Грин Роланд. Конан - против Звездного братства

   Конан понимал, что не следует ждать помощи ни от Ойжика, ни от командира роты. Хорошо, что они хотя бы не вмешивались. Командир проводил большую часть времени в казарме и либо мертвецки спал, либо столь же мертвецки напивался. Казалось, что такого количества мерзкого местного вина не выдержит ни один человеческий организм. Но командир роты был крепким парнем, с каменным желудком.
   Про Ойжика было сказано, что он занят укреплением оборонительных сооружений дворца на случай возможного нападения графа Сизамбри. Отлаженная инженерная сеть должна была высвободить людей Декиуса, чтобы они могли действовать против графа и заняться поисками принцессы, не привязывая себя ко дворцу.
   Конан был бы рад поверить в эти басни, если бы Декиус не появлялся во дворце каждый день. Он также не упускал ни единой возможности пообщаться с Райной, побыть рядом с нею - по крайней мере, так она рассказывала Конану.
   - Теперь я поняла, почему ты так подозрителен по отношению к Декиусу, сказала Райна, - я тоже постоянно думаю о нем, хотя в этом ты вряд ли виноват.
   Конан ухмыльнулся и, воспользовавшись тем, что рядом никого нет, бесцеремонно шлепнул ее по мягкому месту. Райна не была рождена, чтобы спать в одиночестве, хотя жизнь и ставила ее в такие ситуации. Но здесь, среди сомнительных дружеских взглядов и улыбок, холодная узкая кровать была самым безопасным ложем.
   Некоторые девушки из близлежащей деревни уже положили глаз на Конана, открыто восхищаясь его мощной фигурой. Но не менее красноречивые и куда менее дружелюбные взгляды чувствовал Конан как со стороны стражи, так и среди людей отряда Декиуса. Киммериец понимал, что уложить в постель местную девчонку - это то же самое, что забраться в чужой сад за яблоками или вторгнуться в чужие охотничьи владения. Он предпочитал спать в холодной постели, но иметь меньше шансов получить удар кинжалом в спину от какого-нибудь ревнивца.
   Он по-прежнему не оставлял идею провернуть какое-нибудь дело, чтобы разжиться суммой, достаточной, чтобы навсегда исчезнуть из этой страны вместе с Райной и ее отрядом. Как только нужда перестанет привязывать их к службе при дворе Элоикаса, едва ли они дождутся второго рассвета, чтобы отправиться в путь на юг.
   Настал восьмой день службы Конана при дворе короля Пограничья. Солнце стояло уже высоко, и Конан наблюдал за тренировкой стрелков из лука. Далеко не у всех стражников были луки, и далеко не все, кто имел их, худо-бедно умели с ним обращаться.
   Но и Конан, оказавшись в свое время впервые в Туране, едва мог отличить наконечник стрелы от оперения. Меньше чем через два года он уже был стрелком, годным к настоящему бою. Он рассчитывал, что его подчиненные смогут достичь хотя бы минимального уровня умения обращаться с этим оружием, столь необходимым в сражении. Рота должна уметь прицельно выпустить сорок стрел залпом, в одном направлении.
   Это будет первым итогом его работы. Причем очень небесполезным для короля: ведь лучники могут очень пригодиться при защите замка от нападения графа Сизамбри.
   Тренировка была в самом разгаре, когда к Конану подошел первый вице-сержант Кальк.
   - Сержант Конан, я видел нескольких человек, пробирающихся тайком от леса к хребту. Я уверен, что это не наши люди.
   Конан осмотрел склон, поднимавшийся к отвесным стенам высокого хребта. Он весь был покрыт не то мелкими деревьями, не то крупными разросшимися кустами. Хотя назови их как хочешь, а суть дела от этого не меняется: в этих зарослях может спрятаться хоть целая рота.
   - Пока нет смысла поднимать тревогу, - сказал Конан. - Возьми пять человек и прикажи остальным продолжать тренировку. Я думаю, мы научим незваных гостей хорошим манерам.
   Кальк кивнул и не забыл поднять руку в знак признания и уважения. Правда, Конан заметил мелькнувшую на его губах улыбку.
   Кальк, как и большинство новобранцев его роты, с удовольствием стал осваивать солдатское ремесло, едва только появился человек, способный научить его. От Ойжика не было никакого толку, и Конан мог только гадать, сколько добрых воинов было загублено из-за лености их командира. А сколько необученных мальчишек действительно погибло в бою? Их родня наверняка вынашивала планы кровной мести, и Ойжик знал это.
