Страница:
- ...Я, я, Мухаммед, - шумел, - и есть телохранитель
Мухаммеда!
- Сам себя охраняешь?
- Вы что же, не узнаёте меня?!
- Много Мухаммедов стало с тех пор, как был объявлен Богом
пророк с редким именем, почитаемый нами.
- Но я... - и тут кто-то узнал его:
- Это ж младший сын Абу-Бакра, вырос как, не узнаешь!
- Да, я телохранитель пророка!
- Что с того? - бросил бедуин, пригнавший пару овец на
йатрибский базар, и они вздрагивали от резких голосов
кричавших. - Что сказать хочешь, смущая покупателей?.
- Чтоб знали! - Круглое большое лицо, волосы курчавые,
глаза из-под густых бровей точно совиные, круглые, всегда
удивление в них, будто диковинное видит.
- Откуда прибыл к нам и с какою целью?
- Из Хейме прибыл!
- Но где твой шатёр?
(112) В свитке обыгрывается слово "хейме", означающее "шатёр".
- Сгинуло поселение, а с ним и обитатели его!
- За что им такое наказание?
- Потому что изгнали пророка! Вошёл он в только что
сооружённую мечеть без меня, повелел оставить его одного,
дабы послушал, о чём говорят. Потом смотрю, когда солнце
чуть с зенита сошло, выходит Мухаммед, а следом: Вон
отсюда! - ему кричат. Лица на нём не было, бледный, руки
трясутся, подхватил его на руки и понёс. Вдруг стал тяжёлый.
"Уложи меня на землю", - говорит мне. Я постелил плащ, он
лёг, встал над ним, прикрывая телом солнечные лучи, чтобы
тень ему, будто я пальма
средь пустыни, создать, и вдруг он: "Не стой, - говорит
мне, - эй, Абу-Бакр, - не моё имя называет! - в подобной
мечети никогда!" Говорю: "Я не Абу-Бакр, я сын его!"
Не слышит. "С виду, - говорит мне, - мечеть, а нутро - дом
дьявола, сотворённого из дыма и огня!" И что же с той
мечетью? - спросите вы меня. Не успел Мухаммед произнести
проклятие, как над мечетью собрались тучи, молния сверкнула,
я пал, прикрыв телом Мухаммеда. Гроза прошла, смотрю
ровная пустыня, нет мечети, рухнула она!
(113) Свиток обрывается. Породил множество толкований. Был даже учёный [Ибн Гасан называл его мой тёзка, известен как Ибн Гасан-2], который нашёл продолжение*, но со ссылкой не на телохранителя, а на Шюкраллу:
______________
* Это был, как о том сказано выше, самостоятельный свиток с тем же названием - стёрто, но читается: Рухнувшая мечеть (версия вторая).
Пророк с отчаянием, растерянный, говорил Айше, когда та
спросила: "Отчего огорчён, о пророк, ведь вышел из дому в
добром расположении духа?"
А в добром потому, что Айша рассказала, как в сон её
явилась мама Мухаммеда. И он всю дорогу думал об удаче, что
выпала на долю с первой и последней женой, - Хадиджа и Айша
для него отчего-то, сам не объяснит, как первая и последняя
жёны. Мухаммед удивился совпадению снов: некогда
Амина-хатун приснилась и Хадидже. Но та знала его маму,
"помню, - говорила Хадиджа, - её густые чёрные волосы, а
тут вся голова белая-белая, поседела, но глаза молодые".
Айша - нет.
"Как же ты могла её видеть во сне? - спросил у Айши. - Она
умерла, ты ещё не родилась!"
"Она меня узнала: "Ты Айша, жена моего сына", - сказала. И я
сразу поняла, что она - твоя мама. Тут ты появляешься, идём
по Йатрибу, она говорит тебе: "Сын мой, у Айши нежные щёки,
а у тебя такая колючая, жёсткая борода, и ты больно
колешься, когда целуешь жену!" Хочу возразить, "Мне
приятно!" сказать, но не смею её прервать".
...Шёл к ученикам...Вдруг слышу Джебраила: Ученики твои
подождут, эй, Мухаммед! Встань и направь свои стопы в новую
мечеть, что в Хейме! Поспеши, и да услышишь, о чём говорят
там, ссылаясь на тебя! Как рьяны и неистовы проповедники в
невежестве своём, будто не боятся ада и не желают рая, как
искажают они смысл и дух слов, в тебя вложенных Аллахом!
"Но меня могут узнать!"
Скройся, чтоб не признали!
...Некий, выдававший себя за мусульманина, выступал с
проповедью, и... - ни слова я не понимал, какой-то чужой,
другой, неведомый мне был язык. Выступая, то переводил дух,
и тогда казалось, переживает сказанное. В очаровании
услышанным забылось предостережение Джебраила, такое было
впечатление от непонимания слышанного, что ах как жаль, не
знаю, о чём речь! Много полезного и умного слышится в
незнакомых словах. И так умело держит внимание собравшихся
в мечети, что, даже не зная, о чем проповедь, невольно
вовлекаешься, втягиваешься в ход его размышлений, и тебе
уже кажется, что понимаешь, всё тебе ясно. Изредка и, как
мне думалось, с почтением называл он порой моё имя, но
часто - Аллаха. Не выдержав, спросил у соседа: "На каком
языке он говорит?" Тот удивлённо глянул на меня: "Как на
каком?! На арабском!" Но... - вдруг кто-то на ухо: Не спорь
и поймёшь! И тут же речь перестала быть неведомой, и, как
только уловил, о чём говорит, такая нелепица обнажилась в
прежде неведомых и оттого казавшихся мудрыми словах, что я
обомлел: "Не слушайтесь, говорил, учёных мужей, не нужны
нам их знания, ибо в знаниях - грех, наказание от Аллаха
страшное, если внемлем призыву постигать знания. Так
учит нас пророк Мухаммед!"
"Неправда!" - выкрикнул я с места.
"Кто сей наглец, меня прервавший?!"
"Не говорил так Мухаммед, ибо..." - но сдержался, чтобы не
сказать: Ибо я сам Мухаммед! Народ зашумел. "Со знанием
человек не лучше ли того, кто лишён знания? И разве
сравняются те, которые знают, с теми, которые не знают?
"Стремитесь, говорил Мухаммед, получать знания, начиная с
колыбели и до могилы", и мне довелось это слышать из его
уст!"
"Как мог ты его услышать, лжец, когда Мухаммед давно
умер?!" Но вот он я, Мухаммед! - хотел сказать, сдержался:
"Не противна, - продолжил я, - вера знаниям! О том слова
Мухаммеда в записанных сурах!"
"Кто их записал?! Вроде тебя выдумщики!"
"Знаете ли вы... - Но меня прервали: "Шайтанские это
листки, сатанинские строки!" Но я успел изречь, пока тот
завершал сказанное, стараясь перекричать меня, что "мы
уничтожаем эти листки!" - Знаете, сколько слов в Коране?
Затихли на миг. - Семьдесять восемь тысяч
сто тридцать три слова в Коране!"
"Что с того?"
"А то, что семьсот восемьдесят слов из них, или одно из
каждых ста - это слово "знание".
