Гудкайнд Терри. Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница

   Коммандер оценивающе посмотрел в глаза Ричарду, убеждаясь в серьёзности его намерений.
   — У меня есть идея поинтереснее, — продекламировал коммандер, — я приведу мастеров татуировок, и они разрисуют всю мою команду.
   Карг показал на татуировку, имитирующую чешую на его лице.
   — Я попрошу мастеров сделать всем вам подобные татуировки, и это станет отличительным знаком моей команды. Все будут вас узнавать, по этим татуировкам, как игроков принадлежащих коммандеру Каргу.
   Коммандер с ухмылкой посмотрел на Ричарда, довольный своим решением.
   — Всем вам также сделают пирсинг. У каждого лицо будет покрыто татуировками и проколото металлическими бляшками. Все игроки моей команды будут подобны жестоким безжалостным чудовищам.
   Ричард дал коммандеру договорить, и отрицательно помотав головой, сказал.
   — Нет! Так не пойдёт. Ваш план недостаточно хорош.
   Коммандер поставил руки в боки.
   — Почему ты считаешь, что моя идея плоха?
   — Ну, во-первых, — начал Ричард, — вы не сможете рассмотреть подобные татуировки с достаточно большого расстояния. Я уверен, что такой патетический раскрас будет уместен в сражении, когда солдат стоит прямо лицом к лицу против своего врага. Но в Джа-Ла это не приемлемо. Татуировки просто нельзя будет заметить.
   — Но на поле Джа-Ла часто возникают подобные стычки, как на поле битвы, — возразил коммандер Карг.
   — Может оно и так, — согласился Ричард, — Дело в том, что я хочу, чтобы мы выступали не только против соперника, находящейся на поле игры, но и против всех остальных команд, наблюдающих за ходом игры, и вообще всех зрителей. Я хочу, чтобы каждый мог видеть наши лица разукрашенными, и запомнил их. И цель у меня одна — заставить их бояться встречи с нами.
   Коммандер Карг скрестил руки на груди.
   — Я хочу, чтобы у вас были татуировки, они станут отличительным знаком моей команды. Все будут знать вас, как игроков принадлежащих коммандеру Каргу.
   — Я если мы проиграем? Если провалимся с треском?
   Коммандер, поразмыслив, сказал.
   — Тогда вы будете исключены, и мне от вас толку уже не будет. Я полагаю, вы прекрасно знаете, что происходит с бесполезными пленниками.
   — Если это случится, — ответил Ричард, — каждый будет помнить, что команда, с татуировками, подобными вашей, была признана худшей. Если мы проиграем, эти татуировки станут вашим позором, и каждый раз над вашим лицом будут жестоко смеяться. Если случится так, что по какой-то причине мы проиграем, то краску можно будет тут же смыть водой, прежде чем нас осудят или того хуже казнят.
   Коммандер Карг, начал улавливать неоспоримую суть сказанного Ричардом, и удовлетворённо широко зевнул.
   — Ты меня убедил, я попробую достать краску.
   — Если можно, то красную.
   — Красную, но почему?
   — Красный выделяется на любом фоне, этот цвет наиболее запоминаем. Он также символизирует кровь. Я хочу, чтобы они думали, что мы раскрашены ничем иным, как кровью наших противников. И для всех команд ночь, накануне игры с нами, станет самой кошмарной ночью ожиданий горькой участи. И, наконец, когда настанет время для игры, противник будет настолько измотан своими собственными страхами, что мы легко его победим.
   Коммандер Карг расплылся в довольной улыбке.
   — Знаешь, Рубен, ты родился в нужное время и в нужном месте, точно, как я. Я надеюсь, что мы станем хорошими товарищами.
   Ричард сильно сомневался в том, что этот человек может достаточно ясно представлять себе даже саму суть дружбы, и принимать её, как жизненную ценность.
   — Мне нужно будет достаточно краски, чтобы раскрасить всю команду, — продекламировал Ричард.
   Коммандер Карг положительно кивнул, и, удаляясь, произнес.
   — Ты получишь столько, сколько нужно. Я достану.

Глава 8

   Кэлен поспешила держаться поближе к Джеганю, как только он двинулся через лагерь, чтобы не получить оглушительный удар боли посредством ошейника.