   Как только туман окончательно рассеялся под лучами солнца, Конан направил шестерых солдат под руководством Калька к самому крутому участку склона. Сам он пошел ниже их и чуть сзади. Так он видел склон в обе стороны, и, кроме того, можно было не бояться за свою спину.
   Молодые солдаты резво взялись за прочесывание склона. Пограничье было их родиной. Еще детьми они излазали эти холмы и сейчас могли даже Конана, при всей его силе и ловкости, поучить тому, как надо передвигаться по такой пересеченной местности.
   За хребтом им преградил путь отвесный обрыв. Только птица или, быть может, обезьяна могли спуститься с такой высоты, не разбившись. Далеко внизу быстрая речка, превратившаяся в узкую серебристую ленточку, петляла между валунами, казавшимися отсюда мелкой галькой, и могучими деревьями, выглядевшими отсюда как цветы в садовой клумбе.
   Позади Конана лежал залитый солнцем склон. Если чужаки не были плодом воображения Калька, то они либо убрались восвояси еще раньше, либо смогли спрятаться так, что стражники прошли мимо, не заметив их.
   Конан вопросительно посмотрел на Калька. Тот развел руками и, оправдываясь, произнес:
   - Я уверен, что мне не напекло голову и что это не призраки.
   - Я ничего и не говорю. Надо захватить склон пошире, когда будем спускаться. Пусть у вас глаза появятся и на затылке, а уши вырастут на задницах, если мы хотим найти здесь кого-нибудь.
   Шесть человек - насмешка, а не прочесывание такого пространства. Шестьдесят - куда ни шло, но и трижды по столько могло оказаться мало при отсутствии везения.
   Солдаты рассредоточились по гребню и начали спускаться обратно. Вдруг Конан услышал крик Калька:
   - Сержант Конан! Я не обманулся. Сюда! Только взгляните отсюда, с вершины гряды!
   Рука Конана привычным движением потянулась к мечу, но тут он понял, что ему понадобятся обе руки, чтобы карабкаться по этим скалам. Он шел осторожно, но, видимо, недостаточно внимательно глядел под ноги: его щиколотку обвила петля, установленная Кальком этой ночью.
   То, на что не хватило осторожности, должны были исправить сила и скорость. Почувствовав, как кожаные плети змеями обвили его ногу, Конан отпрянул назад, дальше от кромки обрыва. С мечом, укрепленным на поясе, Конан обеими руками мог смягчить падение.
   Киммериец упал, перевернулся и резко дернул ногой. Дикая мощь тренированных ног разорвала кожаные ремни как бечевку. Кальк выхватил свой клинок, но Конан уже занес ногу для следующего рывка.
   Но на этот раз его целью были не петли ловушки. Тяжелый сапог угодил Кальку по колену. От боли в разбитой коленной чашечке Кальк заорал, закачался и - полетел спиной вперед вниз с обрыва. Еще некоторое время был слышен его стон, оборванный далеким ударом, напоминавшим, как падает спелая дыня на каменный пол.
   Конан не стал дожидаться этого звука, поставившего точку в судьбе убийцы-неудачника. У Калька оставались друзья, так что Киммерийцу было чем заняться.
   С двумя приятелями сержанта он разделался в несколько ударов меча, сначала высекшего искры из их оружия, а потом с хрустом вошедшего в тело. Оба уже лежали, истекая кровью, когда крик заставил Конана обернуться.
   Один из стражников, тот, который предостерег Конана, схватился с солдатом, прилаживавшим стрелу к луку. Конан метнулся к ним в тот момент, когда его союзник сумел-таки полоснуть стрелка кинжалом по бедру. Тот смог устоять на ногах, но выронил лук. Второй человек, потеряв равновесие, упал и оказался на самой кромке обрыва.
   Вдруг камень под ним покачнулся и оторвался от склона. Конану едва хватило времени, чтобы схватить своего спасителя за руку. К сожалению, окровавленные пальцы висевшего над обрывом ослабляли хватку Конана, заставляя его держаться обеими руками. Так он тащил его к себе, намереваясь перехватить предплечье поудобнее. Неожиданно звук шагов по сухой траве позади заставил Конана обернуться.
   Стрелок поднял свой лук и стрелу и пытался, сидя, натянуть тетиву. Находясь вне досягаемости меча Конана, он пытался точнее прицелиться. Лишь чудо могло заставить его промахнуться.