И тут произошло чудо: цифры белокрылыми голубями
разлетелись по мечети: Глядите да не усомнитесь!
Увы, птиц видел лишь я! Двое из толпы, точно услыхав
повеление шайтана, схватили меня. В глазах их, будто лично
были оскорблены, светился гнев. "Не смеете, - крикнул,
гнать верующего из Божьего дома!"
"Но приходящий сюда тоже не смеет оспаривать меня! Ибо
преданным мечети правоверным говорю".
"... которых призываешь быть невеждами!"
"Лучше один незнающий, но покорный воле Аллаха, чем сто
таких, как ты, дерзких знатоков!"
"Ибо незнающих легко превратить в стадо баранов!"
"Я говорю от имени и именем Мухаммеда!"
"Не творите из пророка идола! Истинно лишь "Во имя
Аллаха, Милостивого и Милосердного!""
"Мухаммеда отрицаешь?!" - проповедник что-то ещё говорил,
но речь вдруг снова непонятной стала, язык чужеродный,
ужасающий. Меня потащили из мечети. Толпа гудела, заглушая
мой голос. На губах кричавших выступила пена, требовали,
руками размахивая и указывая на выход, моего изгнания;
вскоре ни толпа себя не слышала, ни я не слышал себя, как
во сне порой случается, но чувствовал, что силой защищён
неведомой. И бросил в толпу, готовую растерзать меня: "Вы
изгоняете человека, который даже в сей миг общается с
пророком Мухаммедом! - Продолжал говорить, за воротами
мечети оказавшись: - Аллах поднимает весомость тех, кто
обладает знанием!" Мне казалось, слова через забор
перелетают, будто стрелы, из лука выпущенные. И мечеть
шаталась от слов моих, рухнула.
И вдруг...я оказался в пределах чужой земли, и сердце
моё, точно горячее солнце над выжженной пустыней, проникшее
в меня, стало изнутри жечь, и я чувствовал, как иссушается
тело моё, превращаясь в великое сухое ничто. А может, и
точно нет меня в живых... - лишь кожа истончившаяся, сквозь
которую, разорвав её, вышло в зенит солнце, не различишь на
земле, где я и где на мой похожий след на песке, точно тень
от холма, чьи тёмные линии изгиба и есть то, что от меня
осталось.
О чём ты? Но ведь твой дух!
Мой дух, покуда живы, витать над вами будет, неистребимый,
невесомый, меж мирами с легкостью летающий, как птица...
усилий не затратив, воспарила, небесное пространство
поперёк окна острым прочертив крылом и оцарапав стекло,
промчалась.
(114) В скобках: Превыше богобоязненности любовь. Спор с Мухаммедом в одной из новых мечетей, который мог завершиться, ибо был острым, изгнанием. Но никто никого не изгонял, ибо известно: когда спорят знающие - обе стороны правы *.
______________
* Очевидно, все тексты имели общее название Рухнувшая мечеть, но различались версиями - здесь после заголовка следовало: (версия третья).
- Ты не сказал о богобоязни!
- Что любви она превыше?
- Но ведь её превыше не любовь!
- Превыше! Ибо сказано: Отдай себя Богу с любовью, отдай
себя любви, тогда постигнешь Его, Всещедрого. Любовь поможет
путь преодолеть к Нему!
И тут было названо второе, равноценное любви, что угодно
Ему: тяготение к знаниям - чем больше знаний, тем ближе к
Нему. И произнесено третье, после любови и знаний, в ряду
ценностей, коими должен быть
наделён человек, идущий навстречу Богу: душевное состояние,
вдохновенное и несуетное служение Ему. Ведь первейшее
качество Бога, а у Него прекрасные имена! - любовь Его к
чадам Своим. Любовь как ипостась Бога, а также богобоязнь
как заповедь правоверным, это как две чаши весов, и одна
Превыше любви богобоязнь! - не может перевесить, а тем более
заменить вторую: Превыше богобоязни любовь! Так бы мирно
спорили, называя ипостаси Бога, кто какие вспомнит, Его
девяносто девять имён, а сотое, или первое, - Аллах,
Всевышний *, и выстроились, будто свисая с неба, мелкой
вязью начертанные на шёлковых лентах:
______________
* Напомню, что девяносто девять или сто - метафора множества, и потому невозможно счесть все ипостаси Всевышнего, к примеру: "Не овладевает Им дремота и сон" или "Исполняется Его слово", не включённые в предложенный перечень.
Аввал и Ахир - Первый и Последний, Авфу - Великодушный,
Всепрощающий, Адил - Справедливый, Азиз - Могущественный
[тюрок-огуз Гасаноглу тут уточнил бы: Азиз - Дорогой],
Азим - Недосягаемый в величии, Али - Вышний, Алим
Знающий, Ахад - Единственный, Ахмед - Благоразумный [не
одного ли корня с именем Мухаммед, означает Достойный
восхваления],
Бади - Творец, Зачинающий, Баис - Воскрешающий, Баки
Вечный, Бари - Зиждитель, Барр - Всеблагостный, Басир
Всевидящий, Басит - Расстилающий, Наделяющий, Батин
Сокрытый,
Ваджид - Самодостаточный, Ни в чём не нуждающийся,
Вадуд - Любвеобильный, Вакил - Опекающий, Вали - Друг, но и
Вали - Властитель, Варис - Наследующий, Васи - Вездесущий,
Вахид - Единый, Ваххаб - Дарующий,
Гаффар - Всепрощающий, Гафур - Снисходительный, Гани
Богатый в самодостаточности,
Дарр - Вредящий, Джаббар - Всевеличественный, Джалил
Всевеликий, Джами - Собиратель (всех в Судный день),
Захир - Видимый, Зуль-джалали ва-л-икрами - Обладатель,
или Держатель, или Владыка Величия, Славы, Щедрости,
Кабид - Сжимающий, Кабир - Великий, Кави - Всесильный,
Кадир - Могущественный, Каййум - Присносущий, Карим
Великодушный, Каххар - Всепобеждающий, Куддус - Всесвятый,
Латиф - Всеблагий, Проницательный, Тонкий в разумении,
Маджид - Преславный, Благородный, Досточтимый, но и
Маджид - Внимающий просьбам, Малик - Всецарствующий,
Вседержатель, Малик ал-мулк - Владыка царств, Мани
Лишающий, Предотвращающий, Матин - Крепкий, Надёжный,
Несокрушимый, Муаххир - Отодвигающий, Мубди - Начинающий
творение, Мугни - Одаривающий богатством, Муджиб
Отзывающийся, Музилл - Принижающий, Муид - Повторяющий
творение, Воскрешающий, Муизз - Дающий силу, Мукит
Свидетельствующий о тайном, Муккаддим - Выдвигающий вперёд,
Муксит - Справедливо воздающий, Муктадир - Всемогущий,
Муним - Благодетель, Мунтаким - Отмщающий, Мумин
Всеверный, Мумит - Умерщвляющий, Мусаввир - Придающий образ,
Наделяющий образом, Мути - Одаривающий, Мутаали - Высший,
Мутакаббир - Превосходящий, Мухаймин - Охраняющий, Мухйи
Дарующий жизнь, Мухси - Постигающий исчисляемое,
Учитывающий,
Нафи - Благоволящий, Нур - Светоносный, Раззак - Дающий
пропитание, Ракиб - Опекающий, Рауф - Всемилующий, Рафи
Возвышающий, Рахим - Милосердный, Рахман - Милостивый,
Рашид - Наставляющий на правильный путь, Правящий по
справедливости,
Садиг - Истинный, Салам - Дарующий мир, Самад - Вечный,
Никем не рождённый, никого не родивший, Сами - Всеслышащий,
Сабир - Терпеливый, Саттар - Покрывающий,
Тавваб - Принимающий покаяние, Благосклонный к кающемуся,
Фаттах - Даритель победы,
Хабир - Сведущий, Хади - Ведущий верным путём, Хайй
Вечно живущий, Хакам - Судящий, Хаким - Господствующий,
Мудрый, Хакк - Истинный (Истина), Халик - Творец, Халим
Кроткий, Хамид - Достохвальный, Хасиб (корень - счёт)
Считающий, Требующий отчёта о деяниях, Хафид - Унижающий,
Хафиз - Хранящий, Оберегающий, Хафу - Прощающий,
Шакур - Благодарный, Шахид - Свидетельствующий.
