Грейс Грин. У ворот зла

сделать?
- Вместе с тем я пришла сюда и не вопреки его воле.
- Ты могла бы сказать об этом.
- Если бы ты, друг мой, спросил об этом. - Она набралась храбрости,
чтобы усмехнуться. Конан еле-еле подавил в себе желание хорошенько
встряхнуть ее, но вот желания осклабиться в ответ подавить не смог.
- Скира, я думаю, что, если понадеются, У тебя достанет отваги идти
против воли твоего отца. Если этим вождям достаточно МОЕГО слова, тебе можно
не давать клятв вообще.
Он перевел и это своим друзьям. Говинду был готов принять эти условия.
Поколебавшись, Кубванде тоже согласился, бормоча себе под нос, что если уж
начал бегать за бабьими глупостями, так все, дело конченное, не
остановишься.
Примерно в то же время <призрак-ухо> Лизениуса подобрался на расстояние
слышимости к месту встречи возле утеса. На этот раз <призрак-ухо> принял
обличье совы - ведь он находился на территории клана, боготворившего эту
птицу. Местным охотникам при виде ее и в голову не придет натянуть тетиву.
Лизениус не забыл, как в свое время он послал свое <ухо> в виде сокола во
владения клана Змеи, а затем увидел перья этого сокола в головном уборе
вождя.
Колдун достаточно хорошо контролировал острое ночное зрение совы, чтобы
узнать Скиру. Он увидел только то, что подтвердило его мнение о людях
отряда, с предводителями которых встретилась Скира. Низкие, как у призраков,
голоса свидетельствовали о том, что то были люди Черных Королевств.
Переместитель наконец обеспечил его тем, о чем он мечтал более всего, -
воинами, у которых нет никакой родни в пиктских землях или поблизости.
Воинами, готовыми выполнять приказы, не заботясь о близких. От этих ребят
можно не ожидать мести.
Напротив, он напоит свою месть их кровью, и дочь его увидит, каков он
на самом деле.
А может быть, она предупреждает их, имея относительно него смутные
подозрения? И если так, то верят ли они ей? <Призрак-ухо> должен
предупредить его об этом в первую очередь. Даже убогого умишки совы
достаточно, чтобы это понять. Лучше всего для этой цели подошел бы человек,
даже пикт, но Лизениус решил не рисковать. Решил еще задолго до того, как
отыскал подходящую птицу и вошел в транс. Клану Совы не понравится, если эти
черные дьяволы убьют одного из их людей. А он слишком поглощен своей магией
и не сможет защитить себя, случись что неприятное.
Сова мягко скользнула вниз, будто атакуя белку. Сейчас она могла
слышать все, что говорила эта парочка - Скира и тот, кто сидел рядом с ней.
Птица должна была передать весь их разговор Лизениусу, ожидающему на
подстилке из душистых веток на другом конце ночного леса. Однако птица
услышала ничуть не больше, чем воины на утесах.
Можно было подумать, будто Скира и тот, кто сидел напротив нее, не
имеют <голоса-призрака>, что невозможно. Каждый имеет <голос-призрак>,
начиная с богов и заканчивая насекомыми. Даже черви, что копошатся под
землей. Иногда Лизениус был вынужден прилагать огромные усилия, чтобы
отделить нужные ему голоса от хора прочих.
Теперь, однако, Скира и трое мужчин точно выпадали из законов,
управляющих всем остальным миром, и потеряли свои <голоса-призраки>.
Лизениус корчился на своей подстилке, извиваясь и кусая губы, пытаясь
удержать власть над колдовством.
Он заставил сову еще раз пролететь над ними и на этот раз тщательно
всматривался сквозь глаза птицы. Он увидел Скиру, двух черных воинов,
глядящих на нее, черную девушку, спрятавшуюся за деревом.
Еще он увидел человека, который был выше остальных на голову. У него
была внешность северянина: голубые глаза, растрепанные черные волосы.
