А Захов, уяснив из записки Станилова, в чем именно состоят "непреодолимые трудности", понял, что ему предстоит заняться несерьезной, но приятной охотой. Он тотчас же забыл об Айседоре и, почуяв дичь, как всегда, сразу же преобразился.
Охотник выходит на охоту! Шесть дней проходят у кого как: в канцелярии, у окошка банка, над гроссбухами, у счетной машины, в лаборатории, а на седьмой- простор, простор! И солнце светит для него по-настоящему, и трава зеленеет, и птицы порхают в синеве. Древний пращур, живший в непосредственной близости с природой и сам, собственными руками добывавший себе пищу, ведет теперь по лесам и полям своего далекого потомка. До чего же хорошо, до чего прекрасно! Стреляй! Настоящий охотник не упустит дичи! Она сама сядет ему на мушку! Стреляй! Стреляй!
Да, предстояла охота! А охота - стихия Аввакума. Необходимо выследить маленькую тайну и ни в коем
случае не промахнуться. Повеселев, он прошелся по зале, всматриваясь в окружающие предметы и рассыпаясь в любезностях и комплиментах перед дамами. Он даже покрыл поцелуями, шутливо, конечно, ладони Розы, которая продолжала жаловаться на то, что в поисках злосчастного ключа натерла себе руки. Атанасов, не отходивший от них, захлопал от удовольствия в ладоши. Галантный жест Аввакума воодушевил его, и он вдруг кинулся ворошить в камине головешки, хотя никакой надобности в этом не было. Потом вдруг резко обернулся и сердито спросил:
- Послушайте, Захов, вы все же намерены найти
ключ и вообще сделать сегодня что-нибудь полезное или
нет?
Кто-то закрыл окна. Снаружи сверкали молнии, гремел гром, по стеклам постукивали капли дождя.
Сдержанно, но любезно улыбнувшись, Аввакум извинился перед обществом за то, что несколько замешкался с ключом.
- Но я сию минуту его найду! - заверил он.
- Посмотрим! - саркастически заметил тот, кто на
поминал об иголке.
Аввакум помолчал немного, потом подошел к нему, взял его под руку и повел в тот угол, где стоял клавесин.
- Скажите, что вы видите на крышке этого старинного инструмента? спросил его Аввакум.
Скептик ответил, что он видит старинные фарфоровые часы.
- А рядом? Компания, окружив клавесин, внимательно слушала.
- Рядом лежат две игральные карты! - воскликнула Роза из-за плеча Аввакума.
- Верно,- подтвердил скептик.- Две игральные
карты, и притом довольно новые. Король и дама. Ну и
что из этого?
- Карты как карты,- вставил с подчеркнутым пре
небрежением Атанасов. Он нервно вертел на пальце серебряную цепочку для ключей.
- Вы хотите сказать, что эти две карты ничего не
значат, да? - Аввакум перевел на него холодный взгляд,
глаза его вдруг приобрели свинцовый оттенок.- А я
утверждаю обратное. Вот и галстук мой, посмотришь на
него - галстук как галстук, висит он у меня на шее и ничего не означает! Но если вы обнаружите его на туалетном столике в спальне своей жены, то это уже, как мне кажется, что-нибудь да значит, верно?
Наступило молчание, затем женщины громко засмеялись, даже слишком громко, а мужчины, неизвестно почему, не без удовольствия закивали головами. Роза вспыхнула, прижав к груди руку, а муж ее уставился в пол, будто отыскивая оброненную вещь.
- В обычных обстоятельствах эти две карты, безусловно, не имели бы никакого значения,- продолжал Аввакум.- Но ведь здесь, в этой комнате, нам предстоит разгадать загадку. И хозяин дома сам нам подсказал, что случайности в создавшейся обстановке нельзя расценивать только как случайности. Подумайте хорошенько! На крышку клавесина обычно кладут ноты, полагается класть ноты, а не игральные карты. Следовательно, эти две карты лежат не на месте, Станилов нарочно положил их на крышку клавесина. А когда какую-то вещь нарочно кладут не на свое место, то это делается с определенной целью, не правда ли? Словом, карты что-то означают, а в создавшейся обстановке это "что-то" должно иметь прямое отношение к ключу, который мы ищем. Станилов прямо говорит, что он оставил след. И я готов спорить на что угодно, что именно эти две карты и есть тот самый след! Есть желающие?
Все решительным движением головы дали понять, что таковых нет. А Крыстанов заметил, что математики вообще не имеют обыкновения заключать пари.
- Дело ваше! - снисходительно усмехнулся Авва
кум.- Когда задают задачу,- продолжал он,- то обычно сообразуются с подготовкой тех, кто должен ее решать. В данном случае Станилов, естественно, учитывал
вашу подготовку, то есть ваши знания и способности.
Он обратился к Атанасову: - Не могли бы вы, дружище,
прочесть условие задачи?
Атанасов с рассеянным видом пожал плечами. Крыстанов почувствовал, что сейчас взгляд Аввакума переместится на него, и энергично поторопился предупредить его вопрос:
- Ради бога, ради бога! Эта честь по праву принадлежит вам. Нам уже осточертело читать условия и решать задачи!
- Прекрасно! - сказал Аввакум с. легким поклоном.- Весьма благодарен за доверие.- Он взял в руки
карты.- Обычно вы имеете дело с числами, именно это
имел в виду хозяин дома. Вот они, эти числа: дама
червей означает тринадцать, а король треф - четырнадцать. В сумме это составляет двадцать семь. Заметь
те, каждое из слагаемых имеет свое собственное значение. Следовательно, условие задачи предлагает разные
величины: во-первых, сумму. Во-вторых, самостоятельное значение каждого из слагаемых. Обе величины, несомненно, должны сыграть свою роль при отыскании
ответа.
Аввакум закурил сигарету.
- Скажите, дорогая,- обратился он к Розе,- что
еще видите вы на крышке клавесина?
Роза раскрыла рот, как будто ей не хватало воздуха, затем ответила речитативом школьницы:
- На крышке клавесина я не вижу ничего другого,
кроме книги. Она в синем переплете.
- Очень хорошо! - мягко усмехнулся Аввакум. Он
взял в руки книгу и прочитал: - "Малый атлас мира".
Хорошо. Теперь, не кажется ли вам, что в зале это единственный предмет, к которому числа, обозначенные картами, имеют какое-то отношение? - Он начал перелистывать атлас. На каждой из страниц стоят цифры, правда?