   Конан понял, что от смерти его отделяют лишь несколько ударов сердца. Но именно сердце не позволяло ему разжать руки; он не мог смириться с тем, что человек, спасший ему жизнь, разделит судьбу сержанта Калька. Да и спасение самого Конана даже в этом случае выглядело маловероятным.
   То, что произошло в следующий момент, могло показаться просто чудом. Из какой-то трещины в скале, где, казалось, не поместится и белка, выскочил человек и в прыжке всей своей массой ударил стрелка. Тот со стоном слетел с камня, на котором стоял, и, перевернувшись в воздухе, приземлился прямо на грудную клетку Конана. Удар был настолько силен, что Киммерийцу стоило большого труда не разжать пальцы. Все еще не веря в спасение, плохо соображая, он растерянно рассматривал человека, спасшего ему жизнь.
   На нем были выдубленные солнцем кожаные штаны и льняная тонкая рубашка. Сам он выглядел лет на двадцать моложе, чем обычно, но все-таки это был он капитан-генерал Декиус собственной персоной.
   - Конан, если держать друзей над пропастью - твое обычное развлечение, - неудивительно, что ты все время один.
   Декиус наклонился и схватил стражника за вторую руку. Вдвоем они быстро вытащили тут же потерявшего сознание человека. Конан осторожно поднялся и поправил меч.
   - А, так вот где ты шатаешся целыми днями, когда не расточаешь комплименты Райне...
   - Здесь, и не только. Мои люди успевают повсюду. Не сочти за оскорбление, но я могу больше положиться на своих сержантов, чем ты на своих.
   Конан взглянул на тело Калька, лежавшее далеко внизу на залитом кровью камне.
   - Во имя Меднозадого Эрлика, хотел бы я так же, как ты, доверять своим людям.
   Пока они говорили, Декиус разорвал на тряпки рубаху стрелка и перевязал его кровоточащую рану на ноге. Вытерев руки остатками рубашки, он выпрямился.
   - Ему еще предстоит долгий допрос. Хотя вряд ли он посвящен в секреты Ойжика. Жаль, что сержант Кальк замолчал навсегда.
   - Не понимаю, о чем ты...
   - Я разделял твои сомнения по поводу Ойжика, Конан, если тебя это интересует. А что касается твоих сомнений по моему адресу... - Декиус пожал плечами.
   - С ними покончено, - тихо пробурчал Конан, тяжелым ударом вгоняя меч в ножны. - А твои подозрения в отношении меня?
   - Их нет, - ответил Декиус, - больше нет. Но... мне кажется, я имею право попросить тебя об одной любезности.
   Слова тяжело давались Декиусу. Он вспотел больше, чем можно было списать на солнечные лучи. Казалось, что он не знает, куда девать руки.
   Конан боялся, что просьба окажется невыполнимой. Но, видят боги, он не мог оказаться неблагодарной скотиной по отношению к человеку, только что спасшему его от участи сержанта Калька.
   - Можешь просить, хотя я не могу обещать тебе выполнить все что угодно.
   - Что у тебя с Райной? - выпалил Декиус скороговоркой, словно боясь, что голос может изменить ему.
   Конану захотелось рассмеяться. Декиус годился Конану в отцы. Он был вдовцом, кроме того, он вслед за женой похоронил и троих сыновей. И вот грозный капитан-генерал вел себя как впервые влюбившийся юноша.
   Но точно так же, как влюбленный юнец, он мог взорваться от одного презрительного взгляда и никогда не забыть такого оскорбления. Мысль об этом помогла Конану найти подходящие слова и интонацию:
   - Клянусь всеми богами этого королевства и моей родной страны, мы с Райной не муж и жена, мы не обручены, не помолвлены, не живем вместе и не называемся семьей... ну, чего я там еще не назвал?
   Декиус неуверенно улыбнулся:
   - Похоже, что перечисление было полным. Но... вы спите вместе.
   Конан проглотил бранные слова, вертевшиеся у него на языке. Декиус не только спас его от участи Калька, но сделал это, рискуя сам разделить ее. Декиус мог прийти на склон и не один, но свое убежище он покинул, находясь далеко от возможной помощи своих товарищей. Такое мужество заслуживало, по крайней мере, вежливого ответа на столь невежливый вопрос.
   - Да, раньше это было так. Может, так будет и в будущем. В любом случае, это наш общий выбор.
   - Ну, тогда, - казалось, что Декиус забыл все слова и был готов упасть в обморок, - тогда я понимаю, что такая просьба - это уже через край, но все-таки... ты не будешь мешать мне ухаживать за Райной?