Могучая мускулатура соответствовала его гигантскому росту. Человек этот,
если судить по его движениям, несомненно, был воином. Шрамы на загорелой
коже говорили о том, что этому воину уже пришлось немало пережить.
И у него нет <голоса-призрака>! Неужели он не только сам не имеет
<голоса-призрака>, но и подавляет голоса тех, кто находится возле него? Одна
тайна наплывала на другую.
Нет, это было не совсем так. Человек этот, возможно, и не имеет
<голоса-призрака>, но все в нем говорит за то, что это воин. Его дух - дух
воина, годящийся для жертвы куда больше, чем все остальные.
Северный воин со Скирой могли разводить свои секретные разговоры хоть
до рассвета. Однако же теперь им уготовано место в плане Лизениуса, даже
если это место им придется не по душе.
Конана не очень убедило заявление Скиры о том, что она хотела лишь
удивить отца, приведя ему на службу бамульских воинов. Двое вождей также
разделяли его сомнения. Хотя ни один из них не осмелился назвать ее лгуньей.
Все-таки она могла предоставить им реальный шанс вернуться домой. Куда более
реальный, чем кто-либо мог им предложить до сего момента.
Чем больше проходило времени, тем сильнее тряслись два бамула. Нет,
трое - включая Вуону, которая застыла за деревом.
Мягкий хлопок, а затем шум упавшего тела заставил всех обернуться.
Пронзенная копьем, на земле лежала огромная сова. Распростертые крылья были
шире плеч Конана. Клюв ее дважды щелкнул, в глазах было что-то человеческое.
Будто птица была наделена разумом человека. В следующее мгновение сова
вздрогнула в последний раз и застыла.
- Хороший бросок, а? - донесся из-за дерева веселый голос.
В свет костра вошел Бовену. Он встал на колени и не без труда вытащил
из птицы свое копье. Только после этого он заметил, что Скира смотрит на
него с отвращением и даже страхом, который не нуждался ни в каком переводе.
Молодому охотнику стало не по себе.
- Зачем ты убил птицу? - спросила Скира.
- Она летала так низко, что я не мог промахнуться. Кроме того, я думаю,
ты не принесла с собой ничего съестного. А эта птица вполне может сгодиться
нам в пищу. Конечно, ее надо хорошенько выпотрошить и прожарить.
У Скиры был такой вид, будто ее вот-вот вытошнит. Жесты Бовену тоже не
нуждались в переводе.
- Что мертво, то мертво, Бовену, - сказал Конан. - Мы в этой земле
новички и не знаем, что здесь безопасно есть, а что нет. Этой знахарке не
очень-то понравилось, что ты убил сову. Я ей верю. А если ты не доверяешь
ей, то поверь мне: я обеспечу тебе царапины везде, где не поставил синяков
Говинду. И держи покрепче свое копье, не бросай его куда попало.
Бовену прибег к самому изысканному из четырех бамульских ритуалов для
испрашивания прощения. Конан наконец простил его. Киммериец с трудом
сохранял серьезный вид, а Вуона за деревом еле удерживалась, чтобы не
прыснуть со смеху. Она понимала, что если ее смех разрушит согласие Конана и
Бовену, то ей не поздоровится. Сейчас бамула нужны даже такие воины, чьи
руки действуют, намного опережая мозги.
- Мы находимся сейчас на землях клана Совы, - сказала Скира. - То, что
вы сделали, - ужасное оскорбление. В их глазах худшее, что вы можете
придумать после убийства совы, - это убить воина в боевой раскраске и
подвесить его голову на дереве.
- Жаль, что мы были сегодня так заняты во второй половине дня и не
развесили на ветках головы, - сухо сказал Конан. - Кстати, если мне не
изменяет память, пикты были как раз в подходящей раскраске.