   Конечно, как он и демонстрировал множество раз, он не нуждался в каком-нибудь оправдании. И всё же, она знала, что именно сейчас ей не следует даже внешним видом намекнуть на то, что он мог счесть бы за повод, поскольку он торопился из-за странных новостей, которые принёс человек.
   Однако эти новости её не так уж сильно волновали. Её мысли были сосредоточены на человеке, которого она наконец увидела вновь — пленнике, который был доставлен днём раньше.
   Проходя через лагерную стоянку и думая о том человеке, она наблюдала не только за своими охранниками, но также и за рядовыми солдатами в лагере, наблюдая за реакцией, которая могла бы выдать их способность видеть её, прислушиваясь к любому непристойному замечанию, которое бы выдало их.
   Повсюду кругом поражённые мужчины глазели на тяжело вооружённую группу, прокладывающую дорогу сквозь их повседневную жизнь, но она не видела ни одного человеческого взгляда, направленного непосредственно на неё или проявления каких-либо других признаков внимания к ней.
   Несмотря на то, что эти мужчины были в армии, возглавляемой непосредственно императором, они, вероятно, никогда не видели прежде Джеганя так близко.
   Армия, собранная в одном месте, составляла население, которое было больше, чем любой город. Если эти мужчины когда-либо прежде и видели императора, это было, похоже, только на большом расстоянии. Теперь, когда он прошёл рядом, они таращились на него с нескрываемым страхом.
   Кэлен отметила в их реакции и отношении Джеганя к ним, противоречие учению Ордена об абсолютном равенстве всех людей. Со своей стороны, Джегань никогда не показывал никакую склонность к тому, чтобы разделить участь своих людей, повседневное существование в грязи и отбросах.
   Они жили в лагере, который фактически был развёрнут беззаконно, вовлечённый в преступления любого рода с их буйными товарищами, в то время, как у Джеганя всегда была защита от теоретически во всём равных ему.
   Кэлен подумала, что, если между ними на самом деле и было что-то общее, так это то, что они, как и их император, жили жизнью почти постоянного, беспричинного насилия и полного безразличия к человеческой жизни.
   Кэлен, невидимая для солдат вокруг, осторожно ступала по лужам и экскрементам. Она сильно сжимала в кулаке под своим плащом нож, пока ещё не уверенная точно, что она с ним сделает. Ей неожиданно представилась возможность взять нож, и она действовала.
   В таком грубом окружении ей было очень приятно ощущать, что у неё есть оружие. Лагерная стоянка была пугающим местом, несмотря на то, что Кэлен была невидимой почти для всех солдат.
   Даже притом, что она знала, что у неё не было никакой надежды использовать нож, чтобы сбежать от Джеганя, всех её специальных охранников, и Сестёр, было всё равно приятно ощущать, что имеешь оружие.
   Оно давало ей немного контроля над ситуацией, в какой-то степени, способ хоть чуть-чуть защитить себя. Однако, более того, оружие символизировало, насколько сильно она оценила свою жизнь.
   Наличие его было заявлением себе, что она не собирается сдаваться. Если ей представится шанс, она использует нож, чтобы попытаться убить Джеганя. Она знала, что, если бы она на самом деле совершила бы этот поступок, это также означало бы для неё верную смерть.
   Также она знала и то, что Орден не поколеблется из-за потери человека. Они были словно муравьи. Невозможно было бы уничтожить всю колонию, наступив на одного.
   Но всё-таки, она знала, что рано или поздно она будет убита — и вероятно даже, Джегань собственноручно ввергнет её в гораздо большие страдания. Она уже видела, как он убил несколько человек без всякой причины, поэтому, положив ему конец, она, по крайней мере, удовлетворит своё чувство правосудия.
   Память Кэлен о её прошлой жизни исчезла. Всё, что она усвоила с тех пор, как Сёстры лишили её этой памяти, было то, что мир сошёл с ума.
   Может быть, она и не была в состоянии поставить мир на место, но если бы она смогла убить Джеганя, она смогла бы увидеть правосудие, совершённое в одной небольшой его части.
   Однако, это не было бы легко. Джегань был не только физически мощен и умел в бою, он был очень умным человеком. Иногда Кэлен думала, что он действительно мог читать её мысли.
   С другой стороны, так как Джегань был воином, и часто он мог предугадать её следующий шаг, Кэлен думала, что в прошлом, которого она не помнила, она, должно быть, тоже была воином.
