Грейс Грин. У ворот зла

оттуда была вырвана серьга. На черной коже остались царапины и порезы.
Видимо, здорово ободралась о камни. К тому же какой-то негодяй успел
приложить к ней лапы.
Насколько Скира могла судить, за исключением этих повреждений, женщина
была здорова.
Дочь колдуна надеялась, что этого было более чем достаточно, ибо
незнакомка принадлежала к расе, которой Скира никогда не видела. Женщина
была темнее любого пикта или шемита и при этом была хорошо сложена. Под
пылью, приставшими листьями, царапинами угадывалась девушка, которая
только-только входит в зрелые годы.
А не из Черных ли Королевств она, что находятся далеко на юге? Судя по
тому, что Скира слышала об этом народе, - очень похоже. Но тогда что,
спрашивается, она делает здесь, в Дебрях Пиктов, так далеко от дома? Здесь,
вдали от любого побережья, куда ее мог доставить корабль?
Ответ был прост. Очевидно, Переместитель связал Черные Королевства с
Дебрями Пиктов. Это произошло либо случайно, либо же Лизениус сделал это
намеренно. Эта женщина, должно быть, вошла в туннель. Или была туда
завлечена, подобно многим другим, с помощью заклятия, мутившего рассудок.
Весь вопрос в том, одна ли она явилась сюда из Черных Королевств? Незнакомка
была совершенно голой и не имела никакого оружия. Обычно в неведомые края в
таком виде не отправляются. Может быть, она безумна? Скира снова посмотрела
в глаза женщины.
Глаза эти были широко раскрыты и полны страха, но признаков
сумасшествия Скира не обнаружила. Дочь колдуна указала на себя.
- Скира, - сказала она.
Глаза незнакомки распахнулись еще шире.
- Вуона, - отозвалась она.
- Вуона, - повторила Скира, указывая на собеседницу.
Чернокожая девушка энергично закивала.
За всеми этими делами битва ушла для Скиры на задний план. Теперь же
она снова вспомнила об этом, ибо из-за деревьев донесся предсмертный крик
какого-то человека. .
- Вайо! Вайо! Вайо! - услышала девушка. Клич донесся с той стороны, где
кипела битва. Грозный боевой клич, вырывающийся из дюжины мужских глоток.
Скире уже доводилось слышать победные песнопения пиктов. Но это было нечто
другое. Голоса звучали более низко и сочно, в них чувствовалась некая
зловещая, дикая сила. Вуона вскочила, будто укушенная змеей.
- Бамула? - вскричала она. Скира попыталась удержать ее. Пикты, все три
клана, должно быть, тоже услышали этот крик. Если только до них еще не
донесся шум битвы. Надо соблюдать осторожность. А ринувшись напролом,
запросто можно угодить в засаду и напороться на клинки пиктов.
Незнакомка отбивалась с удивительным проворством. Скира начала было
жалеть, что под рукой у нее нет пиктского боевого молота. Добрый удар по
голове, и...
- Ты бамула? - спросила Скира. Может быть, это название племени Вуоны?
Может быть, через Ворота Зла сюда проник военный отряд и очутился среди
пиктов?
Вуона кричала не переставая. Теперь этот крик заглушал даже шум битвы.
Пиктских кличей слышно не было, только бамульские. Или это стоит понимать
так, что бамула перебили пиктов?
Внезапно на склоне холма воцарилась тишина. Пауза длилась примерно
столько, сколько нужно для того, чтобы глубоко вдохнуть и выдохнуть. Затем
новый вопль огласил окрестности:
- Охбе Бессу, Охбе Бессу, Охбе Бессу!
Новый клич был не менее грозным, чем предыдущий, но более протяжным.
Вуона внимательно прислушивалась, затем выкопала в земле небольшую ямку,
вставила туда маленькую сосновую щепочку и засыпала ее.
- Бессу! - сказала она, указывая на дело рук своих.