Другого предмета, который бы содержал цифры, здесь
нет. Следовательно, карты имеют отношение только
к этой книге. Ну-ка! Сколько в сумме дали две карты?
- Двадцать семь! - с воодушевлением сказала Роза.
Аввакум отыскал страницу с этой цифрой. Под картой
Африки Роза увидела написанное карандашом слово, но скептик бесцеремонно оттолкнул ее и прочитал вслух:
- "Ключ..."
- Терпение! -подняв палец, предостерег Аввакум.
Давайте теперь раскроем атлас, чтобы была видна страница, соответствующая меньшей цифре - тринадцать.
Впрочем, следующая, четырнадцатая страница тут же,
напротив. Читайте!
Внизу, под картами Северной и Южной Англии, скептик прочитал:
- "...спрятан в третьем... хлебце слева"!
Все захлопали в ладоши и кинулись к столу, но Роза оказалась проворнее всех, она первая схватила
третий хлебец слева и тут же разломила его-бронзовый ключик от потайного замка кладовой действительно оказался внутри хлебца.
Чего только не было на полках кладовой! На противнях рядами лежала форель; на сковороде - жареные фазаны, украшенные перьями, словно гвардейцы; в цветастых тарелках - заливные цыплята; кремы, политые розовым шербетом. Но бессовестный листочек бумаги, приколотый спичкой к подрумянившейся корочке баницы, с цинизмом, на какой был способен только Методий Станилов, пояснял:
"Все это для ваших желудков, ешьте на здоровье! А если вам захочется развеселить свои сердца - вы найдете в расписном сундуке под окном выдержанное вино. Оно из Мелника, льется, как золото, искрится в бокалах, как алмаз! Наберите на барабанчике замка самое прекрасное слово, и это золото и этот алмаз будут ваши. Пейте на здоровье!"
- Вот проклятие! - прошипел, сжав кулаки, Кры
станов и глотнул.- Для моего гастрита мелницкое ви
но- что бальзам! И с какой стати этот человек так над
нами измывается? Что за шутки? - Он тяжело вздохнул:- Я больше не могу! - воскликнул он и с мрачным
видом опустился на стул.
- Ничего! - отозвался скептик.- Сейчас мы наберем буквы самого прекрасного слова, и все будет в
наших руках? - Оказывается, он все же был оптимистом.
- Но какое же это слово - самое прекрасное? - с
тоской в голосе спросил Крыстанов.
- Мама, конечно! - сказала самая старшая из женщин. Не в меру полная и рыхлая, она напоминала
подошедшее в квашне тесто.
- Нет, не то,- покачав головой, сказал Аввакум
Раз он говорит "не то", значит, действительно не то.
Начали предлагать другие слова: Родина!
- Свобода!
- Свет!
И так далее и тому подобное. Но Аввакум по-прежнему качал головой.
Роза стояла рядом с ним, у самого его плеча. На какую-то секунду ее рука случайно коснулась его руки.
Глаза их встретились и она засмеялась тихо, почти неслышно, а губы прошептали:
- Любовь!
Аввакум кивнул головой.
- Разве вообще существовали бы на свете слова,
если бы не было любви? Любовь дарует людям жизнь,
а люди создают слова! - Он положил руку на обнажен
ное Розино плечо и как-то очень тепло поздравил ее.
Роза вспыхнула и стала искать глазами мужа, но он куда-то пропал, наверное, опять занялся камином.
- Позвольте, я открою замочек,- предложил Авва
кум.- Мне уже приходилось иметь дело с такой шту
кой,- добавил он.- Мне будет легче с ним справиться!
Он присел у сундука на корточки. Станилов, маньяк по части электроприборов, обычно замок соединял двумя тоненькими проводами с квадратным щитком, прикрепленным к сундуку. При повороте соответствующего кружка барабанчика, если буква найдена правильно, на щитке загоралась красная лампочка. Но от замка шли три проволочки, причем третья оказалась не проволочкой, а настоящим кабелем, обмотанным изоляционной лентой.
"Новая выдумка Станилова,- подумал Аввакум и улыбнулся:- Вероятно, когда будет найдено и набрано нужное слово, этот кабель приведет в действие какую-нибудь мощную сирену на крыше виллы или фонтан в саду".
Он начал вращать кружки барабанчика, и на щитке, к великому удовольствию гостей, одна за другой вспыхивали с рубиновым блеском красные лампочки. Все-таки, как ни эксцентричен был живший особняком Ста-нилов, но заниматься такими глупостями, как сирена на крыше, даже для него было бы слишком, а в саду вообще не было никакого фонтана. На кой черт ему понадобился этот кабель, закрепленный внутри замка? Изоляционная лента была совсем свежая - очевидно, ее присоединили к замку лишь несколько часов назад.
Когда Аввакум подошел к последней букве, пальцы его на минуту замерли. На щитке мягко сияли красные лампочки. За окном шел проливной дождь и так грохотал гром, словно рушились гигантские скалы Витоши.
Одна за другой бежали секунды, гости удивленно смотрели на Аввакума. А он никак не мог понять, каково назначение этого проклятого кабеля. В этот момент
он был похож на волка, на старого опытного волка, немало повидавшего на своем веку - застыл на месте и раздумывает, как ему быть, - его смутила ветка, оказавшаяся в каком-то неестественном положении - то ли идти дальше, то ли повернуть обратно?
Аввакум редко поворачивал обратно. Почувствовав неуверенность, он шел вперед обходным путем, но шел, шел. Так поступил он и сейчас. Отпустив замок, он достал пластмассовый карандаш и концом его провернул кружок барабана. Из замка вылетела искра, тонкая как игла. За окном ослепительно сверкнула молния, зазвенели стекла, над домом прогремел гром страшной силы. Погас свет. Все это произошло одновременно, буквально в одну и ту же долю секунды.
Женщины взвизгнули, а Крыстанов даже подпрыгнул на стуле. Роза опустилась на колени и ухватилась обеими руками за плечо Аввакума.
- Велика важность,- спокойно сказал скептик.
Просто где-то совсем рядом ударила молния. Да попробуем ли мы сегодня в конце концов это вино или нет?
- Конечно, попробуем! - весело ответил Аввакум.
Он пошел на кухню, нашел у посудного шкафа щиток и
поднял ручку рубильника,
И тут все обратили внимание на то, что от рубиновых лампочек на щитке остались одни цоколи.