   Потревоженные настойчивыми шёпотами своих друзей, мужчины в лагере повсюду вышли из палаток, стирая сон со своих глаз, и стояли под дождём, уставясь на стремительную процессию, двигающуюся среди них.
   Другие мужчины отрывались от работы по уходу за животными, чтобы посмотреть. Наездники сдерживали своих лошадей, чтобы подождать, пока не пройдёт император. Фургоны грохотали останавливаясь.
   Независимо от того, где она находилась, в лагере стояла вонь, но среди людей это было на порядок хуже. Запах уборных смешивался с жирной сажей. Кэлен не думала, что второпях вырытые уборные предназначались для длительного пользования.
   Быстрый взгляд на небольшие потоки воды, направляющиеся через лагерь, говорил о том, что уборные уже переполнены. Запах подтверждал это предположение. Она не могла вообразить, насколько хуже собиралось стать в ближайшие месяцы осады.
   Даже со зловонием и отталкивающими видами некоторых из вещей, происходящих в лагере, Кэлен отметила всё это только смутно, краем сознания. Её мысли были о других вещах. Или скорее, на одной вещи: тот человек с серыми глазами.
   Она не знала, в какой команде он будет играть. Когда она видела его лицо днём ранее, он был в клетке на транспортном фургоне. Она знала только, поймав клочки бесед Джеганя с офицерами, что в клетках содержали некоторых мужчин, которые были в команде, прибывшей, чтобы играть на турнирах.
   Джегань жаждал совершить осмотр команд прежде, чем начнутся игры. Пока они переходили от команды к команде, она искала того человека.
   Поначалу, она даже не представляла, как сможет выполнить задуманное. Она оставалась близко к Джеганю, когда он осматривал игроков так, чтобы она также могла видеть их.
   Он знал многое о некоторых из команд. Он комментировал его охранникам, что он ожидал увидеть прежде, чем доходил до очередной новой команды.
   Когда он достигал новой группы, он попросил представить пред ним ключевого игрока и флангового нападающего. Несколько раз он хотел взглянуть на мужчин линии блокировки. Это напомнило Кэлен домохозяек на рынке, осматривающих куски мяса.
   Кэлен изучала все лица, которые она видела, вглядываясь в каждого человека. Она не измеряла их рост, вес и мускулы, как делал Джегань. Она смотрела на их лица, пробуя найти человека, которого она видела в клетке за день до этого.
   Она начала падать духом, думая, что его, должно быть, нет среди команд. Она начала предполагать, что возможно его послали в качестве раба на строительство ската наряду со многими другими пленниками.
   И вот, когда она, наконец, заметила этого человека, он сделал очень странную вещь: плюхнулся лицом прямо в грязь. Они всё ещё были на некотором расстоянии от него, и никто, кроме Кэлен по-настоящему ещё не смотрел в его сторону.
   Все остальные думали, что человек был просто неуклюж, когда он споткнулся о цепь, лежащую на земле. Когда они приблизились к команде, некоторые из охранников смеялись, перешёптываясь между собой о том, как быстро этот человек предстанет с переломанной шеей на поле Джа-Ла.
   Однако, Кэлен не сочла это забавным. Лишь она одна следила за этим человеком, и она знала, что он споткнулся не случайно. Она знала, что это было преднамеренно.
   Падение выглядело достаточно правдоподобным. Никто больше не сообразил, что оно было задуманным. Но Кэлен знала, что это так.
   Она знала, что иногда бывает срочно нужно что-то предпринять, неважно, насколько это рискованно, если другого выбора просто нет. Но она не могла себе представить, зачем он это сделал.
   Что могло быть целью такого поступка? Какой опасности он, возможно, пытался избежать? При некоторых обстоятельствах люди делали такие вещи, чтобы посмешить — и некоторые из охранников смеялись — но это не было целью того, что сделал этот человек.
   По мнению Кэлен это было не только преднамеренным, но и сделано поспешно, как будто он думал об этом только за секунду до этого, и времени придумать что-то получше, не было. Это был акт отчаяния. Но почему? Зачем падать лицом в грязь? Чего это помогало достичь?
   И тут её внезапно осенило. Именно с той же целью она накидывала капюшон своего плаща — скрыть то, что она делает, куда смотрит, на кого смотрит. Он, должно быть, хотел скрыть своё лицо. И на то была только одна причина — он боялся, что его кто-нибудь узнает.