Похоже, победа далась бамула не без потерь. Видимо, воин по имени Бессу
с честью пал на поле брани. Снова, с еще большей силой, возобновился клич,
воспевающий воина, погибшего в битве с пиктами.
Вуона показала на холм. Скира кивнула. Незнакомка явно хотела идти
туда, даже несмотря на риск нарваться на стрелы пиктов, возможно
скрывающихся где-нибудь поблизости. Если Скира не пойдет с ней, то
незнакомка готова идти одна.
Девушка снова вызвала в голове образ тропы, ведущей к месту сражения.
По крайней мере, Вуоне не придется идти одной. Кроме того, возможно, ей, в
свою очередь, удастся уговорить незнакомку вернуться к пещере и привести
туда свое племя. А дочь колдуна может указать безопасную дорогу. Взамен она
даст Вуоне одежду, чтобы прикрыть наготу, и мазь, чтобы смазать царапины.
Кроме того, она сможет узнать, что там происходит. У Скиры не было
заговоров, чтобы изучить язык Вуоны или научить ее боссонскому говору. Не
могла она и войти в мысли чернокожей женщины и прочесть их без слов.
Заклятия эти были в свитках, которых Скире так и не удалось коснуться, не то
что прочитать. Что до отца, то тот знал эти заклятья наизусть, и поэтому
свитки были ему ненужны.
Однако в самом ли деле эти заклинания все еще хранятся в его памяти?..
Вуона могла бы заговорить, увидеть в Скире и Лизениусе друзей. Она привела
бы к ним остальных бамула, тех, что прошли сквозь Ворота Зла и остались
живы. И не просто выжили, но и сумели дать бой пиктам.
Уже давно Скира дала себе клятву либо победить отца, либо прикончить.
Естественно, как всякая любящая дочь, она не желала проливать кровь
родителя. Лучше уж одолеть чародея без рукоприкладства. И бамула могли бы
помочь ей в этом.



Глава десятая

Говинду пропустил Конана вперед. Киммериец шел первым по склону холма к
тому месту, где находились бамульские воины. Гордо ступал деревенский
парнишка, ибо в этот день он заслужил имя, которое осталось бы в веках, даже
если бы это был его последний бой. Говинду задавался вопросом: интересно, в
племени Конана - киммерала, так, кажется, оно называется? - существует ли
обычай слагать песни-поминания? А если существует, то интересно, будет ли
Говинду из деревни Мертвого Слона, из народа бамула, упоминаться в этих
песнопениях, что станет распевать вокруг костров народ киммерала?
Для Говинду обернулось настоящей удачей то обстоятельство, что Конан
шел первым. Киммериец увидел дрогнувшие листья, открывшие убежище
спрятавшегося пикта. Пикт был жив, и киммериец определил это; хотя другой,
менее зоркий наблюдатель, увидел бы лишь мертвого пикта. Тем более что
вокруг не было недостатка в мертвецах. Из одного трупа Конан вытащил топор с
короткой рукоятью. Несмотря на то что топор был плохо сбалансирован для
броска, он незамедлительно полетел в листву, туда, где скрывался враг.
Вопль, подобный крику раненой пантеры, заставил всех застыть на месте.
Всех, за исключением Конана. Конан еще шел вперед, когда смертельно раненный
пикт выпрыгнул на прогалину. Одна рука его бессильно повисла, в другой же
оставалось копье. И это копье полетело в сторону подбегающих бамула.
У большинства хватило мозгов броситься на землю и поднять щиты. У Бессу
доставало и ума, и быстроты, и даже времени вскинуть свое копье, однако же
щита у него не было. Щит он отдал воину, который был безоружен. И прежде чем
Бессу успел увернуться, копье пикта вонзилось ему в горло. От удара Бессу
упал на спину. Его собственное оружие пропороло широкую грудь пикта, так что
наконечник вышел из спины. Но даже несмотря на то, что Бессу сразил, можно
сказать, труп, бамула заорали так, будто он уничтожил вражеского военного
вождя.