- Так иногда бывает и с любовью,- пошутил Аввакум, помогая Розе встать на ноги.
Ощущая теплоту ее необыкновенно гладкой кожи, он думал: "Гроза ли повинна в этом или сработал проклятый кабель?" Эта мысль не мешала ему, однако, ощущать влекущую животную теплоту, которую излучали плечи женщины.
Он снял замок и открыл сундук. В нем сверкала золотыми и серебряными станиолевыми колпачками дюжина бутылок.
Пока скептик наполнял бокалы, Аввакум отозвал в сторонку Атанасова и спросил:
- Вы не помните, вам самому пришла в голову
мысль позвать меня или это предложил сделать Станилов?
- Эту мысль подал мне он! - ответил Атанасов.
Он сказал, если возникнут непреодолимые трудности с его
ребусами, надо позвать вас.- И попытался съязвить:
Иначе мне бы в голову не пришло обращаться к вам!
Аввакум выпил бокал вина, но к еде не притронулся. Чего только ни делали гости, чтобы его удержать! Все было напрасно. Он очень сожалеет, но у него куча дел, к тому же он смертельно устал - надо уходить.
Грозовой ливень перешел в тихий дождик. Шоссе было залито водой, и Аввакум не стал особенно жать на газ - он очень любил такую погоду. "Дворники" размеренно описывали дуги на ветровом стекле; впереди в свете фар загорались и гасли бесчисленные нити дождевых струй. Удобно откинувшись на спинку сиденья и держа одной рукой руль, он изредка затягивался дымком сигареты, и мысль его по-прежнему занимал загадочный удар грома. Не иначе, грозовой разряд, угодив в крышу дома, каким-то образом достиг замка. А может, это попытка совершить убийство? На чердаке у профессора предостаточно всяких аккумуляторов и батарей, чтобы подвести к замку ток в четыреста-пятьсот вольт! Но зачем профессору понадобилось его убивать? Где пересекаются их пути? Уж не узнал ли Станилов всю правду о другой его деятельности, о второй стороне его жизни? Но в таком случае этот человек должен быть по ту сторону фронта, должен быть противником - мыслимо ли такое?
Шел тихий дождь - любимая погода Аввакума.
Когда Аввакум выехал на улицу Настурции, уже перевалило за полночь. И тут он заметил задние красные огни легковой автомашины, стоящей у его дома, метрах в двадцати от садовой калитки. Его фары осветили номерной знак, Аввакум резко нажал на тормоз. "Дворники" замерли на ветровом стекле. Стало тихо, слышно было, как по железной крыше стучат мелкие капельки дождя.
Погасив свет, он быстро вышел из машины, запер дверку и, подрагивая от сырости, побежал к стоящему впереди автомобилю - мотор его уже работал. Шофер узнал Аввакума.
Когда машина пересекала бульвар, Аввакум спросил:
- Давно ждете?
- Полчаса.
Машина набрала скорость и помчалась по безлюдному бульвару. Бесчисленные пальцы дождя настойчиво и тревожно барабанили по стеклу.
После полуночи
Всякий раз при виде Аввакума генерал испытывал противоречивое чувство, словно в нем вступали в единоборство, превозмогая друг друга, две разные натуры.
Как хотелось ему порой подняться, подойти и обнять Аввакума, как обнял бы он после долгой разлуки родного сына, если бы он у него был. А потом усадить на диван, сесть с ним рядышком и, заглянув в глаза, спросить:
- Ну, как живешь, дружище? Весело тебе или гру
стно?
Аввакум по своему обыкновению ответил бы немногословно. Он глубоко прячет свои чувства, сдерживает их, помня, что здесь - командный пункт фронта, где жизнь непрерывно сталкивается со смертью, где нет и не может быть места для размягчающей задушевности.
- А помнишь, старина?..
У них есть что вспомнить! Ну хотя бы те времена, когда Аввакум только начинал, когда какой-то неожиданный случай сделал его их добровольным сотрудником, сам генерал был тогда еще полковником, начальником оперативного отдела.
- Помнишь дело Ичеренского?
Тогда очень простое соображение, что оконное стекло, упавшее с высоты трех метров, обязательно должно было разбиться на мелкие кусочки, и что человек, намеревающийся пробраться сквозь зарешеченное окно в комнату и перепиливший для этого железный прут, не станет гнуть его на себя - эти простые соображения навели на мысль, позволившую раскрыть, истину. А маленькая шерстинка от вязаной перчатки указала ему на Ичеренского остроумного и находчивого иностранного агента... Вот тут-то и взошла его звезда.
У них было о чем поговорить, что вспомнить.
- А дело с ящуром?
- Ну а история с инфракрасными очками!
- Прекрасная фея!
За последние десять лет было столько рискованных и опасных столкновений со сложными и сильными людьми, которые умели думать и действовать, а то и убивать - если возникала необходимость...
Десять лет назад у Аввакума не было этих морщинок у рта, да и седины не было на висках. Десять лет назад он был молодым ученым - участвовал в археологических экспедициях, реставрировал в своей мастерской амфоры и античные вазы, мраморные и терракотовые статуэтки времен Перикла. Открыв в нем исключительный аналитический ум и душу врожденного охотника, полковник за это время сумел ему внушить, что истину можно реставрировать и в другой области. И вот теперь, десять лет спустя, он открыл и нечто другое: сердце этого сильного человека, этого неутомимого ловца подвержено всем человеческим страданиям и страстям. Морщины у рта, поседевшие виски, несколько скептическая усмешка на губах - все это следы печальных встреч.
Действительно, у них было что вспомнить, о чем поговорить.
Но и тогда, когда он был полковником и начальником оперативного отдела, он тоже не находил удобного случая, подходящей обстановки, чтобы так поговорить с ним...
Аввакум вошел в просторный кабинет, приблизился к письменному столу, поздоровался.
Генерал кивнул головой, неторопливо отодвинул в сторону лежащие перед ним бумаги, встал и подал руку.
- Садись! - указал он на кожаное кресло, стоящее
у стола.
Аввакум зажег сигарету, сделал затяжку и взглянул на электрические часы над входной дверью - было без малого час ночи.
Минуту-другую они говорили о погоде, о неожиданной грозе, генерал справился о его здоровье, о том, закончил ли он свой труд об античной мозаике, и незаметно перешел к делу, из-за которого, в сущности, он его и вызвал.