- Да. Но это были воины из клана Змеи. Они издревле находятся во вражде
с кланом Совы. Я даже не подозревала, что они посмеют зайти на эту
территорию.
Это сказало Конану даже больше, чем он рассчитывал, о друзьях колдуна и
врагах среди пиктов. Похоже, Скира не слишком стремится хранить секреты; по
крайней мере, вряд ли ей удастся сохранить их от него, человека, который
пережил аграпурские интриги в Туране.
- Ладно, Скира. Полагаю, для людей, у которых нет под рукой ни вина, ни
пива, мы и так проговорили слишком много. Думаю, ты не собираешься сегодня
ночью возвращаться к отцу.
- Клан Совы бы не...
- Вряд ли клан Совы видит в темноте так же ясно, как их тотем. Они,
конечно, может быть, и оплачут тебя, но прежде истыкают стрелами. Сомневаюсь
также, что мы сегодня в последний раз виделись с кланом Змеи. Поверь, после
сегодняшней стычки они будут более дружественны по отношению к тебе, чем
были до этого.
Скира кивнула:
- В этом есть правда.- Видно было, что она колеблется.
- Хорошо. Тогда иди и погрейся у костра. коль скоро не хочешь разделить
с нами сову. Насладись теплом, какое сумеешь отыскать. А я уж постараюсь,
чтобы ты не проснулась с перерезанным горлом.
Скира проводила Конана к лагерю, а затем улеглась на почтительном
расстоянии как от костра, так и от спящих бамула, сбившихся в кучу, чтобы
согревать друг друга. Конану показалось, что она следит за ним, когда он лег
на землю, а на груди у него пристроилась Вуона. Сон забрал Конана прежде,
чем он убедился в справедливости своего подозрения.



Глава двенадцатая

По счастливому стечению обстоятельств, отряд не был обременен ранеными.
Бамула были либо мертвы, либо готовы без устали идти по болотам и сражаться.
Совершив ритуалы по мертвым, они собрали оружие и покинули лагерь. Скира
была их проводником.
К пещере Лизениуса отряд Конана вышел прекрасным весенним вечером после
двух дней непрерывного пути, довольно утомительного для босоногих бамула.
Киммериец с самого начала указывал на то, что необходимо обзавестись обувью
в этой каменистой земле. Ему вспомнились слова о том, что <демон скачет по
желудку голодного>; но эти слова сказал поэт, а не вождь военного отряда.
Хмурые утесы заставили бамула переглянуться. Конан понял, что некоторые
из них собирают остатки своего мужества, необходимого им для того, чтобы
продолжить путешествие. Что до Конана, то ему, рожденному в горах, подобные
утесы были не в диковинку. А пещер, наподобие той, что была сейчас перед
ними, Конан обследовал без числа уже годам к десяти. Впрочем, то же можно
было сказать о бамула в отношении джунглей. Но увы, здесь была не их родина.
- Вперед же, братья! - воззвал Конан. - Большинство из нас забирались в
львиные логова и выходили оттуда живыми. Неужто колдун страшнее льва?
Конан сам мало верил в то, что говорил. Но по крайней мере, бамула,
похоже, подбодрила его краткая речь. Они начали взбираться по утесу ко входу
в пещеру, которую показала им Скира, добавив, что теперь здесь будет их
жилье.
Конан и Скира влезли последними. Они постояли бок о бок, глядя на лес,
который, будто изумрудное море, разбивался у подножья утеса, где жил в своей
загадочной пещере колдун. Конан прекрасно понимал, что сейчас за ним
наблюдает множество пиктских глаз, как, впрочем, и в течение двух дней
марша.
Похоже, в утверждениях Скиры о том, что, дескать, у нее и отца мир с
кланом Совы, имелась толика правды. Будь это не так, в течение двух дней у
враждебно настроенного племени было бы немало возможностей уничтожить всех
бамула до единого, да и Конана вместе с ними. Но хотя черные глаза глядели
из-за деревьев и из-под кустов, ни одна стрела, ни одно копье не полетело в
отряд Конана, не раздался ни один военный клич. Не застучал вдали ни один
барабан, передающий весть о приближении легкой для пиктов добычи.