Говинду бросился на колени подле отца. Все прочие хором запели: - Охбе
Бессу! Охбе Бессу! Охбе Бессу!.. <Хвала Бессу!> - означала эта песнь. Да,
великий почет следует воздать человеку, который последовал за своим сыном
сквозь Ворота Зла в незнакомую страну, чтобы погибнуть там в битве. Но
только дух Бессу услышал воздаваемую ему хвалу. Лицо старого воина было
спокойно, широко раскрытые глаза смотрели в небо. Должно быть, он умер в тот
момент, когда коснулся земли.
Говинду неподвижно стоял над телом отца и даже дыхание не волновало его
грудь. Столь велик был его гнев! Изо всех сил юноша сжал копье. Обычай велел
кровному родственнику, находящемуся рядом с погибшим, вытащить оружие из
тела погибшего воина, а затем выполнить все ритуалы, необходимые для того,
чтобы почтить мертвого. Если же поблизости кровного родственника не было, то
эта обязанность ложилась на плечи самого старшего из присутствующих воинов.
- Мы должны также воздать почести Амре, - проговорил Говинду. - Без его
верной руки, без его крепкого меча мы пострадали бы еще больше. Без его
знания этой земли нам грозит опасность.
Говинду посмотрел на черногривого киммерийца, надеясь, что Конан не
слышит скорби и безнадежности, звучавших в его голосе. Конан пожал плечами:
- Я не большой знаток обычаев пиктов. Слышал, что они многочисленны,
как пчелы. Как тяжело убить всех пчел, так же тяжело перебить всех пиктов.
Хотя эта земля куда больше похожа на мою родину, чем ваша. И я знаю многое
из того, что понадобится здесь человеку, чтобы жить и сражаться. И
побеждать! Кроме того, мы в лучшем положении, чем я рассчитывал. Это не
царство демона, откуда единственный путь - через Ворота Зла. Колдун, который
заправляет Воротами, может отнестись к нам недружелюбно, но нам и не нужна
его дружба. Где-то там, за горизонтом, море. По морю ходят корабли. Мы можем
нанять корабль или в крайнем случае захватить его. Помните, я плавал с Бэлит
и был ее правой рукой? Я-то хорошо знаю корабли!
Вперед выступил Идоссо. Он мотал головой. Говинду решил было, что
великан все еще не оправился от побоев, нанесенных ему Конаном. Менее всего
молодой вождь мог предположить, что Идоссо борется с бурлящей в нем
неистовой яростью.
Первые же слова вождя рассеяли заблуждение Говинду:
- Ты говоришь, что ты привел нас сюда! Амрадулик?
Вряд ли станут называть <львиным дерьмом> человека, с которым хотят
сохранить хорошие отношения. Даже в шутку. А у Говинду не сложилось
впечатления, будто Идоссо шутит.
- Я говорю, что знаю, как выбраться из этих земель, а вы - нет, -
сказал Конан. - Кто-нибудь будет отрицать это? Между прочим, мне намного
проще выбраться отсюда в одиночку и найти корабль, который переправит одного
меня в теплые края. Вместе с Вуоной, конечно. Да мне куда легче сделать это
для себя одного, нежели для нас всех. Если вы хотите, чтобы я так и
поступил, то скажите мне об этом сейчас, ясно и понятно, и больше вопросов
не будет. Уладим это дело раз и навсегда, хорошо?
Мысль о том, что Амра бросит их здесь одних замерзать, умирать с голода
или подыхать от руки пиктов, не понравилась никому. Даже Идоссо выглядел
обескураженным.
Кроме того, старый вождь, похоже, что-то прочел на лицах некоторых
своих товарищей. ЧТО-ТО - чему Говинду не мог дать имени по причине своей
юности, но что не нравилось и мальчишке, ибо он был достаточно взрослым для
того, чтобы ему ЭТО не понравилось.