Но тут кто-то призвал к взаимотерпению, именно Мухаммед
сказал: "Бог не только Терпелив, но и Многотерпелив!"
"Быть надлежит терпеливым человеку, а не Богу!" - возразил
кто-то. "Чуждо Ему многотерпение!" - сказал другой. Что ещё
последует? "Богу - наказывать и карать, и Он быстр в
расплате, из твоих мы уст это слышали, Мухаммед:
Сари-уль-Хасаб, а нам - терпеливо сносить удары!" И
посыпалось: "Слова из Корана, мы их слышали из твоих уст:
Бог - Владыка возмездия, Строгий в наказании
Шадид-аль-Акаб! Сказано Богом: "Казнь Моя крепка!" И кого
настигает Его гнев, тому не скрыться в горах, не зарыться в
земле, не залечь в глубинах вод. И потому сказано: "Бойся
наказаний Бога и помни: у грешников правая рука привязана к
затылку, а левая - к спине, и потому они не могут взять
книгу своих деяний, чтобы оправдаться пред Богом, но и
нечем оправдаться, и она приносится им из-за спины, а у
правовзерных руки свободны, и они берут книгу своих деяний
в правую руку".
- Но кораническая строка: "Разве не Он устремляет на людей
Свою неиссякаемую любовь, или Махабба?" И ещё: "Нет такой
мудрости, как мудрость Бога! Нет большего наслаждения, чем
исполнение заповедей Божьих! Нет лучшего деяния, нежели
добродеяние! Нет опаснее врага, чем искушение! Лучший
страх - страх пред Богом и ни пред кем другим!"
[Кстати, подсчитано, что слово кара употреблено в Коране
117 раз, а слова, образованные от глагола прощать,
антиподные каре, употреблено ровно вдвое больше - 334 раза,
то есть опять-таки подавляюще доминирует не столько мотив
наказания, сколько - прощения.]
112. Доколе?!
И в небе услышано: - Наказывая... - неужто стал бы Я стращать, наказывать тем более? О, сколько прежде Я являл чудес, знамений! Адам? Что создан он из праха - разве то не чудо? И Нух.
- Но разве стал предупреждением урок его?
- Ты не поймёшь!
- Но понято ли кем?
- И даже Мною до конца не понято! Был явлен Ибрагим, Муса и Сын мой... - промолвил Сын? или ослышался? Настроившись на имя, ждал, спешил узнать, чтоб прозвучал Иса в Его устах, и по тому, как назовётся имя и как услышится в Его пределах, постигнется ответ - обресть, чтоб утратить, как не раз случалось? И в том признаться? Но когда?! Пред кем? Спросить как перебить!
- Однако ж дерзок ты! Но и похвальна дерзость: в ней твёрдость есть и стойкость, достигнуть чтобы цели. И есть надежда, дерзостью питаемая!.. Потом тебе послал Я откровения.
- Сочли, что одержим нечистым духом!
- Но одержимость - чистый дух, который огнь озарения, и в нём сгорая, сжигаешь, разорвав на клочья, собственную кожу, чтоб тело бренное, физическую плоть преодолев, к небу вознеслось. А что до чуда... - то были чудеса природы нелюдской: и волны, и змея, и посох. И были чудеса, творимые людьми: умерших оживить и бесноватых, дух дьявольский изгнав, умиротворить. Но чудеса людских сомнений не изжили - чем удивить ещё Мной созданное племя?
- О том, что явлен я, Тобою избранный, кто знает? Лишь Джебраил!
- В храм отдалённейший ступил - не чудо разве? Все семь небес пройдя, взошёл к престолу Моему, - разве не чудо? Но... - в голосе Его прозвучало огорчение: - Пока ты здесь, проходит... уж прошла твоя земная жизнь!
- Кто мне поверит?
- Есть духа чудеса: с тобой явил Я Книгу! И чтоб в тебя уверовали, Её заслышав. Она парила над тобой - страницами раскрылась, точно крыльями. Та Книга, знаю, поначалу отвращает, что это так, Мне ведомо, Я терпеливо ждал! И вызывает неприятие, потом как будто зазывает.
- И привлекает!
- И радость удивления!
Но как спросить: "Твои ль все те слова, которые я слышал, и они как эхо..." - не отвлекаться!
- Я каждому на языке его ниспосылал той Книги части, не вся она вам явлена: в скрижалях на небе хранима! И назван вами Я по-разному: в той Книге Книг все имена Мои, имён Моих не счесть, но Дух и Мысль едины.
...Спустя десять лет после хиджры, точнее - без трех недель
десять лет, совершил, понимая, что прощальное,
паломничество в Мекку*.
______________
* И точная - день, месяц и год - дата, особо выделенная латинскими цифрами: DCXXXII, 632, сентября четвертого числа.
И откровение явилось в Муздалифской долине: Сегодня
завершил Я для вас вашу веру и закончил для вас Мою
милость...Люди, совершавшие с ним хадж, ждали, что он им
скажет. Не знаю, придётся ли мне опять стоять перед вами и
обращаться к вам, как обращаюсь сейчас.
Но ответьте: какой сейчас месяц, какой день и где мы
находимся?
На священной земле, - ответили, - а месяц - хаджа.
Но как священны и земля и месяц, - продолжил, - и каждый
человек священен, лишать его жизни, в раба его превращать
великий грех. Все вы, предавшиеся Единому Аллаху, - братья,
и каждый - лишь раб Его!
А в Каабе... - народ ждал, что им скажет Мухаммед. И тут он
сказал: "Настал день, когда Аллах, предоставил Своему рабу
выбор между этим временным, - обвёл рукой вокруг, - и тем
вечным, что у Него, - показал рукой на небо. Да не
забудется услышанное от меня:
(115) Есть иные версии продолжения прощальных слов Мухаммеда в Каабе после "Все мусульмане - братья"; текст опущен в свитке: "Запрещается мщение за кровь. Брак нерасторжим. Жёнам приличествует целомудрие и послушание, а мужьям - обходиться с жёнами кротко и заботиться о благоденствии их. Щадить рабов, не убивать их за прегрешения, продавать в крайнем лишь случае".