Будто отвечая на невысказанные мысли Конана, где-то вдали тотчас же
застучали барабаны, едва слышные даже для чутких ушей киммерийца,
обладавшего острым, как у рыси, слухом. Скира вздрогнула. Без всякой задней
мысли Конан обнял ее. Она снова вздрогнула, но не сбросила его руку, а через
несколько секунд и вовсе расслабилась.
- Трудно, - сказала она, - трудно не слышать эти барабаны и не бояться
их. Всю мою юность этот звук означал одно: нужно опрометью бежать к лошадям,
если они имеются, грузить на них все пожитки и уносить ноги как можно
быстрее. Я не помню такого времени, чтобы поблизости не было пиктов.
- А что такого изобрел твой отец, что позволяет ему удерживать пиктов
на расстоянии? - спросил Конан. - Или это секрет?
- Секрет. Он не делится со мной всем, что знает. Более того, ему вряд
ли понравилось бы, если я без его разрешения поделилась бы с тобой даже теми
немногими знаниями, которыми обладаю.
Киммериец подумал, как все-таки тяжело приходится колдуну. Впрочем, это
забота колдуна. Конан, в конце концов, хвала Крому, не его сын! Оброненные
Скирой слова снова возбудили в нем заснувшие было подозрения. До недавнего
времени, прежде чем отряд Конана вошел во владения ее отца, Скира была
достаточно откровенна. Скрывает ли она что-нибудь, чтобы удержать отряд?
Однако было ясно, что именно во владениях колдуна начинается для бамула
самая короткая дорога домой. А пара десятков сильных и воинственных парней
даже у могущественного колдуна могут отбить всякое желание предать их. Им-то
терять нечего. Самое худшее, что с ними может случиться, это смерть среди
завывающих пиктских орд.
- Чем больше я буду знать, тем счастливее буду, - только и сказал
Конан. - А чем счастливее буду я, тем счастливее будут и бамула. Они
надеются найти здесь дорогу домой. А если не найдут, то очень здорово
рассердятся. Твой отец, возможно, и могущественный волшебник. Но все его
волшебство вполне может быть уравновешено силой двадцати разъяренных воинов.
- Я молюсь Митре, чтобы ничего подобного не случилось, - сказала Скира.
Она стала подниматься вверх по лестнице и скоро исчезла из виду.
Конан посмотрел ей вслед, а потом бросил взгляд на орла, который кружил
на западе, кроваво-красный в лучах заходящего солнца. Киммериец не стал
задерживаться внизу. Здешняя земля достаточно негостеприимна и днем, ну а
ночью Конану понадобятся все его варварские звериные инстинкты, чтобы
определить, не подкрадывается ли к нему Зло.
Впрочем, ночью даже пещера колдуна не намного лучше, чем пиктские
чащобы.


Солнце скрылось за холмами на западе. Только звезды и народившаяся
недавно луна проливали на землю слабый свет. Они - да еще костры.
Темнота была на руку твари, которая привыкла охотиться во мраке. Хакан
был послан шаманом клана Совы, чтобы проследить за отрядом демонолюдей,
направляющихся к скалистому жилищу белого шамана. Хакан был подобен
человеку, но зарос волосами, как обезьяна, и силу имел, точно горилла. Этой
силы было достаточно, чтобы переломить человека пополам с той же легкостью,
с какой мальчик переламывает соломинку.
Впрочем, сегодня у Хакана не было приказа убивать. По крайней мере,
сегодня ночью. Он должен был проследить за отрядом, подняться повыше к
пещере и спрятаться, если найдет подходящее укрытие. А все, что он увидит,
услышит, унюхает, шаман Ита Йараг вытащит из его мозгов с помощью магии.