- Нам что, предлагается воевать со всей округой из-за Вуоны, если мы
найдем ее с пиктской стрелой в брюхе? - с вызовом спросил вождь.
Конан снова пожал плечами:
- Если тебе хочется, то иди и ищи один. Только я сомневаюсь, что тебе
удастся найти ее. Разве что она мертва или слишком изранена, чтобы
двигаться. Завидев тебя, она убежит прочь.
- Никакая женщина не может меня бояться, - проворчал Идоссо.
Говинду заметил, что пальцы Идоссо начали сжиматься. Он также приметил,
что Кубванде явно чувствует себя не в своей тарелке. К несчастью, Идоссо
стоял спиной к младшему вождю. Похоже, что на лицах тех, кто стоял перед
ним, ничего не отразилось.
- В самом деле, - продолжал он, - Вуоне следует вернуться ко мне. Амра
ей ни к чему. Амра делит свою постель лишь с такими, как Говинду.
В льдисто-голубых глазах вспыхнуло пламя. Конан сделал шаг вперед,
сжимая кулаки. Идоссо стоял, широко расставив ноги, ожидая удара - руки или
стали.
Удара так и не последовало. Конан просто спокойно сказал:
- Ладно. Ты утверждаешь, что я без ума от Говинду. Это верно. Парень,
ты теперь второй после меня. Идоссо, будешь подчиняться его приказам так же,
как подчиняешься моим.
Конан повернулся спиной к воину-великану. На мгновение Говинду
показалось, что наконецто воцарился мир, хотя это был далеко не тот мир,
какого бы ему хотелось.
Затем кто-то засмеялся. Кубванде с любопытством оглядел стоявших
вокруг, отыскивая глупца, осмелившегося засмеяться над Идоссо, когда великан
находился в таком отвратительном настроении.
Говинду это тоже заинтересовало. Если ему придется отныне возглавлять
этих людей, надо бы ему самому учиться разбираться в людях. Не все же ему
узнавать от Конана.
Ни младший вождь, ни юноша так и не выяснили, кто же засмеялся. Идоссо
взревел, как раненый буйвол, и бросился на киммерийца.
Яростный рев Идоссо, похоже, был испущен им преднамеренно. Оно и
понятно: такие звуки вполне могут лишить противника уверенности. Не раз и не
два Идоссо удавалось воспользоваться этим трюком.
Однако на этот раз старый вождь не достиг желаемого. Напротив, крик
Идоссо предупредил Конана, и чернокожий великан лишился тех преимуществ,
какие обычно дает неожиданность. Действия Идоссо никак нельзя было назвать
действиями умудренного воина: когда имеешь дело с ТАКИМ противником, нужно
использовать любое преимущество. Впрочем, Идоссо никогда и не славился
мудростью и осмотрительностью.
Конан тотчас же понял, что перед ним страшный противник. Если Идоссо
удастся достать его каким-нибудь коварным ударом или взять в захват, то
исход поединка мог бы оказаться плачевным для киммерийца. Конану редко
доводилось с голыми руками выходить против бойца, равного ему по мощи, росту
и стремительности движений. К тому же нужно учитывать, что ярость сделала
Идоссо еще более опасным.
Несколько секунд Конану удавалось сохранять расстояние между собой и
врагом. Это было достаточно долгое время, чтобы освободиться от меча. Он
надеялся, что Говинду позаботится об оружии: смотреть, куда упали ножны с
мечом, было некогда. Сейчас прославленное оружие не могло послужить своему
хозяину. И не только потому, что это противоречило представлениям бамула о
такого рода поединках.
Стоило Идоссо положить свои могучие ручищи на лезвие, жажда легкой
победы наверняка превозмогла бы в нем страх публичного бесчестия. Конечно,
победа и в этом случае не была бы для него легкой, а возможно, он и вовсе
проиграл бы сражение. Но Конан сомневался в том, что следует давать Идоссо
возможность изранить себя так, чтобы у него, Конана (пусть даже и
победившего трудной ценой), недостало сил вывести бамульских воинов из
пиктских земель. Этим бедолагам нужен один вождь. А Конан не только опытный
воин, но и единственный, кто способен возглавить поход в этих северных
землях.