Вера в Бога - память моя. Молитва - свет моих очей. - И
добавил: При молитве не ты приближаешься к Господу Богу, а
Он приближается к тебе! Надежда... - время стёрло, съело
написанное. Любовь - опора моя".
Вскоре смерть? И вспыхивает в памяти, что говорили древние,
частые думы: смерть неосознанная - просто смерть,
осознанная... когда? во имя чего? - бессмертие.
Не слышит, ибо ещё на небе! Но тут будто ступенька под ногами дрогнула, зашаталась.
...Мухаммед обвёл взглядом всех, кто был в мечети, и, не
говоря ни слова, вернулся в дом Айши. А дома потребовал,
чтобы принесли бумагу и калам. "Хочу, - сказал, - последнюю
волю продиктовать". Услышал Омар: "Рано, пророк, - сказал
ему, - о том думать". Мухаммед не стал возражать. А
наутро... - открыл дверь из комнаты Айши и тут же оказался
в мечети, отодвинул занавес и возник на пороге. Молящиеся
повернули к нему головы и замерли. "Не прерывайте
молитвы!" - сказал им и почувствовал, как лицо озарилось
светом и головная боль отступила... - нет, боль, возникшая
в небе Исы, возобновилась с новой силой и, как тогда,
билась о висок. Вернулся к Айше, и точно ей передалась его
боль: "О моя голова! - стонала, лицо её исказилось.
Вот-вот расколется!.." - попыталась улыбнуться. Мухаммед
стал гладить её голову, казалось, собственная боль
приутихла.
"Не умирай раньше меня", - пошутил.
"Если умру позже, - промолвила Айша, - кто ж меня
достойно похоронит?"
"Возьму тебя на руки и понесу со слезами на кладбище".
"Чтобы тут же, - ответила Айша, - после похорон пойти спать
к дочери Абу-Суфьяна, бывшего своего врага? Кстати, где он
будет после смерти, в раю или в аду?"
"Если вера его истинна и раскаялся - будет в раю. - А потом
уже всерьёз: - Не страдай, если я умру. Не то изменишься и
станешь другой, не сможем с тобой встретиться там".
"В раю?" - спросила Айша. Мухаммед не ответил.
...Вышел от Айши, прошёл во двор подышать и воротиться в
мечеть, но... - плохо себя почувствовал и, теряя
сознание, - вспыхнуло: домик Маймуны! - упал.
Очнулся когда, увидел себя лежащим на коврике, в окружении
жён - даже Севда, которой давно дал развод, пришла. Где ж
Фатима? - Точно уловив его вопрос, чуткая Севда - о, она
всегда читала его мысли, родной человечек, - тихо сказала:
"Фатима скоро будет".
Айша бледна и растеряна, Хафса, дочь Омара, смотрит
испуганно, Умм-Сальма, Зейнаб, бывшая жена Зейда, быстро,
увы, поблекла её красота, и глаза погасшие, Сафийа,
жена-еврейка, Иудейских разрез твоих глаз! Мария,
христиантка-коптка, и обе, Сафийа и Мария, впервые рядом и
вместе со всеми жёнами. Нет лишь Умм-Шарик: поехала
навестить отца, вождя бедуинского. Обводит глазами жён,
частая в последние дни мысль - более покаяние, нежели
раздумье: Сумел ли, Мухаммед, поровну разделить свои
чувства между ними? Нет, - отвечает самому себе, - не
сумел! Давно у Маймуны не был, притащили сюда в
беспамятстве. "Где же я буду завтра?" - спросил, взглянув
на Айшу. Вопрос поняли так, будто просит, чтобы перенесли
спать в комнату Айши, где жил последние дни. Вскоре после
часа полуденного... - слышит Айшу, но кому рассказывает?
Мухаммед почувствовал себя плохо, прилёг, я подсела к нему,
взяла за руку и стала гладить её, беспорядочно следовали
тяжкие вздохи, а потом вдруг рука стала тяжёлой, взор
заметался, и я услышала: "Мои товарищи в раю, Айша!"
Да, Мухаммед их видел в раю, даже... - вот же он, Хамза! И на небе... рядом я, всё вижу на земле и слышу!
...вдруг рука Мухаммеда стала тяжёлой и повисла.
Айша побледнела: нет, этого быть не может! не
должно случиться! "Но я такой же, - услышала Мухаммеда,
как все!" Сообщить отцу! нет, Омару! отцу и Омару, они
подскажут! Фатиме? Али? Нет, потом!.. Не иначе как чутьё
подсказало Омару, что пришла беда: тотчас явился к Айше,
следом - отец. Но как узнали люди? Абу-Бакр вышел к ним.
Расходитесь по домам, но знайте: бессмертен лишь Аллах, и
Он явил нам пророка, который вывел нас из тьмы неверия к
свету истинной веры, возвестил нам путь к спасению! Да
благословит и приветствует его Аллах!*
______________
* С той поры упоминание имени пророка сопровождается вышесказанным: "Да благословит..." итд. С Абу-Бакром связана традиция отмечать день смерти пророка, когда он родился для жизни вечной. День рождения, или мовлуд, стал отмечаться много позже, приуроченный, однако, ко дню смерти.
... Столько народу вокруг дома! А на прилегающих
улицах... - движутся будто улицы! Даже тропки,
скрытые за поворотом, пришли в движение.
Он в доме, никем не видимый. Прижат к стене! От тесноты не
шелохнуться! А народ, вливаясь в дом, прощается... - с ним,
с небес спустившимся? Нет, лежащим в гробу. Глядит,
замерев, Мухаммед на того, кто окутан в белый саван, и
ужасается... - нет, то был не ужас, а недоумение, что
лежащий - он! Даже знает про саван - три куска белой
йеменской хлопчатой ткани, из Сахуля ему когда-то привезли!
Чалму свою чёрную видит на подоконнике, рядом висит чёрная
шерстяная одежда, узорами в виде верблюжьих сёдел расшитая!
И джубба из Шама с узкими рукавами!.. Люди входят и, не
задерживаясь, выходят, уступая место другим, идут, и нет
конца шествию. Но более удивлён не тому, что видит себя
завёрнутым в саван: здесь же в доме могила вырыта! И никуда
хоронить не понесут, ни на какое кладбище: "Здесь жил,
слышит чей-то голос, но не различит, чей, - и здесь
покоиться будет!" Забыли повеление его?! Ведь говорил им:
"Не следует пророков в Божьем доме хоронить!" Но то
жилище Айши! Нет, не жилище - часть мечети!
И заменятся могилы пышными гробницами, которые
разрушат, чтоб заново отстроить - для новых разрушений!
Склонились над ним, приподняли чуть-чуть, подвели к краю
могилы, осторожно опускают, даже чувствует, как крепко
держат его за ноги и руки. У Абу-Бакра красные от слёз
глаза, и Али тут, брат надёжный, с Фатимой - давно их не
видел, дочь и брата... Ах да, обижены на него, а из-за
чего... вспомнил! Ссора с Айшей! История с ожерельем! Али
сказал о ней: её коснулось дыхание чужого мужчины! И Осман
тут, зять, голову - Мухаммед чувствует её тяжесть - бережно
держат сильные руки Омара... - опустили в могилу.