А когда Ита Йараг сделает это, клан Совы узнает побольше о маге,
которого они взялись защищать и который им служит. Может быть, даже удастся
узнать, собирается ли и дальше белый шаман служить им, или же приход
демонолюдей означает, что он обзавелся новыми друзьями.
А если так, то у клана еще есть время захватить пещеру, принести белого
шамана в жертву по старому способу, а дочку его пустить по кругу среди
вождей клана Совы, после чего передать ее дружественным кланам, таким как
клан Рыси и клан Орла.


Весна кончилась; наступило долгожданное лето. В лесу начали наливаться
ягоды. Ручьи после весеннего разлива вошли в свои берега. Охотиться - одно
удовольствие. Пикты были сыты и миролюбивы настолько, насколько вообще
возможно требовать миролюбия от этого дикого народа.
Конан и бамула были довольны спокойствием пиктов и совершенно не горели
желанием раздражать их. Если, конечно, не считать тех дикарей, на которых
они ходили походами на восток и на юг. Эти вылазки были достаточно удачными
во многом благодаря тому, что склады Лизениуса снабдили его новую <гвардию>
всем необходимым.
Самого колдуна они видели редко, что лично Конану не очень нравилось.
По мнению киммерийца, если бы они встречались со своим нанимателем почаще,
они получше бы его узнали, что было отнюдь не лишним, потому что сам
Лизениус, видимо с помощью своей магии, выведал о бамула достаточно много.
Когда они впервые вошли в пещеру, то узнали, что Лизениус болен. Скира
сказала Конану, что кто-то сразил носителя <призрака-уха>, когда тот был в
контакте с колдуном, и теперь ее отец находится в целительном трансе.


Конан передал это всему племени. Бовену нахохлился. Ясно было, что
болезнь Лизениуса - его рук дело. Говинду просто намекнул Бовену, что тому,
по всей видимости, снова придется пройти процедуру принесения клятвы ему,
Говинду, в том случае, если он не будет держать язык за зубами.
- ...А потом я просто без всякой клятвы его отвалтузю, - добавил Конан.
- Бовену, ты знаешь, каков должен быть язык у настоящего воина? Твердый, как
палка, и тяжелый. Язык настоящего воина не должен болтаться, как слоновьи
яйца. Так что помни об этом, парень.
С тех пор в течение нескольких дней в лагере царило спокойствие. По
крайней мере, Бовену был как шелковый.
Возможно, потому, что, как и прочие, он был слишком занят подгонкой
новой одежды, оружия, а также поглощением пищи, полученной от колдуна. Все
бамула были тогда очень голодны. Ясно, что Лизениус расщедрился и выдал им
продовольствие и припасы не только из-за их красивых черных глаз.
Столь же ясно было, что Лизениус хотел использовать отряд для чего-то
более серьезного, нежели защита от пиктов. В этом отношении его заверения не
стоили и ломаного гроша. Что тут можно предположить? Магия, торговля или
друзья за границей? Что до первого, то Конан в этом ничуть не сомневался. В
противном случае какой же Лизениус колдун?
Торговля. Это возможно. Тут была одна комната, столь надежно
запечатанная, что буквально вопила о том, что является сокровищницей.
Наметанным взглядом старого вора и вместе с тем осторожного командира Конан
наметил по меньшей мере три способа забраться внутрь. Но пока решил оставить
сокровищницу в покое. Сейчас ему нужен был мир с Лизениусом и Скирой. Ему
совершенно не улыбалось испытывать на своей шкуре магические щиты, которые
колдун, конечно же, поставил для охраны своих сокровищ.
Друзья за границей. Тоже возможно. Для Конана не было секретом, что
кое-кто из хайборийцев имеет дело с пиктами, наживая на этом целые
состояния. Впрочем, в его родной Киммерии таких было мало, а те, кто
имелись, не могли похвастаться долгожительством. Суровая северная земля
обеспечивала суровое наказание для тех, кто не хотел следовать традициям,
освященным временем.