Услышав лязг упавшего на землю меча, наблюдатели окружили противников и
стали ударять кулаками о ладони. Так бамула аплодировали во время таких
поединков чести. Конану оставалось только надеяться, что они не будут
настолько поглощены зрелищем битвы, что позабудут об опасности со стороны
пиктов. Киммериец сильно сомневался, что все оставшиеся в живых дикари
покинули эти места. Он знал, что не в обычаях пиктов исчезать, проиграв
первую схватку. Наверняка эти кусты кишат дикарями.
Идоссо приблизился. Конан позволил ему сократить расстояние. Когда
бамульский вождь находился в пределах досягаемости, настала очередь Конана
броситься вперед. Кулак впечатался Идоссо в висок. Сила удара была такова,
что, придись он удачно, кулачище Конана оглушило бы и быка.
Однако противники были достойны друг друга. Идоссо успел отпрянуть в
сторону достаточно быстро. Кулак Конана лишь задел его щеку, вместо того
чтобы раздробить череп. В ответ киммериец получил удар ногой, который должен
был разбить ему колено. Но варвар вовремя заметил опасность и сумел
уклониться. На этот раз удар Идоссо не достиг цели.
Поединок продолжался. Противники ходили кругами, не решаясь на более
активные действия. Конан понимал, что никаких преимуществ у него сейчас нет.
Стоит ему оступиться, что на этой каменистой почве может случиться в любой
момент, и он получит удар, который может оказаться последним.
Конан, с раннего детства принимавший участие во всех драках, считал
себя специалистом в рукопашных поединках. Сейчас, твердо стоя на ногах, он
не слишком боялся атак своего противника. Киммерийцу нужна была быстрая
победа, которая бы раз и навсегда устранила все сомнения со стороны тех,
кого он должен вывести из этих земель. Если же поединок будет длиться долго,
то это может поселить в воинах бамула сомнения касательно мощи Амры.
Кроме того, длительный поединок увеличивал риск получить тяжелое
увечье, после которого киммериец не смог бы возглавлять отряд. Не стоило
сбрасывать со счетов и пиктов. Чем дольше битва отвлекает внимание воинов,
тем больше у дикарей шансов собраться и атаковать.
С другой стороны, Конан не мог оборвать этот бессмысленный поединок и
броситься в лес. Ни честь, ни здравый смысл не позволяли ему сделать этого.
Поэтому выбора у киммерийца не было. Быстрая победа или смерть. Не только
его жизнь, но и жизнь остальных будет спасена.
Оставалось лишь ждать, пока Идоссо откроется. Судя по тому, как
развивались события, этого момента можно было ждать хоть до заката. На самом
деле прошло лишь несколько мгновений, прежде чем Идоссо предоставил Конану
возможность атаковать.
Киммериец сделал вид, что оступился. Идоссо, который в этот момент
стоял к противнику боком, резко развернулся. Конан мгновенно упал на спину и
нанес бамульскому вождю удар обеими ногами.
Киммериец не промахнулся, и кожанные сандалии угодили туда, куда и
должны были угодить. Против такого удара набедренная повязка из шкуры зебры
защищала не больше, чем шелковый платок. Даже стальная пластина, защищающая
это место у аквилонской рыцарской гвардии, и то бы не устояла.
Образовавшаяся вмятина в ряде случаев, несомненно, создавала бы владельцу
доспеха определенные неудобства.
Идоссо согнулся пополам, однако тут же попытался захватить ноги Конана.
Киммериец мгновенно откатился в сторону и нанес следующий удар. На этот раз
нога врезалась Идоссо в колено, и Конан услышал характерный хруст.
И тут же он услышал крик. Но кричал не Идоссо.
- Берегись, Конан!