Мухаммеда!
- Сам себя охраняешь?
- Вы что же, не узнаёте меня?!
- Много Мухаммедов стало с тех пор, как был объявлен Богом
пророк с редким именем, почитаемый нами.
- Но я... - и тут кто-то узнал его:
- Это ж младший сын Абу-Бакра, вырос как, не узнаешь!
- Да, я телохранитель пророка!
- Что с того? - бросил бедуин, пригнавший пару овец на
йатрибский базар, и они вздрагивали от резких голосов
кричавших. - Что сказать хочешь, смущая покупателей?.
- Чтоб знали! - Круглое большое лицо, волосы курчавые,
глаза из-под густых бровей точно совиные, круглые, всегда
удивление в них, будто диковинное видит.
- Откуда прибыл к нам и с какою целью?
- Из Хейме прибыл!
- Но где твой шатёр?
(112) В свитке обыгрывается слово "хейме", означающее "шатёр".
- Сгинуло поселение, а с ним и обитатели его!
- За что им такое наказание?
- Потому что изгнали пророка! Вошёл он в только что
сооружённую мечеть без меня, повелел оставить его одного,
дабы послушал, о чём говорят. Потом смотрю, когда солнце
чуть с зенита сошло, выходит Мухаммед, а следом: Вон
отсюда! - ему кричат. Лица на нём не было, бледный, руки
трясутся, подхватил его на руки и понёс. Вдруг стал тяжёлый.
"Уложи меня на землю", - говорит мне. Я постелил плащ, он
лёг, встал над ним, прикрывая телом солнечные лучи, чтобы
тень ему, будто я пальма
средь пустыни, создать, и вдруг он: "Не стой, - говорит
мне, - эй, Абу-Бакр, - не моё имя называет! - в подобной
мечети никогда!" Говорю: "Я не Абу-Бакр, я сын его!"
Не слышит. "С виду, - говорит мне, - мечеть, а нутро - дом
дьявола, сотворённого из дыма и огня!" И что же с той
мечетью? - спросите вы меня. Не успел Мухаммед произнести
проклятие, как над мечетью собрались тучи, молния сверкнула,
я пал, прикрыв телом Мухаммеда. Гроза прошла, смотрю
ровная пустыня, нет мечети, рухнула она!
(113) Свиток обрывается. Породил множество толкований. Был даже учёный [Ибн Гасан называл его мой тёзка, известен как Ибн Гасан-2], который нашёл продолжение*, но со ссылкой не на телохранителя, а на Шюкраллу:
______________
* Это был, как о том сказано выше, самостоятельный свиток с тем же названием - стёрто, но читается: Рухнувшая мечеть (версия вторая).
Пророк с отчаянием, растерянный, говорил Айше, когда та
спросила: "Отчего огорчён, о пророк, ведь вышел из дому в
добром расположении духа?"
А в добром потому, что Айша рассказала, как в сон её
явилась мама Мухаммеда. И он всю дорогу думал об удаче, что
выпала на долю с первой и последней женой, - Хадиджа и Айша
для него отчего-то, сам не объяснит, как первая и последняя
жёны. Мухаммед удивился совпадению снов: некогда
Амина-хатун приснилась и Хадидже. Но та знала его маму,
"помню, - говорила Хадиджа, - её густые чёрные волосы, а
тут вся голова белая-белая, поседела, но глаза молодые".
Айша - нет.
"Как же ты могла её видеть во сне? - спросил у Айши. - Она
умерла, ты ещё не родилась!"
"Она меня узнала: "Ты Айша, жена моего сына", - сказала. И я
сразу поняла, что она - твоя мама. Тут ты появляешься, идём
по Йатрибу, она говорит тебе: "Сын мой, у Айши нежные щёки,
а у тебя такая колючая, жёсткая борода, и ты больно
колешься, когда целуешь жену!" Хочу возразить, "Мне
приятно!" сказать, но не смею её прервать".
...Шёл к ученикам...Вдруг слышу Джебраила: Ученики твои
подождут, эй, Мухаммед! Встань и направь свои стопы в новую
мечеть, что в Хейме! Поспеши, и да услышишь, о чём говорят
там, ссылаясь на тебя! Как рьяны и неистовы проповедники в
невежестве своём, будто не боятся ада и не желают рая, как
искажают они смысл и дух слов, в тебя вложенных Аллахом!
"Но меня могут узнать!"
Скройся, чтоб не признали!
...Некий, выдававший себя за мусульманина, выступал с
проповедью, и... - ни слова я не понимал, какой-то чужой,
другой, неведомый мне был язык. Выступая, то переводил дух,
и тогда казалось, переживает сказанное. В очаровании
услышанным забылось предостережение Джебраила, такое было
впечатление от непонимания слышанного, что ах как жаль, не
знаю, о чём речь! Много полезного и умного слышится в
незнакомых словах. И так умело держит внимание собравшихся
в мечети, что, даже не зная, о чем проповедь, невольно
вовлекаешься, втягиваешься в ход его размышлений, и тебе
уже кажется, что понимаешь, всё тебе ясно. Изредка и, как
мне думалось, с почтением называл он порой моё имя, но
часто - Аллаха. Не выдержав, спросил у соседа: "На каком
языке он говорит?" Тот удивлённо глянул на меня: "Как на
каком?! На арабском!" Но... - вдруг кто-то на ухо: Не спорь
и поймёшь! И тут же речь перестала быть неведомой, и, как
только уловил, о чём говорит, такая нелепица обнажилась в
прежде неведомых и оттого казавшихся мудрыми словах, что я
обомлел: "Не слушайтесь, говорил, учёных мужей, не нужны
нам их знания, ибо в знаниях - грех, наказание от Аллаха
страшное, если внемлем призыву постигать знания. Так
учит нас пророк Мухаммед!"
"Неправда!" - выкрикнул я с места.
"Кто сей наглец, меня прервавший?!"
"Не говорил так Мухаммед, ибо..." - но сдержался, чтобы не
сказать: Ибо я сам Мухаммед! Народ зашумел. "Со знанием
человек не лучше ли того, кто лишён знания? И разве
сравняются те, которые знают, с теми, которые не знают?
"Стремитесь, говорил Мухаммед, получать знания, начиная с
колыбели и до могилы", и мне довелось это слышать из его
уст!"
"Как мог ты его услышать, лжец, когда Мухаммед давно
умер?!" Но вот он я, Мухаммед! - хотел сказать, сдержался:
"Не противна, - продолжил я, - вера знаниям! О том слова
Мухаммеда в записанных сурах!"
"Кто их записал?! Вроде тебя выдумщики!"
"Знаете ли вы... - Но меня прервали: "Шайтанские это
листки, сатанинские строки!" Но я успел изречь, пока тот
завершал сказанное, стараясь перекричать меня, что "мы
уничтожаем эти листки!" - Знаете, сколько слов в Коране?
Затихли на миг. - Семьдесять восемь тысяч
сто тридцать три слова в Коране!"
"Что с того?"
"А то, что семьсот восемьдесят слов из них, или одно из
каждых ста - это слово "знание".
И тут произошло чудо: цифры белокрылыми голубями
разлетелись по мечети: Глядите да не усомнитесь!