   Вполне возможно, он опасался быть узнанным самим Джеганем. Хотя и не исключено, что и Сестрой Улицией. В любом случае, он сделал это, чтобы предостеречься от того, чтобы его узнали.
   Она предположила, что это действительно имеет некий смысл. В конце концов, этот человек был пленником. Только враги Ордена могли быть пленниками. Она задалась вопросом, был ли он высокопоставленным офицером или кем-то в этом роде.
   Более того, он знал Кэлен. Даже в тот самый первый момент днём раньше, когда он был в той клетке и они встретились глазами, она поняла, что он узнал её.
   Когда она вместе с Джеганем приблизилась к его команде, она и тот человек пересеклись взглядами. В том взгляде она прочла, что они оба знают, в каком тяжелом положении находится каждый из них, и потому, словно заключив негласный договор, ничем не выдали друг друга.
   На сердце у Кэлен полегчало, когда она осознала, что среди всей этой мародёрствующей массы есть тот, кто ей не враг.
   По крайней мере, она не считала, что он может быть врагом. Она напомнила себе, что нельзя выдавать желаемое за действительное. С её памятью, что была утеряна, у неё не было никакого реального способа узнать, враг он или нет. Она предположила, что он мог оказаться тем, кто охотится на неё.
   Ей стало интересно, может ли оказаться так, что он, как и Джегань, движим неким поводом, чтобы хотеть видеть её мучения. Тот факт, что он был пленником Джеганя, не мог автоматически означать, что он был на её стороне. Взять тех же Сестёр — они едва ли были почитателями Джеганя.
   Но если он пытался скрыть своё лицо и предостеречься от того, чтобы его узнали, то что же тогда может произойти в один прекрасный момент, когда начнётся игра Джа-Ла?
   Ему удастся оставаться грязным в течение дня, ну пусть двух, но, как только дожди прекратятся, грунт подсохнет. Ей было интересно, что он предпримет тогда. Она не смогла удержать наплыв острой боли беспокойства за него.
   Под конец обхода команд, в тот момент, когда они направились посмотреть что за сообщение посыльный должен был показать Джеганю, она заметила ещё одну особенность в глазах того человека: гнев.
   Когда она напоследок повернулась чтобы бросить на него быстрый взгляд, капюшон её плаща откинулся и он увидел чёрный синяк, которым Джегань наградил её.
   Кэлен подумалось, что на вид он представлялся таким, что смог бы голыми руками разорвать цепь, которой был скован. Ей, по крайней мере, было легче оттого, что он был достаточно умён, чтобы не выкинуть подобной глупости. Коммандер Карг убил бы его в ту же секунду.
   Из беседы между Джеганем и коммандером, которая завязалась с самого начала обхода команд, выяснилось, что эти двое были старыми знакомыми. Они упоминали сражения, в которых они были вместе. В той краткой беседе она смогла оценить коммандера.
   Как и сам Джегань, коммандер был из числа тех людей, кого нельзя было недооценивать. Такому человеку не хотелось бы сконфузиться перед своим императором, а потому он убил бы своего ключевого без всяких колебаний, позволяя своему гневу выйти за рамки.
   Ей стало понятно: увидев его гнев по поводу того, как с ней обращался Джегань, она посчитала, что этот человек не мог быть её врагом.
   Но он был также опасен. То, как он стоял, как держался, как двигался, многое сказали Кэлен о том, кем он был. Она отчётливо видела недюжинный ум в его остром взгляде. По тому, насколько просчитаны были все его движения, она поняла, что его не стоит недооценивать.
   Узнать, верна ли её догадка, она могла не раньше, чем начнутся игры, но человек, типа коммандера Карга, мог взять атакующего из пленных только по очень веской причине.
   Довольно скоро она узнает — когда увидит его в игре, но для неё он казался воплощением свёрнутой в спираль ярости и явно знал, как развернуться.
   «Сюда, Ваше Превосходительство», — произнёс посланец, указывая куда-то сквозь серую стену дождя.
   Они последовали за гонцом, отделившись от тёмного моря лагеря и выйдя на открытую площадку равнины Азрит. Кэлен была так занята раздумьями о человеке с серыми глазами, что не сразу заметила, что они подходят к месту строительства.