Итак, Аввакуму, вероятно, известно, что через неделю в Варне открывается международный симпозиум, в котором примут участие физики всех европейских стран. Однако Аввакум не знает, что на этом симпозиуме будет присутствовать и выступит с докладом крупнейший советский физик Константин Трофимов, верно? А до приезда Константина Трофимова остался всего один день.
Аввакум хорошо знал, что это за человек и какой он пользуется славой. Генерал напомнил лишь о том, какой шум поднялся вокруг его имени в западном мире. Все самые крупные и самые влиятельные газеты и агент
ства сходятся на том, что Константин Трофимов открыл лазерный луч особого свойства - его не отражает ни одна поверхность, он способен проникать в любую материю, абсолютно парализуя при этом любой вид электромагнитных волн. В последнее время этот вопрос занимает умы всего западного мира, о нем без конца пишут, ведут жаркие споры, обсуждают вкривь и вкось. Высказываются предположения, что в скором времени где-то на севере Советского Союза открытие профессора Трофимова будет подвергнуто испытаниям. И если (не дай бог!) испытания закончатся успешно, НАТО неизбежно окажется перед необходимостью сделать трагические выводы. Потому что, как пророчествовали многие, никакие танки, никакая сухопутная, подводная и воздушная техника, никакие самолеты и ракеты не смогут в случае надобности преодолеть барьер из этих неотразимых лучей, с поразительным эффектом действующих на огромные расстояния.
Есть ли такое открытие, нет ли - генералу, разумеется, вовсе нет необходимости выступать по этому поводу с заявлениями. Однако исторический опыт учит, что человечество вряд ли оказалось бы перед угрозой уничтожения, если бы великие тайны природы не стали достоянием злых умов, людей злой воли. Что бы там ни открыл профессор Трофимов, его открытие ни при каких обстоятельствах не должно попасть в руки тех, кто размахивает факелом войны.
Вывод один: необходимо пристальное внимание. Этому крупному ученому должна быть обеспечена полная безопасность. Если он действительно открыл что-то очень важное для человечества вообще и в частности для безопасности социалистического лагеря, иностранная разведка ни в коем случае не должна иметь ни малейшей возможности как-то подступиться к нему.
Есть ли сигналы, что иностранная разведка что-то предпринимает в этом направлении?
В данный момент генерал не в состоянии ответить на этот вопрос категорически. Он пока может указать лишь на один факт, который, однако, внушает тревогу. Но имеет ли этот факт отношение к профессору Трофимову или нет - это еще надо установить.
Вот уже несколько дней в Варне находится швейцарский журналист Рене Лефевр. Он приехал на этот
симпозиум в качестве корреспондента Ливанского телеграфного агентства.
Генерал не намерен вдаваться в подробности, он обращает внимание лишь на главное: человек с паспортом на имя Рене Лефевра - небезызвестный агент 07 английской Секретной службы. Можно было бы, разумеется, не давать ему визы, поскольку трюк с паспортом журналиста был своевременно разгадан. Этот агент - не какая-нибудь пешка, чтобы выпускать его из поля зрения даже тогда, когда он играет в бридж в своем клубе на Сент-Джеймс-стрит!
Но затем последовал вопрос: чем же все-таки их милость будет у нас заниматься? С кем станет встречаться, какие вещи будут привлекать его внимание? Вопрос небезынтересный, если учесть, что год назад он уже был в Болгарии и что приезжал он тогда для того, чтобы установить причины провала Бояна Ичеренского.
Генерала не удивляет, что Аввакум хмурит брови. Аввакум имеет основание протестовать: почему он не был включен сразу же в состав службы наблюдения за этим человеком. Ведь у них как никак старые счеты!
- Почему так получилось? - пожимая плечами, недоумевал Аввакум.- Ведь, как говорится: "Если графу угодно танцевать, извольте - я готов сыграть!" Я всегда к его услугам! - улыбнулся он.
Генерал с минуту молча смотрел на Аввакума. Затем кратко рассказал ему, как 07 приехал в Болгарию, какая трагическая история произошла с машиной нашего наблюдения. "Один убит, а у двоих тяжелая контузия! Как, выскользнув из-под наблюдения, 07 "теряет" в Пловдиве свой автомобиль и приезжает в Софию на машине "Балкантуриста", взятой напрокат. Однако уже во второй половине дня наша служба обнаруживает его вместе с человеком, с которым он вступил в контакт,- речь идет о Вере Белчевой из Варны экскурсоводе отеля "Калиакра". И разговор их удалось подслушать.
- Полагая, что все это он проделал втайне от нас - встретился с Верой Белчевой и так далее,- 07 снова становится милейшим Рене Лефевром, снимает номер в отеле "Рила" и обращается к нашим властям с просьбой разыскать его автомашину, которую у него угнали в Пловдиве какие-то "злоумышленники". Как ты, вероятно, догадываешься, мы нашли его машину, оставлен
ную им самим перед Военным клубом, но возвратили ему лишь после надлежащей обработки, чтобы, пока он находится на нашей земле, мы могли постоянно его видеть и слышать. Этот джентльмен, одним нажатием на тормоз отправивший на смерть троих сотрудников Госбезопасности, проявляет галантность и благородство: милиционерам, которые "нашли" его машину, он дарит пятьдесят долларов.
Тут Аввакум встал и принялся расхаживать по комнате.
- В данное время 07 находится в Варне,- сказал
генерал Н., заканчивая свой рассказ.- Связано ли его
пребывание там с приездом Константина Трофимова, нет
ли - мы должны будем сейчас установить. Во всяком
случае, постоянно держим его в поле зрения. Полковнику
Василеву приказано денно и нощно следить за ним.
Затем генерал сказал, что Константина Трофимова должны устроить на вилле Академии наук. В роли хозяина на этой вилле его будет принимать профессор Методий Станилов, директор Института электроники.
Услышав это имя, Аввакум остановился посреди комнаты.
- Методий Станилов? - переспросил он.
Генерал не любил повторять, да и время, отведенное для их разговора, истекло. Он поднялся.
- Через два часа тебя будет ждать на аэродроме
специальный самолет. Профессор Константин Трофимов заслуживает того, чтобы его охранял Аввакум Захов, а для Аввакума Захова охранять такого человека
должно быть делом чести. Что касается 07, то я уже
говорил тебе: мы пока твердо не знаем, с какой именно
целью он прибыл в Болгарию. Может быть, он подослан
для того, чтоб отвлечь наше внимание и дать возможность действовать кому-то другому? Поддерживай связь
с полковником Василевым, 07 не увлекайся!