   Конан молча вознес молитву всем богам любви, о которых только слышал в своей жизни. Похоже, эти боги позволили разуму и чувствам Декиуса потерять друг друга. Конан надеялся, что они вот-вот встретятся вновь. Но в то же время он мог честно и уверенно ответить на вопрос:
   - Я не стану этого делать по двум причинам. Во-первых, мешай я или нет, женщина сама увидит то лучшее, что есть в тебе, даже если ты не будешь оказывать ей никакого внимания. А во-вторых, я думаю, ты не для того спас мою голову днем, чтобы Райна разбила мне ее сегодня же ночью.
   - Я полагаю, это лучший ответ, на который можно рассчитывать в моей ситуации, - сказал Декиус.
   Затем он поднес руки ко рту и издал какой-то совершенно непонятный Конану воинский клич. Словно изпод земли в разных местах показались три человека, приветствовавшие командира взмахом руки. Конан прикинул расстояние и решил, что Декиус вовсе не так уж рисковал, спасая Конана. Более того, его люди продолжали сидеть в укрытиях, пока их командир выяснял, свободна Райна или нет!
   Значит, любовь не настолько уж ослепила Декиуса. Конан счел себя вправе прекратить свои молитвы о приведении Декиуса в чувство. Что ж, так оно будет лучше. Киммериец никогда не слышал, чтобы любовь, возникшая посреди войны, закончилась чем-то хорошим. Особенно для офицеров, в чьих руках были жизни других людей.
   - Итак, Ойжик сбежал, - мрачно сказала Райна. - Стоит ли бояться, тех, кого он оставил среди нас?
   - Ойжик - дурак и выбирает дураков для своих дурацких дел. Куда опаснее, если этих же людей будет использовать граф Сизамбри, - ответил Конан. Он залпом выпил полкубка вина, словно желая смыть слова изо рта.
   По крайней мере, это вино больше, чем все остальное, подходило для питья, а не для дубления кожи. Днем раньше Конан раздобыл его, так же как и меховое покрывало для кровати Райны и шелковый халат, накинутый сейчас на ее плечи.
   - Через день-два мы будем знать больше, - добавил Конан, - моя рота займется разгребанием и обезвреживанием всех этих наставленных Ойжиком ловушек. Уже ясно, что он устанавливал их так, чтобы они могли нанести вред только нашим, обороняющимся во дворце, а не людям графа Сизамбри. Может, что-то и выяснится. - Конан плеснул вина в протянутый Райной кубок. - Декиус предложил просто разрушить все эти ловушки. Это, мол, неблагородный способ борьбы с противником. Я ему сказал, что этому графу уже давно плевать на всякое благородство и честь. Что, королю или принцессе станет легче оттого, что мы благородно попали в задницу и не можем справиться с этим ублюдком?
   - Декиус, похоже, знает...
   - В Туране Декиуса бы держали за пацана на побегушках. Его бы даже не замечали или жалели, пока он не задел бы кого-нибудь из тех, кто может раздавить его, как ореховую скорлупу!
   - Конан, это в тебе вино заговорило. Я только хотела сказать, что Декиус, видимо, знает, что даст ему возможность спать спокойно. Да и ты это знаешь. Или здесь где-то есть другой киммериец по имени Конан, которого Декиус спас сегодня от смерти?
   Конан признал, что был не прав, и попросил прощения. Райна засмеялась:
   - Я прощаю тебя, но при одном условии: если ты нальешь себе еще вина и присоединишься к моему тосту.
   Конан повиновался, и она подняла свою чашу:
   - За капитана Конана и за вторую роту дворцовой стражи Пограничного Королевства. Удачи им!
   Конан выпил, но не без сомнений. Доверить ему роту было бы мудрым и справедливым решением (если только солдаты станут подчиняться ему). С другой стороны, назначить нынешнего командира роты на должность командующего всей дворцовой стражей вместо сбежавшего Ойжика было бы куда менее мудрым решением, если, конечно, не надеяться всерьез на то, что честь и достоинство возьмут верх в этом человеке.
   Скорее всего, Декиус будет совмещать командование стражей и своим отрядом. Но каким бы толковым командиром он ни был, ему все равно не хватало умения быть в трех местах одновременно или работать без сна, без отдыха и без еды. Самый лучший офицер не сможет обмануть природу и будет платить за попытку прыгнуть выше головы дорогую цену, скорее всего кровью.