Увы, птиц видел лишь я! Двое из толпы, точно услыхав
повеление шайтана, схватили меня. В глазах их, будто лично
были оскорблены, светился гнев. "Не смеете, - крикнул,
гнать верующего из Божьего дома!"
"Но приходящий сюда тоже не смеет оспаривать меня! Ибо
преданным мечети правоверным говорю".
"... которых призываешь быть невеждами!"
"Лучше один незнающий, но покорный воле Аллаха, чем сто
таких, как ты, дерзких знатоков!"
"Ибо незнающих легко превратить в стадо баранов!"
"Я говорю от имени и именем Мухаммеда!"
"Не творите из пророка идола! Истинно лишь "Во имя
Аллаха, Милостивого и Милосердного!""
"Мухаммеда отрицаешь?!" - проповедник что-то ещё говорил,
но речь вдруг снова непонятной стала, язык чужеродный,
ужасающий. Меня потащили из мечети. Толпа гудела, заглушая
мой голос. На губах кричавших выступила пена, требовали,
руками размахивая и указывая на выход, моего изгнания;
вскоре ни толпа себя не слышала, ни я не слышал себя, как
во сне порой случается, но чувствовал, что силой защищён
неведомой. И бросил в толпу, готовую растерзать меня: "Вы
изгоняете человека, который даже в сей миг общается с
пророком Мухаммедом! - Продолжал говорить, за воротами
мечети оказавшись: - Аллах поднимает весомость тех, кто
обладает знанием!" Мне казалось, слова через забор
перелетают, будто стрелы, из лука выпущенные. И мечеть
шаталась от слов моих, рухнула.
И вдруг...я оказался в пределах чужой земли, и сердце
моё, точно горячее солнце над выжженной пустыней, проникшее
в меня, стало изнутри жечь, и я чувствовал, как иссушается
тело моё, превращаясь в великое сухое ничто. А может, и
точно нет меня в живых... - лишь кожа истончившаяся, сквозь
которую, разорвав её, вышло в зенит солнце, не различишь на
земле, где я и где на мой похожий след на песке, точно тень
от холма, чьи тёмные линии изгиба и есть то, что от меня
осталось.
О чём ты? Но ведь твой дух!
Мой дух, покуда живы, витать над вами будет, неистребимый,
невесомый, меж мирами с легкостью летающий, как птица...
усилий не затратив, воспарила, небесное пространство
поперёк окна острым прочертив крылом и оцарапав стекло,
промчалась.
(114) В скобках: Превыше богобоязненности любовь. Спор с Мухаммедом в одной из новых мечетей, который мог завершиться, ибо был острым, изгнанием. Но никто никого не изгонял, ибо известно: когда спорят знающие - обе стороны правы *.
______________
* Очевидно, все тексты имели общее название Рухнувшая мечеть, но различались версиями - здесь после заголовка следовало: (версия третья).
- Ты не сказал о богобоязни!
- Что любви она превыше?
- Но ведь её превыше не любовь!
- Превыше! Ибо сказано: Отдай себя Богу с любовью, отдай
себя любви, тогда постигнешь Его, Всещедрого. Любовь поможет
путь преодолеть к Нему!
И тут было названо второе, равноценное любви, что угодно
Ему: тяготение к знаниям - чем больше знаний, тем ближе к
Нему. И произнесено третье, после любови и знаний, в ряду
ценностей, коими должен быть
наделён человек, идущий навстречу Богу: душевное состояние,
вдохновенное и несуетное служение Ему. Ведь первейшее
качество Бога, а у Него прекрасные имена! - любовь Его к
чадам Своим. Любовь как ипостась Бога, а также богобоязнь
как заповедь правоверным, это как две чаши весов, и одна
Превыше любви богобоязнь! - не может перевесить, а тем более
заменить вторую: Превыше богобоязни любовь! Так бы мирно
спорили, называя ипостаси Бога, кто какие вспомнит, Его
девяносто девять имён, а сотое, или первое, - Аллах,
Всевышний *, и выстроились, будто свисая с неба, мелкой
вязью начертанные на шёлковых лентах:
______________
* Напомню, что девяносто девять или сто - метафора множества, и потому невозможно счесть все ипостаси Всевышнего, к примеру: "Не овладевает Им дремота и сон" или "Исполняется Его слово", не включённые в предложенный перечень.
Аввал и Ахир - Первый и Последний, Авфу - Великодушный,
Всепрощающий, Адил - Справедливый, Азиз - Могущественный
[тюрок-огуз Гасаноглу тут уточнил бы: Азиз - Дорогой],
Азим - Недосягаемый в величии, Али - Вышний, Алим
Знающий, Ахад - Единственный, Ахмед - Благоразумный [не
одного ли корня с именем Мухаммед, означает Достойный
восхваления],
Бади - Творец, Зачинающий, Баис - Воскрешающий, Баки
Вечный, Бари - Зиждитель, Барр - Всеблагостный, Басир
Всевидящий, Басит - Расстилающий, Наделяющий, Батин
Сокрытый,
Ваджид - Самодостаточный, Ни в чём не нуждающийся,
Вадуд - Любвеобильный, Вакил - Опекающий, Вали - Друг, но и
Вали - Властитель, Варис - Наследующий, Васи - Вездесущий,
Вахид - Единый, Ваххаб - Дарующий,
Гаффар - Всепрощающий, Гафур - Снисходительный, Гани
Богатый в самодостаточности,
Дарр - Вредящий, Джаббар - Всевеличественный, Джалил
Всевеликий, Джами - Собиратель (всех в Судный день),
Захир - Видимый, Зуль-джалали ва-л-икрами - Обладатель,
или Держатель, или Владыка Величия, Славы, Щедрости,
Кабид - Сжимающий, Кабир - Великий, Кави - Всесильный,
Кадир - Могущественный, Каййум - Присносущий, Карим
Великодушный, Каххар - Всепобеждающий, Куддус - Всесвятый,
Латиф - Всеблагий, Проницательный, Тонкий в разумении,
Маджид - Преславный, Благородный, Досточтимый, но и
Маджид - Внимающий просьбам, Малик - Всецарствующий,
Вседержатель, Малик ал-мулк - Владыка царств, Мани
Лишающий, Предотвращающий, Матин - Крепкий, Надёжный,
Несокрушимый, Муаххир - Отодвигающий, Мубди - Начинающий
творение, Мугни - Одаривающий богатством, Муджиб
Отзывающийся, Музилл - Принижающий, Муид - Повторяющий
творение, Воскрешающий, Муизз - Дающий силу, Мукит
Свидетельствующий о тайном, Муккаддим - Выдвигающий вперёд,
Муксит - Справедливо воздающий, Муктадир - Всемогущий,
Муним - Благодетель, Мунтаким - Отмщающий, Мумин
Всеверный, Мумит - Умерщвляющий, Мусаввир - Придающий образ,
Наделяющий образом, Мути - Одаривающий, Мутаали - Высший,
Мутакаббир - Превосходящий, Мухаймин - Охраняющий, Мухйи
Дарующий жизнь, Мухси - Постигающий исчисляемое,
Учитывающий,
Нафи - Благоволящий, Нур - Светоносный, Раззак - Дающий
пропитание, Ракиб - Опекающий, Рауф - Всемилующий, Рафи
Возвышающий, Рахим - Милосердный, Рахман - Милостивый,
Рашид - Наставляющий на правильный путь, Правящий по
справедливости,
Садиг - Истинный, Салам - Дарующий мир, Самад - Вечный,
Никем не рождённый, никого не родивший, Сами - Всеслышащий,
Сабир - Терпеливый, Саттар - Покрывающий,
Тавваб - Принимающий покаяние, Благосклонный к кающемуся,
Фаттах - Даритель победы,
Хабир - Сведущий, Хади - Ведущий верным путём, Хайй
Вечно живущий, Хакам - Судящий, Хаким - Господствующий,
Мудрый, Хакк - Истинный (Истина), Халик - Творец, Халим
Кроткий, Хамид - Достохвальный, Хасиб (корень - счёт)
Считающий, Требующий отчёта о деяниях, Хафид - Унижающий,
Хафиз - Хранящий, Оберегающий, Хафу - Прощающий,
Шакур - Благодарный, Шахид - Свидетельствующий.