Генерал вышел из-за стола, положил ему на плечо руку и после небольшой паузы повторил:
Охотник выходит на охоту! Шесть дней проходят у кого как: в канцелярии, у окошка банка, над гроссбухами, у счетной машины, в лаборатории, а на седьмой- простор, простор! И солнце светит для него по-настоящему, и трава зеленеет, и птицы порхают в синеве. Древний пращур, живший в непосредственной близости с природой и сам, собственными руками добывавший себе пищу, ведет теперь по лесам и полям своего далекого потомка. До чего же хорошо, до чего прекрасно! Стреляй! Настоящий охотник не упустит дичи! Она сама сядет ему на мушку! Стреляй! Стреляй!
Да, предстояла охота! А охота - стихия Аввакума. Необходимо выследить маленькую тайну и ни в коем
случае не промахнуться. Повеселев, он прошелся по зале, всматриваясь в окружающие предметы и рассыпаясь в любезностях и комплиментах перед дамами. Он даже покрыл поцелуями, шутливо, конечно, ладони Розы, которая продолжала жаловаться на то, что в поисках злосчастного ключа натерла себе руки. Атанасов, не отходивший от них, захлопал от удовольствия в ладоши. Галантный жест Аввакума воодушевил его, и он вдруг кинулся ворошить в камине головешки, хотя никакой надобности в этом не было. Потом вдруг резко обернулся и сердито спросил:
- Послушайте, Захов, вы все же намерены найти
ключ и вообще сделать сегодня что-нибудь полезное или
нет?
Кто-то закрыл окна. Снаружи сверкали молнии, гремел гром, по стеклам постукивали капли дождя.
Сдержанно, но любезно улыбнувшись, Аввакум извинился перед обществом за то, что несколько замешкался с ключом.
- Но я сию минуту его найду! - заверил он.
- Посмотрим! - саркастически заметил тот, кто на
поминал об иголке.
Аввакум помолчал немного, потом подошел к нему, взял его под руку и повел в тот угол, где стоял клавесин.
- Скажите, что вы видите на крышке этого старинного инструмента? спросил его Аввакум.
Скептик ответил, что он видит старинные фарфоровые часы.
- А рядом? Компания, окружив клавесин, внимательно слушала.
- Рядом лежат две игральные карты! - воскликнула Роза из-за плеча Аввакума.
- Верно,- подтвердил скептик.- Две игральные
карты, и притом довольно новые. Король и дама. Ну и
что из этого?
- Карты как карты,- вставил с подчеркнутым пре
небрежением Атанасов. Он нервно вертел на пальце серебряную цепочку для ключей.
- Вы хотите сказать, что эти две карты ничего не
значат, да? - Аввакум перевел на него холодный взгляд,
глаза его вдруг приобрели свинцовый оттенок.- А я
утверждаю обратное. Вот и галстук мой, посмотришь на
него - галстук как галстук, висит он у меня на шее и ничего не означает! Но если вы обнаружите его на туалетном столике в спальне своей жены, то это уже, как мне кажется, что-нибудь да значит, верно?
Наступило молчание, затем женщины громко засмеялись, даже слишком громко, а мужчины, неизвестно почему, не без удовольствия закивали головами. Роза вспыхнула, прижав к груди руку, а муж ее уставился в пол, будто отыскивая оброненную вещь.
- В обычных обстоятельствах эти две карты, безусловно, не имели бы никакого значения,- продолжал Аввакум.- Но ведь здесь, в этой комнате, нам предстоит разгадать загадку. И хозяин дома сам нам подсказал, что случайности в создавшейся обстановке нельзя расценивать только как случайности. Подумайте хорошенько! На крышку клавесина обычно кладут ноты, полагается класть ноты, а не игральные карты. Следовательно, эти две карты лежат не на месте, Станилов нарочно положил их на крышку клавесина. А когда какую-то вещь нарочно кладут не на свое место, то это делается с определенной целью, не правда ли? Словом, карты что-то означают, а в создавшейся обстановке это "что-то" должно иметь прямое отношение к ключу, который мы ищем. Станилов прямо говорит, что он оставил след. И я готов спорить на что угодно, что именно эти две карты и есть тот самый след! Есть желающие?
Все решительным движением головы дали понять, что таковых нет. А Крыстанов заметил, что математики вообще не имеют обыкновения заключать пари.
- Дело ваше! - снисходительно усмехнулся Авва
кум.- Когда задают задачу,- продолжал он,- то обычно сообразуются с подготовкой тех, кто должен ее решать. В данном случае Станилов, естественно, учитывал
вашу подготовку, то есть ваши знания и способности.
Он обратился к Атанасову: - Не могли бы вы, дружище,
прочесть условие задачи?
Атанасов с рассеянным видом пожал плечами. Крыстанов почувствовал, что сейчас взгляд Аввакума переместится на него, и энергично поторопился предупредить его вопрос:
- Ради бога, ради бога! Эта честь по праву принадлежит вам. Нам уже осточертело читать условия и решать задачи!
- Прекрасно! - сказал Аввакум с. легким поклоном.- Весьма благодарен за доверие.- Он взял в руки
карты.- Обычно вы имеете дело с числами, именно это
имел в виду хозяин дома. Вот они, эти числа: дама
червей означает тринадцать, а король треф - четырнадцать. В сумме это составляет двадцать семь. Заметь
те, каждое из слагаемых имеет свое собственное значение. Следовательно, условие задачи предлагает разные
величины: во-первых, сумму. Во-вторых, самостоятельное значение каждого из слагаемых. Обе величины, несомненно, должны сыграть свою роль при отыскании
ответа.
Аввакум закурил сигарету.
- Скажите, дорогая,- обратился он к Розе,- что
еще видите вы на крышке клавесина?
Роза раскрыла рот, как будто ей не хватало воздуха, затем ответила речитативом школьницы:
- На крышке клавесина я не вижу ничего другого,
кроме книги. Она в синем переплете.
- Очень хорошо! - мягко усмехнулся Аввакум. Он
взял в руки книгу и прочитал: - "Малый атлас мира".
Хорошо. Теперь, не кажется ли вам, что в зале это единственный предмет, к которому числа, обозначенные картами, имеют какое-то отношение? - Он начал перелистывать атлас. На каждой из страниц стоят цифры, правда?
Другого предмета, который бы содержал цифры, здесь
нет. Следовательно, карты имеют отношение только
к этой книге. Ну-ка! Сколько в сумме дали две карты?