   Кроме того, что-то подсказывало Конану, что Декиус следует древнему правилу: если хочешь завоевать женщину, окажи услугу, помоги, дай денег ее ближним.
   Но очень скоро Декиус на этом пути встретит множество препятствий. Первым, но далеко не последним, станет язвительный язык Райны.
   Райна встала, чтобы выпить вместе с Конаном. Она положила руку на его плечо и слегка прижалась к нему. Конана даже не удивило бы, если бы под халатом на ней не оказалось никакой одежды. Его рука скользнула под шелк, и Конан обнаружил, что его предположения верны. Рука продолжала скользить по округлому боку, потом - вверх по гибкой спине.
   Райна повернулась к нему, распахнула халат и выскользнула из него. Шелк растекся у ее ног золотым и голубым озером, когда она влезла на колени Конана. Потом она позволила себе вскрикнуть в притворном страхе, когда сильные руки Киммерийца подняли ее и понесли через комнату к кровати.
   - Вот, оказывается, все, что нужно женщине! - сказал, смеясь, Конан. Райна засмеялась в ответ и продолжала смеяться, пока ее руки и губы звали Конана в постель.
   Глава 8
   Хорошее вино и долгие занятия любовью вовсе не способствовали раннему пробуждению Конана и Райны. Хорошо еще, что их известили об аудиенции у короля Элоикаса утром, а сама аудиенция назначена ближе к полудню. И Киммериец и Боссонийка были рады предоставленной возможности привести себя в порядок и получше одеться, не торопясь.
   Король Элоикас приветствовал их чем-то очень похожим на улыбку. Лицо Декиуса, стоявшего за троном, напоминало своим выражением маску безразличия, однако Конан почувствовал, что он тоже не был в плохом настроении. Он, не отрывая глаз, следил за Райной с того момента, как она вошла в зал, и до той секунды, когда Элоикас сделал шаг навстречу, разрешая ей не становиться на колени перед троном, как это сделал Конан.
   Декиус протянул королю холщовый мешок. Быстрые и ловкие движения говорили о большой силе королевских рук. Мешок был развязан, и король достал из него золотое ожерелье тонкой работы. Это была цепь из тяжелых золотых звеньев с центральным медальоном в виде кометы. Голову кометы представлял огромный полированный камень синего цвета в окружении речного жемчуга.
   - Это ожерелье - почетный знак отличия капитана в нашей стране, сказал Элоикас. - Ойжик сбежал со своим, но я думаю, что тебе не стыдно будет принять его, даже если бы перебежчик и оставил нам свой медальон.
   В какой-то момент Конан был готов поклясться, что в глазах короля стояли слезы.
   - Это ожерелье носил мой сын, принц Джулиан, когда командовал ротой стражников. Мы не положили этот почетный знак в могилу вместе с юношей, потому что боги послали мне знамение, что когда-то он еще понадобится достойному человеку.
   Слезы действительно набежали на глаза короля, и Конан обратил внимание, что Элоикас даже забыл про королевское . Конан не раз слышал рассказы о мужестве и уме принца Джулиана, брата Чиенны, причиной смерти которого стал несчастный случай во время конной прогулки. Конан ответил королю ясно и просто:
   - Ваше Величество, я молю богов, чтобы оказаться достойным такой чести. Я знаю, что ступаю по стопам лучшего, чем я, человека. Но я думаю, что могу заставить ваших врагов провести не одну бессонную ночь и не один тяжелый день с помощью других достойных людей - как мужчин, так и женщин, - он кивнул в сторону Декиуса и Райны.
   Речь прошла на ура, хотя Райна не смогла удержаться от смеха, когда они остались одни.
   - Можно подумать, что ты воспитывался при дворе, а в детстве был королевским пажом.
   Конан возмущенно фыркнул, как потревоженный бык:
   - Скажи лучше, что я знаю, как отвести кинжалы от своей спины. Чем меньше станут трепаться о моем новом назначении, тем меньше кинжалов будет нацелено мне в спину. А спереди - что ж, пусть подходят. Я не против.
   Не стоило пока говорить Райне о других мыслях. Такое ожерелье само по себе говорило о многом. И главное - видимо, рассказы о сокровищах королей Пограничья не были пьяным кабацким бредом. Хорошая служба могла переложить часть этого золота в руки Киммерийца.
   Но в этих горах золото короля было не единственным кладом. Конан не украл бы и копыта дохлой лошади у Элоикаса или верных ему людей, но граф Сизамбри и его дружки - совсем другое дело. Их сундуки были отличной ставкой и могли стать хорошей платой за путешествие, если только подвернется случай.