В других же краях, насколько Конан знал, подобная деятельность
процветала. И почти всегда она была связана со шпионажем. Киммериец
предполагал, что и в их собственном случае не обошлось без какой-нибудь
пакости. Впрочем, Конан решил, что местные разборки должны касаться его
меньше всего. Он постарается избежать их сам и уберечь от них своих бамула,
если на то будет воля богов. Самому киммерийцу с лихвой хватит интриг,
разводимых в Черных Королевствах. Особенно если ему вместе с его отрядом
суждено когда-нибудь снова возвратиться на Черное Побережье.
Впрочем, жаловаться на скупость волшебника не приходилось. Кожаные и
меховые одежды, кожаная обувь и шерстяные штаны, пиктские копья и боевые
топоры, боссонские луки и гандерская броня - все было выдано с готовностью и
в изобилии по первому требованию. То же касалось мяса, орехов и ягод, а
также эля. Бамула нашли эль столь же хорошим, как и свое собственное пиво,
и, не вмешайся Конан, не успокоились бы, пока не высосали весь запас.
- Не забудьте, что пикты все еще здесь. Те, что прикидываются друзьями,
и те, что в открытую скалят зубы. Сейчас, конечно, мы куда лучше
подготовлены для встречи с ними, но все-таки их сто человек на одного
нашего. Кроме того, они, не в пример нам, хорошо знают эту местность.
Бамула обучались легко, будучи опытными воинами, которым к тому же не
терпелось вернуться домой, хотя для этого и пришлось бы воевать с врагами
Лизениуса. Трижды Конан совершал с ними набег и трижды возвращался без
потерь.
Как правило, в поход они отправлялись отдельно от дружественных
Лизениусу пиктов, если не считать нескольких местных проводников. Это было
хорошо. Конан знал пиктскую манеру ведения войны и не хотел, чтобы бамула
переняли ее. Незачем здешние прихваты переносить на Черное Побережье,
поскольку они означают кричащих девочек-подростков, насилуемых перед
горящими домами, стариков с проломленными черепами, смотрящих мертвыми
глазами в небо.
Но вот настал день, когда им приказано было передаться через границу в
район Топей вместе с пиктами.


Откуда-то с дерева донесся сигнал Говинду. Крик птицы Черного
Побережья, отнюдь не здешней. Конан сомневался, что охрана каравана была
столь глупа, что не заметила такой странности.
Сорок пиктов залегли в ожидании вдоль дороги. Бамула Конана лежали с
другой стороны. Это позволяло атаковать одновременно, но держало оба отряда
на большом расстоянии друг от друга.
Это было хорошо. Пикты не доверяли демонолюдям, равно как бамула не
доверяли пиктам. Они то и дело искали ссоры друг с другом. Пока, правда, до
большой крови дело не дошло, хотя Конан и пиктский вождь не говорили на
одном языке. И киммериец, и предводитель пиктов - оба были опытными воинами,
что позволяло им понимать друг друга. О предстоящей битве они договорились с
помощью жестов и рисунков на земле.
Караван уже приближался. Совершенно очевидно, что охранники плохо знали
здешние леса. Кроме того, о пиктских набегах здесь еще не слышали.
Предполагалось, что опасность ожидает дальше. Бамула еще не совершали
набегов по эту сторону границы; что до пиктов, то они преимущественно
пощипывали изолированные фермы, разбросанные вдоль границы. А леса здесь
такие, что пятьдесят человек могли укрыться от глаз даже самого зоркого
патруля.
Теперь главное - чтобы пикты с закрытыми глазами не начали осыпать все
стрелами (а иногда они именно так и делали, во всяком случае такое
создавалось впечатление). Да и бамула неплохо помнить о том, что убить может
даже стрела союзника.
