышляла она.
Он покачал головой.
— Бернардо Ханлей.
— Что?
Он колебался, перед тем как сказать.
— Если мать не состоит в браке, ребенок берет ее фамилию.
— Мне не нравится эта идея.
Лука взял ее за руку.
— Не делай этого для меня, Ребекка. Реши сама.
Они поженились тихо, в крошечной местной церкви. Лука держал ее за руку, словно боялся отпустить хоть на мгновенье. Он был невероятно взволнован, и это лучше любых слов сказало Бекки, что значит для него такой день.
Когда начались роды, Лука отказался оставить ее. Теперь роды проходили труднее и дольше, чем в первый раз. Наконец все закончилось, их сын лежал на ее руках.
— У тебя есть наследник, — улыбаясь, сказала она.
Он поцеловал ее и умиротворенно произнес:
— Годы назад, в ночь перед нашей свадьбой я обещал, что мое сердце, моя любовь и вся моя жизнь будут принадлежать тебе всегда. Теперь я говорю это снова. Ты понимаешь? Я буду с тобой всегда.
— И какой была правда? — мягко спросила Ребекка.
— Правдой было то, что я никогда не прекращал любить тебя все эти годы; жизнь без тебя была пустынной. Год за годом я создавал преграды в своем сердце, думая, что они могут быть достаточно прочной защитой от всяких чувств. Но это не помогло. Хвала Господу!
Когда я нашел тебя, то сразу купил акции «Аллингема», чтобы иметь повод встретиться. Я думал, что спланировал все так хорошо. — Лука горько усмехнулся. — Если бы ты видела меня в ту ночь, когда мы встретились! Я был почти уверен, что ты будешь в доме Стейна, и ужасно нервничал. Услышав твой голос в зале, я запаниковал и чуть не убежал. Когда ты вошла с Джорданом, такая красивая, такая далекая, я не знал, что сказать тебе. Я пробовал атаковать тебя, ну, в общем, ты помнишь. Все, что я умел, — это отдавать приказы, и мне казалось, ты согласишься со всем, что бы я ни сказал или сделал. Когда я просчитался с теми бриллиантами, то не мог придумать, что еще сделать.
— И решил идти напролом, — сказала она, улыбаясь.
— Как всегда. Но когда я прибыл сюда, то потерял всякую надежду. Я только хотел посмотреть на место, где мы были так счастливы. Увидев тебя, я и думать не смел, что у нас есть шанс. — Он приподнялся на локте, с тревогой всматриваясь в ее лицо, слабо освещенное рассветом. — У нас есть шанс, не так ли? — спросил он.
— Да, если мы захотим.
— Я не хочу ничего в мире, мне нужна только ты.
— И ребенок, — напомнила она ему.
— Только ты. Ребенок — премия. Ты самое важное.
Он уснул прежде, чем она смогла ответить.
Словно эти слова принесли ему покой. И ей тоже.
Пятнадцать лет они не могли оплакать вместе их ребенка. Лишенные этой возможности, их сердца замерзли, не позволяя им идти по жизни дальше.
Оказалось, что не все потеряно, думала она, обнимая Луку и наблюдая за восходом солнца.
Они свободны теперь, свободны чувствовать боль их потери и свободны жить дальше, найдя друг друга снова.
Бекки слышала слабое постукивание дождя по крыше. Потом дождь застучал сильнее и сильнее, постепенно превращаясь в ливень.
Дождь продолжался несколько дней, и в течение этого времени они не покидали дом. Иногда разговаривали, но чаще просто лежали в объятиях друг друга, не испытывая потребности в словах.
Они занимались любовью, мягко и нежно. Теперь физическое удовольствие имело меньше значения, чем любовь, которую они обрели снова.
Лука держал ее в своих объятиях, шепча:
— Ребекка.
— Ты назвал меня Ребеккой, — удивленно сказала она. — Не Бекки.