- Двадцать семь! - с воодушевлением сказала Роза.
Аввакум отыскал страницу с этой цифрой. Под картой
Африки Роза увидела написанное карандашом слово, но скептик бесцеремонно оттолкнул ее и прочитал вслух:
- "Ключ..."
- Терпение! -подняв палец, предостерег Аввакум.
Давайте теперь раскроем атлас, чтобы была видна страница, соответствующая меньшей цифре - тринадцать.
Впрочем, следующая, четырнадцатая страница тут же,
напротив. Читайте!
Внизу, под картами Северной и Южной Англии, скептик прочитал:
- "...спрятан в третьем... хлебце слева"!
Все захлопали в ладоши и кинулись к столу, но Роза оказалась проворнее всех, она первая схватила
третий хлебец слева и тут же разломила его-бронзовый ключик от потайного замка кладовой действительно оказался внутри хлебца.
Чего только не было на полках кладовой! На противнях рядами лежала форель; на сковороде - жареные фазаны, украшенные перьями, словно гвардейцы; в цветастых тарелках - заливные цыплята; кремы, политые розовым шербетом. Но бессовестный листочек бумаги, приколотый спичкой к подрумянившейся корочке баницы, с цинизмом, на какой был способен только Методий Станилов, пояснял:
"Все это для ваших желудков, ешьте на здоровье! А если вам захочется развеселить свои сердца - вы найдете в расписном сундуке под окном выдержанное вино. Оно из Мелника, льется, как золото, искрится в бокалах, как алмаз! Наберите на барабанчике замка самое прекрасное слово, и это золото и этот алмаз будут ваши. Пейте на здоровье!"
- Вот проклятие! - прошипел, сжав кулаки, Кры
станов и глотнул.- Для моего гастрита мелницкое ви
но- что бальзам! И с какой стати этот человек так над
нами измывается? Что за шутки? - Он тяжело вздохнул:- Я больше не могу! - воскликнул он и с мрачным
видом опустился на стул.
- Ничего! - отозвался скептик.- Сейчас мы наберем буквы самого прекрасного слова, и все будет в
наших руках? - Оказывается, он все же был оптимистом.
- Но какое же это слово - самое прекрасное? - с
тоской в голосе спросил Крыстанов.
- Мама, конечно! - сказала самая старшая из женщин. Не в меру полная и рыхлая, она напоминала
подошедшее в квашне тесто.
- Нет, не то,- покачав головой, сказал Аввакум
Раз он говорит "не то", значит, действительно не то.
Начали предлагать другие слова: Родина!
- Свобода!
- Свет!
И так далее и тому подобное. Но Аввакум по-прежнему качал головой.
Роза стояла рядом с ним, у самого его плеча. На какую-то секунду ее рука случайно коснулась его руки.
Глаза их встретились и она засмеялась тихо, почти неслышно, а губы прошептали:
- Любовь!
Аввакум кивнул головой.
- Разве вообще существовали бы на свете слова,
если бы не было любви? Любовь дарует людям жизнь,
а люди создают слова! - Он положил руку на обнажен
ное Розино плечо и как-то очень тепло поздравил ее.
Роза вспыхнула и стала искать глазами мужа, но он куда-то пропал, наверное, опять занялся камином.
- Позвольте, я открою замочек,- предложил Авва
кум.- Мне уже приходилось иметь дело с такой шту
кой,- добавил он.- Мне будет легче с ним справиться!
Он присел у сундука на корточки. Станилов, маньяк по части электроприборов, обычно замок соединял двумя тоненькими проводами с квадратным щитком, прикрепленным к сундуку. При повороте соответствующего кружка барабанчика, если буква найдена правильно, на щитке загоралась красная лампочка. Но от замка шли три проволочки, причем третья оказалась не проволочкой, а настоящим кабелем, обмотанным изоляционной лентой.
"Новая выдумка Станилова,- подумал Аввакум и улыбнулся:- Вероятно, когда будет найдено и набрано нужное слово, этот кабель приведет в действие какую-нибудь мощную сирену на крыше виллы или фонтан в саду".
Он начал вращать кружки барабанчика, и на щитке, к великому удовольствию гостей, одна за другой вспыхивали с рубиновым блеском красные лампочки. Все-таки, как ни эксцентричен был живший особняком Ста-нилов, но заниматься такими глупостями, как сирена на крыше, даже для него было бы слишком, а в саду вообще не было никакого фонтана. На кой черт ему понадобился этот кабель, закрепленный внутри замка? Изоляционная лента была совсем свежая - очевидно, ее присоединили к замку лишь несколько часов назад.
Когда Аввакум подошел к последней букве, пальцы его на минуту замерли. На щитке мягко сияли красные лампочки. За окном шел проливной дождь и так грохотал гром, словно рушились гигантские скалы Витоши.
Одна за другой бежали секунды, гости удивленно смотрели на Аввакума. А он никак не мог понять, каково назначение этого проклятого кабеля. В этот момент
он был похож на волка, на старого опытного волка, немало повидавшего на своем веку - застыл на месте и раздумывает, как ему быть, - его смутила ветка, оказавшаяся в каком-то неестественном положении - то ли идти дальше, то ли повернуть обратно?
Аввакум редко поворачивал обратно. Почувствовав неуверенность, он шел вперед обходным путем, но шел, шел. Так поступил он и сейчас. Отпустив замок, он достал пластмассовый карандаш и концом его провернул кружок барабана. Из замка вылетела искра, тонкая как игла. За окном ослепительно сверкнула молния, зазвенели стекла, над домом прогремел гром страшной силы. Погас свет. Все это произошло одновременно, буквально в одну и ту же долю секунды.
Женщины взвизгнули, а Крыстанов даже подпрыгнул на стуле. Роза опустилась на колени и ухватилась обеими руками за плечо Аввакума.
- Велика важность,- спокойно сказал скептик.
Просто где-то совсем рядом ударила молния. Да попробуем ли мы сегодня в конце концов это вино или нет?
- Конечно, попробуем! - весело ответил Аввакум.
Он пошел на кухню, нашел у посудного шкафа щиток и
поднял ручку рубильника,
И тут все обратили внимание на то, что от рубиновых лампочек на щитке остались одни цоколи.
- Так иногда бывает и с любовью,- пошутил Аввакум, помогая Розе встать на ноги.