   Правда, по слухам, этот маленький человечек завел шашни с колдунами и заключил с ними военный союз. Но Конан решил не думать об этом раньше чем понадобится. Волшебники чаще бывают персонажами сказок, чем появляются в реальной жизни. А здравый смысл, холодная голова и хорошо отточенный меч в умелых руках почти не теряют своей силы даже в присутствии волшебства и колдовства.
   Айбас не поклонился принцессе Чиенне. Это было бы серьезным нарушением правил обращения с пленными, установленных Звездными Братьями. Айбас впустую пытался втолковать им, что она в большей степени пленница графа Сизамбри, чем их жертва.
   Да что там - впустую. Хуже. Теперь Звездные Братья еще меньше станут доверять ему. Вряд ли они будут благосклонны к другим его просьбам, например по поводу той же Виллы.
   Если Айбасу нужна эта девчонка, то пусть сам завоевывает ее расположение безо всякой магии. А если напомнить о ней Братьям,- скорее всего, ее прямиком отправят в пасть чудовищу, и дело с концом. А еще одно оскорбление - и Айбас может отправиться вслед за своей подружкой.
   Отсутствие поклона заметно оскорбило принцессу. Она заметила:
   - Айбас, в твоем голосе я слышу Аквилонию. Меня учили, что Аквилония страна, где люди знают, как себя вести. Перед принцессой простому смертному, да и дворянину не помешало бы проявить большую учтивость, чем проявляешь ты.
   Встав во весь рост, она оказалась почти такой же высокой, как он, и едва ли уже его в плечах. То, что она красива, совсем не подталкивало Айбаса приблизиться к ней вплотную. Ее ноги все еще были скованы цепью, но он вовсе не жаждал испытать на себе силу неожиданного удара этих сильных рук, хотя скудное питание и сделало их тоньше, а грязь иссушила кожу.
   - Ваше Высочество, - сказал Айбас. По крайней мере, обращение по титулу не было запрещено, а если и было - то пошли эти Братья подальше с такими запретами!
   - Ваше Высочество, боюсь, что те, кто правит здесь, в долине Поуджой, не признают никакой иерархии, кроме своей собственной.
   - Неужели они не признают и графа Сизамбри?
   - Почему вы назвали имя этого дворянина, Ваше Высочество?
   - Не такая уж я дура, чтобы не понимать, что ни ты, ни колдуны не рискнули бы притащить меня сюда без его ведома. Все вы служите ему. Колдуны - потому что надеются с его помощью обогатить Поуджой, а ты... только богам известно, что ты забыл здесь.
   Это было настолько близко к истине, что Айбас не смог сохранить безучастного выражения лица. Принцесса воспользовалась полученным преимуществом и перешла в наступление:
   - Мне кажется, у тебя нет оснований особо доверять обещаниям колдунов и твоего господина. Слушай, я и мой отец - люди более благородные. Почему бы тебе...
   - Хватит! - словно отрезал Айбас, рассекая воздух рукой. Еще одно слово - и он мог действительно ударить ее. - За эти слова наказания не будет, сказал Айбас, моля, чтобы ему удалось сдержать обещание, - но один я больше сюда не приду.
   А это обещание ему придется выполнить, или он окажется несколько ближе, чем хотелось бы, к цепям на скале и чавкающим пастям на щупальцах чудовища.
   Принцесса тряхнула головой, как одолеваемая мухами лошадь, и внимательно посмотрела на дверь, которую Айбас, выйдя, запер на засов в мгновение ока.
   Оказавшись снаружи, он понял, что пропотел с ног до головы, несмотря на свежесть горного вечера. По крайней мере, он доказал свою лояльность всем невидимым глазам и ушам. Хотя ничего хорошего не сулила и вражда с принцессой Чиенной.
   - Да есть ли хоть какой-то выход для меня, о боги?
   Ни небеса, ни ветер, ни камни под ногами не ответили на вопрос Айбаса.
   Конан лелеял мечту вывести вторую роту за стены дворца, чтобы в какой-нибудь несерьезной стычке отточить полученные новобранцами навыки. У Декиуса были другие планы.
   - Если у Сизамбри даже половина того количества людей, которое мы предполагаем, - сказал капитан-генерал, - то у нас нет никаких шансов на успех в бою на открытом пространстве. Чем лучше мы охраняем дворец, тем меньше опасности он представляет для нас.