— Я звал тебя так, пока был здесь. Разве ты не заметила?
— Да, наверно, — сказала она и заснула в его руках.
Бекки казалось, что дождь, падающий с небес на их дом, уносит в своем потоке боль и горечь.
Когда наконец выглянуло солнце, они вышли вместе посмотреть вниз на долину, на чистый вымытый мир.
— Пора завтракать, — сказала она.
Скоро они скажут друг другу иные слова, но в эту минуту Бекки хотелось думать только о маленьких прозаических делах и продлить это очарованное время как можно дольше.
— Да, пора, — сказал он, понимая ее. Он помог ей, немного неуклюже из-за травмированной руки.
Однажды утром Бекки медленно открыла глаза и сразу ощутила, что в доме тепло — Лука рано встал и затопил печь. Одевшись, она вышла и увидела, что он сложил поленницу дров заново; он таскал их в корзине и теперь дул на свои руки.
Улыбаясь, она подошла к нему и, взяв за ладони, стала растирать их.
— Прекрасно, — сказал он. Затем, подшучивая над ней, засунул свои холодные пальцы ей за воротник.
Она вскрикнула.
— Извини, — усмехнулся он. — Твоя шея такая теплая, а я замерзаю здесь. — Как ты себя чувствуешь этим утром? — спросил он, когда они завтракали. — Снова недомогание?
— Нет, все прошло, спасибо.
— Но тебя что-то тревожит?
— То же, что и тебя, — сказала она. — Скоро придет зима, и станет намного холоднее. Здесь будет очень красиво, но, я думаю, нам придется уехать.
— Да, — с сожалением согласился он. — Так будет лучше для тебя и ребенка.
— Что ты планировал?
— Ничего, — быстро сказал он. — Ждал твоих предложений.
— Ты? Что-то не верится.
— Возможно, у меня есть несколько идей… Если они тебе не понравятся, мы можем обсудить что-нибудь еще.
Ее губы дернулись в усмешке.
— Почему не сказать мне напрямую, что ты задумал?
— Я только попросил мою домохозяйку в Риме приготовить на всякий случай дом. Ты поедешь со мной?
— Куда-нибудь, где тепло, только не в «Аллингем».
— Тогда поедем ко мне. Мой дом никогда не был слишком уютным, но ты могла бы сделать его…
— Давай делать это вместе, — мягко сказала она.
Они начали готовиться к отъезду сразу после завтрака. Много времени не потребовалось. Лука затушил огонь в печи, пока Ребекка собирала продукты и выносила наружу остатки еды, чтобы раскидать птицам. Когда она вернулась в дом, он ждал ее.
— Итак, мы готовы? — спросил он, помогая ей надеть пальто.
— Минуту. Я хочу…
Она не закончила, но он, казалось, понял и пошел с нею, не навязываясь, держа ее руку, давая понять, что их чувства гармоничны.
— Мы были счастливы здесь, — прошептала она.
— Да, оба раза.
— Мы вернемся, не так ли?
— Когда захотим…
Они доехали до деревни, затем Лука повернул на дорогу, ведущую во Флоренцию. Во Флоренции они остановились на завтрак.
— Ты не жалеешь, правда? — спросила она.
— Нет, конечно, нет.
— Ты такой тихий.
— Я подумал…
— Да, — сказала она. — Я тоже. Мы в двадцати милях от Каренны. Так близко.
— Давай поедем.
Вместо того чтобы держать путь в Рим, Лука свернул на другую дорогу, и они были в Каренне через полчаса. Они нашли отца Валетти на кладбище, укутанного в шарф, погруженного в разговор с двумя мужчинами. Он с радостью приветствовал их.
— Вы получили мое письмо?
— Письмо? — эхом отозвался Лука. — Мы не получили никакого письма.
— Тогда само провидение послало вас сюда.
Мне нужно поговорить с вами.
— Что-то не так? — спросила Ребекка.