Киммериец узнал голос Кубванде. Он снова откатился, и его меч, который
оказался в руке Идоссо, вонзился в то место, где только что была его голова.
Лезвие глубоко ушло в каменистую почву. На мгновение у Конана мелькнула
мысль о том, что на лезвии, несомненно, после этого появятся новые щербины.
Еще немного таких щербин - и либо придется искать кузнеца, либо вместо меча
выламывать себе добрую дубину.
Конан вскочил на ноги, и в следующее мгновение Идоссо был обезоружен.
Варвар сцепил руки и с размаху ударил ими по основанию шеи Идоссо. Кости
черепа и позвоночника затрещали. Великан упал лицом вниз, перекатился на
бок, затем снова на спину. Глаза его начали тускнеть.
Звуки еще одной битвы или, по крайней мере, потасовки достигли ушей
киммерийца, все чувства которого были до крайности обострены поединком.
Повернувшись так, чтобы за его спиной никого не было, Конан увидел Говинду и
какого-то деревенского воина, катающихся по земле. Киммериец нагнулся, чтобы
поднять свой меч. Кубванде предостерегающе воздел руку:
- Подожди! Это тоже поединок вождей. Железу тут не место.
Конан на мгновение подумают, что железу самое место у Кубванде в
животе, однако сдержался. Вполне возможно, что у этого парня достанет
мозгов, чтобы последовать за победоносным Амрой, по крайней мере до тех пор,
пока тот выводит отряд из Дебрей Пиктов. Честь, похоже, не является основной
добродетелью этого человека. Но с любым предательством, которое Конан
встретит здесь, в привычном для северянина мире, можно будет разобраться
привычным для северянина способом.
Кроме того, Кубванде был достаточно гордым воином, и амбиции его
простирались далеко. К тому же он хитер. В отряде таких было немного. Не
стоит терять такого союзника.
Конан не мог назвать имя противника Говинду, но решил для себя, что
если он проиграет, то вынужден будет ответить на несколько чертовски острых
вопросов. А если победит и убьет парнишку, то Конан сделает эти вопросы еще
острее с помощью меча. Конечно, и теперь уже при виде того, как изуродован
бесценный клинок, любого кузнеца хватит удар. Но меч тем не менее может еще
послужить какое-то время. В частности, он пригодится, чтобы преподать урок
тому тупоголовому, который не придумал ничего лучше, как затевать в таком
месте грызню за лидерство.
Силы сражающихся были примерно равными. На стороне Говинду - юношеское
проворство и гибкость, в то время как его противник полагался на свой опыт и
силу. Кроме того, юноша был честолюбив. Даже если бы победа вернула отца к
жизни, вряд ли Говинду сражался бы более яростно.
Мысль об этом заставила Конана посмотреть туда, где лежало тело Бессу.
Он оставался там, где застала его смерть. Рядом, должно быть, находилось
немало и других трупов. Теперь, когда с Идоссо покончено, настало время
подобрать убитых и провести ритуалы, необходимые для того, чтобы проводить
умерших с честью. Иначе, чего доброго, пикты растащат трупы для своих
ритуалов совсем иного свойства.
Конан лишь догадывался о том, что делают дикари с трупами врагов.
Любой, кому доводилось наткнуться на патруль, рассаженный по кольям,
расчлененный или каким-либо иным, еще более страшным образом умерщвленный
свирепыми воинами авгули, вряд ли удивился бы чему-либо в обращении пиктов с
пленными и убитыми врагами.
Конан был уверен, что лишь соответствующие ритуалы над убитыми облегчат
груз потери, легший на души оставшихся в живых бамула. Они были слишком
далеко от дома. Так далеко, что даже духам предстоит изнурительное
путешествие назад, в Черный Лес. Конан же хотел, чтобы бамула были сейчас
бодры и веселы. Поэтому все, что могло снять бремя с их душ, всячески
приветствовалось киммерийцем и облегчало его задачу.