Ощущая теплоту ее необыкновенно гладкой кожи, он думал: "Гроза ли повинна в этом или сработал проклятый кабель?" Эта мысль не мешала ему, однако, ощущать влекущую животную теплоту, которую излучали плечи женщины.
Он снял замок и открыл сундук. В нем сверкала золотыми и серебряными станиолевыми колпачками дюжина бутылок.
Пока скептик наполнял бокалы, Аввакум отозвал в сторонку Атанасова и спросил:
- Вы не помните, вам самому пришла в голову
мысль позвать меня или это предложил сделать Станилов?
- Эту мысль подал мне он! - ответил Атанасов.
Он сказал, если возникнут непреодолимые трудности с его
ребусами, надо позвать вас.- И попытался съязвить:
Иначе мне бы в голову не пришло обращаться к вам!
Аввакум выпил бокал вина, но к еде не притронулся. Чего только ни делали гости, чтобы его удержать! Все было напрасно. Он очень сожалеет, но у него куча дел, к тому же он смертельно устал - надо уходить.
Грозовой ливень перешел в тихий дождик. Шоссе было залито водой, и Аввакум не стал особенно жать на газ - он очень любил такую погоду. "Дворники" размеренно описывали дуги на ветровом стекле; впереди в свете фар загорались и гасли бесчисленные нити дождевых струй. Удобно откинувшись на спинку сиденья и держа одной рукой руль, он изредка затягивался дымком сигареты, и мысль его по-прежнему занимал загадочный удар грома. Не иначе, грозовой разряд, угодив в крышу дома, каким-то образом достиг замка. А может, это попытка совершить убийство? На чердаке у профессора предостаточно всяких аккумуляторов и батарей, чтобы подвести к замку ток в четыреста-пятьсот вольт! Но зачем профессору понадобилось его убивать? Где пересекаются их пути? Уж не узнал ли Станилов всю правду о другой его деятельности, о второй стороне его жизни? Но в таком случае этот человек должен быть по ту сторону фронта, должен быть противником - мыслимо ли такое?
Шел тихий дождь - любимая погода Аввакума.
Когда Аввакум выехал на улицу Настурции, уже перевалило за полночь. И тут он заметил задние красные огни легковой автомашины, стоящей у его дома, метрах в двадцати от садовой калитки. Его фары осветили номерной знак, Аввакум резко нажал на тормоз. "Дворники" замерли на ветровом стекле. Стало тихо, слышно было, как по железной крыше стучат мелкие капельки дождя.
Погасив свет, он быстро вышел из машины, запер дверку и, подрагивая от сырости, побежал к стоящему впереди автомобилю - мотор его уже работал. Шофер узнал Аввакума.
Когда машина пересекала бульвар, Аввакум спросил:
- Давно ждете?
- Полчаса.
Машина набрала скорость и помчалась по безлюдному бульвару. Бесчисленные пальцы дождя настойчиво и тревожно барабанили по стеклу.
После полуночи
Всякий раз при виде Аввакума генерал испытывал противоречивое чувство, словно в нем вступали в единоборство, превозмогая друг друга, две разные натуры.
Как хотелось ему порой подняться, подойти и обнять Аввакума, как обнял бы он после долгой разлуки родного сына, если бы он у него был. А потом усадить на диван, сесть с ним рядышком и, заглянув в глаза, спросить:
- Ну, как живешь, дружище? Весело тебе или гру
стно?
Аввакум по своему обыкновению ответил бы немногословно. Он глубоко прячет свои чувства, сдерживает их, помня, что здесь - командный пункт фронта, где жизнь непрерывно сталкивается со смертью, где нет и не может быть места для размягчающей задушевности.
- А помнишь, старина?..
У них есть что вспомнить! Ну хотя бы те времена, когда Аввакум только начинал, когда какой-то неожиданный случай сделал его их добровольным сотрудником, сам генерал был тогда еще полковником, начальником оперативного отдела.
- Помнишь дело Ичеренского?
Тогда очень простое соображение, что оконное стекло, упавшее с высоты трех метров, обязательно должно было разбиться на мелкие кусочки, и что человек, намеревающийся пробраться сквозь зарешеченное окно в комнату и перепиливший для этого железный прут, не станет гнуть его на себя - эти простые соображения навели на мысль, позволившую раскрыть, истину. А маленькая шерстинка от вязаной перчатки указала ему на Ичеренского остроумного и находчивого иностранного агента... Вот тут-то и взошла его звезда.
У них было о чем поговорить, что вспомнить.
- А дело с ящуром?
- Ну а история с инфракрасными очками!
- Прекрасная фея!
За последние десять лет было столько рискованных и опасных столкновений со сложными и сильными людьми, которые умели думать и действовать, а то и убивать - если возникала необходимость...
Десять лет назад у Аввакума не было этих морщинок у рта, да и седины не было на висках. Десять лет назад он был молодым ученым - участвовал в археологических экспедициях, реставрировал в своей мастерской амфоры и античные вазы, мраморные и терракотовые статуэтки времен Перикла. Открыв в нем исключительный аналитический ум и душу врожденного охотника, полковник за это время сумел ему внушить, что истину можно реставрировать и в другой области. И вот теперь, десять лет спустя, он открыл и нечто другое: сердце этого сильного человека, этого неутомимого ловца подвержено всем человеческим страданиям и страстям. Морщины у рта, поседевшие виски, несколько скептическая усмешка на губах - все это следы печальных встреч.
Действительно, у них было что вспомнить, о чем поговорить.
Но и тогда, когда он был полковником и начальником оперативного отдела, он тоже не находил удобного случая, подходящей обстановки, чтобы так поговорить с ним...
Аввакум вошел в просторный кабинет, приблизился к письменному столу, поздоровался.
Генерал кивнул головой, неторопливо отодвинул в сторону лежащие перед ним бумаги, встал и подал руку.
- Садись! - указал он на кожаное кресло, стоящее
у стола.
Аввакум зажег сигарету, сделал затяжку и взглянул на электрические часы над входной дверью - было без малого час ночи.
Минуту-другую они говорили о погоде, о неожиданной грозе, генерал справился о его здоровье, о том, закончил ли он свой труд об античной мозаике, и незаметно перешел к делу, из-за которого, в сущности, он его и вызвал.
Итак, Аввакуму, вероятно, известно, что через неделю в Варне открывается международный симпозиум, в котором примут участие физики всех европейских стран. Однако Аввакум не знает, что на этом симпозиуме будет присутствовать и выступит с докладом крупнейший советский физик Константин Трофимов, верно? А до приезда Константина Трофимова остался всего один день.