— О нет, нисколько. Только на таком крошечном кладбище, как это, неприятностей не избежать. Могилы не сохраняются навечно. Некоторым из них через десять лет приходится потесниться для новых соседей. Прах хоронят повторно, чтобы он занимал меньше места. Но, конечно, семьям дают выбрать: захоронить прах в ту же могилу за плату или выбрать другую. И я написал вам, чтобы узнать ваши пожелания в этом отношении.
— Вы хотите сказать, — волнуясь спросила Ребекка, — наш ребенок будет перезахоронен?
— Ну…
— А разве она не может поехать в Рим с нами?
Лука быстро повернулся к ней, его глаза светились.
— Это вполне возможно, — одобрительно сказал отец Валетти. — Конечно, все должно быть сделано надлежащим образом, с оформлением документов. Пойдемте со мной.
В офисе он занялся бумагами, а Ребекка и Лука сидели, держась за руки.
— Я подумал о семейном склепе, — вдруг встрепенулся Лука. — Можно ли похоронить ее там?
— Попросите священника послать мне официальное уведомление об одобрении, и я устрою надлежащую транспортировку.
Через некоторое время они вернулись на кладбище и подошли к небольшой могиле. Лука встал на колено и прикоснулся ладонью к земле.
Ребекка немного отошла, решив, что Лука хочет сказать дочке что-то наедине. Но она успела услышать слова, которые эхом отозвались в ее сердце.
— Потерпи немного, доченька. Твои родители отвезут тебя наконец домой. И ты никогда не будешь больше одна.
Дом Луки находился в предместье Рима. Огромный особняк с невероятным количеством комнат.
Бекки поняла, что поместье было куплено как символ положения в обществе и выбрано Друсиллой.
Несмотря на это, никаких следов пребывания его жены здесь не осталось, частично потому, что она вывезла отсюда все, что могла. Остальное объяснил Лука:
— Этот дом никогда не был семейным очагом мы не любили друг друга.
Инстинктивно Бекки понимала, что это правда, ведь дом, где жила любовь, всегда сохраняет ее следы.
Лука выбрал самую яркую, солнечную комнату для детской и покрасил ее в бело-желтой гамме.
— Я повешу картины на стене после рождения ребенка, — сказал он. — Когда будем знать, мальчик или девочка.
— Ты думал об именах? — спросила она.
— Раньше, если бы это была девочка, я хотел назвать ее Ребеккой. Но теперь… У нас уже есть одна дочь с таким именем.
Она кивнула, нежно улыбаясь ему. То, что он признавал их ребенка как реального человека, еще больше привязывало ее к Луке.
— Как звали твою мать? — спросила она.
— Луиза.
— Луиза, если девочка, Бернардо, если мальчик.
Он не ответил, но его взгляд выражал благодарность.
— Я думаю, что Бернардо Монтезе звучит хорошо, — размышляла она.
Он покачал головой.
— Бернардо Ханлей.
— Что?
Он колебался, перед тем как сказать.
— Если мать не состоит в браке, ребенок берет ее фамилию.
— Мне не нравится эта идея.
Лука взял ее за руку.
— Не делай этого для меня, Ребекка. Реши сама.
Они поженились тихо, в крошечной местной церкви. Лука держал ее за руку, словно боялся отпустить хоть на мгновенье. Он был невероятно взволнован, и это лучше любых слов сказало Бекки, что значит для него такой день.
Когда начались роды, Лука отказался оставить ее. Теперь роды проходили труднее и дольше, чем в первый раз. Наконец все закончилось, их сын лежал на ее руках.
— У тебя есть наследник, — улыбаясь, сказала она.
Он поцеловал ее и умиротворенно произнес:
— Годы назад, в ночь перед нашей свадьбой я обещал, что мое сердце, моя любовь и вся моя жизнь будут принадлежать тебе всегда. Теперь я говорю это снова. Ты понимаешь? Я буду с тобой всегда.