Казалось, мысли Конана каким-то мистическим образом придали сил юноше -
Говинду высвободился из захвата противника. Тело юноши блестело от пота,
когда он вскочил и ударил своего соперника ногой по шее. Удар был слишком
слаб, чтобы раздробить позвоночник, но достаточен, чтобы заставить врага
Говинду схватиться за горло обеими руками.
Юноша прыгнул вперед, схватил своего врага за одну из прижатых к горлу
рук и вывернул ее.
- Сдавайся, Бовену! - В это мгновение его голос звучал так, будто и не
подросток говорил, а умудренный опытом воин.
- Не мое дело решать за тебя, Бовену, - сказал Кубванде, - но если
бы...
Ответ Бовену был нечленораздельным и не слишком вежливым - Говинду
прижал его к земле.
- Ну что, сдаешься? Клянешься признать меня вождем деревни?
- А... Э... Над деревенскими... Здесь... Да. Человек Амры. Этого...
достаточно?..
Конан в душе надеялся, что у Кубванде хватит ума помолчать, а у Говинду
- принять сдачу. Явно, что парень был в том возрасте, когда он мог взять
бразды правления, выпавшие из рук его отца. А то, что он сделал сегодня, и
без того поработало на его репутацию, так что новую кровь он мог и не
проливать. Просить о большем было бы глупо.
- Стало быть, ты признаешь, что Конан - наш вождь? - спросил Говинду.
- Я... клянусь... кровавой клятвой... делать все, что от меня
потребуется... в этом краю чудовищ!
- А ты парень с головой, Бовену, - засмеялся Конан. - Нам тут и в самом
деле потребуется все, что у нас при себе, и все, что сможем отобрать у
пиктов, чтобы выжить, пока не найдем дороги домой. А ты что скажешь,
Говинду?
Парнишка - нет, Конан уже больше не будет его так называть! - молодой
вождь встал на ноги и посмотрел на своего недавнего противника:
- Я принимаю твою клятву, Бовену. Надеюсь, что ты не выступишь против
меня. По крайней мере, до тех пор, пока мы снова не окажемся дома. Мне
совсем не хотелось бы убивать столь храброго воина и тем самым ослаблять
деревню.
- Я принесу птичьи яйца, когда родится твой первый сын, - сказал
Бовену.
Конан с невольным одобрением посмотрел на молодого вождя. Умение,
решительность и милосердие находились у него в той самой пропорции, которая
необходима для успеха. Теперь киммериец надеялся, что проблемы будут у него
с шестью, самое большее с семью воинами из деревни Мертвого Слона. Что до
остальных...
- Иккако Кубванде, у тебя я не прошу клятвы. Я только хочу, чтобы между
нами не было ссор. Надеюсь, ты хочешь того же. Идоссо был твоим другом, не
моим.
- Бросив тебе вызов, он перестал быть другом кому бы то ни было, -
сказал Кубванде. - Я оплакал его в песне, и назад песни не вернешь. Скажу
только, что жил он с большей честью, чем умер. Пусть духи вознаградят его за
эту жизнь и да простят ему эту смерть.
По всему было видно, что больших бамула это удовлетворило.
Конана, честно говоря, это устроило не вполне, но он понимал, когда
нужно остановиться в своих требованиях к человеку. Большего ждать не
приходилось. Он решил не спускать с Кубванде глаз и никогда не позволять
этому человеку заходить себе за спину.
- Мы знаем, кто здесь вождь, - сказал Конан. - Вы знаете, что я за
человек. А я знаю, какова будет наша первая работа: собрать трупы,
позаботиться о раненых и подыскать безопасное место для ночлега.
- А это место? - спросил кто-то.
- Может быть, безопасное, а может быть, и нет, - откликнулся Конан и
поднял кулак. - Но для того, кто не подчинится мне, безопасного места не
будет нигде.
Кубванде тоже поднял кулак. И Говинду поднял. Это был ритуальный жест.