Военный клич пиктов послужил сигналом к атаке. Конан выскочил из своего
укрытия, потрясая мечом. Он вымазал лицо и другие открытые части тела соком
ягод и теперь по цвету кожи был похож на бамула. Конечно, противно сражаться
бок о бок с пиктами, но еще противнее было бы, если бы легенды сохранили
историю о черных воинах с белым вождем, которые бьются рядом с такими
недоносками, как пикты.
Такая слава может в один прекрасный момент сослужить Конану дурную
службу. Кроме того, киммериец сомневался, чтобы это понравилось Лизениусу. И
уж совершенно очевидно, что это ни в коей мере не способствует возвращению
бамула домой, в родные джунгли. Киммериец выскочил на дорогу и схватил под
уздцы лошадь предводителя охраны каравана. Другой рукой он отразил три
рубящих удара всадника, у которого было больше скорости, чем умения, и уж
явно не хватало силы пробить защиту Конана.
Лошадь попятилась. Конан нырнул под брюхо лошади и неожиданно для
всадника выскочил с другой стороны. Он ударил мечом вперед, направив удар
так, чтобы меч прошел сквозь шлем, вместо того чтобы раскалывать шлем вместе
с черепом. Он схватил всадника за пояс, сорвал с седла, поднял над головой и
бросил. Тот тяжело грохнулся оземь, расплескивая грязь. С запоздалым
сожалением Конан понял, что бросил его нечаянно в ту сторону, где залегли
пикты. Если всаднику повезет, он придет в себя прежде, чем те найдут его.
Киммериец схватил поводья и поставил ногу в стремя. Неожиданно из-под
брюха лошади на Конана бросился еще один охранник. Конец лезвия только
оцарапал варвара, вместо того чтобы глубоко вонзиться в плоть. Конан выбил
меч из рук нападавшего, повернулся в седле и обрушил на своего противника
удар клинка. Череп развалился вместе с кожаным шлемом. Нападавший рухнул, а
копыта лошади закончили работу, начатую мечом киммерийца.
Со спины лошади Конан лучше видел поле боя и дорогу. Охранники в
арьергарде отряда образовали стену, закрытую щитами. Те, что были в
авангарде, медленно отступали в их сторону. Но маневр не удался. Пиктские
стрелы и бамульские копья изрядно проредили ряды охранников. Киммериец даже
заметил одного бамула, который, мастерски управляясь с луком, нашел себе
жертву.
У Конана сложилось впечатление, что охранники решили спасти свою жизнь,
пожертвовав телегами и вьючными лошадьми. Либо же они замыслили еще какую-то
каверзу. Затем варвар обнаружил, что вокруг одной из телег завязалась
схватка. Ударив лошадь пятками по бокам, Конан поскакал туда. Стрела
оцарапала киммерийцу шею, древко копья, брошенного чьей-то нетвердой рукой,
скользнуло по боку лошади. И вот Конан уже возле телеги. Стрелы перестали
лететь со стороны дороги. Либо боссонские лучники боялись попасть в своих,
либо пикты перебили их всех. Три человека сражались против четырех пиктов и
одного бамула. На сражавшихся охранниках были кожаные лорики, кольчужные
шлемы; по всей видимости, они недурно умели обращаться с мечами, раз все еще
держались. Конан пнул одного из них в висок, другого плашмя стукнул по
голове мечом. Оба упали.
Третий забрался в телегу, поискал там что-то и выскочил наружу с
окованным железом сундучком. Сундучок был небольшой, но явно очень тяжелый.
Спрыгивая на землю, человек пошатнулся. И вот пикт вогнал копье ему в бедро.
Несмотря на рану, этот человек бросился бежать, причем столь быстро, что
мгновенно оторвался от нападавших. Но не от Конана, который скакал верхом на
лошади.
Прежде чем лучники за стеной щитов успели выпустить свои стрелы,