Но тут кто-то призвал к взаимотерпению, именно Мухаммед
сказал: "Бог не только Терпелив, но и Многотерпелив!"
"Быть надлежит терпеливым человеку, а не Богу!" - возразил
кто-то. "Чуждо Ему многотерпение!" - сказал другой. Что ещё
последует? "Богу - наказывать и карать, и Он быстр в
расплате, из твоих мы уст это слышали, Мухаммед:
Сари-уль-Хасаб, а нам - терпеливо сносить удары!" И
посыпалось: "Слова из Корана, мы их слышали из твоих уст:
Бог - Владыка возмездия, Строгий в наказании
Шадид-аль-Акаб! Сказано Богом: "Казнь Моя крепка!" И кого
настигает Его гнев, тому не скрыться в горах, не зарыться в
земле, не залечь в глубинах вод. И потому сказано: "Бойся
наказаний Бога и помни: у грешников правая рука привязана к
затылку, а левая - к спине, и потому они не могут взять
книгу своих деяний, чтобы оправдаться пред Богом, но и
нечем оправдаться, и она приносится им из-за спины, а у
правовзерных руки свободны, и они берут книгу своих деяний
в правую руку".
- Но кораническая строка: "Разве не Он устремляет на людей
Свою неиссякаемую любовь, или Махабба?" И ещё: "Нет такой
мудрости, как мудрость Бога! Нет большего наслаждения, чем
исполнение заповедей Божьих! Нет лучшего деяния, нежели
добродеяние! Нет опаснее врага, чем искушение! Лучший
страх - страх пред Богом и ни пред кем другим!"
[Кстати, подсчитано, что слово кара употреблено в Коране
117 раз, а слова, образованные от глагола прощать,
антиподные каре, употреблено ровно вдвое больше - 334 раза,
то есть опять-таки подавляюще доминирует не столько мотив
наказания, сколько - прощения.]
112. Доколе?!
И в небе услышано: - Наказывая... - неужто стал бы Я стращать, наказывать тем более? О, сколько прежде Я являл чудес, знамений! Адам? Что создан он из праха - разве то не чудо? И Нух.
- Но разве стал предупреждением урок его?
- Ты не поймёшь!
- Но понято ли кем?
- И даже Мною до конца не понято! Был явлен Ибрагим, Муса и Сын мой... - промолвил Сын? или ослышался? Настроившись на имя, ждал, спешил узнать, чтоб прозвучал Иса в Его устах, и по тому, как назовётся имя и как услышится в Его пределах, постигнется ответ - обресть, чтоб утратить, как не раз случалось? И в том признаться? Но когда?! Пред кем? Спросить как перебить!
- Однако ж дерзок ты! Но и похвальна дерзость: в ней твёрдость есть и стойкость, достигнуть чтобы цели. И есть надежда, дерзостью питаемая!.. Потом тебе послал Я откровения.
- Сочли, что одержим нечистым духом!
- Но одержимость - чистый дух, который огнь озарения, и в нём сгорая, сжигаешь, разорвав на клочья, собственную кожу, чтоб тело бренное, физическую плоть преодолев, к небу вознеслось. А что до чуда... - то были чудеса природы нелюдской: и волны, и змея, и посох. И были чудеса, творимые людьми: умерших оживить и бесноватых, дух дьявольский изгнав, умиротворить. Но чудеса людских сомнений не изжили - чем удивить ещё Мной созданное племя?
- О том, что явлен я, Тобою избранный, кто знает? Лишь Джебраил!
- В храм отдалённейший ступил - не чудо разве? Все семь небес пройдя, взошёл к престолу Моему, - разве не чудо? Но... - в голосе Его прозвучало огорчение: - Пока ты здесь, проходит... уж прошла твоя земная жизнь!
- Кто мне поверит?
- Есть духа чудеса: с тобой явил Я Книгу! И чтоб в тебя уверовали, Её заслышав. Она парила над тобой - страницами раскрылась, точно крыльями. Та Книга, знаю, поначалу отвращает, что это так, Мне ведомо, Я терпеливо ждал! И вызывает неприятие, потом как будто зазывает.
- И привлекает!
- И радость удивления!
Но как спросить: "Твои ль все те слова, которые я слышал, и они как эхо..." - не отвлекаться!
- Я каждому на языке его ниспосылал той Книги части, не вся она вам явлена: в скрижалях на небе хранима! И назван вами Я по-разному: в той Книге Книг все имена Мои, имён Моих не счесть, но Дух и Мысль едины.
...Спустя десять лет после хиджры, точнее - без трех недель
десять лет, совершил, понимая, что прощальное,
паломничество в Мекку*.
______________
* И точная - день, месяц и год - дата, особо выделенная латинскими цифрами: DCXXXII, 632, сентября четвертого числа.
И откровение явилось в Муздалифской долине: Сегодня
завершил Я для вас вашу веру и закончил для вас Мою
милость...Люди, совершавшие с ним хадж, ждали, что он им
скажет. Не знаю, придётся ли мне опять стоять перед вами и
обращаться к вам, как обращаюсь сейчас.
Но ответьте: какой сейчас месяц, какой день и где мы
находимся?
На священной земле, - ответили, - а месяц - хаджа.
Но как священны и земля и месяц, - продолжил, - и каждый
человек священен, лишать его жизни, в раба его превращать
великий грех. Все вы, предавшиеся Единому Аллаху, - братья,
и каждый - лишь раб Его!
А в Каабе... - народ ждал, что им скажет Мухаммед. И тут он
сказал: "Настал день, когда Аллах, предоставил Своему рабу
выбор между этим временным, - обвёл рукой вокруг, - и тем
вечным, что у Него, - показал рукой на небо. Да не
забудется услышанное от меня:
(115) Есть иные версии продолжения прощальных слов Мухаммеда в Каабе после "Все мусульмане - братья"; текст опущен в свитке: "Запрещается мщение за кровь. Брак нерасторжим. Жёнам приличествует целомудрие и послушание, а мужьям - обходиться с жёнами кротко и заботиться о благоденствии их. Щадить рабов, не убивать их за прегрешения, продавать в крайнем лишь случае".
Вера в Бога - память моя. Молитва - свет моих очей. - И
добавил: При молитве не ты приближаешься к Господу Богу, а
Он приближается к тебе! Надежда... - время стёрло, съело
написанное. Любовь - опора моя".
Вскоре смерть? И вспыхивает в памяти, что говорили древние,
частые думы: смерть неосознанная - просто смерть,
осознанная... когда? во имя чего? - бессмертие.
Не слышит, ибо ещё на небе! Но тут будто ступенька под ногами дрогнула, зашаталась.
...Мухаммед обвёл взглядом всех, кто был в мечети, и, не
говоря ни слова, вернулся в дом Айши. А дома потребовал,
чтобы принесли бумагу и калам. "Хочу, - сказал, - последнюю
волю продиктовать". Услышал Омар: "Рано, пророк, - сказал
ему, - о том думать". Мухаммед не стал возражать. А
наутро... - открыл дверь из комнаты Айши и тут же оказался
в мечети, отодвинул занавес и возник на пороге. Молящиеся
повернули к нему головы и замерли. "Не прерывайте
молитвы!" - сказал им и почувствовал, как лицо озарилось
светом и головная боль отступила... - нет, боль, возникшая
в небе Исы, возобновилась с новой силой и, как тогда,
билась о висок. Вернулся к Айше, и точно ей передалась его
боль: "О моя голова! - стонала, лицо её исказилось.
Вот-вот расколется!.." - попыталась улыбнуться. Мухаммед
стал гладить её голову, казалось, собственная боль
приутихла.
"Не умирай раньше меня", - пошутил.
"Если умру позже, - промолвила Айша, - кто ж меня
достойно похоронит?"
"Возьму тебя на руки и понесу со слезами на кладбище".
"Чтобы тут же, - ответила Айша, - после похорон пойти спать
к дочери Абу-Суфьяна, бывшего своего врага? Кстати, где он
будет после смерти, в раю или в аду?"
"Если вера его истинна и раскаялся - будет в раю. - А потом
уже всерьёз: - Не страдай, если я умру. Не то изменишься и
станешь другой, не сможем с тобой встретиться там".
"В раю?" - спросила Айша. Мухаммед не ответил.
...Вышел от Айши, прошёл во двор подышать и воротиться в
мечеть, но... - плохо себя почувствовал и, теряя
сознание, - вспыхнуло: домик Маймуны! - упал.
Очнулся когда, увидел себя лежащим на коврике, в окружении
жён - даже Севда, которой давно дал развод, пришла. Где ж
Фатима? - Точно уловив его вопрос, чуткая Севда - о, она
всегда читала его мысли, родной человечек, - тихо сказала:
"Фатима скоро будет".
Айша бледна и растеряна, Хафса, дочь Омара, смотрит
испуганно, Умм-Сальма, Зейнаб, бывшая жена Зейда, быстро,
увы, поблекла её красота, и глаза погасшие, Сафийа,
жена-еврейка, Иудейских разрез твоих глаз! Мария,
христиантка-коптка, и обе, Сафийа и Мария, впервые рядом и
вместе со всеми жёнами. Нет лишь Умм-Шарик: поехала
навестить отца, вождя бедуинского. Обводит глазами жён,
частая в последние дни мысль - более покаяние, нежели
раздумье: Сумел ли, Мухаммед, поровну разделить свои
чувства между ними? Нет, - отвечает самому себе, - не
сумел! Давно у Маймуны не был, притащили сюда в
беспамятстве. "Где же я буду завтра?" - спросил, взглянув
на Айшу. Вопрос поняли так, будто просит, чтобы перенесли
спать в комнату Айши, где жил последние дни. Вскоре после
часа полуденного... - слышит Айшу, но кому рассказывает?
Мухаммед почувствовал себя плохо, прилёг, я подсела к нему,
взяла за руку и стала гладить её, беспорядочно следовали
тяжкие вздохи, а потом вдруг рука стала тяжёлой, взор
заметался, и я услышала: "Мои товарищи в раю, Айша!"
Да, Мухаммед их видел в раю, даже... - вот же он, Хамза! И на небе... рядом я, всё вижу на земле и слышу!
...вдруг рука Мухаммеда стала тяжёлой и повисла.
Айша побледнела: нет, этого быть не может! не
должно случиться! "Но я такой же, - услышала Мухаммеда,
как все!" Сообщить отцу! нет, Омару! отцу и Омару, они
подскажут! Фатиме? Али? Нет, потом!.. Не иначе как чутьё
подсказало Омару, что пришла беда: тотчас явился к Айше,
следом - отец. Но как узнали люди? Абу-Бакр вышел к ним.
Расходитесь по домам, но знайте: бессмертен лишь Аллах, и
Он явил нам пророка, который вывел нас из тьмы неверия к
свету истинной веры, возвестил нам путь к спасению! Да
благословит и приветствует его Аллах!*
______________
* С той поры упоминание имени пророка сопровождается вышесказанным: "Да благословит..." итд. С Абу-Бакром связана традиция отмечать день смерти пророка, когда он родился для жизни вечной. День рождения, или мовлуд, стал отмечаться много позже, приуроченный, однако, ко дню смерти.
... Столько народу вокруг дома! А на прилегающих
улицах... - движутся будто улицы! Даже тропки,
скрытые за поворотом, пришли в движение.
Он в доме, никем не видимый. Прижат к стене! От тесноты не
шелохнуться! А народ, вливаясь в дом, прощается... - с ним,
с небес спустившимся? Нет, лежащим в гробу. Глядит,
замерев, Мухаммед на того, кто окутан в белый саван, и
ужасается... - нет, то был не ужас, а недоумение, что
лежащий - он! Даже знает про саван - три куска белой
йеменской хлопчатой ткани, из Сахуля ему когда-то привезли!
Чалму свою чёрную видит на подоконнике, рядом висит чёрная
шерстяная одежда, узорами в виде верблюжьих сёдел расшитая!
И джубба из Шама с узкими рукавами!.. Люди входят и, не
задерживаясь, выходят, уступая место другим, идут, и нет
конца шествию. Но более удивлён не тому, что видит себя
завёрнутым в саван: здесь же в доме могила вырыта! И никуда
хоронить не понесут, ни на какое кладбище: "Здесь жил,
слышит чей-то голос, но не различит, чей, - и здесь
покоиться будет!" Забыли повеление его?! Ведь говорил им:
"Не следует пророков в Божьем доме хоронить!" Но то
жилище Айши! Нет, не жилище - часть мечети!
И заменятся могилы пышными гробницами, которые
разрушат, чтоб заново отстроить - для новых разрушений!
Склонились над ним, приподняли чуть-чуть, подвели к краю
могилы, осторожно опускают, даже чувствует, как крепко
держат его за ноги и руки. У Абу-Бакра красные от слёз
глаза, и Али тут, брат надёжный, с Фатимой - давно их не
видел, дочь и брата... Ах да, обижены на него, а из-за
чего... вспомнил! Ссора с Айшей! История с ожерельем! Али
сказал о ней: её коснулось дыхание чужого мужчины! И Осман
тут, зять, голову - Мухаммед чувствует её тяжесть - бережно
держат сильные руки Омара... - опустили в могилу.