   Насыпь росла. Кроме того, над ними возвышалось плато. С такого расстояния оно было действительно впечатляющим. Отсюда дворец на его вершине был почти не виден.
   Когда пошёл дождь, она надеялась, что, может быть, из-за дождя насыпь начнёт обрушаться, но сейчас, когда они стояли к ней вплотную, она увидела, что конструкция не только была укреплена камнем, но и тщательно утрамбовывалась.
   Группы людей с большим весом утаптывали грязь и камень, как только их насыпали.
   В работе была своя система. В то время, как солдаты в лагере — как те, что охраняли Кэлен — едва ли представляли собой нечто большее, чем тупых скотов, бездумно следующих за бессмысленной целью, были в числе Имперского Ордена и наделённые умом. Строительство шло под неусыпным контролем; скотам доводилось лишь носить грязь.
   Притом, что основная масса солдат не отличалась умом и сообразительностью, Джеганя окружали знающие люди. Его личные стражи, при всей их величине и мощи, едва ли могли быть названы идиотами. Надзирающие за строительством насыпи были достаточно умны.
   За проект отвечали люди, знающие своё дело и достаточно уверенно, чтобы возражать Джеганю, когда тот предлагал что-то, что не сработало бы. Джегань изначально хотел сделать основание насыпи уже, чтобы они могли быстрее возвести нужную высоту.
   При всём уважении, они не боялись сказать ему, что это будет ошибкой, и объяснить, почему. Он внимательно выслушал и, удостоверившись, что они правы, позволил им действовать в соответствии с их планами, хотя эти планы и противоречили его первоначальному желанию.
   Однако, когда Джегань был убеждён в своей правоте, он шёл к своей цели с устремлённостью быка.
   Бесчисленные ряды людей, по двенадцать-пятнадцать человек, растянулись от колоссальной насыпи. Одни из них передавали корзины с землёй и камнями, другие — пустые обратно.
   Некоторые катили тележки с камнем. Мулы тянули связки вагонеток с более крупными камнями. Проект казался невероятным, но с таким количеством работающих людей насыпь росла буквально на глазах.
   Гонец постоянно указывал дорогу во всеобщей неразберихе, Кэлен старалась не отставать от стремительно шагающего императора. Человеческая масса расступалась, пропуская царственную процессию, и снова смыкалась за ней.
   Когда они оставили позади толпы рабочих, Кэлен наконец увидела ямы, в которых поразительное множество людей копало строительный материал для насыпи.
   Казалось, земля испещрена бессчётным количеством ям, каждая с одним пологим краем, по которому одни люди вывозили накопанное, а другие подвозили пустые корзины, тележки и вагонетки на загрузку. Ямы простирались насколько в серой дождливой мгле видел глаз.
   Джегань и его свита шли по широким дорогам, сетью проложенным между ямами по всей равнине. Эти дороги были достаточно широки, чтобы по ним могли разъехаться две встречные вагонетки. «Тут, внизу, Ваше Превосходительство. Вот это место».
   Джегань остановился, оглядывая длинный покатый спуск в яму. Казалось, это было единственное место раскопок, где не кишели люди. Он оглядел ближайшие ямы.
   «Очистить вон ту тоже, сказал он, указывая на ближайшую яму в направлении плато. — И не начинать новых раскопок в этом направлении».
   Некоторые из собравшихся надзирателей поспешили выполнять указания.
   — Пойдём, — сказал Джегань. — Хочу посмотреть, действительно ли это что-то стоящее или нет.
   — Уверен, вы как я и описывал, сочтёте это интересным, Ваше Превосходительство.
   Джегань не обратил внимания на чопорного посланца и начал спускаться по склону на дно ямы. Кэлен держалась поблизости. Обернувшись, она заметила в десятке шагов позади сестру Улицию.
   Без капюшона на плаще, с прилипшими к голове мокрыми волосами, сестра явно не испытывала удовольствия от дождя. Кэлен отвернулась, осторожно спускаясь по скользкому грязному склону.
   Дно ямы было неровным месивом, в котором, копая и разгружая, копошились тысячи людей. Кое-где — очевидно, там почва была мягче и копать было легче — на дне ямы были углубления.
   В других местах, более каменистых, копать было сложнее, и оставались выступы почти вдвое выше Кэлен, которые ещё предстояло сравнять.