Аввакум хорошо знал, что это за человек и какой он пользуется славой. Генерал напомнил лишь о том, какой шум поднялся вокруг его имени в западном мире. Все самые крупные и самые влиятельные газеты и агент
ства сходятся на том, что Константин Трофимов открыл лазерный луч особого свойства - его не отражает ни одна поверхность, он способен проникать в любую материю, абсолютно парализуя при этом любой вид электромагнитных волн. В последнее время этот вопрос занимает умы всего западного мира, о нем без конца пишут, ведут жаркие споры, обсуждают вкривь и вкось. Высказываются предположения, что в скором времени где-то на севере Советского Союза открытие профессора Трофимова будет подвергнуто испытаниям. И если (не дай бог!) испытания закончатся успешно, НАТО неизбежно окажется перед необходимостью сделать трагические выводы. Потому что, как пророчествовали многие, никакие танки, никакая сухопутная, подводная и воздушная техника, никакие самолеты и ракеты не смогут в случае надобности преодолеть барьер из этих неотразимых лучей, с поразительным эффектом действующих на огромные расстояния.
Есть ли такое открытие, нет ли - генералу, разумеется, вовсе нет необходимости выступать по этому поводу с заявлениями. Однако исторический опыт учит, что человечество вряд ли оказалось бы перед угрозой уничтожения, если бы великие тайны природы не стали достоянием злых умов, людей злой воли. Что бы там ни открыл профессор Трофимов, его открытие ни при каких обстоятельствах не должно попасть в руки тех, кто размахивает факелом войны.
Вывод один: необходимо пристальное внимание. Этому крупному ученому должна быть обеспечена полная безопасность. Если он действительно открыл что-то очень важное для человечества вообще и в частности для безопасности социалистического лагеря, иностранная разведка ни в коем случае не должна иметь ни малейшей возможности как-то подступиться к нему.
Есть ли сигналы, что иностранная разведка что-то предпринимает в этом направлении?
В данный момент генерал не в состоянии ответить на этот вопрос категорически. Он пока может указать лишь на один факт, который, однако, внушает тревогу. Но имеет ли этот факт отношение к профессору Трофимову или нет - это еще надо установить.
Вот уже несколько дней в Варне находится швейцарский журналист Рене Лефевр. Он приехал на этот
симпозиум в качестве корреспондента Ливанского телеграфного агентства.
Генерал не намерен вдаваться в подробности, он обращает внимание лишь на главное: человек с паспортом на имя Рене Лефевра - небезызвестный агент 07 английской Секретной службы. Можно было бы, разумеется, не давать ему визы, поскольку трюк с паспортом журналиста был своевременно разгадан. Этот агент - не какая-нибудь пешка, чтобы выпускать его из поля зрения даже тогда, когда он играет в бридж в своем клубе на Сент-Джеймс-стрит!
Но затем последовал вопрос: чем же все-таки их милость будет у нас заниматься? С кем станет встречаться, какие вещи будут привлекать его внимание? Вопрос небезынтересный, если учесть, что год назад он уже был в Болгарии и что приезжал он тогда для того, чтобы установить причины провала Бояна Ичеренского.
Генерала не удивляет, что Аввакум хмурит брови. Аввакум имеет основание протестовать: почему он не был включен сразу же в состав службы наблюдения за этим человеком. Ведь у них как никак старые счеты!
- Почему так получилось? - пожимая плечами, недоумевал Аввакум.- Ведь, как говорится: "Если графу угодно танцевать, извольте - я готов сыграть!" Я всегда к его услугам! - улыбнулся он.
Генерал с минуту молча смотрел на Аввакума. Затем кратко рассказал ему, как 07 приехал в Болгарию, какая трагическая история произошла с машиной нашего наблюдения. "Один убит, а у двоих тяжелая контузия! Как, выскользнув из-под наблюдения, 07 "теряет" в Пловдиве свой автомобиль и приезжает в Софию на машине "Балкантуриста", взятой напрокат. Однако уже во второй половине дня наша служба обнаруживает его вместе с человеком, с которым он вступил в контакт,- речь идет о Вере Белчевой из Варны экскурсоводе отеля "Калиакра". И разговор их удалось подслушать.
- Полагая, что все это он проделал втайне от нас - встретился с Верой Белчевой и так далее,- 07 снова становится милейшим Рене Лефевром, снимает номер в отеле "Рила" и обращается к нашим властям с просьбой разыскать его автомашину, которую у него угнали в Пловдиве какие-то "злоумышленники". Как ты, вероятно, догадываешься, мы нашли его машину, оставлен
ную им самим перед Военным клубом, но возвратили ему лишь после надлежащей обработки, чтобы, пока он находится на нашей земле, мы могли постоянно его видеть и слышать. Этот джентльмен, одним нажатием на тормоз отправивший на смерть троих сотрудников Госбезопасности, проявляет галантность и благородство: милиционерам, которые "нашли" его машину, он дарит пятьдесят долларов.
Тут Аввакум встал и принялся расхаживать по комнате.
- В данное время 07 находится в Варне,- сказал
генерал Н., заканчивая свой рассказ.- Связано ли его
пребывание там с приездом Константина Трофимова, нет
ли - мы должны будем сейчас установить. Во всяком
случае, постоянно держим его в поле зрения. Полковнику
Василеву приказано денно и нощно следить за ним.
Затем генерал сказал, что Константина Трофимова должны устроить на вилле Академии наук. В роли хозяина на этой вилле его будет принимать профессор Методий Станилов, директор Института электроники.
Услышав это имя, Аввакум остановился посреди комнаты.
- Методий Станилов? - переспросил он.
Генерал не любил повторять, да и время, отведенное для их разговора, истекло. Он поднялся.
- Через два часа тебя будет ждать на аэродроме
специальный самолет. Профессор Константин Трофимов заслуживает того, чтобы его охранял Аввакум Захов, а для Аввакума Захова охранять такого человека
должно быть делом чести. Что касается 07, то я уже
говорил тебе: мы пока твердо не знаем, с какой именно
целью он прибыл в Болгарию. Может быть, он подослан
для того, чтоб отвлечь наше внимание и дать возможность действовать кому-то другому? Поддерживай связь
с полковником Василевым, 07 не увлекайся!
Генерал вышел из-за стола, положил ему на плечо руку и после небольшой паузы повторил: