Страница:
Он угостил свах вином, дал по два ляна серебра, и те, простившись с ним, снова явились к Ху Хао.
— Юаньвай Цзяо весьма доволен сватовством и просит вас выбрать счастливый день для сговора и обмена свадебными подарками, — сообщила Чжан Болтливая. — Если от нас еще что-либо требуется, приказывайте.
Обрадованный Ху Хао прежде всего попросил свах передать радостную весть его жене. Та стала расспрашивать о женихе, и ей отвечали, что это достойный и очень богатый молодой человек. Только вот немного избалован с детства, одеваться и то сам не умеет, требует, чтобы ему прислуживали. Но это не страшно, в знатных и богатых семьях такое случается.
Госпожа не стала возражать, о чем свахи не замедлили сообщить семье Цзяо.
Вскоре состоялся сговор, а затем был назначен день для завершения брачной церемонии. Поскольку молодой Цзяо в делах не разбирался, все хлопоты, по устройству свадьбы взял на себя юаньвай Цзяо.
— Молодой господин женится, — говорили юаньвай и его жена няньке, — так что ты уж позаботься, чтобы в доме был порядок. Если сумеешь сделать так, чтобы молодые жили в согласии, мы тебя вознаградим.
— Премного вам благодарна, можете на меня надеяться, — заверила нянька.
— Вот и хорошо, — сказала госпожа, — А теперь пойдем к Глупенькому братцу и растолкуем, что от него требуется...
Женщины направились во внутренние покои.
— Послушай! — обратилась нянька к дурачку. — Завтра твоя свадьба...
— Завтра твоя свадьба, — повторил тот.
— Это большая радость! — сказала нянька.
— Это большая радость, — услышала она в ответ.
Нянька умолкла и с горечью подумала:
«Неразумно поступает наш господин, женя такого дурака! Только погубит девушку. Да и юаньвая Ху я не пойму. Дочка его настоящая красавица, умная, писать и считать умеет, а он выдает ее за это ничтожество!..»
Не будем подробно описывать, как в доме Цзяо готовились к встрече невесты, а расскажем о том, как госпожа Ху в назначенный день доставила новобрачную. После поклонения духам и других положенных церемоний нянька вывела под руку Глупенького братца. Увидев его, госпожа Ху пришла в ужас — до того он был безобразен!.. На глаза ей невольно навернулись слезы.
«Старый дурень, исковеркал жизнь родной дочери! — подумала она. — Отдать ее такому уроду!»
Она уже собиралась обрушиться на свах, но Ли Правдивая поспешила скрыться. Видя, что дело принимает неблагоприятный оборот, Чжан Болтливая принялась оправдываться:
— Почтенная госпожа, только не подумайте, что мы вас обманули, — ваш муж все знал. Если не верите мне, спросите его сами. Нынче такой торжественный день, кругом столько уважаемых людей, надеюсь, вы будете снисходительны и не станете устраивать скандал...
Госпоже Ху не оставалось ничего иного, как смириться...
На следующее утро госпожа Ху простилась с молодыми и возвратилась домой. Как только она увидела мужа, гнев ее вознесся до небес, волосы встали дыбом, женщина разразилась воплями и проклятиями.
— Чего без толку кричишь? — пробовал унять жену Ху Хао.
— Я думала, что ты, как глава семьи, будешь благоразумным, и во всем полагалась на тебя! А ты оказался скотиной! Сколько прекрасных женихов сваталось за твою дочь, а ты выдаешь ее за дурака! На что же это похоже?
— Если бы она жила дома, то рано или поздно погубила бы нас, — оправдывался Ху Хао. — Выдать ее замуж за умного человека тоже небезопасно: он сразу догадался бы, кто она такая, и мы все равно оказались бы виноваты. А сейчас, когда у нее муж дурак, никто никогда не придаст значения никаким слухам.
Но жена Ху Хао ничего не желала слушать и рыдала и бранилась весь день.
Что же касается Юнъэр, то, прощаясь с матерью, она была объята таким горем, которое невозможно выразить словами. Но даже поплакать бедняжка не могла — весь день приходилось принимать поздравления многочисленных родственников жениха. И только вечером, когда все разошлись, она наконец простилась со свекровью, пожелала ей спокойной ночи и в сопровождении няньки направилась в спальню.
Глупенький братец встретил ее на краю постели, бессмысленно тараща глаза.
— Сегодня будешь спать вместе с молодой, — сказала ему нянька.
— Сегодня будешь спать вместе с молодой, — повторил тот.
«Ну, до чего же глуп — только и умеет, что повторять чужие слова! — подумала нянька. — И вряд ли поумнеет когда-нибудь!.. Однако пора укладывать его спать...»
Она раздела Глупенького, уложила в постель, накрыла одеялом и затем обратилась к Юнъэр:
— Ну, а вы уж, барышня, укладывайтесь сами.
Как только Юнъэр услышала, что ей предлагают лечь к Глупенькому, она не могла сдержать слез:
— Отец, мать! Чем я перед вами провинилась, что вы отдали меня за дурака?! Или забыли, как терпели лишения, ютились в приюте? А потом, лишь мне благодаря, разбогатели. Теперь-то я поняла, чего хотел отец! Он боялся, что если у меня будет умный муж, я смогу его кое-чему научить!..
Юнъэр вытерла слезы, отпустила няньку, разделась и легла рядом с Глупеньким. Но тот уже храпел и не обращал на нее никакого внимания. Молодая девушка лежала и с горечью думала:
«Святая тетушка давно предлагала мне уйти из дому, однако я так и не решилась покинуть родителей, жалела их! А они что со мной сделали? О, Святая тетушка, где ты сейчас?..»
Так, пребывая в горестных думах, Юнъэр незаметно уснула и неожиданно увидела во сие Святую тетушку, восседающую верхом на журавле...
Поистине:
Глава двадцать третья
Итак, продолжим рассказ о Святой тетушке, которая явилась к Юнъэр верхом на журавле.
— Дочь моя, как только я узнала, что тебя выдали замуж, тотчас же решила прийти к тебе.
Юнъэр поведала ей о своем горе.
— Успокойся, тебе не вечно здесь жить, — сказала Святая тетушка. — Твоя судьба связана с Бэйчжоу.
— Я готова хоть сейчас последовать за вами! — воскликнула Юнъэр.
— Однако прежде, чем ты станешь свободна, тебе придется оплатить свой старый долг.
— Какой у меня может быть долг перед мужем-дураком? — удивилась Юнъэр.
— В предыдущей твоей жизни, когда ты была моей дочерью, нам с тобой как-то пришлось укрываться от непогоды в храме князя Гуаня, — сказала Святая тетушка, — и там ты вскружила голову молодому даосу. Он безуспешно домогался тебя, а ты заигрывала с ним, однако решительного отказа не давала. От страсти бедняга лишился рассудка и вскоре умер. И вот теперь он возродился в облике этого дурачка, которому судьба назначила стать твоим мужем. Так что терпи и не раздражай духов! Развязка придет сама собой. Но если уж тебе станет невмоготу, найдешь меня в Чжэнчжоу.
С этими словами Святая тетушка воссела на журавля и исчезла. Тут Юнъэр проснулась. Она запомнила слова старухи и успокоилась.
Между тем госпоже Ху не давала покоя мысль о первой брачной ночи ее дочери, и, едва дождавшись утра, она послала к ней двух служанок. Служанки вскоре вернулись и доложили:
— Барышня спокойна и даже весела.
Госпожа Ху не поверила и послала других служанок, но и те сообщили ей то же. Лишь после этого она немного успокоилась и перестала бранить мужа...
Надо сказать, что супруги Цзяо тоже боялись, что молодая будет недовольна мужем. Однако все шло как нельзя лучше — Юнъэр вела себя сдержанно и почтительно. Юаньвай Цзяо даже нанес визит Ху Хао и поблагодарил его за хорошо воспитанную дочь. Но об отношениях, сложившихся между обеими семьями, мы сейчас рассказывать не будем, а вернемся к молодоженам. Хотя Юнъэр и Глупенький братец считались мужем и женой и спали в одной постели, на самом деле оставались чужими друг для друга людьми. Муж в делах людских не разбирался и потому не прикасался к жене. Юнъэр тоже старалась держаться от него в стороне, хотя иногда жалела его и даже ухаживала за ним. Словом, у дурачка как бы появилась вторая нянька. Когда Юнъэр становилось скучно, она запиралась в комнате и занималась колдовством. Глупенький братец, глядя на нее, лишь бессмысленно таращил глаза...
Так прошло три года. Однажды жарким летним днем Юнъэр вышла с мужем прохладиться во двор и как бы между прочим спросила:
— Тебе не жарко?
— Тебе не жарко? — повторил Глупенький.
— Хочешь побывать со мной в одном месте, где попрохладнее? Ты только не бойся.
— Хочешь побывать со мной в одном месте, где попрохладнее? Ты только не бойся, — повторил тот.
Убедившись, что толку от него все равно не добиться, Юнъэр прочитала заклинание, и тотчас скамейка, на которой они сидели, превратилась в большого полосатого тигра и, поднявшись в воздух, опустилась на самую верхушку главной городской башни.
— Вот здесь прохладно! — сказала Юнъэр Глупенькому братцу.
— Вот здесь прохладно! — покорно повторил тот.
Супруги наслаждались прохладой почти до утра.
— Пора возвращаться, — сказала Юнъэр.
— Пора возвращаться, — повторил дурачок.
Юнъэр прочитала заклинание, и тигр мгновенно перенес их во двор дома и снова превратился в скамейку.
— Теперь идем спать, — сказала Юнъэр мужу.
— Теперь идем спать, — повторил он.
Вскоре Юнъэр снова предложила мужу:
— Давай-ка прохладимся.
— Давай-ка прохладимся, — радостно отозвался Глупенький.
И вновь после заклинания Юнъэр скамейка перенесла их на верхушку башни.
На сей раз ночь выдалась особенно душной, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Юнъэр раскрыла белый бумажный веер и принялась обмахиваться им. В это время два городских стражника — неразлучные друзья Чжан Цянь и Ли Вань, — совершая очередной ночной обход, проходили у подножия башни. Решив поглядеть на луну, Чжан Цянь поднял голову и вдруг удивленно воскликнул:
— Ли Вань, погляди! Никак, на верхушке башни сидят двое!
— Если это люди, то как они туда взобрались? — удивился тот.
— Уверен, что это люди! — настаивал Чжан Цянь.
— А мне кажется, что это вороны, — не соглашался Ли Вань.
— Если вороны, почему средь ночи машут крыльями?
Чжан Цянь, обладавший более острым зрением, внимательно пригляделся:
— И все-таки это мужчина и женщина. Впрочем, не все ли равно, люди это или вороны — пусть отведают моей стрелы!
И, вытащив из чехла лук, он выстрелил. Стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась в ногу Глупенькому братцу. Тот вскрикнул и полетел вниз. Подбежавшие Чжан Цянь и Ли Вань убедились, что перед ними действительно мужчина. К счастью, он не разбился насмерть. Стражники его связали, а когда снова поглядели на верхушку башни, там уже никого не было.
Утром, как только открылись ворота Кайфынского ямыня и правитель области поднялся в зал, Чжан Цянь и Ли Вань притащили Глупенького братца, поставили на колени и доложили:
— Мы ночные стражники. Сегодня во время третьей стражи совершали обход и вдруг видим — на самой верхушке городской башни сидят мужчина и женщина. Стали гадать, как они могли туда забраться, — ведь башня такая высокая! Решили, что это дурные люди, и выстрелили в них из лука. Вниз свалился вот этот мужчина, а женщина куда-то исчезла.
— Ты кто такой? — строго спросил Глупенького братца правитель области.
— Ты кто такой? — повторил тот.
— Если скажешь правду, наказывать не буду.
— Если скажешь правду, наказывать не буду, — опять повторил дурачок.
— Ах, ты, негодяй! — рассердился правитель области. — Еще смеешь меня передразнивать!
Глупенький братец вытаращил глаза и, уставившись на правителя, выкрикнул:
— Ах, ты, негодяй! Еще смеешь меня передразнивать!
Все, кто находился в зале, едва удерживались от смеха. Убедившись, что толку от задержанного не добиться, правитель области распорядился впустить людей для его опознания. Люди проходили один за другим, но все говорили одно и то же:
— Нет, мы этого человека никогда не видели.
«Как же все-таки они поднялись на башню? — размышлял правитель. — Да и как женщине удалось незаметно скрыться? Видать, сама она колдунья, затащила этого парня наверх, но не остереглась, и стражники его подстрелили. Вот он и не может до сих пор прийти в себя. Но вот как решить дело, если даже не известно, кто он?»
Наконец, правитель распорядился:
— Наденьте на него кангу[2] и выведите на самый людный перекресток. Стеречь его будете вы оба! — Он указал на Чжан Цяня и Ли Ваня. — А ежели кто вздумает поговорить с этим малым, хватайте и тащите ко мне.
Тюремные служители тотчас принесли кангу и надели на шею Глупенького братца. Чжан Цянь и Ли Вань подхватили его под руки и поволокли на улицу. На перекрестке, где они остановились, сразу же собралась толпа любопытных...
Ну, а теперь вернемся в дом юаньвая Цзяо. Когда утром нянька и девочка-служанка понесли молодым воду для умывания и обнаружили, что те исчезли, они побежали докладывать господам. Те тоже взволновались:
— Все двери и ворота заперты, куда же они могли деваться?
Обыскали весь дом, но понапрасну. Тогда юаньвай Цзяо вышел на улицу и здесь случайно услышал разговор прохожих:
— Сегодня ночью на верхушке городской башни стражники заметили мужчину и женщину. Мужчину подстрелили, а женщина куда-то скрылась...
И еще:
— Вы не видели того самого, что стоит в канге на перекрестке?
Юаньвая Цзяо будто подтолкнули. Он побежал на перекресток, протиснулся сквозь толпу и увидел своего сына.
— Как это ты забрался на городскую башню? — разразился он горестными воплями. — Где твоя жена?
Чжан Цянь и Ли Вань не дали ему продолжить расспросы, схватили и безо всяких объяснений поволокли в ямынь.
— Ты кто такой? — спросил юаньвая правитель области. — Кем тебе приходится этот в канге? Как он взобрался на башню и кто та женщина, с которой его видели? Говори правду!
Юаньвай Цзяо земно поклонился:
— Я уроженец здешней области, зовут меня Цзяо Юй, а этот в канге — мой сын. Он глуп и ничего не умеет, его даже приходится одевать и кормить. Говорить толком он тоже не может — лишь повторяет, что ему говорят. Три года назад я его женил, чтобы продлить свой род, — ведь сын у меня единственный. Счастье еще, что юаньвай Ху Хао не погнушался дурачком и выдал за него свою дочь Юнъэр, девушку красивую и умную. И вот сегодня утром мы обнаружили, что сын и невестка исчезли. Не пойму, как они попали на городскую башню.
— Перестань вздор молоть! — закричал правитель области. — Как это они могли уйти из дому, если двери были заперты? Или ты прячешь свою невестку?! Ну-ка, веди ее живо ко мне!
— Я человек невежественный, разве посмею лгать?! — взмолился юаньвай Цзяо. — Можете меня бить, но знайте, что бьете невинного...
Говорил он искренне, и правитель области смягчился. Он лишь приказал служителям доставить в ямынь отца Юнъэр...
Надо сказать, что Ху Хао тоже слышал разговоры о необычайном происшествии, случившемся в городе, и был уверен, что виной всему его дочь. И только он начал советоваться с женой, что же предпринять, как в ворота постучались посланцы из ямыня:
— Здесь живет юаньвай Ху?
У Ху Хао от страха душа ушла в пятки.
— Что вам угодно?
— Правитель области приказал доставить вас в ямынь, следуйте за нами, — отвечали ему.
— Зачем я мог ему понадобиться? Ведь я никогда никому ничего дурного не делал!..
— Идемте с нами — в ямыне все узнаете...
Тогда Ху Хао достал десять лянов серебра и на всякий случай дал служителям. Серебро они взяли, однако продолжали торопить:
— Правитель области ждет!
Когда они явились в ямынь, правитель коротко рассказал Ху Хао о случившемся и спросил, где Юнъэр. Ху Хао отвечал, что ничего не знает.
— Мне говорили, что твоя дочь умна, а ее муж — дурак, — продолжал правитель, — и я не сомневаюсь, что она обзавелась любовником. Ты же из страха, что я ее накажу за неблаговидные дела, прячешь ее дома.
— Если он действительно прячет ее дома, то пусть ее приведут! —вскричал юаньвай Цзяо, все еще стоящий на коленях. — Пощадите моего сына, он ни в чем не виноват!
— Испокон веков известно, что мужнины соблазняют женщин, — возразил Ху Хао. — А вы, решив избавиться от невестки, подкупили стражников, чтобы они говорили неправду. Господин начальник, ведь башня высокая, чуть не до небес, лестницы там нет, не могли же они взлететь туда на крыльях? И почему стражники схватили только мужчину? Неужели не могли догнать женщину, которая на своих маленьких ножках и ходить-то быстро не умеет? А может, они сами ее куда-нибудь упрятали?
Рассуждения Ху Хао показались правителю области логичными, и, чтобы установить истину, он распорядился допросить юаньвая Цзяо и обоих стражников под пыткой. Служители незамедлительно приступили к делу. Юаньвай Цзяо первым не вытерпел побоев и взмолился:
— Господин начальник, позвольте, я нарисую ее портрет, а вы прикажете учинить розыск. Тому, кто найдет пропавшую, я дам в награду три тысячи связок монет. А если ее не найдут, я готов понести любое наказание!
Правитель области признал его слова разумными и приказал прекратить допрос. Затем с Глупенького братца сняли кангу и под письменное поручительство отпустили домой...
Однако продолжим рассказ о Юнъэр. Как только Глупенький братец сорвался с верхушки башни и полетел вниз, она быстро прочитала заклинание и, взмыв в воздух, одна возвратилась домой.
«Глупенького я не уберегла, и оставаться мне здесь больше нельзя, — думала она. — Возвращаться в дом родителей тоже неловко. Как же быть? Помнится, в день свадьбы Святая тетушка, явившись ко мне во сне, уверяла, что мне здесь жить не вечно и что, если уж очень станет невмоготу, я могу найти ее в Чжэнчжоу. Деваться мне сейчас и вправду некуда, так что, видимо, придется отправиться в Чжэнчжоу».
Надев на себя несколько платьев и собрав кое-какие вещи, Юнъэр села верхом на скамейку и улетела из города. Опустившись на землю в безлюдном месте, она бросила скамейку и дальше пошла по дороге пешком.
Между тем уже рассвело, и вскоре ей неожиданно повстречался ее бывший учитель Чэнь Шань, спешивший в город по делам. Он узнал свою ученицу и с удивлением спросил:
— Барышня, почему вы здесь одна? Где ваши родители?
Юнъэр почтительно его приветствовала и отвечала:
— Семья моего мужа попала в беду, и мне пришлось бежать. Я даже родителей не успела известить.
Затем она наклонилась, подняла комок белой глины, быстро вылепила из нее маленькое квадратное изголовье и дала учителю:
— Будьте добры, передайте это изголовье моим родителям, пусть хранят как память обо мне. Изголовье чудесное, тому, кто будет спать на нем, оно принесет сладостные сны и избавит от болезней. Поэтому его и называют «изголовьем странствий в мире бессмертных». Обязательно передайте, прошу вас.
— Куда же вы теперь, барышня? — спросил Чэнь Шань, взяв у нее изголовье.
— Неподалеку отсюда меня ждут родные мужа, — сказала Юнъэр. — Дальше мы пойдем вместе, но куда — пока не знаю.
Учитель посмотрел в ту сторону, куда указывала Юнъэр, а когда обернулся, она уже исчезла. Девушка превратилась в невидимку...
Чэнь Шань протер глаза, сплюнул и выругался:
— Тьфу! Дьявольщина, да и только!
Он решил, что Юнъэр умерла и ему привиделась ее душа. Что же касается изголовья, которое он держал в руке, то оно показалось ему непригодным и он уже хотел его выбросить, но потом подумал:
«Она так настойчиво просила передать его родителям, что, пожалуй, стоит передать. А чертовщина это или нет — меня не касается!»
Учитель спрятал изголовье в рукав и продолжал путь. Однако пройдя немного, он вновь призадумался:
«Времени у меня мало, а дел много. К тому же улица Спокойствия мне не по пути. Да и таскать с собой это изголовье тоже неудобно...»
В это время он как раз проходил мимо дома своего знакомого письмоводителя Фэя, и его окликнул стоявший у ворот мальчик-слуга:
— Куда направляетесь, почтенный учитель?
Дело в том, что некогда Чэнь Шань учительствовал в доме Фэя и этот мальчик был одним из его учеников.
— Оставь-ка эту вещицу пока у себя, — сказал учитель, протягивая мальчику изголовье. — Я иду по делам, и мне не хочется таскать ее с собой. А завтра я за ней зайду, а заодно и повидаюсь с твоим хозяином.
Чэнь Шань ушел, а мальчик отнес изголовье к себе во флигель и положил на постель.
После завтрака письмоводитель Фэй уехал в гости. Мальчишке делать было нечего, и он решил воспользоваться изголовьем и немного поспать. И тогда случилось такое, что, поистине:
— Как прекрасно! Как прекрасно!
Но тут озорники стали щипать его за уши, и он проснулся.
— Что это тебе такое прекрасное приснилось?. — спросили они его.
— Мне приснилось, что нарисованные на изголовье ворота распахнулись, я вошел, и меня встретила толпа девушек-музыкантш. Они повели меня в мир бессмертных. Там все было прекрасно: и реки, и горы, и цветы, и птицы. Затем одна дева поднесла мне кубок вина, потом второй... А когда стал пить третий, вы меня разбудили...
— Не верю я тебе! — заявил один из мальчишек.
Тогда другой мальчишка стал рассматривать изголовье и увидел, что на одной его стороне золотыми иероглифами написано: «Изголовье странствий», а на другой изображены ворота с надписью: «Мир бессмертных».
— Не знаю, говорил ли ты правду, но я сегодня тоже попробую поспать на твоем изголовье, — сказал он. — Посмотрю, что мне приснится!
— И я хочу! — заявил второй. — Ты в первую половину ночи, а я во вторую.
В это время мимо флигеля проходил только что вернувшийся из гостей письмоводитель Фэй и случайно услышал разговор о первой и второй половине ночи. Решив, что мальчишки затевают что-то дурное, он ударом ноги распахнул дверь и увидел трех своих слуг, о чем-то спорящих над белым глиняным изголовьем. Вскипев от гнева, Фэй схватил изголовье и, не разглядывая его, швырнул во двор. Изголовье упало на каменные ступени крыльца и вдребезги разбилось.
Поистине, жаль, что понапрасну погибла такая чудесная вещь!
Итак, если хотите знать, что же произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава двадцать четвертая
Итак, не успели мальчишки охнуть, как письмоводитель Фэй швырнул изголовье во двор, где оно упало на каменные ступени крыльца и вдребезги разбилось. И в тот же момент послышался шум, напоминающий жужжание пчел, и на крышу дома опустился сонм небесных дев. Девы были маленькие, не более трех чи ростом, роскошно наряженные, с флейтами и со свирелями. Выстроившись рядком на краю крыши, они заговорили тоненькими голосами, напоминавшими щебетанье ласточек:
— Некогда мы прислуживали при дворе государя, но Небесная дева Сюаньнюй лишила нас свободы и заключила в изголовье. Мы так признательны вам, господин Фэй, что вы вернули нам свободу! Какое это величайшее счастье!..
— Юаньвай Цзяо весьма доволен сватовством и просит вас выбрать счастливый день для сговора и обмена свадебными подарками, — сообщила Чжан Болтливая. — Если от нас еще что-либо требуется, приказывайте.
Обрадованный Ху Хао прежде всего попросил свах передать радостную весть его жене. Та стала расспрашивать о женихе, и ей отвечали, что это достойный и очень богатый молодой человек. Только вот немного избалован с детства, одеваться и то сам не умеет, требует, чтобы ему прислуживали. Но это не страшно, в знатных и богатых семьях такое случается.
Госпожа не стала возражать, о чем свахи не замедлили сообщить семье Цзяо.
Вскоре состоялся сговор, а затем был назначен день для завершения брачной церемонии. Поскольку молодой Цзяо в делах не разбирался, все хлопоты, по устройству свадьбы взял на себя юаньвай Цзяо.
— Молодой господин женится, — говорили юаньвай и его жена няньке, — так что ты уж позаботься, чтобы в доме был порядок. Если сумеешь сделать так, чтобы молодые жили в согласии, мы тебя вознаградим.
— Премного вам благодарна, можете на меня надеяться, — заверила нянька.
— Вот и хорошо, — сказала госпожа, — А теперь пойдем к Глупенькому братцу и растолкуем, что от него требуется...
Женщины направились во внутренние покои.
— Послушай! — обратилась нянька к дурачку. — Завтра твоя свадьба...
— Завтра твоя свадьба, — повторил тот.
— Это большая радость! — сказала нянька.
— Это большая радость, — услышала она в ответ.
Нянька умолкла и с горечью подумала:
«Неразумно поступает наш господин, женя такого дурака! Только погубит девушку. Да и юаньвая Ху я не пойму. Дочка его настоящая красавица, умная, писать и считать умеет, а он выдает ее за это ничтожество!..»
Не будем подробно описывать, как в доме Цзяо готовились к встрече невесты, а расскажем о том, как госпожа Ху в назначенный день доставила новобрачную. После поклонения духам и других положенных церемоний нянька вывела под руку Глупенького братца. Увидев его, госпожа Ху пришла в ужас — до того он был безобразен!.. На глаза ей невольно навернулись слезы.
«Старый дурень, исковеркал жизнь родной дочери! — подумала она. — Отдать ее такому уроду!»
Она уже собиралась обрушиться на свах, но Ли Правдивая поспешила скрыться. Видя, что дело принимает неблагоприятный оборот, Чжан Болтливая принялась оправдываться:
— Почтенная госпожа, только не подумайте, что мы вас обманули, — ваш муж все знал. Если не верите мне, спросите его сами. Нынче такой торжественный день, кругом столько уважаемых людей, надеюсь, вы будете снисходительны и не станете устраивать скандал...
Госпоже Ху не оставалось ничего иного, как смириться...
На следующее утро госпожа Ху простилась с молодыми и возвратилась домой. Как только она увидела мужа, гнев ее вознесся до небес, волосы встали дыбом, женщина разразилась воплями и проклятиями.
— Чего без толку кричишь? — пробовал унять жену Ху Хао.
— Я думала, что ты, как глава семьи, будешь благоразумным, и во всем полагалась на тебя! А ты оказался скотиной! Сколько прекрасных женихов сваталось за твою дочь, а ты выдаешь ее за дурака! На что же это похоже?
— Если бы она жила дома, то рано или поздно погубила бы нас, — оправдывался Ху Хао. — Выдать ее замуж за умного человека тоже небезопасно: он сразу догадался бы, кто она такая, и мы все равно оказались бы виноваты. А сейчас, когда у нее муж дурак, никто никогда не придаст значения никаким слухам.
Но жена Ху Хао ничего не желала слушать и рыдала и бранилась весь день.
Что же касается Юнъэр, то, прощаясь с матерью, она была объята таким горем, которое невозможно выразить словами. Но даже поплакать бедняжка не могла — весь день приходилось принимать поздравления многочисленных родственников жениха. И только вечером, когда все разошлись, она наконец простилась со свекровью, пожелала ей спокойной ночи и в сопровождении няньки направилась в спальню.
Глупенький братец встретил ее на краю постели, бессмысленно тараща глаза.
— Сегодня будешь спать вместе с молодой, — сказала ему нянька.
— Сегодня будешь спать вместе с молодой, — повторил тот.
«Ну, до чего же глуп — только и умеет, что повторять чужие слова! — подумала нянька. — И вряд ли поумнеет когда-нибудь!.. Однако пора укладывать его спать...»
Она раздела Глупенького, уложила в постель, накрыла одеялом и затем обратилась к Юнъэр:
— Ну, а вы уж, барышня, укладывайтесь сами.
Как только Юнъэр услышала, что ей предлагают лечь к Глупенькому, она не могла сдержать слез:
— Отец, мать! Чем я перед вами провинилась, что вы отдали меня за дурака?! Или забыли, как терпели лишения, ютились в приюте? А потом, лишь мне благодаря, разбогатели. Теперь-то я поняла, чего хотел отец! Он боялся, что если у меня будет умный муж, я смогу его кое-чему научить!..
Юнъэр вытерла слезы, отпустила няньку, разделась и легла рядом с Глупеньким. Но тот уже храпел и не обращал на нее никакого внимания. Молодая девушка лежала и с горечью думала:
«Святая тетушка давно предлагала мне уйти из дому, однако я так и не решилась покинуть родителей, жалела их! А они что со мной сделали? О, Святая тетушка, где ты сейчас?..»
Так, пребывая в горестных думах, Юнъэр незаметно уснула и неожиданно увидела во сие Святую тетушку, восседающую верхом на журавле...
Поистине:
Если хотите знать, что сказала девушке Святая тетушка, прочтите следующую главу.
Кому суждено стать женою и мужем,
предрешается в прошлом рожденье.
Зачем же роптать на восточный ветер,
будто он изменил направленье?
Глава двадцать третья
Глупенького братца обманом завлекают на верхушку башни. Письмоводитель в гневе разбивает Изголовье[1] странствий в мире бессмертных
Добрый скакун в упряжке, с поклажей,
как старая кляча, бредет;
Умная женщина с мужем-глупцом,
случается, жизнь проживет.
Брак — воздаянье за то, что свершить
ты в прошлых рожденьях успел, —
Что ж, обратясь к восточному ветру,
роптать на печальный удел!
Итак, продолжим рассказ о Святой тетушке, которая явилась к Юнъэр верхом на журавле.
— Дочь моя, как только я узнала, что тебя выдали замуж, тотчас же решила прийти к тебе.
Юнъэр поведала ей о своем горе.
— Успокойся, тебе не вечно здесь жить, — сказала Святая тетушка. — Твоя судьба связана с Бэйчжоу.
— Я готова хоть сейчас последовать за вами! — воскликнула Юнъэр.
— Однако прежде, чем ты станешь свободна, тебе придется оплатить свой старый долг.
— Какой у меня может быть долг перед мужем-дураком? — удивилась Юнъэр.
— В предыдущей твоей жизни, когда ты была моей дочерью, нам с тобой как-то пришлось укрываться от непогоды в храме князя Гуаня, — сказала Святая тетушка, — и там ты вскружила голову молодому даосу. Он безуспешно домогался тебя, а ты заигрывала с ним, однако решительного отказа не давала. От страсти бедняга лишился рассудка и вскоре умер. И вот теперь он возродился в облике этого дурачка, которому судьба назначила стать твоим мужем. Так что терпи и не раздражай духов! Развязка придет сама собой. Но если уж тебе станет невмоготу, найдешь меня в Чжэнчжоу.
С этими словами Святая тетушка воссела на журавля и исчезла. Тут Юнъэр проснулась. Она запомнила слова старухи и успокоилась.
Между тем госпоже Ху не давала покоя мысль о первой брачной ночи ее дочери, и, едва дождавшись утра, она послала к ней двух служанок. Служанки вскоре вернулись и доложили:
— Барышня спокойна и даже весела.
Госпожа Ху не поверила и послала других служанок, но и те сообщили ей то же. Лишь после этого она немного успокоилась и перестала бранить мужа...
Надо сказать, что супруги Цзяо тоже боялись, что молодая будет недовольна мужем. Однако все шло как нельзя лучше — Юнъэр вела себя сдержанно и почтительно. Юаньвай Цзяо даже нанес визит Ху Хао и поблагодарил его за хорошо воспитанную дочь. Но об отношениях, сложившихся между обеими семьями, мы сейчас рассказывать не будем, а вернемся к молодоженам. Хотя Юнъэр и Глупенький братец считались мужем и женой и спали в одной постели, на самом деле оставались чужими друг для друга людьми. Муж в делах людских не разбирался и потому не прикасался к жене. Юнъэр тоже старалась держаться от него в стороне, хотя иногда жалела его и даже ухаживала за ним. Словом, у дурачка как бы появилась вторая нянька. Когда Юнъэр становилось скучно, она запиралась в комнате и занималась колдовством. Глупенький братец, глядя на нее, лишь бессмысленно таращил глаза...
Так прошло три года. Однажды жарким летним днем Юнъэр вышла с мужем прохладиться во двор и как бы между прочим спросила:
— Тебе не жарко?
— Тебе не жарко? — повторил Глупенький.
— Хочешь побывать со мной в одном месте, где попрохладнее? Ты только не бойся.
— Хочешь побывать со мной в одном месте, где попрохладнее? Ты только не бойся, — повторил тот.
Убедившись, что толку от него все равно не добиться, Юнъэр прочитала заклинание, и тотчас скамейка, на которой они сидели, превратилась в большого полосатого тигра и, поднявшись в воздух, опустилась на самую верхушку главной городской башни.
— Вот здесь прохладно! — сказала Юнъэр Глупенькому братцу.
— Вот здесь прохладно! — покорно повторил тот.
Супруги наслаждались прохладой почти до утра.
— Пора возвращаться, — сказала Юнъэр.
— Пора возвращаться, — повторил дурачок.
Юнъэр прочитала заклинание, и тигр мгновенно перенес их во двор дома и снова превратился в скамейку.
— Теперь идем спать, — сказала Юнъэр мужу.
— Теперь идем спать, — повторил он.
Вскоре Юнъэр снова предложила мужу:
— Давай-ка прохладимся.
— Давай-ка прохладимся, — радостно отозвался Глупенький.
И вновь после заклинания Юнъэр скамейка перенесла их на верхушку башни.
На сей раз ночь выдалась особенно душной, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Юнъэр раскрыла белый бумажный веер и принялась обмахиваться им. В это время два городских стражника — неразлучные друзья Чжан Цянь и Ли Вань, — совершая очередной ночной обход, проходили у подножия башни. Решив поглядеть на луну, Чжан Цянь поднял голову и вдруг удивленно воскликнул:
— Ли Вань, погляди! Никак, на верхушке башни сидят двое!
— Если это люди, то как они туда взобрались? — удивился тот.
— Уверен, что это люди! — настаивал Чжан Цянь.
— А мне кажется, что это вороны, — не соглашался Ли Вань.
— Если вороны, почему средь ночи машут крыльями?
Чжан Цянь, обладавший более острым зрением, внимательно пригляделся:
— И все-таки это мужчина и женщина. Впрочем, не все ли равно, люди это или вороны — пусть отведают моей стрелы!
И, вытащив из чехла лук, он выстрелил. Стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась в ногу Глупенькому братцу. Тот вскрикнул и полетел вниз. Подбежавшие Чжан Цянь и Ли Вань убедились, что перед ними действительно мужчина. К счастью, он не разбился насмерть. Стражники его связали, а когда снова поглядели на верхушку башни, там уже никого не было.
Утром, как только открылись ворота Кайфынского ямыня и правитель области поднялся в зал, Чжан Цянь и Ли Вань притащили Глупенького братца, поставили на колени и доложили:
— Мы ночные стражники. Сегодня во время третьей стражи совершали обход и вдруг видим — на самой верхушке городской башни сидят мужчина и женщина. Стали гадать, как они могли туда забраться, — ведь башня такая высокая! Решили, что это дурные люди, и выстрелили в них из лука. Вниз свалился вот этот мужчина, а женщина куда-то исчезла.
— Ты кто такой? — строго спросил Глупенького братца правитель области.
— Ты кто такой? — повторил тот.
— Если скажешь правду, наказывать не буду.
— Если скажешь правду, наказывать не буду, — опять повторил дурачок.
— Ах, ты, негодяй! — рассердился правитель области. — Еще смеешь меня передразнивать!
Глупенький братец вытаращил глаза и, уставившись на правителя, выкрикнул:
— Ах, ты, негодяй! Еще смеешь меня передразнивать!
Все, кто находился в зале, едва удерживались от смеха. Убедившись, что толку от задержанного не добиться, правитель области распорядился впустить людей для его опознания. Люди проходили один за другим, но все говорили одно и то же:
— Нет, мы этого человека никогда не видели.
«Как же все-таки они поднялись на башню? — размышлял правитель. — Да и как женщине удалось незаметно скрыться? Видать, сама она колдунья, затащила этого парня наверх, но не остереглась, и стражники его подстрелили. Вот он и не может до сих пор прийти в себя. Но вот как решить дело, если даже не известно, кто он?»
Наконец, правитель распорядился:
— Наденьте на него кангу[2] и выведите на самый людный перекресток. Стеречь его будете вы оба! — Он указал на Чжан Цяня и Ли Ваня. — А ежели кто вздумает поговорить с этим малым, хватайте и тащите ко мне.
Тюремные служители тотчас принесли кангу и надели на шею Глупенького братца. Чжан Цянь и Ли Вань подхватили его под руки и поволокли на улицу. На перекрестке, где они остановились, сразу же собралась толпа любопытных...
Ну, а теперь вернемся в дом юаньвая Цзяо. Когда утром нянька и девочка-служанка понесли молодым воду для умывания и обнаружили, что те исчезли, они побежали докладывать господам. Те тоже взволновались:
— Все двери и ворота заперты, куда же они могли деваться?
Обыскали весь дом, но понапрасну. Тогда юаньвай Цзяо вышел на улицу и здесь случайно услышал разговор прохожих:
— Сегодня ночью на верхушке городской башни стражники заметили мужчину и женщину. Мужчину подстрелили, а женщина куда-то скрылась...
И еще:
— Вы не видели того самого, что стоит в канге на перекрестке?
Юаньвая Цзяо будто подтолкнули. Он побежал на перекресток, протиснулся сквозь толпу и увидел своего сына.
— Как это ты забрался на городскую башню? — разразился он горестными воплями. — Где твоя жена?
Чжан Цянь и Ли Вань не дали ему продолжить расспросы, схватили и безо всяких объяснений поволокли в ямынь.
— Ты кто такой? — спросил юаньвая правитель области. — Кем тебе приходится этот в канге? Как он взобрался на башню и кто та женщина, с которой его видели? Говори правду!
Юаньвай Цзяо земно поклонился:
— Я уроженец здешней области, зовут меня Цзяо Юй, а этот в канге — мой сын. Он глуп и ничего не умеет, его даже приходится одевать и кормить. Говорить толком он тоже не может — лишь повторяет, что ему говорят. Три года назад я его женил, чтобы продлить свой род, — ведь сын у меня единственный. Счастье еще, что юаньвай Ху Хао не погнушался дурачком и выдал за него свою дочь Юнъэр, девушку красивую и умную. И вот сегодня утром мы обнаружили, что сын и невестка исчезли. Не пойму, как они попали на городскую башню.
— Перестань вздор молоть! — закричал правитель области. — Как это они могли уйти из дому, если двери были заперты? Или ты прячешь свою невестку?! Ну-ка, веди ее живо ко мне!
— Я человек невежественный, разве посмею лгать?! — взмолился юаньвай Цзяо. — Можете меня бить, но знайте, что бьете невинного...
Говорил он искренне, и правитель области смягчился. Он лишь приказал служителям доставить в ямынь отца Юнъэр...
Надо сказать, что Ху Хао тоже слышал разговоры о необычайном происшествии, случившемся в городе, и был уверен, что виной всему его дочь. И только он начал советоваться с женой, что же предпринять, как в ворота постучались посланцы из ямыня:
— Здесь живет юаньвай Ху?
У Ху Хао от страха душа ушла в пятки.
— Что вам угодно?
— Правитель области приказал доставить вас в ямынь, следуйте за нами, — отвечали ему.
— Зачем я мог ему понадобиться? Ведь я никогда никому ничего дурного не делал!..
— Идемте с нами — в ямыне все узнаете...
Тогда Ху Хао достал десять лянов серебра и на всякий случай дал служителям. Серебро они взяли, однако продолжали торопить:
— Правитель области ждет!
Когда они явились в ямынь, правитель коротко рассказал Ху Хао о случившемся и спросил, где Юнъэр. Ху Хао отвечал, что ничего не знает.
— Мне говорили, что твоя дочь умна, а ее муж — дурак, — продолжал правитель, — и я не сомневаюсь, что она обзавелась любовником. Ты же из страха, что я ее накажу за неблаговидные дела, прячешь ее дома.
— Если он действительно прячет ее дома, то пусть ее приведут! —вскричал юаньвай Цзяо, все еще стоящий на коленях. — Пощадите моего сына, он ни в чем не виноват!
— Испокон веков известно, что мужнины соблазняют женщин, — возразил Ху Хао. — А вы, решив избавиться от невестки, подкупили стражников, чтобы они говорили неправду. Господин начальник, ведь башня высокая, чуть не до небес, лестницы там нет, не могли же они взлететь туда на крыльях? И почему стражники схватили только мужчину? Неужели не могли догнать женщину, которая на своих маленьких ножках и ходить-то быстро не умеет? А может, они сами ее куда-нибудь упрятали?
Рассуждения Ху Хао показались правителю области логичными, и, чтобы установить истину, он распорядился допросить юаньвая Цзяо и обоих стражников под пыткой. Служители незамедлительно приступили к делу. Юаньвай Цзяо первым не вытерпел побоев и взмолился:
— Господин начальник, позвольте, я нарисую ее портрет, а вы прикажете учинить розыск. Тому, кто найдет пропавшую, я дам в награду три тысячи связок монет. А если ее не найдут, я готов понести любое наказание!
Правитель области признал его слова разумными и приказал прекратить допрос. Затем с Глупенького братца сняли кангу и под письменное поручительство отпустили домой...
Однако продолжим рассказ о Юнъэр. Как только Глупенький братец сорвался с верхушки башни и полетел вниз, она быстро прочитала заклинание и, взмыв в воздух, одна возвратилась домой.
«Глупенького я не уберегла, и оставаться мне здесь больше нельзя, — думала она. — Возвращаться в дом родителей тоже неловко. Как же быть? Помнится, в день свадьбы Святая тетушка, явившись ко мне во сне, уверяла, что мне здесь жить не вечно и что, если уж очень станет невмоготу, я могу найти ее в Чжэнчжоу. Деваться мне сейчас и вправду некуда, так что, видимо, придется отправиться в Чжэнчжоу».
Надев на себя несколько платьев и собрав кое-какие вещи, Юнъэр села верхом на скамейку и улетела из города. Опустившись на землю в безлюдном месте, она бросила скамейку и дальше пошла по дороге пешком.
Между тем уже рассвело, и вскоре ей неожиданно повстречался ее бывший учитель Чэнь Шань, спешивший в город по делам. Он узнал свою ученицу и с удивлением спросил:
— Барышня, почему вы здесь одна? Где ваши родители?
Юнъэр почтительно его приветствовала и отвечала:
— Семья моего мужа попала в беду, и мне пришлось бежать. Я даже родителей не успела известить.
Затем она наклонилась, подняла комок белой глины, быстро вылепила из нее маленькое квадратное изголовье и дала учителю:
— Будьте добры, передайте это изголовье моим родителям, пусть хранят как память обо мне. Изголовье чудесное, тому, кто будет спать на нем, оно принесет сладостные сны и избавит от болезней. Поэтому его и называют «изголовьем странствий в мире бессмертных». Обязательно передайте, прошу вас.
— Куда же вы теперь, барышня? — спросил Чэнь Шань, взяв у нее изголовье.
— Неподалеку отсюда меня ждут родные мужа, — сказала Юнъэр. — Дальше мы пойдем вместе, но куда — пока не знаю.
Учитель посмотрел в ту сторону, куда указывала Юнъэр, а когда обернулся, она уже исчезла. Девушка превратилась в невидимку...
Чэнь Шань протер глаза, сплюнул и выругался:
— Тьфу! Дьявольщина, да и только!
Он решил, что Юнъэр умерла и ему привиделась ее душа. Что же касается изголовья, которое он держал в руке, то оно показалось ему непригодным и он уже хотел его выбросить, но потом подумал:
«Она так настойчиво просила передать его родителям, что, пожалуй, стоит передать. А чертовщина это или нет — меня не касается!»
Учитель спрятал изголовье в рукав и продолжал путь. Однако пройдя немного, он вновь призадумался:
«Времени у меня мало, а дел много. К тому же улица Спокойствия мне не по пути. Да и таскать с собой это изголовье тоже неудобно...»
В это время он как раз проходил мимо дома своего знакомого письмоводителя Фэя, и его окликнул стоявший у ворот мальчик-слуга:
— Куда направляетесь, почтенный учитель?
Дело в том, что некогда Чэнь Шань учительствовал в доме Фэя и этот мальчик был одним из его учеников.
— Оставь-ка эту вещицу пока у себя, — сказал учитель, протягивая мальчику изголовье. — Я иду по делам, и мне не хочется таскать ее с собой. А завтра я за ней зайду, а заодно и повидаюсь с твоим хозяином.
Чэнь Шань ушел, а мальчик отнес изголовье к себе во флигель и положил на постель.
После завтрака письмоводитель Фэй уехал в гости. Мальчишке делать было нечего, и он решил воспользоваться изголовьем и немного поспать. И тогда случилось такое, что, поистине:
Мальчишка заснул, а в это время двое других мальчиков-слуг зашли к нему поиграть. Один из них забавы ради принялся чесать ему пятки, а другой — щекотать в носу свернутой из бумаги трубочкой. Спящий мальчик несколько раз чихнул, потом затрясся, будто в лихорадке, и забормотал:
Желтое просо еще не успело
свариться на жарком огне[3],
А маленький мальчик в страну Хуасюй[4]
уже перенесся во сне.
— Как прекрасно! Как прекрасно!
Но тут озорники стали щипать его за уши, и он проснулся.
— Что это тебе такое прекрасное приснилось?. — спросили они его.
— Мне приснилось, что нарисованные на изголовье ворота распахнулись, я вошел, и меня встретила толпа девушек-музыкантш. Они повели меня в мир бессмертных. Там все было прекрасно: и реки, и горы, и цветы, и птицы. Затем одна дева поднесла мне кубок вина, потом второй... А когда стал пить третий, вы меня разбудили...
— Не верю я тебе! — заявил один из мальчишек.
Тогда другой мальчишка стал рассматривать изголовье и увидел, что на одной его стороне золотыми иероглифами написано: «Изголовье странствий», а на другой изображены ворота с надписью: «Мир бессмертных».
— Не знаю, говорил ли ты правду, но я сегодня тоже попробую поспать на твоем изголовье, — сказал он. — Посмотрю, что мне приснится!
— И я хочу! — заявил второй. — Ты в первую половину ночи, а я во вторую.
В это время мимо флигеля проходил только что вернувшийся из гостей письмоводитель Фэй и случайно услышал разговор о первой и второй половине ночи. Решив, что мальчишки затевают что-то дурное, он ударом ноги распахнул дверь и увидел трех своих слуг, о чем-то спорящих над белым глиняным изголовьем. Вскипев от гнева, Фэй схватил изголовье и, не разглядывая его, швырнул во двор. Изголовье упало на каменные ступени крыльца и вдребезги разбилось.
Поистине, жаль, что понапрасну погибла такая чудесная вещь!
Итак, если хотите знать, что же произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава двадцать четвертая
Юнъэр в селении Бацзяочжэнь[1] меняет облик. Бу Цзи[2] в городе Чжэнчжоу[3] требует уплаты за услугу
Бессмертному страннику на изголовье
приснился чудесный сон:
Как будто к пределам древнего неба
внезапно поднялся он.
Такое волшебное изголовье
кто бы мне подарил?
Хочу, чтобы сны чудесные снились,
едва только очи смежил.
Итак, не успели мальчишки охнуть, как письмоводитель Фэй швырнул изголовье во двор, где оно упало на каменные ступени крыльца и вдребезги разбилось. И в тот же момент послышался шум, напоминающий жужжание пчел, и на крышу дома опустился сонм небесных дев. Девы были маленькие, не более трех чи ростом, роскошно наряженные, с флейтами и со свирелями. Выстроившись рядком на краю крыши, они заговорили тоненькими голосами, напоминавшими щебетанье ласточек:
— Некогда мы прислуживали при дворе государя, но Небесная дева Сюаньнюй лишила нас свободы и заключила в изголовье. Мы так признательны вам, господин Фэй, что вы вернули нам свободу! Какое это величайшее счастье!..