   Следуя за проводником через этот беспорядок, Джегань спустился в одно из углублений. Кэлен последовала за ними вниз в провал, тесно окружённая охраной. Она хотела быть как можно ближе к Джеганю на случай, если он отвлечётся на то, что скрывалось в яме. Если ей представится возможность, она попытается убить его.
   Они остановились, и проводник опустился на корточки.
   — Вот, Ваше Превосходительство.
   Он похлопал рукой по чему-то выступающему из земли. Кэлен нахмурилась, вместе со всеми выглядывая на откопанный гладкий фрагмент.
   Посланник не ошибался, он и впрямь выглядел искусственным. Она увидела что-то, напоминающее швы. Похоже было на закопанное в землю строение.
   — Расчистить, — приказал Джегань бригадирам, спустившимся в яму с ним вместе.
   Как и следовало ожидать, по приказу, как только было открыто это здание, работу остановили и рабочих отвели до тех пор, пока Джегань не осмотрит находку лично. Форма выступающего предмета была слегка округлой, как будто они нашли верхушку массивной сферы.
   По мере того, как рабочие с лопатами и мётлами, следуя чётким указаниям Джеганя, раскапывали завал, становилось очевидно, что гонец не ошибался: это выглядело куполом сводчатого потолка.
   Когда конструкция была расчищена, Кэлен увидела, что она была возведена из крупных камней, высеченных и подогнанных под форму свода арки. Находка очень напоминала Кэлен засыпанное здание, хотя у него и не было крыши, а только выступающая внешняя часть свода.
   Кэлен не могла и предположить, как такая вещь могла оказаться здесь, на равнине Азрит, под землёй. Невозможно было сказать, сколько сотен или даже тысяч лет покоилось здесь погребённое внутри.
   Когда было снято достаточно земли и мусора, Джегань наклонился и пробежал рукой по влажному камню. Его пальцы провели по немногочисленным швам. Они были настолько плотными, что даже лезвие тонкого ножа не прошло бы между плитами.
   — Принесите сюда инструмент — ломы, ещё что-нибудь, — произнёс он. — Откройте это. Я желаю знать, что скрыто внутри.
   — Сию минуту, Ваше Превосходительство, — поклонился один из руководителей стройки.
   — Вместо рабочих привлеките своих помощников, — Джегань выпрямился, обведя рукой площадку. — Выставить оцепление всего этого участка. Поблизости не должно быть никого из рядовых солдат. Я выставлю несколько человек из своей стражи для постоянного наблюдения за участком. Это место должно быть так же неприкосновенно, как мои личные шатры.
   Кэлен знала, что если какому-нибудь солдату доведётся войти в гробницу — или какую бы то ни было древнюю сокровищницу, которую им доведётся найти — он непременно приступит к разграблению. Добытые грабежом кольца, что он носил, ясно показывали, что Джегань был знаком с подобной практикой.
   Кэлен подняла взгляд, когда заметила, как некоторые стражники Джеганя устремились по скату в углубление. Они растолкали со своего пути строительных мастеров и других охранников чтобы подойти поближе к императору.
   — Мы захватили её, — сообщил один из затаивших дыхание мужчин.
   Джегань медленно улыбнулся, злобно усмехнувшись.
   — Где она?
   Солдат подал знак.
   — Прямо вон там, Ваше Превосходительство.
   Джегань бросил короткий взгляд на Кэлен. Она толком не поняла, что он хотел сказать своим взглядом, но от него пробежал холодок по спине.
   — Спустите её сюда вниз, прямо сейчас, — Джегань отдал распоряжение солдату.
   Он вместе с другим стражником поспешил обратно по скату, чтобы привести того кого-то, кого они захватили. Кэлен и представления не имела, о ком они толковали и почему это принесло такое удовлетворение Джеганю.
   Пока они ждали, строительные надсмотрщики продолжали работу над изъятием очередных блоков гробницы. После быстрого приказа, был вытянут камень примерно в пятьдесят футов длиной. Расчищая себе дорогу, они придерживались прямой линии, высвобождая арочный проход по всей длине.
   Другие люди расширяли раскопки вблизи гладкой каменной кладки. Чем больше они откапывали, тем больше открывалось очертаний — и масштаба — для обзора. Сооружение было далеко не маленьким.